Итак, мой дядя работает на пароме у Статен-Айленд — да не на том, на другом, что курсирует под городом — ну, так он работает там, наверное, целую вечность, и работает всегда — разве что возьмёт отгул разок в месяц — ну мы, конечно, пытались уговорить его взять настоящий отпуск, прикинь, сколько дней у него уже накопилось? Так он просто рычит на нас: «И куда это я поеду, а?». И мы такие: «Поедем на Гавайи. Махнём в Канкун. Отправимся в круиз!». А он в ответ: «Никаких лодок!».

И, честно говоря, меня бы тоже тошнило от лодок, если бы я годами работал на пароме, изо дня в день, с самыми паршивыми клиентами, их ещё кличут Каренами на стероидах, всегда спрашивающими, сколько продлится поездка, где тут зал ожидания, и вообще, почему им не выдают таблетки от морской болезни? Обычно его свирепого взгляда достаточно, чтобы заставить их заткнуться, ибо, ну, он может быть довольно устрашающим с этим-то черепом, выглядывающим из-под фуражки паромщика. Дядя говорит, раньше было лучше, в чёрной мантии-то, пока нормативы Управление по охране труда не вынудили носить яркий спасательный жилет и бейдж с именем «Харон», написанным приятным синим шрифтом. Теперь, чтобы они перестали жаловаться, дядя просто шипит: «Вы не можете получить таблетки от морской болезни, потому что это речной паром, и, кроме того, царит мёртвый штиль». Он всегда подчёркивает слово «мёртвый», но никто не врубается.

Он рассказывает нам об этом за кружкой пива в «Magoo's» в свой выходной. Ага, он точно может опрокинуть пару-другую бокалов, но никогда не напивается, просто тихо хандрит, сидя в угловой кабинке и просматривая Инстаграм, особенно ему нравятся фотографии детей моей сестры. Он никогда не публикует посты. Он очень застенчивый и говорит, что не понимает селфи.

— Даже со знаменитостями? — спрашиваю я. — Ты, должно быть, со многими встречался.

Дядя пожимает костлявыми плечами, бурчит, что те его не интересуют, и, кроме того, без макияжа у них столь же потрёпанный вид, как и у всех остальных. По его словам, в основном звёзды хотят, чтобы их оставили в покое.

Мы с двоюродным братом, наконец, убеждаем его сфотографироваться с нами, и все вместе с удовольствием лыбимся в камеру. Это уже после того, как мы перешли на текилу, так что, возможно, он стал немного рассеянным. Я знаю, что это так. Затем он говорит, что ему ударило в голову и он чутка отойдёт. Когда мы видим его разблокированный телефон на столе перед нами, мы едва сдерживаемся. Мой кузен непрестанно хихикает, пока мы удаляем себя с фотографии.

— Быстрее, быстрее! — подгоняет меня братец, пока я создаю учётную запись. К тому времени, как Харон возвращается, телефон лежит между нами лицевой стороной вниз, и мы пытаемся вести себя как ни в чём не бывало.

— Что? — вопрошает он, садясь рядом с нами и видя наши довольные ухмылки.

Он заказывает ещё порцию, и тут телефон начинает звонить: раз, два, три. Харон поднимает аппарат и хмуро глядит на нас, ну, я почти уверен, что хмуро — выражение его лица всегда трудно прочесть.

— Кто этот забавный парень? — спрашивает он, изучая экран. Дядя полнится совсем не доброй энергией и теперь я понимаю, что, должно быть, чувствуют пассажиры, сидящие позади него и ожидающие, когда он доставит их на другую сторону. Неудивительно, что некоторых из них тошнит. Но тут Харон делает глоток, его плечи расслабляются, и он спрашивает:

— Мне свайпнуть влево или вправо, чтобы подтвердить встречу?

Карен — нарицательное имя белой придирчивой женщины.

В тот момент, когда плюшевый жираф решил переместиться на пол их маленького лунного скакуна, Алишондра поняла, что у неё проблема. И дело не в том, что её одиннадцатимесячная дочь выронила пойманного лоскутного жирафа и вот-вот расплачется, но они точно не должны были потерять скорость на этом участке поездки к новому жилищу бабули.

Амара перешла от хныканья к громкому плачу, что волне соответствовало внутренней тревоге Алишондры. Она поморщилась и проигнорировала дочку, ибо жираф продолжал падать.

