Данная рубрика представляет собой «уголок страшного» на сайте FantLab. В первую очередь рубрика ориентируется на соответствующие книги и фильмы, но в поле ее зрения будет попадать все мрачное искусство: живопись, комиксы, игры, музыка и т.д.
Здесь планируются анонсы жанровых новинок, рецензии на мировые бестселлеры и произведения, которые известны лишь в узких кругах любителей ужасов. Вы сможете найти информацию об интересных проектах, конкурсах, новых именах и незаслуженно забытых авторах.
Приглашаем к сотрудничеству:
— писателей, работающих в данных направлениях;
— издательства, выпускающие соответствующие книги и журналы;
— рецензентов и авторов статей и материалов для нашей рубрики.
Обратите внимание на облако тегов: используйте выборку по соответствующему тегу.
Творчество Д. Бобылевой для современного русского хоррора считается ныне свежим дыханием. Нестандартный стиль автора награжден множеством премий. Необычность романа «Вьюрки» приковывает массовую аудиторию, напоминая всем что-то близкое и даже родное. Ваш покорный решил выяснить, что делает книгу уникальной. Почему, при всей экстраординарности Дарьиных произведений, мы узнаем в работах писательницы нечто знакомое. И нашел главную силу ее текстов в сказочности, а также в экспериментальности.
Бобылева не церемонится с читателем. Она подает мистические события непривычно откровенно, без реалистичной трактовки. Рассказывая о существах, пришедших в дачный массив «Вьюрки», чтобы занять место живущих там людей, автор часто использует формулировки типа “а потом произошло такое-то непонятное и странное и событие”. Данная подача заметно выделяется на фоне так называемых «взрослых» ужасов, акцент в которых поставлен на реализме. Все потому, что искушенный жанром читатель привык давать трудно объяснимым событиям несколько интерпретаций, чтобы углубить текст, усложнив трактовку истории. «Вьюрки» же лишены любой вариативности. Однако, несмотря на всю их простоту, именно такая прямолинейность и цепляет читателя.
Она видна не только по манере изложения, но и благодаря работе с образами страшных существ. Изначально нам не говорится, что сущности реальны, и все ограничивается общими фразами типа “в кооперативе происходит нечто странное”. Но достаточно быстро выясняется, что пришедшие в деревню твари имеют плоть и способны контактировать со всеми физически. Соседи из Иномирья охотно пользуются этим, вплоть до убийства человека, чтобы заменить жертву собой, материализовавшись в мире вместо нее. Благодаря тому, что пришедшие во Вьюрки сущности принимают облик любого предмета, роман подобен сказке, где потусторонние (особенно злые) существа живут бок о бок с людьми.
Однако нужно признать, что в некоторых главах монстров как таковых нет. Например, в истории о Витьке́ зло действует скрыто. Читателям показан герой, одержимый непонятной силой, которая никак не описывается. Вся хоррор-составляющая там ограничена паранормальными случаями, которые разворачиваются вокруг основного действующего лица.
Видно, что Дарья не злоупотребляет описаниями. Даже центральных героев она больше описывает с объектной стороны, чем субъектной. Так, лаконичные внешность, типаж и поведение персонажа на людях раскрывают его характер сильнее внутренних проблем. Причем наиболее полно мы узнаем о героях, когда наблюдаем, как они ведут себя в быту еще до столкновения с мистикой. То есть, они не всегда раскрываются через конфликт.
Когда о нем все же нужно сказать, Бобылева делает это косвенно, показывая характер человека через тяжелую биографию (какое детство тот провел, где рос и с кем). То есть, психологический портрет напрямую зависит от жизненных обстоятельств, но почти не влияет на них в ответ. Из-за чего события романа слабо зависят от личностных качеств конкретных героев. Например, алкоголик Никита не влияет на сюжет прямо, даже когда забывает о своей зависимости благодаря любви к рыбачке Кате. Он, хоть и пытается проявить активность в отношении девушки, все равно остается пассивной пешкой, которая подстраивается под обстоятельства – вслед за остальными героями.
Так что, внутренний динамизм «Вьюрков» не виден сразу. Он уступает событийной канве, которая разворачивается по законам Иномирья, не подчиняясь поступкам людей. Конечно, сюжет становится немного костным, ибо законы Изнанки диктуют героям свои условия и заставляют мириться с роком, что предначертан высшими силами. С одной стороны, этот фатализм уподобляет роман сказке, а с другой подчеркивает, что текст напрямую не подчиняется законам драматургии.
Несмотря на всю фантастичность, родство со сказкой заметно не сильно. У романа нет прямолинейности, на которой выстроено большинство сказочных сюжетов. Возможно, дело именно в том самом эксперименте над законами классической драматургии. То, что текст напрямую не подчинен ее правилам, ясно и по отдельным главам. Например, в истории о двух враждующих соседках виден открытый финал. Но сильно выражена его незавершенность, так как ссора между старушками быстро исчерпывается на фоне другого происшествия, прямо к основному сюжету главы не относящегося. Из-за происшествия, странности, описанные на первых страницах, к финалу проходят, а почему – неизвестно. То есть, в этом и других случаях проблема не решается, а финал не получает четкой, однозначной трактовки, из-за чего его можно интерпретировать по-разному.
Но, тем не менее, данные части романа завершены, потому что все действие сводится к конкретному событию, которое, хоть и не разрешает конфликта, но сбивает градус общего напряжения — в результате оно теряет значимость. Характерно, что не скрывается и противоречивость такой развязки, в чем есть определенный уровень мастерства. Подать открытый финал как завершенный, не показав, как разрешена основная для главы проблема, — задача не из легких.
То, что здесь применена именно авторская техника, подтверждается впоследствии. Когда мы замечаем еще несколько историй с финалом без внятной развязки, становится понятно, что это действительно прием. Дарья намеренно оставляет хвосты, чтобы позже развязать их разом, дав единую серию ответов на все недосказанности. Вероятно, поэтому отдельные микро-сюжеты строятся не на одном, а на нескольких странных происшествиях, возле которых разворачивается целый ряд событий с множеством персонажей. Нужно сказать, что так происходит не всегда. Перед этим работает формула, по которой один герой включен в одно событие, а другой — во второе. Но она выключается, когда действующие лица пересекаются в новой, единой локации и развиваются в более масштабном конфликте. В результате, несколько скопившихся и объединившихся в одной точке проблем всегда усложняют друг друга. Как происходит, например, в «Стуколке», где повествуется о семье, мучимой сущностью, что посилилась в одном из дачных домов. Дать отпор твари приходит много героев, которые связаны между собой другими, более ранними бедами.
Не менее сложна работа Дарьи со временем. В одном фрагменте могут уживаться несколько временных плоскостей. Так, порой начальные события представляются текущей минутой, а затем их сменяет сцена из прошлого, переход к которому вообще незаметен. О том, что речь касается былого, читатели узнают впоследствии, когда Бобылева возвращает их к исходной точке рассказа. Примером такого скрытого перехода может служить воспоминание рыбачки Кати в «Близких контактах…», которое, пока девушка не вернулась к моменту “здесь и сейчас”, кажется происходящим в реальном времени.
Временны́е переходы касаются и общей структуры книги: за главой о Валерыче, расположенной в начале, идут истории, которые предшествуют ей хронологически. За счет данной конструкции роман выглядит панорамой с множеством не связных на первый взгляд звеньев. Текст напоминает единое полотно, швы которого то пересекаются друг с другом, то расходятся в разные стороны, сохраняя в итоге цельный узор. В отдельных случаях он углубляется деталями, которые усиливают акцент на чем-то доселе не явном, и общая композиция обретает более точные очертания. Иногда так развязываются некоторые сюжетные хвосты, о которых было сказано выше.
Кроме времени, на структуру «Вьюрков» столь же глубоко влияет язык. Благодаря простоте изложения текст не утяжелен лишними деталями, и не теряет силу даже из-за повторов, которые встречаются часто. Анафоры не режут глаз, а тоже выглядят как полноценный прием, который упрощает нам чтение, а автору — работу. Благодаря легкому изложению, как было сказано, писательница может использовать обороты типа “а потом”, “а затем” и проч., или показать внезапность события фразой “неожиданно”, “и вдруг”, “и тут”. В традиционной литературе подобный тон кажется дурным, но, как и предыдущий, он работает на общую художественную целостность. Благодаря легкому переходу от одной сцены к другой, воедино сплетается больше разрозненных элементов, из-за чего конструкция, даже несмотря на усложнение, остается изящной.
