Рабочий документ. Исследовательская группа «Вампиров из Беркли». Перепечатано с небольшой редакцией из слушаний «Комитета по хроно-причинно-следственным прениям» (том 5, №1, стр.4-5).
.
Автор: Косма Рохилла Шализи (Cosma Rohilla Shalizi; г.р. 1974) — учёный, преподаватель, автор многочисленных научных статей и нескольких диссертаций, доцент кафедры статистики Университета Карнеги-Меллона (Питтсбург, Пенсильвания), доцент кафедры машинного обучения в Центре Нейронных Основ познания, а также внешний профессор независимого научно-исследовательского Института Санта-Фе (Нью-Мексико). Окончил Колледж Беркли. Получил докторскую степень физического факультета в Университете Висконсин-Мэдисон. Работал доктором в Центре изучения Сложных Систем при Мичиганском Университете в Анн-Арборе. Был участником крупных научных проектов: «Развивающиеся клеточные автоматы» и «Вычисления, динамика обучения и выводы».
* * *
ИХТИС (IKHTHUS, др.греч. — рыба) — древний акроним (монограмма) имени Иисуса Христа. Часто изображался аллегорическим образом в виде рыбы. В ранне-христианском искусстве сюжетные изображения Христа по причине гонений были недопустимы, поэтому возникали различные символические коды. Изображения акронима «ΙΧΘΥΣ» (Ихтис) или символизирующей его рыбы, впервые появляются в Римских катакомбах во II веке нашей эры. О широком употреблении данного символа свидетельствует упоминание о нём у древнего историка Тертуллиана в начале III века: « — Мы маленькие рыбки, ведомые нашим Ихтис, мы рождаемся в воде и можем спастись не иначе, как в воде пребывая...».
Иллюстрация: «Тайная Вечеря», фреска XIII века в пещерном храме Каппадокии (Центральная Турция). Тело Христово, находящееся в Чаше Грааля, изображённое в виде рыбы.
Хотя роль Мифологии Ктулху во многих верованиях была исследована достаточно неплохо — например, до-колумбовые культы Мезоамерики привлекли внимание самого Говарда Филлипса Лавкрафта (смотрите повесть «Курган», 1930), — остаётся любопытным, что ряд довольно очевидных связей с христианской религией установлен не был.
Близкое совпадение в написании имён — Иисус Христос или Мессия (IKHTHUS) и Великий Ктулху (CTHULHU), наводит на размышления, однако является лишь лингвистической случайностью. Гораздо более убедителен тот факт, что Ктулху — это бог, который умер, но всё же живёт, сейчас и во веки веков, и довольно скоро вернется к нам во Славе. Действительно, одно из его (неудачных) воскрешений произошло довольно близко к христианской Пасхе. И возвращение Христа, и возвращение Ктулху, с одинаковым нетерпением ждут толпы верующих, делающие всё возможное чтобы ускорить наступление этого дня. И то, и другое, будет предвещать Войну, Смерть и всеобщий Хаос. Оба пришествия связаны с астрономическими пророчествами — Ктулху вернётся «когда звезды станут правильными», в то время как согласно библейским Откровениям, Апокалипсис сделает астрономию самым интересным, хотя и сбивающим с толку занятием. Обоим приходам будет предшествовать появление необычных существ, Христу — Зверь (Дракон-Сатана), а Ктулху — Ньярлатхотеп (Ползучий Хаос). В первый раз Христу предшествовал Иоанн-Креститель, который, вероятно был одним из воплощений Ползучего Хаоса. И то, и другое предполагает устранение физической Смерти, в христианской версии через воскрешение для Страшного Суда. Параллель с Ктулхизмом в данном случае неясна, однако хорошо известно:
«То не мертво, что в Вечности живёт,
Со смертью времени и Смерть умрёт...».
И, наконец, возможно нетривиально, — оба они положат начало «Новому Мировому Порядку».
Не следует забывать, что Иисус происходил из той местности, где поклонение «Magna Mater» (Великой Матери), несмотря на частое осуждение пророками «Царицы Небесной» и её «мерзостей», на протяжении тысячелетий было эндемичным (повсеместным). Связь божества с мифологией Ктулху хорошо известна (см. рассказ Г. Лавкрафта «Крысы в стенах», 1923); согласно консенсусу учёных мнений, считающих, что она была Шуб-Ниггурат. Некоторые исследователи, например, известный британский писатель-романист, поэт и литературный критик Роберт Грейвс (1895-1985) в своей книге «Мифы Древней Греции» (1955), утверждает что имя «Мария» происходит от титула именно этой древней богини (Шуб-Ниггурат). Это вовсе не обязательно означает что Девственная Дева сама являлась вне-пространственным ужасом. Возможно, она всего лишь поклонялась одному из них. Тем не менее, Роберт Грейвс в другом своём известном мифологическом трактате «Белая богиня» (1948) загадочно замечает, что Иисус произошёл от Неё с двух сторон (от Девы и, некой древней Духовной сущности...).
Необычные условия происхождения Иисуса хорошо известны, и здесь нет необходимости подробно останавливаться на них, поскольку параллель с художественным героем Уилбуром Уэйтли удручающе очевидна (см. рассказ Лавкрафта «Данвичский кошмар», 1928). Несомненно, отец Иисуса должен был быть крайне неприятным типом, чтобы царь Ирод готов был уничтожить огромное количество младенцев, дабы предотвратить подобное загрязнение человеческого генофонда. Также, как и Уилбур Уэйтли, Иисус был не по годам необычайно развит и, похоже, являлся не более все-утверждающим, все-обнадёживающим и все-побеждающим, нежели первый. И действительно, некоторые современники Христа подозревали, что Его способность общаться с демонами была не совсем здоровой; а Его возражения по этому поводу — настолько явная софистика, что не нуждается в комментариях.
Помимо изгнаний им нечистой силы и исцелений, большинство чудес Иисуса также были связаны с водой: превращение воды в вино, умножение хлебов и рыбы, хождение по воде, и тому подобное. Даже демоны, загнанные им в свиней были отправлены в море, возможно в качестве жертвоприношения Глубинным. Опять же, большое количество Ктулхоидных существ являлись земноводными амфибиями и, может быть, оказывали ему помощь. Он обещал сделать своих учеников «ловцами человеков» («Идите за Мной, и Я сделаю вас ловцами человеков», Евангелие от Матфея, 4:19). Возможно, это была редакция озадаченного библейского писца на неясные сведения о «рыбо-людях» («ловцах человеков»), то есть Глубинных. Современная Ктулхология указывает на то, что данное обещание могло быть выполнено лишь в том случае, если оно относилось к их потомкам или, если же они уже сами стали частью Глубоководных. Это также указывает на прискорбное отсутствие откровенной открытости среди мифологических персонажей.
Неоднократно повторяющиеся упоминания в Евангелии о «Небесах», в особенности о «Царствии Небесном», приобретают новую актуальность, когда вспоминается внеземное происхождение большинства древних мифических существ. В самом деле, кажется что почти вся Вселенная населена исключительно потусторонними кошмарами, к счастью из-за ограниченных способностей автора статьи, не поддающихся описанию. В этом свете, основная молитва прописанная в Евангелии, — «Отче наш, Сущий на Небесах... Да будет воля Твоя, да придёт Царствие Твое, как на Земле, так и на Небе», — прямо-таки пугает и леденит душу.
Что же касается отсутствия чрезмерно Ктулхоидных элементов в современном Христианстве, то следует отметить, что Святой Павел, не входивший в первоначальную группу учеников Иисуса, впоследствии сыграл важную роль в распространении Веры. Вполне вероятно, что будучи наполовину посторонним чужаком, ему попросту не доверили полное Откровение во всех его потрясающих подробностях, в следствии чего он неверно истолковал то, что ему поведали, и в дальнейшем продолжил распространять это от одного конца Римской Империи, до другого. Также возможно, что некоторые из гностических сект и более поздних еретических культов на самом деле имели более точные представления об изначальной природе религии, но позднее были подавлены диктаторской властью сугубо из соображений приличия.
Последствия всех этих выводов тревожат, если не сказать — ошеломляют. У людей с причудливой фантазией может возникнуть соблазн представить себе католических верующих, повсеместно заменяющих статуи Девы Марии ужасом с щупальцами и раздвоенными копытами, или же баптистов-евангелистов в костюмах из полиэстера и пластиковых масках осьминогов, отправляющихся в круиз по Южному морю, важно размахивающих изданиями «Китаб аль-Азифа» в странных переплётах и кричащих: «Йа! Йа! Ктулху фхтагн!»... А если серьёзно, то многое ещё предстоит прояснить; похоже, открывается новая важная область Ктулхологии.
Малоизвестный, широко не публиковавшийся рассказ "Некрономикон" Джозефа Вернона Ши, участника литературного круга Г.Ф. Лавкрафта.
.
Краткая биографическая справка и история рассказа:
.
Джозеф Вернон Ши (Joseph Vernon Shea; 1912–1981) — американский писатель и литератор, автор ужасов, фэнтези, поэзии и эссе, член Ассоциации Любительской Прессы "Эзотерический Орден Дагона". Корреспондент Говарда Филлипса Лавкрафта, Кларка Эштона Смита и Августа Дерлета. Родился в Дейтоне, штат Кентукки, в семье профессионального фокусника, отец Джозефа был приятелем таких знаменитых иллюзионистов, как Гарри Гудини, Говард Терстон, Герман Великий (Александр Херрманн) и Гарри Блэкстоун-старший. Он начал писать стихи и художественные произведения в 13 лет. Примерно с того же времени, письма с его рассказами стали появляться в печати, в известном журнале "Weird Tales". В 1931-ом году, девятнадцатилетний Джозеф Ши впервые отослал некоторые из своих ранних работ Говарду Филлипсу Лавкрафту для обсуждения и критики. Находился в переписке с Лавкрафтом с 1931-го по 1937-ой годы, позднее в 1960-ые пожертвовал все свои письма Библиотеке Джона Хэя в Университет Брауна (Провиденс). Писатель и литератор Джозеф Вернон Ши был одним из наименее известных участников авторского Круга Лавкрафта, также как и многие другие он с разной степенью успеха пробовал свои силы в художественной литературе. Рассказ под названием "Некрономикон" был написан автором в 1937-ом году, незадолго до смерти Лавкрафта. Мастер успел прочесть и прокомментировать присланную рукопись, внеся в неё небольшое количество правок и примечаний (указанных рукой Лавкрафта на полях в оригинальном тексте). В зарубежных изданиях это произведение практически не публиковалось. Данный текст (2.486 слов) был взят из факсимиле оригинальной рукописи, впервые опубликованной в 1998-ом году в одном из коллекционных номеров французского любительского журнала для фанатов фантастики "Dragon & Microchips: Le Seul Fanzine Qui Rêve", выпускавшемся частным парижским издательством "L'oeil Du Sphinx" (ODS) с 1991-го по 2005-ый годы (всего было издано 23 номера). Рассказ был обнаружен и впервые опубликован в Сети в 2009-ом году американским писателем и эзотериком Дэном Клором (Dan Clore), известным членом организации "Эзотерический Орден Дагона" (E.'.O.'.D.'.).
____________________________________
Аннотация:
Рассказ "Некрономикон" — гротескная трагикомическая фэнтезийная пародия на тему литературной жизни Говарда Лавкрафта, сочетание реального и фантастического в лице его метафорического двойника-писателя Эдварда Стоукрофта. В рассказе угадываются завуалированные имена его коллег-авторов, таких как Роберт Блох, Кларк Эштон Смит, Август Дерлет и Фрэнк Белкнап Лонг-младший. По сюжету, приятели Стоукрофта по литературному ремеслу слишком активно используют в своих рассказах название вымышленной книги "Некрономикон", описание которой Эдвард Стоукрофт увидел во сне, и читатели начинают безоговорочно верить в существование жуткого фолианта. Стоукрофт решает прекратить все спекуляции на данную тему и просит коллег больше никогда не упоминать об этой книге. Внезапно он узнает, что зловещий "Некрономикон" действительно существует, что повергает его в сомнения и шокирующие мысли о проклятии. Существует только один способ установить истину... .
