Нелегко писать хорошее семикнижье. Ох, тяжко.

И совсем не просто его читать

Продолжается массовый падеж персонажей, при том, что автор стал куда бережливее, и теперь если просто «померк свет в очах» героя или героини — это ничего не значит. Может, ему/ей просто дали по голове, а может, эту башку и оттяпали.

Кроме быстрых и анонсированных смертей персонажей (а был представлен даже лорд Грифон, который еще жив, но мысленно поставил на себе крест, заразившись серой болезнью), перед читателями раскрывается немаленькая панорама «разрушения старых проектов и рождения новых» — и вот в этом Мартин действительно бесподобен.

Поясню. Основные семейства/группировки, которые вступили в борьбу, обладали собственной «программой действий». Старки, похоже, хотели оставить все как есть. Их целиком устраивало то положение, которое они занимали на Севере. Ланнистеры — хотели взять власть с опорой на золото, армию и родственные связи. Что важно — они уже не один год находились в непосредственной близости от королевской короны, и сколько-нибудь разумные члены их семьи понимали, что дальше может последовать затяжное падение. Тирелы — поначалу хотели как можно ближе подойти к трону, не помышляя о большем, и лишь когда подошли ближе некуда, стали думать, как на него сесть. А связей и возможностей явно не хватало. Дорн хотел отомстить. Дейнерис хотела вернуться и т.д.

И системный кризис, эпическую картину которого Мартин рисует уже в пятой книге, состоит в том, что разрушаются не только замыслы персонажей, не только отдельные биографии — рушатся и проекты, которые поддерживают сотни людей, и которые могут существовать и после смерти создателей.

На Ланнистерах можно окончательно ставить крест — погиб последний обшепризнанный политический деятель в семье, Киван. Серсея публично опозорена, Джейме надолго исчез. Если Томмен и останется жив, если успешно вернется Тирион, если даже Джейме выберется из западни — максимум, что светит Ланнистреам, это стабилизировать свое положение на уровне одного из великих домов. Но в любом случае, им будет предъявлено слишком много старых счетов.

Джон и Ночной дозор: самый, пожалуй явный и интересный проект, развитие которого подано в пятой книге. Перетащить одичалых на свою сторону стены, частично привлечь в дозор, частично расселить, частично сплавить в армию Станниса. Из других мест людей взять невозможно. Однако, простым глазом видны два недостатка проекта: расселенные по территории варвары могут плюнуть на законы, разбавленный орден окончательно рухнет, как организация. И это не нравится авторитетным братьям, причем не нравится вплоть до кинжалов.

Дейнерис — мы видим последовательные попытки спасения того, что было затеяно в предыдущей книге. Сначала ею, потом и её сторонниками. Всё держится буквально на честном слове единственного рыцаря. Драконы оказались слишком непредсказуемым фактором.

Дорн — погиб наследник, партия с Дейнерис не состоялась. Мстить, по сути, уже некому. Но маховик мести набрал обороты, и правители Дорна осторожно вползают в игру по большим ставкам, имея внутри своей провинции зародыш гражданской войны (с Темной звездой), наследниц-змеек и практически состоявшуюся смерть правителя.

Болтоны — попытались сесть на место Старков. Увязли в тяжелой войне, имея лишь одного наследника, притом садиста. Потеряли юридическое обоснование на правление Севером.

Станнис — ему хватило ума прислушаться к советам местного жителя в составлении плана войны, однако он конгениально увяз в сугробах. Совершенно неясная ситуация с битвой и т.п. На примере Станниса хорошо видно: его личный политический проект в понимании современности может быть вполне успешен, но род Баратеонов в совершеннейшем упадке, ресурсов и территорий практически нет. Хоть мобилизуй бастардов Роберта...

Повторюсь, проекты Мартин показывает превосходно, в лицах.

Но! В четвертой и пятой книге присутствует некая трудноформулируемая, но весьма ощутимая потеря сюжетности. Ясно, что «лучшие из лучших» померли, и на поле играют «лучшие из худших», да и они довольно быстро выбывают. Выходят на первый план проекты второго уровня, так сказать, локальные или реализуемые с малой вероятностью (как возвращение молодого Таргариена). Но не покидает ощущение, что Мартин слишком долго держит паузу — причем во всех смыслах. Вроде как противоречие вырисовывается: с одной стороны все становится до боли похоже на бессмысленные междоусобные войны, которые могут идти десятилетиями, с другой — фигурки игроков явно расставляются для финальной партии, расставляются со всем тщанием и любовью.