То, как сложный текст с множеством мелких деталей складывается в цельную композицию, наглядно видно в особо напряженных сценах: драматически сильные моменты описаны просто. Например, в конфликтных сценах Бобылева не опирается на эффектный прием диалога, когда герои выясняют отношения, сталкиваясь лбами. Она лишь рассказывает, как решился тот или иной микро-кризис в их отношениях. Например, “и сказал Иван Иваныч Петру Петровичу, что было так-то и так-то, и узнал он то-то и то-то”. Данная форма подачи родственна сказочной, когда герой (условный мужик) вернулся из-за леса, из-за океана, и сказал “что видел таких-то русалок на ветвях, и что они делали”.
В сказках, преимущественно, герои не объясняют, что у них в голове: за них говорит автор. И во «Вьюрках» использован аналогичный, сказочный прием. Из-за этого уменьшается и число открытых конфронтаций между героями. В результате может показаться, что некоторым историям не хватает активного действия. Но большую часть книги главы выглядит медленными, ибо напряжение держится за счет внутренней динамики. Внешняя же заметно усиливается лишь в финальных главах. На это влияет и способ повествования, привязанный к разным героям. Скачки, когда мы смотрим на сюжет глазами одного персонажа, а затем – глазами другого, учащаются именно в нужный момент, не дают расслабиться, и действие автоматически кажется более интенсивным.
Резюмируя, можно сказать, что подобной техникой Бобылева, скорее, намеренно сглаживает низкую конфликтность в романе. По тому, что конфликтный заряд отдельных глав ослабляется к их завершению, а не разрешается полностью, равно как и по тому, что герои раскрываются посредством описаний, а не через активные поступки, ясно, что Дарья избегает лишнего пафоса. В значительной степени на такой минимализм указывает и стилистика: ведь было отмечено, что не подчиняющийся законам драматургии текст уходит в поле сказки, в наиболее значимых сценах оставаясь без диалогов.
О нежелании автора усложнять говорит и отсутствие вариативности в трактовке событий романа. Бобылева продолжает излагать незатейливую сказку, отказавшись от игры со смыслами. Все мистическое подается открыто, из-за чего кажется выдумкой и не пугает ценителей по-настоящему страшной литературы.
Для романа это имеет ряд последствий. Поначалу он выглядит реалистичным триллером. Затем появляются фрагменты неприкрытого сюра и, лишь частично, ужасов. После сюжет захватывает откровенная фантастика, из-за чего небольшая хоррор-составляющая утрачивает силу, а триллер остается в качестве антуража. Тем более странно на фоне такого ослабления выглядят слэшер-элементы, которые появляются ближе к финальным главам с высокой динамикой. Сцены, когда герои бегают с топором друг за другом или за монстром, у кого-то из них есть когти и кто-то хочет кого-то порезать, убить или расчленить разительно отличаются по стилю от более сдержанного начала.
Однако нельзя сказать, что вульгаризация (буквально – упрощение) опошлила «Вьюрки». Скорее, она показала, что современный мистический роман может быть писан «не по правилам»: с комбинацией разных, отличающихся друг от друга жанровых деталей, нестандартными приемами изложения, хронологически рваным, но, тем не менее, очень цельным повествованием, которое засасывает непритязательных читателей и способно удовлетворить запрос опытной аудитории.
Первая публикация: журнал «DARKER. №9'23 (150)», сентябрь 2023 г.
Литературное долголетие Лесли Поулза Хартли впечатляет. Самый ранний из рассказов сборника «Ночные страхи» написан в 1920-ом году, последний — в 1972-ом, незадолго до его смерти. Писательская карьера Хартли продолжалась пять десятилетий и нельзя сказать, чтобы на каком-то ее этапе он, как это бывает, исписался. Самые поздние его рассказы ни в чем не уступают ни среднему, ни начальному периоду его творчества. И наоборот – ранние рассказы демонстрируют почти такой же зрелый взгляд и многообразие творческих приемов, что и поздние. Постоянство признак мастерства и относительно Хартли это верно в полной мере.