/От переводчика/
____________________________________
«НЕКРОНОМИКОН»
• • •
В свои сорок шесть лет Эдвард Стоукрофт без сожаления, но с явной грустью и меланхолией оглядывался на свою литературную жизнь. Его вознаграждение было чертовски скудным — скудным сверх всякого ожидания, и с самого начала он понимал, что дальнейшее следование избранному курсу без уступок, в лучшем случае принесёт лишь прожиточный минимум. На протяжении всей своей карьеры он получал удручающе плохую оплату. Халтуры в двадцатые годы, редактирование и «призрачное писательство» в тридцатые, были достаточны пока он лелеял и культивировал собственное творчество; однако, творчество это, столь усердно практикуемое в период своего расцвета, вызывало восхищение у прискорбно ограниченной по размерам, хотя и горячо увлечённой аудитории.
Стоукрофт был человеком блестящих достижений. Предельно скромный в своих амбициях он стремился быть ни кем иным, кроме как хорошо воспитанным джентльменом в строгом ново-английском понимании этого слова: это воспитание означало глубокое познание классики, всестороннее знание естественных наук и более чем обычное дилетантское понимание живописи и архитектуры, экономики и социологии, истории, биографии и политики. Его интересы и эрудиция, выражавшиеся в переписке, являлись настолько широкими, что люди были склонны придавать им поистине энциклопедическую глубину, хотя он сам, первым осудил такую характеристику. Известный антиквар, он особенно любил посещать исторические места на Атлантическом побережье. Знакомство с такими соборами, как Нотр-Дам-де-Виктуар в Квебеке или посещение окрестностей Эдгара По в Ричмонде вызывало у него гораздо более сильное вожделение, чем столь необходимый денежный чек от редактора.
Выражение лица Стоукрофта повторяло строгие черты наследственного ново-английского происхождения. С его тёмно-карими глазами, глубоко посаженными над грозным длинным носом, жёсткой линией губ и суровым подбородком, постороннему он мог показаться несколько чопорным и лишённым чувства юмора, но на самом деле его остроумие было столь же хорошо известно, как и его долготерпение. Он жил в родном городе Провиденсе на втором этаже почтенного Георгианского дома. Овдовевшая тётушка Стоукрофта занимала первый этаж и помогала по-хозяйству, а его разногласия с женой несколько лет назад были мирно улажены разводом. Для своих читателей он мог быть источником увлекательных размышлений, поскольку продвинутость созданных им работ в необычных областях намекала на погружение в Чёрную Магию, однако корреспондентам эти взгляды были хорошо известны — как и очевидные противоречия его природной натуры, такие как бойцовская черта характера, заставившая полюбить огнестрельное оружие и добровольно уйти на войну, которую его интеллект считал бессмысленной, или вынудившей поддерживать фашизм, несовместимый с его вежливостью и терпимостью.
Ибо Стоукрофт вёл столь масштабную переписку, не процветавшую уже с восемнадцатого века. Мельчайшим и мгновенно узнаваемым почерком он много писал на бесчисленные темы, небрежно развивая их до размеров эссе, прежде чем внезапно от них отказаться; к тому моменту очередной корреспондент уже с назиданием и до поразительной степени был проинформирован. Стоукрофт писал настолько искусно, что, хотя у него и была почти сотня корреспондентов, он ни разу ни на кого не обиделся и почти никогда не проигрывал спор. Несмотря на то, что он писал с неизменным удовольствием, переписка занимала так много времени, что ему было трудно выполнять свои трудовые коммерческие обязательства или, что более важно — писать свои собственные неподражаемые истории.
И эти рассказы определённо были достойны самых смелых ожиданий. Их диапазон ограничивался несколько узкой областью жанра ужасов — поскольку Стоукрофт так долго находился в затворничестве, что общепринятые литературные темы, несмотря на огромный талант, были для него практически закрыты — но в своей области он не должен был уступить никому, даже если склонность к самоуничижению заставила бы Стоукрофта вообразить, что некоторые британские писатели, такие как Блэквуд, Дансени и Мейчен, превзошли его в мастерстве. Во-истину, Стоукрофт был столь же удачлив в изображении болезненно мрачной атмосферы Новой Англии, как и Хоторн; и стилистически он сравнялся, а затем и превзошёл Эдгара По. Его изображения Аркхэма (Салема) стали незабываемыми; в этих небольших историях присутствовал певучий ритм, восхитительный в словесном отношении; а в своих крупных произведениях он достиг такой степени внешней убедительности, что их очарование задерживалось в памяти на долгие годы. Даже у наименее впечатлительного читателя по ходу повествования почти появлялась вера в мрачных демонов, вроде Ньярлатхотепа, в кошмарные планеты, такие как Юггот, и особенно в ту отвратительную книгу под названием «Некрономикон».
«Некрономикон» был его самым успешным творением. Считаясь многовековой и запрещённой церковными клерикалами работой безумного араба Альхазреда, она фигурировала в большинстве произведений Стоукрофта, как источник заклинаний и ужасных магических ритуалов. Она вскользь упоминалась в самых смутных и волнующих намёках; и таково было его писательское мастерство и доверчивость читателей, что эту книгу приняли за «чистую монету». Вероятно, при каждом её упоминании читатели ощущали некоторую тревогу и беспокойство. Некоторые полагали, что такие книги, если они действительно существуют, должны быть обязательно уничтожены; поскольку, люди хотя и могли с удовольствием читать о самых жутких мерзостях, предположение о том, что в них, возможно, заложена основа некой истины, сильно их беспокоило. Сам Стоукрофт был весьма далёк от высмеивания подобных буквальных толкований, ибо, говоря по правде, он никогда не смел насмехаться над «Некрономиконом». С тех пор, как замысел этой книги пришёл к нему при обстоятельствах, не дававших ему покоя.
Всю жизнь Стоукрофту снились кошмары самой устрашающей силы; и действительно, некоторые из наиболее ярких сновидений послужили источником идей для его рассказов. Однажды ночью ему приснился сон, и он знал что видит сновидение, но осознание того, что он спит не пробудило его ото сна, как это бывало обычно. Его сон был настолько ужасающим, что он изо всех сил пытался вернуться обратно в сознание и обнаружил, что не может. Тем не менее, каким-то образом ему дано было понять, что если сейчас не проснуться и не прийти в сознание, то больше не будет живого Эдварда Стоукрофта. Бойцовская склонность характера не потерпела бы такой унизительной капитуляции, и прилагая все усилия, ему удалось освободиться — обнаружив себя, но не в своей постели, а на старом заброшенном кладбище Провиденса, рядом с могильным постаментом, истлевшие камни которого производили странное впечатление словно их недавно потревожили. И в его голове неотвратимо вертелась мысль о приснившийся загадочной книге, и её названии. Он ухватился за него для своих рассказов, поскольку большая часть успеха мистических историй зависит от выбора зловеще звучащих и запоминающихся символов, таких как «Бетмура» Дансени, которого избегали львы, как «Жёлтый знак» Чемберса, или как «Письма Акло» Мейчена, — однако, Стоукрофт признался себе в каком-то странном беспокойстве по поводу присвоения этого названия, явившегося ему в таинственном сновидении.
Впоследствии «Некрономикон» оправдал своё использование. Немногие истории вышли из-под одарённого пера Эдварда Стоукрофта без каких-либо ссылок на него, и другие писатели, для которых он выступал в качестве литературного наставника, также стали использовать это название в собственных повествованиях. Влияние Стоукрофта на молодых писателей выражалось очень заметно. Среди авторов эзотерического журнала, где появлялось большинство произведений Стоукрофта, почти не было тех, кто не познакомился бы с обманчиво мрачным писателем лично, или через переписку. Его наставничество взрастило и воспитало немало многообещающих талантов; едва ли можно было найти более скрупулёзно-честного, но в то же время, ободряющего критика, и извечная заслуга Стоукрофта состояла в том, что он ни разу не наступил на чрезмерно чувствительные пальцы молодых эгоистичных писателей. Взамен они помогли ему повсеместно распространить славу «Некрономикона». Особенно часто использовал его в своих знаменитых рассказах о Гулях и Роке молодой Роберт Блейк; граф д'Эрлетт, блестящий Висконсинский романист, в своих халтурах даже сделал «Некрономикон» гораздо более пронзительно ярким, чем собственные, несколько заезженные темы; а египетский художник и поэт Кларкаш-Тон нарисовал картину с точным расположением червоточины, настолько тревожно напоминавшую книгу из сновидения, что Стоукрофт не мог спать по ночам.
В результате, среди журналистской «шайки» возник немалый переполох, когда в довольно странной записке Стоукрофт внезапно попросил их прекратить любые дальнейшие ссылки на книгу. Граф д'Эрлетт, неутомимый труженик, был вынужден вычеркнуть «Некрономикон» из полдюжины собственных рассказов, написанных им после последней двух-недельной переписки со Стоукрофтом, и отозвать из корректуры несколько уже принятых рукописей. Лонгер-младший, ближайший соратник писателя, совершил поспешную поездку в район Провиденса. Он был потрясён, обнаружив, что Стоукрофт почти в одночасье превратился в настоящего глубокого старика, коим он часто шутливо притворялся в своей переписке.
"- Что случилось, Эдвард?!" — спросил он поражённым тоном.
За ним, качая головой и что-то бормоча про себя семенила овдовевшая тётушка. В глазах Стоукрофта не было привычного ответного огонька, когда он слабо поманил Лонгера-младшего, приглашая сесть в кресло. Сам он, с шалью на плечах, хотя день был довольно тёплым, восседал на стуле с высокой спинкой, на месте откуда открывался прекрасный вид на Федерал-Хилл. На его лице отображалось глубокое смирение. У Лонгера-младшего возникло странное ощущение будто Стоукрофт умирает, и сама мысль об этом обрушилась на него как ледяное прикосновение. Мгновение спустя он немного успокоился, когда почтенный кот по кличке "Миднайт" (Полночь), чинно вошёл в комнату и запрыгнул на колени к Стоукрофту. Расслабление на лице писателя, после того как он погладил Миднайта, вернуло привычный облик домочадца, и заставило Лонгера-младшего отбросить смутные предчувствия, как не заслуживающие доверия.
"- Я полагаю, Наппи, с моей стороны это выглядит очень странно, — медленно проговорил Стоукрофт, — просто так просить тебя и остальных членов группы прекратить упоминание «Некрономикона». И всё же, я должен категорически настоять, чтобы вы сделали это. О, я не могу объяснить почему; но, это противоречит всем законам Естествознания; это даже звучит как одна из моих собственных историй; однако, в последнее время я стал получать сведения о том, что «Некрономикон» гораздо более реален, чем я мог себе предположить. Но как такое возможно? Это, как если бы Сервантеса преследовал призрак Дон Кихота. И всё-таки, если бы я верил в Йогу и остальное шарлатанство Древнего Востока, я смог бы поверить, что настойчивое упоминание «Некрономикона» создало нечто большее, чем просто мысленный образ. Йоги учат, что многие вещи способны обрести материальную форму посредством концентрации мысли".
