Моя рецензия "Деревянный народ" на роман Андрея Рубанова "Человек из красного дерева" (2021), опубликованная в журнале "Новый мир" (№6, 2021), вышла во второй тур конкурса "Книга года" 2021 "Лаборатории фантастики". Выкладываю полный текст рецензии.

Андрей Рубанов. Человек из красного дерева. – М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2021. – 507 с. – (Проза Андрея Рубанова).

ДЕРЕВЯННЫЙ НАРОД

Мощно заявив о себе в нулевые реалистическими романами «Сажайте и вырастет» (2005), «Великая Мечта» (2007), «Жизнь удалась» (2008), «Готовься к войне!» (2009), Андрей Рубанов неожиданно перешёл к работе над крупной фантастической формой, где тоже показал, что не лыком шит. Достаточно вспомнить любопытное футуристическое полотно Рубанова «Хлорофилия» (2009), за которым последовали его продолжение – антиутопия «Живая земля» (2010) и, годом позже, космический философский роман «Боги богов» (2011). Все эти вещи по-прежнему актуальны, особенно «Боги богов» – книга-размышление о природе и сути власти, которую можно растаскивать на цитаты, открывая на любой странице. Десятилетие назад, отзываясь на этот роман, я удовлетворенно резюмировал, что в России теперь есть кому писать большую, умную фантастику. К великой моей досаде, после выхода романа «Боги богов» Андрей Рубанов от фантастической прозы надолго отошёл и не особенно обещал вернуться… И всё-таки разлуки с использованием необычайного в своём творчестве писатель не выдержал и в 2019 году предъявил читателям вышедшее в «Редакции Елены Шубиной» нестандартное «славянское фэнтези» «Финист – Ясный Сокол», став с этой книгой лауреатом премии «Национальный бестселлер». И вот теперь – снова в «Редакции Елены Шубиной» – остросюжетный фантастический роман «Человек из красного дерева».

Фантастика Рубанова – всегда сочетание, органичный симбиоз нескольких фантастических направлений. Упомянутая выше книга «Боги богов» это – и космический биопанк, и интеллектуальная фантастика, и НФ. А «Человек из красного дерева», если оперировать терминами жанровой литературы, одновременно – и детектив, и авантюрно-исторический роман, и мистическое фэнтези. Основа детективной составляющей книги – расследование обстоятельств смерти искусствоведа-историка Петра Ворошилова, случившейся в провинциальном городке Павлово. Ворошилов, шестидесятипятилетний местный уроженец, специалист по древнерусскому храмовому искусству, завершив учёную карьеру в степени кандидата наук, вернулся из Москвы, построил в Павлово особняк и разместил в нём внушительную коллекцию старых икон и прочих древних редкостей. Здесь и было найдено его тело с признаками обширного инфаркта. Поздним вечером кто-то разбил окно, проник в дом, сработала сигнализация, прибывшие полицейские обнаружили труп историка без следов насилия. При этом из коллекции Ворошилова исчезла деревянная женская голова, когда-то принадлежавшая дубовой статуе славянской святой Параскевы Пятницы, хранительницы семейного счастья и благополучия. Этот уникальный предмет, датируемый примерно XII веком, считали бы за честь принять в дар многие музеи, но выгодно продать украденный артефакт частным образом невозможно, нет в стране таких коллекционеров. Известно, что Параскева Пятница в синкретичных народных верованиях приняла на себя часть функций жены Перуна Мокоши – влиятельнейшего божества восточнославянского языческого пантеона. Но кому могла понадобиться голова дохристианского идола? И какое отношение к событиям имеет Антип Ильин, столяр из деревни Чёрные Столбы, работающий на местной мебельной фабрике? Именно от лица Ильина и ведётся изложение событий.

