Хотите попасть в мир любимой книги? На полгодика? Только учтите, вы окажетесь там абсолютно рядовым персонажем. Не Онегиным, не Волконским, или кем вы там еще мечтали побыть. Отказ от претензий обязателен и, да, никакого багажа! Согласитесь, чем не идеальный вариант эмиграции?

И взгрустнулось русским сказочным героям. Всем взгрустнулось, от Колобка до Змея Горыныча. Мол, западные сказки ласковее. В них квесты – простенькие, домики пряничные, а индивидуальности благородненькие. И курочек там никто не заставляет нестись килограммовыми яйцами, а волков хвостом ловить по пуду рыбы в ледяной воде. В общем, в этой стране им не жизнь, а сплошная мука. Выход? Всем на Летучий корабль и вперед, к свободе и Европе!

Артур Фраучи, Вальтер Николаи, Владимир Триандафиллов, Отто Скорцени, Кирилл Орловский и Семен Буденный. С ними Фрунзе провел совещание, последствия которого окончательно изменили мир. Изменили его политическую карту. Изменили развитие науки. И все – благодаря иной парадигме развития. Благодаря тщательно вытроенной общественно-политической системе, столпами которой стали две Империи. На очереди – космос.

Все началось с того, что всесильный топливный гигант «Балтнефтехим» положил глаз на его бизнес. Впрочем… Нет. Все началось с того, что тридцать с чем-то лет назад «партизаны» лишились своего «штаба» – заброшенный сарайчик кому-то продали на дрова. А как играть в войнушку, без «штаба»? У «фашистов»-то свой есть.

Кто знает, чем все обернулось, если бы его осенило по-другому. Но наитие подсказала именно так, приграничные колонии уцелели (хотя, может, им ничего и не грозило), а он установил контакт с Паромщиками, первым благополучно пересек Плащаницу вместо того, чтобы сдохнуть, и стал легендой фронтира. Кому еще доверить второй в истории контакт?

К шестнадцати годам становится ясно – простой ты человек или автонизм. Ну, а дальше — как карта ляжет. Все зависит от физиологии.

План был хорош, но «глушняк» забил все частоты, и Брем оказался на какое-то время изолирован. Точнее, дня на три стал невозможен перелет. Ну, и как положено для разнообразия, в скафандре накрылся климат-контроль. В общем, все тридцать три удовольствия на Тритоне при минус двести шестьдесят восемь с хвостиком по Цельсию. Что ж, держись, скрапер. Держись и считай в уме будущую прибыль. Не может же она не появиться… И если, то есть, когда этот большой куш появится, Берм ни с кем, слышите, ни с кем не будет делиться! Даже если это будет смерть-зонд с сидящей на нем Леди-в-разбитом-скафандре.

Это скорый поезд «Россия». № 002/001. Он обслуживает самый протяженный в мире железнодорожный маршрут, проходящий оп территории одной страны. Этот поезд возит людей из Владивостока в Москву. И, соответственно, обратно.

В поездах любят рассказывать истории случайным попутчикам. В том числе, конечно, о любви. Счастливой, несчастной, несостоявшейся… Не часто, но бывает, что в поездах любовь зарождается. Бывает, что здесь она, увы, умирает. Эту историю любви рассказали не в поезде. И не в поезде она появилась на свет. И жива до сих пор. В поездах она одно время… жила.

У нее было все – и истории, и мысли. У него – только умение писать. В общем, она была его музой.

Это в Москве декабри, начинающиеся еще в ноябре, из года в год одинаковые. Надоедливо-предпраздничные, бессмысленно-суетные. А в Венеции декабри разные. Но все – уютные и спокойные.

Родной отчим, неродная мать и кошка, подсказавшая, что место для смерти надо найти заранее. Ну, и одежда, которой она не изменяла с тринадцати лет. Все. Все остальное в ее жизни составляло будущее. Которого, как неожиданно выяснилось, почти совсем не осталось.

Зачем актеру слава? Все просто. Чтобы узнавали проводницы поездов. Когда-то магических слов «Ленфильм» и «съемки» зачастую хватало, чтобы попасть в самый «безбилетный» день в самую знаменитую «Красную стрелу».

Что может спасти, если три дня надо провести в переполненном какими-то дикими попутчиками поезде? Только томик «Невыносимой легкости бытия» Милана Кундеры на английском. Тем более, что впереди Рождество и три месяца в Праге.

Что бывает, если объяснить немцам особенности русского национального жанра – разговоров в купе. Да еще густо приправить все великой русской литературой.

Это была первая с начала войны его командировка не на запад, на восток. Первая поездка не на фронт, в тыл. Всего-то на пять дней, отпущенных на переработку сценария по его сталинградскому очерку. Встретить новый, 1943 год в Ташкенте, и минуя Москву, опять туда, где рвутся снаряды. Опять туда, где бояться не стыдно. Пять дней на то, чтобы понять разницу между «здесь» и «там». Разницу в людях, разницу в судьбах, разницу в храбрости.

Кого только у них в семье не было. Даже профессор философии. А вот врачей – не было. Валя, и не помышлявшая о медицине, стала первой. Бабушка после школы предложила попробовать. И ведь поступила, несмотря на громадный конкурс! Правда, дальше простого участкового так и не пошла.

Неважно, что это: грандиозная афера, величайшее открытие или важная социальная программа. Зато врачи получают громадные гонорары, старики и больные – какую-то надежду, а молодежь – развлечение.

Многокилометровый лабиринт коридоров, опостылевшая маслянистая дымка в воздухе и неизменный замкнутый круг «койка – столовая – пост – койка». И так годами... всегда... вечность...

Где здесь реальность, и есть ли она? Но это – еще не ад.

Ушли в никуда, сгинули напрочь времена больших тиражей и библиотек. Более того, исчезли не просто идеи о том, что писать и как писать. Исчезли, испарились как класс люди, на них способные.