Половину историй в этом сборнике я уже читал раньше. Но вспоминать их не пришлось, ибо забыть рассказы Гансовского трудно. Своеобразие рассказов Гансовского, их некоторая странность, подкреплённая интересными сюжетами и крепким смысловым наполнением, цепко удерживает их в памяти. Из новых для меня историй была пафосная, но проникновенная пьеса «Млечный путь», повесть «Башня» (относительно новая, так как незадолго до этого я читал «Шесть гениев» – историю из которой «Башня» и была «выпилена»), и «Часть этого мира».

Последнюю повесть выделю особо. Она с маху взлетела для меня не только в лучшее Гансовского, но и в принципе в «Избранное». Завораживающая, логичная, но странная, со сменой эмоций, похожая на трип по живой впечатляющей индустриально-технологической помойке, и, одновременно, на дикий, хоть и со смыслом, клаустрофобный сон. Такое точно не забудешь.

Где-то в середине я понял, что влюблён в эту повесть.

Это, чёрт возьми, Гансовский в его лучшем виде.

У Гансовского всегда (ну, или хотя бы очень часто) есть какой-то свой особый визуальный стиль. Например, «Шесть гениев» (и «Башня» соответственно) представлялись мне в образе мультфильма конца 80-х, тех самых, взрослых, давящих, может даже не до конца понятных. А эта повесть сразу же представилась в духе скандинавских артхаусных фильмов – пахнущий пластмассой индустриализм, что-то из того, что сейчас рисует нейросеть «Миджорни». Это завораживает.

Повесть завораживает при том, что непредсказуема. Её эмоции перетекают одна в другую. Таинственность странной лаборатории перетекает в уморительный гротеск с перемещениями личности, вторыми головами и прослушивающими устройствами в спинках стульев. А потом становится страшно, как в тех кошмарах, из которых нет выхода – чудовищный лабиринт труб, пустых зданий, клаустрофобная чернота, и каждое действие утягивает тебя в кошмар все глубже. А потом – пустыня… А потом… И всё это завораживает, тревожит. Технологии со своими целями и циклами, чуждая, бесцельная, отдельная от человека, ставшая как бы природой. И человек, который перенял этот образ жизни, бесцельный, как искусственная природа, обслуживающий пустые здания, например… Депрессия, как верный спутник жизни (а ведь точно попал – депрессия болезнь нового, нашего, века). Индустриально-технологический пейзаж даже под пасторальными картинами, и пустыня с морями жестяных банок, обломками труб и «дикими» племенами. Можно глядеть на это как на символ – доведённый до гротеска капитализм, замкнувшийся в себе. Но и альтернатива тут не самая лучшая. Мирок Грогора, как противовес, прекрасен только со стороны – создавая всё своими руками нет времени, чтобы в этом жить. На пике этого открытия тоже становится жутко – в самом Грогоре проступает что-то патологическое, ненормальное. Всё в этом мире ненормально, но, в то же время, логично, сюрреалистично, но не кажущееся сюрреалистичным, и поэтому истинно сюрреалистичное. И поэтому можно глядеть как на символы, а можно просто глядеть, завораживаясь, на всю эту странную насыщенную красоту, по которой герои странствуют, как Данте по неземным мирам, чтобы, в конце концов, придти к самому себе.

Да, можно, наверное, что в концовке, в этом, довольно разжёванном, решении героя есть некий спад. Можно. Подано чуть в лоб, на мой взгляд. Подчёркнуто выведен гуманитарный пласт. Но общего мне это не очень испортило. Такую диковинную визуальную картинку, такое странное («Странное» – видимо, второе имя Гансовского) ощущение, даже некий, иногда мучительный, как тягучий кошмар, гипнотизм испортить чем-то очень трудно. Лично для меня.

Возможно, я сделал ошибку, прочитав эту повесть почти сразу после «Шести гениев». Теперь я не могу оценить её отдельно, теперь всё моё впечатление крутится между «Башней» и повестью, из которой она была создана (хочется сказать «вырезана»). И, что хуже того, я не могу определиться, стала ли история лучше.

С одной стороны, читать действительно легче – повесть сделалась плотнее, динамичнее. В чём-то даже напряженнее, так как исчезли многие отступления. Но кое-где с водой выплеснули и ребёнка. Исчез практически полностью антиреваншистский смысл. А ведь он сейчас стал невероятно актуален. А ведь он был очень важен в «Шести гениях». Он был той силой, с которой боролся герой, той силой, с которой боролся разум, и боролось искусство в повести. Исчез мерзкий Дурнбахер, исчезло шествие неонацистов по городу, а заодно и самый напряжённый момент – бунт героя, его невозвратное действие, поставившее его на одну ступень с растерзанными антифашистами в гитлеровской Германии. И вместе с тем исчезли и слова Бледного (как и его сложность – человек, пострадавший от нацистов, но работающий на нацистское правительство) о том, что усилие ничего не значит без результата. Что же получается в конце?

Так что ли? Я этот момент как-то не очень понял…

С водой выплеснули не только многословие, но и странность. Характерную для Гансовского странность, в которой герой может проникать в картины, может проникать в рисунки и видеть по ним реальность. Так он стал более земным, оставаясь при этом гением, пишущим в уме многотомные произведения. Но эта странность, в конце концов, создавало своё ощущение, фирменное давящее ощущение гротеска и безысходности.

В итоге – повесть упростилась. Полностью уперлась в борьбу двух спецслужб за странное, но гениальное изобретение. Конечно, чуть промелькнуло, что обе силы не с добрыми намерениями (нацистское мелькнуло), но в таком вычищенном виде это можно, по-моему, было и проглядеть…

Прочитав короткую аннотацию к пьесе, я не ждал многого. Думал, вот будет пафос, революционная молодость, «Слава Советскому Союзу!». Но такого всё же не случилось… Нет, легкий пафос, конечно, был, и восхищение вечной борьбой пролетариата тоже. Но. Сначала меня заворожило вступление с прекрасными и немного загадочными образами вполне себе реального мира. Но потом немного наигранной показалась речь старика-героя – слишком «умная» для человека с лёгкой деменцией, и в данных обстоятельствах, немного она канцелярская. Да и мир будущего, из которого раздаётся звонок, предсказуемо похож на утопию (хочется сказать: «советскую утопию»). Однако дальше – сомнения в правильности прожитой жизни, разговор с самим собой (отлично передана молодость – захлёбывающаяся своей уверенностью настолько, что не даёт закончить фразы собеседника), и тоже легкое разочарование в будущем, что не все мечты сбываются, что не «кто был никем, тот станет всем». И оправданно желание старика рассказать самому себе, что мир, за который он борется, прекрасен, желание предупредить самого себя. И та перемена в нём, понимание, что и такая жизнь – это многое, что именно такую жизнь надо было прожить… Очень эмоционально выходит всё. В этом для меня тайна всех пьес – как удаётся одними диалогами создать густоту эмоций, поднимая всё над возможным пафосом? Талант, вдохновение? Возможно. Но только, действительно, в горле немного поскребло от этих эмоций, которые как нота становились к концовке всё выше и выше. Да, чуть время пройдёт и, наверное, я вспомню, что многое тут было пафосно, но этот посыл, этот густой эмоциональный заряд сейчас, по прочтении, играет очень сильно.

Последний сборник историй о Холмсе и окончательное прощание автора с героем. Практически сорок лет написания Шерлокианы – целая жизнь! Немного грустно. Хотя чисто эмоционально окончанием истории для меня всегда будет рассказ «Его прощальный поклон» из предыдущего сборника.

Интересно смотреть, как меняется мир в рассказах о Холмсе. Великий сыщик дебютировал в самом расцвете Викторианской эпохи: преступники-джентльмены, индивидуалисты, даже Мориарти всего лишь индивидуалист, стоящий на вершине преступной пирамиды. Двадцатый век принёс преступников иной формации. Это психопаты, практически маньяки – в литературе и кино их время придёт во второй половине двадцатого века, но талант автора углядел их уже сейчас. Таким оказался Джозия Эмберли из «Москательщика на покое» – его изощренность и бахвальство. Или юный преступник в «Вампире в Суссексе» – практически ребёнок, способный на хладнокровные убийства домочадцев.

Появилось и нечто нуарное. Преступные организации, посылающие своих громил. Информаторы в преступном мире (не белые и пушистые, а настоящие негодяи), практически решающие всё дело. Динамика и работа мускулов вместо напряжённой работы великого мозга.

Есть две истории, написанные непосредственно Холмсом (как бы). Одна – в качестве спора со своим хроникёром. Другая – из-за отсутствия оного. Обе истории показывают, что главное для Холмса не эффектность события, а любопытные обстоятельства дела; обе истории трудно назвать громкими, да и преступления как такового в них нет. В «Львиной гриве», кстати, показана и жизнь великого сыщика на покое – тоже интересно.

Есть и классические вещи с отличной интригой, такие как «Загадка поместья Шоскомб» или «Загадка Торского моста». А «Три Гарридиба» во многом повторяет «Союза рыжих»

Но есть и эксперименты. В «Дело необычайной квартирантки» Холмс присутствует исключительно как слушатель, показывая свою сострадательную сторону. «Камень Мазарини» полностью написан в третьем лице и, по-видимому, является переходной стадией от рассказа «Пустой дом» к пьесе «Бриллиант Короны». А в «Человеке на четвереньках» впервые присутствует что-то фантастическое. Для меня лично эксперименты эти не всегда выглядели убедительными. В историях о Холмсе я полюбил их непредсказуемую классику.