Весь вечер Стоукрофт просидел в своём кресле. Вдали, на Федерал-Хилл вспыхивали огни... Он сидел в задумчивости, размышляя о заверениях Лонгера-младшего и желая, чтобы у того не хватило смелости вскрыть всю правду об этом деле. Почему он не рассказал ему, что нарисованная книга на картине Кларкаш-Тона в точности повторяла «Некрономикон» из его сна? Или о том, как цитаты из книги, которыми он осыпал свои рассказы, не требовали ни малейшего труда, а скорее сами выходили из-под пера, словно заученные наизусть? И, что ещё более беспокоило, почему даже фразы из произведений «шайки» Блейка и графа д'Эрлетта, которые, по всей видимости, должны были быть придуманы ими, казались столь же тревожно знакомыми? С внезапным трепетом Эдвард вспомнил пугающий визит того странного взволнованного итальянца с Федерал-Хилл, настоятельно потребовавшего чтобы он сжёг книгу, а когда Стоукрофт заверил что это всего лишь выдумка, итальянец неожиданно заявил, что о существовании книги было давно известно его деду, и что дед, рассказывая об этом шёпотом, постоянно оглядывался по сторонам и несколько раз перекрестился.
Возможно ли, что такая книга действительно где-то существует, и благодаря какому-то таинственному сообщению он узнал о ней в своих ночных кошмарах? И, если допустить подобное невообразимое предположение, как можно найти её и снять заклятие? В тот вечер Стоукрофт допоздна просидел в своём кресле, а когда наконец лёг в постель, то почти сразу же заснул и увидел сон. И в этом сне «Некрономикон» был виден с особой ясностью, чем когда-либо прежде, и он прикасался к его истлевшим страницам, на которых находилась червоточина, именно в том месте где Кларкаш-Тон поместил её на своей картине. И впервые, древний шрифт книги стал достаточно разборчив. Он читал, хотя в этих текстах говорилось о таких ужасных мерзостях, что Стоукрофт безуспешно пытался проснуться. Но вновь и вновь его взгляд останавливался на словах, бывших чертовски знакомыми, и во сне он узнавал в них цитаты, случайно и так неосторожно использованные писательской «шайкой». Утром эти слова вновь всплыли в его памяти настолько же отчётливо и ясно, какими он прочёл их во сне. Стоукрофт в ужасе отшатнулся от их значения, твёрдо сказав себе, что таких вещей в реальности не может и не должно быть, и что он — «есть Эдвард Стоукрофт с 66-ой Колледж-стрит, Провиденс, штат Род-Айленд, — прозаический, малоизвестный автор, специализирующийся на фантастических историях за которые плохо платят».
Существовал только один способ проверить реальность этих видений. Бойцовская черта характера подсказывала путь. Всё утро Стоукрофт тщательно чистил и заряжал пистолет. Он с некоторым смущением и стыдливостью посетил старую церковь на Федерал-Хилл и получил от проповедника чётки, купель со святой водой и маленькое распятие, собрав все эти вещи в соответствии со зловещими инструкциями «Некрономикона». И вскоре был готов. Встав в круг, держа пистолет и священные предметы вне его, но в пределах досягаемости, он медленно произнёс заклинание Ньярлатхотепу, которое помнил из сновидения. После нескольких мгновений ожидания, затаив дыхание он смог разглядеть тёмный контур неясного силуэта, постепенно формирующийся прямо за дымкой маленького пламени свечи. По мере того как Стоукрофт вглядывался, видение становилось всё отчётливее, и вдруг, неожиданно сгруппировавшись, превратилось в отвратительно дрожащую злобную нечисть, столь зловеще знакомую...
"- Возвращайся!.. — резко воскликнул он, — Я лишь только вообразил тебя!!..".
Внезапный звук выстрела заставил вдовствующую тётушку поспешить наверх. В комнате стоял едкий дым, на мгновение ослепивший её. Когда всё улеглось, ей на секунду почудилось будто она увидела Стоукрофта, бесформенно искажённой кучей свернувшегося на полу. Определённо, там лежало какое-то тело, причудливо увешанное чётками и распятием, а оставшиеся клочья одежды напоминали ткань костюма, который носил Стоукрофт. Однако, овдовевшая тётушка так никогда и не была уверена в том, что это был он. Всякая плоть на теле была содрана до костей, словно от сильной, разъедающей изнутри кислоты... .
« — Религия, старая или новая, подчёркивающая величие Вселенной, раскрытое современной наукой, могла бы привлечь к себе резервы почитания и благоговения, едва ли доступные традиционным верованиям».
/- Карл Саган, американский астрофизик/
В настоящее время в Ктулхизме существует две школы религиозной мысли. Первые считают, что Ктулху и Великие Древние существуют только как архетипические метафоры, а вторые — верят в Древних буквально — самопровозглашённые пуритане этой системы верования полагают, что Ктулху спустился на Землю с далёких звёзд и дремлет в своём доме в подводном городе Р'льех, через сновидения передав свою волю писателю Говарду Филлипсу Лавкрафту (в этом смысле, Лавкрафта можно рассматривать как «пророка», ре-транслирующего волю древних богов через загадочные крипто-тексты и сообщения). Некоторые последователи также верят, что Ктулху со своей ордой Древних общаются с ними персонально, посредством сновидений и медитации. Бо́льшая же часть современных культистов использует Ктулху и других существ из Лавкрафтианской мифологии, как яркие метафорические силы, представляющие собой различные аспекты личности человека и его образа жизни. Идеалы Великих Древних и Мифов Ктулху, совпадают с Истиной в том виде, в котором их рассматривает тот или иной культ, поэтому иконографический Бог, в которого не следует верить буквально или же, напротив, которому поклоняются как реальному божеству, обязательно должен служить номинальной главой в любой организации и быть знаменем для её сплочения, несмотря на разницу в философско-религиозных подходах. Между двумя этими мыслительными школами Ктулхизма не существует никаких разногласий.
ЧТО ТАКОЕ ОФИЦИАЛЬНЫЙ КУЛЬТ КТУЛХУ?
Культ Ктулху — это Сообщество. Одна из его многочисленных целей — предоставить религиозный опыт нерелигиозным людям. Этот опыт основан на архетипах и идеалах из Мифов Ктулху, созданных писателем Говардом Филлипсом Лавкрафтом, и для последователей сообщества является действенным способом отточить подаренные природой сосбтвенные качества и использовать их для дальнейшего улучшения своей жизни. Культисты всегда должны помнить, что Культ — это гораздо больше, чем просто религия, это «особая система верования и поклонения, стремления и интереса, которым следуют с большой преданностью и уважением к тому, что священно». Это путешествие, образ жизни и братство. Культ Ктулху — это не культ в современном понятии обычной типовой секты, это культ в традиционном смысле, каким история видела его в прошлом, и каким история увидит его в будущем. Культ Ктулху — это незыблемый и жизнеспособный метод воссоединения со своими естественными космическими силами и способностями.
Культ верит в сочетание научных методов и того, что называется магией, а также в то, что оба этих элемента могут быть взаимно усиливающими и использоваться для восстановления гармонии между наукой и религией. Культ также использует философские идеалы Космицизма, созданные Говардом Филлипсом Лавкрафтом и считает, что человек вцелом ничтожен и мал в масштабах Космоса. Отсюда проистекает наш оптимизм и рвение к жизни. Признавая свою собственную незначительность, мы можем по-настоящему ценить жизнь и жить полноценно, не опасаясь проклятий и наград — за исключением тех проклятий и наград, которыми мы сами награждаем себя и друг друга.
• Все одинаково незначительны для Космоса. Следовательно, ни один человек не может быть лучше или хуже другого в том, что находится вне человеческого контроля.
• Из Тьмы нам дали время «Потанцевать при Свете». И мы всегда должны это праздновать.
• То, что мы делаем за плату, не имеет большого значения. То, что мы, словно чувствительные инструменты, чуткие к красоте мира, есть — Всё.
• То, кем мы себя считаем — Ничто. То, что мы делаем для того, чтобы это демонстрировать — Всё.
• То, что для себя вы считаете Правдой — Истинно.
Культ использует тёмную мистическую эстетику и дух Лавкрафтианских мифов для того, чтобы дать своим членам религиозный опыт, при этом, внутри сообщества, уделяя особое внимание само-совершенствованию разума, тела и духа, а также всеобщему единству, разделённому на три основных аспекта (три уровня поиска самопознания), вместе зовущиеся нами «Великой Работой»:
I. ЗОВ.
«Зов» — это главная предпосылка того, что Культ Ктулху существует не для всех. Многие люди уклоняются от терминологии и эстетики нашего сообщества, даже прежде чем попытаются их понять. Мы согласны с этим. Культ любит привлекать непредубеждённых, и поэтому наша тёмная эстетика, в некотором роде, также является и нашей главной защитой от ограниченных взглядов. «Зов» — это естественное притяжение или призыв, испытываемый некоторыми людьми к «Мифам Ктулху» или «Культу Ктулху», а также потребность вникнуть и глубже понять их смысл. Те, кого мы считаем «призванными», обычно соответствуют определённым критериям, и не соответствуют многим другим. Проверьте себя, слышите ли вы этот Зов:
Изображение ниже: эмблема Мискатоникского Университета, официального Культа Ктулху.
«... Достойные часто чувствуют, что их неправильно понимают. Им кажется, что другие люди не видят мир таким, каким видят его они, и что они отличаются от всех остальных. Достойные жаждут не только более глубокого смысла, но и более глубокого понимания. Быть частью чего-то бо́льшего, чем они есть, и достичь более высокого уровня самосознания. Стать идеальной версией самих себя. Их привлекает идея собственной трансформации, когда окружающие кажутся довольно обыденными. Они чувствуют, что предназначены для того, чтобы стать частью той немногочисленной элиты, выходящей за пределы приземлённости и способной видеть сквозь иллюзию, которой наполнены все остальные. Они знают, что им предназначено стать чем-то бо́льшим, нежели просто жизнь, дабы достичь состояния бытия, которого не может достигнуть никто другой, и подняться над нынешним восприятием реальности...».
Те, кто отождествляет себя с вышеизложенным описанием, достойны в глазах Ктулху и значит были призваны. Если вы можете это прочувствовать, то ваше присутствие здесь и ваше признание этих слов, само по себе является доказательством. Вы почувствуете это внутренне. Как только вы осознаете Зов, вам решать, прислушаться к нему или продолжить жить своей нынешней жизнью без изменений. Наша цель — ответить на Зов, только тогда мы сможем достичь Возвышения, продолжив Великую Работу. Следуйте за этой яркой звездой в просторах Пустоты и найдите себя.
II. ВОЗНЕСЕНИЕ.
«Возвышение» использует теоретические идеи Мульти-вселенной и «Эффекта бабочки», предполагая, что идеальная версия каждого из нас уже существует и, что, внося небольшие и специальные изменения сейчас, каждый может стать этой идеальной версией в будущем. Если, как предполагает наука, могут существовать бесконечные параллельные вселенные с бесконечными версиями нас, то по крайней мере в одной из них существует ваша версия, которую вы считали бы счастливой и совершенной. Почему бы нам не сделать это реальностью?
Цель последователя любых культистских вероучений одна — достичь Возвышения. Возвышение — это достижение Совершенства. Ктулху олицетворяет собой восхождение титанического «Я» из Океана Безвестности и само-барьеров, к Божественному статусу. Апофеоз через самовоспроизведение. Ктулху часто изображают Злом по своей природе, но это абсолютно далеко от Истины. Ктулху — аморален, поскольку его этика выходит за рамки обычных представлений о Добре и Зле. Ктулху не является авторитарным, поэтому его религия не придерживается жёстких норм.