Как выпутается из этого противоречия автор — понятия не имею. Что может быть фактором, «закрывающим» весь этот спутанный клубок, так это появление реально осведомленных людей — так сказать, создателей управляющей рамки. Что Бран (тут явно основной фактор его видения), что Дейнерис (быстрые перемещения по территории) могут опередить сожаления очень многих читателей «ну, если бы имярек знал, что буквально рядом...»

Но шестую книгу хочется прочитать поскорее...

Берем фильм «Китайский квартал», посыпаем мелко нарубленным вестерном и натягиваем на него латексный киберпанковский костюм.

Получаем тот самый «углерод». Видоизменный....

Основная — острейшая — проблема текста, это противоречивый, совершенно идиотский мир.

Земля 27-го столетия, где искины давно стали нормой. Где человеческая психика записывается на машинные носители. И перезаписывается на новые мозги. Люди живут по пять сотен лет и меняют тела, как штаны.

А действуют там вполне нуарные персонажи.

Заказчик. Человек, которому несколько сотен лет, который за свою жизнь не терял власти и денег, не смотря на несколько страшных экономических кризисов. У которого суточная запись психики всегда хранится на жестком диске, и потому бесполезно сносить ему голову. Десятки детей, и каждого он может обеспечит клонированным телом...

Что должно быть у такого человека?

Двор.

Теснейшая команда приближенных лиц, самого разного возраста, которые пришлись ему по душе и нашли свои роли в ансамбле.

Причем речь не идет только о деловых связях. Такой человек прикрыт отовсюду. Ему нет нужды бегать по дешевым проституткам, чтобы «выпустить пар» брутальными и грязными способами, к которым он не желает принуждать свою жену. Это делает его уязвимым. Ему бы давно подобрали в штат виллы специально обученную прачку (мг, «Проклятые короли» М. Дрюона) или собачку, или кого-там еще.

Вместо этого автор выписывает портрет состоятельного человека, который ещё себе двор не создал, а только подобрал штат прислуги и нескольких доверенных лиц. Кинопродюсера Джека Вольца из «Крестного отца» — того, которому подкинули в кровать отрубленную лошадиную голову.

Будь там реальный двор — мы бы увидели не шашни главного героя с женой заказчика (стандартный визит в отель к частному детективу) — а длительные разборки с родственниками второй-третьей-четвертой линии. За героем ходила бы внучка заказчика, мать которой вышла замуж за перспективного адвоката из команды своего отца, но тот напортачил полтораста лет назад, давно списан в утиль — а вот внучка осталась и теперь старается подняться в семейном рейтинге. Уолдер Фрей и его выводок — вот и узнавайте там, кто пытался грохнуть дедулю. Любимого дедулю, черт бы его побрал...

Поэтому тридцатилетняя полицейская, которая вдруг получает возможности отказывать в расследовании дела такому могущественному человеку — это нонсен. У него куча знакомых в полиции — которым стольник уже стукнул.

Автор пытается защититься, и настаивает, что с Земли улетели миллионы и миллионы энергичных людей. К другим планетам. Оскудела Земля талантами.

Мг.

И тут второй вопрос — отчего такие проблемы, если есть возможность копировать сознание?

«Вот вы улетите к звездам, все такие креативные, и не заплатите за наше лучшее в галактике высшее образование».

Копии талантов оставались бы на Земле. Может быть, немного подредактированные.

И уж полным бредом выглядят виртуальные пытки, которым подвергали сознание героя, чтобы выдавить из него информацию.

Имея такой уровень медицины — нет нужды в давлению на сознание. Можно спокойно подключаться к памяти, и брать из черепного архива любую инфу (причем похожие технологии описываются в тексте).

Наконец, автор пытается показать мир (Землю!), где практически остановилось развитие культуры. Вы представляете себе Видока (французского сыщика 19-го века), которого вытащили, скажем, в 1970-е, в Сан-Франциско, и попросили распутать преступление?

— Парле ву франсе, гнида?

— А ты чё за мазафака такая?

Подонки общества, конечно, душою будут заодно, почти близнецы, то есть братва. Но представление о местных понятиях иметь надо, причем в мельчайших деталях. И описанная автором подготовка «специальных посланников» тут не поможет. Махай руками, не махай, стреляй, не стреляй — пока в эпохе слишком много белых пятен, расследование невозможно.

Почти все элементы будущего работают на то, чтобы обслуживать картинку из прошлого. Единственное, что автор пытается создать: это новые детективно-моральные ситуации с «обменами» тел.

скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)

Герой сидит в теле полицейского, личность которого недавно положили на хранение — слишком был жестким. И напарница этого полицейского, любовница и во многом ученица — принимает деятельное участие в сюжете. Соответственно, автор пытается разыгрывать тему противопоставления тела и духа, когда гражданка видит привычные черты лица, но разум там от совсем другого человека.

Только вот фокус в том, что подобные сюжеты уже отыгрывались — с близнецами, двойниками и даже богами, которые принимали человеческий облик.

Поэтому с точки зрения фантастики-футурологии — книга посредственная.

А вот детективно-батальная линия — выписана куда как лучше.

Персонаж придёт из тюрьмы и уйдет в закат. Он практически не знает промаха, чертовски удачлив, очень умен. Памятлив и злопамятен.

Он много раз настаивает на том, что жалость ему выжгли во время спецподготовки — но за плачущие глаза диковинной собачки вынесет мозги кому угодно.

Его обманывают и подставляют, он платит тем же.

Его убивают — но он убивает быстрее.

Вокруг очень мало хороших людей, и жалость в книге вполне нуарная, горькая — приправлена отвращением, цинизмом и разочарованием.

Автор хорошо взвинчивает напряжение, выкладывает новые карты на стол. Подсказки заботливо рассыпаны, но не складываются в голове раньше времени. Кульминация и развязка — сработаны по всем правилам триллера.

Сведения об экранизации романа выглядят вполне обоснованными: текст кинематографичен, множество сцен написаны будто специально под грядущую постановку.

Итого: если вам требуется фантастический боевик — вот он. Стрельба с интригой.

С одной стороны — есть язык, есть повествование, продуманы герои.

С другой — все сделано, чтобы от книги тошнило. Коцентрат депрессухи. 96 градусов.

Человечество деградирует, а культура еще осталась — и постлюди, которые уже мутировали до почти животного состояния — от этой культуры отслаиваются, как высохшая краска от стенки. Постапокалипсис литературы — её смыслы уже никому не нужны, хлотя взгляды шарят по строчкам.

Казалось бы — успех? Чего еще желать автору фантастики, если достигнут серьезный эффект?

Но уж больно длинные политические уши торчат из текста.

Такая вещь, имхо, на «ура» издалась бы в третьем рейхе. Потому как оплевывание людей в ней — искренне. Сделать из человека — быдло.

Многие в рецензиях вспоминали 451 по Фаренгейту. А я вспомнил советский мультик о злом волшебнике, скучающем падишахе и порошке, который позволял превратиться в кого угодно.

«Мутабор».

И автор превращает людей — в животных. Достаточно умело.

Знаю, что моя оценка — 4 — кажется заниженой. Но тут уж не за хореографию снижалось, но за артистизм.

Такие книги «закрывают» темы.

В том смысле, что можно разрабатывать аналогичные фантдопущения, но написать что-то лучше — немыслимо сложно.

Почему?

Автор детально показал, как должна развиваться структура общества после открытия путешествий во времени, как будут трансформироваться те структуры, которые отвечают за обеспечение хроно-программ. И путь рассуждений был пройден автором до конца. Это очень важно, такое редко удается. Обыкновенно рассказывают о начале проблем к временными парадоксами, с хроноклазмами, описывают будни «службы времени», которая пытается упорядочить бегоню из года в год. И все. Дальше не идут.

Лаумер прошел этот путь.

Когда одни попытки сменяются другими, после краха одних структур возникают новые, ставки все выше, обоснования все детальнее. Вмешательство в прошлое все глубже.

И все хотят жить. Даже машины хотят существовать. А кризисы после краха очередной программы — все страшнее.

На этом фоне автору удалось раскрыть характеры нескольких весьма примечатльных персонажей.

Главный герой — это почти бесконечная матрёшка, в нем всегда есть сюрприз.

Несколько оппонентов главного героя — и туповатый механизм, и почти гениальные люди — у каждого свой резон, у каждого свои позитивные идеалы.

Девушка главного героя — весьма запоминающаяся и боевитая (тут нельзя не признать, что на автора давило время, «бондианы» были в расцвете).

Удалось «обкатать» почти все сюжеты с петлями, тупиками, катастрофами, самоубийствами, бесполезными ожиданиями. Книга — почти как энциклопедия допущений. Есть даже попаданчество ;)

И, главное, вывод-финал.