Кстати, у Холмса появился новый служка – Билли. А Уотсон, кажется, женился вторично, но это упоминалось как-то вскользь и единожды. Во всех историях есть интересные второстепенные персонажи, типа осведомителя Шинвала Джонсона или конкурента в мире частного сыска мистера Баркера. Жаль, что они тут же пропадают. Но, по правде сказать, мне часто не хватало «стариков» – недалёкого Лестрейда и умницы Мортона, почитающего Холмса как своего учителя.

В этих четырёх абзацах прощание автора с Шерлоком Холмсом. Прощание немного ироничное, но трогательное. Практически сорок лет написания Шерлокианы – целая жизнь! Любовь публики, и – несомненно – любовь автора, заставляющая возвращаться к Холмсу снова и снова. И именно эта любовь всё-таки не сравняла героя с теми престарелыми тенорами, что всё уходят со сцены, но так и не могут уйти. Он и сейчас не ушёл. Подражания, пародии, переложения – всё это говорит о любви к персонажу, о том, что он всё ещё жив и нужен этому миру.

Последний рассказ последнего сборника о Холмсе. Для меня лично завершением он не кажется – таковым для меня всегда будет «Его прощальный поклон». Там своя грусть последнего дела и встречи спустя годы разлук.

Но «Москательщик на покое» читается очень здорово. Классическое ведение дела, в котором проявляется и знаменитый метод, и артистизм Холмса – его театральные эффекты и манера держать козыри в рукаве, чтобы в финале неожиданно их выкинуть. Дело, в общем-то, не самое оригинальное в начале (нужно найти жену Джозия Эмберли и её любовника, прихвативших ещё и его богатства), в итоге перерастает в нечто более интересное и неожиданное.

Отдельно хочется сказать о преступнике. Это тот случай прорыва нового мира. Великий сыщик сам утверждает, что им заинтересуются скорее психиатры. Преступник-психопат, с изощренным умом, придумывающий высокотехнологичный способ убийства (ловушку, газовую комнату на дому), самовлюблённый настолько, что сам привлекает к своему делу лучших сыщиков. Это ведь преступник нового века, тот который будет обильно питать позднее кино- и художественные произведения о маньяках.

А ещё привлёк внимание мистер Баркер. Впервые автор ввел персонажа-соперника на поприще частного сыска (вне конторы Пинкертона, надо сказать). И то, что сам Холмс высоко оценивал его умения, намекает, что в Англии появился новый герой… Исчез бы он позднее, как некие другие второстепенные персонажи цикла, или стал бы заменой Холмса, ушедшего на покой, а может быть, на какой-то момент, его настоящим противником, идущим по тем же следам – этого уже не узнать… Но что-то особенное в нём всё-таки есть…

Я бы отметил, как мрачнеет история по ходу рассказа Джона Мейсона. Изначально казалось: ну вот, опять английские чудаки с их причудами, помешательство на почве лошадиных бегов. Но потом – странные личности, склеп, древние трупы и сожжённые тела – захватило не хуже рассказов об ужасном.

Рассказ хороший, классический. Работа ума, складывающего мозаику из фактов, прекрасна. Единственное, огорчило так это то, что в данном рассказе (а он чуть короче, чем привычные истории о Холмсе) разгадка приходит (и озвучивается) не в конце, а чуть ближе к середине. В концовке остаётся лишь подтвердить ей и уточнить детали. Концовка – это не удар, а скорее некая инерция.

Это, конечно, не детектив, хотя в глубине истории и лежит преступление. Это драма. Любовный треугольник с жестокостью в одном углу и трусостью в другом. И полным вынужденным уединением обезображенной женщины.

Морали две. Преступление никогда не приносит счастья. И тот маленький спич Холмса о судьбе и терпении.

А если это не детектив, то и Холмс тут не как сыщик – он слушатель тайны, слушатель бремени, что надо сбросить с себя несчастному существу. Это о том, что работа Холмса – не всегда шевелить извилинами, а иногда просто проявить участие. И это тоже очень важно.

А мне рассказ показался очень приятным. Вторая история, написанная непосредственно Холмсом (как бы). Но если в первой («Человек с побелевшим лицом») рассказчик часто отвлекался, сетуя на то, что Уотсон описал бы некоторые вещи лучше, в частности лучше поддерживал бы интригу, то здесь рассказ вёлся очень четко и органично, а в чём-то даже интересней некоторых историй от лица Уотсона. И интрига держалась прекрасно. Отдельное очарование вызывало, по-моему, ещё и в том, что история вполне локальная. Да, смерть человека, смерть таинственная, даже необъяснимая (щекочет и то, что чуть поторопись герой в своей прогулке, и он мог бы увидеть, кто или что убило Макферсона), но это не дело государственной важности, как, например, «Его прощальный поклон». Фоном проходит быт и окружение великого сыщика на покое. Быт тихий, без Уотсона и миссис Хадсон. В нём тоже есть что-то грустно-приятное.

Это, конечно, фантастика (получается, фантастический детектив?). Понятно, откуда растут ноги – оттуда же, откуда они в «Собачьем сердце» Булгакова (и, кстати, оба автора – врачи).

Оба автора пошли чуть дальше. Но наука дальше не пошла, да и не могла пойти в этом направлении. И оба произведения (и не только они, видимо) оказались за гранью отделяющей реализм от фантастики. Булгакову простительно, он изначально писал фантастику, гротеск, пессимистическую сатиру. Но ведь Шерлок Холмс – это реализм, обоими ногами на твердой грешной земле. Тут это чуть забегание вперёд, для меня лично, выглядело не совсем хорошо. Ведь интересным было, как же автор вывернется, как же Холмс сведёт всё воедино, используя свой ум и предметы реальной жёсткой действительности. Ведь загадка была просто прекрасна, события удивительные и пугающие , и разгадать такое дело, объяснить, что происходит «на самом деле», составило бы честь великому сыщику (и автору). В «Вампире в Суссексе» получилось. Здесь – нет. Хотя для человека того времени, такое, возможно, и казалось вполне возможным, но сейчас-то – нет. Вся беда. Хотя рассказ всё-таки хороший. Но прочитав столько произведений о Холмсе, где всё всегда было в жёстко реалистичном ключе, кажется, что тебя слегка обманули.

А ведь это очень крутой рассказ, даром, что не такой известный. В ранних историях о Холмсе уже было похожее, когда слишком чёткая и однозначная улика говорила о её поддельности, и только чуткий взгляд великого сыщика определял, что «слишком нарочито» значит «обманчиво». Но там подобная улика была слишком выпирающей. Здесь же всё идеально ложилось в изначальную ситуацию – в этот любовный треугольник со смертельным исходом. В этом случае в вину подсудимой очень трудно не поверить.

Данный рассказ – тот случай, когда поражаешься преступной выдумке, а вслед за этим и уму Холмса, сумевшего раскрыть практически идеальное преступление.

И концовку рассказа предугадать было практически невозможно. Я лично был полностью запутан ограниченным числом возможных подозреваемых. Три человека. Один мёртв. Второй обвинён и является клиентом Холмса (что практически всегда говорит о его/её невиновности). И вершина треугольника, которая нанимает Холмса, чтобы восстановить истину – что тоже говорит: он с большой долей вероятности невиновен. Возможно, стоило вторыми ролями, дабы подозрение пало и на ложный сторонний след. Впрочем, что-то такое и было – этот беспокойный слуга, недовольный своим хозяином, вызывал легкое недоверие. Но основное действие застряло в трёх подозрительных соснах – дорога тупиковая для всех, кроме Шерлока Холмса, да и тот на неё едва не застрял. В итоге – это интриговало очень крепко.

Из относительных минусов, пожалуй, то, что Холмс (автор) довольно явно акцентировал внимание на одних уликах, упоминая другие лишь вскользь.

Это практически дыра по сравнению с царапинами. И то, что Холмс стал распутывать головоломку не с неё, а с самой неочевидной стороны – это что-то такое, слегка наигранное, по-моему.

Тень «Союза рыжих» лежит на этом рассказе плотно. Чудаковатые, гротескные обстоятельства служат той же цели, что и пресловутый Союз –

Герои понимают это довольно быстро, остаётся выяснить, какое. По правде сказать, вариантов немного.

В итоге: предсказуемо (так как определённое повторение). Чуть-чуть неубедительно – я в такие моменты всегда задаюсь вопросом, как это преступник не поймёт, что кричащий гротеск, который они создают, привлекает внимание и заставляет пристальней вглядываться в детали?

Но всё же улыбнуло. Есть ведь что-то привлекательное в английских чудаках.

Интригующее начало – дело идёт едва ли не о вампиризме! Дух классической истории о вампирах – корни из далёкой Латинской Америки (где, как известно, возможно всё), старинный дом, странное поведение новой жены, следы от укусов и так далее. Правда, осознание того, что это не «Кармилла», а рассказ о Шерлоке Холмсе, тут же отметало присутствие сверхъестественного. А следя за происходящим, выводы можно сделать даже чуть раньше, чем сам Холмс –

Приятное ведение дела – такое вот классическое, где логика и работа ума является главной движущей силой (в последних историях такое бывает нечасто).

Из «нового». Я бы обратил внимание на «преступника» в этом рассказе. Данный момент показан, на мой взгляд, не очень акцентировано, но ведь преступник страшнее любого вампира. Он человек, но при этом он уже – патология. В нём есть будто зерно маньяков будущего.

Мне кажется, Холмс слишком оптимистичен, предполагая, что кругосветное путешествие всё исправит – целая область науки таких не всегда исправляет. Но это покажет будущее, которого автор и его герои не успели увидеть. Но уловить кое-что всё-таки успели.

Несмотря на то, что рассказ неплох, что-то в нём меня подсознательно не устраивало.

Темп рассказ? Может быть. Ода из особенностей поздних рассказов о Холмсе – они стали быстрее, динамичнее, в них больше действий, чем работы ума. Я к этому не совсем привык, всё-таки Холмс для меня это, в первую очередь ум, а затем уже скорость гончей, взявший след.

