Как издавали фантастику

«В течение трёх поколений американский народ от колыбели до могилы воспитывался самыми умными и дотошными психотехниками в мире»

Психотехники контролируют подсознательные стремления лиц, помещённых под наблюдение, конструируют пропагандистские компании, анализируют социальные тенденции общества и, наконец, напрямую манипулируют массовым сознанием всего населения. При этом психотехники оперируют численными показателями и уравнениями, и строят свои прогнозы с вычисляемым уровнем достоверности. Хайнлайн описывает нечто, весьма похожее на психоисторию Гарри Сэлдома (нет, Хайнлайн не читал черновики Азимова, тот написал их много позже), разве что формулы психотехников Хайнлайна попроще и применяются к более коротким временным дистанциям.

Психотехника, т.е. психология, развитая до уровня науки и реализованная как технология, – это было то, что нужно Кэмпбеллу, который стремился расширить круг тем, вовлечённых в научную фантастику, за счёт гуманитарных наук. Представление о психологии, как о равноправном партнёре традиционных естественных наук – физики и математики – привело Джона в восторг. В своём предисловии к журнальной публикации повести он пишет:

«Роберт Хайнлайн в своей «Если это будет продолжаться…» показывает нам цивилизацию, в которой психология и массовая пропаганда стали наукой.

…

Психология не может считаться наукой, пока профессиональные психологи признают (и они не могут этого не признавать), что «невозможно предсказать, как конкретный человек отреагирует на конкретный стимул». При должном развитии психология сможет предсказывать подобные вещи; как следствие, она сможет точно выбрать нужный стимул, чтобы вызвать любую желаемую реакцию. Несомненно, наш мир стал бы более упорядоченным, если бы мы умели нажимать на нужные кнопки в сознании человека и заставляли его реагировать так же надёжно, как и любую другую машину.

…

И если у вас есть человек или группа людей, принимающих решения, то хороший психолог, применив свою науку, сможет заставить их отреагировать на выбранные стимулы вполне определённым образом!

Возможно, он будет прав, а весь остальной мир ошибается. Возможно, на самом деле всё совсем наоборот. Но об этом уже никто не узнает. Потому что весь мир будет вынужден согласиться с ним, причём совершенно искренне»

Читатели не могли не заметить смещение тем журнала в гуманитарную область. В письме в редакцию «Astounding» некая Линн Бриджес писала:

«В прошлом году «Astounding science fiction» запустила в оборот новый тип истории, который лучше всего охарактеризовать как «социологическую» научную фантастику… И Азимов, и Хайнлайн рассматривают психологию, как точную науку, которую можно применять в формулах и получать предсказуемые результаты. Я не могу с этим согласиться. Сама природа психологии мешает ей достичь точности математики…»

Хайнлайн, считавший психоанализ шарлатанством, мог бы с ней согласиться, если… Если бы не работа над пропагандистскими материалами во время политических кампаний.

«Годами они учились тому, как оседлать человека и скакать на нем верхом. Они начали с рекламы и пропаганды и тому подобного и дошли до того момента, когда простое честное жульничество, к которому прибегает любой коммивояжер или бродячий торговец, превратилось в математическую науку, против которой у обычного человека нет ни одного шанса»

Реклама и пропаганда. И ещё семантика. В промежутке между первыми подходами к повести в мае и её завершением в августе 1939 года Хайнлайн посетил семинар по общей семантике Альфреда Коржибского. За семинар пришлось заплатить 50 долларов – огромная дыра в семейном бюджете Хайнлайнов, хорошо ещё, что семинар проходил в Лос-Анджелесе и не пришлось тратиться на поездку. Вот они на фото перед семинаром – Роберт и Леслин, молодые и полные энтузиазма. У них впереди ещё два с половиной года такой жизни, прежде чем всё закончится.

Коржибски произвёл на Боба неизгладимое впечатление, в его Общей семантике он увидел прикладной инструмент, который можно использовать как в частной жизни для личного потребления, так и в социальной инженерии масс. С этого момента семантика надолго поселилась в его текстах.

Мне кажется, Золотой век фантастики на самом деле был периодом неопределённости. Писатели-фантасты этого времени металась между гаджетами и чудесами, они тянулись к разным волшебным палочкам, миражам, возникшим в серой зоне между наукой и мистикой. Именуясь «научными фантастами», они увлекались общей семантикой, дианетикой, телегонией, биоэнергетикой, паранауками и иной рациональной эзотерикой. Возможно, причина заключалась в том, что всем им не хватало систематизированного образования, ведь «вышка» в США (по крайней мере, в те времена) была хаотическим набором случайных дисциплин в несбалансированной и несогласованной подаче, за редким исключением какого-нибудь КалТеха. Им недоставало глубины знаний, чтобы оперировать параметрами в естественнонаучном поле, как это сегодня делают Тед Чан, Грег Иган и другие научные фантасты. Поэтому они искали темы на стыках областей, в зонах неопределённости или вовсе за периферией науки. Неудивительно, что со временем они мигрировали в «социальную фантастику». Чорт, я что-то отвлёкся от темы.

Общая семантика подтолкнула Хайнлайна к мысли, что слова-символы, заключённые в правильную конструкцию, могут работать. Он поверил, что есть инструменты, способные давать предсказуемый результат. Не «Голос» Бене Гессерит, подавляющий волю, а нечто вроде вербального айкидо. Проще говоря, он верил в возможность НЛП – задолго до того, как само НЛП было разработано. Видимо, идеи Общей семантики Коржибски толкают всех адептов учения именно в этом направлении. Учитель вдохновенно говорил им о символике и познании истин, а они, слушая его, обдумывали, как бы им поработить остальное человечество. Тому не надо искать рептилоидов, у кого рептилоид за плечом… Чорт! Я опять отвлёкся.