Пробежалась взглядом по приборам на панели скакуна. Высота 720 метров, снижение на 80, нет, уже 120... Их высота падала вместе с жирафом… Маскон! На Луне имелись участки гравитационной концентрации, где плотность горных пород ощутимо увеличивала силу тяжести. Должно быть, они пролетали над одним из них. Действуя инстинктивно, Алишондра дважды форсировала путевой и кормовой двигатели, компенсируя падение и возвращаясь на курс.

Ускорение вжало в кресло. Жираф упал на пол и, вращаясь, подпрыгнул вверх. Держа правую руку на штурвале, Алишондра поймала жирафа левой, не выпуская приборы из поля зрения. Высота 1000 метров, поднялись на 100, ещё на 190... выровнялись. Судя по цифрам, они больше не снижались и вернулись на курс к бабуле.

Выдохнув, она вернула жирафа Амаре, чей вопль оборвался одновременно с воем двигателей. Дочка хихикнула и сунула ногу жирафа в рот.

Переведя взгляд с приборов, показывающих постоянную высоту, на дочурку, Алишондра улыбнулась и вернулась в полётный ритм.

«Отлично, малышка!»

Она наклонилась вперёд и сделала пометку в бортовом журнале: «Маскон, обнаруженный жирафом Амары...».

Кэти Мэй сидела на лужайке, скрестив ноги, и осторожно отрывала крылья у феи. Крылья были сиренево-золотистыми и слегка переливающимися. Одно крыло было почти полностью оторвано. Фея всё ещё слабо сопротивлялась, стиснутая крепкой хваткой Кэти Мэй. Кэти Мэй полностью отдалась своему занятию. Одна из золотистых кос слегка расплелась, а на лифе розового хлопкового платья виднелась грязь и немного ихора.

— Что это у тебя? — Над стеной, разделявшей их сады появилась неумытая физиономия Брайана.

— Фея, — небрежно сообщила Кэти Мэй и показала крепко сжатую в кулаке фею.

— Круто. Где взяла? — Руки Брайана возникли рядом с его лицом, а вскоре показались и остальные части тела, когда он, извиваясь, переполз ограду из красных кирпичей и спрыгнул на траву рядом с Кэти Мэй.

— Здесь. — Кэти Мэй возобновила свою деятельность.

— Как ты её поймала? — Брайан с интересом уставился на фею: маленького человечка шести дюймов в длину, с крыльями бабочки.

Брайан растянулся во весь рост рядом с Кэти Мэй — привычная поза, согласно пятнам от травы на его футболке.

— Она сидела на цветке, — с отвращением сказала Кэти Мэй. — Я просто подкралась и схватила. Она попыталась меня укусить, но я справилась.

— Что ты собираешься с ней делать? — Брайан снова сел и осторожно потрогал фею. Та извивалась из всех сил, то есть почти неощутимо.

— Оторву крылышки, чтобы не смогла улететь. — Кэти Мэй вздохнула от мальчишеского идиотизма, требующего разъяснения простых вещей. Как раз в этот момент крылышко оторвалось, и из него снова потёк ихор. Фея тихо всхлипнула.

— Это-то я вижу, — сообщил Брайан. Он поднял оторванное крыло и несколько раз сложил и развернул его.

— Красиво, — великодушно изрёк он. — Но что ты собираешься с ней делать потом?

— Ну, я собиралась поместить её в свой домик для Барби и нарядить в одежду Кена, хотя, по-моему, она немного маловата. Но думаю, что она умрёт, — сказала Кэти Мэй.

— Я тоже так думаю, — сказал Брайан. — Ну что ж. Мы можем устроить похороны.

— У нас уже были похороны ёжика, — напомнила ему Кэти Мэй. — Мне надоели похороны.

Второе крыло начало отрываться, и она сосредоточилась на нём.

— Снизу они закреплены очень жёстко, — объяснила она. — Верхняя часть легче. Но я думаю, что у меня получается, и в следующий раз это не займёт много времени. Вот так!

Второе крыло оторвалось. Из феи вытекла ещё порция ихора, но на этот раз она не плакала. Её глаза были закрыты, а лицо перекошено.

— Зачем ты вообще явился? — спросила Кэти Мэй, выполнив поставленную задачу и сообразив, что Брайан не просто благодарная аудитория.

— О, я и забыл, — воскликнул Брайан. — Моя мама сказала, что мы могли бы пойти поплавать, и могли бы взять тебя с собой, если твоя мама разрешит, и она пошла вокруг дома, чтобы спросить твою маму.

