Иллюстрация художника Н.И. Кузнецова к рассказу "Возвращение" из авторского сборника И. Варшавского "Молекулярное кафе" (1964). Нет никаких сомнений, что на рисунке — профиль Ильи Варшавского.

Делаю ещё один подход к фантастике ленинградца Ильи Иосифовича Варшавского (1908 — 1974), связанной со временем. Постараюсь больше не отвлекаться на родственников писателя, о которых писал в предыдущем материале "Как я застрял на подступах к хронофантастике Ильи Варшавского. Фрагменты нетривиальных биографий". Но если вы не прочли тот мой материал, обязательно сходите по ссылке, потому как немалая часть записи посвящена Илье Варшавскому и ряду моментов из жизни писателя прямо и непосредственно (например, мало кто знает, что молодой Илья Варшавский посещал в квартиру Владимира Маяковского вечером 13 апреля 1930 г., накануне самоубийства поэта, и был одним из последних, кто видел его живым).

Илья Варшавский. Сюжет для романа. — М.: Знание, 1990 г.

Дебютировав в фантастике в достаточно зрелом возрасте (54 года) рассказом "Роби" (1962), Илья Варшавский очень быстро завоевал признание и популярность. Молодые ленинградские фантасты в глаза называли его Дедом. Варшавский вообще хорошо ладил с молодежью. В последние годы своей работы на заводе "Русский дизель" он руководил молодежным конструкторским бюро, именно ребята-конструкторы стали первыми слушателями его рассказов. Позднее Варшавский стал руководителем ленинградского семинара молодых писателей фантастов, в 1972 году его на этом посту сменил Борис Стругацкий.

А вот как Борис Стругацкий характеризовал Варшавского в предисловии к сборнику его рассказов "Сюжет для романа" (1990): "Он появился среди фантастов поколения 60-х в одночасье, вдруг, уже готовым, зрелым, умелым и оригинальным писателем со своим языком, со своей темой, со своей неповторимой и единственной манерой. Это было время, когда у нас почти ничего еще не было известно ни о Брэдбери, ни об Азимове, ни о Шекли. А он возник среди нас с папкой, набитой множеством двух-трехстраничных рассказов на тонкой папиросной бумаге, и в этих рассказиках оказался целый мир — и забавные его роботы, так похожие на глупых и добрых людей, и люди, жестокие и беспощадные, как злобные машины, и неведомые планеты, населенные удивительными и смешными существами, и невеселое будущее, странное и неожиданное, как сама наша жизнь..."

Варшавский и Лем. Ленинград, 1965 г.

В начале 60-х в Ленинград приехал Станислав Лем. Ему дали прочитать папку тогда еще не опубликованных рассказов Ильи Иосифовича. На другой день он сказал: "Никогда не думал, что в одной папке может уместиться вся западная фантастика".

Новая сигнальная. Фантастические повести и рассказы. Составитель: Кирилл Андреев. — М.: Знание, 1963 г.

В 1963 году в сборнике "Новая сигнальная" вышла подборка рассказов Ильи Варшавского. В послесловии к сборнику питерские критики Е. Брандис и В. Дмитревский писали: "Опытный инженер, работающий на одном из ленинградских заводов, И. Варшавский писал свои короткие фантастические новеллы лишь для “семейного употребления” и рассматривал сочинительство как своеобразный “активный отдых” после напряженного рабочего дня. Случилось так, что несколько его рассказов появилось в печати, а “Индекс-Е81”, опубликованный в журнале “Техника — молодежи”, получил третью премию на Международном конкурсе писателей-фантастов стран социалистического лагеря.

Илья Варшавский. Человек, который видел антимир. — М.: Знание, 1965 г. Обложка и внутренние иллюстрации книги выполнены художником Юрием Макаровым.

Варшавский — писатель, имеющий отчетливо выраженную авторскую индивидуальность. Проявляется она прежде всего в афористичности изложения и иронических интонациях. Каждый рассказ — своеобразная логическая конструкция, доказывающая или опровергающая ту или иную гипотезу. Варшавский скуп в выборе изобразительных средств, лаконичен, избегает стилистических украшений. Беря за основу какой-то научный тезис, он доводит его до логического конца со всеми последствиями, которые могут показаться даже абсурдными. В любой новелле Ильи Варшавского эффект достигается неожиданной концовкой или заключительной ударной фразой, на которой, собственно, и держится весь замысел. Персонажи, как правило, условны и схематичны, но происходит это вовсе не от неумелости автора, а от особенностей его творческой манеры. Ему важнее раскрыть идеи, а на характеры".

Авторские книги Варшавского в моей библиотеке. На снимке — четыре из пяти прижизненных авторских сборников писателя: "Молекулярное кафе" (1964), "Человек, который видел антимир" (1965), "Солнце заходит в Дономаге" (1966), "Тревожных симптомов нет" (1972). У меня есть и пятый прижизненный сборник Варшавского "Лавка сновидений" (1970), просто он сейчас не под рукой.