Лесли Поулз Хартли литературный медиум. Он ходит по границе двух измерений – житейской рутины и тревожного сумеречного зазеркалья, которое прорывается в обычную жизнь нежданно и неумолимо, рождая жуткие курьезы и коллизии. От любой, самой непритязательной из его историй можно ждать сколь угодно странной развязки, предугадать которую сложнее, чем найти иголку в стогу сена. За малозаметными и оттого очень неожиданными поворотами сюжетов у Хартли таится полная неизвестность. Которая, даже после лобового столкновения с ней, так и остается неизвестностью.
Кроме умения сгустить мистический туман, Хартли заслуженно может похвастаться и впечатляющим жанровым разнообразием. Истории о призраках, мистический хоррор, странная проза в стиле Роберта Эйкмана и Эдит Уортон, классическая готика, бытовые зарисовки – каждой твари у него по паре. Есть даже парочка иронических сказок.
«Гость из Австралии», «Трое-четверо на ужин», «Котильон», «Вперед ногами», «Остров», «Христославы», «Подъем! Бегом! Марш!» и «Голоса» рассказывают о явлениях призраков, которые могут влиять на живых, повергая их в ужас очень изощренными способами.
Но призраки это, в сущности, цветочки, ими потустороннее чутье Лесли Поулза Хартли не ограничивается. Гораздо страшней разного рода фантомы и ревенанты, которых автор создает с потрясающей изобретательностью. Условия, обстоятельства и истории их появления всегда отличаются. Неизменны только особая атмосфера и сверхъестественный гротеск, сопутствующие каждому такому явлению. «Подоло», «Владение и владелец», «У. Ш.», «Там кто-то в лифте», «Жильцы», «Тень на стене», «Миссис Г. Г.» и «Пятно на кресле» именно о таких проявлениях. Некоторые из них чудовищны, некоторые бесплотны, а какие-то неотличимы от людей. На первый взгляд.
«Ночные страхи», «Морилка», «Я тебя позову», «Per far l`amore» и «Просьба не трогать» раскрывают тему маниакальных проявлений человеческой натуры с разных сторон. «Per far l`amore» — один из лучших рассказов сборника. Это тот самый маскарад, который удался. Правит этим балом карнавальная неразбериха в венецианских масках и некто, терпеливо ждущий своего часа.
«Самоходный гроб» и «Два Вейна» — истории об эксцентричных безумцах, чьи злодеяния не только иррациональны, но и аристократически курьезны. «Поместье Монксхуд» и «Пампасная трава» рассказывают о странностях, ведущих к еще большим странностям. А также о том, насколько опасны игры с огнем. В самом прямом смысле.
В рассказах «Мысль» и «Миссис Картерет принимает» перед читателем явится некто, чертовски похожий на дьявола.
«Еще по одной в честь реки», «Лицо», «Угловая тумба», «Райское угодье» и «Радости и печали» психологические рассказы, в которых элементы готики используются для придания действию неопределенности. Где в них заканчивается сверхъестественное и начинаются просто совпадения читателю предлагается решать самому.
«Конрад и дракон» и «На распутье» язвительная социальная сатира, прикрытая жанровыми штампами сказок, которые она тоже высмеивает между делом.
«Дом, милый дом» тоже своего рода социальная сатира, но только уже в жанре ночного кошмара. И кошмар там определенно преобладает.
Не все истории Хартли безупречны. Достаточно у него и проходных рассказов. Да и большинство лучших не претендуют на звание шедевров. Однако, в чем ему не откажешь, это в уникальном умении уловить и показать иррациональное, описав его так, как пожалуй, никто другой. Авторский стиль Лесли Поулза Хартли невозможно разъять на составляющие, он целостен, как целостно глубоко мистическое восприятие мира этим скромным визионером, укрывшимся под маской бытописателя.
Странные случаи Лесли Поулза Хартли много кого озадачат вопросами, оставленными без прямого ответа. Склонный к мистификациям и уклончивым тонким играм с психологическим подтекстом, он ловко туманит взор читателя, сбивая того со следа. Поэтому просто так отмахнуться от прочитанного, как от вздорной байки, всего лишь закрыв книгу, не выйдет. Придется крепко подумать и напрячь воображение. И самое главное – забыть о рационализме, который среди манерных англичан совсем не в почете, как отчего-то принято думать. За этим вам на континент. А Туманный Альбион скрывает столько безумных тайн, что впору с ума сойти, ища их разгадки.