— Здоровски! — обрадовалась Кэти Мэй, роняя фею и сильно наступая на неё. Затем она на максимальной скорости помчалась по саду к дому, Брайан следовал за ней по пятам.

— Они так мило играют вместе, — сказала мать Кэти Мэй матери Брайана, когда дети ворвались в дверь кухни.

Тем временем в глубине сада соседский кот доедал останки феи.

Глава I

Весной 1847 года маленькая деревушка Руралвилль пребывала в крайнем волнении, ввиду заходя в гавань весьма странного брига. Он не нёс флага, на борту отсутствовало название, и весь он выглядел как-то подозрительно. Портом приписки значился Триполи, Африка, а капитан звался Мануэлем Руэльо. Волнение, однако, усилилось, когда обнаружилось, что Джон Григгс (местный богач) внезапно исчез из своего дома. Это случилось ночью 4 октября, а 5 октября бриг покинул гавань.

Глава II

На американском фрегате «Конституция» пробило 8 склянок, когда коммандер Фаррагут заметил в западном направлении странный бриг. Он не нёс флага, на борту отсутствовало название, и весь он выглядел как-то подозрительно. На мачте взвился пиратский флаг. Фаррагут приказал открыть огонь из артиллерии, но фрегат не успел выстрелить, как пиратский корабль накрыл его бортовым залпом. Когда бой завершился, коммандер Фаррагут не досчитался человека по имени Генри Ф. Джонс.

Глава III

На острове Мадагаскар стояло лето. Туземцы собирали кукурузу, когда кто-то крикнул:

— Друзья! Я вижу корабль! Без флага, без названия на борту, и он вообще он выглядит слишком подозрительно!

И туземцы разбежались во все стороны, однако, когда они собрались вместе на другой стороне острова, то не обнаружили одного, звавшегося Дахаб.

Глава IV

В конце концов, сопоставив записи о происшествиях, было решено принять необходимые меры. Было установлено, что имели место три похищения, в ходе которых пропали Джон Григгс, Генри Джонс и Дахаб. Были выпущены листовки, предлагавшие награду в 5.000 фунтов стерлингов за поимку Мануэля Руэльо, его команды, корабля и узников. И тут захватывающие новости достигли Лондона! Неизвестный бриг без названия потерпел крушение у островов Флорида-Кис в Америке!

Глава V

По прибытию во Флориду был обнаружен стальной объект веретенообразной формы, находившийся в воде рядом с разбитыми обломками брига.

— Подводная лодка! — воскликнул один из прибывших.

— Точно! — крикнул другой.

— Тайна раскрыта, — мудро сказал один из мужчин. — В пылу боя они спускают на воду подводную лодку и захватывают всё, что пожелают, оставаясь незамеченными. И…

— Джон Браун исчез! — прокричал голос с палубы.

Да, Джон Браун исчез!

Глава VI

Находка подводной лодки и исчезновение Джона Брауна вызвали новое волнение среди общественности, а также было сделано новое открытие. Повествуя об этом открытии, требуется сообщить следующий факт из географии:

Предполагается, что на Северном полюсе существует обширный континент, образованный вулканическими извержениями, частично открытый для путешественников и исследователей, но почва там бесплодна и, следовательно, абсолютно непроходима. Он называется «Ничейная земля».

Глава VII

В крайней южной оконечности Ничейной земли были обнаружены причал, хижина и прочие признаки присутствия людей. К хижине была прибита ржавая дверная табличка с надписью на староанглийском «М. Руэльо». Таким образом, этот дом принадлежал Мануэлю Руэлло. в доме были обнаружены записная книжка Джона Григгса, бортовой журнал «Конституции», пропавший с Генри Джонсом, и мадагаскарский серп Дахаба.

Глава VIII

Собираясь уходить, поисковики заметили пружину сбоку хижины. На неё нажали. В стене хижины появилось отверстие, куда они быстро вошли. Поисковики оказались в подземной пещере, где поверхность спускалась к берегу чёрного, мутного моря. На водной поверхности лежал тёмный продолговатый объект — вторая подводная лодка, куда все и вошли. Там, привязанные к полу каюты, лежали Григгс, Джонс и Дахаб, живые и невредимые. По прибытии в Лондон они разделились: Григгс отправился в Руралвилль, Джонс — на борт «Конституции», а Дахаб — на Мадагаскар.