Опять есть что-то схожее с традицией нуарного детектива. Раньше противниками Холмса были преступники-индивидуалисты, даже Мориарти был скорее индивидуалистом стоящим выше других индивидуалистов. Сейчас же преступные сообщества, шайки. Преступница этого рассказа, по сути, глава преступной шайки, босс. Встреча с преступником лицом к лицу казалась раньше чем-то экстраординарным. Сейчас же послать громил, чтобы избить Холмса, или запугать – пожалуйста. Появились информаторы, тут – некий Лангдейл Пайк, информатор по части светских слухов. И именно они решают большую часть дела. Раньше Холмс видел общую картинку на основании мелочей и логики. Сейчас общую картинку предоставляют информаторы. Это ближе к полицейскому детективу, или нуару. Не то чтобы это было совсем плохо, просто интересный факт о мире, в котором действует Холмс, как он меняется, становится более «современным».

Есть сомнения в логике происходящего. Итак, главный интригующий момент в рассказе – странные условия покупки виллы «Три конька». Зачем? Путь наименьшего сопротивления – выкрасть требуемый объект, благо, что в доме есть информатор. Это и дешевле, и надёжней и «тише» – ну кто бы всерьез стал искать организаторов совсем некрупной кражи? Попытка не привлекать к себе внимания или же обойтись законным путём, как оправдание, отпадают сразу. Такой способ добиться нужного объекта сам по себе привлекает внимание, да и законность уже нарушена подосланным чернокожим громилой.

Немного удивил и Холмс.

Как-то это слишком уж…

Третий рассказ в сборнике «Архив Шерлока Холмса» и опять эксперимент.

Впервые рассказ, написанный в третьем лице. От этого он едва ли не вываливается из общего ряда, даже из самой концепции историй о Холмсе. И дежавю – граф Сильвиус, король преступного мира (видимо, остальные короли преступного мира к тому моменту перевелись), охотник на львов, это, несомненно, полковник Моран; духовое ружье, опасность в доме напротив, восковая копия Холмса в кресле (хорошо хоть Уотсон сам предупредил эту аналогию, вспомнив, что эта копия уже послужила похожим образом).

Да и главным было не раскрытие дела, а словесная дуэль между Холмсом и его противником. Чем-то напомнило манеру раскалывать преступника в комнате для допроса. И тут же – пьесу…

Да-да, именно пьесу. И такая пьеса у Дойла есть. Так что это скорее некий альтернативный рассказ о Холмсе, застрявший между историей «Пустой дом» и пьесой «Бриллиант Короны». Для чего нужен Билли – слуги Шерлока Холмса, которого раньше и в помине не было? Ввести в курс дела Уотсона/читателя/зрителя. А ещё в рассказе присутствует только внешний план. Никакого погружение в героев, в их мысли. Чувства – только те, что отражаются на лице, в позе. Место действия – одна локация. Основа рассказа – диалоги. Пиковый момент – неожиданное действие. Финал – действие комичное, на публику. Чем это не заготовка для пьесы?

Но, прислушавшись к себе, скажу: как рассказ это вышло не лучшим образом. Любопытно, но странно. На мой взгляд, такая манера рассказам о Холмсе не идёт. Да и навязчивое повторение (Сильвиус – Моран) не радует.

То, что этот рассказ ведётся исключительно Холмсом, без участия его хроникёра, не отметил разве что ленивый. Впрочем, что-то близкое к этому уже было – два рассказа практически полностью являющиеся монологами Холмса и рассказывающие о его первых делах. Но тут всё полностью «написано» Холмсом, и цель этого ясна – показать, как важен для историй Уотсон, ведь сам Холмс, вначале подтрунивающий над умственными способностями своего друга, в конце сетует, что тот, де, стасовал бы историю лучше.

Но и так она неплоха. Обстоятельства её интригуют – за ними явно скрывается какая-то тайна; сейчас немало ужасов с подобными обстоятельствами – семья скрывает от гостя присутствие ещё одного человека или насильно удерживающие кого-то в доме. В принципе, подоплёку событий угадать можно – не так уж и сильно она скрыта. Но метод Холмса тут продемонстрирован довольно ярко, подтверждая выбор великого сыщика – история представляет интерес именно этим.

Шерлок Холмс в жанре нуар?

А почему бы и нет…

Есть что-то похожее на нуар, как романы Филипа Дика похожи на киберпанк – отголосками. Впервые эта мысль возникла при упоминании Шинвала Джонсона. Ведь это не просто информатор, а именно связь героев в криминальном мире, преступник-стукач, можно предположить даже, что сутенер, если мисс Уинтер, «падшая женщина», не просто знакомая, но и подчинённая. Хорошие такие личности, выступающие на стороне Холмса.

В этом рассказе тоже есть мощный антагонист, стоящий на одной ступени с Мориарти и полковником Мораном. Хитрый, обходительный. Он всё ещё носит маску джентльмена, но по общему ощущению он уже напоминает босса мафии. Открытые угрозы, «длинные руки», подручные, избивающие людей у всех на виду. И борьба с ним – это уже не борьба умов, а борьба мускулов.

Да, Холмс и раньше порывался решить проблему, преступив черту закона, но чаще всего это было лишь намерение, либо «преступление» выгладило чистой формальностью. А здесь же всё явно и отчётливо. И с такими вот страшными последствиями. Каков итог? Согласитесь, это мало похоже на джентльменскую Англию более ранних рассказов. Скорее именно на нуар, который и начал зарождаться в годы написания «Влиятельного клиента». Что ж, ощущение немного странные, необычные. Но этим рассказ и выделяется.

Большую часть этого сборника я уже читал. Большую и лучшую – рассказы «День гнева» и «Голос». Так что остальное дочитывал. Теперь к этому «лучшему» могу прибавить и утопический, светлый рассказ «Двое».

Заглавная повесть вызвала чувства противоречивые – с одной стороны типичная и любимая у автора «странность», с другой – много отвлечённого и политизированного. «Соприкосновение» показался рассказом самым слабым. Отличная фантастическая идея скрылась под наивным сюжетом о том как «пионер забарывает шпиона».

Но всё в целом – очень густое, авторское. Гансовский в соусе из Гансовского. За этим я и возвращаюсь к нему время от времени.

Надо сказать и иллюстрации в сборнике эмоционально соответствуют. И это хорошо.

Этот рассказ столь же простой, сколь и прекрасный, светлый. В нём нет какой-то большой глубины, но есть невероятная прозрачность прогретого солнцем ручья. А это уже – немало.

У Гансовского всегда есть какая-то своя атмосфера, он завораживает. А тут завораживает красотой. И вот вроде всё просто – утопическое будущее, огромный парк в котором можно отдохнуть от города, сливаясь с природой, со свободой; найти двойника из животных в этом нетронутом мире и наслаждаться свободой вместе. Но всё это превращается едва ли не в притчу. Сюжет не важен. Да и не нужен больше того минимума, что уже есть.

Почему-то вспомнилась более поздняя повесть «Побег» (часть первая – собственно, «Побег»), и она теперь кажется мне рассказом «Двое» наоборот. Там герой соединяется с природой, сбивает с себя налёт меланхолии, против своей воли – его забросили в прошлое насильно; то же движение и укрепление духа, но от отчаяния и в борьбе за свою жизнь. Это к тому, как изменились взгляды автора на жизнь за четырнадцать лет. Отчего-то видится именно так.

Итак, впечатления. Впечатления, в конце концов, расплылись.

Первая мысль была – как изменились дети. Я охотно верю, что во времена написания рассказа, подростки такими и были – мысли большими величинами, мечтали стать Гагариными и Куками. В пятнадцать лет. Да, ругались с родителями, переживали внутренние перемены, смотрели на тридцатилетних, как на стариков – это всё хорошо передано, кстати. Бросилось в глаза слово «развитой» по отношению к одному из молодых героев. Сказал бы кто так сейчас? Ну, наверное, был бы «накаченный»… Вот, и лексикон меняется. В общем, что-то было и притягательное, но, в то же время, невероятно наивное. Текст от лица мальчика – и хорош и плох; да, мировоззрение и мироощущение юного персонажа своего времени, но при этом картонная наивность истории для детей, в которой «примитивно» значит «хорошо». Внезапно врывающееся письмо Коростылёва и интригу поправляет и опять вызывает ощущение наивности – переписка двух учёных, в которой всё «высокими словами» и не о науке, а отпекаемо, как бок дельфина. Нет, читать временами интересно – и нотки взросления проскальзывают хорошо, и некоторые странности в происходящем интригуют. Но, тут же, опять какая-то стереотипность, утрированность, уши Васи Куролесова – оказывается, это рассказ о шпионах! Да и оказывается внезапным указанием героя – «вот что случилось!» и дальше уже пересказ (это, по-моему, самый неудачный переход из всех возможных).

Вопрос – и беда рассказа – а для кого он написан? Для взрослых? Нет. Сам его тон противоречит, вся его детская (в плохом, не умилительном значении этого слова) наивность. Для детей? Нет. Иначе куда деть эти намёки, что Володя ходил к соседке героя не чай пить? Иначе, зачем такая сложная и классная на самом деле фантастическая идея, достойная, на мой взгляд, лучшего исполнения? Для подростков? Наверное. Но беда в том, что такой подросток остался в прошлом. Будет ли современный подросток, пятнадцатилетний парень или девчонка, читать такое? Сомневаюсь, и очень сильно. Просто вот не сошлось. Просто вот мир изменился.