Именитый фантаст Сергей Снегов говорил на вечере в ленинградском Доме писателя, посвящённом 80-летию со дня рождения Варшавского: "Что составляло прелесть рассказов Ильи Варшавского? В то время как другие писатели брали тему, он прежде всего брал сюжет. И здесь он был мастером, равновеликим О. Генри. Наполняя повествований неким внутренним потоком под видной всем поверхностью, он приводил его к совершенно неожиданному завершению, которое, однако, никогда не было надуманным, а органично вытекало из скрытого смысла событий. Это великое мастерство!"

Илья Варшавский. Молекулярное кафе. — Л.: Лениздат, 1964 г.

А теперь — несколько давно мною обещанных слов о темпоральной фантастике Варшавского.

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ

После некоторого перерыва попробую возвратиться к хронопутешествиям в произведениях фантастов-ленинградцев. На очереди у нас Илья Иосифович Варшавский (14.12.1908 – 04.07.1974).

Илья Иосифович Варшавский (14.12.1908 – 04.07.1974).

Варшавский окончил Высшее мореходное училище имени адмирала Макарова. Работал судовым механиком, потом инженером-конструктором на заводе «Русский дизель». В 1929 году в соавторстве с редактором ленинградской молодежной газеты «Смена» Николаем Слепневым и старшим братом Дмитрием Варшавским написал книгу «Вокруг света без билета» — нечто среднее между приключенческим романом и путевыми очерками. После этого до самого начала 60-х годов ничего не публиковал. Как писал критик Всеволод Ревич, возможно, Варшавского отвлекло от журналистики крупное изобретение в области электрохимии, которое он сделал по окончании училища. Он нашел способ оцинковывать (или хромировать) готовые изделия, не погружая их в гальваническую ванну, а с помощью особого пистолета, вроде современного краскораспылителя, как бы вынося процесс наружу. Испробовав эту технологию на железнодорожных вагонах, он перешел к подводным лодкам, одновременно добавляя в покрытие противообрастающий состав. К началу Великой Отечественной войны И. Варшавский — сотрудник одного из отделов завода "Русский дизель".

Илья Варшавский. Фото из авторского сборника "Тревожных симптомов нет". 1972 г.

Будущий фантаст не был призван в действующую армию из-за травмы черепа: в детстве у него была удалена височная кость. Илья Варшавский работал на победу в Барнауле, но путь туда из Ленинграда был не гладок. Баржа, на которой он оказался, затонула в Ладожском озере, и ее пассажиры поздней осенью 1941 г. оказались в ледяной воде. Из полутора тысяч человек до берега добралось лишь около трехсот. Варшавскому удалось продержаться до прихода спасательного катера. На Алтае он оставался до 1949 года, а потом вернулся в Ленинград, снова на "Русский дизель", на котором и проработал еще почти двадцать лет.

Илья Варшавский был первым руководителем Ленинградского семинара писателей фантастов (в 1972 году его сменил Борис Стругацкий). Вёл на Ленинградском телевидении научно-популярную передачу «Молекулярное кафе». Отец писателя, Иосиф Викторович Варшавский, выпускник Цюрихского политехнического института, был инженером, специалистом по тепловым двигателям. Мать — Клара Ильинична Варшавская, урождённая Гинзбург, член секции переводчиков СП СССР, тётка известной писательницы и переводчицы Риты Райт-Ковалёвой.

Илья Варшавский.

В прошлом году я писал о том, как Илья Иосифович, будучи уже немолодым человеком, в результате спора со своим сыном-кибернетиком Виктором Варшавским о качестве и значении литературной фантастики, которую терпеть не мог и считал ерундой, неожиданно оказался в рядах писателей-фантастов. Остроумные короткие рассказы, созданные после этого спора, понравились и Виктору, и жене Варшавского. Ближайшие родственники стали первыми читателями "молодого" пятидесятилетнего автора. Супруга Варшавского Луэлла позже рассказывала, что Виктор в разговоре с переводчиком Станислава Лема Дмитрием Брускиным как-то заявил: «Что там твой Лем, ты приходи к нам, почитай моего папу!». Брускин пришёл, папочку с рассказами Ильи Иосифовича прочёл и отнёс её в ленинградский Союз писателей. А далее события развивались примерно так, как вспоминает писатель Андрей Балабуха в своём предуведомлении к рассказам Варшавского в журнале "Даугава", которое я недавно выкладывал: комиссия по научно-популярной и научно-фантастической литературе рекомендовала малую прозу Ильи Варшавского к публикации, направив соответствующее письмо в Лениздат. Через пару лет, 1964 году, в этом издательстве и вышла тиражом 65 тыс. экземпляров первая фантастическая книжка Варшавского под названием «Молекулярное кафе».

Илья Варшавский. Молекулярное кафе. — Л.: Лениздат, 1964 г.

