В этой рубрике публикуются материалы о литературе, которая не относится к фантастической: исторические романы и исторически исследования, научно-популярные книги, детективы и приключения, и другое.
Майский номер «ИЛ» открывает журналистское расследование американца Джоби Уоррика (1960) «Тройной агент». Противостояние ЦРУ и «Аль-Каиды», вербовка, жестокие допросы, фанатики-террористы, Овальный кабинет, ущелья Афганистана, Лондон, Амман и проч., словом, полное ощущение, будто смотришь голливудский фильм… Если бы в предуведомлении «От автора» не было сказано, что курсив в этой книге использован в тех случаях, когда источник информации не ручался за буквальное воспроизведение прямой речи… А курсива в книге совсем немного. Переводчик (в духе всей публикации) скрывается за инициалами — Н. Н. Окончание в следующем номере.
«Если и есть язык, на который стоит меня переводить, так это русский»- цитата из беседы переводчицы и автора сопроводительной заметки Оксаны Якименко с венгерским писателем и сценаристом Ласло Краснахоркаи (1954) вынесена в заголовок нынешней публикации очень кстати. В интервью автор напрямую говорит, что, кроме Кафки, главными, кто подтолкнул его на занятие литературой, были Толстой и Достоевский. И напечатанный здесь же рассказ «Рождение убийцы» подтверждает: лестное для отечественного читателя признание автора — не простая вежливость. Герой рассказа, подавшийся в Барселону неприкаянный венгр, случайно забредает на выставку русской иконы. Но под впечатлением от шедевров церковной живописи изгой общества вот-вот решится на отчаянный шаг с привкусом достоевщины.
Рубрика «Они должны выжить?» позаимствовала название у рассказа австрийской писательницы Марианны Грубер «Скажи им: они должны выжить» и приурочена к очередной годовщине окончания Второй мировой войны. Герой рассказа, крестьянский парень-хорват, как умеет противится преступлениям Третьего рейха. Перевод Марка Белорусца. Рассказ польки Магдалены Тулли «Бронек» посвящен фантомной памяти об ужасах войны, омрачающей жизнь наших современников, будь они потомками жертв или мучителей. Перевод Ирины Адельгейм. И «Испанец в России» Дионисио Гарсиа Сапико (1929), скульптора и иконописца из «испанских детей», чье детство, отрочество и юность прошли в СССР.
«Литературный гид» — «Прерафаэлиты: мозаика жанров». Речь идет о направлении в английской поэзии и живописи, образовавшемся в начале 1850-х годов и объединенном пафосом сопротивления условностям викторианской эпохи, академическим традициям и слепому подражанию классическим образцам. Вот, что пишет во вступлении к публикации поэт и переводчик Марина Бородицкая: …на страницах журнала представлены лишь несколько имен – и практически все “словесные” жанры, в которых пробовали себя многоликие “братья-прерафаэлиты”. Воспоминания, критика, полемика, эссе, стихи и проза… Переводы Марии Фаликман, Светланы Лихачевой, Валентины Сергеевой, Елены Третьяковой, Екатерины Савельевой, Алексея Круглова, Михаила Липкина и Владимира Окуня.
В рубрике «Fictionили Non-fiction» — два рассказа Кшиштофа Конколевского (1930) из книги «Документальные сказки», автора, который возвел польский репортаж в ранг чистой литературы. Менее известно, что параллельно из-под его пера выходили произведения с большей или меньшей долей вымысла, — пишет во вступлении польский литературовед и журналист Павел Голобурда. Сквозная тема этих двух рассказов – человечность, силящаяся противостоять натиску бессердечного мира. Перевод Леонарда Бухова.
В ежегодной рубрике «Нобелевская премия» — «Сказитель»: так назвал свою лекцию лауреат 2012 года китайский писатель Мо Янь (1955). Я знаю, что в душе каждого человека есть некая туманная область, где трудно сказать, что правильно и что неправильно, что есть добро и что есть зло. Как раз там и есть где развернуться таланту писателя. И если в произведении точно и живо описывается эта полная противоречий, туманная область, оно непременно выходит за рамки политики и обусловливает высокий уровень литературного мастерства. Перевод с китайского Игоря Егорова.