Повесть сложная, давящая. Впрочем, сложная для чувств – посылы её ясны. Выбор места – послевоенная Германия, восточная её часть, сыто живущие нацистские деятели, возвращение тиранических порядков, шествия бывших эсесовцев и т.д.. Тут же и американские спецслужбы – с тиранией доллара и мечтой о «золотом веке» (читай: «золотом миллиарде»). И выбор героя – гения, опозиционирующего такому миру, одинокий, лишённый надежды. Политически сторона повести прозрачна (возможно, в нынешние времена такие истории стоит переиздавать). Гуманистическая – тоже. Искусство противостоит жестокости и тирании. И герой противостоит. Хотя не верю, что пройдя всю войну, герой ни разу не убивал, кроме того случая с немецким начальником. Четко выражена мысль о немецком народе, как о народе без сопротивления (тоже мне оправдание).

Чем-то похоже на Кафку – личность против государства, общества, законов беззакония.

Но Гансовского я люблю за его «странность». Он умеет писать странно и завораживающе, хоть часто это и сливается в «депрессивно». Здесь есть эта странность. События, которые не сразу понимаешь (перемещение в мир картин, например). Слегка гротескные герои. Тот же Бледный – испуганный до смерти шпион, в котором жизнь еле держится. Да и сам Георг Кленк, в котором странность гения развита донельзя – аскетичность соединена с некоторым эгоизмом (наделать шума и исчезнуть, или это такой протест?), непродуманность своего будущего и мысли о вечном не мешают, например, подтолкнуть врага (относительного) на самоубийство, оправдать философски это подталкивание… Гений без надежды в поисках надежды. Абсолютная чернота – как символ темнеющего мира. Н надежда есть, надежда брезжит в конце. И вместе со способом создать черноту у героя есть и способ её уничтожить.

Есть ощущение затянутости. С одной стороны, чисто авторское – как затягивание в болото. С другой стороны – историю всё-таки разжижающее, немного утомляющее. Позже почитаю «Башню», посмотрю, как там.

На мой взгляд, этот сборник пока лучший из прочитанных мной авторских сборников о Холмсе.

И на этот счёт у меня есть своя теория, впрочем, ничем не подтверждённая.

Мне кажется, что к тому моменту, как создавались эти истории, основной ажиотаж, связанный с героем цикла, немного спал. За читательским запросом уже не приходилось гнаться, не приходилось спешить, чтобы выдать читателю новую историю. Автор мог приступать к историям о Холмсе, только когда ему было что сказать.

И это работает.

Да, сборник получился самый короткий – всего восемь историй. Да, временами есть прежний авторский штамп – зло чаще приходит из колоний, а самый неприятный субъект чаще оказывается преступником. Но при этом, в каждом рассказе есть что-то особенное. В «Шерлок Холмс при смерти» мы видим только концовку истории и вспоминаем талант Холмса к перевоплощению. В «Исчезновении леди Фрэнсис Карфэкс» Холмс впервые (если не считать вынужденного бегства после смерти Мориарти) покидает Англию, чтобы расследовать дело, какое-то время Уотсон действует самостоятельно, а перспектива несколько раз меняется так кардинально, что Холмс оказывается на волосок от поражения. «Алое кольцо» выглядит как зерно, из которого вырос роман «Долина страха» – мафия, агенты Пинкертона и плотный клубок из наблюдателей за наблюдателями. «Картонная коробка» – с жуткими обстоятельствами (человеческие уши в коробке с солью) и вторым дном – чётко выраженной социальной драмой. Жуткая «Дьяволова нога» пронизанная духом сверхъестественного и мрачного с поистине необъяснимыми (на первый взгляд) событиями. «Происшествие в Вистерия-Лодж» – практически повесть, по крайней мере, по насыщению, эдакая матрёшка с преступлениями, скрывающими другие преступления. «Чертежи Брюса-Партингтона», в которых речь идёт о делах государственной важности, а время играет против наших героев. И, конечно же, заглавный рассказ – Шерлок Холмс и доктор Уотсон в условиях нового времени. В условиях грядущей войны. Уже не детектив, а «шпионский роман» (рассказ, естественно). И он же – грустный эпилог, последнее дело великого сыщика. Вот так, каждый рассказ выделяется индивидуально. А ещё – в каждом есть сильный антагонист, блистательный преступный ум, не уступающий ни Мориарти, ни полковнику Морану. А в «Происшествии в Вистерия-Лодж» кроме хитрого злодея есть даже сельский полисмен, не уступающий умом Холмсу и ведущий свою игру!

Как итог – прекрасное ощущение от самого сборника.

Коротенькое, в несколько абзацев, предисловие от лица доктора Уотсона. Из него можно понять, что Холмс теперь жив и здоров, но полностью отошёл от дел. Однако война с Германией заставила его на время вернуться к трудам на благо страны. Тем самым как бы подтверждая, что заглавный рассказ одновременно и центральный в сборнике и своего рода эпилог к приключениям великого сыщика.

Если бы этот рассказ не стоял в сборнике о Шерлоке Холмсе, то в нём можно было бы и обмануться. Нетипичное для цикла ведение истории. Всё-таки раньше (и всегда до этого) мы видели лишь то, что видит пара Холмс-Уотсон (даже скорее то, что видит Уотсон), здесь же большой массив текста это события, которых они видеть никак не могли. Может с возрастом хроникёр великого сыщика стал давать больше воли своей фантазии? Это шутка. Конечно же, всё сделано ради эффекта неожиданности – внезапного появления наших любимых героев.

Но это и не привычный детектив. Скорее рассказ о шпионах, о работе разведки (вражеской) и контрразведки. Новое время наводит на новые темы. И даже приятно, что такие грандиозные события как Мировая война не могла не подвигнуть автора представать своих героев причастными к ним.

И, да, создаётся лёгкое грустное ощущение. Встреча старых героев, уже отошедших от дел, уже заметно постаревших, воспоминание о былых днях и делах… Прекрасное завершение, если можно завершить истории героев, ставших бессмертными. И в то же время завершение самой эпохи. Времена громких преступлений и преступных умов будто бы уходят в прошлое с этим рассказом перед грозой глобальной мировой войны. Мир поменялся. Есть ли в этом мире место для великого сыщика и его преданного оруженосца?

Какая же жуткая история получилась! Даже более страшная, чем каноническая «Собака Баскервилей», хоть и в схожих мрачных декорациях, с туманами, болотами и древними следами сгинувших безымянных народов. Но там убийства более приземлённые. Здесь же – настоящий кошмар, люди, сходящие от ужаса с ума, смерти от страха. Полное ощущение присутствия чего-то потустороннего (и этим напомнило скорее «классику классик» – «Убийство на улице Морг» Эдгара По). Обстоятельства, ставящие в тупик даже блестящий ум Шерлока Холмса!

Концовка немного сбила, конечно. Прочитав достаточное количество историй о Холмсе, привыкаешь к тому, что:

Кстати, последнее, рассеянное по многим рассказам о Холмсе, наводит на мысль, что герой вполне себе оправдывает самосуд. В каждом конкретном случае это выглядит благородно и по-рыцарски, но вот всё вместе…

Из минусов отметил бы и нехарактерную опрометчивость Холмса с опытом на самом себе и Уотсоне.

Но даже так, из-за этого мастерски нагнетаемого ужаса и страшной таинственности происходящего рассказ выглядит весьма и весьма впечатляюще.

Да, в этом рассказе зло тоже приходит из колоний. Но в остальном – это ведь очень необычный рассказ в цикле!

Во-первых, впервые на моей памяти великому сыщику пришлось покинуть родную Англию. Хотя изначально её покидает Уотсон и действует практически самостоятельно – и это такое, во-вторых. Не из этого ли эпизода выросла пара детективов Ниро Вульф и Арчи Гудвин, где гениальный ум только делает выводы и контролирует оперативную работу детектива-мускула? Правда, в нашем деле Уотсон проявил себя не идеально – хотя, по ходу чтения казалось, что он всё делает правильно. Вот она разница в опыте между любителем и профессионалом, который может добыть сведения, не сходя с места.

В-третьих, стоит отметить напряжение гонки – сыщики явно отстают, а цена времени перерастает в цену жизни исчезнувшей дамы, так что до самого конца остается не известным, что они отыщут – живого человека или хладный труп.

В-четвертых, есть смена перспективы. Только я посетовал, что наиболее неприятная личность чаще всего и оказывается преступником, как тут же – в этом рассказе – автор взял и перевернул всё. А потом едва не сделал это снова, так что вполне можно было поверить в то, что сама леди Фрэнсис Карфэкс по-своему преступница. И ведь это очень здорово.

И в-пятых, сам Холмс назвал это своим провалом. Можно не согласиться – по факту же. Но к провалу он был очень и очень близок. Это к тому, что противодействующая преступная сила оказалась невероятно изобретательной, что тоже доставляет немалое удовольствие.

Одним словом, по-моему, всё это очень свежо (для цикла) и круто.

Интригующее название. Впрочем, в цикле про Холмса много интригующих названий. Наконец-то миссис Хадсон, одна из узнаваемых личностей в пантеоне персонажей шерлокианы, присутствует тут чуть больше, чем простым упоминанием. Но наиболее характерен рассказ тем, что мы здесь мы приходим уже к развязке. Нет в нём ни фирменных логических цепочек, ни уже привычной «оперативной работы» – вернее, мы их не видим. Только развязка, только финал, в котором «расколоть» преступника помогает ещё один, уже чуть подзабытый талант Холмса

И это о том, как важно в таком деле доводить всё до совершенства. Малейшая фальшь – и всё полетело бы к чёрту. Жаль только, что случайное (якобы) столкновение с инспектором Мортоном и его «странный» довольный вид не дают иных трактовок, кроме как:

Динамичный рассказ. Мне кажется, или Холмсу всё чаще приходится действовать – быстро перемещаться, вламываться в дома, ловить преступников на живца? Так или иначе, это работает – напряжение создаётся. Плюс огромная важность дела – государственная важность. Опять, конечно, похищенные бумаги, но появление Майкрофта Холмса как просителя намекает на особую важность. И время. Нужно успевать, иначе конец, иначе информация попадёт в чужие руки. А дело усложнено тем, что загадок много – мелких, но кажущихся неразрешимыми.