С 1962 г. отдельные вещи ещё не признанного тогда мастера короткой формы стали выходить в газетах, журналах и сборниках. Дебютировал Варшавский в фантастике рассказом «Роби» (журнал «Наука и жизнь», № 4 за 1962 г.). С момента появления этого рассказа до смерти Ильи Варшавского в 1974 г. прошло двенадцать лет, за это время он написал около сотни рассказов и две повести, большая часть из этих произведений вошла в пять прижизненных авторских сборников писателя.

Александр Михайлович Краснощёков (1880-1937).

Попутно не могу не сказать несколько слов о жене Варшавского Луэлле Александровне (1910-2002). Луэлла была дочерью профессионального революционера, члена РСДРП с 1896 года, Александра Михайловича Краснощёкова (Авраама Моисеевича Краснощёка, 1880-1937), который эмигрировал в 1902 г. в Германию, а в 1903 уехал из Берлина в США, работал там сначала портным и маляром, а позднее, закончив университет, адвокатом. В 1917 с женой и двумя детьми через океан и Японию возвратился в российский Владивосток, возглавил Дальсовнарком, а в 1920 стал президентом Дальневосточной республики. Жизнь этого человека, занимавшего высокие должности, пользовавшегося поддержкой Ленина, по несколько раз сидевшего и при царе, и при большевиках достойна отдельной книги (такая книга, между прочим, написана и даже не одна). Женился Краснощёков ещё в США на Гертруде Тобинсон, девице родом из Варшавы, члене компартии США, там у них и родилась дочь Луэлла – Люля (кстати, Люля появляется в рассказе Варшавского «Молекулярное кафе» из одноименного сборника).

Люля.

Жена Краснощёкова с шестилетним сыном через некоторое время вернулась в США, а дочь осталась с отцом. Отъезду матери из Советской России в немалой степени способствовал бурный роман Александра Краснощёкова с Лилей Брик, музой Маяковского, случившийся в 1922 г. В этом же году Краснощёков занял пост председателя созданного им Промбанка, в этом же году его приговорили к шести годам за растраты. В 1925 г. Краснощёкова освободили по амнистии, он снова занимал различные посты, возглавлял Главное управление новых лубяных культур Наркомзема СССР и Институт нового лубяного сырья, но в 1937 г. его всё-таки расстреляли (реабилитирован в 1956 г.).

После первого ареста Краснощёкова Лиля Брик стала приёмной мамой двенадцатилетней Луэллы. Девочка в то время много общалась с Владимиром Маяковским и кругом друзей странного любовного треугольника "Осип Брик-Лиля Брик-Маяковский". Между прочим, известное фото: Осип Брик, Лиля Брик и Маяковский – сделала юная Луэлла.

Брики и Маяковский. Эту фотографию в 1927 или 1928 г. сделала юная Люля, падчерица Лили Брик.

Луэлла выросла, стала настоящей красоткой, её заприметил Лев Кассиль, позвал замуж, перед свадьбой они поехали в Ленинград и тут Илья Варшавский, выпускник ленинградской мореходки, в квартиру родственницы которого Кассиль неосторожно поселил Люлю, молниеносно отбил Люлю у Кассиля. В декабре 1929 года Илья Варшавский и Луэлла Краснощёкова поженились.

Луэлла Краснощекова рядом со В. Шкловским, В. Маяковским (на заднем плане), Н. Асеевым и Б. Кушнером. Фото А. Родченко. Пушкин, 1924 г.

В начале пятидесятых Луэлла Варшавская написала короткие воспоминания о своей жизни рядом с Бриками и Маяковским "Что я помню о Володе". В них есть строки, из которых ясно, что Илья Варшавский (Аля), вечером 13 апреля 1930 года, накануне самоубийства Маяковского, посещал квартиру в Гендриковом переулке и видел поэта в очень плохом настроении: "Вечером Володя сидел за накрытым столом один и пил вино. Так его в последний раз видел Аля. Аля пришел домой и сказал, что Володя очень мрачен. "Я никогда не видел Владимира Владимировича таким мрачным". Таким образом, будущий писатель Варшавский был одним из тех, кто последним видел Маяковского в живых...

О Лиле Брик Луэлла Варшавская всегда отзывалась положительно, а вот её воспоминаний о собственной матери я не нашёл. Есть сведения, что Гертруда Борисовна Тобинсон в Советский Союз всё же вернулась и даже заведовала библиотекой книг на иностранных языках Президиума АН СССР.

ПОЛНОСТЬЮ С БОЛЬШИМ КОЛИЧЕСТВОМ КАРТИНОК И ИНФОРМАЦИИ ЧИТАТЬ ЗДЕСЬ.

Остановлю, хотя бы ненадолго, затянувшуюся череду своих обзоров путешествий по времени в советской фантастике, чтоб уважаемые читатели перевели дух. И обращусь... к советской фантастике)) Недавно в мои руки попали фантастические книжки писателя и журналиста Юрия Шпакова (не путать с Николаем Шпановым), вышедшие в шестидесятые годы прошлого века в Сибири. Уверен, не все знают этого автора.