Глава IX

Но тайна Джона Брауна всё ещё оставалась неразгаданной. Поэтому за причалом на Ничейной земле велось наблюдение в ожидании прибытия подводной лодки. В конце концов, однако, она появилась, неся на борту Джона Брауна. Атака была назначена на 5 октября. Вдоль берега расположились сформированные группы. Наконец пираты, во главе с Мануэлем Руэльо, один за другим покинули лодку. И были (к немалому удивлению) встречены шквальным огнём.

Глава X. Финал

В конце концов пираты были разбиты, и начались поиски Брауна. В результате он (вышеупомянутый Браун) был найден.

Джон Григгс по-королевски был принят в Руралвилле, в его честь был дан обед.

Дахаба провозгласили королём Мадагаскара, а Мануэль Руэльо был казнён в Ньюгейтской тюрьме.

В вольере для единорогов все пять особей сгрудились вдоль ограждения, заманчиво хлопая длинными ресницами перед отрядом девочек-скаутов. Девочки восторженно ахают и спорят, кто из единорогов самый красивый, а табун терпеливо ждёт, расположившись вдоль плексигласа.

Все эти единороги родились в неволе (двое в Сан-Диего, один в Бруклине, один в Мехико, а племенной жеребец прибыл аж из Манчестера для сохранения генетического разнообразия в рамках североамериканской программы разведения в неволе); они никогда не охотились ни на что опаснее кусков говядины. Но они слишком умны и распознают свою естественную добычу даже сквозь плексиглас. Зоологи называют поведение, наблюдаемое мной сегодня, «игрой»; аналогичной «игре» домашней кошки с мышью. Впрочем, с точки зрения мыши, это не слишком похоже на игру.

В отличие от кошек, единороги свою добычу соблазняют. И эволюция предоставила им добычу, жаждущую, чтобы её соблазнили.

Даже с помощью Закона о свободе информации трудно найти точную статистику травм и смертей, связанных с единорогами. По мнению зоологов, люди не сообщают о происшествиях должным образом, точно так же, как избитые супруги часто не сообщают о своих обидчиках. И это касается не только девочек или мальчиков предподросткового возраста, хотя, безусловно, дети, не достигшие половой зрелости, более уязвимы. Одна из женщин, чьё фото я сделала на этой неделе, была дочерью человека, которого забодал дикий единорог во время экскурсии в Йеллоустоун.

— Папа был слишком умён для всего этого, — мрачно сказала она мне. — Он был даже слишком умён, и всё равно они его достали.

Некоторые люди говорят, что единороги — самые умные хищники на планете. Кое-кто считает, что они умнее людей.

Я должно быть сделала какое-то движение, хотя и не осознанно, потому что внезапно старшая кобыла вскидывает голову. Она из Мексики; кровь конкистадоров делает спиралевидную бороздку на её роге глубже, чем обычно у американских или канадских единорогов. У неё красивая голова, мягко очерченная, с короткой мордочкой, глаза большие, тёмные и мягкие, как обволакивающий бархат. Даже обладая изрядным багажом знаний, даже понимая, что она забодала бы меня просто ради забавы, хотя я слишком взрослая, чтобы представлять для кобылы ценность в качестве еды, я чувствую притяжение её красоты, притяжение, заставляющее девочек-скаутов широко раскрыть глаза и рты — притяжение, заманивающее муравья в венерину мухоловку.

Мексиканская кобыла вскидывает голову, расстроенная, что не может учуять мой запах сквозь оргстекло; её грива развевается на лёгком ветерке, подобно знамёнам армии победителей. Одна из девочек, очарованная, протягивает руку, пытаясь дотронуться, забыв о плексигласе, забыв всё, что наверняка должна знать; забыв, что эта вожделенная красота — смертельна.

Все пять единорогов устремляются к протянутой руке, губа жеребца приподнимается ровно настолько, чтобы за нежной красотой его морды проступил полный злобной ярости оскал.

Я делаю глубокий вдох, пробуждаясь от грёз, разделённых с десяти- и одиннадцатилетними девочками, не отрывающимися от вольера с единорогами, и делаю снимок.

Сара Монетт и Кэтрин Эддисон — один и тот же человек

Она выросла в Оук-Ридже, штат Теннесси, одном из трёх секретных городов Манхэттенского проекта. Получила степень бакалавра в университете Кейс-Вестерн-Резерв, степень магистра и доктора философии в Висконсинском университете в Мэдисоне. Несмотря на полученные дипломы с отличием, ни один из них не приносит ей ни малейшей пользы ни в повседневной работе, ни в творчестве, что, по её мнению, является наглядным уроком для нас всех. В настоящее время проживает недалеко от Мэдисона, штат Висконсин.