_____________________________________________________
«НЕКРОНОМИКОН» (фэнтези-рассказ, 1937).
«Necronomicon» by J. Vernon Shea.
Малоизвестный, широко не публиковавшийся рассказ "Некрономикон" Джозефа Вернона Ши, участника литературного круга Г.Ф. Лавкрафта.
.
Краткая биографическая справка и история рассказа:
.
Джозеф Вернон Ши (Joseph Vernon Shea; 1912–1981) — американский писатель и литератор, автор ужасов, фэнтези, поэзии и эссе, член Ассоциации Любительской Прессы "Эзотерический Орден Дагона". Корреспондент Говарда Филлипса Лавкрафта, Кларка Эштона Смита и Августа Дерлета. Родился в Дейтоне, штат Кентукки, в семье профессионального фокусника, отец Джозефа был приятелем таких знаменитых иллюзионистов, как Гарри Гудини, Говард Терстон, Герман Великий (Александр Херрманн) и Гарри Блэкстоун-старший. Он начал писать стихи и художественные произведения в 13 лет. Примерно с того же времени, письма с его рассказами стали появляться в печати, в известном журнале "Weird Tales". В 1931-ом году, девятнадцатилетний Джозеф Ши впервые отослал некоторые из своих ранних работ Говарду Филлипсу Лавкрафту для обсуждения и критики. Находился в переписке с Лавкрафтом с 1931-го по 1937-ой годы, позднее в 1960-ые пожертвовал все свои письма Библиотеке Джона Хэя в Университет Брауна (Провиденс). Писатель и литератор Джозеф Вернон Ши был одним из наименее известных участников авторского Круга Лавкрафта, также как и многие другие он с разной степенью успеха пробовал свои силы в художественной литературе. Рассказ под названием "Некрономикон" был написан автором в 1937-ом году, незадолго до смерти Лавкрафта. Мастер успел прочесть и прокомментировать присланную рукопись, внеся в неё небольшое количество правок и примечаний (указанных рукой Лавкрафта на полях в оригинальном тексте). В зарубежных изданиях это произведение практически не публиковалось. Данный текст (2.486 слов) был взят из факсимиле оригинальной рукописи, впервые опубликованной в 1998-ом году в одном из коллекционных номеров французского любительского журнала для фанатов фантастики "Dragon & Microchips: Le Seul Fanzine Qui Rêve", выпускавшемся частным парижским издательством "L'oeil Du Sphinx" (ODS) с 1991-го по 2005-ый годы (всего было издано 23 номера). Рассказ был обнаружен и впервые опубликован в Сети в 2009-ом году американским писателем и эзотериком Дэном Клором (Dan Clore), известным членом организации "Эзотерический Орден Дагона" (E.'.O.'.D.'.).
____________________________________
Аннотация:
Рассказ "Некрономикон" — гротескная трагикомическая фэнтезийная пародия на тему литературной жизни Говарда Лавкрафта, сочетание реального и фантастического в лице его метафорического двойника-писателя Эдварда Стоукрофта. В рассказе угадываются завуалированные имена его коллег-авторов, таких как Роберт Блох, Кларк Эштон Смит, Август Дерлет и Фрэнк Белкнап Лонг-младший. По сюжету, приятели Стоукрофта по литературному ремеслу слишком активно используют в своих рассказах название вымышленной книги "Некрономикон", описание которой Эдвард Стоукрофт увидел во сне, и читатели начинают безоговорочно верить в существование жуткого фолианта. Стоукрофт решает прекратить все спекуляции на данную тему и просит коллег больше никогда не упоминать об этой книге. Внезапно он узнает, что зловещий "Некрономикон" действительно существует, что повергает его в сомнения и шокирующие мысли о проклятии. Существует только один способ установить истину... .