Юрий Шпаков. 1990 год.

Юрий Петрович Шпаков (07.12.1929 – 04.10.2009) родился в городе Омске. Окончил с золотой медалью Омскую среднюю школу № 2 и, с отличием, Московский институт химического машиностроения в 1953 г. Трудился на Омском кислородном заводе, был на комсомольской работе. Его рассказы и фельетоны с 1954 г. появляются в омских газетах, а с февраля 1956 г. он полностью переходит на профессиональную стезю журналиста. Шпаков работал в омских газетах «Молодой сибиряк» и «Омская правда», был собкором «Советской России» по Кемеровской области, а с 1968 г. — собственным корреспондентом «Правды» в ряде регионов России, заведовал Казахстанским корпунктом, был корреспондентом в Монголии. Опубликовал в разных периодических изданиях множество статей и заметок, выпустил пять публицистических книг в Омском книжном издательстве. Описал свои журналистские впечатления в автобиографической книге «Профессия-собкор» (1997).

Юрий Шпаков. Это было в Атлантиде. — Омск: Омское кн. изд-во, 1960 г.

Дебютная фантастическая публикация Юрия Шпакова — детская приключенческая повесть «Это было в Атлантиде» (1959), в которой автор, в числе первых в СССР обыгрывает палеоконтакт — встречу землян с инопланетянами в далёком прошлом. Речь в книжке о том, как школьники находят в сибирской тайге артефакт пришельцев — загадочный голубой цилиндр, в котором хранится видеоинформация о погибшей Атлантиде.

Ну надо же! Не получается у нас отвлечься от хронопутешествий! Ведь повесть Шпакова «Это было в Атлантиде» всё о том же – о времени.

Юрий Шпаков. Кратер Циолковский. — Омск: Омское книжное издательство, 1962 г.

Следующей фантастической книгой писателя стала повесть «Кратер Циолковский» (1962). Автоматическая аппаратура советских учёных при исследовании невидимой с Земли стороны Луны регистрирует в районе кратера Циолковский слабые радиосигналы непонятного происхождения. СССР отправляет туда одноименный космический корабль «Циолковский» с термоядерным двигателем, в экипаж которого попадает молодой журналист Володя Никитин, от лица которого ведётся часть повествования.

Иллюстрация Ю. Макарова к повести Ю. Шпакова "Кратер Циолковский".

В недалёком будущем, которое описывает Шпаков (для нас, сегодняшних, это семидесятые годы прошлого века) уже существует космическая межпланетная научная станция «Дружба» (оттуда, кстати, «Циолковский» и стартует), а на Луне функционирует советский исследовательский центр Луноград. Автор погружает космонавтов в разные приключения и даже любовные переживания, попутно они спасают американца, попавшего в беду на лунной базе, а ближе к финалу его герои находят звездолёт пришельцев, замурованный в лунных скалах.

Иллюстрация Ю. Макарова к повести Ю. Шпакова "Кратер Циолковский".

Самое удивительное, что в инопланетном звездолёте они встречают партизанского доктора Платона Журко, пропавшего в годы гражданской войны (это прадед девушки, которая любит Володю Никитина). За красным доктором в тайге гнались колчаковцы: стреляли во врача, а попали в подвернувшегося пришельца. Раненый инопланетянин врагов нейтрализует, но быстро теряет силы. Доктор помогает ему сесть в ракету и улетает на Луну вместе с ним.

Иллюстрация Ю. Макарова к повести Ю. Шпакова "Кратер Циолковский".

С таинственным пришельцем в повести вот какая история: в 1908 году к Земле приблизился космический корабль, прилетевший от одной из ближайших звезд. В пути произошла катастрофа, почти весь экипаж погиб. Немногие оставшиеся в живых сумели посадить звездолет на Луне, в районе кратера Циолковский. Вскоре после посадки инопланетяне совершили полет к Земле на вспомогательной ракете. Они почему-то очень спешили и рискнули лететь на не совсем исправном разведывательном гравиплане. Почти у самой поверхности Земли двигатели гравиплана взорвались. Это случилось 30 июня 1908 года – сами понимаете, вот он, пресловутый Тунгусский метеорит!

Иллюстрация Ю. Макарова к повести Ю. Шпакова "Кратер Циолковский".

Единственный оставшийся на Луне пришелец одиннадцать лет вместе Большой Логической Машиной и роботами обустраивался в лунном кратере и чинил в своём межзвёздном корабле то, что можно починить. Позже, в 1919 году, он отправился на Землю на втором вспомогательном гравиплане. Попал в тайге в передрягу с колчаковцами, был ранен и умер на Луне на борту звездолёта, успев дать необходимые указания Логической Машине. Фокус в том, что для партизана Журко между его отбытием с Земли в 1919 году и встречей с советскими космонавтами прошёл буквально один день: роботы пришельцев положили его в анабиоз – и пятьдесят с лишним лет пролетели для Платона Журко мгновенно.