В большинстве религиозных систем значимость человека во вселенной подтверждается его связью с божественными представителями, обладающими аналогичными моральными ценностями. Это заблуждение. Общечеловеческие законы, интересы и эмоции не имеют силы и значения в бескрайнем Космосе. Как предсказано Ктулху, он восстанет из великой Бездны, так и его последователи поднимутся через Возвышение.
«... Возвышение начинается с признания вашего стремления к Совершенству. Христианство искусно затормаживает и выбивает это желание из большинства людей ещё в раннем возрасте, чтобы принести пользу своим собственным целям, однако человеческий инстинкт — это стремление стать «Альфой», представляя себя наиболее совершенной версией из всех возможных, и если хватит сил, найти средства для её достижения. Возвышение — это средство. Сила, самосозидание, самосовершенствование, усиление воли и цель — всё это достигается как через Возвышение сущности, так и через изменение отношения к самому себе. Только когда мы полностью опустошим себя, мы сможем заново начать воссоздание и достигнуть Возвышения. Это непростая задача. Чтобы что-то построить, сначала необходимо разрушить. Каждый Жрец Ктулху достиг Возвышения, и каждый истинный последователь Ктулху стремится к Возвышению. Это цель Культа Ктулху. Освоить это — значит Возвыситься».
Это лишь краткий обзор уровня Возвышения. Возвышение требует настоящей и серьёзной работы над собой. Вы должны быть готовы расширить свои границы далеко за пределы комфортного уровня. Необходимо задать себе вопрос, какова ваша устоявшаяся система ценностей и воспринимаемая вами реальность для того, чтобы начать вносить нужные изменения в свою жизнь посредством продолжения Великой Работы и медитации с Пустотой. Если вы чувствуете, что способны отпустить от себя всё, что по вашему мнению вам известно об этой реальности, и Возвыситься, то возможно вы готовы присоединиться к Культу Ктулху. Если же нет, то вероятнее всего, вам лучше подойдёт другой путь развития.
III. УНИФИКАЦИЯ.
«Унификация» (обьединение) использует идеи Дарвинистского Трайбализма (форма групповой обособленности, характеризуемая внутренней закрытостью и исключительностью), чтобы укрепить теорию о том, что объединившаяся стая сильнее, эффективнее и лучше приспособлена для выживания, чем «волк-одиночка». Это вероучение о том, что без Единства (внутри нас, и друг с другом) истинное Возвышение не сможет быть достигнуто никогда. Это достижение братства во всех аспектах жизни. Каждый аспект жизни культиста и, что значит быть членом культа — обо всём этом изложено в нашей книге «Библия Ктулху» (The Bible Of Cthulhu, 2019), содержащей научно-обоснованное объяснение данного вероучения, а также сведения о религиозной эстетике Культа, философские эссе, главные положения, опытные наблюдения, руководящие принципы для собраний, церемоний и научно-истолкованных магических ритуалов, используемых системой верований Культа. Комбинируя научные аспекты с эзотерическими методами, одна из главных целей Культа Ктулху состоит в том, чтобы внести свежую гармонию между наукой и религией. Благодаря этому, однажды, будет возможно существенно повлиять на изменения в этом безумном мире.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Дополнительная информация:
KN'A • KNARYNAK • KADISHTU
УНИВЕРСИТЕТ МИСКАТОНИКА
Для тех, кто желает познать Библию Ктулху и получить многоуровневое обучение, по инициативе Культа Ктулху был создан действующий Мискатоникский Университет — это интернет-проект, цель которого обучить прислужников и позволить членам культа подняться по карьерной лестнице Внешнего Круга. Культ Ктулху включает в себя восемь уровней посвящения, от нижних уровней Внешнего Круга — Культистов и Ктулхистов, до высших уровней Внутреннего Круга — Тёмного Жреца и Главного Старейшины. Проект предоставляет обучающий онлайн-курс. Каждый уровень включает в себя ряд курсовых занятий, демонстрирующих эксклюзивные превью из «Библии Ктулху», а также специальную информацию и материалы из библиотеки и эксклюзивной коллекции Мискатоникского Университета. По завершении обучающего курса начинающие культисты смогут сдать экзамен и подтвердить свои знания для получения уровня посвящения. В случае успеха культист получает готовый к печати оригинальный и заверенный PDF-сертификат с новым рангом, а также специальный значок на тематических форумах и игровую роль на серверах «Discord».
Для того, чтобы стать действующим адептом Культа Ктулху и достичь истинного Возвышения, необходимо последовательно продолжать Великую Работу. Каждый из нас исполняет эту Работу по-своему, но если вы хотите доказать свою приверженность Культу Ктулху и участвовать в реальной деятельности нашего Сообщества, более полноценно посвятив себя принципам и стилю Великой Работы, направьте свой запрос на зачисление в базовое членство, и станьте официальным представителем Внутреннего Круга. Мискатоникский Университет разрешает культистам Внешнего Круга присоединяться к Внутреннему Кругу, чтобы играть более активную роль в жизни Культа.
Многие, вероятно, уже знакомы с данными публикациями, а кто-то возможно не читал. Ниже-публикуемые материалы были выложены мной год назад и перенесены в авторскую колонку с форумской темы о творчестве Г.Ф. Лавкрафта. Материалы представляют собой две статьи — два противоположных полярных мнения о проблеме расизма и ксенофобии Лавкрафта, опубликованные в последние годы в американских источниках информации. Первая статья написана ведущим исследователем Лавкрафтовской биографии С.Т. Джоши, а вторая — американским литературным критиком и издателем Уэсом Хаусом. Также в авторскую колонку будут перенесены все материалы по Лавкрафтианскому Оккультизму, ранее опубликованные мной на форуме.
Посмертная карьера Г.Ф. Лавкрафта (1890–1937) столь же причудлива, как и любой из его когда-либо написанных ужасов. Совершенно неизвестный в свое время, за исключением читателей дешевых «бумажных журналов», таких как «Weird Tales» и «Astounding Stories», и неспособный обеспечить публикацию хотя бы одной книги своих рассказов за всю жизнь, он пережил возрождение интереса, практически беспрецедентное в истории литературы. В результате было опубликовано почти все, что он написал — не только его знаменитые «странные истории», но и его эссе, стихи и особенно тысячи сохранившихся писем. Поклонники, критики и ученые изучали мельчайшие аспекты его жизни, работы и мысли, а его произведения появились более чем на тридцати языках по всему миру.
Хотя Лавкрафт официально вошел в канон американской литературы после публикации тома его рассказов в престижной Библиотеке Америки (2005), его присутствие в массовой культуре в последние годы стало еще более заметным. Сотни фильмов и телешоу были сняты по его историям, в первую очередь «Ре-аниматор» (1985) и «Дагон» (2001) режиссера Стюарта Гордона, а совсем недавно — «Цвет из космоса» Ричарда Стэнли (2019) и «Страна Лавкрафта» Джордана Пила (мини-сериал "HBO" по роману Мэтта Раффа, вдохновленный Лавкрафтом). Гильермо дель Торо был особенно ярым приверженцем творчества Лавкрафта, и на его фильм «Форма воды» (2017) безусловно повлиял мастерский рассказ Лавкрафта о гибридах людей и рыб из произведения «Тень над Иннсмаутом». Творчество писателя широко присутствует в комиксах, ролевых играх, видео-играх и даже в "мерчандайзинге" (прим.- маркетинговая методика подготовки к продаже товаров и мест продажи товаров в магазине: оформление прилавков, витрин, размещение товаров в торговом зале и т.д.).
Одним из наиболее любопытных результатов этой посмертной славы является то, что Лавкрафт стал своего рода святым покровителем Атеизма. Родившись в Провиденсе, штат Род-Айленд, и проведя там большую часть своей жизни, он отказался от баптистской веры и во многих отношениях с религиозным духом вцелом, ещё в подростковом возрасте. В своих письмах он энергично подвергал оскорблениям претензии религии на истинность, презирал мистицизм и осуждал преступное «промывание мозгов» молодежи до религиозных догм. Но досадным побочным эффектом широкого распространения его работ — особенно его частной переписки — стало открытие того факта, что Лавкрафт иногда выражал предвзятые взгляды на афро-американцев, евреев и другие нац-меньшинства. Эти его взгляды были известны с 1950-ых годов, но за последнее десятилетие ряд комментаторов ухватились за них, чтобы осудить Лавкрафта как «жестокого расиста». И теперь он в какой-то мере оказался втянутым в законные протесты последних месяцев против продолжающегося расизма в американском обществе. Некоторые активисты в Провиденсе возражали против демонстрации бюста Лавкрафта, созданного художником Брайаном Муром и установленного в 2013-ом году в частной библиотеке "Providence-Athenaeum" (прим.- этот бюст появляется в эпизодической роли в фильме Вуди Аллена "Иррациональный человек" (2014), действие которого происходит в вымышленном колледже Род-Айленда).
Как цветной человек (уроженец Индии), который провел большую часть своей жизни изучая биографию и творчество Лавкрафта, я полагаю, что у меня есть некоторые полномочия говорить на эту тему. Я считаю, что есть веская причина сдержать наш гнев — каким бы кратковременным он небыл — и представить более сбалансированную перспективу. Существует множество свидетельств того, что расовые взгляды Лавкрафта изначально сформировались под влиянием его семьи и общей культуры Новой Англии, которая в его время была чрезвычайно консервативной (как в социальном, так и в политическом плане). Более того, Лавкрафт — приверженец наук, особенно химии, астрономии, антропологии, палеонтологии и других, — полагал, что открытия биологии и антропологии XIX века, какими они были найдены им в работах, скажем, Томаса Генри Хаксли, цитируемые Лавкрафтом ещё в 1915-ом году, и которого он считал одним из основоположников науки о человеке, поддерживая точку зрения о том, что некоторые человеческие расы превосходят другие. Чтобы опровергнуть эту фиктивную науку потребовалось несколько поколений ученых, начиная с 1920-ых годов возглавляемых Францем Боасом (1858–1942), профессором антропологии Колумбийского Университета, чья работа была завершена спустя длительное время, уже после смерти Лавкрафта.
По своей сущности, Лавкрафт стремился к сохранению культуры — и не только своей англо-саксонской, но и всех остальных культур. Не следует забывать, что в его дни Соединённые Штаты переживали небывалый приток иммигрантов. В период с 1890-го по 1920-ый годы, в Америку прибыло более 15-ти миллионов иммигрантов — и не только из таких мест, как Англия или Германия, но и из Восточной Европы, Латинской Америки и стран Азии (прим.- в результате Конгресс США принял три строго ограничительных иммиграционных законопроекта — в 1917, 1921 и 1924 годах — подавляющим большинством, и поправки в эти законы не вносились вплоть до 1965 года). Лавкрафт был далеко не единственным, кто считал, что его собственной культуре угрожают эти новоприбывшие. Публичная пресса гремела громовыми криками по этому поводу. Одним из самых продаваемых художественных бестселлеров 1920-го года была книга под названием «Здесь», в которой рассказчик во время своих одиноких прогулок по нижнему Манхэттену встречает очень старого человека загадочного возраста (явного аристократа англо-саксонского происхождения), двумя веками ранее построившего роскошный особняк в этом районе. Затем выясняется, что этот человек получил землю под строительство, отравив живших на ней испокон веков коренных американских индейцев; но души этих коренных американцев восстают из мертвых и уничтожают человека, и это повествование вызывало огромное удовлетворение от происходящего действия.