Манипуляции сознанием населения США занимает важное место в повести. Главный её герой Джон Лайл прошёл нелёгкий путь от наивного лоялиста с промытыми мозгами до революционера и либертарианца. В этом ему помогла запретная любовь к невесте Пророка и долгое перевоспитание в среде подпольщиков. Любовь как первопричина личного бунта весьма правдоподобна – любовь по природе своей не признаёт никаких догм и социальных барьеров. С перевоспитанием ситуация несколько сложнее – и Хайнлайну пришлось заготовить для Джона Лайла несколько роялей в кустах: преступление, из-за которого он вынужден перейти на нелегальное положение, изоляция в окружении заговорщиков, и тот факт, что в числе революционеров оказываются его друзья и уважаемые им люди. Хайнлайн понимает, что данная комбинация уникальна и её рецепт не годится для массового применения. Но как превратить миллионы людей, которым поколениями промывали мозги, в сообщество свободно мыслящих людей? Полковник Новак, глава отдела психодинамики, прямо заявляет:

«Помните, братья мои, ни один народ никогда надолго не остаётся порабощённым, иначе как по собственной воле. Американский народ с колыбели был приучен умнейшими и скрупулёзными психотехниками верить в диктатуру, которая им управляет, и доверять ей. Со времени подавления наших древних гражданских свобод при жизни Первого Пророка только самые смелые и независимые умы освободились от табу и суеверий, которые были привиты их подсознанию. Если вы освободите людей без должной психологической подготовки, они будут подобны лошадям, выведенным из горящей конюшни, они просто будут стремиться вернуться на привычное место. Революция может быть быстрой и успешной, но за ней последует долгая и кровопролитная гражданская война»

«Мы можем захватить власть, но не можем её удержать» говорит Новак. Хайнлайн, по-видимому, тоже считает, что победа революции возможна только при радикальной трансформации сознания масс. Вариант гражданской войны и диктатуры новой власти даже не рассматривается. При таком романтическом подходе задача выглядит неразрешимой, поэтому в сюжете появляется бог из машины – этакий психотехнический гаджет, массовый гипноз, мгновенная промывка мозгов, раскрепощающая разум. Не уверен, что Хайнлайн был первооткрывателем, но идея «технологического индокринирования» мне попадалась только в послевоенных произведениях фантастов. (Например Фрэнсис Карсак в «Бегстве Земли» описывает облучение порабощённой планеты контр-гипнотическим оружием. Хотя, возможно, Боб тут ни при чём, и это был отклик писателей на реалии холодной войны с её массовой пропагандой.) В повести Хайнлайна Новак и Зеб составили грандиозный план восстановления свободомыслия населения.

«Они планировали не что иное, как массовую переориентацию под гипнозом. Метод был прост, как и всё гениальное. Они подготовили фильм, который представлял собой смесь истории, богословской критики, курса общей науки, философии… они планировали использовать его на испытуемых в состоянии лёгкого гипноза»

Метод не был стопроцентно эффективен:

«Обычно их техника срабатывала, и испытуемые становились семантически приспособлены к современной недогматической точке зрения, но если испытуемый был слишком стар ментально, если его мыслительные процессы были слишком тщательно канализированы, это могло разрушить его систему оценок, не давая новой взамен. Субъект мог выйти из гипноза с непреодолимым чувством незащищённости, которое часто перерастало в шизофрению, инволютивную меланхолию или другие психозы, включающие потерю коркового контроля и, как следствие, таламическую и субталамическую дисфункцию»

Иными словами, эти башни ПБЗ вызывали головные боли не у свободомыслящей интеллигенции, а у всякого быдла её узколобых противников. Ну, примерно. Задача сильно осложнялась масштабами страны и численностью населения. Заговорщикам пришлось разработать целую программу осчастливливания своих сограждан:

«Пришлось обследовать более ста миллионов человек, чтобы выяснить, смогут ли они освоиться после быстрой переориентации, а затем повторно обследовать после лечения, чтобы убедиться, что они в достаточной степени приспособились. Пока человек не сдал второй экзамен, мы не могли позволить себе предоставить ему избирательное право как свободному гражданину демократического государства. Нам пришлось научить их думать самостоятельно, отвергать догмы, с подозрением относиться к авторитетам, терпеть разногласия и принимать собственные решения – подобные типы психических процессов, были почти неизвестны в Соединённых Штатах на протяжении многих поколений»

В итоге план Новака был утверждён, и населению Штатов в очередной раз промыли мозги – на этот раз с благими намерениями – и Вторая Американская Революция победила. Гражданское общество заключило Договор. Несогласных и неподдавшихся благотворному гипнотическому внушению отправили в ссылку в Ковентри. Но это уже совсем другая история.

Рассказ о том, как революционеры используют психотехнику, чтобы загнать освобождённое население в светлое будущее – наиболее скользкий момент всей повести. Хайнлайн пытался как-то смягчить неприятный осадок от него словами самого Новака в эпилоге повести:

«…у американского народа не так плохо с головой; просто у него есть склонность продавать своё первородное право за чечевичную похлёбку. Каждый ценит свою свободу, но при этом наивно уверен, что его бедный, недалёкий сосед нуждается в защите. Поэтому мы принимаем множество великолепных законов, призванных защитить моральное и духовное благополучие наших бедных слабых собратьев. Мы слишком поздно обнаруживаем, что, поступив так, мы отдали наши древние свободы бюрократии, которая начинает тиранить нас под видом спасения наших душ

…

Теперь мы должны восстановить все старые гражданские свободы, а также стальную, герметичную новую гражданскую свободу, которая предотвратит превращение догматических понятий любого рода в закон»

Я прошу прощения за объёмные цитаты, они из первого варианта повести и в финальной версии отсутствуют. Соответственно, на русский они никогда не переводились. Первый вариант повести был напечатан в 1940 году в журнале «Astounding». Позднее, уже в 1953 году Хайнлайн радикально переосмыслил роль «массового НЛП» в сюжете. Для второго издания он переписал сюжет повести, убрав из него применение революционерами таких средств как «массовая гипноиндукция, позитивная реморализация. Гипноизлучатели на трех экваториальных спутниках…» © ну, вы поняли. Вместо этого он устраивает на заседании Генштаба вооружённого восстания дискуссию о допустимости подобных методов и вводит персонажа, «похожего на сердитого Марка Твена», который произносит нечто вроде credo: «свободного человека не надо натаскивать». В результате Хайнлайн вычеркнул из сюжета повести не только Оружие Победы Второй Американской Революции, он ещё много чего оттуда повычёркивал (и ещё больше добавил). В финальном варианте вещь стала менее «палповой» и более «хайнлайновской». Но об этих переделках мы поговорим чуть позже. Главное – пятнадцать лет спустя Хайнлайн взорвал башни ПБЗ, которые сам же и построил, предоставив бывшему легионеру Маку и его хитромудрому другу Зефу расхлёбывать проблему раскрепощения сознания сограждан старым дедовским способом – «с помощью доброго слова и револьвера» ©.

В революционном подполье Хайнлайн собрал довольно пёструю компанию – тут есть иудеи, католики, протестанты и даже мормоны, практикующие полигамию. Кажется, Боб тут упустил замечательную возможность подёргать тигра за усы… Но в 30-е годы он ничего такого себе позволить не мог (и не надо тут вспоминать сцену купания нагишом в подземном озере – в исходном тексте повести её просто не было). Руководить этим сборищем могли только масоны, организация, толерантная к вере или её отсутствию, которая могла бы объединить людей с самыми разными воззрениями. Объединить и направить – как и Кэмпбелл, Хайнлайн считал, что успех любого движения обеспечивает только чёткая иерархическая структура, в которой массами руководит некая малочисленная элита. Личный политический опыт подсказывал писателю, что иначе и быть не может. Позднее, в романе «Луна – суровая госпожа», он ещё раз подтвердит этот тезис.