Получается очень устойчивая схема, в которую укладывается почти любой роман о путешествиях во времени — если допущение о путешествиях не «попаданческое», не одноразовое, а все-таки перед нами служба, структура. И если вы решили написать что-то своё — лучше перечитайте эту книгу. Она заменит десяток других.

Известны многие фантасты, в текстах которых совмещается художественное мастерство и более чем достойный уровень философского базиса. А. Азимов, С. Лем, У. Эко, В. Виндж – их тексты одной ногой стоят на фантастике, на искусстве вымысла, а другой – на доскональном знании научных проблем. Это может быть физика, семиотика, кибернетика, футурология. Но всегда фантастическое допущение имеет железобетонный фундамент из детально разработанных гипотез и тщательно прописанной картины мира. Не суть важно точные или гуманитарные дисциплины использует в качестве основания автор. К истине ведет много путей.

Можно сказать, что в Н. Стивенсоне ждет своего часа выдающийся философ науки.

«Анафем» (М.: АСТ, 2012) — соответствует стандарту, заданному лучшими работами Станислава Лема. Во-первых, уровень использования философии. Основное фантастическое допущение – перемена мест в отношениях религии и науки, которая базируется на идеях платонизма. Мир планеты Арб обеспечивает связь мышления и бытия чуть более прочную, чем на привычной Земле. Автор выращивает из этого допущения историю науки Арба. Во-вторых – уровень разработки языка романа. Десятки существительных и глаголов, значения которых поясняются в эпиграфах и вставках. Часть их – простое искажение привычных терминов, часть – явные жаргонизмы, но в тексте они вполне органично вплетены в речь персонажей. В-третьих – искусно сработанные социологические конструкты. Хотя вера в сверхъестественное, высшее начало окончательно не покидает людей, но ученые живут в «матиках», фактически, монастырях – и наука воспринимается общества едва ли не как мистическое занятие. Если игроки в бисер, описанные еще Германом Гессе, могли лишь трансформировать полученные настоящими учеными данные, и плести паутину реминисценций, то монахи-«инаки» совершают открытия, поддерживают уровень образования, развивают систему «матиков». Подобная картина, думается, отвечает мечтам довольно большого процента исследователей – о существовании чистой, предельно отстраненной от коммерческого или политического содержания, науки. Отрешенность от суеты дополняется реалистичным описанием жизни небольшой, замкнутой, да еще и разделенной внутри себя общины. Система научных монастырей–«матиков» не взялась из пустоты, при чтении не покидает ощущение исторической подоплеки рассуждений каждого отдельного персонажа и событий в целом. Мы видим сочетание фантастических технологий с рукописными книгами, предписанную монашескую бедность и растущие материальные возможности «матика». Есть осознание великих достижений науки прошлого и скромных подвижек в настоящем.

Основное достижение книги – непрерывный эффект «узнавания», когда предметы и концепции из другого мира вдруг обретают привычное значение. Перед нами «альтернативка» во всем своём блеске, и не военно-политическая, а научная. Читатели начинают путь познания созданного автором мира, «смотря из-за плеча» молодого фраа Эразмаса. Поначалу – это внутренний мир «матика», с его эпических размеров часовым механизмом, определяющим жизнь общины, с десятками ограничений и самыми неожиданными возможностями, которые дают обыденные на первый взгляд вещи. Потом – осторожное прикосновение к окружающему миру, встреча с сестрой, оживающие воспоминания детства. А потом возникновение Тайны, большого секрета, который переворачивает жизнь не только уединенного «матика», но и всей Земли. Чтобы раскрыть эту тайну, фраа Эразмасу приходится перетряхнуть все собственные знания, а читателям – будто взобраться по древу истории. Через платонизм и астрономию времен чуть не первых телескопов к теориям контакта и астроинженерии, от общих рассуждений о множественности миров – к идеям зависимости мышления от квантовых эффектов и математических основах вселенной.

Замечательно показан эффект, когда от чисто академических рассуждений, буквально от доказательства теорем, идет переход к решительным действиям, к титаническим усилиям и подвигам. И каждый аргумент, приведенный в споре, тянет за собой целый эшелон последствий. Фраа Эразмасу выпадает странная судьба: почти все время он был на периферии событий, и лишь в финале оказался на острие. Он научился не просто думать и выдвигать гипотезы, но соизмерять свои слова с последствиями. И когда в миг кульминации другой инак, который свободно перемещался между параллельными мирами, ухитряется буквально поменять прошлое, Эразмас понимает, когда надо молчать, а когда начинать рассуждения. На фоне закономерного чуда никакой хэппи-энд не покажется мелодрамой.