Иллюстрация Ю. Макарова к повести Ю. Шпакова "Кратер Циолковский".

Я поражён! От путешествий во времени никуда не деться – они и в этой повести присутствуют!

Юрий Шпаков. Один процент риска. — Кемерово: Кемеровское кн. изд-во, 1965 г.

Берусь за ещё одну книжку Юрия Шпакова — авторский сборник "Один процент риска" (1965). Состоит он из нескольких фантастических рассказов и повести "Здравствуйте, братья!". Начинаю её читать и — вновь окунаюсь в захватывающие приключения, которые завязаны на перемещения во времени. Советско-американский экипаж звездолёта "Мирный", состоящий из трёх супружеских пар, двигаясь к намеченной цели, два с половиной года находится в анабиозе...

ДАЛЕЕ и С БОЛЬШИМ КОЛИЧЕСТВОМ КАРТИНОК ЧИТАТЬ ЗДЕСЬ.

Многие произведения ленинградского фантаста Александра Шалимова, учёного-геолога, так или иначе связаны с временем и перемещениями в нём. «Это естественно для моей профессии, — говорил писатель. — Помните у Ивана Ефремова в «Дороге ветров»? В этой книге об экспедиции в пустыню Гоби за останками вымерших ящеров есть интересное размышление о сходстве геологии, палеонтологии и астрономии. Науки о Земле и Вселенной, по мысли Ефремова, открывают необъятные перспективы времени и пространства, создают гигантскую картину прошлого нашего мира, а тем самым заостряют представление о возможностях будущего». Словам Шалимова вполне соответствует ситуация из его повести «Когда молчат экраны» (1965), в которой герой по имени Юрий улетает на фотонной ракете к звёздам, а его любимая девушка Леона мучается неизвестностью, ведь связи с кораблём нет, а все последствия эйнштейновского несоответствия земного и корабельного времени ещё толком не исследованы.

А. Шалимов. Когда молчат экраны. — Л.: Детская литература, 1965 г. Серия: Библиотека приключений и научной фантастики (Детлит).

В повести замечательно передана аура научного поиска. Этим всегда славились советские писатели-фантасты, они умели наполнить произведение научной проблематикой и атмосферой научной деятельности. Героиня занимается расшифровкой письменности атлантов, её научный руководитель – проблемами времени, а её отец – конструирует фотонные ускорители. В финале Леона в составе очередной звёздной экспедиции покидает Землю, чтобы в будущем встретиться с Юрием. Эта повесть из раннего периода творчества писателя населена самоотверженными персонажами, наполнена искренним оптимизмом и верой в прекрасное будущее.

Александр Шалимов. Эстафета разума. — М.: Молодая гвардия, 1989 г. Серия: Библиотека советской фантастики.

В поздних произведениях Александра Шалимова оптимизма становится меньше… Тимофей Иванов, герой повести «Человек, который замедлял и ускорял время» из авторского сборника Шалимова "Эстафета разума" (1989), открыл в себе дар необъяснимым образом делать то, о чём сказано в названии повести: сжимать и растягивать время. При этом организм Тимофея продолжает функционировать в обычном режиме, а время ускоряется или замедляется как бы вокруг героя, его не затрагивая. В этом, кстати, отличие повести Шалимова от канонического рассказа Герберта Уэллса «Новейший ускоритель», где огромное увеличение скорости движений человека и вообще скорости всех процессов в человеческом теле достигается с помощью приёма соответствующего препарата. Но, несмотря на разные причины происходящего, эпизод, в котором «сверхскоростные» герои Уэллса шутят с собачкой, здорово напоминает сцену из повести Шалимова, когда Тим, замедлив время, «шутя» справляется с парочкой вооружённых грабителей.

Титульный разворот авторского сборника "Эстафета разума" с автографом А. Шалимова.

Повесть, на мой взгляд, довольно неровная: динамичное начало с дракой; тягомотная середина, в которой герой после драки разбирается с милицией и без размаха использует свой фантастический дар, организуя месть мелкому интригану и карьеристу; и сказочный, почти сатирический финал с пробуждением Тима в коммунистическом грядущем. Из довольно неприятного настоящего герой попадает в блистающее Будущее, описанное автором в квазивосторженных тонах, но есть в этом описании и пугающие меня строки…

Иллюстрация к повести А. Шалимова «Человек, который замедлял и ускорял время» художника Н. Марковой.

Напоминаю, Тим не лежал в анабиозе, а спал обычным сном, находясь за пределами внешнего времени, которое он ускорил. Во внутреннем, личном времени Тима минули лишь сутки, а снаружи прошло более трёх с половиной тысяч лет! Советские фантасты в своих произведениях конца восьмидесятых уже понимают, что с коммунизмом получается не очень, поэтому откладывают его наступление как можно дальше… Так вот, Тимофей просыпается в Паноптикуме Вселенной (название места не особо воодушевляет) – величайшем собрании редкостей из разных миров – и обнаруживает на животе странные рубцы. Оказывается, ему удалили «кишки, желудок и ещё кое-какую мелочь», эти органы людям будущего ни к чему… Рубцы на животе Тима навели меня на мысль о несовершенстве хирургии грядущего, а, значит, несовершенстве грядущего в целом. Я вообще не соображу, автор про кишки всерьёз написал, или это подначка такая памфлетная... Но про телепатию, бессмертие людей будущего и получение ими жизненной энергии прямо от солнечных лучей Шалимов говорит вроде бы серьёзно.