Когда речь заходит о таких по-хорошему старомодных писателях, важно понимать, что именно попало нам в руки. Рассказы Лесли Поулза Хартли это пронизанный двусмысленными странностями антикварный мир, который больше тяготеет к условной Вселенной Хичкока, чем Стивена Кинга. Поэтому названием серии обманываться не стоит. Ничего похожего на Кинга там нет и в помине. По общему уровню и контексту, тому самому гению места и времени, «Ночные страхи» близки известным сборникам «Коллекция ужасов Альфреда Хичкока», и образуют подобие самостоятельного ответвления этой серии.
Ужасы Лесли Поулза Хартли подобны ускользающему слепому пятну на периферии зрения. Что это в самом деле, понять нельзя, оно слишком размыто и не дает себя разглядеть. Мы знаем, что оно есть, и только. Как и любое наваждение, через некоторое время это пройдет. Но забудется ли..?
Впервые рецензия была опубликована в ноябрьском номере онлайн-журнала DARKER в 2022 году Рецензия в базе Фантлаба
Шелдон Уилсон. Человек, снявший хоррор за 72 тысячи долларов. И ведь неплохо снявший, как с художественной, так и с технической точки зрения. Конечно, в «Мести мертвецов» можно найти уйму минусов, но с позиции уважения к проделанной работе хочется отметить именно плюсы. Причем у Уилсона определенно были задатки стать значительным стилистом-визуалистом. Ведь то, что он демонстрирует в рамках мизерного бюджета, заслуживает похвалы. Отметим, что «Месть мертвецов» оказалась лишь интересным карьерным началом с точки зрения режиссёрской карьеры, но отнюдь не проблеском гениальности.
Имея карманные деньги на производство картины, Уилсон сочинил скромную историю о том, как где-то в штатовской глубинке заявился в полицейский участок голый окровавленный юноша с тесаком в руке. Парниша дал себя арестовать, но отказался что-либо говорить. Местный шериф решил прогуляться по кровавым следам, оставленными подозреваемым, но стоило копу зайти в лес, как…
Если не знать, в чем фишка, трудно догадаться, куда повернет сюжет после явления КровоМальчика народу. Он то ли маньяк, то ли жертва, а может вообще существо не от мира сего. Гадают тюремщики, гадает зритель, а между тем в окрестностях творится чертовщина, еще более запутывающая мрачную ситуацию. Тем временем, мальчику становится всё хуже: кровь из него течёт просто ручьем.
Вопреки тому, что денег не хватает хотя бы на малый визуальный размах, Уилсон старательно работает над каждым эпизодом. Использует нервозный саундтрек, нестандартные операторские ракурсы и, пусть сварганенные на коленке, но спецэффекты, в стиле раннего Сэма Рейми. При явной копеечности постановки лента смотрится как компетентный хоррор, сделанный совсем не дилетантом. Интрига сохраняется достаточно долго, трупов в достатке, кровищи – более чем, а главное – четко выдержана гнетущая атмосфера, от которой хоть в петлю лезь. Пусть по совокупности фильму и не достает крышесносящей оригинальности, так, чтобы были простительны все огрехи дешевого кино, но в то же время «Месть мертвецов» — нетривиальный жутик, в котором хватает занятных сюжетных поворотов.
Да, в фильме нет ярких актерских работ, умных диалогов, искрометных стилистических находок, но есть полноценная история, сносная режиссура, парочка смачных насильственных сцен и саспенс на протяжении всего повествования.
В начале 2020-го имя Дина Кунца всплыло в СМИ всего мира в очень неожиданном контексте: оказывается, еще в далеком 1981-м году в романе «Глаза тьмы»Кунц «предсказал» появление нового коронавируса в Ухане. Впоследствии оказалось, что все не совсем так, но это был самый большой всплеск интереса к Кунцу за последнее время. Какие же ответы можно на самом деле найти в творчестве этого писателя, рассказываем в преддверии возвращения Дина Кунца в серии «The Big Book. Дин Кунц» издательства «Азбука».
