Последние несколько дней коллега Pirx постоянно напоминает мне (и не только мне) о ленинградском писателе и переводчике Александре Александровиче Щербакове (1932 — 1994).

В своё время мне доводилось с Александром Щербаковым общаться, он был гостем сосновоборского КЛФ "ФантОР", который я в прошлом веке возглавлял. Выкладываю пару снимков из 1988 года со встречи с писателем (надо поискать и другие фото, что-то ещё должно быть с вечеров в ленинградском Доме писателей и с конвента "ФантОР").

Александр Щербаков с членами КЛФ "ФантОР". Сосновый Бор. 23.11.1988.

Владимир Ларионов и Александр Щербаков. Сосновый Бор. 23.11.1988.

А. Щербаков, А. Балабуха, А. Измайлов, А. Бритиков, В. Рыбаков. Конвент "ФантОР-89". Сосновый Бор, апрель 1989 г.

А вот книжка Александра Щербакова "Сдвиг" (1982) со смешным автографом для меня:

Детгизовский авторский сборник Щербакова с двумя повестями "Суд" и "Сдвиг" подписан мне в ноябре 1988-го года.

Автограф содержит следующее стихотворное послание:

"Не бойтесь, не бойтесь, что автор со сдвигом!

Он просто привержен ко всяческим книгам,

А сдвигом известен всем ближним и дальним.

Увы! Фантастическим, а не реальным".

Недавно обзавёлся любопытной книгой воспоминаний писателя Сергея Снегова (1910-1994), известного своими фантастическими произведениями (космическая опера в трёх томах "Люди как боги" и др.), а также книгами о первооткрывателях ядерной энергии ("Прометей раскованный") и советских физиках-ядерщиках, создателях атомной бомбы ("Творцы"). Сборник рассказов "В середине века" вышел в Калининграде в 1996 году и вместил в себя 18 лет, проведённых Сергеем Александровичем в тюрьмах и лагерях. В тёмно-синий том с портретом Снегова вошли почти все рассказы из двух ранее выходивших прижизненных его книг об этом периоде: «Норильские рассказы» (1991) и «Язык, который ненавидит» (1992).

Сергей Снегов. В середине века: (В тюрьме и на зоне): Сб. рассказов. – Калининград: «Янтарный сказ», 1996. – 493 с.

Писателя арестовали в 1936 году в Ленинграде, куда он, опасаясь ареста, перебрался из Одессы. В Одессе Снегов преподавал в университете, когда в середине тридцатых комиссия, проверяющая идеологическое состояние одесских вузов, посетила его лекцию и обнаружила у молодого доцента «чудовищные отклонения от истинного марксизма-ленинизма и возмутительные несогласия с испытанной партийной линией». Кстати, из биографической книги Анта Скаландиса «Братья Стругацкие» (я писал о ней) помню, что отец братьев Натан Залманович Стругацкий, в гражданскую – боевой комиссар, а в 1937 году – начальник краевого управления искусств в Сталинграде тоже из-за угрозы немедленного ареста срочно выехал в Ленинград и там его как бы «забыли», оставили в покое… Снегову уйти от безжалостной машины репрессий и в северной столице не удалось. Вернувшись к жене и маленькой дочке после очередного рабочего дня на заводе «Пирометр», куда он устроился инженером-расследователем по высоким температурам, Снегов обнаружил у себя на квартире оперативника из ГПУ с ордером на обыск и арест.

В середине века. Фронтиспис с портретом Сергея Снегова.

Мне посчастливилось несколько раз лично встречаться с Сергеем Александровичем, писатель дважды (в 1988 и 1989 гг.) приезжал в Сосновый Бор, выступал у нас в КЛФ «ФантОР», был у меня дома, мы с ним даже выпивали.

В середине века. Титул.

В те годы Сергей Александрович ещё не так откровенно рассказывал о времени репрессий, тем не менее, эта тема не оставалась закрытой. Например, когда я спросил его, как он относится к теории времени Николая Козырева, Снегов оживился и начал с того, что на зоне они с астрономом и философом Козыревым спали в бараке на соседних нарах и очень дружили. Позднее Снегов написал об этом в рассказе «В хитром домике над ручьём». Уж не знаю, по какому несчастливому совпадению именно эта вещь в сборник «В середине века» не вошла. Возможно, потому, что в рассказе Снегов прямо называет имя человека, из-за которого Козырев оказался в заключении. Но зато в книге полно других, не менее интересных воспоминаний Сергея Снегова, в том числе – о десяти месяцах следствия, на которое его отвезли, как особого важного преступника, из Питера в Москву, и будущий писатель провёл их на Лубянке и в Бутырке.

Я (слева) веду встречу с писателем Сергеем Снеговым в нашем КЛФ. Сосновый Бор, февраль 1989 г.

Завершает сборник "В середине века" эссе под названием «В мире иллюзий и миражей. Опыт автобиографии», написанное Снеговым незадолго до смерти.

Сегодня (это не точно, но так официально считается) родился писатель Сергей Александрович Снегов (1910 — 1994). На снимке, сделанном в 1988 году, запечатлён Сергей Александрович после выступления в нашем КЛФ "ФатОР". Справа над ним, в свитере и очках, навис я. На моём плече — автограф, взятый у Снегова позже. Писатель несколько раз приезжал в Сосновый Бор, был у меня в гостях, выпивали даже. Я его берёг, всё-таки 78 лет человеку, а он говорит — "Налейте-ка, Володя, ещё". Пили мы, правда, "Алазанскую долину"...

А вот ещё один снимок со встречи с Сергеем Снеговым, которая состоялась в Сосновом Бору в нашем Клубе "ФантОР" на следующий год после первой, в 1989-м. Справа — Сергей Александрович, слева — я. На заднем плане, у окна притулился Саша Сидорович. Мы вели аудиозаписи встреч со Снеговым. К сожалению, человек, у которого они хранились, их потерял...

Сегодня (это не точно, но так официально считается) родился писатель Сергей Александрович Снегов (1910 — 1994). На снимке, сделанном в 1988 году, запечатлён Сергей Александрович после выступления в нашем КЛФ "ФатОР". Справа над ним, в свитере и очках, навис я. На моём плече — автограф, взятый у Снегова позже. Писатель несколько раз приезжал в Сосновый Бор, был у меня в гостях, выпивали даже. Я его берёг, всё-таки 78 лет человеку, а он говорит — "Налейте-ка, Володя, ещё". Пили мы, правда, "Алазанскую долину"...

А это снимок со встречи с Сергеем Снеговым, которая состоялась в Сосновом Бору в клубе "ФантОР" в 1989 году. Справа — Сергей Александрович, слева — я. На заднем плане, у окна притулился Саша Сидорович.

А это — акростишок из прошлого: