В книге «Колдовство против Цезаря: Полное собрание рассказов Симона из Гитты» (обложка авторства Стивена Гилбертса, Pickman's Press, 2020) читатели могут ознакомиться со всеми 12 рассказами и эссе из книги «Свиток Тота» (с сокращенной версией вступления), а также еще 4-мя бонусными новеллами, которые являются подделками или рассказами в соавторстве (также с контекстуальными эссе). Pickman's Press также выпустила роман о приключениях Саймона из Гитты, написанный Тирни, под названием Drums of Chaos (первоначально опубликованный в 2008 году, теперь доступен с обложкой Зака Маккейна, опубликованный в 2021 году), который был бы слишком большим, чтобы включать его в рассказы. Короче говоря, и Sorcery Against Caesar, и Drums of Chaos доступны в печатном и электронном виде.
Кто такой Симон из Гитты?
Для неисторических и нерелигиозных людей Симон по факту является второстепенным библейским персонажем. Деяния апостолов в христианской Библии представляют его как самаритянского волхва. Точно так же Тирни представляет Симона, мага родом из Тира (современный Ливан), но его героическое происхождение связано с тем, что он был порабощенным гладиатором. По сути, Тирни переименовал Симона так же искренне, как Карл Эдвард Вагнер сделал в случае с библейским Каином (с его рассказами о Кэйне); на самом деле, Тирни подчеркнул это, встретив двух персонажей в истории «Клинок убийцы».
Преуспев в гладиаторской карьере, Симон версии Тирни искусен во владении сикой и в рукопашном бою. В первой сказке «Меч Спартака» он сбегает из ямы и начинает учиться на мага. Честно говоря, он сам использует несколько заклинаний. Он вступает в союз со многими другими активными магами (своими наставниками) и часто применяет свои знания на практике (используя «суппорты», такие как наложение иллюзий и усиление маскировки, позволяя своим товарищам выполнять более сложные заклинания). Несмотря на то, что класс «magician» хорошо описывает нашего персонажа, он гораздо больше похож на бродячего гладиатора/сталкера/плута. Компаньоны Симона более сосредоточены на колдовстве; к ним относятся такие маги, как Досифей и Менофар, и даже ворон по имени Карбо.
«…Я изучал искусство магов в Персеполисе, но до этого я обучался на гладиатора — я был продан в эту профессию римлянами, которые убили моих родителей в Самарии, потому что те не могли платить налоги, наложенные на них коррумпированным режимом. Я сбежал после двух лет борьбы за свою жизнь, проливая кровь за римскую толпу!» — Симон Гиттянин
Симон полностью увлечен двумя целями: (1) отомстить Риму и (2) найти свою любовь по имени Елена. Злодеями обычно являются римские императоры, такие как Тиберий, Клавдий и Гай (он же Калигула), или же они являются подчиненными или сенаторами, стремящимися к ещё большей власти. Антагонисты постоянно призывают сверхъестественных богов с грандиозными ритуалами, которые совершенно чрезмерны и прекрасны (мы говорим о «колизеях, полных жертвоприношений» и «брачных ритуалах со Звездными богами»!). Когда Симон рискует, он узнает, что его Истинный Дух существовал за пределами его нынешней жизни или до нее, и что он всегда находится в паре с одной и той же спутницей, которая также пронизывает время; этот подход напоминает о «Вечном чемпионе» Майкла Муркока с его любовной линией. Несмотря на то, что каждый рассказ является самостоятельным, эти две темы сохраняются во всех.
..Следующее приключение Симона, «Барабаны Хаоса», имеют место в 33 году н.э. и составляет целую книгу. К сожалению, ограниченность места не позволила включить его в это собрание (хотя также ожидается публикация от Пикманс Пресс). В нём Симон встречает Иисуса из Назарета лично и… что ж, достаточно упомянуть лишь о том, что Иисус – это немного не тот персонаж, о котором мировая история будет впоследствии помнить, вероятно, в богохулической манере.
Хронологически следующая короткая история Симона из Гитты – это «Изумрудная скрижаль» (изначально опубликованная в Strange Sorcery #24, Rainfall Books, August 2017), события в которой происходят зимой 33-34 гг. н.э., после событий в повести «Барабаны Хаоса», однако ранее того, как Симон и Менандер разделяют свои туннели реальности и Симон отправляется навстречу египетским приключениям. Она отчасти вдохновлена (среди многих других вещей) знаменитым небольшим рассказом Кларка Эштона Смита «Уббо-Сатла». В нём современный англичанин, среди прочего пыльного оккультного хлама, находит хрустальный шар древнего чародея в магазине сувениров. Глядя в него, он отправляется сквозь временной поток вспять к самой заре Земли, где ему открывается источник всей жизни на планете. Последний – это и есть Уббо-Сатла, сущность коего представляет собой по большей части колоссальное болото первобытной протоплазмы. Это по факту вполне соответствует тексту Изумрудной скрижали (приписываемого непосредственно позднеантичному божеству Гермесу Трисмегисту), который утверждает, что «все вещи берут своё рождение из этого одного [источника]». Однако что же такое есть сама Изумрудная скрижаль?