Рубрика «Трибуна переводчика». В статье «Что остается от автора, или Русский Рильке» филолог Вера Калмыкова делится своими соображениями об искусстве перевода на примере недавних обширных публикаций великого австрийского поэта на русском языке.
«БиблиофИЛ». «Среди книг» с доктором филологии Ниной Павловой и «Информация к размышлению. Non-fiction»с Алексеем Михеевым.
Лауреатом стала американская писательница Лидия Дэвис. 65-летняя писательница известна как автор коротких рассказов, романов, эссе, а также как переводчица классической французской литературы, в частности, Пруста и Флобера, сообщает РИА Новости.
Победителя выбирали из 10 номинантов, в списке претендентов был и российский писатель Владимир Сорокин. На торжественной церемонии в лондонском музее Альберта и Виктории он присутствовать не смог.
Дэвис достался приз в 60 тысяч фунтов стерлингов и 15 тысяч фунтов на перевод книги. Международного Букера вручают не за определенное произведение, написанное в конкретный промежуток времени, а за литературную деятельность в общем.
Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева. Предисловие П. Алешковского, подготовка текста О. Ровновой (начало, окончание в следующем номере). Сегодняшнее продолжение сюжета, начинавшегося при царе Алексее Михайловиче и накопившего опыт русского старообрядчества; из первых рук — житие старообрядца Данилы Зайцева, писанное им самим про кочевую жизнь его общины в ХХ веке на Алтае, в Приморье, в Китае, Аргентине, Боливии, Уругвае, США; своеобразное продолжение «Жития протопопа Аввакума» (журнальная публикация представляет только часть этой большой книги): «К русской грамоте и славянской духовной мы мало учились. Евдокея и Степан учились у деда Тимофея Корниловича, а мы у маминой сестре по матери – моя крёстная мать, у неё учились. Я по-русски научился коя-как писать и читать, а по-славянски прошёл только азбучкю. Крёстна мало нас поучила, но и то слава Богу. Наши старообрядцы набрали тракторов, инструменту. Земли стало не хватать, пошли по арендам, брали группами землю неровену, ровняли и сеяли помидоры, заработки были хороши. Но тятя не захватывал, на ето не смотрел. США на свой счёт». «Слухи прошли, что в США хороши порядки, хороши заработки и власти порядошны – засобирались в США. А тут в Чили настала коммуна и в Аргентине стал президент Хуан Доминго Перон в 1973 году. Наши все напугались, и разом все в США. Тятя уже списывался с дедом Мануйлом, он его приглашал, но тятя всё тянул, мама всё молилась Богу и просила: "Ежлив к лучшему, то открой дорогу, а нет – закрой дорогу нам и нашему родству"».
Георгий Давыдов. Жабья лавица. Рассказ. Давыдов продолжает свое художественное исследование феномена русской интеллигенции в СССР; в новом рассказе — 40-50-е годы, Ленинград, Псков, круг историков, художников, книжников; в центре повествования фигура архитектора-реставратора, умевшего оградить пространство своей внутренней свободы от власть имущих и самого духа советских времен. У героя этого рассказа есть реальный прототип: псковский архитектор-реставратор Юрий Павлович Спегальский (1909 – 1969).
Михаил Дурненков. Вне системы. Пьеса. Основные персонажи пьесы широко известны: К. Станиславский, В. Немирович-Данченко, Л. Сулержицкий, М. Горький, А. Чехов, М. Чехов, А. Дункан, М. Андреева и другие, а также сельская учительница, просвещенные крестьяне, извозчик и т. д. – новым для читателя может оказаться развернутый в пьесе сюжет и вопрос, который сюжетом этим формулируется: что происходило с театром МХАТ под руководством Станиславского, и кем Станиславский останется в истории – создателем великого театра, великим актером и режиссером? Или же — его злым гением? Или тем и другим одновременно? Текст пьесы выстроен из реальных высказываний реальных людей в их письмах, выступлениях, воспоминаниях; плюс цитаты из тогдашних газет, служебной (в том числе и кремлевской) переписки и т. д. Пьеса была написана к 150-летию Станиславского, театральная премьера ее состоялась в январе этого года в МХТ.