/От переводчика/
____________________________________
«НЕКРОНОМИКОН»
• • •
В свои сорок шесть лет Эдвард Стоукрофт без сожаления, но с явной грустью и меланхолией оглядывался на свою литературную жизнь. Его вознаграждение было чертовски скудным — скудным сверх всякого ожидания, и с самого начала он понимал, что дальнейшее следование избранному курсу без уступок, в лучшем случае принесёт лишь прожиточный минимум. На протяжении всей своей карьеры он получал удручающе плохую оплату. Халтуры в двадцатые годы, редактирование и «призрачное писательство» в тридцатые, были достаточны пока он лелеял и культивировал собственное творчество; однако, творчество это, столь усердно практикуемое в период своего расцвета, вызывало восхищение у прискорбно ограниченной по размерам, хотя и горячо увлечённой аудитории.
Стоукрофт был человеком блестящих достижений. Предельно скромный в своих амбициях он стремился быть ни кем иным, кроме как хорошо воспитанным джентльменом в строгом ново-английском понимании этого слова: это воспитание означало глубокое познание классики, всестороннее знание естественных наук и более чем обычное дилетантское понимание живописи и архитектуры, экономики и социологии, истории, биографии и политики. Его интересы и эрудиция, выражавшиеся в переписке, являлись настолько широкими, что люди были склонны придавать им поистине энциклопедическую глубину, хотя он сам, первым осудил такую характеристику. Известный антиквар, он особенно любил посещать исторические места на Атлантическом побережье. Знакомство с такими соборами, как Нотр-Дам-де-Виктуар в Квебеке или посещение окрестностей Эдгара По в Ричмонде вызывало у него гораздо более сильное вожделение, чем столь необходимый денежный чек от редактора.
Выражение лица Стоукрофта повторяло строгие черты наследственного ново-английского происхождения. С его тёмно-карими глазами, глубоко посаженными над грозным длинным носом, жёсткой линией губ и суровым подбородком, постороннему он мог показаться несколько чопорным и лишённым чувства юмора, но на самом деле его остроумие было столь же хорошо известно, как и его долготерпение. Он жил в родном городе Провиденсе на втором этаже почтенного Георгианского дома. Овдовевшая тётушка Стоукрофта занимала первый этаж и помогала по-хозяйству, а его разногласия с женой несколько лет назад были мирно улажены разводом. Для своих читателей он мог быть источником увлекательных размышлений, поскольку продвинутость созданных им работ в необычных областях намекала на погружение в Чёрную Магию, однако корреспондентам эти взгляды были хорошо известны — как и очевидные противоречия его природной натуры, такие как бойцовская черта характера, заставившая полюбить огнестрельное оружие и добровольно уйти на войну, которую его интеллект считал бессмысленной, или вынудившей поддерживать фашизм, несовместимый с его вежливостью и терпимостью.
Ибо Стоукрофт вёл столь масштабную переписку, не процветавшую уже с восемнадцатого века. Мельчайшим и мгновенно узнаваемым почерком он много писал на бесчисленные темы, небрежно развивая их до размеров эссе, прежде чем внезапно от них отказаться; к тому моменту очередной корреспондент уже с назиданием и до поразительной степени был проинформирован. Стоукрофт писал настолько искусно, что, хотя у него и была почти сотня корреспондентов, он ни разу ни на кого не обиделся и почти никогда не проигрывал спор. Несмотря на то, что он писал с неизменным удовольствием, переписка занимала так много времени, что ему было трудно выполнять свои трудовые коммерческие обязательства или, что более важно — писать свои собственные неподражаемые истории.
И эти рассказы определённо были достойны самых смелых ожиданий. Их диапазон ограничивался несколько узкой областью жанра ужасов — поскольку Стоукрофт так долго находился в затворничестве, что общепринятые литературные темы, несмотря на огромный талант, были для него практически закрыты — но в своей области он не должен был уступить никому, даже если склонность к самоуничижению заставила бы Стоукрофта вообразить, что некоторые британские писатели, такие как Блэквуд, Дансени и Мейчен, превзошли его в мастерстве. Во-истину, Стоукрофт был столь же удачлив в изображении болезненно мрачной атмосферы Новой Англии, как и Хоторн; и стилистически он сравнялся, а затем и превзошёл Эдгара По. Его изображения Аркхэма (Салема) стали незабываемыми; в этих небольших историях присутствовал певучий ритм, восхитительный в словесном отношении; а в своих крупных произведениях он достиг такой степени внешней убедительности, что их очарование задерживалось в памяти на долгие годы. Даже у наименее впечатлительного читателя по ходу повествования почти появлялась вера в мрачных демонов, вроде Ньярлатхотепа, в кошмарные планеты, такие как Юггот, и особенно в ту отвратительную книгу под названием «Некрономикон».
