Данная рубрика — это не лента всех-всех-всех рецензий, опубликованных на Фантлабе. Мы отбираем только лучшие из рецензий для публикации здесь. Если вы хотите писать в данную рубрику, обратитесь к модераторам.
Помните, что Ваш критический текст должен соответствовать минимальным требованиям данной рубрики:
рецензия должна быть на профильное (фантастическое) произведение,
объём не менее 2000 символов без пробелов,
в тексте должен быть анализ, а не только пересказ сюжета и личное мнение нравится/не нравится (это должна быть рецензия, а не отзыв),
рецензия должна быть грамотно написана хорошим русским языком,
при оформлении рецензии обязательно должна быть обложка издания и ссылка на нашу базу (можно по клику на обложке)
Классическая рецензия включает следующие важные пункты:
1) Краткие библиографические сведения о книге;
2) Смысл названия книги;
3) Краткая информация о содержании и о сюжете;
4) Критическая оценка произведения по филологическим параметрам, таким как: особенности сюжета и композиции; индивидуальный язык и стиль писателя, др.;
5) Основной посыл рецензии (оценка книги по внефилологическим, общественно значимым параметрам, к примеру — актуальность, достоверность, историчность и т. д.; увязывание частных проблем с общекультурными);
6) Определение места рецензируемого произведения в общем литературном ряду (в ближайшей жанровой подгруппе, и т. д.).
Три кита, на которых стоит рецензия: о чем, как, для кого. Она информирует, она оценивает, она вводит отдельный текст в контекст общества в целом.
Модераторы рубрики оставляют за собой право отказать в появлении в рубрике той или иной рецензии с объяснением причин отказа.
На протяжении всей своей жизни Владислав Петрович Крапивин пишет о детях и для детей. На его книгах – добрых, мудрых и в то же время удивительно легких – выросло не одно поколение советских мальчишек и девчонок. Но о чем бы ни писал свои книги Крапивин, куда бы ни отправлял своих героев, всегда в них было нечто общее. Каждое из произведений автора повествует о становлении юных героев, об определенных испытаниях, которые приходится пройти. И в каждой из книг Крапивина, даже совершенно реалистичных, есть некое ощущение Чуда, которое способно расцветить самые пресные и скучные будни, придать героям сил, а порой и дать им смысл существования, помочь в столкновении со злом. Да, ни одно из произведений Крапивина не обходится без противостояния Добра со Злом. Такие модные нынче понятия как толерантность и политкорректность всегда были чужды Крапивину, и он не стеснялся называть вещи своими именами. Вот только Зло в ранних произведениях Крапивина было каким-то нестрашным, почти игрушечным. И одолеть его было не так уж трудно, не сложнее, чем бросить мячик в манекен.
Однако времена меняются. Меняются вместе с ними и книги автора. Произведения Крапивина становятся все реалистичней, все жестче, грубее и даже страшнее. Все сильнее звучат в творчестве Крапивина социальные нотки. Все чаще героями автора становятся дети из «неблагополучных семей». В безмятежный когда-то мир крапивинских книг вторгаются пьянство и жестокость, страх и нищета.
Выясняется, что Зло, раньше украдкой вползавшее в миры Крапивина из других Галактик, теперь совершенно вольготно ходит по нашим улицам и чувствует себя хозяином жизни. У этого Зла много обличий. Ему так просто срубить посаженные ветеранами деревья, убить чью-то собаку или кошку, а то и избить мальчишку-детдомовца. Но даже откровенная жестокость не вызывает такого отторжения, как то бесчеловечное равнодушие, с которым приходится сталкиваться героям романа «Тополята». Под предлогом заботы о детях из неблагополучных семей современное общество породило настоящего монстра по имени ювенальная юстиция. Создана целая система по изъятию детей от родителей, нередко заканчивающаяся настоящей продажей живого товара для усыновления за границу. При этом реальные проблемы ребенка волнуют ювенальных чиновников в последнюю очередь.