За подобные воззрения Хайнлайна неустанно громит Брюс Франклин – как и положено марксисту.

«…это также одна из центральных проблем социалистических революций двадцатого века, которые пытались создать новую форму общества, зачастую в странах, где преобладали самые отсталые верования и применялся тотальный контроль над мышлением, в таких как Россия в 1917 году, Китай в 1949 году, Куба в 1959 году…»

Франклин порицает Хайнлайна за чисто технологическое решение проблемы и пишет, что в соответствии с логикой истории, такая революция, не поддержанная массами, не может добиться успеха, и не сможет создать общество, способное противостоять силам, которые его направили. Ну, вы помните, революционеры превратятся в новых баронов и всё начнётся сначала (тут Брюс как будто забывает, что революции довольно быстро пожирают своих организаторов, и проблема тем самым автоматически снимается).

Он по-прежнему видит, по сути, только две альтернативы: либо элита (хорошая элита) спасет ситуацию (что явно противоречит демократическим принципам, которые он иногда поддерживает), либо общество поддаётся невежеству и глупости масс простых людей. Его концепция революционного социального преобразования представляет собой нечто, созданное с помощью элиты на благо людей, и это, как правило, весьма временное улучшение. Кажется, он не способен поверить, что прогрессивные социальные перемены могут произойти благодаря развитию производительных сил и последующих действий эксплуатируемых классов самих по себе.

Сказал, как припечатал. Брюсу хорошо известно, что «никто не даст нам избавленья, ни бог, ни царь и не герой» ©. Хайнлайн, который не читал Маркса, но был принципиальным антимарксистом, считал прямо противоположное, в его Вселенной освобождением народов занимается организующая и направляющая элита. За это, кстати, Хайнлайна костерят правофланговые критики, которые находят в его революционных схемах определённый bolshevism. Все критики как будто забывают, что к 39 году Хайнлайн уже прошёл огонь, воду и медные трубы, и поэтому мог использовать в своих вымышленных построениях свой вполне реальный жизненный опыт. В том числе опыт внутрипартийной фракционной борьбы – но не в этот раз, не в этот раз.

Что характерно, Хайнлайн вообще не показывает, как масоны управляются с другими фракциями подполья, по факту они просто ими руководят, а как и чем они поддерживают свою руководящую роль, остаётся за кадром. Зато Боб демонстрирует, как они действуют вовне организации. Потому что жалкой горстке революционеров противостоит не только армия Пророка, но и всё многомиллионное население страны. И главная задача подпольщиков не в том, чтобы победить Пророка, а в том, чтобы победить своих сограждан. Заставить народ восстать против того, что всех устраивает – задача как раз для масонов, за которыми закрепилось реноме тайных манипуляторов.

Чтобы освободить обманутый народ, нужны опытные шулеры. Эту забавную диалектику можно заметить во многих произведениях Хайнлайна. Его герои часто возмущаются, когда им что-то навязывают сверху, говоря «Мама знает, как лучше», но при этом то и дело появляется Папа, Который Знает, Как Лучше. Ну… потому что это, в общем, правильный папа, да.

Итак, Хайнлайн поместил масонов в центр движения Сопротивления потому что ему нужна была тайная организация, такая, которую Пророки не могли прихлопнуть, придя к власти. Ещё ему нужна была организация, которая имела опыт в подготовке революций. И, наконец, ему нужна была организация, о которой он кое-что знал. Хайнлайн всегда придерживался правила, которое гласит: писать нужно либо том, что знаешь хорошо, либо о том, о чём не знает никто. Хайнлайн интересовался масонами и даже подумывал о вступлении в Ложу, но, по-видимому, не сумел преодолеть финансовый порог вхождения. По свидетельству Вирджинии, Роберт никогда не присоединялся к Братству. Критики, как один, утверждают, что упомянутые Хайнлайном ритуалы и знаки масонов он вполне мог почерпнуть в открытых источниках. И всё же, Вольные каменщики, как и Неемия Скаддер, оставили след во многих книгах Хайнлайна. Их тайные знаки можно найти даже в поздних романах писателя, «Достаточно времени для любви» и «Кот, проходящий сквозь стены». Нельзя не упомянуть и эпизод из «Двойной звезды», где Лоренцо принимают в марсианское Гнездо. В этом ритуале легко прослеживаются параллели с обрядом принятия в Ложу героев повести, надо только заменить виброкинжалы каббалистов жизненными жезлами марсиан. При этом в обоих случаях автор скрывает часть событий за сценой:

«Не вижу смысла, да и не вправе я описывать оставшуюся часть их наставления меня в качестве новоиспечённого брата»

«Если это будет продолжаться…»

«*******************

Строкой звёздочек я обозначил здесь обряд усыновления. Почему? А потому, что знать о нём положено только принадлежащим к Гнезду Кккаха. Это семейное дело»

«Двойная звезда»

Есть только одно принципиальное отличие: Джон Лайл воспринимает происходящее очень серьёзно, Лоренцо же описывает происходящее с нескрываемой иронией.

«Скажу только, что она была долгой и в ней была какая-то торжественная красота … она была наполнена благоговением перед Богом, братской любовью и непорочностью»

«Если это будет продолжаться…»

«Засвидетельствовав таким образом, что свято чту Материнство, Дом, Гражданские добродетели и не пропустил ни одного занятия в воскресной школе, – я получил позволение войти»

«Двойная звезда»

Между этими двумя цитатами примерно 15 лет жизни писателя. Была ирония Лоренцо естественной реакцией циничного комедианта, или она отражала возникший с годами скепсис самого автора? Хайнлайн заинтересовался масонами во время обучения в Академии ВМФ в Аннаполисе – один из его приятелей был как-то связан с Ложей. В то время Боба завораживали всевозможные конспирологические теории, он искал тайные пружины, которые управляют миром, и идеи масонства упали на благодатную почву. Но курсант Академии Роберт Хайнлайн был беден как церковная мышь и не мог позволить себе дорогостоящее посвящение. А когда у Хайнлайна наконец-то завелись деньги, его уже не интересовали никакие Ложи. Он и без одобрения Братьев стал настоящим вольным каменщиком – занимался каменной кладкой в собственном саду для собственного удовольствия, в перерывах между написанием книг.