И опять в этой истории Холмс занят скорее «оперативной работой» ¬– опросом свидетелей, осмотром места происшествия. Вот выход из сложной ситуации – просто чётко проделанная работа и принцип «Отбросьте все, что не могло иметь места, и останется один-единственный факт, который и есть истина», которые сами выводят на след. Выходит, что клубок из странных обстоятельств, за которые неизвестно как браться – лишь туман фокусника, сбивающий с толку; для профессионала, коим является Холмс, след в тумане виден отчётливо.

Интересен и способ введения в ситуацию – уже маленькая головоломка, в которой из факта прихода Майкрофта и газетной статьи формируется цель визита не менее одарённого брата великого сыщика. Это приятно.

Единственное, я сейчас поймал себя на мысли, что есть какой-то незыблемый (пока) авторский принцип, если хотите, штамп, при котором заведомый преступник в итоге таковым не является, или же является, но таким, что скорее вина его случайна или оправданна. И это сразу заставляет думать, что человек, на которого сразу падает подозрение полиции – невиновен. По-моему, это немного обедняет.

Мне кажется, из этого рассказа вырос более поздний роман о Холмсе «Долина страха» – те же следы, ведущие в США, агенты компании Пинкертона (сами по себе легендарные столько же, сколько и Холмс) и попытки скрыться от могущественной преступной силы. Только вместо итальянской мафии в «Долине страха» была другая организация – подретушированная автором история «Молли Магуайерс», сама по себе очень интересная. Ну да итальянская мафия – тоже неплохо.

Очень интригующее начало. Постоялец, который явно скрывает свою личность. Таинственная переписка у всех на виду. Странные личности и происшествия – трудно было предугадать, к чему это может привести и что скрывать, но ясно, что нечто пугающее. А ещё – в итоге – довольно плотный клубок из действующих сил и наблюдателей за наблюдателями.

А ещё удивил момент, когда Уотсон спросил у Холмса, почему тот не бросит это дело, ведь оно не сулит ему никаких дивидендов. Очень странный вопрос. Ведь к тому моменту они вместе пробыли довольно долго, чтобы Уотсон мог знать моральные принципы великого сыщика (Холм здесь упоминает о медицинской практике Уотсона в прошедшем времени, так что есть основание полагать, что данный эпизод произошёл уже после «воскрешения» Холмса). А так это выглядит слишком искусственным и нарочитым упоминаниям этих самых принципов.

Очень примечательная история.

Начать с самого Холмса. Чем-то он напомнил мне Холмса первых историй Дойла. Вот так же он забавляется, демонстрируя на Уотсоне свой метод – на этот раз метод «чтения мыслей». Вот так же нелестно, свысока он отзывается о Лейстреде. Всё так же демонстрирует он познания в довольно специфических областях науки. Есть, есть в нём что-то от немного асоциального Холмса первых историй. Хотя, конечно, его неприятие литературы и музыки, как областей знаний непригодных для расследований преступлений, давно забылось – кажется, сразу после «Этюда в багровых тонах» – здесь вот и Эдгар По присутствует (что символично) и о Паганини разговоры ведутся.

Само дело из разряда «на одну выкуренную трубку» (помните, было такое выражение у Холмса в «Пёстрой ленте»?). Великий сыщик решает его легко, побывав только на месте «преступления» и поговорив со «свидетелем». Но метод его продемонстрирован просто блестяще. А ещё отрезанные уши в коробке с солью, посланные ничего не понимающей женщине, – это очень жутко, и я не удивился бы, если бы в дело вступил какой-то маньяк. Человеческие уши в коробке с солью, создавали ощущение ужаса, и не важно, что в отличие от многих историй в цикле на улицах Лондона в этот момент не лил мрачный дождь, а стояла жара – было жутко.

А потом началась исповедь преступника. Черта для рассказов о Холмсе привычная – сам преступник рассказывает о том, как было совершено злодеяние, подтверждая точность метода гениального сыщика. Но тут было что-то иное. Рассказ был слишком большим, слишком эмоциональным. Тут он был не просто способом подтвердить догадки Холмса – он превратился в самостоятельный пласт, в проблему, поднятую автором. Социально-психологическая подоплека. Сторонняя сила, разрушившая семью и, впоследствии, жизнь отдельно взятых людей. И риторический вопрос, заданный в финале – подтверждение тому. Что-то в этом есть от детективов Валё и Шеваля, с их глубиной социальных пороков – и это весьма неожиданно и интересно.

А, по-моему, это едва ли не один из лучших рассказов о Холмсе, что я пока читал. И весьма неожиданно, так как эта история редко входит в «Избранное».

Кстати, там, где я её читал, она подписана как «повесть». Вряд ли – размером она лишь чуть больше рассказов о Холмсе, хоть и разбита на части. Но главное что насыщенность у неё вполне себе на повесть.

В рассказе есть диковинное происшествие, за которым скрыто преступление. Да и само преступление странное, ведущее к другому преступлению – эдакая матрешка, за которой стоят весьма изобретательные умы. И эти странности едва ли не граничат со сверхъестественным – зловещие лицо в окне, сатанинские предметы на кухне в доме-декорации с исчезнувшими людьми, и т.д.. Интригует и тревожит.

Находка предыдущего сборника («Возвращение Шерлока Холмса») – сильный антагонист – тут тоже присутствует в полной мере. Тигр из Сан-Педро не уступает, например, тому же полковнику Морану, да ещё и масштаб у него государственный.

Но есть и нечто совсем новое. Впервые в историях о Холмсе у него появляется и соперник по эту сторону закона. Бэйнс – сельский инспектор! – это даже не Хопкинс, глядящий на великого сыщика как на учителя. Бэйнс – ум острый и самостоятельный. Чёрт возьми, он тут даже не уступает самому Холмсу в их маленьком противостоянии. Хотя его присутствие и усложняет дело – но это то усложнение, что делает историю ярче и оригинальнее, ещё сильнее стягивает запутанный клубок интриги.

Да, этой истории можно, наверное, вменить в вину то, что опять преступление пришло из-за рубежа, но тут этот факт кажется вполне уместным. Да и, наверное, разрядка произошла как-то сама собой, без особого вмешательства героев – но всё это было для меня лишь крупицами по сравнению с тем крутым замесом тайн и тонкостью игры, которую вели герои – все герои, не один только Холмс! И это было здорово!

Я в школе как-то прошёл (умудрился пройти) мимо этого роман, так, отвечал что-то, вычитанное в учебнике, у доски, а что именно – уже и не припомню… Так что сейчас, читая «Отцы и дети», я читал его с белого листа – без менторских подсказок учебников или давления каких-либо предисловий.

И честно говоря, поначалу я чуть было не разочаровался. Ой, подумалось мне, как же всё плоско, как на поверхности. Проблема отцов и детей вывалена как язык у собаки – прописана даже в названии. Вон, какие хорошие отцы (в лице старшего Кирсанова, так слёзно желающего сблизиться с сыном, с молодёжью), эти их вечные «вам теперь жить». И какие невежды дети. Особенно Базаров, только и умеющий, что производить эффект, противостоять всем суждениям, насмехаться, умничать и – за глаза – унижать. А уж круг Базарова так и вовсе карикатура. Ума ноль, зато амбиции, зато умничанье и слепое поклонение любым новшествам. Юноши и девушки воспитанные Ютубом…

И я уже готов был полностью озвучить свой вердикт («Плоско!»), как одна мысль задержала. А ведь это не конфликт отцов и детей, как конфликт старого и нового… Можно ли назвать братьев Кирсановых патриархальными? Павла Петровича, внимательного со своей прислугой, ориентирующегося на английский либерализм, и Николая Петровича, взявшего в дом девушку из простых, родившую ему сына, и относящийся к ней как к законной жене, как к ровне? Да нет, не конфликт это, а наоборот, примирение, вечное колесо жизни, так как дети рано или поздно, будь у них хоть капля ума, взрослеют, сами превращаются в отцов.

И только я пришёл к этому, как события вдруг посерьезнели, загустели, роман наполнился сложными эпизодами с сильнейшим внутренним напряжением – и начал стремительно приобретать ярчайшую глубину. И герои приобрели глубину. Любовь (в данном случае любовный треугольник, но не такой, что скрашивает иные плоские драмы) – вечный катализатор тургеневской прозы – встряхнул, обнажив сложность фигур. Только тут, например, ощутил я Базарова – его суть и метаморфозы, его надлом, его пробуждение ума в бассейне едкого умничанья, им самим обнаруженная пропасть и трагизм за ширмой легкости и сарказма. Да, вот этот герой, несомненно, один из ярчайших героев русской литературы, а может и мировой. И трагизм его, ведущий к разрушению, нечаянному, но предсказуемому как рок, впечатляет.

Для меня этот роман – роман взросления. Роман жизненных изменений. Взрослеют юные герои (тот же Аркадий, понявший разницу между влюблённостью и любовью, отвергнувший нигилизм, как банальный юношеский протест, максимализм, ради своих естественных ценностей); взрослеют герои постарше – те же Базаров и Анна Сергеевна, уже считающие себя как бы родителями и учителями младшим, хотя и сами – ошибающиеся, только познающие себя. И даже родители героев меняются – от Павла Петровича, понявшего, что от себя не отсидится в глуши и не нарваться на пулю под видимостью смертельной несхожести характеров; до бедных родителей Базарова, которых судьба приводит к величайшему горю…

Я понимаю, что и взрослением роман не замыкается. Что, как истинный большой русский роман, он о многом, многое цепляет плечами – и социальную сторону жизни, русского мужика и этих вот практически современных малоумных всезнаек, верящих только в такие же умничающие тенденции (чуть не написал «блоги»), пронзает он и психологию русского человека, создавая тем самым отчётливые и реальные картины. И эти чёткие авторские реплики, которые будто в несколько предложений описывают довольно сложные явления – это ведь тонкая наблюдательность истинного классика. Но для меня сейчас на первое место вышло это – взросление, изменение, вечный круг примирений в бесконечной жизни… Возможно, прочитаю позже, и совсем другое будет для меня главным.