Но, увы, есть в книге существенные недостатки.

Искушение не заниматься наукой, а «играть в бисер» — всегда преследует сообщество ученых. И если нет связи науки с практикой, если самые разные заказчики не «приставляют штык к спине» разработчика, то появляется громадный соблазн заниматься собственными выдумками, а не исследованиями. Его первые симптомы — проверять и перепроверять информацию в поисках абсолютной истины, отказ работать с гипотезами. Множество «матиков» стали бы просто общинами, в которых повторялись бы старые истины, но никаких новых разработок не велось – и даже самыми строгими ограничениями в роскоши, самыми частыми рейдами инквизиции тут помочь было бы невозможно. Затем последовали бы рассуждения о поливариантности истины, о том, что каждый исследователь, в сущности, суверенен в своих догадках. Все разработки свелись бы к «самоделию». Как реакция на застой развития науки в «матиках» — неизбежно появление светской науки. Если инженеры уже работают с компьютеризированными станками, то раз в год (или раз в десять лет) обращаться в «матик» за академической консультацией – проросту разорительно. Да, автор подробно описал набор мер против распространения фундаментальных знаний и сумму доводов, которые делают науку опасной в глазах светских властей. Но если капиталисту дать триста процентов прибыли, а политику гарантировать сохранение у власти – нет такого преступления, на которое бы они не пошли.

Когда же возникла угроза из космоса – орбитальные челноки и баллистические ракеты были собраны буквально за несколько месяцев. Даже если все чертежи имелись в наличии, даже при свободном парке программируемых станков – можно с чистой совестью назвать такие быстрые темпы ввода техники явной фантастикой. Слишком сложно. Как врач, прежде чем достичь мастерства, заполняет кладбище пациентами, так же инженер, прежде чем выдать с конвейера работающие изделия, должен забраковать какое-то их количество.

Объем теста и его внутренняя самодостаточность – далеко не всякий читатель осилит девятьсот страниц, разберется в паутине намеков и совпадений. Тот же С. Лем для удержания читательского внимания мог насытить тексты юмором, превратить их в буффонаду. «Сказки роботов» как двухслойный пирог: языковые фокусы вкупе с едкой сатирой на одном уровне, а философия науки на другом. Разумеется, используется множество других приемов. Можно пугать читателя — но в «Анафеме» практически нет саспенса. Можно подпитывать его интерес детективной интригой — загадки присутствуют в изобилии, однако повествование развивается неспешно, и первую половину книги секреты и несоответствия интересны разве что ученым. Можно дать описание катаклизмов, масштабных потрясений, эпических битв – но Эразмас львиную долю времени реконструировал действия других персонажей, пытался понять, что они предпримут, а когда все-таки попал в самый центр событий, то все равно текст большей частью состоит из его рассуждений.

Проблема касается не одного Н. Стивенсона. Множество раз выдвигались претензии к творчеству А. Азимова, мол, и герои там картонные, и детективные линии порой с противоречиями. Частенько можно услышать жалобы на чрезмерную витиеватость работ У. Эко.

Вывод один: комфортное чтение «Анафема» требует солидного и специфического багажа знаний. Но вы таковым еще не обладаете, и лишь собственное любопытство вкупе с терпением подтолкнут вас прочесть книгу – можете считать, что термин «самообразование» точно соответствует затраченному вами времени.

К сожалению Дж. Роулинг ограничилась объяснением лишь этических, морально-нравственных причин войны магов. Герои ёё романов повзрослели, но серьезной политики в их мыслях не появилось, а лишь отвращение к ней. Экономика осталась на уровне домашнего хозяйства, но никак не сложных банковских комбинаций кризисных лет. Война сохранила часть своей романтики – герои столкнулись с предательством, с двойными агентами, с перебежчиками, но сами не предавали. Книги не повзрослели.

Разумеется, это романы-воспитание, а не романы-образование. Разумеется, Дж. Роулинг имела перед глазами образец – английскую систему образования – и многие, прой неясные читателю детали, можно легко понять, сравнив Хогвартс с реальными прототипами.

Однако последняя книга оставляет без ответа несколько важнейших вопросов:

- каковы предпосылки войны, причем войны очень жестокой, которая вспыхнула дважды меньше чем за двадцать лет? При том, что маги живут сравнительно сыто, свободно перемещаются по миру, общаются и т.п. А тут за малоадекватными лидерами идут в сражение и бьются насмерть.