Другие истории представляют белых людей в ещё более жутком и сомнительном свете. Рассказ Лавкрафта "Крысы в стенах" (1923) изображает аристократическую англо-саксонскую семью живущую в Англии, которая опустилась до уровня каннибалов. Произведение "Затаенный Страх" (1922) показывает хорошо воспитанную голландскую семью, живущую в северной части штата Нью-Йорк, которая выродилась в крото-подобных монстров из-за инбридинга. "Ужас Данвича" (1928) — это история декадентских белых деревенских жителей центрального Массачусетса, которые стремятся общаться с монстрами из другого измерения. На основании этих трех историй можно было бы с полным основанием полагать, что Лавкрафт также с предубеждением относился и к белым людям. Многие комментаторы сегодня, кажется не знают, что в самом конце 1920-ых годов Лавкрафт перешел от политического и экономического консерватизма к умеренному (не-марксистскому) социализму. Он сделал это после того, как стал свидетелем опустошения, вызванного обвалом фондового рынка в 1929-ом году и началом Великой Американской Депрессии, придя к обоснованному убеждению, что бесконтрольный капитализм причиняет невыразимые страдания всему населению. Хотя, первоначально его социализм был вдохновлен страхом перед революцией «неимущих».
В 1924-ом году Лавкрафт принял несколько поспешное решение жениться на Соне Грин, энергичной деловой женщине (бизнес-вуман) из Нью-Йорка, и переехать в ее квартиру в Бруклине. Соня была еврейской иммигранткой из Украины. Многие недоумевают почему Лавкрафт со своими антисемитскими наклонностями женился на еврейке; но Лавкрафт утверждал, что Соня, долгое время проживавшая в Англии и Америке, стала полностью западным вестернизированным человеком (ницшеанское понятие «хороший европеец»), каковым он считал и себя. Но в течение последующих двух лет он сильно страдал из-за невозможности найти подходящую работу в многолюдном и разнородном мегаполисе. И все же, даже в глубине своего отчаяния, он выражал восхищение евреями-хасидами из Нижнего Ист-Сайда, цепко державшимися за свое наследие, находясь в окружении чужой культуры. Вернувшись в Провиденс в 1926-ом году, он начал писать свои лучшие произведения — "Зов Ктулху", "Цвет из космоса", "Хребты Безумия", "Тень из безвременья", которыми мы сейчас восхищаемся. Он также много путешествовал. В 1930-ом году он рискнул отправиться в Квебек и нашел много хорошего в том, как французы-канадцы — даже после их военного поражения от рук англичан в 1759-ом году — бережно сохранили свою культуру. Тогда, как и сейчас, Квебек был полностью французским. В 1931-ом, Лавкрафт посетил Флориду и был впечатлен остатками старой испанской культуры в Сент-Августине и других городах.
Лавкрафт действительно выразил свои предрассудки в двух или трех маленьких стихотворениях (из 350-ти, написанных им за свою жизнь) и в небольшом количестве писем (прим.- имеется в виду их небольшое число, из четырех с половиной миллионов слов его сохранившейся переписки, и я был бы удивлен, если бы расовые вопросы обсуждались более чем в 5% от общего количества слов; истинная цифра может быть всего лишь 2% — у Лавкрафта без этого было много других мыслей). Но в какой степени расовые элементы входят в его высоко оцененную литературу? Некоторые критики считают, что эти элементы широко распространены; другие, такие как философ Джон Грей, пришли к выводу, что "суть его работы не имеет ничего общего с его социальными и расовыми обидами". Я склонен согласиться с Греем по ряду причин. Легко указать на такую историю, как "Кошмар в Ред-Хуке” (1925), написанную им во время его нью-йоркского "изгнания" и демонстрирующую отвращение к нац-меньшинствам. Другая история, написанная в то же время, под названием "Он", также считается расистской, но в данном случае может быть дана и совсем другая интерпретация.
Из письма Кеннету Стерлингу (18 октября 1936); в письмах Роберту Блоху и другим:
"...- это может свергнуть цивилизацию; но позже он утверждал, что распределение экономического богатства между многими было просто вопросом (скажем так?) социальной справедливости: Я согласен, что большая часть движущей силы, стоящей за любым предполагаемым изменением экономического порядка, неизбежно будет исходить от людей, которые меньше всего выиграли от существующего порядка; но я не понимаю, почему этот факт делает необходимым вести борьбу иначе, чем как борьбу за то, чтобы каждому гарантировать свое место в социальной структуре. Справедливое требование гражданина состоит в том, чтобы общество выделило ему место в своем сложном механизме, в соответствии с которым у него с самого начала были бы равные шансы на образование, и гарантия справедливого вознаграждения за те услуги, которые он может оказать (или надлежащее вознаграждение), и пенсию, если его услугами нельзя воспользоваться позже".
Если бы Лавкрафт был сегодня жив, он вероятно стал бы сторонником политики Берни Сандерса и не беспокоился бы о том, что Сандерс еврей. Лавкрафт сильно раскритиковал свою противоречивую поддержку Гитлера, как это выражено в некоторых его письмах 1933–1934 годов, когда Гитлер впервые пришел к власти. Но в этом он ни в коем случае не был одинок, и гораздо более известные и влиятельные люди, включая Чарльза Линдберга и короля Англии Эдуарда VIII, были гораздо более откровенны в своем восхищении Гитлером. Более того, один из друзей Лавкрафта сообщал, что в 1936-ом году он разговаривал с соседкой, которая посетила Германию, и был потрясен ее рассказом о жестокостях, которым немецкое правительство подвергало евреев и другие обездоленные меньшинства. Более того, позднее обращение к социализму заставило его решительно противостоять различным экстремистам правого толка — от капиталистов-толстосумов, до беззастенчивых фанатиков, — которых он считал препятствующими на пути к экономической справедливости. Это делает совершенно очевидным тот факт, что в то время Лавкрафт ни в коем случае не поддерживал ничего, что отдаленно можно было бы назвать "белым национализмом".
Из письма К.Л. Муру (7 февраля 1937 г.); в письмах К.Л. Муру и другим:
"...-Допуская скудную возможность Франко-подобного восстания Гуверов, Меллонов и полит-корректных банкиров, и признавая, что несмотря на "Кафлинизм", "Черный Легион", "Серебряные Рубашки" и "Ку-Клукс-Клан", американская "почва" вряд ли будет слишком плодородной для любой разновидности нацизма, кажется вероятным, что время свободной и легкой плутократии в Соединенных Штатах закончилось".
Возможно, будет преувеличением сказать, что Лавкрафт полностью отказался от своих расовых взглядов к концу своей жизни, но факты свидетельствуют о том, что он действительно переосмысливал свои убеждения в свете того, что он считал отчаянной потребностью в политических и экономических реформах жизни. Также стоит отметить, что Лавкрафт был одной из любимых многими фигур своего времени. Он был невероятно щедр (не деньгами, потому что у него их было мало, но своим временем и опытом), помогая коллегам-писателям совершенствовать свое ремесло. Один мой друг, Эрнест А. Эдкинс, сказал о Лавкрафте следующее: "он остается в моей памяти великим благородным джентльменом, в самом прямом смысле этого, часто употребляемого слова" (прим.- Эрнест А.Эдкинс, "Воспоминания об особенностях Г.Ф.Л.", 1940). И ни один из друзей и коллег Лавкрафта не сообщал, что он когда-либо проявлял расистские настроения в их присутствии. Его помощь и поддержка распространялись на ряд еврейских коллег, среди которых был и поэт Сэмюэль Лавман и молодой писатель Роберт Блох, впоследствии автор книги "Психо"(1959). Четырех-летняя связь Роберта Блоха с Лавкрафтом (с 1933-го по 1937-ой) была для него настолько значимой, что он однажды высказался о том, что если б знал, что Лавкрафт умирает, то пополз бы на четвереньках из Милуоки в Провиденс, чтоб быть у его постели.
Любопытно, что Лавкрафта так широко осуждают за его взгляды, в то же самое время и многие другие знаменитые литературные деятели тех лет допускали отклонения от нынешней социально-политической ортодоксии. Американский писатель Эдгар Аллан По был беззастенчивым сторонником рабства. Герберт Уэллс пренебрежительно отзывался о «примитивных» культурах. Джек Лондон проявил сильные анти-азиатские предрассудки, написав в 1904-ом году статью «Желтая опасность», высмеивая китайских иммигрантов в Калифорнии. Друг Лавкрафта Роберт Э. Ховард, создатель Конана-Варвара, написал рассказ «Черный Ханаан» (1936), гораздо более вопиющий расистский рассказ, чем всё, что написал Лавкрафт, поскольку он выражает откровенное сочувствие к белым рабовладельцам подавляющим восстание, поднятое афро-американскими рабами в Техасе до Гражданской войны. Литераторы Т.С. Элиот и Эзра Паунд были недвусмысленными антисемитами; Паунд был настолько яростен в этом вопросе в своих радио-передачах во время Второй Мировой войны, что даже был заперт на несколько лет в сумасшедшем доме. Роальд Даль был оголтелым расистом и антисемитом, — и у него было гораздо меньше оправданий для этого, поскольку он знал о последствиях Холокоста, в отличие от Лавкрафта. Даже святой Джордж Оруэлл, как теперь выяснилось, оказывается был злостным гомофобом. Этот список можно продолжать и продолжать.
Своеобразной данью уважения к Лавкрафту является то, что он выделяется своим расизмом от других писателей: в его творчестве есть неотьемлимая врожденная сила, которую многие находят неотразимой, и в результате они, кажется, лично оскорблены его упущением (промахом) в расовом вопросе. Лавкрафт сегодня проник в популярную массовую культуру настолько широко, чего никогда не смогли бы сделать высоколобые интеллектуальные поэты вроде Элиота и Паунда. Но интересно также отметить, что эта Лавкрафтовская одержимость расовыми взглядами в значительной степени является продуктом англо-американской культуры. Я почти ежедневно общаюсь с редакторами, издателями и почитателями Лавкрафта со всего мира, и очень немногие из них проявляют интерес к его расизму. Это те самые люди, которых, как вы думаете, больше всего должно беспокоить отношение писателя к подобному вопросу, но на самом деле им попросту все равно. Что их действительно волнует, так это более широкое распространение работ Лавкрафта в своем обществе. В этот напряженный момент, в нашем собственном обществе может показаться, что многие из нас стали не очень терпимыми к нюансам. Более эмоционально-приятней видеть вещи в черно-белом цвете. Но я верю, что в какой-то момент более холодные разумные головы возобладают и, что Г.Ф. Лавкрафт, чьи невероятно мощные странные истории вдохновили множество поколений читателей, писателей и ученых, не будет смешан с генералами Конфедерации времён Гражданской войны в Америке, и прочими деятелями, чей расизм активно причинял вред цветным людям, и которые по праву заслуживают быть свергнутыми с занимаемых ими уважаемых и авторитетных позиций.
Ужасно упрощенно видеть Лавкрафта — просто "жестоким расистом" и не более того. Он был расистом, но едва ли "жестоким"; он был неизменно вежлив со всеми с кем встречался, включая людей других рас. И его взгляды на этот и мириады других вопросов, занимавших его ум, сложны, и их не так легко разложить по полочкам. Всегда есть опасность подвергнуть моральному осуждению деятелей прошлого — и величайшая опасность состоит в том, что через пятьдесят или сто лет мы сами подвергнемся аналогичному цензу и наказанию за все виды пренебрежительных действий и совершенные нарушения, о которых мы сегодня не подозреваем или которые мы спокойно принимаем, как неизменную часть современного общества. Так что некоторое смирение в подобных вопросах может быть уместным с нашей стороны. Постоянное подчеркивание этого единственного аспекта мысли Лавкрафта само по себе может представлять собой своего рода предвзятость или предубеждение, от которых нам следует отказаться.
Эссе "МЫ НЕ МОЖЕМ ИГНОРИРОВАТЬ БЕЛОЕ ПРЕВОСХОДСТВО Г.Ф. ЛАВКРАФТА" (2017).
Лавкрафтовские расовые нарративы сохраняются в современной политике.
.