А ещё некоторый урок – неподдельная сложность и внутреннее напряжение сцен, тонкое знание психологии уже сами по себе создают в произведении глубину и ту самую многозначность, что заставляет говорить о произведении с восхищением. Этот роман восхищения достоин.

Вот люблю я Марс Берроуза. Есть что-то привлекательное в его сухих морях, в разноцветных расах, в многоруких чудовищах, древних городах, и зданиях, в подвалах которых могут найтись тысячелетние артефакты. Из-за этого Марса я и возвращаюсь к историям Берроуза.

Но этот роман, увы, показался мне одним из слабейших в цикле.

В нём есть своя идея. Подозреваю, что научные достижения своего времени прослужили поводом к его созданию, как в «Марсианских шахматах» были обыграны идеи о пути развития человека – от безмозглых физически развитых тел до умов без тел. Здесь же – трансплантация органов, а, следовательно, и мозгов, личностей. Именно это и служит толчком к очередному путешествию с целью спасения возлюбленной… Как всегда…

Автор попытался решить и проблему героя. Джон Картер себя исчерпал, да и хватит уже воровать его пассию. Остальные ребята были в меру хороши, но, видимо, нужен был кто-то новый. И вот на Марс попадает очередной землянин. Но вот меня лично новый герой не впечатлил. Не хватало в нём харизмы. Да и во время самих приключений, казалось, что роль героя лежит скорее на знаменитом киллере красной планеты – Гор Хаджус тащил всю компанию, Гор Хаджус затмевал Улисса Пакстона.

Да и сами приключения начались только ближе к середине романа. Всю первую половину герой-землянин провёл в лабораториях гения-трансплантолога Марса. Но и приключения временами буксовали, и частенько казалось, что жители Марса охотнее помогают героям, нежели вставляют им палки в колеса (опять спасибо репутации Гор Хаджуса, которая, видимо, совсем неизвестна в Фандале). Так что увлекательность – та самая увлекательность романов Берроуза – присутствовала здесь лишь эпизодически.

Расстраивал и язык. Можно погрешить на переводчика (читал в издании 1991 года без указания переводчиков), но постоянное присутствие местоимений как-то слегка дробило. В какой-то момент герой сказал, что ему не хватает умения, чтобы описать кое-что. Большой соблазн согласиться – умения действительно не хватает. И это даже удивительно.

Но этот роман опять что-то добавляет к миру Барсума. Всё романы что-то добавляют – новые места, новые его законы (включая законы эволюции), новые расы. Здесь тоже есть новые места. Но важнее, наверное, новое (а скорее впервые четко, напрямую, обозначенное) в менталитете марсиан – отсутствие воровства и полная честность контрастирует с тем, что на Марсе полно убийц, и редко кто доживает до естественной смерти. Контраст между нарочитой логичностью, эгоизмом и настоящей преданностью и дружбой. Контраст между атеизмом и слепой даже глупой верой (Туран на самом деле выглядит очень карикатурно). И это всё уживается рядом, а то и вместе, создавая интересный колорит. Вот, пожалуй, единственное, чем ценен этот роман в моих глазах.

Короткий роман – можно одолеть за один вечер. И сухой. Сухой настолько, что от него песок на зубах скрепит. Полное ощущение, что он сознательно и полностью обезжирен – до кожи, костей и жил. Нет никаких языковых изысков (да и что там описывать – Регис 3 однообразная и неприглядная планета), а от технических сугубо научно-фантастических терминов сушит нёбо. Герои прописаны минимально – но именно там где нужно. Я не читал ранних романов Лема, но после историй про Ийона Тихого, кажется, что всё здесь создано по принципу минимума – лишь то, что важно, только чуть поднимаясь над шкалой «примитивно». Но от этого есть свой эффект. Роман глотается, как концентрат, но концентрат питательный и сладкий. И напряжение его в этой скупости просто звенит, интрига звенит, а задачи действительно ставят в тупик.

Чувствуется, что роман не современен, в том плане, что такое понятие как «нанороботы» значительно облегчило бы героям понимание происходящего, но до поры до времени даже сейчас, читая, находишься в почти детективном интригующем недоумении. С другой стороны, то, что автор родил такие технические находки в начале 60-х, вызывает огромное уважение.

Но сухость сухостью, а в ней очень ярко представляются и картины планеты, казалось бы, однообразные, и мощь техники, колоссальность «тучи» и апокалипсическая красота боёв и взрывов. И в этой сухости как разряд вспыхивают смыслы романов. От технического – такая вот неживая эволюция, с её парадоксальной вершиной. До социального – не всё для людей. И какой же детской и наивной кажется человеческая упорность – искать в других отражение себя (разум в инстинкте механического организма), мстить стихии, рисковать собой для успокоения души, и во всём стараться победить, даже там где и в бой-то вступать не имеет смысла… Что-то в этом есть неразумное, детское (а может, это и есть сугубо человеческое?) – и холодный «глупый» инстинкт машины всё это ставит на вид.

Хорошая научная фантастика. Классика. И тот поразительный случай, когда определённый жёсткий минимум приводит к очень серьезному результату.

Что мы имеем? Возвращение великого сыщика, эффект от которого оценить трудно, ибо всякий, кто хоть поверхностно знаком с историей Шерлока Холмса (пусть только по фильмам), уже знает, что трагедией у Рейхенбахского водопада жизнь великого сыщика не заканчивается.

Между «смертью» и воскрешением Холмса проходит несколько лет. За это время у Уотсона умирает жена – событие столь «незначительное», что герой-рассказчик упоминает об этом лишь раз, да и то вскользь. Зато теперь он – полностью «тень» и друг великого сыщика, даже с докторской практикой пришлось покончить.

Впервые, в отличие от всех предыдущих сборников, здесь есть некоторая хронология – все истории ложатся в промежуток между 1894 годом и 1901-м, предположительно, годом ухода Холмса на мирную стезю пчеловодства. Кстати, очень удобное завершение – не такое радикальное, как смерть, из такой отставки его можно вернуть, да и архив у Уотсона подобрался такой, что из него черпать и черпать.

Для меня этот сборник сам по себе ощущается сильнее, чем многие рассказы в нём содержащиеся. Да, в сборнике много классических историй, входящих во всевозможные «Избранное». Но меня, уже прочитавшего множество рассказов о Холмсе, они удивляют уже не так сильно, а кое-где промахи автора ловить даже интереснее, чем его «успехи»… К тому же, автору не удалось избежать повторений, и даже собственного сюжетного штампа с преступниками из колоний, супругов с криминальным прошлом и компрометирующими письмами.

Но тут проявляется и нечто новое. Например, и слова Уотсона указывают на это прямо, рассказчик выбирает из множества дел характерные, указывающие на что-то… Важным становится не сам дедуктивный метод (кое-где от него Холмс даже отказывается в пользу стандартных способов расследования) а некоторые частности. Например, важность одной «лишней» улики, которая может увести следствие в сторону («Чёрный Питер»). Или важность плана места происшествия, что сам может вывести на след («Случай в интернате»). И т.д. Или, истории, показывают моральные принципы Холмса, с которыми я, кстати, не всегда согласен («Убийство в Эбби-Грейрдж», «Три студента»). По этой же причине не все рассказы о запутанных убийствах и сенсационных преступлениях – акцент на другом.

А ещё автор явно проанализировал успех «Последнего дела Холмса», и кое-какие истории превратил в противостояния умов – Король шантажа, хитрый киллер полковник Моран, и даже, отчасти, доктор Армстронг из рассказа «Пропавший регбист». И это добавляет историям накала.

Посмотрим, что будет дальше.

Письма, о, письма! Как много бед от неосторожных писем – какой это материал для шантажа и прочих преступных комбинаций. Нередко подобные письма фигурируют в историях о Холмсе. А здесь так и вовсе два таких опасных письма.

Надо сказать, автор выбрал отличный способ закончить сборник – очередным уходом со сцены, но уходом тихим, таким из которого героя можно вернуть, да и архив у Уотсона подобрался такой, что из него можно черпать и черпать.

И история получилась занятная. На сцену вышла политика и угроза мировой войны, если, конечно, не вмешается великий сыщик. Да ещё параллельно – убийство, которое, вероятно с этой политикой связано. Хороший накал, отличная интрига, хотя я бы не сказал, что финал слишком уж удивляет.

А ещё меня немного смутило, что Холмс, обычно так тщательно исследующий места преступлений, не обнаружил тайник сразу – он ведь уже бывал на месте преступления, и обстоятельства предполагали поиск именно таких тайников, но вот упустил...

«Убийство в Эбби-Грейрдж» – несомненно, интереснейшая история, по праву занимающая место в большинстве томов под грифом «Избранное» из историй о Шерлоке Холмсе. Великий сыщик блестяще демонстрирует здесь свой метод, хотя преступник действует настолько тонко, что лишь крошечные сомнения отделяют Холмса от большой ошибки. Мало кому такое удавалось.

Опять мелькнула мысль, что если проанализировать все истории о Холмсе, то большая часть преступников будет из колоний – Америки, Индии, Австралии. Видимо, где-то подспудно автор решил, что Британия, как жена Цезаря, должна быть вне подозрений.