- отчего при использовании отдельных технический устройств маги так мало используют именно оружейную магию в сочетании с техникой? Где «заколдованный пулемет»?

- отчего нет усовершенствования магии? Волдеморт рассматривается и как крупный модернизатор, по мелочам выдумывают и мастерят многие. Но усовершенствования орудий убийства, характерного для войн, практически нет?

- не разъяснены отношения магии и технологии.

Последуем же примеру Л. Мештерхази, С. Переслегина, К. Еськова – попытаемся представить «как все на самом деле» в сказочном мире, раскрыть причинно-следственные основания войны.

На первый взгляд удивительна позиция сторонников Волдеморта с их манией чистоты крови. При том, что и сам Волдеморт, и Снейп – два самых талантливых мага в «темном» лагере – полукровки, и скрыть этот факт нет никакой возможности. Дело даже не в перемене их социального статуса, как если бы они провозгласили себя истинными магами, а в полном отрицании, непризнании очевидного родства с людьми. Террористическая организация «Пожирателей смерти» буквально за несколько месяцев врастает до главенствующей силы в мире магов, идет бешеная погоня за титулами, за происхождением, причем на фоне не меньшей жестокости по отношению к тем, кто не успел получить документ «о чистоте крови». Малфои, которые и так были родовитыми магами, стали карикатурой на аристократов.

Очень похожий феномен описан в работе С. Лема «Народоубийство»: «Нацизм был в политике выскочкой, нуворишем, жаждущим все новых подтверждений права на титулы, до которых дорвался; поскольку же никто не заботится о приличиях больше, чем нувориш, пока он на виду, именно так и вел себя неожиданно преуспевший нацизм» [2, С. 454]. У «Пожирателей…» мы видим террор, без пяти минут расовую теорию, стремление создать нацию господ.

Кто им противостоит?

Весьма разношерстная и откровенно странная компания, многие в которой составляют редчайшее исключение (Хагрид), другие откровенные чудаки, инвалиды, травмированные судьбой представители почтенных фамилий (Дамблдор) или просто хотят отомстить «пожирателям…». Что характерно для них всех – достаточно высокий уровень мастерства, будь то в магии, в краже или в работе с животными. Прямой выгоды от своей деятельности они не получают. Наземникус Флэтчер – лишь исключение, которое подтверждает правило. Это группа идеалистов (в смысле прекраснодушных порывов), которая под ударами противников перековывается в серьезную силу.

Однако описание групп еще не раскрывает противоречий, которые толкали их к борьбе.

Сообщество магов находится в «постиндустриальной» стадии развития. Вся инфраструктура это Министерство, больница св. Мунго, Хогвартс и т.п. – общественные учреждения. Но ни заводов, ни фабрик, ни больших мастерских, ни плантаций по выращиванию, допустим, корней мандрагоры, ни ферм для единорогов, ни рыбных хозяйств – мы там не наблюдаем. При этом маги обладают чрезвычайно большими возможностями по трансформации предметов, изменению пространства, созданию новых живых существ и т.п. Иные магические народы не сформулировали собственной стратегии развития (или им этого не дали): представители каждой из нечеловеческих рас могут находиться по разные стороны фронта в войне магов. То есть мы не видим острых экономических или межрасовых предпосылок для конфликта. Предпосылки необходимо искать в более длительных процессах.

Для начала попытаемся установить численность магов Британии. Если Хогвартс единственная школа, если каждый год туда приходя хорошо если сто человек (а судя по количество учителей – тринадцать на всех учащихся – еще меньше), то получаем около ста рождений в год.

При этом маги живут дольше людей, но сроки жизни не различаются в разы или на порядки – сто лет для мага (возьмем опять-таки для простоты) это уже глубокая старость, и совсем не многие до неё доживают.

Если каждый год рождается сто волшебников, и каждый из них живет сто лет, то общая численность магов – десять тысяч. Даже меньше десяти тысяч: дети и учащиеся, фактически, выведены из серьезных конфликтов. Глубокие старики редко сохраняют активность и ведут замкнутый образ жизни. И, что важно, есть большие потери – как после первой, так и после второй войны.

Это уже объясняет множество проблем в магии. Сразу понятно, что выдающиеся таланты в такой ограниченной группе сравнительно редки. Как поэты в древности: когда в народе живёт хороший поэт, а когда лишь плохонький рифмоплет имеется – и так целое поколение, а то и дольше.