Действие нового романа Крапивина происходит на улицах российского города Айзенверкенбаума, в прошлом Колыбельцева. В этом городе живут самые обычные дети с непростой судьбой. У Теньки Ресницына родители развелись, и мать перебивается случайными заработками. Егорка Лесов очень редко видит своего отца-геолога. А у Владика Переметова по прозвищу Кабул родители и вовсе погибли. Каждому из юных героев приходится взрослеть, преодолевая житейские невзгоды. И едва ли не самыми опасными для ребят оказываются люди, которые вроде бы должны заботиться о неблагополучных детях и защищать их интересы.
Впрочем, мир не без добрых людей. В трудную минуту на помощь героям приходят настоящие друзья, как взрослые, так и дети. И если Зло выглядит в романе в основном схематичным и безликим, то положительные герои наделены достаточно яркой индивидуальностью. Честный участковый Михаил Аркадьевич, необычный дворник – любимец всей детворы Виталий, ветеран Дед-Сергей своим собственным примером учат ребят отстаивать правду, выручать своих друзей, преодолевать собственный страх.
Концентрируя внимание читателя на современных социальных проблемах, автор порой теряет чувство меры, И это идет в ущерб художественности произведения. Есть эпизоды, способные зацепить даже привычного ко многому читателя, а есть страницы, которые выглядят довольно очевидной агитацией. Например, достаточно прямолинейными являются замечания автора в адрес представителей церкви.
Во многих деталях роман подчеркнуто реалистичен. Тем не менее, даже в непростых буднях героев романа находится место маленьким чудесам. И летят над прудом мыльные пузыри в виде корабликов, обитает в уродливом небоскребе маленький волшебный Народец, скачет на помощь другу красный деревянный конек Свир, а в самом обычном подвале вдруг обнаруживается кусочек Колеса Судьбы. Вот только все труднее маленьким и большим чудесам пробиваться в нашу реальность сквозь горы мусора, скопившиеся не только в подвалах, но и в душах людей.
Один из самых ярких образов романа – уродливый и бессмысленный небоскреб Зуб, который должен был стать деловым центром, а в итоге был заброшен и бесславно рухнул. «Непрочность фундамента во всем. В политике правительства, которое забывает о простых людях. В чиновниках, которые разворовывают страну. В беззаконии полицейских служб. В беззащитности детей». Как же стоит прислушаться к этим словам Крапивина!
Еще один образ романа – рельс, в который следует стучать тогда, когда чиновники попытаются в очередной раз спилить дорогую для жителей города аллею тополей. Порой кажется, что подобную же работу берет на себя и автор романа. Этот немолодой уже человек снова и снова пытается достучаться до наших сердец, пробудить в наших изрядно очерствевших душах настоящие человеческие чувства. Удастся ли добиться этого Крапивину — зависит от каждого из нас.
В комнату входит священник. Выглядит он точно так, как и должен выглядеть экзорцист: суров, сосредоточен и до зубов вооружен облатками, четками, пузырьками со святой водой и благоволением Господним. Из-под мохнатых седых бровей зорко смотрят серые глаза.
А посмотреть есть на что. На кровати сидит уродливое создание, которое неделю назад было обычным ребенком – девочкой лет десяти. Губки бантиком, косички, скобки на зубах. Теперь волосы ее растрепаны, постель измазана испражнениями, а на лице застыла хитрая лисья ухмылка. Так и положено выглядеть жертве бесов. Таковы правила.
Враги узнают друг друга. Ухмылка становится шире… морщинистая рука крепче сжимает распятие…
Все мы знаем, что произойдет дальше. Это очень старая игра.
Увы, играют в нее не во всех мирах.
В мире Дэла Пирса людям отказано в роли шахматистов. По доске переставляют их самих – если доска и правила существуют. Но об этом лучше не задумываться.
В жизнь человечества они вошли в сороковых годах ядерного века. Средневековые сказки об одержимых в один миг стали явью. Подоспевшие ученые выудили из обсосанных до костей пальцев ворох имен: мнемонические образы, прецедентные личности, вариации синдрома одержимости, социально-сконструированные альтернативные личности.