Говоря вкратце, Изумрудная скрижаль представляет собой фундаментальный текст для средневековой и ренессансной алхимии и по-прежнему сохраняет своё значение. Мы не слышали о нём ранее его упоминания в «Книге Балания Мудрого касаемо таинств творения и природы реальности». Эта книга – псевдоэпиграф, приписываемый Аполлонию («Баланию») Тианскому. Как если бы Псевдо-Аполлоний сам был автором пульп-фикшена [остросюжетных триллеров], он заявляет, что обнаружил Изумрудную скрижаль зажатой в мёртвой хватке древнего мертвеца, сидящего на золотом троне, в склепе под статуей Гермеса в его родном городе Тиане. Это двойное утверждение достоверности/авторитетности в мире античном. Аравийские тексты прорастают во времени с 6 по 8 века н.э., тогда как вымышленный автор, Аполлоний, предположительно здравствовал в 1-м в. н.э. Скрижаль же, как считалось, являла собой откровение Гермеса Трисмегиста («Триждыучёный 'Ермес»), античного божества откровений и научно-магического гносиса. Он появляется во многих герметических текстах, к примеру, в «Пэмандре» («Пастыре человечества»).
Для любознатцев мы приводим далее отсылку сэра Исаака Ньютона на англицком латинского перевода Изумрудной скрижали:
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
цитата
Сиё есть истина, совершенная и самая настоящая из всех.
То, что внизу, подобно тому, что наверху,
А то, что наверху, подобно тому, что внизу,
Сим совершается чудо одной лишь вещи.
И подобно тому, как всё сущее проявилось из единого посредством единого,
Так и всё сущее обрело своё рождение из одного лишь этого путём адаптации.
Солнце – отец его,
Луна – его мать,
Ветер носил его в чреве своём,
Земля вскормила его.
Отец всего совершенства во всём мире здесь.
Его сила или власть всеобъемлюща, если она будет обращена в землю.
Отдели же землю от огня,
Тонкое от плотного,
Нежно и с большой аккуратностью.
Оно восходит от земли к небу
И вновь спускается к земле
И получает силу вещей высших и низших.
Посредством этого ты обретёшь благодать целого мира
И любые омрачения оставят тебя.
Его сила – над всеми силами,
Ибо оно наполняет каждое тонкое тело и проницает каждое твёрдое.
Так был сотворён мир.
Из этого были и происходят счастливые адаптации,
Способы которых сокрыты здесь, в этом.
То же, что поведал я об операции Солнца, совершенно и законченно.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
The Emerald Tablet of Ubbo-Sathla
ИЗУМРУДНАЯ СКРИЖАЛЬ
Ученики сказали Иисусу, «Расскажи же нам, каков будет наш конец». Иисус ответил им, «Открыли ли вы начало, чтобы спрашивать о конце? Ибо где ваше начало, там же будет и конец ваш. Благословен тот, кому удалось достичь начала, ибо ему ведом и конец, и не вкусит он смерти.»
— Евангелие от Фомы, высказывание 18
Всё, что вверху, подобно тому, что внизу, а всё что внизу подобно тому, что вверху. Тем совершается чудо одной лишь вещи, из которой происходят все остальные вещи в неизменности своей. Это есть талисманический отец всего мира, чья сила всеобъемлюща и может быть преображена в землю.
— Tabula Smaragdina
I. Hermes Trismegistus
..Вставленные в скобы факелы освещали глубокие ряды иероглифов, весьма древних, но по большей части различимых, занимавших все четыре стены и потолок. Цвет стен, бледно-алый, переливался в мерцании света, исходящего от факелов. Единственная фигура человека сидела, скрестив ноги, на тканом коврике в центре пола. Его внимание было сконцентрировано на приземистой зелёной свече, стоящей впереди. Его пристальные глаза, не мигая, выискивали что-то поверх широких, высоких скул, подобно человеку, несущему стражу на крепостной стене.
Ноздри его небольшого носа время от времени вздрагивали, как бы подчёркивая владеющие им отстранённые думы. Его волосы цвета ночи были собраны сзади бронзовым гребнем. Его одеяние состояло из грубого коричневого костюма и тёмно-зелёного плаща, драпировавшего его мускулистые плечи. Его гибкое тело, закалённое на арене, казалось, было готово в любой момент вскочить, чтобы встретить вызов. Однако в настоящий момент Симон из Гитты, известный также как Самаритянин, и ещё Филистимлянин, был погружён в трансоподобную медитацию.
Оплывающая свеча стояла между человеком и развёрнутым свитком. Симон, на манер мистиков, размышлял над тем, что он прочёл в Сефер Йецира, Книге Творения. Подобно им, он стремился восстановить самый момент творения мира, ибо это, как утверждали древние, должно быть ключом к спасительному знанию. Откуда происходят редкие Истинные Души, подобно ему? Это следует постичь, дабы возыметь возможность освободить божественную искру внутри себя. Для этой цели Симон изучил различные техники психического проникновения в запечатанное хранилище прошлого. Симон был гоэтом, магом-иллюзионистом, зарабатывающим себе на хлеб за счёт исполнения сбивающих с толку чудес для легко впечатлительных деревенщин. О да, он многое знал из наследия подлинного колдовства, что часто служило ему добрую службу в странствиях, однако было не слишком разумно снискать себе известность как обладателя подобных способностей. Эти силы столь же часто могли привлекать опасность, как и отвращать её. Однако в ещё большей степени он был философом, алкающим тайн Высшего Бытия, Абсолютного Гносиса. Именно этим он в данное время и занимался непосредственно.