Статья с американского культурно-литературного интернет-портала "Literary Hub" (LITHUB).
Автор: Уэс Хаус — степендиат программы социального и культурного анализа Нью-Йоркского Университета, магистр наук Колледжа Восточных и Африканских исследований по политике Ближнего Востока (SOAS), литературный критик и издатель.
Говард Филлипс Лавкрафт, вдохновитель космического ужаса, поднял безумие и экзистенциальный ужас на новые высоты. Он разрушил воображение в тандеме с самой историей, которая стала невообразимой в начале 20-го века. Его мифология проникает в произведения Ридли Скотта, Стивена Кинга, Гильермо дель Торо, Джосса Уэдона и многих других, а его истории тщательно анализируются в академических школах, начиная от спекулятивного реализма и объектно-ориентированной философии до пост-гуманизма и исследований человека и животных. Видео-игры обязаны ему своей космической вселенной и гротескным монстрам, которые в ней изобилуют. И более грубые, но изобретательные лавкрафтовские образы были воскрешены в популярной культуре, начиная от мультфильма "Южный парк" и музыки хэви-метал, до порнографии и секс-игрушек. Но он также является человеком, чей яростный расизм и фанатизм вызывали у него “поэтический транс”, как однажды выразился Мишель Уэльбек.
До тех пор, пока современные истории о геноциде белых, супер-хищниках и предпологаемой господствующей расе находят благодатную почву на американской почве, современная значимость Лавкрафта будет выходить за рамки того, что хотели бы признать некоторые поклонники. Его фанатизм и расовые перегибы в повествованиях нельзя отбрасывать, отбирать только вишенки или сметать под ковер, в пользу его более широко известных литературных приемов и достижений — особенно когда современные одержимые правые повстанцы с гордостью заявляют о нем, как об истинном создателе реакционных ужасов. Его истории и политика всё еще дышат, даже самые грязные и гнилые из них.
Не делая никаких попыток скрыть свои фанатичные взгляды, Лавкрафт писал публикации с самыми гротескными оценками тех, кого он считал "низшими". Его письма переполнены антисемитскими теориями заговора подпольного еврейства, противопоставляющие экономический, социальный и литературный миры Нью-Йорка “арийской расе". Он предостерегал от “еврея, который должен быть в наморднике”, потому что “он коварно унижает, деградирует и ориентализирует крепкую арийскую цивилизацию". Его симпатии к растущему фашизму были столь же очевидны. “- Видение (Гитлера) ... романтично и незрело”, — заявил он после того, как Гитлер стал канцлером Германии. "- Я знаю, что он клоун, но, боже, мне нравится этот мальчик!”
А его презрение к черным было еще глубже. В его стихотворении от 1912-го года, озаглавленном “О сотворении негров”, боги, только что сотворившие Человека и Зверя, создают черных в полу-человеческой форме, чтобы заселить пространство между ними. Что касается внутреннего терроризма белых меньшинств в преимущественно черных штатах Алабама и Миссисипи, то он оправдывает их за “прибегание к внесудебным незаконным мерам, таким как линчевание и запугивание, потому что юридический правовой механизм недостаточно защищает их (белые меньшинства)”. Он сетовал на эту мрачную напряжённость, как на досаду, но тем не менее говорил, что “всё лучше, чем смешение, которое означало бы безнадежный упадок великой нации”. Смешанные браки, как сильный внутренний страх, пронизывают его письма и рассказы; он настаивает на том, что только “боль и несчастья могут возникнуть в результате смешения черного и белого”.
К его предубеждениям, как и к предубеждениям многих деятелей, достигших статуса культурной иконы, часто относятся с апологией, извинениями, пренебрежением или как к личным недостаткам внутри любого великого человека. Никогда это не было так ясно, как во время дебатов в 2010-ом году вокруг награды "World Fantasy Award", престижной литературной премии за лучшую фантастику, отлитом в карикатурном бюсте образа самого Лавкрафта, по поводу которого обратились с петицией ряд писателей. Премия "Говард", учрежденная в 1975-ом году в родном городе Лавкрафта Провиденсе, штат Род-Айленд, была призвана "дать видимый, потенциально полезный знак признательности писателям, работающим в области фантастической литературы, литературной сферы, слишком часто отличающейся низким финансовым вознаграждением и безразличием". Как и большинство наград, названных в честь художников, она была призвана признать прецедент Лавкрафта в области фантастики.
Но по мере того, как его расизм и ксенофобия становились все более известными и обсуждаемыми, стало очевидно, насколько легкомысленно и вопиюще было награждать чернокожих номинантов лицом человека, который однажды провозгласил, что “негр в основе своей биологически ниже всех белых и даже монгольских рас”. Как сказала писательница Ннеди Окорафор, первый чернокожий человек, когда-либо выигравший премию "WFA" за лучший роман, выразив свой внутренний конфликт: “статуэтка головы этого расиста находится в моем доме. Статуэтка головы этого расистского человека — одна из моих самых больших почестей, как писателя”. Премия была ре-конструирована в 2016-ом году, но не без пинков и криков благочестивых защитников Лавкрафта. Исследователь С.Т. Джоши, внёсший глубокий вклад в изучение странной фантастики, опроверг аргументы выдвинутые в пользу изменения награды, заявив, что:
1). Премия — бюст ГФЛ — лишь "признаёт литературное величие Лавкрафта..., но ничего не говорит о человеке или персонаже".
2). Изменение награды "предполагает, что расизм Лавкрафта являлся настолько отвратительным недостатком характера, что сводит на нет все его литературные достижения”.
Первый комментарий Джоши особенно странен, учитывая, что награда — это слепок реального человека, а не литературная отсылка. Если цель состоит в том, чтобы подчеркнуть гениальность автора, то почему бы не сделать статуэтку отражающую его вселенную, а не буквальное лицо самого человека? В конце-концов, Лавкрафт был создателем космической инфлюэнции, изобилующей пейзажами со странными ландшафтами, непостижимыми монстрами и чужеродной инопланетной архитектурой. Нет никакой проблемы в поисках лавкрафтовских образов, чтобы отдать дань уважения его наследию и прецеденту в области странной фантастики.
Но второй пункт Джоши более показателен, поскольку он противопоставляет расизм Лавкрафта его литературе. Он пытается спасти последнее, отделяя его от первого. Но необходимость "спасать" человека, которого Стивен Кинг назвал "темным принцем барокко и ужасных историй", сама по себе вызывает сомнения. Его наследие уже прочно укоренилось. Его космология простирается от поп-культуры до узких нишевых уголков схоластики. Жалобы на потенциально запятнанную репутацию больше связаны с укреплением иллюзии Лавкрафта, как священной фигуры. Более того, отделить его расизм от его литературных творений было бы пирровой победой; в результате получается отбеленный портрет глубокомысленного писателя. И с точки зрения критики, теряется всякая осмысленная попытка разобраться в связи между расизмом Лавкрафта и космическим анти-гуманизмом, определявшими его страх.
В 1927-ом году, часто цитируемый взгляд Лавкрафта на космический ужас появился в "бульварном" журнале "Weird Tales": "- Теперь все мои рассказы основаны на фундаментальной предпосылке, что общие человеческие законы, интересы и эмоции вцелом не имеют никакой ценности или значения в огромном космосе". Нужно "забыть, что такие вещи, как органическая жизнь, добро и зло, любовь и ненависть, и все подобные атрибуты ничтожной и временной расы, называемой человечеством, вообще существуют”. Ключевым значением для всех его историй, является вопрос о внешнем мире, который врывается из неизвестных измерений и нарушает восприятие его персонажем пространства, времени и истории.
Традиционно страшилки рассказывают о чудовищном извращении существующего положения вещей (статус-кво), когда персонажи пытаются разрешить или восстановить его экстраординарными, а иногда и отчаянными средствами. Даже если все пойдет к черту, попытки главного героя, все равно, изображаются как благородные и практичные. Но истории Лавкрафта пошли ещё дальше, осуществив то, что писатель Марк Фишер в “Странном и Жутком” (Repeater) называет "катастрофической интеграцией", где внешнее вторгается во "внутреннее, которое ретроспективно раскрывается, как обманчивая оболочка, пустой конверт, фальшивка", то есть: главный герой сталкивается с неизвестными сущностями, фантастическими пейзажами, сновидениями, иными измерениями и подземными мирами, разрушающими все ранее существовавшие представления о науке, истории и человечестве. Персонажи открывали для себя города, “с архитектурой, неизвестной человеку или человеческому воображению”, содержащие “чудовищные извращения геометрических законов, достигающие самых гротескных крайностей зловещей причудливости”. Монстры Лавкрафта вызывали ещё большее недоумение, чем его города, демонстрируя физиологию, которая бросала вызов всем известным биологическим принципам, "превосходя в гротескности самые хаотичные мечты человека". Вместо возвращения к статус-кво, в выводах Лавкрафта Вселенная предстает невероятно мрачной и недоступной человеческому пониманию. В этих сказках нет героя. Таким образом, есть только два варианта, с которыми сталкиваются его персонажи: сойти с ума или убежать.
Зная примат экзистенциального страха в рассказах Лавкрафта, можно ли тогда отделить его расизм от его творческих результатов (продукции его творчества)? В конце-концов, является ли нигилизм Лавкрафта в конечном счете дальтонизмом: "Все жизни не имеют значения в огромном Космосе вцелом"? Не совсем так. Как утверждает Джед Майер в “Эпохе Лавкрафта": "Смешение ужаса и познания, сопровождающее встречу с нечеловеческим другим, жизненно сформировано расизмом Лавкрафта”. Смесь его маниакального фанатизма и истерического расизма разжигает истории о нигилизме, часто основанные на идеологии господствующей расы. В той же антологии автор Чайна Мьевиль пишет, что "анти-гуманизм, который мы находим в нем столь бодрящим, — это анти-гуманизм, основанный на кровавой расовой ненависти". Это дает еще больше оснований поставить расизм Лавкрафта во главу угла при рассмотрении его творчества.
Одна из примечательных историй Лавкрафта касается обеспокоенного детектива, который встречает "орды бродяг" с "плевками греха..., смешивающие свою злобу с ядом и творящими непристойные ужасы". Они имеют "какой-то дьявольский, загадочный и древний образец", недоступный человеческому пониманию, но все же сохраняют "исключительную подозрительность к порядку, скрывающемуся за их убогим беспорядком". Они кричат "с вавилонским шумом и грязью" в ночной воздух, отвечая соседним "маслянистым волнам, плещущимся у его грязных пирсов". Они живут в "лабиринте гибридного убожества возле древней набережной", в пространстве, "пораженном проказой и злокачественной опухолью со злом, принесенным из древних миров". Можно было бы это простить, если бы Лавкрафт ошибочно принял данное пространство за злую бездну, населенную чудовищами из мифического Некромоникона. Однако, эта виньетка из его рассказа "Кошмар в Ред-Хуке". И это проклятое пространство — не какая-то зловещая гора Великих Древних, а район Бруклина прямо у пристани. А жестокие грубые монстры, проводники глубокого зла — это "сирийцы, испанцы, итальянцы и негры" из Нью-Йорка.
Во всех собраниях его сочинений, именно в этом произведении его расистские взгляды выражены наиболее явно. Относительно простая детективная история "Кошмар в Ред-Хуке" разворачивается в типичной для Лавкрафта манере; более глубокое зло медленно выявляется в сценах смешения иммигрантов, чье соседство раскрывается в заключительном акте и буквально оказывается вратами в ад. Сильные анти-иммиграционные настроения и яркие проявления симпатии к расистской полиции проявляются повсюду, со ссылками на иммигрантов, которые варьируются от “монстров” до “заразных инфекций". Мы видим чернокожих и иммигрантов, несущих хаос в американский закон и порядок, подвергнутых научному исследованию, которое воспринимает их как опасность для господствующей расы.