Но главным для меня стал моральный вопрос, который так легко решают для себя герои.

Так правильно ли сделал Холмс? По его и Уотсона (а значит, и автора) мнению – правильно. А вот у меня в данном конкретном случае есть большие сомнения.

В отличие от своего героя Дойл был большим любителем спорта (как подтверждение можно вспомнить роман «Родни Стоун», или тот факт, что Дойл некоторое время был вратарём футбольного клуба «Портсмут»). Но Холмса в мир спорта Дойл пускал редко – можно вспомнить разве что рассказ «Серебряный», который связан со скачками. А вот теперь – регби. Спорт в России не самый популярный, возможно, в этом и кроется причина того, что в советские времена рассказ практически не издавался (за регби есть репутация занятия исключительно западного). Но это так, просто любопытный факт.

Второй интересный момент – именно тут нашелся ответ на вопрос: а куда же делось пристрастие Холмса к наркотикам? И я рад, что это автор всё-таки прояснил.

Само дело любопытное. Интригует то, что в нём практически нет улик, что-либо подтверждающих. Здесь, в общем-то, не столько дедукция, сколько следования по следу (простите за тавтологию), и работа по обнаружению этого следа. И небольшое противостояние. Доктор Армстронг действительно был персонажем ярким и умным, и ироническое сожаление Холмса по поводу того, что доктор вполне мог заменить Мориарти, мне понятно…

С другой стороны, по сравнению с делами в которых фигурируют таинственные убийства и громкие кражи, пропажа человека (да ещё меня постоянно преследовала мысль, что эта пропажа может быть добровольной – какие там улики говорят о том, что здесь замешано нечто криминальное?) накал всё-таки сбавляло.

Я тут начал было удивляться, почему этот рассказ не входит в число тиражируемых, ведь он отличный, даже такой вот классический. Тут и атмосфера есть – косой лондонский дождь гармонирует с таинственным убийством в замкнутом семействе. Туманные улики и полная неизвестность, в которой и убийцей мог оказаться любой, и мотивы преступления могли быть самыми неожиданными. И блистательно продемонстрированный метод Холмса.

Но причина «забвения» оказалась понятна в конце – раскрытие дела обнажила тень, что падает на революционно настроенную русскую интеллигенцию. Книги, в которых я тщетно этот рассказ читал, были сплошь «Избранное» советского образца. Страховались составители. Можно их понять. Но при этом жаль. Рассказ-то самого высокого образца.

По словам Уотсона, этот эпизод был выбран им из возможно даже более интересных, ибо в нём есть нечто характерное. Что? В историях о Холмсе в преступлениях бывают замешаны и заблудшие души, но именно здесь на это был сделан основной упор. Оступиться может каждый, как бы говорит автор, главное поддаться уговорам совести, как сделал это «герой» нынешнего дела. Правда, преступление его казалось не таким уж и страшным.

Начало рассказа давало надежду на интересное – круг возможных преступников известен (три студента плюс слуга), всё по классике: «преступник среди нас». Но расследование пошло на удивление стандартным путём, без дедуктивных изысков – исследование следов, происхождения улик, антропометрия и личность подозреваемых; в конце даже было что-то похожее на очную ставку! Это всё на самом деле неплохо. Плохо – для интриги –

Вот никакой неожиданности.

И, кстати, что за мода ставить ботинки на стол?

Ох, сейчас будет много слов!

Метаморфозы Лето – это ещё что. Метаморфоза леди Джессики – вот где настоящая фантастика! Леди Джессика, отвергнувшая долг Сестёр и оборвавшая с ними все нити ради мужа и семьи, и в частности (рождение сына, вместо дочери, и рождение такой дочери) и в общем (открытое противостояние общине), возвращается в лоно, для которого она предательница. Могла ли это сделать Джессика «Дюны»? И могла ли она вернуться настолько, что генетическая программа вновь стала для неё важнее семьи? Могла ли Джессика «Дюны» устроить ловушку собственному внуку, ловушку полную физических и моральных мук и опасностей, даже больших, чем испытал Пол? Она, так корившая себя за то, что позволила сыны пройти испытание гом джабарром? Она, видевшая всю опасность принятия зелья, на примере Пола и комы, из которой он еле вышел?..

А за Джессикой деформировался и Халлек – мучитель и в перспективе палач человека, которого он, верный дому Атрейдисов, должен защищать?

Будто Джессика поменялась местами с Ирулан, которая теперь стала фанатично преданной детям Пола (читай: Атрейдисам).

Могла ли Джессика стать врагом собственной дочери (с которой в «Дюне» у неё были такая фантастическая связь) – вопрос дискуссионный. Но сомнения были по крайне мере до тех пор, пока природа «мерзости», о которой все так упорно говорили, не стала понятна и мне, читающему. А было это далеко не сразу. Вспомнить «Дюну», так там Преподобная Мать открыто называла Алию мерзостью. Но Джессика была полностью на стороне своего чада.

Ну, к «мерзости».

Что такое Квисатц Хадерах в понятии Бене Гессерит? Это существо с пробудившейся генетической памятью по отцовской и материнской линии. У Сестёр пробуждалась только материнская линия. Так значит Алия – истинный Квисац Хадерах! Иначе откуда в её разуме взялось сознание мужчины, сознание Владимира Харконнена?

К чему такие деформации собственного канона? Оживить Харконнена, вопреки правилам собственного мира? Нужен был узнаваемый враг, чётко выделенный враг (хоть во всех смыслах «внутренний»), ведь история сосредоточилась в одной семье – семье Атрейдисов? Даже Фарадˈн хоть и Коррино, но а) дальний родственник, б) изучал Атрейдисов долгое время, в) имел, в конце концов, одного с Полом учителя и одинаково с ним обучался. Всё остальные силы остались далеко за скобками.

Посыл романа кажется мне прозрачным, какими бы тяжёлыми пластами философствований он не прикрывался.

По-моему, роман – это конфликт отцов и детей разросшийся до масштабов Вселенной.

Пол стал жертвой своего «дара». Это было видно ещё в конце первой книги, когда созданные ими силы начали жить своей жизнью, когда джихад пошёл бы в любом случае, остался бы жив его символ или нет. Джихад привел мир в единство – через бесчисленные жертвы, сковал его вокруг фигуры нового бога. Мир оказался не из самых приятных, что показал второй роман. Догматичный, неповоротливый мир. Религиозная тирания, порождающая недоверие и бунты. Застой. И как результат – возможный крах (судьба Арракиса тут как аналогия со всей Вселенной). Для этого и нужен был путь Лето – разрушить невольное наследие своего отца (хотя автор хитро переложил промахи Пола на Алию/Харконнена, как минимум эмоционально). «Жизнь – это изменения» – лейтмотив всего романа. Дети должны становится на место своих отцов, принося что-то новое, иногда противоположное. Маятник жизни качается из стороны в сторону – это и есть жизнь. Будь он зафиксирован в одном положении – это и будет смертью. Вот что подготовил миру Лето. Он собрался контролировать эти колебания, притоки и оттоки сил, явления и реакции. Тысячелетнее управление колебаниями. Тиран, но понимающий «Золотой путь» вечных изменений, и даже создавший для себя контрагента. Не утопия, ибо в нём будут и свои грандиозные потрясения и жертвы, но при этом – «Золотой век». Мне кажется, тем самым предыдущие два романа в смысловом плане лишь подчёркивают итог «Детей Дюны». В таком разрезе история становится действительно эпичной.

Но по самому чтению…

По-моему, начало и добрая треть (в лучшем случае, четверть) романа – это чтение тягучее, скучное. Во-первых, оно практически лишено действий и состоит преимущественно из обсуждений-рассуждений – много воды, много философии, много вырисовывания положения дел и расположения сил. Во-вторых, большинство героев не вызывают сопереживания. Опять же по двум причинам. Первая: масштаб романа заставляет находиться автора/наблюдателя/читателя на таком расстоянии, на котором этот масштаб виден. Общее затмевает частное. Философия, религия и политика затмевают личностей. Второе: сами личности.

Тут стоит вспомнить неестественные перемены, о которых я писал выше. Эти герои попросту начинают вызывать сомнения. Другие герои изначально стоят в том положении, в котором им трудно переживать, хоть это и подчёркивает их «инаковость». Можно ли переживать Лето? В Поле было больше человеческого. Прозрев будущее, он выбирает путь выживания, стараясь при этом обойти острые углы. Хотеть выжить – это человеческое. Что в аналогичной ситуации делает Лето? Он идёт в слепую зону, в которой может быть всё, что угодно… Да и проблемы Лето окружат такие, которые вряд ли будут близки большинству читателей.

В такой ситуации самый приятный герой – Фарадˈн. Он лишён жестокости, не очень жаждет власти, умный (кстати, интересная параллель в обучении Фарадˈна и Лето, Фарадˈн пользуется умом и аналогиями, прочитанными из книг по истории, Лето же использует память прошлого инстинктивно, механически). Фарадˈн больше чем кто-либо другой похож на Пола, хоть он и не Атрейдес в прямом понимании этого слова. Правда в этом есть лишь один минус – будущее Фарадˈна угадывается довольно чётко, когда понимаешь, что как светский правитель он идеален, и на него у сверхлюдей-близнецов есть свои планы…

А из второстепенных персонажей более-менее переживаешь верному себе Стилгару и оказавшемуся в трагичной ситуации Айдахо. Хотя и с последним есть закавыка. То он шлется неизвестно где, что невероятно странно, Алия просто обязана была психологически поддавить им на Джессику в первые дни её пребывания на Дюне. То не видит изменений происходящих с Алией и рогов у себя на голове – тоже мне ментат!