Осмелившись нарушить одиночество своего наставника, юный ученик Симона, Менандер, проскользнул в комнату настолько бесшумно, насколько умел, и замер в ожидании. Спустя несколько минут он неуверенно положил свою руку на плечо Самаритянина и мягко спросил его, что же тот решил. Ему пришлось повторить это дважды, ибо Симон весьма медленно возвращался из своего кокона концентрации. Когда он наконец пришёл в себя, то ответил.
— Некоторые из путей в прошлое считаются очень опасными. Всем известна трагическая повесть о проклятом поиске Зона Меззамалеха, поглощённого Абхот. Он глядел в артефакт, который перенёс его сознание через эоны времени, пока Зон не узрел Абхот, коего иные именуют Уббо-Сатлой, первичным веществом всей подлунной жизни. Однако он так и не вернулся. И всё-таки уместно спросить, как же тогда кому-либо удалось узнать, что с ним произошло? Кто-то должен был вернуться, чтобы поведать эту историю. Именно так, при условии, что это более чем просто притча. Поэтому должен быть путь. Я владею кристаллом того злополучного мага из Мху-Тулана. Он стоил мне многих мер времени и драгоценностей, Менандер. Однако посмею ли я встретиться с его взором Медузы?
Засим Симон отпустил своего беспокойного ученика и вернулся к медитации, погружаясь ещё глубже, чем прежде.
Наконец он почувствовал, что кроме него в помещении имеется некое Присутствие. Внезапно свет стал иным. Свеча полностью выгорела, однако комната ныне была освещена даже ярче. Симон поднял свои глаза и узрел фигуру колоссальной стати, сияющую подобно высящемуся в гавани маяку. Её лик нельзя было рассмотреть из-за ослепительной яркости.
Волосы на загривке Симона встали дыбом. Он прикрыл глаза предплечьем, говоря:
— Кто ты, о Владыка?
— Я зовусь Трижды-Великим. Люди величают меня Гермесом и Тотом, третье же Имя не должно упоминаться ими. Я владею мудростью трёх состояний космоса. Я способен раскрывать суть всех вещей, истинно так. Что желаешь ты, Симон из Гитты?
— Лицезреть источник всего сущего, о божественный Гермес.
— Будешь ты удовлетворён в этом.
Тотчас же всепоглощающая тьма укрыла собой всё вокруг. Симон, полностью дезориентированный, парил посреди бурлящего хаоса, заполненного клубящимся дымом и оглашаемого раскатами грома. Затем голос зазвучал прямо из бездны: «Узри же происхождение жизни!» Тут же хаос начал возгоняться в рудиментарный порядок, и плещущееся море вязкой слизи заполнило собой всё пространство, насколько мог видеть Симон.
— Понимаешь ли ты, что зримо тебе? – спросил Трижды-Великий.
— Если не ошибаюсь, мой Господь, это есть Великий Абхот, что на языке моего народа означает «отцы».
— Хорошо сказано, Симон! Ты узрел то, что содержит все вещи в потенциальности, что вмещает в себя прообразы всех существ.
Симон склонил голову.
— Тогда позволь же мне найти путь душ, из которого приходит и к которому возвращается человек.
— Как пожелаешь, сын мой. Узри же, поведаю я тебе тайну! – ответил Тот-Гермес. – Семя света, что пришло из Плеромы Света, погрузилось в набрюкший мир плотной материи. Таковы есть зародыши душ. Они в виде тонких паров пребывают в области Цикраноша, избавленные от любой опеки, не знающие даже о своей собственной благословенности. По мере того, как они опадают, подобно осенней листве, от сферы к сфере, покрываются они характерной субстанцией каждой из них, и чем ниже, тем плотнее она, как и подобает их воплощению в том мире. Когда они принимают более плотные тела, то забывают о своём небесном существовании. Таково Отпадение Душ от божественного Эфира. Они льются вниз на подлунный мир подобно градинам, падающим в грязь, рябь же от их падений превращает спящие элементы в разнообразные формы…
— Так слышал я, о Великий, но…
— Если желаешь ты лицезреть это, то я предупреждаю тебя – не используй кристалл Зона Меззамалеха, если не хочешь повторить его судьбу. Вместо него, используй сиё.
Сущность раскрыла ладонь, в которой оказалась необычного вида кованая шкатулка. Симон взял её и открыл. Внутри покоилась многогранная гемма странной формы, кроваво-красного оттенка и полупрозрачной текстуры, с мерцающим сиянием внутри неё.
— Это есть окно во все времена и измерения.
Голос затерялся во внезапном шуме ураганного ветра, хотя Симон не почувствовал никакого движения воздуха. Он огляделся, только чтобы увидеть, что его гость пропал, а его место занял вернувшийся Менандер, избегающий смотреть на гемму. Вместо этого он передал Симону не менее замечательную реликвию — зелёную кристаллическую пластину. Её поверхность покрывали незнакомые письмена.
— Возьми это, учитель. Оно защитит тебя даже в астральной форме, по крайней мере, так нам рассказывал старый Досифей.
Симон же вновь погрузился в транс, а Менандер поместил пластину в оправу и завязал её вокруг живота учителя. Действие это было подобно тому, как первосвященники древнего храма Бетеля одевали священный эфод. Одевая его, этот божественный нагрудный доспех, они, по их словам, принимали на себя природу самого Иеговы.