Сергей Жадан. Герои, апостолы, женщины и города. Рассказ. Перевод с украинского Андрея Пустогарова. Лирическая, а точнее, лирико-философская (поскольку пишет художник) проза, представляющая собой фрагмент развернутого инвентаризационного списка того, чем крепимся мы к жизни; построена как трехчастное музыкальное произведение, в первой части которого слагаемые "героя", в отличие от "апостолов" живущего реальной и им же самим активно преображаемой жизнью; во второй части — "женщины", точнее, женщина, которая возит с собой кроссовки для утренних пробежек, и рассказы которой повествователь слушает в ночных гостиничных номерах с разбросанной по полу ее одеждой; в третьей части — города, которые не просто среда обитания, но — наша кожа, способ нашего существования, и потому необходимы мужество и сила поддерживать регулярные контакты со своим городом. Авторская рефлексия по поводу стилистики: "Большинство историй, стихотворений и баллад заполнены чужими вещами, странными предметами повседневного обихода, о которых часто забываешь, но которые, встретив, неизбежно узнаешь. Поэзия – это и есть большой каталог вещей, без которых жизнь персонажей, быт главных героев кажутся неудобными и неправдоподобными".
СТИХИ
Подборки стихотворений Евгения Рейна «Жизнь в промежутке», Владимира Салимона «Глядя в небо», Алексея Пурина «Стихи с эпиграфами», Санджара Янышева — Из «Новой книги обращений».
ФИЛОСОФИЯ. ИСТОРИЯ. ПОЛИТИКА
Юрий Каграманов. Земли надежды. Христианство в современном мире. Автор предлагает расстаться с привычным нам представлением, что сегодняшней землей христиан является Европа. Как раз в Европе число прихожан сокращается, но вот неожиданное явление, свидетелем которого мы являемся: христианским континентом становится сегодня Африка – количество христиан там уже превысило количество мусульман, и разрыв этот стремительно увеличивается; ну а вслед за Африкой христианство начинает завоевывать Китай (там, по некоторым подсчетам, уже около 130 миллионов исповедующих христианство в разных конфессиях); что же касается других стран Юго-восточной Азии, то в Южной Корее, например, христиане составляют 28% всего населения, буддисты –23%. Содержанию этих процессов и посвящена статья Каграманова — «С некоторых пор только европейские народы, наследующие друг другу в возглавлении мирового движения, считались «историческими», а все остальные оставались в ранге «неисторических». Но как писал о. Сергий Булгаков, «историческими» делает народы религиозный жар (даже независимо от того, какую веру они исповедуют). Сегодня это народы «трех А» – Азии, Африки и Америки, в первую очередь Латинской. Пока что в мире происходит грандиозная перемена декораций. Осветители подыскивают нужный свет. Какие пьесы будут разыгрываться на этой сцене, остается только гадать».
ИЗ НАСЛЕДИЯ
Антоний, митрополит Сурожский. О насилии. Перевод с английского, предисловие и примечания Е. Ю. Садовниковой и Е. Л. Майданович. «… Это совсем не то, что обычно понимается под фразой «Царство Небесное силою берется», которая приводит в недоумение тех, кто пользуется только одним переводом Евангелия и строит свое богословие на тексте одного переводчика или группы переводчиков. Мне захотелось сказать об этой стороне насилия, потому что нам чрезвычайно важно сознавать: жизнь – не плавный переход от одного состояния к более высокому, от одной ситуации к другой. Мы живем не просто в тварном мире, но в мире падшем, трагедия которого – обезбоженность. Мы живем в мире, который, утратив Бога, как бы потерял ключ к тайне гармонии…»; «Мы все в плену, наша задача – разорвать цепи, сбросить оковы, вырваться на свободу, но для этого одних благих намерений недостаточно: не обойтись без борьбы, не обойтись без конфликта».
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
Кирилл Кобрин. Лидия Гинзбург: прорыв блокадного круга. Кобрин, которого мы больше знаем по его культурологической, отчасти игровой эссеистике и прозе, выступает как автор историко-философского эссе, написанного с соблюдением законов этого жанра – «Речь пойдет об анализе – анализе текстов Лидии Гинзбург, посвященных блокаде и опубликованных при ее жизни, об анализе сознания, стоявшего за этими текстами. Особенность такого анализа заключается в том, что его объектом станет не только «сознание блокадного человека Лидии Гинзбург», но и анализ этого сознания, сделанный самой Гинзбург. Таким образом, «блокадное сознание» рассматривается как нечто отдельное и особое, ставшее объектом как внешней рефлексии, так и авторефлексии, которая совершалась во время блокады и долгие годы после нее. Только в этом смысле мы можем здесь говорить об «истории» – как об «истории сознания». Не следует забывать, что сам тип сознания Лидии Гинзбург жестко детерминирован исторически и поколенчески; это тип сознания «человека 20-х годов» в его, быть может, самом окончательном, логически доведенным до конца и максимально отрефлексированном проявлении».