«Некрономикон» был его самым успешным творением. Считаясь многовековой и запрещённой церковными клерикалами работой безумного араба Альхазреда, она фигурировала в большинстве произведений Стоукрофта, как источник заклинаний и ужасных магических ритуалов. Она вскользь упоминалась в самых смутных и волнующих намёках; и таково было его писательское мастерство и доверчивость читателей, что эту книгу приняли за «чистую монету». Вероятно, при каждом её упоминании читатели ощущали некоторую тревогу и беспокойство. Некоторые полагали, что такие книги, если они действительно существуют, должны быть обязательно уничтожены; поскольку, люди хотя и могли с удовольствием читать о самых жутких мерзостях, предположение о том, что в них, возможно, заложена основа некой истины, сильно их беспокоило. Сам Стоукрофт был весьма далёк от высмеивания подобных буквальных толкований, ибо, говоря по правде, он никогда не смел насмехаться над «Некрономиконом». С тех пор, как замысел этой книги пришёл к нему при обстоятельствах, не дававших ему покоя.
Всю жизнь Стоукрофту снились кошмары самой устрашающей силы; и действительно, некоторые из наиболее ярких сновидений послужили источником идей для его рассказов. Однажды ночью ему приснился сон, и он знал что видит сновидение, но осознание того, что он спит не пробудило его ото сна, как это бывало обычно. Его сон был настолько ужасающим, что он изо всех сил пытался вернуться обратно в сознание и обнаружил, что не может. Тем не менее, каким-то образом ему дано было понять, что если сейчас не проснуться и не прийти в сознание, то больше не будет живого Эдварда Стоукрофта. Бойцовская склонность характера не потерпела бы такой унизительной капитуляции, и прилагая все усилия, ему удалось освободиться — обнаружив себя, но не в своей постели, а на старом заброшенном кладбище Провиденса, рядом с могильным постаментом, истлевшие камни которого производили странное впечатление словно их недавно потревожили. И в его голове неотвратимо вертелась мысль о приснившийся загадочной книге, и её названии. Он ухватился за него для своих рассказов, поскольку большая часть успеха мистических историй зависит от выбора зловеще звучащих и запоминающихся символов, таких как «Бетмура» Дансени, которого избегали львы, как «Жёлтый знак» Чемберса, или как «Письма Акло» Мейчена, — однако, Стоукрофт признался себе в каком-то странном беспокойстве по поводу присвоения этого названия, явившегося ему в таинственном сновидении.
Впоследствии «Некрономикон» оправдал своё использование. Немногие истории вышли из-под одарённого пера Эдварда Стоукрофта без каких-либо ссылок на него, и другие писатели, для которых он выступал в качестве литературного наставника, также стали использовать это название в собственных повествованиях. Влияние Стоукрофта на молодых писателей выражалось очень заметно. Среди авторов эзотерического журнала, где появлялось большинство произведений Стоукрофта, почти не было тех, кто не познакомился бы с обманчиво мрачным писателем лично, или через переписку. Его наставничество взрастило и воспитало немало многообещающих талантов; едва ли можно было найти более скрупулёзно-честного, но в то же время, ободряющего критика, и извечная заслуга Стоукрофта состояла в том, что он ни разу не наступил на чрезмерно чувствительные пальцы молодых эгоистичных писателей. Взамен они помогли ему повсеместно распространить славу «Некрономикона». Особенно часто использовал его в своих знаменитых рассказах о Гулях и Роке молодой Роберт Блейк; граф д'Эрлетт, блестящий Висконсинский романист, в своих халтурах даже сделал «Некрономикон» гораздо более пронзительно ярким, чем собственные, несколько заезженные темы; а египетский художник и поэт Кларкаш-Тон нарисовал картину с точным расположением червоточины, настолько тревожно напоминавшую книгу из сновидения, что Стоукрофт не мог спать по ночам.