Конечно, Боб был тот ещё конспиратор, и если бы он проник в тайны масонов, он бы не выдал этого ни единым словом. В его официальной биографии довольно много белых пятен на месте тех вещей, которые он постарался скрыть от публики. Но, как заметили на одном форуме, посвящённом Хайнлайну, до сих пор никто не находил каких-либо записей о его членстве в Ложе, между тем, как многие масоны были бы счастливы заявить на Хайнлайна свои права. Увы, Боб не оставил им ни одного шанса.

Как возник образ безумного Пророка? Хайнлайн никогда не называл его реальных прототипов. Когда заходил разговор об истоках теократии, он начинал рассуждать об отвлечённых понятиях, росте религиозности, экономических кризисах и недостатках образования. Многие критики в своих работах упоминали фашизм и Гитлера, но мне эти параллели кажутся безосновательными. НСДАП проиграли выборы в парламент, а их лидер проиграл выборы Гинденбургу. 30 января 1933 года Гинденбург назначил Адольфа Гитлера рейхсканцлером, но даже после этого фашисты не смогли получить большинства в парламенте. Им пришлось захватить власть неконституционным способом. Механизм прихода к власти скаддеритов был совсем иным – они не захватывали власть, они пришли к ней формально законным путём. Кроме того, как и большинство американцев, Хайнлайн мало знал и мало интересовался европейскими событиями. А харизматичных лидеров с религиозным уклоном хватало и на американском континенте.

Например, Уильям Аберхарт по прозвищу Библейский Билл, премьер-министр канадской провинции Альберта в 1935-1943 гг. Его воскресные радиопроповеди были очень популярны как в Канаде, так и в Америке. Кроме того, Аберхарт был лидером Партии социального кредита, а поскольку Хайнлайн во время работы на Эптона Синклера интересовался идеей социального кредита (и даже написал о ней свой первый роман), он вполне мог заинтересоваться этой фигурой. Но это, конечно, ни на чём не основанное предположение. Реальные прототипы Преподобного неизвестны. И всё же стоит помнить, что Неемия Скаддер впервые был выведен в 1937-1938 году в дебютном романе «Нам, живущим». Хрустальная ночь уже состоялась, но о ней мало кто слышал в Америке, и Гитлер ещё оставался противоречивой, но не демонической фигурой. Безусловной демонической фигурой был Иосиф Сталин, который обучался в духовной семинарии, но он не мог быть прототипом Неемии, иначе Пророк носил бы усы.

Так откуда же взялся Неемия Скаддер? Думаю, его родовые корни нужно искать где-то в прошлом писателя. Хайнлайн вырос в Библейском поясе, и это не просто место рождения. С трёх лет его зачислили в «колыбельную» методистской епископальной церкви. Его досуг занимали, по словам Паттерсона, «семейные библейские чтения, воскресная школа, утренняя месса, вечернее богослужение, молитвенное собрание, церковные мероприятия и развлечения». Родители Бобби отличались широкими взглядами, но при этом были достаточно религиозны. Бэм Хайнлайн была строгой прихожанкой, а Рекс Ивар Хайнлайн исполнял должность дьякона в местной церкви…

Нет-нет! Не стоит идти на поводу предсказуемых инсинуаций Зигмунда Фрейда. Рекс Ивар Хайнлайн не мог быть прототипом Неемии Скаддера, потому что по жизни был, скорее, неудачником, чем харизматичным проповедником. Кроме того, по-видимому, ни один из персонажей Хайнлайна Первого периода не может претендовать на какое-то родство с Рексом Иваром Хайнлайном. Фигура отца – это фигура умолчания в творчестве писателя. А вот круг его знакомств, происходивший из церковной среды, вполне мог подарить маленькому Бобби какие-нибудь яркие впечатления. Среди друзей отца мог найтись один с особенно громким голосом и страстью к дурацким шуткам. А если нет, то подходящих впечатлений можно было набраться, просто выйдя из дома.

Странствующие проповедники, религиозные кликуши и фанатики были реальной обыденностью детских лет писателя. Среда, в которой он воспитывался, оставила глубокие следы в его характере и мировоззрении. Не обязательно как вклад, скорее, как нечто, навязанное извне. Иногда мне кажется, что Хайнлайн до конца жизни стремился вытравить из себя эти следы Библейского пояса. (Возможно, именно это стремление ответственно за наиболее эпатажные моменты в его книгах.) И мне кажется, что бунт Джона Лайла против власти Пророков – это отражение борьбы писателя с собственным прошлым, преодоление детских страхов, стремление загнать Бугимэна обратно в пыльный шкаф со старой одеждой. Вспомните, с каким ужасом он смотрит на перевоплощение Пророка в Неемию Скаддера:

«Я чувствовал, как внутренности мои сковал страх, чувствовал себя снова маленьким мальчиком, впервые увидевшим это Чудо».

Думаю, на этом сеанс психоанализа стоит прервать, и перейти от домыслов к более реальным вещам. К таким, как антиутопия. Для Хайнлайна, который был Человеком Эпохи Возрождения, подобные темы нехарактерны. Но писать утопию он не мог – потому что он её уже написал, и до сих пор пытался пристроить свой дебютный роман «Нам, живущим» в печать. Писать вторую крупную вещь о светлом капиталистическом будущем было нелогично, хотя бы с коммерческой точки зрения. К 30-м годам писатели-фантасты уже начали осваивать формат историй о том, что «всё стало плохо, и дальше это не может продолжаться». Джек Лондон уже написал «Железную пяту», а Олдос Хаксли – «Дивный новый мир», так что Хайнлайну не нужно было ничего изобретать с нуля. Нужно было только придумать механизм дистопии, а потом сконструировать на его основе новый ужасный мир.

Почему Хайнлайн вообще заговорил о религиозной диктатуре? Лично для него это могло быть тем, что психологи называют компенсацией, но Боб никогда не стремился к самовыражению, он стремился, чтобы его вещи продавались – поэтому старался подбирать темы, актуальные для издателя (в первую очередь), и интересные предполагаемой целевой аудитории. «If this goes on…» была написана в конце 30-х. Были ли у писателя причины опасаться, что американское общество может свалиться в оковы теократической диктатуры? Была ли тема теократии вообще актуальна на североамериканском континенте?

Надо учесть, что из-за особенностей колонизации некоторые города или целые регионы США были заселены адептами той или иной религиозной доктрины, которые бежали из Старого Света, и зачастую вовсе не потому, что были белыми и пушистыми, а потому что окончательно достали своих соседей. В таких изолированных анклавах люди рождались и проживали целую жизнь в условиях, максимально приближённых к теократии. Амиши в Огайо, мормоны в Юте и т.п. создавали собственные государства в государстве. Власть старейшин обладала на этих территориях бóльшим весом, чем федеральная, и при вмешательстве властей там начинались маленькие гражданские войны. Во время учёбы в Аннаполисе Хайнлайн наслушался самых разных историй от сокурсников, так что возможность тотального религиозного контроля не была для него абстрактной идеей.