Прижилось, однако, простое словечко «демон».
Никаких явных целей они не преследуют – не более, чем камень в свободном падении. Прыгая из тела в тело, каждый с упорством механизма выполняет одну и ту же нехитрую программу. Их нельзя увидеть и потрогать, так что забудем про копыта, рога и крылья. Новой эпохе – новую демонологию.
Вот Джонни Дымовая Труба. Он предпочитает комбинезоны, голубые рубашки и кепки с длинным козырьком. И крепкий табачок, само собой. Джонни знает толк в локомотивах и железнодорожных байках. Будьте спокойны: он доставит ваших пассажиров из пункта А в пункт Б даже быстрей, чем им (и вам) хочется. Если только поезд не слетит с рельсов… но этого Джонни не обещает.
Вот Правдолюб. Его можно узнать по черному плащу и шляпе. Впрочем, сойдет любое тело, при котором имеется пистолет, а лучше – два. Охранник в зале суда? Почему бы и нет. У нас никогда не было столь весомых причин говорить правду и ничего, кроме правды. Апелляций и взяток демон не принимает, а приговор его всегда одинаков.
Вот Капитан – парень с щитом в руках и звездно-полосатым сердцем бойца. На десять минут он сделает из вас непобедимого героя. И не беда, что противник будет делать из вас решето. Капитан уйдет лишь тогда, когда разорвет врагов свободы в клочья. А ваш доблестный труп, быть может, покажут по телевизору.
А вот Ангелочек. Белокурая девчушка в ночной рубашке, дарующая смерть безнадежно больным. Говорят, ее поцелуй избавляет от страданий. И все же нет такой медсестры, которая обрадуется, увидев ее в больничном коридоре.
Поначалу приходилось нелегко, но с годами люди привыкли – как привыкли к терроризму. В ресторанах и кафе оставляет специальные столики для прожорливых Толстяков. В аэропортах Художники выкладывают на мраморе картины из попкорна, сахара и цветного стекла – не слишком часто тасуя сюжеты. Демонам посвящают научные конференции. У них появляются фан-клубы. Их проклинают христиане. Дуайта Эйзенхауэра убивает демон-камикадзе, и Ричард Никсон приходит к власти на тринадцать лет раньше срока. Верный роли политического пугала, господин президент устраивает охоту на демонов… и японцев. И кончает, как водится, плохо.
Однако жизнь идет своим чередом. Пылают БТРы в горячих точках, расцветают культы, дорожает бензин. В конце концов, двадцать тысяч случаев одержимости за семьдесят лет – не столь уж много для такой страны, как Америка. Индии с ее асурами достается не в пример больше.
Но Дэла Пирса статистика волнует меньше всего. Тварь, что скребется ночь за ночью в его черепе, не дает мыслям сбиться на праздный лад.
Для него «демоны прошлого» – не броская метафора, а жесткая реальность. В нашем мозге поселился замечательный сосед… и остался на всю жизнь. О, Хеллион – тот еще сорванец, перед заточением он успел славно повеселиться! Неспроста же миссис Пирс разорилась на стеклянный глаз – ну какое озорство без рогатки? А стреляют одержимые детки куда как лучше обыкновенных. И смыслят кое-что в поджогах, разбитых окнах и прочих проказах.
Тем летом в бюджете Пирсов появилась новая статья – «экзорцизм». И седовласый пастор обратил захватчика в бегство. Так думали все.
«Изгоняющего дьявола» смотрели все.
А потом был ясный летний день, когда подросший Дэл разбил голову о бортик бассейна. И черный колодец без дна, едва не утянувший его в бесконечность. И шумы в черепной коробке, сводившие с ума. И долгие свидания с психиатром.
И все закончилось, чтобы годы спустя начаться вновь. Неважно, четырнадцать тебе лет или двадцать пять. У демонов, в отличие от людей, сроков годности не бывает. Им не надоест тебя мучить, пока ты жив.