А. Шалимов. Странный мир.- Л.: Советский писатель (Ленинградское отд.), 1972 г.

Рассказ «Гость» (1971) из сборника "Странный мир" про говорящего кота по имени Сократ, заявившегося из будущего в квартиру журналиста Васи – милая сказка, к которой не хочется предъявлять претензий, потому что она из нашего реального прошлого, когда подобным образом писать было нужно и можно. Шалимов любил читать «Гостя» на литературных вечерах, а это он умел делать с истинным артистизмом, ведь писатель, будучи доцентом Ленинградского горного института, много лет читал лекции студентам. Кот Сократ живёт в том прекрасном будущем, где есть папа и мама, сын папы и мамы Ксан, а также Калабашкино – столица теоретической физики. В этом будущем животные запросто овладевают языками людей благодаря системе МВК (межвидовых контактов). Рассказ впервые был опубликован в ленинградском журнале "Аврора", в разных изданиях назывался «Гость» и «Странный гость».

Рисунок к рассказу "Странный гость" из авторского сборника А. Шалимова "Окно в бесконечность" (1980). Художники Е. Войшвилло и Г. Ковенчук.

Герой рассказа "Беглец" (первая публикация в авторском сборнике Александра Шалимова "Тайна Гремящей расщелины", 1962) юноша по имени Альбин сбегает из будущего, совершив там какое-то нарушение (на деталях проступка автор подробно не останавливается), подставив себя и свою девушку. Аппарат для перемещения внезапно отказывает (позднее выяснится, что направленное поле управления временем было отключено специалистами из будущего, как только они обнаружили исчезновение нарушителя) и Альбин совершает "вынужденную посадку" в оккупированной немцами Алуште 1943 года.

Рисунок к рассказу "Беглец из авторского сборника А. Шалимова "Окно в бесконечность" (1980). Художники Е. Войшвилло и Г. Ковенчук.

Странного пришельца прячет у себя немолодая супружеская чета — дядя Митрофан с женой. У Альбина плохо со здоровьем, его организм не приспособлен к эпидемиологическим и прочим реалиям 1943 года. Тем не менее, освоившись в новой обстановке, юноша применяет продвинутые технологии будущего для спасения схваченных фашистами партизан. Позже за Альбином прибывают строгие коллеги из его времени.

Александр Шалимов. Тайна Гремящей расщелины. — Л.: Детгиз, 1962 г. Серия: Библиотека приключений и научной фантастики (Детлит).

Серьёзный рассказ о беглеце из будущего автор завершает в достаточно юмористическом ключе, ведь произведения Шалимова, традиционные по форме, часто бывают парадоксальными по содержанию. Историю про Альбина автору уже после войны рассказывает дядя Митрофан, в доме которого на окраине Алушты писатель отдыхает. Свои перемещения во времени юноша совершал с помощью специальной портупеи с поясом и дисками для настройки, которую автор с Митрофаном случайно находят. Дядя Митрофан надевает портупею и демонстрирует автору, как Альбин крутил кольца на дисках: "Дядя Митрофан встал, подтянул повыше трусы, надев пояс и поправив портупею, подошел к зеркалу. — Как сейчас вижу, — со вздохом продолжал он, — стоит передо мной Альбин и вот эти колечки покручивает Послышалось тихое шипение.

Рисунок Н. Кострова к рассказк "Беглец" из авторского сборника А. Шалимова "Тайна гремящей расщелины" (Л.: Детгиз, 1962 г.).

Я взглянул на дядю Митрофана и увидел, что глазок посреди металлического диска портупеи вспыхнул ярким голубым светом. Страшная догадка мелькнула в моей голове. — Стой, дядя Митрофан, — отчаянно закричал я, — не трогай колец... Но было уже поздно. Прозрачная дымка появилась вокруг его тела. Я хотел схватить его за руку, но невидимая чудовищная сила отшвырнула меня в угол комнаты. Последнее, что я успел рассмотреть — была до крайности удивленная физиономия дяди Митрофана. Но я так никогда и не узнал, что он увидел в тот момент. Когда я приподнялся, оглушенный падением, дяди Митрофана в комнате уже не было. Машина времени унесла его в Неизвестное...". Добавлю, что в Неизвестное дядя Митрофан отправился в одних трусах.

Форзац книги А. Шалимова "Окно в бесконечность". Оформление Е. Войшвилло и Г. Ковенчука.