В результате, среди журналистской «шайки» возник немалый переполох, когда в довольно странной записке Стоукрофт внезапно попросил их прекратить любые дальнейшие ссылки на книгу. Граф д'Эрлетт, неутомимый труженик, был вынужден вычеркнуть «Некрономикон» из полдюжины собственных рассказов, написанных им после последней двух-недельной переписки со Стоукрофтом, и отозвать из корректуры несколько уже принятых рукописей. Лонгер-младший, ближайший соратник писателя, совершил поспешную поездку в район Провиденса. Он был потрясён, обнаружив, что Стоукрофт почти в одночасье превратился в настоящего глубокого старика, коим он часто шутливо притворялся в своей переписке.
"- Что случилось, Эдвард?!" — спросил он поражённым тоном.
За ним, качая головой и что-то бормоча про себя семенила овдовевшая тётушка. В глазах Стоукрофта не было привычного ответного огонька, когда он слабо поманил Лонгера-младшего, приглашая сесть в кресло. Сам он, с шалью на плечах, хотя день был довольно тёплым, восседал на стуле с высокой спинкой, на месте откуда открывался прекрасный вид на Федерал-Хилл. На его лице отображалось глубокое смирение. У Лонгера-младшего возникло странное ощущение будто Стоукрофт умирает, и сама мысль об этом обрушилась на него как ледяное прикосновение. Мгновение спустя он немного успокоился, когда почтенный кот по кличке "Миднайт" (Полночь), чинно вошёл в комнату и запрыгнул на колени к Стоукрофту. Расслабление на лице писателя, после того как он погладил Миднайта, вернуло привычный облик домочадца, и заставило Лонгера-младшего отбросить смутные предчувствия, как не заслуживающие доверия.
"- Я полагаю, Наппи, с моей стороны это выглядит очень странно, — медленно проговорил Стоукрофт, — просто так просить тебя и остальных членов группы прекратить упоминание «Некрономикона». И всё же, я должен категорически настоять, чтобы вы сделали это. О, я не могу объяснить почему; но, это противоречит всем законам Естествознания; это даже звучит как одна из моих собственных историй; однако, в последнее время я стал получать сведения о том, что «Некрономикон» гораздо более реален, чем я мог себе предположить. Но как такое возможно? Это, как если бы Сервантеса преследовал призрак Дон Кихота. И всё-таки, если бы я верил в Йогу и остальное шарлатанство Древнего Востока, я смог бы поверить, что настойчивое упоминание «Некрономикона» создало нечто большее, чем просто мысленный образ. Йоги учат, что многие вещи способны обрести материальную форму посредством концентрации мысли".
Весь вечер Стоукрофт просидел в своём кресле. Вдали, на Федерал-Хилл вспыхивали огни... Он сидел в задумчивости, размышляя о заверениях Лонгера-младшего и желая, чтобы у того не хватило смелости вскрыть всю правду об этом деле. Почему он не рассказал ему, что нарисованная книга на картине Кларкаш-Тона в точности повторяла «Некрономикон» из его сна? Или о том, как цитаты из книги, которыми он осыпал свои рассказы, не требовали ни малейшего труда, а скорее сами выходили из-под пера, словно заученные наизусть? И, что ещё более беспокоило, почему даже фразы из произведений «шайки» Блейка и графа д'Эрлетта, которые, по всей видимости, должны были быть придуманы ими, казались столь же тревожно знакомыми? С внезапным трепетом Эдвард вспомнил пугающий визит того странного взволнованного итальянца с Федерал-Хилл, настоятельно потребовавшего чтобы он сжёг книгу, а когда Стоукрофт заверил что это всего лишь выдумка, итальянец неожиданно заявил, что о существовании книги было давно известно его деду, и что дед, рассказывая об этом шёпотом, постоянно оглядывался по сторонам и несколько раз перекрестился.