Теперь выбор прост. Излечиться, очиститься, спастись. Или воспользоваться отцовским кольтом, всегда готовым лечь в руку. Иногда дом сносят вместе с жильцами.
Так Дэл попадает на международную конференцию по одержимости – карнавал масок, под которыми прячется старое доброе невежество. Надежда улыбнулась одному лишь доктору Раму – неврологу, задумавшему выскоблить демонов из человеческого мозга при помощи скальпеля. Как ни печально, кто-то выскабливает его самого из мира живых, и одиссея Дэла Пирса продолжается.
В поисках избавления он встретит героев, чудищ и злодеев. На шкале, отделяющей человека от демона, нет ни одной незанятой отметки. Иные только и ждут, чтобы в их душах прописались чужаки. Другие бегут от них всю жизнь. Третьи вступают в войну с одержимостью, не жалея сил и разума – особенно разума. «Вот так всегда, – гласят хроники Пирса. – Сегодня ты задрипанный менеджер, завтра – пророк с доступом к вечной истине». Возьмите десяток сумасшедших, подкиньте им фантастическую книжку о телепатах (чем Ван Вогт с его слэнами хуже Хаббарда с его «тетанами»?), дайте денег – и теория заговора готова. Жаль, демоны книжек не читают. И к глупцам безразличны так же, как и к остальной части людского стада.
Ближе всех к разгадке подобрались юнгианцы. В первобытном море коллективного бессознательного плещутся твари, которых боялся даже Юнг. Кто же ты, бесовское отродье, как не древний архетип, высунувший уродливую башку из воды? Не мы ли тебя вытянули из черной бездны между мирами? Что делаешь ты, двухмерная тень, в трехмерной вселенной сознания?
«Кто ты?» – спрашивал на экране священник.
«Я никто. Нас много», – шипело существо на кровати.
Ответ всегда один и тот же, кто бы ни таился в твоей душе – дьявол или гость из мира грез.
Но и эта правда – предпоследняя.
Рано или поздно Дэл столкнется в своих странствиях с удивительным созданием – демоном, который притворяется человеком, который выдает себя за демона. Будь тот человек жив, он усмехнулся бы иронии собственного бытия. Но Филипа Дика, счастливого безумца, больше нет – осталось лишь его тело. И остался бессмертный ВАЛИС, воплощение чистой мысли, ставший для всех Филипом Диком. «Всевышнее вторжение» закончилось аннексией. Человек растворился в божестве, как в кислоте. Не о том ли он мечтал?
Только соприкоснувшись с ВАЛИСом, Дэл сделает финальный шаг к главной тайне своей жизни. Тайне, которая сметет перегородки между ним и тварью, запертой у него в мозгу. Тайне, которая раскроет его место на шкале. Тайне, которая звучит очень просто:
Никаких демонов не существует.
По крайней мере, так утверждают те из них, что стали людьми.
Полтора десятка лет тому назад, по земному летоисчислению, мир узнал об истории человеческого детеныша Джейн и железного дракона Меланхотона, решивших бросить вызов Богине и уничтожить вселенную. Тогда волей писателя уютный мир фэнтези обзавелся охранными сигнализациями, киберпсами и военно-промышленным комплексом. Новый роман Майкла Суэнвика, «Драконы Вавилона», возвращает читателя в знакомые локации культовой «Дочери железного дракона».
На первый взгляд лишь мир, в котором происходит действие книги, да еще боевые железные драконы связывают два произведения. Суэнвик – один из самых интеллектуальных авторов современной фантастики предсказуемо оказался слишком тонким для клонирования успешных идей и тем в толстых многотомных эпопеях. На сей раз главным героем книги становится молодой фей Вилл, который, подчиняясь обстоятельствам военного времени, покидает родную деревню и в конце пути оказывается в граде Вавилоне. Компанию ему составляют наделенная удачей и обделенная воспоминаниями Эсме и мастер Праведной и Почтенной Гильдии Жуликов, Мошенников и Плутов Нат Уилк, также известный как Икабод Дурила. С прибытием героев в город их приключения только начинаются, и Виллу предстоит пройти крутым маршрутом из подземелий во дворцы Вавилона.