*******************************
публикации Тирни в Хаосиуме
II. Гнилостное море
Симону казалось, что он нисходит всё дальше и дальше в прошлое, или же, возможно, погружается на самое глубинное дно подлунного мира земной жизни. Он почувствовал, что каким-то образом находится внутри алого самоцвета. Он проходил сквозь гротескные перспективы, в которых земля поднималась выше неба, и шпили ониксовых городов обрамляли луну, словно бы желая проткнуть её, подобно громадной дыне. Были там и невероятные формы жизни с рядами голов, соединённых подобно перепонкам у амфибий, и сонмы гномоподобных существ, которые, казалось, рикошетили об невидимые преграды, исполняя безупречные и фантастически сложные узоры ритуального танца. Он наблюдал калейдоскопы событий, крупных и малых, значение которых было совершенно непостижимо для него.
Наконец он достиг Бездны Абхот, клокочущей и пузырящейся.
Сквозь джунгли из папоротников, оттеняющие берега живого, протоплазмического болота, Симон узрел то, что некогда созерцал Зон Меззамалех, и что искал он сам – Древние Хроники, гравированные некой невообразимой до-человеческой дланью. Эти скрижали, по-видимому, были утоплены в первобытном болоте, чьи перекрывающие друг друга волны то скрывали, то открывали их записанные поверхности. Симон был слишком далеко, чтобы определить природу письма. Он знал, что едва ли ему удастся взять их с собой в этой астральной форме, однако, если он приблизится к ним достаточно близко, то сможет запомнить то, что в них записано, даже на незнакомом языке. Ему были известны заклинания для улучшения мнемонических способностей человека и ещё другие, делающие постижимыми иноземные языки, и он весьма неплохо владел ими всеми.
Столь сильно Симон был сфокусирован на объектах своего поиска, что не сразу заметил приближение новой волны существ, сырых, влажных и красноватых по причине быстро ветвящихся и соединяющихся вен. Существа не плавали в жидкости, скорее, они выделялись из неё, обретая форму прямо на его глазах! Некоторые из них, наделённые мигающими шарами, с любопытством похрюкивали у его обутых в сандалии ног. Прочие, имеющие более крупные формы, двигались вслед за первыми, очевидно, намереваясь напасть и пожрать его. Диктовали ли им это их собственные инстинкты или же они были лишь придатками самого Абхот, желающего сохранить свои тайны от пришельца?
Симон потянулся за своей сикой, которую он по обыкновению одел перед входом в транс. Однако он тут же усомнился, ведь подобно его одеянию и эфоду, оружие должно быть столь же лишено физического присутствия, как и он сам в этой астральной форме. Будет ли от него вообще какой-то прок здесь? Неуверенный удар сикой прояснил ситуацию. Симона озарила мысль, что в этой архаичной эре сама материя ещё не сгустилась в свою нынешнюю плотность. В древнем Манускрипте Сензара было сказано об этом достаточно. Посему его сика и его мышцы были столь же реальны, как и существа, которые ему противостояли ныне. Он взялся за дело с энтузиазмом, успешно рубя и кромсая химерных тварей, несущихся на него. Многие из них имели общие схожести с известными зверями, подобно тем, с которыми Симон сражался в пору своей карьеры гладиатора – медведями, львами, леопардами. Однако они всё ещё находились в процессе созревания, обрастая мехами и отращивая когти.
Не прошло и нескольких минут, как он понял бесплодность своих попыток, ибо разрубленные тулова убитых тварей быстро срастались заново, если только они не падали обратно в содрогающуюся массу Абхот, подобно дождевым каплям, возвращающимся в море.
Симону показалось, что он услышал шёпот. Да! Это был знакомый голос его ученика и иной раз боевого товарища Менандера.
— Симон! Изумрудная Скрижаль!
Мгновенное замешательство Симона отступило, когда он интуитивно ощутил, что должен соединить силу эфода с его гравированным сигилами клинком. К нему приближалось нечто, напомнившее ему легенду о Минотавре. Симон как раз нашёл момент, чтобы прикоснуться навершием рукояти своей сики к изумрудной поверхности, висящей на его животе, одновременно направив сику в сторону приближающегося монстра. Из её острия сверкнул зелёный луч, который, поразив минотавра, обратил того в чёрную, дымящуюся горсть пепла. Когда останки чудовища упали обратно в болото Абхот, протоплазменная масса мучительно вздыбилась, создав изгибающиеся волны, устремившиеся ввысь. По мере того, как Симон испепелял одного отпрыска Абхот за другим, волнения первичной массы слизи увеличивались по экспоненте. Сожжённые останки уничтоженных чад были определённо не по вкусу Бездне.
********************************
Барабаны Хаоса!
III. Потерянный призрак колдуна
Поcле того, как эти выплески биомагмы оседали на берегах Бездны Абхот, они тут же воссоздавались в дрожащие глыбы, увеличивающиеся в размерах. Это происходило потому, что каждый из них заново вбирал в себя ещё больше отвратительного желатина. Симону пришла мысль о свечах, в обратном времени растущих из оплывающего воска всё выше и выше. Какую форму они выстраивали ныне?
Человеческую. Отбросы спешно принимали узнаваемые антропоморфные очертания. Симон ожидал увидеть что-нибудь вроде мощных воителей, несущих оружие. Однако вместо этого, завершённые формы имели вид согбенных, пожилых бородатых мужчин! У одного или двух имелись конусоидные головы, которые напомнили Симону конические шляпы некоторых чародеев. Смутные и мешковатые контуры других фигур, вероятно, соответствовали многослойным мантиям, носимым ими при жизни. Симон наконец осознал, что это, должно быть, слепки с чародеев, которые, подобно Зону Меззамалеху, стали одним целым с Абхот в своих попытках узреть тайны, скрываемые им! Такова была судьба, которую он едва не разделил с ними. И даже сейчас Симон испытывал страх ввиду непосредственной опасности для души. Тем не менее, ни одно из этих ужасных чучел не предпринимало каких-либо угрожающих манёвров; они просто брели в его направлении.