Времена Депрессии добавили в эту картину несколько важных штрихов. Великая депрессия 30-х вызвала всплеск активности странствующих проповедников, путешествующих из города в город и живущих на пожертвования. Правда, произошло это, скорее, по экономическим причинам – люди пытались выжить, как могли, а бизнес проповедника имел низкий порог вхождения и не требовал капитальных вложений. В действительности экономическая Депрессия лишь усилила религиозную депрессию, которая охватила страну пятью годами раньше. С 1925 года основные церкви Америки интенсивно теряли свою паству, а падение производства в 1929-м дискредитировало протестантскую модель правильной жизни «работай и воздастся». Работы не было, а благотворительная деятельность основных церквей была подорвана финансовым крахом. Освободившуюся нишу начали занимать евангелические секты и фундаменталисты, усилившие своё миссионерское движение. Некоторые исследователи считают, что Великая депрессия положила конец доминированию протестантизма в Америке. С точки зрения Хайнлайна это могло выглядеть как падение старой доброй Церкви под натиском безумных фанатиков и следующих за ними по пятам фундаменталистов – чем не история прихода скаддеритов к власти?

Хотя целом число верующих падало, голоса проповедников стали звучать громче. Америка никогда не испытывала недостатка в радикалах, готовых заявить о себе во весь голос. Именно в годы Депрессии проповедники начали активно проникать на радио, и слова утешения (и проклятий) неслись из каждого утюга.

И всё же, стоит отметить, что «If this goes on…» написана задолго до того, как проповеди в соединении с масс-медиа дали свои первые всходы. Клерикальный рост начался только в 40-х годах, а телепроповедники, предсказанные писателем, появились лишь в 50-х (первым из них стал в 1951 году Ньюпортский архиепископ римско-католической церкви Фултон Джон Шин). Ещё позже, в 60-х были построены первые мегацеркви. Хайнлайн, начиная работу над повестью, не мог всего этого видеть, но он мог чувствовать, куда может двинуться религиозная жизнь его страны. Если это будет продолжаться.

Сам писатель, впрочем, весьма противоречиво высказывался о подобных перспективах. В 1953 году он писал:

«Что касается идеи о возможном уничтожении свободы волной религиозной истерии, то я с сожалением вынужден заявить, что считаю это вполне возможным. Я надеюсь, что этого не случится. Но у нас, в нашей культуре существует глубоко спрятанный слой религиозного фанатизма…»

И чуть ниже – прямо противоположное заявление:

«Может ли положение измениться? Получит ли какая-нибудь секта достаточное большинство голосов на выборах, чтобы захватить власть над всей страной? Скорее всего, нет…»

Тем не менее, теократия, созданная в Америке Неемией Скаддером вписана в Историю Будущего Хайнлайна и сохранилась в более поздней концепции Мультивселенной, как неизменный атрибут большинства вариаций истории человечества. Скаддер постоянно маячит где-то на заднем плане, и если не упоминается впрямую, то присутствует хотя бы в виде намёка:

– Нет. Назовите дату.

– Тысяча шестьдесят шестой.

– Тысяча четыреста девяносто второй, – назвала она.

– Четыре тысячи четвертый до нашей эры, – ответила я.

– Тысяча семьсот семьдесят шестой, – пальнула она.

– Две тысячи двенадцатый, – парировала я.

– У вас ужасное чувство юмора, мисс Болдуин.

Это цитата из «Фрайди», где героиня в ответ на пароль «1776» (год подписания Декларации Независимости США) даёт отзыв «2012» (год избрания Неемии Скаддера). Безумный Пророк остался занозой в мозгу писателя, и Хайнлайн до конца своих дней не мог от него избавиться. Иными словами, перефразируя американскую пословицу «you can take the girl out of the country…», можно вывезти парня из Библейского пояса, а вот пояс из парня – никогда. Что-то всегда остаётся. Лично я перед сном проверяю, не осталась ли где-то приоткрытой дверца в шкафу.

       В начале 70-х в одном из маленьких городков долины Миссисипи появился крепко сложенный мужчина среднего роста в тёмном поношенном сюртуке. У него были выдающиеся скулы, большой рот с рыхлыми губами и густые брови, под которыми сверкали глубоко посаженные глаза. Его манеры поведения и речь указывали на провинциальное происхождение, но о прежней его жизни не было известно ровным счётом ничего, только его имя. Его звали Неемия Скаддер.

       Такие имена не редкость в Библейском поясе. Чистокровные англосаксы присваивали имена еврейских царей и пророков, надеясь тем самым приблизиться к богу. Древний Неемия был славен тем, что восстановил разрушенные стены Иерусалима, его американскому тёзке предстояло совершить нечто подобное, но в неизмеримо большем масштабе.

       Поначалу он подвизался в роли странствующего миссионера одной малоизвестной фундаменталистской секты. Однако его чудовищная энергия и немыслимая харизма привлекли к нему толпы последователей. Раз его услышав, они сбегались на его проповеди, как овцы, заслышавшие звук пастушьего рожка. Одним из агнцев Преподобного (именно так его стали называть) была миссис Рэйчел Биггс, вдова обувного короля. В середине семидесятых она умерла, завещав своему пастырю восемь миллионов долларов. Половина – в виде чека, половина – в виде вложений в трастовый фонд. Этот Фонд оплатил молитвенный дом Преподобного и оборудование телестанции, транслировавшей его проповеди.

       Неемия Скаддер оказался талантливым телепроповедником, он громогласно обличал порок власть имущих и умело играл на предрассудках и фобиях своей паствы. Он осуждал удовольствия плоти, любое проявление легкомыслия, возмутительные одеяния, зелёного змия, танцы, азартные игры, мирскую музыку, лёгкую литературу и прочую мирскую суету. В конце концов его влияние на избирателей штата стало заметной величиной, и на него обратил внимание один бывший сенатор. Прожжённому политику страстный святоша показался удобным инструментом, который можно было использовать, если направить его в нужном направлении.

       На деньги вдовы Биггс они заключили договор с крупным рекламно-маркетинговым агентством, и агентство занялось продвижением Преподобного на национальном уровне. Тон его речей не изменился, но слегка сместилась их направленность – и его Церковь (к тому моменту появилась церковь его имени) начала обретать политический вес.