Отметим, что схожим образом построена и «Дочь железного дракона», в которой Джейн Олдерберри, бежавшая с завода, оказывается в кругах высшего общества, состоящего преимущественно из высших же эльфов.
Параллели очевидны. Сравнение неизбежно.
Перед нами снова роман воспитания, описывающий становление своих героев, и велик соблазн, вслед за распространенным литературным поветрием, охарактеризовать книги дилогии как женскую и мужскую версии истории человека в обществе победившего магического индустриализма. Однако торопиться не стоит. При внешнем сходстве фабулы обоих произведений отличия между ними куда как значительнее и не сводятся к перемене пола главных героев.
Вспомним, что «Дочь железного дракона» — произведение жесткое, весьма пессимистичное и при этом глубокое. Мрачная магия мира в нем лишь обрамляет конфликт героини. Попытки Джейн выбраться из лабиринта повторяющихся раз за разом жизненных структур (которые образованы в том числе и персонажами книги, сменяющими друг друга и неизменно играющими одни и те же психологические роли) неуклонно терпят неудачу.
Она вынуждена претерпевать жизнь. Жизнь, которая равно безразлична к страданиям и усилиям, не вознаграждающая и не карающая виновных.
В концовке книги Джейн спрашивает воплощение Богини, сотворившей мир: «Почему? Почему жизнь так ужасна? Почему столько боли? Почему боль так мучительна? Будут другие жизни? Они будут еще хуже? К чему тогда любовь? Почему есть радость? Чего Ты хочешь?» и сталкивается с молчанием Богини.
Неслучайно дракон из холодного черного железа, даровавший Джейн свободу, носит имя Меланхотон. Оно созвучно меланхолии – темному, угнетенному состоянию, в тона которого окрашен весь роман. Так, единственная возможность для героини переломить, изменить собственную судьбу связана с ее готовностью уничтожить вселенную и умереть самой.
Вывод, мягко говоря, непростой. Холодный, тяжелый, безжалостный, он завершает художественную конструкцию романа. Добавим, что открытый финал при всем его внешнем стремлении к оптимистичному хэппи-энду однозначного ответа на то, насколько удачна оказалась попытка Джейн не дает. И более того, он ставит ее перед ней ту же задачу, снова подводит ее ко входу в лабиринт; и лишь страдания героини и принесенное ими понимание дает основания ей, и читателю, надеяться, что в этот раз результат будет иной.
Возвращаться к былым темам Суэнвик не стал, возможно, справедливо считая высказывание завершенным и достаточным. И «Драконы Вавилона» настроены по отношению к читателю более благосклонно. До психологических высот, точнее и честнее – глубин, «Дочери железного дракона» они не достают; впрочем, фантастика и без того там редкая гостья. Кроме того, в этот раз писатель очевидным образом поставил перед собой другие задачи.
«Драконы» — роман легкий по настроению (за исключением первых глав, отягощенных присутствием дракона Ваалфазара, сбитого «василиском противовоздушной обороны» — да и тот в сравнении со старшим собратом выглядит сущим дракошей) и плутовской по духу и стилю. И в этом он наследует не своему предшественнику, а циклу рассказов о похождениях Дарджера и пса Сэра Пласа.
В то время, как «Дочь железного дракона», повествуя о мироздании, роке и герое, создает для мира, описанного Суэнвиком, мифологическое измерение, «Драконы Вавилона» являются в нем сказкой, подчеркнуто отходящей от прежней реалистичности повествования. Отсюда и крутые повороты сюжета, и наличие в нем «ружей, выстреливающих через минуту после появления», и вставные истории, создающие обманчивое впечатление лоскутности повествования.