Автор недолго держит нас в неведении. Здесь следует сделать краткое историческое пояснение. После крещения Руси древнерусские деревянные скульптуры, ведущие своё начало от славянских языческих статуй, какое-то время дозволялось ставить в церквях, позднее православными иерархами было принято решение о недопустимости размещения в христианских храмах объёмных изображений святых. Постановление Святейшего Синода от 21 мая 1722г. запрещало «иметь в церквах иконы резные, или истесанные, издолбленные, изваянные». В петровскую эпоху почти все деревянные фигуры были из церквей вынесены и уничтожены: порублены или сожжены. И всё-таки часть храмовых скульптур, спрятанная фанатичными почитателями, тайно хранящими верность языческим богам, в пору геноцида идолов уцелела, а некоторое число статуй, выполненных из наиболее ценных и твёрдых пород деревьев, сохранилось до наших дней. И вот эти деревянные фигуры – далее отечественную историю пишет Рубанов – присутствуют в сегодняшней действительности не только в виде полусгнивших безжизненных чурбанов. Антип Ильин рассказывает художнице Гере Ворошиловой, пытающейся разобраться в причинах смерти отца, о присутствии в нашем мире вполне живого деревянного народа – истуканов, произошедших от древнерусских храмовых скульптур. Часть статуй триста лет назад ожила самостоятельно, остальным для этого нужна помощь: существует тайный ритуал, проведением которого можно вдохнуть в древние фигуры жизнь, то есть, «поднять» их. Антип, высококлассный мебельщик-краснодеревщик, помимо основной работы как раз и занимается реставрацией тел истуканов, готовит их к обряду «поднятия». В первой части романа Ильин представляется нам старательным, работящим, доброжелательным и почитающим Господа человеком. Ну, почти человеком, ведь Антип не человек. Он – деревянный. Деревянные люди не болеют, отлично видят в темноте, не стареют и не умирают, они могут лишь сгореть или погибнуть от незаживающей трещины. «Мне не нужно ни есть, ни пить, ни спать, живу силой Святого Духа. Мы называем его по-гречески «Невма», – говорит Антип, «поднявшийся» триста лет назад из деревянного святого образа Ильи-пророка (отсюда его фамилия Ильин).

Антип выписывает с острова Цейлон кусок ствола неимоверно дорогого сандалового дерева, бревно весом едва ли не в четверть тонны, вырезает из него тело для головы Параскевы (именно он украл её из дома Ворошилова), искусно соединяя части скульптуры. Остаётся лишь «поднять» отреставрированную статую. Ильин и его давний, тоже деревянный, друг Читарь, хранитель священных книг и мастер ритуала поднятия, приступают к оживлению Параскевы. Закончить обряд им мешает приезд полицейских, подозревающих Антипа в убийстве искусствоведа. Друзья прячутся в специально оборудованном схроне, Ильин сжигает свой дом с секретной мастерской-подвалом. После пожара выясняется, что ожила небольшая модель статуи Параскевы Пятницы, заготовка из красного дерева, «поднявшаяся» в симпатичную девочку-подростка. Антип делал этот макет с большой любовью, и вот результат… Страницы романа, связанные с деревянной девочкой Дуняшкой, нечаянной дочкой Ильина, чрезвычайно занятны, о её дальнейшей судьбе Рубанову следует ещё одну книгу написать. Впоследствии «поднимут» и основную скульптуру, что приведёт к появлению значительных проблем, поскольку статуя возродится не доброй Параскевой, а своенравной и грозной Мокошью. Антип, совсем недавно с заботливым тщанием вырезавший её тело, будет болезненно переживать «разногласия» со своим созданием, соединяя в своей рефлексии хорошо известные нам по литературным памятникам терзания Пигмалиона, Франкенштейна и бен Бецалеля. Читая о «поднятии» храмовых скульптур, которое осуществляли с помощью крови, жира и молитв Антип и Читарь, я вспомнил отдалённую литературную аналогию: пример использования намоленных, священных деревянных предметов для изготовления человекоподобных существ. В конспирологическом и очень постмодернистском романе Тони Барлама «Деревянный ключ» (2010) автор подводит читателя к мысли, что Буратино (Пиноккио) на самом деле был сделан не из обычного полена, а из кедрового обломка Креста Господня. Но у Барлама Буратино – голем, искусственное существо, тогда как у Рубанова Антип и прочая деревянная братия – живые создания, имеющие душу (Невму), хотя само «поднятие» истуканов в романе «Человек из красного дерева» внешне очень похоже на оживление магами-кабаллистами подручного материала с помощью тайных знаний.

Деревянный народ, тайно проникший во все страты российского общества, заботится о собственной численности и процветании: каолиция истуканов, привлекая при необходимости специалистов-людей (таким был искусствовед Ворошилов) разыскивает и реставрирует сохранившихся древние храмовые скульптуры, заряженные за века своего святослужения молитвами церковной паствы, осуществляет их «поднятие» и помогает скорейшей социализации новых членов. О какой-то отдалённой цели сообщества истуканов писатель не сообщает, основная задача деревянных с момента их появления в русской истории – сохраниться и умножиться. Истуканы шифруются, соблюдают конспирацию, минимизируют контакты даже друг с другом. Они сплочены, «все ребята очень надёжные, живут по заповедям, братьям помогают», в их среде есть мудрые и могущественные руководители-наставники, вроде владыки Николая Можайского, ночью восстающего из деревянного резного образа святого Николая. Но есть и раскольники, не стремящиеся подчиняться общим правилам: например, московский знакомый Антипа с говорящей фамилией Отщепенец – йони-массажист и блогер, предпочитающий вести в столице беззаботную жизнь альфонса. Авторский месседж этого большого романа, насыщенного разнообразной информацией (чего стоит только потрясающая история железнодорожных шпал, изготовлением которых когда-то занимался Антип) мне показался несколько туманным, он не заявлен со строгой определённостью. Сам Рубанов пишет: «Автор хотел сказать очень многое. Причем когда он начинал делать книгу, он хотел сказать одно, когда заканчивал – совсем другое. А читатели потом видят нечто совершенно третье». Действительно, присутствие в романе деревянных изделий позволяет интерпретаторам сути романа иронически оперировать аллюзиями хоть на сказку Толстого о Буратино, хоть на повесть Волкова о деревянных солдатах Урфина Джюса, но сам Рубанов обходится практически без шуток и намёков на мрачно сдвигающуюся окружающую деревянность, лишь мельком упоминая в связи с этим супергероев из американских фильмов-комиксов, одиозных телевизионных ведущих и некоторых известных исторических персон.