       Амбиции Скаддера росли вместе с его властью. Когда в начале 80-х Преподобный объявил Новый Крестовый поход, это было воспринято как нечто должное. Целью похода было искоренение коммунистов, евреев, мормонов, мусульман, буддистов и прочих язычников, всеобщий Армагеддон и построение Царствия Божия на земле со столицей, которая будет называться Новый Иерусалим. Политическим крылом организации скаддеритов стала Партия Истинных Американцев, добивавшаяся его избрания Президентом Соединённых Штатов. Боевое крыло организации называлось Ангелы Господни – то были штурмовики, скопировавшие стилистику Ку-Клукс-Клана, с его балахонами, тайными собраниями и горящими крестами.

       Влияние Церкви росло год от года. Реальная численность её последователей в масштабах страны не имела значения, их громкие голоса компенсировали этот недостаток. Со временем они заглушили всех своих оппонентов, а самыми упорными занимались Ангелы Господни.

       Они пришли на выборы, и эти выборы стали самыми грязными и кровавыми в истории Соединённых Штатов. В итоге Партия Истинных Американцев получила 27% голосов от общего числа проголосовавших… и тем самым заполучила 81% голосов Коллегии выборщиков.

       Так в 2012 году Президентом Соединённых Штатов стал Преподобный Неемия Скаддер. После инаугурации был созван Вселенский Собор Истинной Церкви, на котором Преподобный был объявлен Первым Пророком и устроителем Нового Иерусалима.

       В 2016 году очередные выборы были отменены – в связи с единодушным волеизъявлением американского народа. Чуть позже были отменены Билль о правах и Конституция США. В долине Потомака началось строительство Нового Иерусалима, центром которого стала Цитадель – дворец Первого Пророка с огромным подземным комплексом, который был способен выдержать прямое попадание водородной бомбы.

       Однако ни бомбы, ни ракеты новой столице Америки не грозили – теократия свела к минимуму внешние контакты страны и, укрывшись за железным занавесом, отстранилась от участия в мировых событиях. Космическому Патрулю просто не за что было карать мирную богобоязненную державу. А внутренние дела страны никого снаружи не волновали. Так, отрезанная от всего мира, Америка потихоньку деградировала, обратив вспять два столетия технического и социального прогресса. И лишь немногие здравомыслящие граждане осознавали, что рано или поздно американцы превратятся в кучку грязных дикарей. Если это будет продолжаться.

       Впервые история Неемии Скаддера прозвучала в дебютном романе Хайнлайна «Нам, живущим» – в виде краткой исторической справки, с которой знакомится попаданец из прошлого Перри Нельсон. В той версии восхождение Скаддера происходило в 2025-2030 гг., и его проповеди имели чётко выраженный протестантский уклон. Но Скаддер проиграл выборы, и Междуцарствие Пророков так и не наступило. Через два года, в мае 1939 года Хайнлайн вернулся к этой истории в повести «Капитаны и священники». На этот раз он позволил Скаддеру победить. Согласно Диаграмме Истории Будущего это произошло в начале 2000-х и вызвало Вторую Американскую революцию в 2040 году.

       (Позднее хронология событий была пересмотрена: в Диаграмме 1941 года теократия победила около 2015 г., а революция произошла в 2075-м. Это больше соответствовало тексту повести, в котором Америка жила под властью Пророков три поколения. Очередная ревизия хронологии была проведена в 1979 году. К тому времени Хайнлайн забросил ведение Диаграммы, и мы можем судить о сдвиге дат только по текстам произведений. Согласно роману «Число Зверя» старт карьеры Неемии Скаддера состоялся в 80-е, революция же так и осталась в 2075-м. Более Хайнлайн эту хронологию не пересматривал.)

       Вторая Американская революция должна была стать главной темой повести «Капитаны и священники», а возвышение Скаддера – её предысторией. Хайнлайн бился над этим сюжетом недели полторы, но в мае 1939-го повесть не пошла. Боб совершил три подхода, родил 22 страницы черновика и… 12 мая рукопись отправилась отлёживаться на полку, а Хайнлайн занялся другими вещами. Через месяц, в середине июля он повторил попытку. На этот раз дело удалось довести до конца, хотя Боб был недоволен качеством текста, о чём жаловался в своих письмах к Кэмпбеллу. Первый черновик повести был готов к началу августа 1939 года. Его название сменилось на «Виноградная лоза и смоковница». Пожалуй, эту чехарду названий стоит пояснить.

       Капитаны и священники, на первый взгляд, просто символы светской и духовной власти. Но, немного подумав, мы вспоминаем, что капитанами называли офицеров боевых подразделений церковных орденов, например, тамплиеров, и поэтому капитаны и священники – это просто две ветви одной и той же духовной власти, которая, таким образом, охватывает все стороны жизни человека. Возможно, название намекает на что-то ещё, но об этом чуть позже.

       Критики и исследователи Хайнлайна не уделили ни малейшего внимания первой версии названия повести, а по поводу «Лозы и Смоковницы» были единодушны (похоже, все повторяют одну и ту же трактовку, не вникая в детали). Билл Паттерсон в своей биографии Хайнлайна писал:

«Джордж Вашингтон процитировал из Библии в своём прощальном обращении: принцы и прелаты были посажены на этих берегах навсегда, но обычный человек «сядет под своей собственной смоковницей и виноградной лозой, и никто не заставит его бояться».

       Комментарий к переизданию повести 1953 года также ссылается на Вашингтона:

«…смысл либеральной демократии, по словам Вашингтона, состоит в том, чтобы избавить простых людей от обузы в виде принцев и прелатов, капитанов и священников»

       И далее опять цитата про лозу и смоковницу. Надо сказать, Д. Вашингтон в своём прощальном послании к нации ничего подобного не говорил – текст от 17 сентября 1796 г. переполнен ксенофобией и страшилками о «лицах, выполняющих функции иностранных агентов» и в нём нет ни слова ни о виноградной лозе, ни о капитанах со священниками. Зато чуть ранее, в 1790 г. Вашингтон написал письмо в ньюпортскую синагогу, где есть такие строки:

«Да будут дети рода Авраама, живущие на этой земле, продолжать быть достойными и наслаждаться благорасположением прочих жителей; в то время каждый будет сидеть безопасно под собственной лозой и смоковницей, и не будет никого, кто сможет их устрашить»

       Вашингтон здесь цитирует стих из книги Михея (Мих 4:4). Точная цитата в синодальном переводе звучит так:

3 И будет Он судить многие народы, и обличит многие племена в отдалённых странах; и перекуют они мечи свои на орала и копья свои — на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать.