Эти сказочные координаты писатель устанавливает с самого начала книги, выводя в качестве ее героя не человека, а сказочное существо – фея, пусть и мужского пола, и не забывает подчеркивать, используя фольклорных персонажей различных народов мира. В этом поистине вавилонском смешении встречаются арабские, английские, кельтские, китайские, африканские, японские и другие мотивы. А также отсылки к творчеству других авторов: от Уильяма Шекспира до Сюзанны Кларк. В одном из эпизодов встретится читателю и Джейн Олдерберри в специальном камео, как это называют кинематографисты. И продолжая киноаналогии, приз зрительских симпатий следует вручить каменному льву – книгочею, охраняющему городскую библиотеку.
Суэнвику привычно удаются и живописания персонажей, и бодрость сюжета. Да и легкость текста не следует приравнивать к его простоте: словно между делом автор дает читателю достаточно поводов для размышлений о природе и сущности власти.
При пристальном рассмотрении и толики желания в романе можно увидеть и политическое высказывание. Например, в одной из сцен Суэнвик описывает драконов, врезающихся в вавилонские башни – аллюзия, прозрачная и недвусмысленная.
Анатомия власти начинается в первых главах романа и пунктиром проходит сквозь всю книгу, демонстрируя последовательное изменение ее механизмов: от власти, опирающейся на силу (в деревне Вилла), до власти, основанной на знании (на вершинах Вавилона). Одинаковые названия глав подчеркивают мысль автора.
Заметим, что структуре повествования Суэнвик уделяет особое внимание и даже прорабатывает ее в графическом представлении – в своем блоге писатель выкладывал рисованные наброски к «Драконам Вавилона»; и читателю следовало бы об этом помнить.
Впрочем, на этот раз не только роман, но и автор благосклонен к читателю и свой замысел не скрывает.
В последней главе Суэнвик уподобляет Вавилон библиотеке из тысячи тысяч рассказов и «нельзя не увидеть, что все это один рассказ, славный и горестный, и он повторяется вновь и вновь, как времена года».
Так и обе книги дилогии — не связанные сюжетно и разные по стилю — образуют единое целое. Подобно известному театральному символу – двум маскам, смеющейся и плачущей, они дополняют друг друга. Каждая из них рисует для читателя не оборотную (отдавать тому или иному взгляду приоритет было бы неверно), но другую сторону жизни.
Взаимосвязь обоих произведений подтверждает финал, который, будучи своеобразным зеркальным отражением, рифмой к концовке первой книги, дает и новое начало для истории, рассказанной в «Драконах Вавилона».
Теперь рядом с мрачными умонастроениями «Дочери железного дракона» становятся жизнелюбивые персонажи «Драконов Вавилона». И слова одного из них можно отнести и к самой книге, и к самой жизни: «А если по большому счету, главное тут – просто позабавиться. Ты позабавился? Ну и ладушки».
Прежде чем начать разговор о романе Ильи Тё, «Абсолютная альтернатива», следует учесть, что роман этот написан в жанре альтернативной истории, а следовательно представляет собой нечто большее, чем просто развлекательное чтиво. Это своего рода интеллектуальная игра, сродни шахматной композиции, когда, имея в распоряжении строго заданное число фигур, автор так расставляет их на игровом поле, чтобы читатель мог найти последовательность ходов, гарантированно приводящих к задуманному результату.
Классическая шахматная композиция опирается на три основных принципа: легальность начальной позиции – возможность получить ее в ходе обычной шахматной партии; решаемость во всех вариантах, предполагающая неизбежный выход на задуманную автором финальную позицию; и, наконец, единственность решения, исключающая возможность достижения заданного результата любыми другими путями кроме того, который предусмотрен автором.
Помимо этого решение шахматной композиции подразумевает использование всех фигур на доске, и достижение результата за минимальное число ходов.
Именно такую игру ведет на страницах своего романа Илья Тё. Легальность начальной позиции здесь определяется самим ходом истории. Роман начинается далеко в будущем, на промерзшем ледяном шарике, некогда именовавшемся Землей. Главный герой – последний оставшийся в живых землянин – извлечен изо льдов и воскрешен загадочным существом по имени Каин. Спаситель отправляет спасенного в прошлое с единственной целью: выжить – и предотвратить тем самым гибель всей планеты. Одно но, сознание спасенного будет записано в тело последнего российского императора накануне его отречения от престола.