Но вернёмся к Антипу, к его нетленности и молодости. Ильин выглядит примерно на тридцать пять, неприхотлив, неутомим в труде и сексе. Казалось бы, всё замечательно – живи да радуйся, но Антип почему-то хочет стать человеком. Я давно заметил, что у писателей с вечностью вечные проблемы: их герои почему-то не желают наслаждаться бессмертием, подавай им жизнь человеческую: полную страданий, грешную и конечную. Даже энергичный Остап Бендер в своё время декларировал: «Мне не нужна вечная игла для примуса, я не хочу жить вечно…». Вот и Рубанов так развернул события с участием Антипа, так выстроил его долгое и непростое существование (текст перемежается любопытными главами-воспоминаниями о знаковых событиях в почти трёхсотлетней жизни героя), что Ильину чрезвычайно трудно в предложенных обстоятельствах оставаться бессмертной остранённой деревяшкой, строго соблюдающей христианские заповеди, как того требует его добродетельное прошлое статуи в православном храме. В конце концов, ещё раньше Антип мог быть и языческим идолом на древнеславянском капище… Автор не скупится на сюжетные сюрпризы, часть их связана с появлением на страницах женщин из лучших древесных пород и породистых женщин из плоти, а где женщины – там страсти и любовь. Антипа тянет к Гере Ворошиловой, а он девушку просто пугает. И чем больше герой ощущает себя человеком, тем настойчивее искушают его мирские соблазны, тем сильнее сбивается он с пути истинного, деревянного христианина, совершая цепь грехов: от самых безобидных до страшных, смертных. Не оправдывая и не осуждая своего героя, Рубанов описывает жизнь Ильина: и отягощающее его зло, и возвышающую его любовь. Размышляя вместе с Антипом над сложностями человеческого бытия, автор показывает мучительную дихотомию его духа, настоянного на православных молитвах и глубинном язычестве. И этим всем обосновывает, объясняет отчаянные, но просчитанные действия героя в финале романа…

P.S.

Я не поклонник романных циклов, но в «Человеке из красного дерева» Рубанов развернул настолько захватывающий веер возможностей дальнейшего развития событий, что хотелось бы продолжения. Да и книга кончается словами: «Пока прощайте». Без запятой между ними.

Алексей Сальников. Оккульттрегер. – М.: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2022. – (Классное чтение).

Этот роман хоть и описывает наш мир (более того, мир, конкретно привязанный к 2019 году), но главные герои в нём вовсе не люди, хотя во многом ведут себя очень по-человечески. Автор допустил, что более-менее комфортному существованию нашей реальности помогает присутствие в ней сверхъестественных существ, маскирующихся под обычных рядовых граждан. Это херувимы и демоны, обеспечивающие некую земную стабильность, взаимно друг друга уравновешивающие и дополняющие. Именно демоном была супруга Петрова в полюбившемся мне романе «Петровы в гриппе и вокруг него» (2018), поэтому инфернальная сущность персонажей нового произведения Сальникова меня не особенно испугала. К тому же, все они довольно милые… Конечно, в определённых пределах...

Роль регулятора (точнее – регулировщиков) всеобщего равновесия и спокойствия в книге отведена оккульттрегерам, работа которых заключается в своевременном «переосмысливании» индивидуумов, предметов и событий. Говоря словами автора, оккульттрегеры отвечают за разгон «мути» и сохранение «тепла» в остывающей стране. В первую очередь подразумевается тепло душевное, но не только. Роман Сальникова как раз – про оккульттрегера Прасковью Головнякову, девушку несколькосотлетнего возраста, которая вместе со своим гомункулом (что-то среднее между биороботом-телепатом и суперкомпьютером, выглядящее, как ребёнок лет восьми) со сдержанным оптимизмом несёт тяжкий крест оперативного переосмысливания. Чтобы подробнее рассказать, какая она, Прасковья, что умеет и как устроена её жизнь, мне пришлось бы написать целую книгу, но, к счастью, эту книгу уже написал Алексей Сальников. А вам осталось лишь прочесть его мистическое бытовое фэнтези «Оккульттрегер», в котором всё очень скрупулёзно и максимально интригующе разложено по страничкам.