Для пенсильванского мальчика по имени Дин Кунц литература всегда была спасением от сложной реальности, в которой было никуда не деться от жестокого, а временами и вовсе безумного отца. Как и многие сверстники, Дин тяготел к жанровой литературе: фантастика, фэнтези, хоррор. Жанры, которые его университетские преподаватели считали «низкими», с чем сам Кунц был не согласен. Для него стержнем книги была и остается хорошая история, без которой автору не помогут и самые новаторские лингвистические приемы.
Вопреки советам педагогов, Кунц не отказался от любимых жанров и на одно из занятий принес шокирующе жестокий рассказ «Котята»: о девочке, которая отомстила за смерть любимых котят то ли родителям, то ли самому Богу. Этот рассказ стал первым успехом Дина Кунца: работа победила в престижном литературном конкурсе и была опубликована в журнале, что обеспечило Кунцу первый писательский гонорар. Это случилось в 1965 году, когда начинающему писателю было двадцать лет.
Вскоре после этого литературный пыл Кунца развернулся в полную мощь. За пятьдесят с лишним лет он написал больше ста романов, бесчисленное количество новелл, рассказов и статей. Среди опубликованных «Азбукой» романов Дина Кунца можно выделить три основополагающих: далеко не первые произведения Кунца, но одни из его самых заметных бестселлеров. Это «Фантомы», «Ангелы-хранители» и «Полночь». Об этих и других его работах, вышедших в «Азбуке», расскажем чуть подробнее.
Зарубежная обложкаОбложка "Азбуки"
Роман «Фантомы», изданный в 1983 году, сам писатель полушутя называет «одной из десяти величайших ошибок в жизни». Дело не в том, что Кунцу не нравится эта книга, просто именно из-за «Фантомов» на него повесили ярлык «автор хоррора». Это не то чтобы обидно, скорее несправедливо: Кунц считает себя на 95% автором саспенса. Создание «Фантомов» было скорее стратегическим шагом, потому что в тот момент было необходимо подкрепить успех романа «Шорохи». При этом «Фантомов» нельзя назвать типичным представителем хоррора, книга так и осталась где-то между хоррором, саспенсом, научной фантастикой, приключенческим романом и еще добрым десятком жанров. Кунц хотел создать что-то с монстрами, но при этом объяснить существование монстра с точки зрения науки, а протагонистов заставить хорошенько соображать. Итог известен: «Фантомы» заслужили любовь читателей и хорошие отзывы критиков, а в конце 90-х получили экранизацию – одноименный фильм с блестящим актерским составом, но отнюдь не блестящими оценками.
Зарубежная обложкаОбложка "Азбуки"
С «Ангелами-хранителями», вышедшими в «Азбуке» в новом переводе, совсем другая история. Будучи уже в статусе автора нескольких бестселлеров, Кунц написал запутанную историю с монстрами, абьюзом и (наконец-то!) золотистыми ретриверами. Знакомые с биографией Кунца читатели знают, что у него было несколько собак, самой известной из которых, золотистому ретриверу по имени Трикси, он посвятил не одну книгу. Так вот, на момент написания «Ангелов-хранителей» Кунц был знаком с этой породой только через окружающих собачников, но уже явно уверовал в святость золотистых ретриверов. Эйнштейн, сверхъестественно умный пес из «Ангелов-хранителей», кажется просто воплощенным добром, и этот образ собаки-ангела еще не раз появится в произведениях Кунца.
Зарубежная обложкаОбложка "Азбуки"
В романе «Полночь», как во многих книгах Кунца, читатель наблюдает за несколькими сюжетными линиями, которые приводят в одну точку. Житель калифорнийского городка претерпевают странные ментальные изменения: кто-то перестает испытывать эмоции, другие превращаются в полулюдей-полузверей – новая вариация «Острова доктора Моро»Уэллса. У «Полуночи» был огромный успех, она стала четвертым для Кунца бестселлером в твердой обложке (если «мягкий» бестселлер – это признак популярности для жанровой литературы, то «твердый» уже сигнализирует о входе в большую литературу). В этом романе Кунц снова берется за исследование человеческой натуры, точнее, ее самых темных уголков, в которые иногда лучше и не заглядывать.