Когда же он увидел туманное первобытное солнце, отблески которого играли на некоем небольшом объекте, зажатом в конечности одного из неуклюже бредущих големов, безумная мысль захватила Симона. Мог ли это быть призрак Зона Меззамалеха собственной персоной, держащего тот самый кристалл, чьи магнетические чары привели столь многих в эту паучью сеть душ?
Астральная форма Симона содрогнулась, как только воздух вокруг него сотрясся от внезапного раскатистого эха чьего-то голоса. Не было похоже, чтобы он шёл с какого-то источника вообще. Его звук ударил по ушам Симона подобно кузнечному молоту по наковальне. Повинуясь рефлексу, Гиттянин поднял свои глаза, силясь найти говорящего, однако не было такого. И всё же не могло быть ошибки в личности источника голоса – в этот раз им был не Менандер, но сам божественный Тот-Гермес!
— Симон! Ты должен уничтожить кристалл Зона Меззамалеха! Сейчас, или же случится непредвиденное!
В этом был свой резон, ведь гемма со всей очевидностью являлась источником многих преступлений и неудач. Однако нечто заставило Симона не поддаваться внушению. Пока он бездействовал, прогремел раскат грома. Слизневой фантом мага из Мху-Тулана подошёл ближе, всё ещё держа самоцвет. Он стал говорить, и чудовищные тон и тембр его голоса вызвали холодный озноб по телу Симона, душа же его затрепетала. Однако он внимал.
— О сын живых, слушай же и прими к сведению! Не должно тебе повиноваться гласу громовому! Я буду краток, ибо эта форма не может долго удерживать свои элементы вместе! – Тут он поднял кристалл выше. – Этот древний камень издавна пленял души искателей и учёных. Шар этот – разумная сущность, и он соблазняет тайны Древних Хроник искать и захватывать этих высоких духов. Он сводит их, нас, до уровня инертной материи, абсорбируя их в зловонную массу Абхот. Таким образом демиург Абхот и сотворяет своих отпрысков, т.е. всю жизнь на земле. О! О, моё время истекает!
Голос древнего мага становился неуверенным, искажённым. Он поспешил закончить мысль:
— Эти избранные души не подвержены смерти, но вынуждены переходить от одного материального носителя к другому, от эпохи к эпохе, пока, придя к познанию самих себя, они не будут способны в конце концов отбросить приторные оковы плоти и вознестись к давно утерянной Плероме Света, откуда некогда изошли они. Если же ты уничтожишь кристалл здесь, на заре жизни, то ты пресечёшь и будущее, включая твоё собственное!
Симон рискнул задать экстренный вопрос.
— Если так всё обстоит, тогда почему?..
— Разве не ведомо тебе третье Имя того, кто указывает тебе? Ибо это никто иной, как Ньярлатофис, Ползущий Хаос! С давних времён оплакивает он рождение Порядка посреди его возлюбленного Хаоса и желает воспрепятствовать этому. И это должно было быть исполнено тобой…
Слизневый фантом Зона Меззамалеха утерял всякую целостность своих составных частей и распался, что было неминуемой судьбой всех материальных существ, и чужеродный гром вновь прокатился над Бездной, а затем настала тишина.
Что же до Симона из Гитты, то потерял он сознание в одном мире и в тот же момент восстановил его в другом, в то время как Менандер тряс его, приводя в чувство в заполненной иероглифами катакомбе под Великой Пирамидой в Египте.
Как только двое вернулись извилистым путём прочь из подземного лабиринта обратно в их шатёр, Симон улыбнулся своему верному ученику, а затем провалился в глубокий, полноценный сон. Его визионерское путешествие истощило его силы, как телесные, так и духовные. Он проспал несколько дней; когда же наконец проснулся, Менандер был подле него.
— Учитель, ты отвратил ужасный рок, нависший над человечеством. Но, увы, тебе не удалось вызволить одну из тех желанных Древних Скрижалей!
— Разве не удалось, Менандер? – вдовесок он приподнял Изумрудную Скрижаль, которую носил на манер грудной пластины. – Мне посчастливилось увидеть, что гравировано на одной из них. Текст был тот же самый, что и на ней. Это – одна из Древних Хроник, возможно, единственная из сохранившихся. Именно так, до тех пор, пока однажды мы не найдём другую!
Примечания переводчика
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
цитата
1. Сика — короткий меч или кинжал, который использовали древние фракийцы и даки, а также гладиаторы в Древнем Риме. Изготавливался из меди, бронзы, позднее — из железа. По названию данного ножа получила наименование первая террористическая группа «Сикарии». Есть упоминание в библейских и околобиблейских текстах. Первоначально это оружие выглядело как изогнутый меч с клинком длиной 40—45 см. А в случае облома клинка кузнецы превращали меч в кинжал. Многие экземпляры были найдены на территории нынешних Румынии, Боснии, Болгарии и Сербии.
Характерная изогнутая форма клинка была разработана, чтобы обойти щит противника и ударить того в спину или в бок.
Другим похожим оружием фракийцев была ромфея, отличающаяся главным образом большей длиной клинка и рукояти, за которую можно было взяться двумя руками.