Два привета от Саши Бачило (12.08.1959 — 02.08.2022).

Светлая память...

Коллеги, известны ли вам какие-нибудь выходы на наследников писателя-фантаста Александра Лазаревича Полещука? Пишите в личку.

Роман о детстве, взрослении и – немного – о взрослой жизни четырёх пацанов-ровесников, родившихся в начале 50-х в небольшом белорусском посёлке Богушевск Витебской области. Об их беззаветной дружбе. О людях, которые жили рядом с ними. О неотвратимо меняющемся времени и о глухом безвременьи, в котором неизвестно куда завороженно плыла советская Беларусь вместе со всей остальной огромной страной. «Тимка жил на той стороне – за железной дорогой». Как понятны мне эти строки! В рабочем посёлке моего детства это называлось – «за линией». В сотнях советских посёлков и городков железнодорожная линия была своеобразным фронтиром, разделяющим враждующие группировки подростков. Но героям романа эта граница не помешала подружиться, по-настоящему, на всю жизнь. Роман наполнен забавными и не очень историями, иллюстрирующими историю этой дружбы, а заодно – историю страны, которую мы потеряли…

Абсолютно реалистичная книга… Если не считать того, что один из друзей автора-рассказчика – Мишка (Мешок), неожиданно ставший «разведчиком Бога», получил право просить (и получать) у Создателя всё что угодно, лишь бы эта просьба не преследовала его личную выгоду. Трудно помогать Богу… Молитвы Мешка, заканчивающиеся словами «Господи, сделай так…» обязательно обеспечат получение желаемого, но изменения окружающей жизни, сопутствующие реализации просьбы, почти всегда настолько неожиданны и трагичны, что просящий об изменениях ткани мира (по Ниму – «глины жизни») порой и сам не рад, что обратился к Господу… «Жизнь, по разумению Мешка, всего лишь податливая глина, из которой по придуманному в книгах создаётся весь Божий мир. А сверх того – по подсказкам таких Божьих разведчиков, как и сам Мешок. Ну и ещё по фантазиям учёных, что придумывают всякие открытия про правильное устройство мира. Не открывают, а именно придумывают, и мир соглашается на такое устройство. Хитрость в том, что нельзя ничего отменить из ранее нафантазированного, когда глина жизни вылепилась и затвердела в указанной придумке. Далее можно только добавлять, уточнять, придумывать другое, чтобы все старые построения сохранялись и включались в новую конструкцию. Наверное, хорошо было на заре времён, когда всякие пифагоры фантазировали свои открытия в почти пустом ещё мире, и тот с лёгкостью подстраивался к придуманным для него правилам. А сейчас всё труднее насочинять что-то новое, потому что новое всё время норовит залезть и порушить уже готовое, а надо не рушить, а как-то втиснуться в существующие законы, по которым слепился весь этот Божий мир. Точно так и собственные желания и заказы Мешка всё время сдвигают что-нибудь уже созданное в мире, и поэтому с его пожеланиями случаются всякие неприятности».

Книга «Господи, сделай так…» своей предельной искренностью и откровенностью напомнила мне мемуарно-ностальгический роман Геннадия Прашкевича «Теория прогресса» (2010). Правда, герои новосибирского автора родились на десяток лет раньше, чем подростки-персонажи из романа уроженца Беларуси Наума Нима (Ефремова), в середине восьмидесятых севшего на два с половиной года за тиражирование произведений Солженицына. Формулировка в приговоре была такая: «за распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский общественный строй» (cегодня Наум Ним – писатель, журналист, правозащитник, был главным редактором журналов «Индекс/Досье на цензуру» и «Неволя»).

Герои Нима и Прашкевича очень похожи, во многом похожа их жизнь, такой она была в середине прошлого века у многих мальчишек советской провинции. Обе книги основаны на личных воспоминаниях писателей, а главного персонажа оба автора пишут с себя. Вот только в книге Прашкевича светлым рефреном звучит желание героя «к вечеру каждого прожитого дня стать чуть лучше, чем утром», а мальчишки Нима об этом совершенно не задумываются: просто живут и дружат. А потом один из них начинает улучшать не себя, а мир в целом...

P. S.

В 2012 годe Наум Ним с романом «Господи, сделай так...» стал лауреатом Международной премии в области фантастической литературы имени Аркадия и Бориса Стругацких («АБС-премии»)