ОПЫТЫ
Григорий Кружков. «Н» и «Б» сидели на трубе. Два эссе с компаративистским уклоном. К авторскому определению характера предлагаемых текстов следует добавить их жанр — «медленное чтение с комментариями», «чтение» профессионального переводчика и поэта; названия эссе и их содержание: «Об одном «отверженном» стихотворении Одена» (Бродский, Оден и Йейтс); «О том, как Набоков Мандельштама защитил (Набоков, Мандельштам и Лоуэлл)».
РЕЦЕНЗИИ. ОБЗОРЫ
Кирилл Корчагин. Глыбы пространства и времени – о книгах: Наталья Горбаневская. Мой Милош. М., «Новое издательство», 2012; Тумас Транстрёмер. Стихи и проза. Перевод со шведского А. Афиногеновой, А. Прокопьева. М., «ОГИ», 2012;
Анна Голубкова. Непримиримость и свобода – о книге: Всеволод Некрасов. Стихи. 1956-1983. Составление, сопроводительный текст М. А. Сухотина, Г. В. Зыковой, Е. Н. Пенской. Вологда, 2012, 592 стр. («Библиотека Московского концептуализма Германа Титова»).
Книжная полка Владимира Губайловского. Представлены:
Яаакко Хинтикка. О Витгенштейне. Перевод с английского В. В. Целищева, под редакцией В. А. Суровцева. Людвиг Витгенштейн. Из «лекций» и «заметок». Перевод с английского и немецкого В. А. Суровцева и В. А. Ладова. Составление и редакция В. А. Суровцева. М., «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2012, 272 стр.
Пенни Лекутер, Джей Берресон. Пуговицы Наполеона: семнадцать молекул, которые изменили мир. Перевод с английского Т. Мосоловой. М., «Астрель: CORPUS», 2013, 448 cтр.
Джессика Снайдер Сакс. Микробы хорошие и плохие. Перевод с английского Петра Петрова. М., «АCT: CORPUS», 2013, 496 стр.
Уэллс Спенсер. Генетическая одиссея человека. Перевод с английского Светланы Ковальчук. М., «Альбина нон-фикшн», 2013, 276 стр.
Иен Стюарт. Истина и красота. Всемирная история симметрии. Перевод с английского Алексея Семихатова. М., «Астрель: CORPUS», 2010, 461 стр.
Вилейанур Рамачандран. Мозг рассказывает. Что делает нас людьми. Перевод с английского Елены Чепель. М., «Карьера Пресс», 2012, 422 стр.
Клейтон Кристенсен, Джеймс Оллворт, Карен Диллон. Стратегия жизни. Перевод с английского Екатерины Виноградовой. М., «Альпина Паблишер», 2013, 242 стр.
Александр Иличевский. Город заката. Травелог. М., « Астрель», 2012, 350 стр.
Андрей Волос. Возвращение в Панджруд. М., «ОГИ», 2013, 640 стр.
Михаил Горелик. Байки про Даньку. М. – Бостон, 2011, 258 стр.