гладиаторский кривой меч сика, реконструкция
2. Эфод, эйфод (אֵפוֹד, вариант אֲפֻדָּה, афудда, вероятно, от аккадского эпатту, мн. число эпадатту, род богато украшенной верхней одежды; ср. также сходный по значению угаритский термин ипуд или ипудак; в русской традиции ефод) — часть облачения первосвященника, покрывавшая его грудь и спину. В Пятикнижии эфод — ритуальное облачение Аарона, которое затем перешло к его сыну Элазару.
Ефод изготовляли из двух полотнищ дорогой материи, сотканной из золотых нитей, виссона (тонкого кручёного льна) и шерсти голубого, пурпурного и червлёного цветов. Он покрывал только грудь и спину (см. казула). Переднее и заднее полотнища соединялись на плечах двумя нарамниками, на каждом из которых крепился оправленный в золото камень оникс с именами колен Израилевых (Исх. 28:6—14, Исх. 39:2—7). На ефоде золотыми цепочками крепился наперсник, небольшой квадратный кусок ткани из шерсти и льна, на котором были закреплены двенадцать различных драгоценных камней с именами 12 колен Израиля; в наперсник также вкладывались урим и туммим — предметы, при помощи которых первосвященник от имени народа или царя вопрошал Бога (Чис. 27:21). По-видимому, именно в этой связи упоминается ефод в 1Цар. 23:6—23; 30:7.
Из Библии известно, что наперсник первосвященника был украшен самоцветными камнями. Всего их было двенадцать, вероятно, овально-уплощённой формы, камни были заключены в филигранные золотые оправы, и на них были выгравированы названия двенадцати колен Израилевых.
И вставь в него оправленные камни в четыре ряда. Рядом:
рубин, топаз, изумруд, — это первый ряд. Второй ряд:
карбункул, сапфир и алмаз. Третий ряд:
яхонт, агат и аметист. Четвёртый ряд:
хризолит, оникс и яспис. В золотых гнёздах должны быть вставлены они. Сих камней должно быть двенадцать, по числу сынов Израилевых, по именам их; на каждом, как на печати, должно быть вырезано по одному имени из числа двенадцати колен.
— Исх. 28:17-21
Перечень камней также присутствует в главе 39 той же книги. Кроме этих драгоценных камней, в Библии упоминаются также: экдах, вероятно, карбункул, красный, так же как кадкод (может быть, халцедон), затем шамир — алмаз; гранение его, конечно, древним не было известно, элгавиш (Иов. 28:18) — возможно, кварц, бахат, шеш (по всей видимости, мрамор), шохарет, рамот и наконец, пниним (Прит. 8:11) или нетифот (Ис. 3:19) — жемчуг, который в агадической литературе носит название маргалит (= margárita); впрочем, это слово означает драгоценные камни вообще.
Перечень двенадцати камней упоминается и в Новом Завете, в книге «Откровение Иоанна Богослова» (Апокалипсис) при описании стен Небесного Иерусалима. Это те же камни, однако, в русском Синодальном переводе названия отличаются от камней, украшавших наперсник первосвященника, здесь появляются вместо алмаза, карбункула, агата и оникса — хризолит, халцедон, сардоникс, хризопраз и иакинф (гиацинт):
Основания стены города были украшены всякими драгоценными камнями: основание первое яспис (ἴασπις, iaspis), второе сапфир (σάπφειρος, sapphirus), третье халкидон (χαλκηδών), четвертое смарагд (σμάραγδος). Пятое сардоникс (σαρδόνυξ), шестое сердолик (σάρδιον), седьмое хризолит (χρυσόλιθος), восьмое вирилл (βήρυλλος), девятое топаз (τοπάζιον), десятое хризопраз (χρυσόπρασος), одиннадцатое гиацинт (ὑάκινθος), двенадцатое аметист (ἀμέθυστος). А двенадцать ворот — двенадцать жемчужин: каждые ворота были из одной жемчужины. Улица города — чистое золото, как прозрачное стекло.
— Откр. 21:19-21
На ассирийских клинописных табличках XIX в. до н. э. и в угаритских текстах XV в. до н. э. упоминается эпаду — одежда, которую носили преимущественно женщины.
В некоторых местах Танаха эфод упоминается в сочетании с домашними идолами (терафим). В этих случаях речь может идти о некоем предмете идолослужения.
полное ритуальное облачение древнееврейских первосвященников, включая эфод
3. Сефер Йецира (יצירה ספר) – древнееврейский каббалистический трактат, предположительно написанный с 3 по 6 вв. н.э, в котором толкуется происхождение 22 букв иврита (т.е. по мысли каббалистов, всего сущего) от Первоисточника, или неназываемого, не имеющего никаких могущих быть описанными качеств Демиурга-Пустоты (Айн Соф Аур, "Бесконечный и Беспредельный Свет", эманировавшего в Венец-Кетер и создавшего "сверху вниз" Древо Жизни (Эц Хаим на ивр.) из 10 сфир и 22 путей/букв, ведущих к ним и через них). 22 Пути/Буквы иврита делятся на три группы: 3 матери, 7 двойных и 12 простых. Древо Жизни, состоящее из 10+22=32 элементов (они же Врата Мудрости), в свою очередь имеет четырёхчленную структуру: Мир Ацилут, Мир Бриа, Мир Йецира (т.е. Формирования) и Мир Асия (т.е. Проявления). Текст имеет глубоко абстрактный характер и туманно-богословский стиль повествования, с многочисленными восхвалениями Демиурга. Считается одним из двух важнейших источников учения ортодоксальной Каббалы после Книги Сияния. Выдержало огромное количество переизданий, в том числе исследований христианскими каббалистами Возрождения и видными западными оккультистами, масонами и теософами последующих столетий.