Эта история была спровоцирована пребыванием Лавкрафта в Бруклине с 1924-го по 1926-ой годы, в период сильной смены демографической ситуации, затронутой Великой миграцией чернокожих с Юга на Средний Запад и Север. В одном из писем Лавкрафт описывает жизнь в Бруклине как "заточение в кошмарном сне", а уезжая, он клялся, что "даже угроза проклятия не сможет заставить меня снова поселиться в этом проклятом месте". Его супруга Соня Грин вспоминала, что "всякий раз, когда он встречал толпы людей — в метро или в полдень на тротуарах Бродвея, кого бы он ни встречал, а это в основном были рабочие из числа нац-меньшинств, — он становился мертвенно-бледным от гнева и ярости".
Поэтому неудивительно, что расистское воображение обладает сверхъестественной способностью придумывать самые диковинные и дьявольские представления о меньшинствах и иммигрантах; существовавшие ранее социальные иерархии и политические силы придают этим историям жизнь и значимость. Пронизанный ужасами рассказ полицейского Даррена Уилсона о смерти 18-летнего чернокожего Майка Брауна, представленный большому судебному жюри 16-го сентября 2014-го года, показывает одну непрерывную линию напряжения черной молодежи, оживленной в расистском воображении, как чудовище, которое должно быть встречено силой. Это придуманная история о ребенке, если его можно назвать ребенком, чье присутствие и поведение были настолько опасны, что единственным выходом была пуля в голову. "- Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь выглядел так, за неимением лучшего слова, безумно", — засвидетельствовал Даррен Уилсон. "- Я могу описать это только так, он становился похож на демона, вот таким злобным он выглядел". По словам Уилсона даже применение огневой мощи не могло остановить Майка Брауна, который будто начал подпитываться дьявольской энергией насилия. Уилсон утверждает, что "в этот момент казалось, что он словно набирает вес, чтобы пробежать сквозь выстрел". Таким образом, в отчаянном порыве, как было заявлено большому суду, была выпущена роковая "серебряная пуля", и "когда она вошла в него, выражение его лица стало пустым, агрессия исчезла (она исчезла, имеется в виду, что я знал, что он остановился) и угроза была устранена".
Еще одна расистская "сказка у костра" от ненадежного рассказчика. Это настолько банальное клише, что должно расцениваться как преступление. Но Даррен Уилсон жив, а Майк Браун мертв. В справедливом мире, называть 18-летнего парня маниакальным демоном, жаждущим пули, находится за пределами человеческого понимания, и было бы не только недостаточным оправданием для любого суда — это было бы квалифицировано как явное лже-свидетельство или чистое безумие. Но главная цель повествования Уилсона, изобилующего описаниями чудовищного монстра, состояла не в том, чтобы изложить какие-либо подлежащие проверке факты. Это было сделано для того, чтобы вызвать у окружающих страх. Для этого его история не должна была быть реальной. Ни одна история о том, как какой-нибудь полицейский убил чернокожего мужчину, ребенка, женщину или трансгендера, не должна быть правдой. Но, как и любой убедительный отрывок из фантастической литературы, она (история) должна, по крайней мере на каком-то уровне, взаимодействовать с мироустройством, отталкиваясь от уже устоявшихся мифов и клише, определяющих, как устроен мир.
К счастью для Уилсона, истории о "негритянском чудовище", "громадном черном звере" и "супер-хищнике" уже давно широко-распространены в супрематических капиталистических мифах о превосходстве белой расы и оказываются полезными для реакционеров в насаждении и воображении политических целей. Рекия Бойд, Тамир Райс, Шериз Фрэнсис, Трейвон Мартин и Джордан Эдвардс — лишь немногие из бесчисленного количества людей, чья кожа, внешность, поведение и даже психическое заболевание вызывали страх, который полностью "правдоподобен" в историях, рассказывающих нам о расе. Правые и либеральные комментарии к "преступлению черных против черных" и "нищете черной культуры" читаются как простая обработка расистских интонаций Лавкрафта о "примитивной полу-обезьянней жестокости дикарей" и их "шокирующих первобытных традициях". Основной посыл черной развращенности и низости остается неизменным в обоих случаях.
Это вовсе не означает, что полицейский Даррен Уилсон — является особым рассказчиком Лавкрафта, однако показывает, как масса вымышленных фантастических образов может, и была жестоко использована против цветных людей. Лавкрафт был писателем, который вдохнул жизнь в реакционные опасения и расистские кошмары меняющихся социальных и глобальных парадигм, включая парадигмы "расовых отношений", войны, революции и классовой борьбы. Он был не только "отцом современного ужаса", но и его Великим Магом. Лавкрафт не вычеркивал себя из своей мифической вселенной и не отделял эту вселенную от реального мира, разворачивающегося перед ним. Он был как активным продуктом своего времени, так и разработчиком конкретных исторических страхов по поводу "упадка Запада". И хотя позднее он преуспел в том, чтобы избавиться от шокирующих ум обыденных и разрушительных концептуальных представлений о рациональности и разуме, отчаянно пытавшихся удержаться в обществе в начале 20-го века, — он не смог противостоять кошмарам, которые кровоточили в его собственной психике.
Наследие, чем-то напоминает детей. Мы желаем им всего наилучшего, но очень мало их контролируем. И хотя в большинстве случаев мы счастливы, что они у нас есть, некоторые из них в конечном итоге становятся конфузом или приводят в растерянность. Возьмём, к примеру, необычный случай Говарда Филлипса Лавкрафта (1890-1937), который, был бы он ещё жив, отметил 20-го августа 2010-го года своё 120-летие. Среди различных творческих наследий, претендующих на авторство Лавкрафта, одно оказалось целым набором очаровательных личностей и увлекательных субкультур, находящих религиозное вдохновение в этом весьма креативном, хотя и нерелигиозном родителе.
Человек из Провиденса, штат Род-Айленд, писатель ужасов, самопровозглашённый атеист и «механистический материалист», который провёл большую часть своей жизни, высмеивая религию в своих многочисленных дошедших до нас письмах, Лавкрафт изобрёл одну из самых абсурдных и пугающих псевдо-мифологий (часто называемую «Мифами Ктулху») в истории современной литературы. «Боги» этой придуманной мифологии, иногда называемые Древними, с такими именами как Ктулху, Йог-Сотот, Ньярлатхотеп и Шуб-Ниггурат, часто «раскрываемые» в его вымышленной книге «Некрономикон», которая неоднократно появляется в его работах как священный текст тайных учений, по словам самого Лавкрафта были созданы как пародии на божества из древних легенд,
В более поздних работах Лавкрафт превращает своих богов в инопланетян, прибывших на Землю миллионы лет назад. Эти существа видят в нас не более чем досадную помеху, а те из нас, кто имеет хоть малейшее представление о силе этих существ — одно из которых, Ктулху, ждёт пока «звёзды не станут правильными», чтобы призвать этих пришельцев обратно и захватить мир — поклоняются им как божествам главным образом потому, как сказал бы Лавкрафт, что именно так глупое человечество всегда подходило к тому, чего не понимало: с преклонённым благоговением. Недавняя книга известного исследователя Лавкрафта С.Т. Джоши, в которой собраны труды автора о религии, меткое озаглавленная «Против религии: Атеистические труды Г.Ф. Лавкрафта», с предисловием несравненного Кристофера Хитченса (New York, NY: Sporting Gentlemen, 2010), дополнительно подчёркивает антирелигиозные взгляды писателя. Хотя литературное наследие Лавкрафта сегодня можно увидеть повсюду, а некоторые критики называют его вторым после Эдгара По по влиянию на жанр, странное увлечение тех, кто ищет в его произведениях нечто «духовное», было очевидно с самого начала.
Уже при его жизни некоторые люди черпали религиозное вдохновение в литературных произведениях Лавкрафта. В письме от 1933-го года он пишет, что автор Уильям Ламли считал Лавкрафта и его литературных приятелей, использовавших Лавкрафтовскую псевдо-мифологию, «подлинными агентами Невидимых Сил в распространении намёков, слишком мрачных и глубокомысленных для человеческого понимания и восприятия». Лавкрафт с некоторым юмором воспринял дилемму о том, что он стал невольным оракулом: «Билл говорит мне, что он полностью идентифицировал моих Ктулху и Ньярлатхотепа... так что он может рассказать мне о них больше, чем я знаю сам». Ирония не ускользнула от Лавкрафта. Фактически, это подтвердило его мнение о том, что люди поддаются самым абсурдным религиозным воззрениям и убеждениям: даже исходящим из-под его собственного пера! Тем не менее, это был знаменательный момент. Религиозное зерно Лавкрафта было посеяно.
Со времён Уильяма Ламли количество людей, находящих в Лавкрафте религиозное послание, постепенно увеличивалось. Это очень мрачное, хотя по иронии судьбы и привлекательное послание для многих. Зарождение оккультного увлечения Лавкрафтом можно объснить количеством фальшивых «Некрономиконов», якобы претендующих на роль настоящей книги, которую писатель упоминает в своих произведениях, подделанных уже в 1940-ых годах и продававшихся ничего не подозревающим искателям. «Некрономикон Саймона» (1977), является лишь самым популярным из множества предшественников. Но только в 1970-ых годах судьба Лавкрафта как неведомого пророка, внёсшего вклад в общепризнанную религию, была закреплена скандально известной, и часто неправильно понимаемой Церковью Сатаны Антона ЛаВея.
Хотя сегодня многие считают, что на самом деле это было написано его учеником Майклом А. Акино, который в конечном итоге отделился от Церкви Сатаны, чтобы сформировать Храм Сета, книга ЛаВея «Сатанинские Ритуалы» (1972) включает в себя главу под названием «Метафизика Лавкрафта». Как и Уильям Ламли, авторы «Сатанинских Ритуалов» рассматривают писателя как своего рода проводника «невидимых Сил»: «Были ли его источники вдохновения признаны и приняты осознанно, или они являлись удивительным «экстрасенсорным» поглощением, можно только догадываться». Эти ритуалы состоят с вызова имён из Мифов Ктулху вместе с непременным "Слава Сатане!" в глумливой имитационной церемонии, напоминающей тщательно продуманное воззвание и отклик сообщества на Католическую Мессу.
Ктулху и другие персонажи, порождённые воображением Лавкрафта, как и Сатана, являются скорее абстракциями, чем реальными существами. Именно ритуальная сила воображения наиболее важна для ЛаВея, независимо от того, исходит ли эта фантазия из-под пера Лавкрафта или древних Евреев и Христиан. Сатанизм ЛаВея — это не теистическая система. Во множественном отношении Дьявол является символом бунта для основных членов Церкви Сатаны. Согласно «Сатанинским Ритуалам» Лавкрафт был «адвокатом Сатанинского аморализма», даже если он и не знал об этом. Атеистическое мировоззрение Лавкрафта, возможно, не очень хорошо сочеталось с гедонистической чувствительностью разновидности Сатанизма ЛаВея, но такое использование Лавкрафта в не-теистическом ключе было скорее исключением, чем правилом. Существует немало верований, вдохновленных Лавкрафтом, которые принимают реальность его мифотворчества как должное.