Возможно ли, что такая книга действительно где-то существует, и благодаря какому-то таинственному сообщению он узнал о ней в своих ночных кошмарах? И, если допустить подобное невообразимое предположение, как можно найти её и снять заклятие? В тот вечер Стоукрофт допоздна просидел в своём кресле, а когда наконец лёг в постель, то почти сразу же заснул и увидел сон. И в этом сне «Некрономикон» был виден с особой ясностью, чем когда-либо прежде, и он прикасался к его истлевшим страницам, на которых находилась червоточина, именно в том месте где Кларкаш-Тон поместил её на своей картине. И впервые, древний шрифт книги стал достаточно разборчив. Он читал, хотя в этих текстах говорилось о таких ужасных мерзостях, что Стоукрофт безуспешно пытался проснуться. Но вновь и вновь его взгляд останавливался на словах, бывших чертовски знакомыми, и во сне он узнавал в них цитаты, случайно и так неосторожно использованные писательской «шайкой». Утром эти слова вновь всплыли в его памяти настолько же отчётливо и ясно, какими он прочёл их во сне. Стоукрофт в ужасе отшатнулся от их значения, твёрдо сказав себе, что таких вещей в реальности не может и не должно быть, и что он — «есть Эдвард Стоукрофт с 66-ой Колледж-стрит, Провиденс, штат Род-Айленд, — прозаический, малоизвестный автор, специализирующийся на фантастических историях за которые плохо платят».
Существовал только один способ проверить реальность этих видений. Бойцовская черта характера подсказывала путь. Всё утро Стоукрофт тщательно чистил и заряжал пистолет. Он с некоторым смущением и стыдливостью посетил старую церковь на Федерал-Хилл и получил от проповедника чётки, купель со святой водой и маленькое распятие, собрав все эти вещи в соответствии со зловещими инструкциями «Некрономикона». И вскоре был готов. Встав в круг, держа пистолет и священные предметы вне его, но в пределах досягаемости, он медленно произнёс заклинание Ньярлатхотепу, которое помнил из сновидения. После нескольких мгновений ожидания, затаив дыхание он смог разглядеть тёмный контур неясного силуэта, постепенно формирующийся прямо за дымкой маленького пламени свечи. По мере того как Стоукрофт вглядывался, видение становилось всё отчётливее, и вдруг, неожиданно сгруппировавшись, превратилось в отвратительно дрожащую злобную нечисть, столь зловеще знакомую...
"- Возвращайся!.. — резко воскликнул он, — Я лишь только вообразил тебя!!..".
Внезапный звук выстрела заставил вдовствующую тётушку поспешить наверх. В комнате стоял едкий дым, на мгновение ослепивший её. Когда всё улеглось, ей на секунду почудилось будто она увидела Стоукрофта, бесформенно искажённой кучей свернувшегося на полу. Определённо, там лежало какое-то тело, причудливо увешанное чётками и распятием, а оставшиеся клочья одежды напоминали ткань костюма, который носил Стоукрофт. Однако, овдовевшая тётушка так никогда и не была уверена в том, что это был он. Всякая плоть на теле была содрана до костей, словно от сильной, разъедающей изнутри кислоты... .
.
/1937 год/
• • •
Author: © 1937 by Joseph Vernon Shea. Original story «Necronomicon».
Copyright © 1998 Journal «Dragon & Microchips: Le Seul Fanzine Qui Rêve» (№14; Fra).
Internet publication: © Dan Clore, 2009.
Russian translation: © ZaverLast, 2021 (for the website FantLab.Ru).
_____________________________________________________
Иллюстрация: рекламный постер известного американского фильма ужасов "Книга Мёртвых" (1993) режиссера Брайана Юзна.