Согласно распространённой версии, тот ивритоязычный текст, который мы сегодня имеем, был написан около 300 года н.э. Наиболее раннее свидетельство о существовании Сефер Йецира в письменном виде относится к 120 году н. э, автором его считается рабби Акива. Арье Каплан, написавший глубокий комментарий к Сефер Йецира, утверждал, что первые комментарии на эту книгу были написаны в X в., а сам текст скорее всего датируется VI в. Перевод на латынь был сделан Гийомом Постелем в 1552 году и опубликован в Париже.
Самое раннее упоминание Сефер Йецира находим в сочинении «Барайта ди-Шмуэль» (конец VIII века) и в стихах Елиазара ха-Калира (около VI века). Учение о сфирот и система языка, являясь одними из центральных произведений еврейской эзотерической космогонической традиции, обнаруживают влияние неопифагореизма и стоицизма.
Сефер Йецира состоит из шести частей и 33 параграфов, разделённых между ними таким образом, что первая часть содержит 12, затем следуют 5, 5, 4, 3 и 4 параграфа.
Йецира, также Иецира или Олам Иецира (ивр. עולם היצירה, «мир созидания»; «мир образования форм»), — третий из четырёх духовных миров (Ацилот, Брия, Йецира и Асия). Как и Ацилут (мир эманации) и Брия (мир творческих идей и живущих ими чистых духов), это мир чисто духовной субстанции без малейшей примеси материи.
Согласно небольшому сочинению «Маsechet Aziloth» («Трактат об эманации»), мир Йецира населяют «святые твари» (хайот ха-кадош), которые упоминаются в видении Иезекиила, и десять разрядов ангелов; этот мир находится под управлением Метатрона (Митатрона). Солнечный ангел Метатрон — высший посредник между Богом и вселенной; иногда он отождествляется с архангелом Михаилом, а иногда с Мессией.
Каббалисты Моше Кордоверо и Ицхак Лурия (XVI век) учили, что мир Йецира (мир формирования) — это десять разрядов ангелов.
В теософии Блаватской Йецира именуется ангелическим миром или Малахайа, определяется как обитель всех правящих гениев (то есть ангелов), управляющих и руководящих планетами, мирами и сферами.
Мир Йецира соответствует Рупадхату, Сфере форм в буддийской космологии — совокупности миров, населённых существами, обладающими телом и погружёнными в состояние глубокого медитационного сосредоточения (рупадхьяна) в состоянии объективности, выше эмоций, чувств, страстей, желаний.
Интересно, что персонаж из олдскульной рпг-игры Stygian по Мифосу Г.Ф.Л., старый еврей-антиквар Изидор в диалоге с персонажем-оккультистом произносит первые слова из «Книги Формирования», проверяя его на эрудицию:
цитата
“И запечатлел Йах (יה), <…> Возвышенный, Обитатель вечности, высочайший и святейший, в тридцати двух удивительных путях Мудрости [Хокма, חכמה] имя Его с помощью триады сефарим [исчислений, ספרים] – [через] сефер [числа, ספיר], и сефор [буквы, ספור], и сипур [звуки, סיפור].”
4. Гоэтия – изначально древнегреческая, позже древнеримская, византийская и средневековая магическая традиция. Своим происхождением она обязана одному из популярных в те времена в Европе гримуаров – «Малому ключу Соломона» (или «Лемегетон» от лат. Lemegeton Clavicula Salomonis), а точнее, его первой части, которая и называлась «Ars Goetia». Вопрос возраста этого гримуара по сей день остается спорным.
Гоэтия включает в себя искусство вызова демонов и духов и составления талисманов, текстовых и графических заклинаний. Это, прежде всего, церемониальная магия, представляющая собой переработку и адаптацию древних ритуалов Греции и Персии, прошедших период Европейского Средневековья и подвергшихся влиянию христианской традиции. Обычно списки гоэтии включают в себя имена 72 демонов и четырех Королей, соответствующих сторонам света.
Само слово «гоэтия»/«гоэт» (практик гоэтии), пришло из древнегреческого (goen) и переводится как «колдовство», «чародейство». Греческое слово goen имеет и второе значение – «плакать», «рыдать». Гоэтами называли не только магов, но и плакальщиков. При этом следует учитывать, что плакальщики были связаны с магическими практиками эвокации. Они были своеобразными проводниками душ, которым покровительствовал Гермес, ставший позднее покровителем магов вообще. Связь гоэтов с некромантией и духами сохранялась и совершенствовалась в дальнейшем.
Ещё в античной Греции произошло разделение магии на высокую, или «теургию», и низкую, или «гоэтию». Платон в своих трактатах пишет о «гоэтах» как о шарлатанах и обманщиках. О «гоэтах» как обманщиках разного рода пишут Эсхин и Иосиф Флавий, Лукиан, Ориген и Плутарх. В I веке н.э. неопифагорейца Аполлония Тианского судили за использование гоэтии – колдовства, исполнявшегося при помощи призванных демонов. А Филострат, защищая его, писал о том, что следует различать колдунов, последователей гоэтии, и магов, последователей теургии, одним из которых и был Аполлоний. За колдовство судили и Апулея, писавшего о том, что демоны являются бессмертными духами, обитающими повсюду и управляющими магическими операциями.