Герой, словно игрок в шахматы, получает композицию, выстроенную естественным путем, в ходе начавшейся задолго до его появления партии. Его задача – придти к задуманному композитором результату, используя все фигуры, за минимальное число ходов.
Читатель приглашается к участию в этой игре наравне с главным героем. Автор тщательно прописывает изначальную расстановку фигур, приводя едва не энциклопедические справки, всесторонне характеризующие выбранный период истории. Несмотря на обилие цифр, дат, имен, приведенный материал захватывает своей предметностью. Это не отвлеченные факты, но полотно истории, подготовленное к раскрою.
Можно смело сказать, что уже с первых страниц романа любой, даже самый несведущий, читатель может включаться в эту игру как равный. Поступки главного героя далеко не спонтанны. Они заранее продуманы, и под каждый из них подведен основательный фундамент. Те, кто знаком с отечественной историей лишь в общих чертах, смогут насладиться погружением в нее, сравнимым разве что с удовольствием от чтения мемуаров. Те же, кто и сам неплохо знает все нюансы партии, разыгрывавшейся на мировой арене в начале XX века, сумеет в полной мере оценить достоинства и недостатки предложенной автором композиции.
Основная задача – достичь результата за минимальное число ходов – решена автором нетривиально. Поворот в истории по замыслу автора может быть достигнут средствами, предоставленными самой историей. На страницах романа читатель не встретит современной техники, призванной обеспечить герою преимущество и помочь ему в решении глобальных проблем. Механизм исторических преобразований здесь не столько требует приложения грубой силы, способной преодолеть инерцию событий, сколько знаний о точках воздействия, малейшее давление на которые приведет к нужному результату. Однако принятое героем решение нельзя назвать изящным, хотя отрицать его логику невозможно. Когда личность последнего российского императора подменена на личность человека, чей тип мышления мало чем отличается от современного, то все его поступки также будут значительно отличаться от поступков его реципиента в аналогичных обстоятельствах.
Как верно замечает сам автор на страницах романа, начало XX века действительно стало сломом эпох, и Первая мировая война, в которой впервые было применено оружие массового поражения, подвела жирную черту под эпохой благородства, рыцарства и честных поединков, оставив человека один на один с невидимым врагом, способным порою поразить противника, даже не выходя на поле боя. И если Николай II – типичный представитель эпохи «до», то Ники, человек, подселенный в его тело, выходец из эпохи «после».
Главный герой романа «Абсолютная альтернатива» не ограничен в своих поступках ни семейными узами, ни дружескими связями, ни дипломатическими соображениями. Личность Николая II вытеснена им практически полностью. Собственное прошлое он помнит очень и очень смутно. В некотором смысле это – tabula rasa, личность, чье становление читатель следит на страницах романа. Новый человек в новом мире, он действует максимально жестко и прямолинейно. Автор немного подыгрывает герою, раскрывая в нем некоторые необычные возможности, которые и превращают его в аналог игрока, передвигающего по полю шахматные фигурки. Однако и здесь правила игры соблюдены в полной мере. Герой не может ходить более чем одной фигурой за раз.
Если сначала главный герой лишь выполняет миссию, возложенную на него его спасителем, то чем дальше развиваются события, тем меньше он желает оставаться пешкой в руках таинственного Каина. Выступая под чужой личиной, претворяя в жизнь чужие планы, герой вдруг начинает обретать личностные смыслы, и происходящее постепенно выходит для него за рамки простой интеллектуальной задачи, которая может быть переиграна в случае поражения.
Роман завершается победой в первой, предложенной игроку, партии. Главному герою удается выжить. Но станет ли это залогом выживания всего человечества, будет ясно лишь из следующих книг цикла «Абсолютная альтернатива».
Попытка воссоздать историю Джека Потрошителя — мне кажется, очень удачная. Скажу даже громче: лучшая история о Джеке в художественной литературе!