Кроме того, не смотря на рабский труд домовиков, и многие заклинания, облегчающие работу, помогающие хранить информацию – понятно, что воспроизвести лучшие достижения прошлого поколения порой не удается. Просто нет настолько хороших специалистов в соответствующей узкой области магии. Нет растущего класса специалистов, характерного для индустриальной эпохи человечества. Условно говоря, волшебник изобретает (создает) что-то новое, оригинальное и при этом сложное, требующее постоянного поддержания. Если это ноу-хау интересно всем или почти всем, найдет достаточно количество людей, которые поддержат систему каминов или подземный комплекс министерство магии или будут контролировать заклинания учащихся, да и много чего еще. Но если такой потребности нет – учеников у этого выдающегося мастера попросту не будет. Когда нужда в его изобретении возникнет, а она может быть очень острой, придется годы спустя после его смерти заново изобретать или же решать загадки, которые он оставил потомкам. Или же пользовать созданными им магическими предметами не как технологическими изделиями, но как артефактами.

Получается постоянное столкновение с неизвестными, забытыми заклинаниями. Такая проблема описана как в науке, так и в магии. С. Лем в «Сумме технологий» выражал сомнение, что возможности коммуникации позволят ученым бесконечно накапливать информацию. У А.Бушкова в «Свароге» — описано государство ларов – могущественных магов, живших по шесть сотен лет. Но поскольку этих ларов так же несколько тысяч, а магия в мире практикуется едва ли не миллионы лет, то снова и снова всплывают неизвестные заклинания, неясные могущественные артефакты и т.п. Континент под летучими замками ларов, парящими на высоте нескольких километров, несколько раз осваивался, потом цивилизация отступала, потом он снова осваивался – и на момент развития событий романа это известно/неизвестная местность, т.к. непонятно, что именно всплывет из ближайшего болота, и каким заклинанием ответит деревенская колдунья.

В этой коллизии есть ответ (далеко не полный), на вопрос ограниченного использования военной человеческой техники в оружейном деле: маги попросту опасались сочетать малопонятную им технологию с немногочисленными надежными приемами колдовства. Неизвестно, как поведет себя заколдованный пулемёт, а заклинаниями пользуются все. Разумеется, немедленно возникает вопрос – почему не были созданы магические компьютеры? Но ответ на него приводит нас к проблеме «техномагии»: если заклинание целиком анализируется, раскладывается на составляющие и отчуждается от субъекта, то перед нами уже формула. И не важно, что ею описывается накопление маны или диаметр волшебной палочки. Но настолько аналитически познанный мир – уже не магический, он становится равнодушен к человеку. Магия становится просто пассами и вербальными командами.

Малочисленность магов порождает специфическую проблему отношений с государством: оно есть, но его не уважают. Структура присутствует: кто-то чеканит деньги, борется с неизбежными фальшивками, содержит тюрьмы, контактирует с премьер-министром – но эта структура не может противопоставить себя обществу магов. «Чиновников» слишком мало, чтобы силой заставить остальных магов делать хоть что-нибудь, если на это нет хотя бы молчаливого согласия (если не брать в расчет период, когда Волдеморт де-факто управлял министерством). Отсюда такая нервная реакция на полудетские забавы с «Армией Дамблдора»: даже полусотня магов, пусть и недоучек, представляют опасность для министерства – под рукой может не оказаться сил, чтобы «привести к порядку» эту компанию. При этом львиная доля магов – вполне могут прожить у себя в домах, особенно никуда не выходя: наличие домовика уже делает имение «самодостаточным». Маг может себе позволить годами не общаться с окружающими, и не испытывать недостатка в пище одежде, и т.п. То есть министерство, деньги, тюрьма – они есть, но подлинного чувства государства еще нет. Держава это опасная игра, которая не стала единственно возможной реальностью.

Малочисленность магов порождает еще одну проблему, понятную очень многим, живущим в бывших республиках СССР: есть отдельная, магическая культура, но эта культура не может охватить всю техносферу и весь быт. Газеты – заимствование у маглов, для колорита там «живые» фотографии, но своя газета лишь одна. Везет детей в Хогвартс вполне привычный людям поезд, который отправляется с обычного вокзала, лишь с магически замаскированной платформы. Полная самобытность недостижима. В нашей реальности националисты, как правило, перегибают палку, пытаясь выпятить различия народов и заявить, что лучше о другой культуре ничего не знать. Но маги очень хорошо ощущают своё отличие от людей, и меру этого отличия – подавляющему большинству ничего объяснять не надо. Естественно, в их культуре присутствует некое отторжение. Технофил Уизли считается чудаком. Но это отторжение не артикулировано у всех, не выражается в явном презрении или отрицании. Нет даже попыток обособиться от маглов в языковом отношении – хотя последнее смотрелось бы чрезвычайно логично, не только с точки зрения националистов, которые ратуют за подобные разделения, но с точки зрения лингвистики различных замкнутых сообществ. Возникновение собственного жаргона почти неизбежно, даже у геймеров быстро вырабатывается собственный набор новых существительных, глаголов и т.п. А тут маги говорят на понятном посторонним детям языке. Почему? Вероятно потому, что рано или поздно у людей придется заимствовать очередную выдумку, и это тоже хорошо понимают. Мы не видим в жилищах магов видеомагнитофонов или компьютерных игрушек, нет даже телевидения – заимствование происходит медленно, но неотвратимо.