4 Но каждый будет сидеть под своею виноградною лозою и под своею смоковницею, и никто не будет устрашать их, ибо уста Господа Саваофа изрекли это.

       Надо сказать, Вашингтон не раз повторял эти слова в своих письмах по разным поводам, да и Хайнлайн мог подцепить цитату откуда угодно, так что, возможно, ньюпортская синагога тут совершенно ни при чём, и исследователям стоило бы получше задуматься о скрытых смыслах, которые наверняка заложены в это название. Скажем, о лозе и смоковнице написано не только в Книге Михея, но и в Новом завете, и смоковница, которую проклял Иисус, росла именно в винограднике (Лк 13:6). Хайнлайн обожал давать своим вещам двусмысленные названия, и если на первом, ближнем, слое он делает отсылку к Библии, то на втором вполне может намекать на какую-то «ботаническую» аллегорию. Вы можете сами на досуге поразгадывать этот ребус, а я с интересом выслушаю ваши версии. Но вернёмся первой версии, к «Капитанам и Священикам».

       Это название явно не было вольной игрой ума, скорее всего оно несло в себе ссылку на источник вдохновения автора. Откуда взялась эта неожиданная идея теократии? В следующей главе я подробно рассмотрю базис, на котором идея могла прорасти, но не менее интересно, что же послужило толчком, исходным образом, вокруг которого закрутилась авторская мысль. И тут исходное название повести может содержать какие-то подсказки. Ещё больше подсказок может содержать первый вариант черновика повести, но, к сожалению, Фонд Хайнлайна закрыл доступ к архивам писателя, а до этого прискорбного события у меня не было случая изучить исходные 22 странички черновика «Капитанов и Священников». Возможно, в них и нет ответа на мой вопрос. Хайнлайн начал записывать идеи и наброски в начале 30-х, и, скорее всего, идея повести в её чистом первозданном виде так и осталась на листках записной книжки, а в черновиках лежит уже её переосмысленный вариант, на котором, по выражению писателя, «спилены все серийные номера». Я могу только осторожно предполагать, что истоки вдохновения Роберта Хайнлайна стоит поискать у другого известного писателя, Сэмюэла Лонгхорна Клеменса.

       Вот как в главе XXV романа «Налегке» он описывает Гонолулу, где миссионеры обратили в христианство всё туземное население:

«Общество этого удивительного, миссионерски-китобойно-административного центра представляет собой довольно причудливую смесь … Капитаны и священники составляют половину населения острова; четверть его приходится на туземцев и на купцов иностранного происхождения с женами и детьми, и последняя четверть — на высокопоставленных чиновников гавайского правительства.»

       Твен в этой главе пишет, что церковное просвещение не пошло туземцам на пользу ни в культурном плане, ни в физическом. Под запретом оказались танцы и свободная любовь, а само население уменьшилось вдвое. Некоторые критики видят истоки идеи Хайнлайна в мрачном предсказании Твена о том, что к 1940 году США могут оказаться во власти теократии. Первый биограф Хайнлайна, Леон Стовер, который в своей книге уделил очень много места влиянию Марка Твена на Хайнлайна, тоже вспоминает об отношении Твена к Первой церкви христианской науки, и о том, как Твен критиковал «зло всеобщего избирательного права», хотя и не говорит прямо, что Марк Твен имеет отношение к тематике повести. Появление в конце повести персонажа, похожего на «сердитого Марка Твена», произносящего обличительную речь за свободу и демократию, как будто косвенно подтверждает эту гипотезу. И всё же, это не более чем гипотеза. Стовер в своей книге, по сути, ничего такого не утверждает, и не приводит никаких доказательств – хотя он напрямую общался с Хайнлайном, и у него была возможность задать писателю прямой вопрос. Анонимный автор Википедии (на английском) зачем-то приписывает Стоверу категорическое утверждение, которого исследователь никогда не высказывал.

       Как бы то ни было, сам автор выкинул из повести «Капитанов и Священников», а выросшую на их месте «Лозу и Смоковницу» зарубил редактор «Astounding» Джон Вуд Кэмпбелл-младший. Нетронутыми остались лишь Неемия Скаддер и его американская теократия.

       Есть разные варианты «Мастера и Маргариты» по ценам от 15 до 50 тысяч рублей. Есть братья Стругацкие, одетые в кожу и золото, 11 или 12 томов за 150 000 рублей. Есть, в конце концов, «Все чемпионаты мира по футболу с 1930 по 2010 гг.» в девяти кожаных томах и едином футляре с золотым барельефом за 64 тысячи рублей.

       Но эквивалентного издания Роберта Хайнлайна или хотя бы томика с иллюстрациями Олейникова от «Вита Новы» мы, боюсь, ещё долго не увидим. Единственное, что нам остаётся – делюксовое издание «Азбуки» 2019 года за 1000-1200 руб.

       При таком раскладе спасение утопающих – дело рук самих утопающих, и нишу эксклюзива в России занимают контрафактные издания, они же пиратка, они же самиздат.

       Сверху вниз, слева направо: Рэм, «Двойная звезда», «Кукловоды», «Пасынки Вселенной», Рам, «Заберите себе правительство», «Ворчание из могилы» и «Реквием».

       Собственно, эксклюзивность этих изданий – это, главным образом, их микроскопический тираж (кстати, у издания «Заберите себе правительство» есть свободные экземпляры, обращайтесь).

       Но у каждого из них есть и графические бонусы: оригинальные журнальные иллюстрации в первых трёх зелёных книжечках, цветные хайрезные фото обложек первых изданий Хайнлайна в «Ворчании», и редкие фото Грандмастера в «Правительстве» и «Реквиеме».

       Нельзя не упомянуть ещё одну малотиражку от МДФ «Не убоюсь я зла»:

       В ней собраны три романа и цветные иллюстрации А. Кириллова, С. Шехова, Б. Вальехо и Л. Ройо из разных изданий.

       Рыночная стоимость таких книг – понятие абстрактное, поскольку на Алибе они давно не появляются, но если появляются – их цена находится в делюксовом диапазоне.

       Не следует думать, что пиратка – наше местное изобретение. Контрафактные издания Хайнлайна выпускали и в Аргентине, и в Германии, местные агенты Грандмастера не вылезали из судов, отсуживая писателю немножко карманных денег от недобросовестных издателей. Своих пиратов хватало и в Америке, правда их продукция и выглядела-то откровенно подпольно, например, вот так:

       В середине нулевых Фонд Хайнлайна собрал этот и иной подобный конфискат и, вместо того, чтобы пустить всё под нож, устроил аукцион среди фэнов. Мне кажется, это более здравый подход к проблеме, нежели практика давить изъятые диски бульдозером или выливать спиртное в канализацию… С другой стороны, у проблем копирайта есть ещё более простое и элегантное решение – повыгонять всех копирайтеров к чортовой матери, да и дело с концом. Но человечество всё ещё не готово воспринимать коммунистические идеи во всей их полноте.