Мы можем ясно видеть это в работах оккультиста Кеннета Гранта. Грант, наследник эзотерической религиозной организации «Ordo Templi Orientis» (О.Т.О.), созданной известным британским магом Алистером Кроули, многократно цитирует Лавкрафта в своих оккультных трудах. Для Гранта, писавшего в 1980-ом году, Лавкрафт заслуживает прославления за его способность «управлять сновидящим разумом, чтобы он мог проецироваться в другие измерения». Хорошо известно, что Лавкрафт часто черпал вдохновение для своих историй в собственных снах. По мнению Гранта, Лавкрафт получал в своих сновидениях истинные тайные знания, которые затем были выражены писателем через Мифы Ктулху. Кеннет Грант вдохновил многих оккультных магов, некоторые из которых ещё глубже погрузились в сферу фантастических произведений Лавкрафта.
Загадочный автор и Маг Хаоса, действующий с конца 1980-ых годов под именем Брат Тенебрус (прим., — предположительно британский писатель-эзотерик Питер Смит) из «Эзотерического Ордена Дагона» (E.'.O.'.D.'.), написал книгу «Культы Ктулху» (1987), представляющую собой руководство по магии, в котором описываются призывы Лавкрафтианских божеств для исполнения желаний мага. По мнению Тенебруса Уильям Ламли был прав, несмотря на насмешки Лавкрафта. Как пишет Тенебрус в своём предисловии: «Хотя внешне Лавкрафт придерживался полностью рационального и скептического (sic) взгляда на вселенную, его переживательный опыт в мире сновидений позволил ему мельком увидеть места и сущности за пределами мира обыденной реальности, и за его высокопарной и нередко чрезмерной прозой скрывается видение и понимание оккультных сил, имеющих прямое отношение к Магической Традиции». В книге «Культы Ктулху» Лавкрафтианский пантеон интерпретируется аллегорически, чтобы показать, как боги представляют определенные силы вселенной, которыми можно управлять. Другой автор и Маг Хаоса, Фил Хайн, который, вероятно, известен как своими магическими познаниями, так и немалым количеством опечаток в своих работах, недавно предложил своего рода дословное прочтение художественных произведений Лавкрафта. Например, рассказ «Ужас Данвича» (1928), по мнению Хайна, можно использовать для проведения религиозных ритуалов, поскольку он «ясно иллюстрирует, что ритуалы на вершине холма, связанные с каменными кругами и странными геофизическими явлениями, являются ключом при приближении к таким сущностям, как Йог-Сотот».
Буквальное толкование фантастики Лавкрафта, предложенное Филом Хайном, доводит до предела теология Деррика Дишоу, называющего себя Венгером Сатанисом, и являющегося, пожалуй, самым ярким сторонником религии, уходящей своими корнями в Мифы Ктулху. Дишоу — бывший член Церкви Сатаны ЛаВея и основатель Культа Ктулху, которому в 2008-ом году правительство США предоставило статус официально признанного религиозного учреждения, освобожденного от уплаты налогов. Дишоу откололся от церкви ЛаВея из-за своего фанатичного Лавкрафтианского Теизма, противоречившего атеистическим принципам Церкви Сатаны. Вместо того, чтобы привнести Лавкрафтовских Древних в эту организацию, Дишоу решил внести их в свою собственную Церковь Культа Ктулху. Когда число членов этой церкви стало исчисляться сотнями и, как утверждается, постоянно росло, Дишоу опубликовал своего рода первую Лавкрафтианскую Библию под названием «Культ Ктулху» (2007): проклятые писания этого ужасного культа и его нечестивых практик, посредством которых можно пробудить Древних..., были широко растиражированы как собрание работ, вырезанных и скопированных из Википедии и других бесплатных интернет-источников, а затем переупакованных и продававшихся по 25 долларов за экземпляр (во всём этом недавно признался сам Дишоу). Во Введении к книге говорится, что это вероучение представляет собой «интеграцию Лавкрафтовских Мифов Ктулху, Сатанизма, Магии Хаоса, Четвёртого Пути и других традиций Пути Левой Руки». Подобно главному герою многих рассказов Лавкрафта, Дишоу утверждает, что раскрыл ужасающую истину: «Когда Древние вернутся, этот мир утонет перед Их могуществом». Обильно черпая и буквально опираясь на труды Лавкрафта и явно вдохновлённый магом Филом Хайном, Дишоу заявляет: «Мы — дети Древних, и мы их прародители». Напоминая о Евангельском апокалипсисе, Дишоу предупреждает: «Эон Ктулху теперь уже близок. Древние отвлекли внимание от повседневной обыденности нашей жизни и направили его в самые глубокие, самые тёмные уголки. Прежде чем мы что-то сделаем, мы должны пробудиться!». Пробудиться — значит принять Лавкрафтианскую псевдо-мифологию и следовать тайным истинам, раскрытым в библии Культа Ктулху, Деррика Дишоу.
Как мы сможем во всём этом разобраться?
Лавкрафт считал, что его собственная философия основана на «космическом индифферентизме», по которому здесь нет богов, чтобы нам помочь. Моральная нравственность социально сконструирована обществом. Это научное мировоззрение привело его к убеждению, что Вселенная существует просто двигаясь своим чередом, не заботясь о нас. Его инопланетные существа представляют такую точку зрения. По мнению Лавкрафта, их не следовало понимать буквально. Так как же получается, что некоторых людей привлекает его послание об инопланетных богах в буквальном смысле?
Чтобы понять это, нам нужно начать с самого творчества Лавкрафта. В своих величайших произведениях — тех, которые считаются основой так называемых Мифов Ктулху, таких как «Зов Ктулху» (1926), «Шепчущий во тьме» (1930), «В хребтах безумия» (1931), и это лишь некоторые — Лавкрафт настолько органично переплетает реальных людей, места и события со своей собственной вымышленной фантастикой, что зачастую бывает трудно отличить реальность от воображения Лавкрафта. История «В хребтах безумия» наполнена таким большим количеством технического жаргона, взятого из географии, палеонтологии и биологии 1930-ых годов, что нужна энциклопедия, дабы следить за сюжетом, и карта Антарктиды для точного определения указаний широты и долготы, включённых в насыщенные первые несколько глав Лавкрафтовского романа. Поэтому, когда «секреты» Древних и Шогготов в этой истории позже раскрываются, читатель уже будет погружён в реализм произведения и, как ожидается, должен доверять «открытиям» исследователей. Именно этот реализм привлекает многих в воображаемую Лавкрафтианскую космологию. (Помню, как я задавал «Зов Ктулху» на общеобразовательном курсе в колледже, и несколько студентов спрашивали меня, была ли эта книга основана на реальных событиях!)
Также важно, что расцвет Мифологии Ктулху не закончился со смертью их создателя. Лавкрафтовские божества не защищены авторским правом и свободно включены в литературу, кино и музыку. Многие из его современников, друзья и корреспонденты использовали придуманную Лавкрафтом мифологию в своих произведениях, расширили вселенную и даже повлияли на самого Лавкрафта, дополнив то, что он создал. Возможно, самым важным носителем Мифов о Ктулху был Август Дерлет (1909-1971), который неустанно сохранял художественную литературу и другие произведения Лавкрафта, публиковал их в своём издательстве, названном в честь вымышленного писателем города Аркхэм, использовал в своих авторских рассказах Лавкрафтовских богов и изобретал собственных. Он, больше чем кто-либо другой, популяризировал Мифы Ктулху и был ответственен за посмертное возвышение Лавкрафта как значимого автора в Американском литературном пантеоне. Однако, Дерлет трансформировал Мифы в нечто совершенно не-Лавкрафтианское. Боги из Мифов Ктулху больше не были аморальными инопланетными пришельцами. Для Дерлета они являлись участниками квази-Христианской демонологии, в которой добрые Старшие Боги сражались со злыми Древними. Этот дуализм, безусловно, мог бы привлечь теистических сатанистов, таких как Деррик Дишоу, или магов Хаоса, как Брат Тенебрус, поскольку Ктулху символизирует тёмные силы, о которых проповедовалось в церковных проповедях на протяжении всей Американской истории. Использование образов Зла является отличительной чертой многих оккультных групп.
Есть ещё две причины того, почему некоторых людей так привлекают Лавкрафтовские Мифы о Ктулху. Во-первых, начиная со времён Коперника и рассвета современности Земля больше не является центром Вселенной, с богами наблюдавшими сверху за каждым нашим шагом. Вселенная — это необъятное, зловещее и пустынное место. Истории о внеземных визитёрах оказали мощное влияние на массовое сознание людей, несмотря на то, что учёные, невзирая на свои титанические усилия, до сих пор не обнаружили ни одного ощутимого доказательства существования инопланетной жизни в космосе. Тем не менее, в нашем современном обществе, для многих инопланетяне явно заменили богов и демонов. Некоторые считают, что пришельцы наблюдают за нами, живут среди нас, передавая нам секретную информацию со своих высокоразвитых планет. За последние несколько десятилетий в средствах массовой информации появилось множество сообщений о похищениях людей инопланетянами, правительственных заговорах с представителями внеземных цивилизаций и различных контактёрах, настроенных на связь с инопланетными сущностями. Кто не помнит о 39-ти членах оккультной организации «Небесные Врата», совершивших в 1997-ом году под руководством Маршалла Эпплуайта (1931-1997) групповое самоубийство, чтобы перенести свои души на комету Хейла-Боппа, «в действительности» якобы являвшейся инопланетным космическим кораблём, который должен был доставить их в межпланетный рай? Это лишь верхушка айсберга, неуклонно появляющихся новых Уфологических верований. Лавкрафтианские культы можно рассматривать как часть этой более широкой тенденции, хотя боги из Мифологии Ктулху не так «заботливы», как некоторые другие инопланетные божества.
Во-вторых, что также связано с этим, мифы Лавкрафта, резко контрастируя с этно-центрическими взглядами и общей ксенофобией своего создателя, являются идеальной мифологией в мульти-культурном обществе. Боги Лавкрафта не привязаны к какой-либо этнической принадлежности, как и боги Древней Греции, Рима, Израиля, Аравии, Северной Европы, Америки, Африки и так далее. Несмотря на то, что их изобрёл житель Новой Англии, они по определению космические и не из этого мира. Они вне-земные, вне-пространственные и пост-расовые. Как и другие инопланетные божества, Лавкрафтовские боги имеют космическую этничность, что делает наши продолжающиеся споры о расовой и этнической принадлежности на этой планете бесконечно ничтожными.
Возможно, верования, вдохновлённые Г.Ф. Лавкрафтом, в конце-концов не так уж удивительны. Литературные работы, вдохновляющие религиозность, кажутся нормой в Западном мире. Несмотря на дальнейшее развитие разнообразных религиозных течений, основанных на таких книгах, как Библия, Коран или Книга Мормона. Даже современные художественные произведения порождают религиозные сообщества и духовность. Из научной фантастики, книга Роберта Хайнлайна «Чужак в Стране Чужой» (1961) создала нео-языческую Церковь Всех Миров и, конечно, на рассказах 1940-ых годов Л. Рона Хаббарда была основана известная Церковь Саентологии. Базирующаяся на популярной кино-медиафраншизе «Звёздные Войны» режиссёра Джорджа Лукаса — Церковь Джедаев, сегодня является четвёртой по величине религиозной организацией в Великобритании! Из произведений фэнтези, трилогия «Властелин Колец» (1955) Дж. Р.Р. Толкиена, роман «Туманы Авалона» (1983) Мэрион Брэдли, роман «Путь Вирда» (1983) Брайана Бейтса, и серия фэнтезийных книг «Плоский Мир» (1983) Терри Пратчетта стали глубокими духовными резервуарами для многих современных языческих объединений. Возможно, мы будем наблюдать, как Лавкрафтианские культы станут такими же популярными, что и другие. Если бы Лавкрафт дожил до сегодняшнего времени, чтобы увидеть распространение религиозных верований, основанных на его фантастических творениях, он вполне мог бы посмеяться над иронией и, пожалуй, сделал бы их действующими элементами одной из своих странных историй.
облако тэгов