Про темные стороны человеческой сущности рассказывают романы «Исступление» и «Скорость», объединенные темой жестоких убийств и личного выбора. Главные герои этих историй – люди тихие, но со своими проблемами. Героиня «Исступления» пытается убежать от воспоминаний о тяжелом детстве (вероятно, описанном Кунцем по собственному опыту). Герой «Скорости», когда-то подававший надежды молодой писатель, лишился и возлюбленной (она впала в кому), и вдохновения. Эти люди, сбежавшие от своего прошлого, сталкиваются с воплощенным страхом, который никто, кроме них, побороть не может. Что сделают герои, которым приходится решить, кому жить, а кому умереть? И что человек готов поставить на кон ради спасения других? Кунц, при всей жути его сюжетов, на эти вопросы обычно отвечает оптимистично.
К теме разного рода сверхъестественных способностей возвращают нас романы «Нехорошее место» и «Краем глаза». По иронии судьбы, Кунц написал «Нехорошее место», когда сам проходил через сложный этап жизни. Только что прогремела «Полночь», и все вокруг, включая издателя, агента и самого писателя, гадали, получится ли переплюнуть этот успех, или главное в карьере Кунца уже произошло. Сомнениям подвергался любой дерзкий поворот в «Нехорошем месте», которое иногда вызывает в памяти рассказ Хайнлайна «Все вы зомби». Опубликованный через десять лет после «Нехорошего места» роман «Краем глаза» такого шока не вызвал, зато в очередной раз обыграл любимую картину Кунца: психопаты и гении в борьбе зла и добра.
Сверхъестественные способности вкупе с сомнительными научными экспериментами описаны в романах «Единственный выживший» и «При свете луны». В жизни героев этих произведений происходят события, которые меняют все – но на этом их истории только начинаются. К традиционным для Кунца дилеммам «правда или спокойствие» и «безразличие или действие» добавляется вопрос об этичности в науке. С помощью своих новых способностей герои «При свете луны» получают возможность изменить мир, а персонажи «Единственного выжившего» уже живут в новом мире – но, несмотря на научный прорыв, дивным его назвать нельзя.
Относительно общего количества опубликованных книг у Дина Кунца не так много посвященных одному персонажу циклов. Один из таких циклов, совсем недавний, рассказывает об агенте ФБР Джейн Хок, которая в поисках правды переходит дорогу влиятельным людям. Джейн Хок, женщина суровая и даже жесткая, в одиночку ведет расследование – и все это в атмосфере фирменного кунцевского саспенса. Роман «Тихий уголок» представляет нам новую героиню, а «Комната шепотов» продолжает рассказ о ее борьбе за правду о смерти мужа. Из-за вовлеченности спецслужб и других сюжетных особенностей цикл о Джейн Хок иногда сравнивают с более ранним романом Кунца «Темные реки сердца».
Уже скоро в «Азбуке» планируется выход нового перевода романа «Чужие» (ранее выходил под названием «Незнакомцы»). «Чужие» на момент выхода в 1986 году стал одним из самых длинных романов Кунца. Говорят, издательство даже предлагало увеличить гонорар писателя, если он сократит текст романа на 30%, но у того получилось убрать только с десяток страниц. По словам Кунца, «Чужие» — это роман о любви, искуплении и надежде. Впрочем, об этом так или иначе говорят все его произведения.
Есть писатели, которые на протяжении всей жизни как будто пишут одну и ту же книгу, пытаясь все глубже заглянуть в тему, которая их волнует. Для Дина Кунца это борьба добра со злом и решения, на которые может осмелиться человек в этой борьбе. Его книги напоминают нам, что самые страшные монстры создаются людьми: иногда в ходе жутких экспериментов, но чаще просто из-за безразличия и готовности дать злу свершиться. Но Кунц не просто рассказывает нам страшные истории, от которых дрожь по телу – он дает надежду. Частью своей популярности его книги обязаны именно этому посылу: что бы ни случилось, всегда есть возможность сделать правильный выбор, решиться на правильный поступок. И Кунц почему-то верит, что многие люди на этот поступок отважатся.
облако тэгов
