Посредине Marktplaz'a немецкого городка сидит в удобном мраморном кресле мраморный человек с худым и длинным лицом — памятник Фридриху Шиллеру. Директор местного театра герр Готгольд Кунц не только организует чествования по поводу столетнего юбилея со дня смерти поэта, но и произносит обширную речь в театре и краткое слово у цоколя памятника.

И даже ужин в большом зале Keiser Hotel'a, в который перетекло торжество, ещё не поставил точку в шиллеровском дне для герра Кунца....

Статья о литературном искусстве включения максимуму значения в минимум знаков.

В 18** году немецкий поэт Ваккенродер приступил к изданию газеты для отшельников, -для этих «жителей пещер, без которых и легенды не живут, питающихся на первое — акридами, на второе — мёдом диким», — в рубрике которой «Нам пишут» однажды и была напечатана заметка о страшной засухе....

Когда на мишенях, на этих плоских солдатах, намалеванных яркими красками поверх грубо сколоченных досок, количество накапливаемых годами ран превысило какой-то рубеж, вся длинная шеренга людей-мишеней, держа винтовки наперевес, молча двинулась на город.....

Уже засыпая, инженер Тинц, не поднимая тяжелых век, протянул руку за стаканом остывшего чая, но его пальцы прикоснулись совсем не к стеклу, а к чему-то холодному и скользкому, что, вдавившись под стиском фаланг, упруго выпрыгнуло из руки...

Кого-то же, — чья длань простерлась над мухой, — черт, видно, дернул за язык произнести : «Да будет слон...»

«...По чёрным линиям рельс, порожня окопы, возвращаются с фронтов ночные поезда. Их паровозы, надсадно дыша и выдыхая искры, везут тысячи и тысячи снов....»

Так что же снится поручику Зыгмину, в неудобной позе заснувшего на площадке вагона, человеку «спящему с лицом навстречу полю и ветру»...

Росла финиковая пальма среди жёлтых песков и росла, пока не познакомилась с молодым журавлёнком, который однажды подтолкнул её в путь: «Надо слушаться крыльев, а не корней!»

Конец двадцатых, европейский центр, делегация советского Внешторга делает капиталистам, пришедшим на торги, неожиданное предложение: «...Купите дураков! Послушайтесь доброго совета. Может быть, вам нужны и пшеница, и соль, Но дураки нужнее, Уверяю вас...»

Сентябрь 1913 года, станция Вержболово, граница с Восточной Пруссией, таможенный досмотр. И, вдруг, раздается революционная «Марсельеза».

Жандармы, — осведомленные о таинственном «призраке коммунизма», который бродит по Европам, — делают стойку и находят виновника беспорядков: в круглой клетки попугай. Владельца не нашли.

И клетка с попугаем пускается во все тяжкие по российским временам и весям: и первой мировой, и революции, и гражданской, и ....

Случилось невероятное — прямо во время концерта знаменитого пианиста Генриха Дорна, вместо того, что бы закончить стремительный пассаж, пальцы правой руки выдернулись вместе с кистью из-под манжета пианиста и, сверкнув бриллиантом на мизинца, прыгнули вниз на дерево паркета и бросились к выходу из зала...

Бывший бесприютный серый выползень, которого сначала-то и нельзя было назвать мыслью, поле долгих блужданий по закраинам мозга, внезапно оконтурился и превратился в мысль: Зачем жить?... Но крайняя необходимость (надвигавшаяся, и враждебная этой мысли, мыслетолпа грозила нахлынуть и размыслить Зачемжитя в ничто...) заставила его переселиться из мозга в его окрестности, из головы – в шляпу...

Конец семнадцатого века, Польша, в одном из мелком провинциальном городке свирепствует чума.... В корчме-подвале, за столом бросают кости, уже в подпитии, мелкопоместный шляхтич Бжозек и Смерть....

Эльф, спасаясь от преследования антиэльфов, был вынужден эмигрировать из своего царства прозрачнокрылых существ и поселится в виолончели Фридриха Флюэхтена..

В большую гавань Александрии, на корабле из Рима, приплывает Третий — «тощий юноша, с цыплячьими лопатками, закутанный в дырявую тогу с красной каемкой у края...», он — поэт, которого преследует и гложет мысль: «...а вдруг я имени векам не передам?»

И, вечером того же дня, Клеопатра, царица Египта, во время пир во дворце устраивает свой аукцион: «...Блаженство можно вам купить. Свою любовь я... продаю. ...Ценою жизни ночь моя».

Три лота, превращенных в смертный жребий, «покупают»: воин Флавий, его друг философ Критон и поэт, тот, Третий....

Тридцать сребреников, вернулись, в силу всем известных обстоятельств, от Иуды в сокровищницу Каиафы, но та их обратно не приняла, а, купив место под кладбище для странников, отдала горшечнику.

Горшечник же, дойдя до ближайшей харчевне, там их все и спустил, запустив их, в отныне непрекращающуюся, одиссею...

Рассказал старый могильщик, автору, для него совершенную обыденность: как стукнул как-то ему в дверь, на огонек, «безупокойник», сбежавший с катафалка: «... не откажи последний огонек перед тьмою вечной в останный раз глянуть»...

— Здравствуй, приезжий!.. Чего прибыл в осеннее время? Чужого ума ищешь учиться иль просто хлеб ходьбой зарабатываешь?

Такими словами встретил приезжего товарищ Первоиванов, нестарый мастеровой в земледельческом коллективе имени Исаака Ньютона, на юге Уральской области....

Приводится текст рекламной брошюры, составителю которой нельзя отказать «...в империалистическом цинизме, корректной порнографии и чудовищной пошлости, вызывающей своими размерами даже грусть...»

Рекламируется патентованный электромагнитный аппарат «Antisexus» для удовлетворения половых отправлений....

Левин Эммануил Семенович — начальник железнодорожной станции Красный Перегон: «...отношения рапорты, сведения, ведомости...» — это только рабочий стол, а там за окном кабинета: пути , стрелки, поезда и люди, и самое главное, — «самому нельзя сделать работу тысячи человек», — надо их организовать, надо организовать и их работу, и их жизнь....