Проблемы времени затрагиваются и в других произведениях А. Шалимова. В рассказе «Путь в никуда» (1968) физика, погибшего при эксперименте с полями времени и гравитации, коллеги спасают, вытаскивая из «запечатанного времени».

ПОЛНОСТЬЮ С БОЛЬШИМ КОЛИЧЕСТВОМ КАРТИНОК ЧИТАТЬ ЗДЕСЬ.

Геннадий Гор (15.01.1907 — 06.01.1981).

Геннадий Гор… Должен признаться, что фантастика Гора меня в детстве не особенно увлекала, да и сейчас – тоже. Видимо, пропустил я какой-то свой возраст, в котором надо был отдать должное творчеству этого ленинградского писателя необычной судьбы и любопытной творческой эволюции. А ведь Геннадий Гор (1907 – 1981) писал не только фантастику... У меня на полке стоит том его избранной прозы 1925 – 1945 годов и блокадных стихотворений 1943 – 1944 годов под названием «Обрывок реки».

Геннадий Гор. Обрывок реки. — СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2021 г.

В предисловии к этому авторскому сборнику его составитель Андрей Муждаба сообщает, что Геннадий (Гдалий Самуилович) Гор родился в Верхнеудинске (ныне – Улан-Удэ) в остроге для политзаключённых, первый год жизни провёл в приюте при тюрьме. Революционная деятельность родителей определила тайну первых лет жизни Гора, их можно восстановить лишь отчасти, опираясь на противоречивые свидетельства его прозы 1930-х годов. Детство и юность он провел на попечении родственников в Баргузине, а в начале 1920-х годов из Забайкалья приехал в Ленинград заканчивать школу и поступать в вуз. Первой публикацией восемнадцатилетнего студента литературного отделения Ленинградского университета стал крохотный рассказ «Калым» – он вышел в журнале «Юный пролетарий» в 1925 году. Но большая литература – не предмет моих заметок, поэтому вернёмся к заявленной теме хронопутешествий в советской фантастике.

Геннадий Гор. Глиняный папуас. — М.: Знание, 1966 г.

Многие произведения Гора так или иначе связаны с временем и перемещениями в нём: роман «Изваяние» (1971); повести «Докучливый собеседник» (1961), «Странник и время» (1962), «Кумби» (1963), «Скиталец Ларвеф» (1964), «Синее окно Феокрита» (1972); рассказы "Сад" (1968) «Лес на станции Детство» (1972) и другие произведения. Исследователь фантастики Анатолий Бритиков (кстати, тоже ленинградец) в своей монографии «Русский советский фантастический роман» (1972) отмечает: «На сложном фоне современной научной фантастики Гор, может быть, самый "чистый" философ. Его повести перебрасывают мостик от гносеологических проблем естествознания и техники к проблемам человека, вступающего в мир, который наука коренным образом преобразит. Специфическая интонация размышления при слаборазвитом сюжете придает произведениям Гора холодноватый колорит. Достоинство сомнительное. В анкетах, регистрирующих популярность фантастических произведений, книги Гора на одном из последних мест».

Геннадий Гор. Кумби. — Л.: Детская литература, 1968 г.

Спорить с Бритиковым трудно. Что правда, то правда – фантастические произведения Гора отличаются бессюжетностью, бесконечными рефлексиями героев и той самой философской «холодностью», о которой говорил ленинградский литературовед ещё полсотни лет назад (я имел счастье в своё время с Бритиковым общаться). Лично у меня вещи Гора чаще всего вызывают тоску, смешанную с раздражением. Я знаю, что от его произведений не стоит ждать захватывающих приключений, а вот маета души обеспечена... К примеру, как читателю реагировать на поступок персонажа повести «Странник и время» Павла Погодина, укладывающегося в анабиоз на 300 лет? Существуют две причины, по которым герой оказывается в состоянии «временной смерти» – желание поучаствовать в необычном биофизическом эксперименте и стремление увидеться с женой Ольгой, отправившейся в длительный космический полёт. Меня смущает, что супруги Погодины совсем не думают о своём маленьком сыне.

Иллюстрация Т. Оболенской и Б. Стародубцева к повести Геннадия Гора "Странник и время" в его авторском сборнике "Кумби". Кстати, первая публикация повести состоялась в дебютном, самом первом выпуске ежегодника "Фантастика 1962" издательства "Молодая гвардия", антология открывалась этой повестью.

Занимаясь удовлетворением собственных научных и личных амбиций, они безжалостно и навсегда бросают шестилетнего Колю. Жена отправляется в глубокий космос, муж в глубокий анабиоз, а сынишка – в детский дом… Коля будет расти без родителей, он никогда больше не увидит папу с мамой. Когда потомки спрашивают героя, как он мог пожертвовать своим мальчиком, Павел бесстрастно отвечает: «Во-первых, я жертвовал не им, а прежде всего собой. Мой мальчик был окружён заботой». Мне даже дальше читать расхотелось… По дальнейшему тексту чувствуется, что автор своего героя не осуждает, практические действия Павла принимаются как должное и как бы занавешиваются сонмом отвлечённых размышлений, связанных с временем, бессмертием, искусственным интеллектом и внутреннем миром личности.