Кинообозрение Натальи Сиривли. Варежки на резинках. «Среди бесчисленных деталей в картинах Германа-старшего есть несколько, переходящих из фильма в фильм, обозначающих его мир как единый, глубоко интимный, сделанный «из вещества того же, что и сны». Мир, где художник разбирается со своими демонами или же Даймоном, – как угодно. Иные такие детали сразу бросаются в глаза, как, к примеру, бесчисленные духовые оркестры. Другие спрятаны, как метки на белье, как маркер таинственного, нерасчленимого сгустка детских ощущений/эмоций/воспоминаний, из которого и растет германовская кинематографическая вселенная. Что-то вроде вкуса бисквитного печенья у Пруста. Варежки на веревках, привязанные к поясу или пришитые к рукавам – тут и защищенность, и вечная, унизительная немного детскость; зависимость от больших (кто-то пришил, позаботился) и рассеянная беспечность (можно не бояться, что потеряешь, и будут ругать), – то ощущение единства с собой-маленьким, непридуманным, настоящим, что служит камертоном при настройке всего гигантского фильмического оркестра. Надеты при этом варежки могут быть на кого угодно…»
Детское чтение с Павлом Крючковым. Фрида и Фридл (часть 2). Продолжение статьи, опубликованной в мартовском номере и посвященной Фриде Вигдоровой и ее роману "Девочки", для которой, как пишет здесь автор, увы, не нашлось жизнеописателя, и — о Фридл Дикер, посмертная судьба которой сложилась более удачно: автор рассказывает о вышедшем недавно романе Елены Макаровой «Фридл» как об "уникальной – и удавшейся! – попытке, с помощью искусства художественной прозы, – полнокровно и объемно встретиться, наконец, со своим Главным героем (до того жившем в воображении) – так, чтобы уже больше никогда не расставаться" — "Среди многочисленных документально-художественных трудов историка и педагога Елены Макаровой об искусствотерапии нет, кажется, ни одной книги, где бы она раз за разом не упоминала, не рассказывала о своей будущей художественной Героине: австрийской художнице и педагоге Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Фридл проводила занятия с детьми в концлагере Терезин с 1943 по 1944 год, пока её не отправили оттуда в Освенцим. Сегодня её имя всемирно известно."
Библиографические листки. Книги (составитель С. Костырко). Периодика (составители А. Василевский, П. Крючков).
Как явствует из заголовка — «Круговорот масок: мистификация или фальсификация?» — нынешний тематический номер обещает быть принципиально двусмысленным.
Рубрику «В тени псевдонимов» открывают несколько рассказов Онорио Бустоса Домека. Под этим псевдонимом «баловались» два классика аргентинской литературы – Хорхе Луис Борхес (1899 – 1986) и Адольфо Бьой Касарес (1914 – 1999). Абсурдная атмосфера происходящего в рассказах пребывает в гармонии с их неоднозначным авторством. Перевод с испанского и послесловие Александра Казачкова.
В той же рубрике – «Жуткие чудо-дети» Линды Квилт. «Сборник “правдивых историй”, — пишет в заметке «От переводчика» Наталия Васильева, — вышел в свет в 2006 году в одном из ведущих немецких издательств “Ханзер”. Судя по указанию на титульном листе, книга эта – перевод с английского… Книга неизвестной писательницы была хорошо принята в Германии, выдержала второе издание, переведена на испанский, итальянский, французский, португальский и японский языки… На обложке английского издания книги… интригующе значится: “Линда Квилт, при некотором содействии Ханса Магнуса Энценсбергера”». Поэтому в разделе «Авторы номера» нет биографических сведений о писательнице-англичанке, зато есть – о ее немецком коллеге, хотя в своем коротком послесловии Ханс Магнус Энценсбергер (1929) в том, что касается его «содействия», последовательно уклончив.
Рубрика «Имитация почерка» дает самое общее представление о такой стороне литературного искусства как стилизация и пародирование. Серб Бора Чосич (1932) предлагает новую версию «Записной книжки Музиля». Перевел опубликованные «ИЛ» фрагменты Василий Соколов.
На перевоплощение в чужой стиль, а именно этим занимается испанка Каре Сантос в книге «Посягая на авторство», — писательницу подвигла, по ее же признанию, страсть к творчеству учителей — испаноязычных классиков. Три из восьми таких литературных «приношений» – Хорхе Луису Борхесу, Хулио Кортасару и Хуану Рульфо – «ИЛ» печатает в переводе Татьяны Ильинской.
Высочайшая образованность позволила классику итальянской литературы Джакомо Леопарди (1798 – 1837) вводить в заблуждение не только обыкновенную публику, но и ученых. Несколько его стихотворений, выданных за перевод с древнегреческого, стали образцом высокой литературной мистификации. Подробнее об этом пишет переводчица Татьяна Стамова во вступительной заметке «Греческие оды и не только».