Мур скрупулезнейше изучил историю событий в 1888 года: для тех, кто любит закопаться в материал еще глубже, он составил детальные комментарии — кроме чистых выдумок, Мур разжевывает все. Вплоть до того, что за украшения были у конских упряжек того времени.
Кроме истории, Мур запихнул в роман множество интересных цитат (любит он это делать!), а его версия того, кто же был Джеком просто великолепна! И не столько самим предположением, сколько тем, что за мотивация у этого человека. А это не просто удовольствие от созерцания кишок ;)
Несмотря на мега-интеллектуальную завязку (мозги трещат по швам!), как только Мур расставляет всех героев на свои места, начинается чуть ли не экшен! Действие несется с головокружительной скоростью, не сбавляя оборотов. Тех из вас, кто смотрел фильм, удивит не только отсутствие джонидеппообразного персонажа (даже самый, казалось бы добропорядочный герой романа ударяет лицом в навоз), но и совершенно другая концовка — Голливуд такой Голливуд!
Особенно много внимания уделяет автор архитектуре Лондона, а в особенности творениям Николаса Хоксмура — он видит их особо зловещими, анти-христианскими. Интересно, что в негативном свете эти соборы видит не только Мур, это не проделки его личностного восприятия. Например, у Питера Акройда есть роман ужасов "Хоксмур", который включен в перечень "100 лучших произведений хоррора" Стивена Джонса. К слову, роман готовится к выходу в издательстве "Corpus".
Стоит отметить рисовку Эдди Кэмпбелла — грязная, размашистая, ненормативная, как и некоторые сцены романа! Четкие прямые линии соседствуют с яростной, даже в чем-то насмешливой штриховкой. Она лишь подчеркивает то, что во всем есть изъян, ничто не идеально. Если вам нравится романтизация проституции и смерти, то "Из ада" преподнесет вам неприятный сюрприз.
Думаю, любого читателя порадует встреча с О. Уайльдом, У. Б. Йейтсом, У. Блейком и Джозефом Мерриком, а в послесловии прошмыгнет Алистер Кроули (я был бы удивлен, если бы знатный телемит не выдумал какую-то байку о причастности к убийствам).
Мур создал бесспорный шедевр, но, все же, брезгливым читателям советую держаться подальше.
Конечно же, киноворотилы не могли пройти мимо такого интересного сюжета и в 2001 году на экраны выходит одноименная лента братьев Хьюз. Актерский состав звездит на всю катушку: Джонни Депп в роли следователя Аббердина, Хизер Грэм играет Мэри Келли, а Джек — это Йен Хольм (помните андроида Эша из "Чужого"?). Откуда-то вырастает любовная линия, главный герой у нас уже не полноватый коротышка, мотивы Джека Потрошителя упрощены до карикатурных пентаграмм... Чем отличался роман Алана Мура — все убрано, причесано и прилизано: перед нами обычная история о плохом маньяке, благородном сыщике и харизматичных проститутках. Конечно же, вспыльчивый джентльмен из Нортхемптона не стал мириться с таким положением вещей: всего лишь однажды после "Из ада" разрешает он поставить свое имя в титрах — может, он понадеялся на то, что "Лига выдающихся джентльменов" выйдет лучше? Но и тут его постигло разочарование и "V значит вендетта" выходит уже без его имени в титрах. Мур отказывается от денег в пользу художника. Нет его имени и в экранизации "Хранителей"... Мур скорее удавиться, чем позволит ставить свое имя на откровенном мусоре, и он закрывает глаза на попытки очернить его детища...
Нам же, людям, которые не вложили столько труда в эти произведения, можно разок глянуть, что же получилось. И результат отнюдь не так страшен. Да, экранизации Мура — обычная голливудская жвачка... но что не смогли убить, так это свежесть идей Мура, яркость образов.
Так что пускай снимают. И если не шедевра не будет, мы хотя бы смачно похрустим поп-корном.
облако тэгов