Первая публикация повести Геннадия Гора "Синее окно Феокрита" была в журнале "Нева" (№ 7, 1968 г.). Рисунки С. Острова.

В повести «Синее окно Феокрита» школьники на уроках истории отправляются в прошлое, чтобы воочию увидеть изучаемую эпоху. Просто открывают дверь и оказываются в США, в гостях у писателя Сэмюэла Клеменса (Марка Твена), или в царской России 1915 года или ещё где-то. При этом нет никаких правил безопасности. Пример: человек попал в «замедленное время» и теперь годами подпрыгивает на мокром камне посреди речки. Никто не собирается ему помогать. Класс вместе с учителем истории застревает в средние века в Орде хана Батыя, и никто не беспокоится. Бог с ним, с историком, но дети? Вся эта нарочитая искусственность и алогичность вызывает у меня неприятие… Я понимаю, что подобные примочки нужны автору, чтобы глубокомысленно, иногда даже с иронией, пофилософствовать. Но мне не хочется вникать в умозрительные рассуждения, мне жалко человека, годами подпрыгивающего на скользком камне.

Рисунок С. Острова к повести "Синее окно Феокрита" в журнале "Нева".

Не особенно заморачивается Гор в своих хронопроизведениях и хоть каким-нибудь фантастическим научным обоснованием и регламентацией перемещений во времени. В упомянутой повести отрок из будущего Феокрит во время очередной исторической экскурсии знакомится с симпатичной гимназисткой Тоней из 1915 года и влюбляется. Экскурсия заканчивается, Феокрит улетает в будущее, но обещает вернуться. А когда снова отправляется в прошлое – слегка промахивается: Тоня – трёхмесячный ребёнок, её кормит грудью полнотелая нянька. Герой с изумлением смотрит на «огромную грудь кормилицы с толстым соском», а Тоня, чмокая, сосёт. Через некоторое время Феокрит совершает третью попытку встретиться с любимой и снова неудачно – теперь Тоня шестидесятилетняя старушка, окружённая внуками. Что там у них в будущем за аппаратура? Как можно с такой неаккуратной наводкой машин времени вообще кого-то в прошлое отправлять? Я пишу это и улыбаюсь, мне смешно, что я предъявляю претензии хроноинженерам фантастического произведения, но, правда, как так можно? :)

Геннадий Гор. Фантастические повести и рассказы. — Л.: Лениздат, 1970 г.

В повести есть и другие странности. Например, мама Феокрита, часто посещающая прошлое, познакомилась в древней Александрии с эллинистическим писателем Ахиллом Татием. Эта бодрая мама при вполне живом папе бессовестно закрутила с древним греком роман и подолгу у Ахилла пропадает (и, похоже, всегда безошибочно попадает туда, куда надо). Маму я осуждать не берусь, но, придумывая ей алиби, задаюсь вопросом, что значит «подолгу пропадает»? Получается: сколько времени человек провёл в прошлом, столько же он отсутствует и в своём настоящем. А почему нельзя вернуться из прошлого прямо в день старта? Наверное, для хроноперемещений в этой повести есть какой-то строгий темпоральный закон, но о нём Гор нигде не пишет. А, может, и закона никакого нет, просто им всем (и автору, и героям) не приходит в голову правильно настроить свои машины времени? Я снова улыбаюсь, получается, что я сам себе весело пересказываю содержание повести, на ходу что-то додумывая, а у Гора-то текст вроде бы не очень смешной. Хотя, кому-то, наверное, может показаться забавным, как в повести «Синее окно Феокрита» роботы Дориан Грей и Дульсинея Тобосская называют друг друга нехорошими словами, считая, что это слова ласковые (в будущем Гора все ругательные выражения исчезли за ненадобностью). Но откуда роботы эти слова знают, а если знают, то почему не понимают их значения? Им в память загрузили не тот словарь? Ладно, не буду придираться… Последний вопрос — у роботов-то зачем такие имена? А, понял, для смеха.

Геннадий Гор. Докучливый собеседник. — М.-Л.: Советский писатель, 1962 г.

В повести "Докучливый собеседник" (первая публикация — журнал звезда №7, 1961 г.) непосредственного перемещения персонажей во времени и пространстве не происходит. В сегодняшнее настоящее из прошлого переносятся огромные знания и опыт инопланетного Путешественника, корабль которого потерпел крушение и оказался на Земле в эпоху палеолита. Переносятся они с помощью высокоорганизованного робота, которому Путешественник передал свою личную память и всю накопленную информацию. Вопросы по содержанию повести у меня имеются, но оставлю их при себе.

ДАЛЕЕ И И С БОЛЬШИМ КОЛИЧЕСТВОМ КАРТИНОК ЧИТАТЬ ЗДЕСЬ.