«Гоэтия» царя Соломона представляла собой каталог демонов, пользовавшийся огромной популярностью у магов и многократно упоминавшийся в других трудах. О самом же царе Соломоне писали, что Бог дал ему дар управлять демонами и духами. В «Завете Соломона», вышедшем в I веке до н.э., описывалось строительство храма царя Соломона, которое осуществлялось силами магии и призванных духов. Царю Соломону приписывались и другие магические книги на иврите.
Для гоэтии важно и такое явление, как печати царя Соломона. Упоминания о них появляются в сказках «Тысячи и одной ночи», где Соломон (Сулейман) управляет демонами (джиннами) и заточает их с помощью волшебной печати. Встречаются они и в арабском трактате по астрологии и магии талисманов «Пикатрикс» («Гайят аль-Хаким»).
В XIII веке магические «Соломоновы» книги были осуждены епископом Парижа Гийомом Овернским. После этого всерьез они не рассматривались довольно долго. Кроме того, в Европе одновременно существовали несколько вариантов «Соломоновых ключей» различного происхождения. Кроме «Гоэтии» хождение имел и список демонов Иоанна Вира, называвшийся «Псевдомонархия демонов» (1577 г.). Он вошел в книгу Реджинальда Скотта «Открытие колдовства», вышедшую в 1584 г.
В XVI веке Бенвенуто Челлини описывает встречу с неким священником-некромантом и свое участие в ритуале, в ходе которого было призвано множество демонов. Описание ритуала совпадает в общих чертах с приведенными в «Ключах Соломона».
Полноценных научных изданий «Лемегетона» до сих пор не существует. Хождение имеют варианты, состоящие из четырех или пяти частей, написанных в разное время и различных по происхождению. Чаще всего упоминаются три части: «Гоэтия», «Теургия» и «искусство Павла». Четвертая и пятая («Арс-Альмадель» и «Арс-Нотория») рассматриваются гораздо реже и практически неизвестны.
5. Си́мон Во́лхв (греч. Σίμων ὁ μάγος, лат. Simon Magvs) — религиозный деятель гностицизма I века н. э. и лжемессия. Возможно, основатель секты симониан. По мнению некоторых древних христианских авторов, Симон Волхв был родоначальником гностицизма и «отцом всех ересей» в христианстве. Библейский персонаж, упоминается в Деяниях Апостолов. Как сообщает Иустин Философ, Симон был самаритянином из деревни Гитта, которую другие авторы называют «Гиттон». Самое раннее сохранившееся упоминание о Симоне восходит к Деяниям святых апостолов (Деян. 8:9—24), в 8 главе которых Евангелист Лука описывает миссионерскую деятельность за пределами Иерусалима. Апостол от семидесяти Филипп приходит «в город Самарийский», где проповедует (Деян. 8:5), после чего упоминается «некоторый муж, именем Симон», который «волхвовал и изумлял народ Самарийский, выдавая себя за кого-то великого» (Деян. 8:9). Филипп обратил в христианство и крестил многих жителей города, среди которых был и Симон. Когда в город прибыли апостолы Пётр и Иоанн, Симон был удивлён тому, как они передают людям Святой Дух через возложение руки, и он предложил деньги в обмен на эту силу, на что Пётр призвал Симона покаяться в грехах и помолиться (Деян. 8:17—24). Благодаря этому сюжету возникло выражение «симония» — продажа таинств и санов.
По Иустину Философу, почти все самаритяне и некоторые другие нации поклонялись Симону Волхву как Богу, «который превыше всех сил, властей и могуществ». Симон, согласно Иринею Лионскому, думал, что апостолы использовали магию для исцеления больных, и сам интенсивно изучал её, чтобы иметь большую власть над людьми. Симон отправился в город Сур, где выкупил рабыню Елену, которую он назвал своей «первой мыслью».
Дальнейшая судьба Симона известна из других источников (главным образом через Иринея и Ипполита, пользовавшихся не дошедшею до нас «Синтагмой» святого Иустина, земляка Симона). Из Самарии Симон прибыл в Тир, где на деньги, отвергнутые апостолами, выкупил из блудилища пребывавшую там 10 лет женщину Елену и объявил её творческой мыслью (греч. έπινοια) верховного божества, родившего через неё архангелов и ангелов, сотворивших наш мир. Самого себя он выдавал за этого верховного бога как являемого в прошедшем, настоящем и будущем (ό εστώς, στάς, στησόμενος).
Применяясь к христианским терминам, Симон Волхв объявил, что он есть «отец», «сын» и «дух святой» — три явления единого сверхнебесного (греч. ύπερουράνιος) Бога: как отец он явился в Самарии в собственном лице Симона; как сын — в Иудее, в лице Иисуса, которого оставил перед распятием; как дух святой он будет просвещать язычников во всей вселенной. О нераздельной с ним мысли божией он рассказывал, что созданные ей космические духи, движимые властолюбием и неведением, не захотели признавать её верховенства и, заключив её в оковы чувственно-телесного бытия, заставили последовательно переходить из одного женского тела в другое.
Симон Волхв является одной из центральных фигур апокрифических «Деяний Петра», хотя и не признанных каноническими, но оказавших влияние на христианскую традицию о страданиях и смерти Петра. — Wiki
Христианская фреска, изображающая исторического Симона Волхва, в беседе с Нероном.
облако тэгов