Рубрику «Переводческие вольности» открывает довольно обширная подборка стихотворений французского поэта Фастена Ла Мармеля (1842 – 1892), фантастического неудачника и горемыки, всю жизнь коллекционировавшего отказы несметного количества журналов и альманахов, – если верить переводчику и автору вступления и примечаний Валерию Кислову. Именно «если верить», потому что сами стихи подозрительно смахивают на расхожее новаторство начала ХХ столетия… Впрочем, такой розыгрыш был бы вполне уместен в нынешнем апрельском (!) выпуске «ИЛ».
Следом – «Ямбы и эпиграммы неизвестного эллина», а, в сущности – уловка, к которой прибег выдающийся классический филолог Готфрид Герман (1772 – 1848), выдав собственную сатиру на наполеоновскую власть за переводы с древнегреческого. Перевод с немецкого и вступление Александра Эстиса. Но и здесь кое-какие совпадения могут навести читателя на мысль, что его разыгрывают…
Рубрику «Мистификатор как персонаж» представляет рассказ известного чешского писателя Иржи Кратохвила (1940) «Смерть царя Кандавла». Герой, человек редкого шарма, но скромных литературных способностей, втайне от публики пишет рискованные эротические стихи за свою красавицу жену. Успех мистификации превосходит все ожидания, что заставляет рассказчика усомниться в литературных ценностях как таковых и еще во многом. Перевод и послесловие Нины Шульгиной.
В рубрике «Классики жанра» философ и филолог Елена Халтрин-Халтурина размышляет о личной и литературной судьбе Томаса Чаттертона (1752 – 1770). Исследовательница находит объективные причины для расцвета его мистификаторского «parexcellence» дара: «Импульс к созданию личного мифа был необычайно силен в западноевропейской литературе второй половины XYIII– первой половины XIXвеков. Ярчайшим образом тяга к мифотворчеству воплотилась и в мистификациях Чаттертона – в создании “Роулианского цикла”», будто бы вышедшего из-под пера поэта-монаха Томаса Роули в XYстолетии. А литературовед Евгения Шатько в статье «Читать Павича – обманываться и верить…» пишет о популярнейшем современном мистификаторе.
А в рубрике «Документальная проза» — «Нат Тейт (1928 – 1960) – американский художник» известного английского писателя Уильяма Бойда (1952). Несмотря на обильный иллюстративный материал, ссылки на дневники и архивы, упоминание реальных культовых фигур нью-йоркской богемы 1950-х и участие в повествовании таких корифеев как Пикассо и Брак, главного-то героя – Ната Тейта – в природе никогда не существовало: читатель имеет дело с чистой воды мистификацией. Тем не менее, по поддельному жизнеописанию снято три фильма, а картина вымышленного художника два года назад ушла на аукционе Сотбис за круглую сумму. Перевод и послесловие Ольги Варшавер.
В рубрике «Мемуар» опубликованы фрагменты из «Автобиографии фальсификатора» — книги английского художника и реставратора Эрика Хэбборна (1934 – 1996), наводнившего музеи с именем и частные коллекции высококлассными подделками итальянских мастеров прошлого. Перед нами довольно стройное оправдание подлога: «… вопреки распространенному убеждению, картина или рисунок быть фальшивыми просто не могут, равно как и любое другое произведение искусства. Рисунок – это рисунок… а фальшивым или ложным может быть только его название – то есть, авторство». Перевод Михаила Загота.
Рубрика «БиблиофИЛ». Писатель, кинорежиссер и правозащитник Алексей Симонов (1939) в эссе «Дю Вентре в эпоху джу Гашвили» рассказывает, как мистификация, облеченная в сонетную форму, помогала двум талантливым зекам ГУЛАГа «оставаться самими собой», не утратить собственной личности.
Переводчица Лариса Васильева в статье «А. П. Чехов и Иштван Бака. Имя свое и чужое» говорит от двух удачных русско-венгерских литературных мистификациях.
Литератор Алексей Михеев знакомит со своей короткой трагикомической утопией «Бозон Лемма, или Библиобыль».
В заметке «”Ненастоящие картины – настоящие деньги”, а может быть, все наоборот?» переводчица Наталия Васильева возвращается к неоднозначной теме фальсификации в искусстве.
А в заключение – фрагменты «Энциклопедии фальсификаций» от Ксенофонта до наших дней немецкого писателя и литературного критика Вернера Фульда (1947). Перевод Наталии Васильевой.
облако тэгов