       Думаю, теперь, когда мы отметили роль самиздата, стоит упомянуть и смежную с ним категорию лакшери продукции. Она может быть, как совершенно кустарного, так и промышленного производства. Речь идёт о штучных или малотиражных изделиях.

       В первую очередь, это, конечно, футляры. О самодельных футлярах, Custom slipcase или Custom display, как их называют, думаю, нет смысла много рассказывать. Идея проста: берём книгу, того же «Кота, проходящего сквозь стены»

добавляем картонную коробку, обклеенную бумагой или тканью (котики любят коробки)

и – вуаля – у нас есть штучный продукт, который можно выставить за $800… Ну, правда, он якобы с подписью Грандмастера. Он ведь бывал в Англии, мог же заглянуть в магазин и подписать? Что значит, по датам невозможно? Ой, давайте не будем придираться к мелочам…

       Ещё более бюджетный вариант – футляр с бумажным обрамлением:

       Первое издание «Угрозы с Земли» в такой коробочке продаётся за $500. Разумеется, оно тоже с автографом Грандмастера… Правда, цена слабовата, должно быть, автограф слегка подвыцвел.

       Настоящие кастомные футляры сильно отличаются от поделок, показанных выше. У них есть дизайн и профессиональное качество:

       Это футляры для первых изданий «Луны», «Десанта» и «Двери в лето». Картинки с суперобложек украшают не только боковые стороны, но и торец футляра – такими инсталляциями можно заполнять открытые с двух сторон этажерки или стеклянные витрины. Сама по себе такая коробочка стоит от $50 до $85, и это вполне разумная цена за футляр, когда его содержимое котируется в районе 4-5 тысяч долларов, как первые издания «Десанта» или «Луны».

       Футляр – идеальное решение для хранения первого издания, но как быть с журнальными вариантами? Это ведь тоже первые издания, многие книги Хайнлайна выходили параллельно в журнальном и книжном вариантах. Журналы заметно отличаются габаритами от книг, они мягкие, в комплекте их несколько штук, придумать для них соответствующее хранилище довольно сложно, но истинных коллекционеров сложности никогда не останавливали. Посмотрите как хранится первое издание «Детей Мафусаила»:

       Кожаный переплёт, тиснение золотом, картинка с суперобложки «Gnome Press». Снаружи всё очень солидно…

…и очень прикольно внутри:

       Производство футляров для книг в Америке давно превратилось в самостоятельный бизнес со своими брендами. Параллельно ей существует другая отрасль, и существует уже не одно столетие. Это переплётное дело. Помнится, ещё в СССР на каждом крупном предприятии была своя переплётная мастерская – надо же было брошюровать секретные документы. Эти переплётные мастерские иногда выполняли левые заказы, превращали подшивки журналов или машинописные перепечатки в настоящие книги и меняли обветшавшие обложки у официальных изданий. Со временем замена обложек в России переросла в отдельный вид творчества. Но так называемая «переобувка» практикуется и во всё остальном мире. И зачастую в дело идут всё те же кожа и золото:

       Так выглядит переобувка первого издания «Чужака». Парадоксально, но эта поделка стоит на порядок меньше, чем оригинальный экземпляр первого издания «Putnam». Но что оставалось делать владельцу, когда супер потерян, а обложка полностью потеряла товарный вид? Он выкладывает 50 баксов в реставрацию и получает вещь, за которую уже можно просить 100. Чистый профит!

       А вот ещё один «Чужак». Продавец утверждает, что это special limited edition очередного КЛФ при издательстве, но в библиографиях оно не упоминается, поэтому есть вероятность, что это тоже самопал, но тогда это samopal на самом высоком полиграфическом уровне.

       Форзац немного портит впечатление. Он какой-то слишком… дубовый.

       И весёленький титул с абстрактным орнаментом. Ни ISBN, ни копирайтов художника. «Всё на доверии».

       Стоит это сокровище всего-то $50. Обычные штучные самоделки стоят дороже, так что это, возможно, и впрямь «клубное издание с ограниченным тиражом», или, иными словами, та же пиратка.

       И раз уж речь шла о переобувке, нельзя не упомянуть отечественные изыски и экзисайсы в этой области. В смысле, у меня скопились симпатичные фотачки, но всё не было повода их показать.

       Во-первых, «Фрайди» 1993 года от киевского «Альтпрес». Возможно, вы помните этот выпуск, хотя бы по жосткой картинке на супере:

       Переобувка её выглядит так:

       Или так:

       Внутри всё красиво и солидно, как у настоящей «рамочки»:

       Форзацы на любой вкус, можно настоящую Фрайди от Майкла Уэлана:

       А можно – принцессу Лею… или… эмм… в общем, не знаю, кто это.

       А вот волшебные превращения «Чужака» от Северо-Запада. Оригинал:

       И то, во что он превратился:

       На обложке картинка, если не ошибаюсь, Я.Ашмариной из «Чужака» от Terra Fantastica. Внутри – «родной» форзац Т.Уайта от NEL:

       И не менее «родной» нахзац Дж.Уорхола от Ace:

       Разумеется, переобувки не избежали и другие популярные серии: Полярис, Стелла, Терра… Но я не буду их приводить, эта глава и так занимает слишком много места. Пусть это будет, скажем… серия Stella. Том 12 несостоявшегося сс Хайнлайна, роман «Не убоюсь зла».

       Эта картинка многим не нравилась, поэтому стремление её чем-то заменить – вполне естественное. Например, заменить чем-нибудь приятным глазу:

       Или чем-то более нейтральным:

       А девушку можно убрать на форзац:

       Внутри тоже можно сделать красиво:

       Правда, дальше-то всё равно пойдут рисунки В.Анкина, так что впечатление будет смазано:

       И это наглядно демонстрирует тот факт, что переобувка лишь улучшает форму, но не способна улучшить содержание. Так стоит ли игра свеч? Глупый вопрос! Книжку-то вы читаете, в лучшем случае, раз в десять лет, а вот книжную полку видите перед собой по десять раз на дню, так что ответ очевиден, я считаю.

       Так что не бойтесь покупать книги, каким бы страшными ни были их обложки. Футляр с тиснением, старые добрые кожа и золото или бюджетная переобувка «под рамочку» способны выправить любые ошибки дизайна. Лишь бы текст был хорош. Ну или хотя бы картинки.

       И на этом всё. Всем пока, не болейте!

swgold 25.01.23