Но, в конце концов, когда в историю добавляются действия (где-то с момента покушения на Джессику) нить истории вдруг натягивается. Роман становится интересно читать. Появляется напряжение. Политические игры и заговоры приобретают плоть и интригуют. Вновь, как и в первом романе, начинают блистать притягательные символы – таинственные слова, черви и т.д. и т.п. А в чём-то читать его становится даже интереснее чем каноническую «Дюну»! Сюжет здесь не архетипичный, как фундамент здания – он тут становится непредсказуем, с поистине удивляющими (в хорошем смысле) поворотами. Вот что было по-настоящему классно!

Надо сказать, что в сборнике «Возвращение Шерлока Холмса» представители полиции действуют в основном профессионально, разве что фантазии им иногда не хватает… Но этот рассказ – тот случай, когда Лестрейду не хватало не только профессионализма, но и элементарного человеческого любопытства. Это кем надо быть, чтобы не заинтересоваться причиной столь странных событий, так навязчиво вертящихся вокруг бюстов одного образца и источника, отмахиваясь от этого как от мухи?

В этой истории очень интригующая отправная точка. А вот расследование довольно стандартное, я бы даже сказал: «героями проведены стандартные розыскные действия (даже Лестрейдом)».

Но, тем не менее, история вышла запоминающаяся.

Кстати, в случае с первым бюстом, выходило, что лавочник среагировал очень быстро, поспешив на шум. Успел бы в таком случае злоумышленник тщательно осмотреть осколки? А если бы у него было немного денег, так этого дела и вовсе бы не существовало…

Сборник «Возвращение Шерлока Холмса» я читаю так: обложился всеми книгами о Холмсе, в которых рассказы разбросаны как попало, и читаю истории по их порядку в цикле. Но вот удивительно, во всех книгах, что у меня есть (а их девять штук!), этот рассказ отсутствует. Удивительно, потому что Чарльз Огастес Милвертон – это тот самый король шантажа, личность плотно стоящая в галерее самых известных врагов Холмса рядом с Мориарти и полковником Мораном. Да и сам рассказ пусть и не содержит в себе привычное расследование и привычные головоломки, но очень примечателен. Дело тут щепетильное, против негодяя (преступника) закон не действует. И эта история показывает нам «границы дозволенного» Шерлока Холмса, его моральные принципы в сложном разрезе – можно ли самим преступить закон, чтобы наказать преступника?

Может из-за этого диссонанса данный рассказ и не попал в большинство томов избранных историй о Холмсе? Издатели заботились о моральном облике великого сыщика? Но ведь именно эта сложность и делает героя интересным! Именно эта сложность важна и превозносит истории над банальным набором загадок и логических размышлений. И, кстати, именно эта сложность была в первых историях (вспомните заносчивость и самолюбие Холмса времён «Этюда в багровых тонах», или его пристрастие к наркотикам в ранних историях), а потом практически пропала. И я, например, очень рад, что в игру вернулись моральные конфликты и человеческие глубины, внутренние противоречия. Они для литературы всегда важнее внешних (на мой вкус, конечно).

«Чёрный Питер» – история на самом деле простая. Факт умения убийцей пользоваться гарпуном был налицо, и все «розыскные действия» были проведены, я бы даже сказал, «стандартно». Но эта история скорее иллюстрирует положение, в котором одна улика может увести следствие далеко от истины. И даже привести к наказанию невиновного. Вот для этого и нужно прорабатывать несколько версий, а не останавливаться на одной, какой бы заманчивой она не казалась, – это справедливо и для современных сыщиков.

Надо сказать, персонажи в этой истории довольно колоритны и представляются очень ярко. А зрелище места преступления и вправду вызывает легкий трепет – словно буйство сверхъестественных сил.

Странный вопрос задают предыдущие рецензенты: «почему Холмс взял деньги?».

Меня больше интересовал другой вопрос. Погибший учитель поехал на велосипеде, чтобы догнать мальчика (или мальчика с похитителем), потому что тот (или те) использовали «более совершенный способ передвижения, чем собственные ноги» (слова Холмса). Но в финале, когда события проясняются окончательно, оказывается, что мальчик именно пришёл (!) на пустошь. Неувязка. Крупная. Обидная, как камешек в ботинке.

Есть и ещё одна. Нам сообщают в начале, что кое-какие слухи уже просочились в прессу. Да ещё и герцог назначил богатую награду за сведения о сыне. Значит, было объявление. Не между своими же домочадцами он её назначил? Но при этом герцог возмущается присутствием Холмса по причине того, что он против огласки случившегося…

Впрочем, неувязка ли? А может, тонкий ключик к происходящему, на котором автор не стал акцентировать внимание?

Хотя, выглядит скорее, как лёгкая неувязка.

Но, тем не менее, это интересный рассказ. В сюжетный штамп историй о Холмсе он не укладывается. Напряжённые поиски и финал, который довольно трудно предугадать. И тот театральный эффект, о котором я говорил в начале, действует! Многое построено на чтении следов и восстановлении по ним картин случившегося. И интересный способ запутать эти следы. Плюс важное место играет география места происшествия – здесь даже есть карта, позволяющая лучше понять обстоятельства и логические построения Холмса! Правда, в издании, в котором я этот рассказ читал, она была приведена слишком рано, и кое-что из грядущих находок проспойлерило… Но рассказ всё равно запомнился. Добротная и увлекательная история.

От этого рассказа было ощущение, что я что-то упустил. Вот, например, Холмс говорит, что для раскрытия истины хватило бы и того, что таинственный велосипедист, уходя в своё убежище, поправлял галстук… А я так и не понял, почему. Да и сам Холмс этого не объяснил.

Ну и послевкусие у меня от него странное. С одной стороны, рассказ не так уж и характерен, что хорошо, с учётом того, что в цикле имеются некоторые повторения сюжетных ходов. Тут дело кажется легким, даже легковесным на фоне историй с убийствами – ну, какие-то пустые тревоги юной особы... А оказалось, что всё катится к трагедии – благо проницательность великого сыщика всегда начеку. Хотя ошибка – какая обидная, но человеческая ошибка (это опять-таки скорее плюс) Уотсона – затягивает дело до трагического финала.

Вот только финал, на мой взгляд, попахивает совсем уж бразильскими (читай «наивными») страстями. Особенно план насильно женить на себе героиню – как будто такая свадьба была бы вечной и непогрешимой в глазах закона. Гении, да и только! Такое ощущение, что драматичный эффект был тут важнее для автора чем здравый смысл.

Ух, помню, как слушал этот рассказ в детстве по радио – каким страшным, почти мистическим он казался.

И сейчас, читая, я, кажется, ожидал чего-то большего, чего-то похожего на то, детское ощущение. Но нет, оно не пришло. Да, рассказ был без сомнения интересным. Но вмешалось понимание, что он – это отголосок «Злотого жука» По. Даже манера разгадывания шрифта была похожей. А ещё рассказ ложился в некоторый сюжетный штамп историй про Шерлока Холмса – уже далеко не единожды супруги имели за душой тайны из прошлого, да ещё именно прошлого в Америке, реже – Индии. В таком положении уже есть смысл говорить о сюжетном повторении.

А потом ещё, опасный чикагский гангстер («самый опасный бандит в Чикаго») вел себя как истинный английский джентльмен, и даже говорил как джентльмен – это тоже смущало.

Но то, детское ощущение, по-прежнему во мне живо…

Вот так начитаешься Конан Дойла и будешь расщелкивать подобные дела быстрее, чем сам Шерлок Холмс. Правда, в моём случае помогала не столько логика, сколько традиция рассказов Дойла – очень уж редко проситель помощи оказывался лгуном; и если Холмс брался за подобное дело, то это подспудно говорило: «человек невиновен!». А варианта здесь всего два – либо лжёт Макфарлейн, либо его внезапно почивший благодетель. И чем дальше развиваются события в деле, в котором улики так нарочито однозначны, что от этого впадаешь в сомнения, тем сильнее становится последняя версия. Я даже слегка разочаровывался в Холмсе, когда ловил суть дела, раньше него…

Вызывают сомнения кролики. Кости животного было бы трудно спутать с человеческими. Хотя, как я припоминаю, про кости речи не было совсем – вероятно сгорели полностью. Подмена скорее нужна была для запаха горелого мяса.

Из того, что показалось интересным:

Автор как-то незаметно обрушил святая святых криминалистики – отпечатки пальцев – найдя способ их подмены. Хотя способ этот скорее «в теории», на практике не факт, что получилось бы так сделать.

А ещё продемонстрирован интересный способ прослеживания пути человека, по письму, которое он писал в поезде – просто блестяще.

Шерлок Холмс вернулся.

Ну, это не новость. Каждый, кто хоть эпизодично знаком с понятием «Шерлок Холмс», припомнит, что трагедией у Рейхенбахского водопада жизнь великого сыщика не заканчивается. Поэтому эффект от «воскрешения» героя оценить трудно. Хотя история, рассказанная Холмсом, выглядит убедительной с приставкой «почти» – чувствуется, что создана она только сейчас, а не в момент его умышленной гибели; есть всё-таки тонкая натяжка.

Но – к истории. А она тоже слегка обманывает. Обстоятельства дела дают надежду на самый смак детективного жанра – убийство в запертой изнутри комнате! Они тут действительно интригующие и столь странные, что придумать версию, объясняющие всё трудно, если не сказать невозможно.

Но дальше история из детектива превращается в приключения – в дуэль двух умов: Холмса и его старого смертельного врага. Логические построения остаются на последние строки, но там они уже не удивляют – во время этой дуэли всё проясняется само собой, и эффект оказывается не столь ярким.

В какой-то момент я и вовсе ощутил лёгкую жалость, из-за того, что расследование пошло не по классическому пути. Хотя и так рассказ был – как всегда – напряженным и увлекательным.