Однако вернемся к основной линии рассуждений. На фоне свободы и относительного благополучия общества магов – Хогвартс кажется не просто воплощением дисциплины, но и постоянства. Когда он перестраивался в последний раз? Расширялся? Сколько этажей добавилось в башнях факультетов? Нет сведений о расширениях, зато призраки ходят там же, где и всегда, картины висят десятилетиями, лестница в спальне для девочек создана очень давно.

Вывод прост – английская земля может родить лишь определенное количество магов. Верхний предел не точная цифра, но явно существует и в расчете на него построен Хогвартс.

Исходя из архитектуры Хогвартса можно было бы предположить, что число магов даже уменьшается: замок откровенно велик для такого количества учащихся. Заброшенных комнат и коридоров практически нет – все-таки сотня домовиков поддерживает здание – однако кентавру Флоренцу легко смогли выделить комнату на первом этаже, чтобы он не взбирался по лестницам. Но тут можно учесть, что замок – архитектурное заимствование у людей, как и поезд заимствование в транспорте, как и книга (книга с корешком, а не свиток, книга печатная и т.п.) заимствование в способах хранении информации. А любой замок, как укрепленное место, должен взять под защиту жителей окрестностей. Как поезду, идущему в Хогвартс, по большому счету, были не нужны колеса и рельсы, так и зданию школы, не особенно требуются каменные стены, высокие башни и длинные коридоры. В спальнях же всё равно будет жить приблизительно одинаковое число учеников .

При длинном сроке жизни, превосходной медицине – маги должны были давным-давно столкнуться с проблемой демографического барьера. И, вероятно, они смогли справиться с ней с помощью малодетных семей (Уизли – явное исключение) и т.п.

Но за последние два-три столетия население Британии выросло неимоверно. Десятки миллионов людей существуют на островах — при том, что лишь сотня детей может каждый год поступить в Хогвартс.

И тут мы обнаруживаем основную проблему. Если есть такое количество новорожденных, то задатками магов обладают очень многие, и лишь некоторым везет их «актуализировать». Как если бы в стране была единственная консерватория, а детей с музыкальным слухом и голосом становилось бы всё больше. В итоге – дети заслуженных скрипачей и барабанщиков уже не проходили бы конкурс при отборе в консерваторию. И не социальный конкурс, где можно сунуть взятку, а конкурс природы. «Ты прекрасна, спору нет, только есть тебе милее, и прекрасней и белее» — беспощадность зеркала известна каждой стареющей женщине, а если это не женщина, если это сообщество магов?

В Хогвартсе мы видим негров и индусов. Их родители, конечно, могли приехать в Британию, однако, зачем это массово делать индийским и африканским магам?

Это значит, что существовала тенденция, развивающаяся и несомненная, по которой в семьях магов рождалось все меньше одаренных детей, а все больше – в семьях обычных людей, без различия рас и национальностей.

То есть случаи, аналогичные случаям Гермионы, в последние десятилетия должны были учащаться. Изменения не могут быть обвальными — есть неизбежная инерция, и наследование магических способностей – однако, об этом феномене должны были знать практически все взрослые маги.

Это колоссальная проблема!

Она грозит минимум тремя последствиями:

- прерывание древнейших магических родов;

- утратой части кровнородственной магии, всех тех заклинаний и артефактов, которые сработают лишь в руках родных детей;

- утратой собственной, отдельной культуры магов. Кому рассказывать сказки о дарах смерти?

Давняя практика сработала в данном случае как паллиативное решение: с десяти лет все маги жестко изымались из семей и попадали в Хогвартс. Совы промашек почти не давали (об этом не сообщается). Но это именно паллиатив. Его логичное продолжение – изымать магов с рождения – не было осуществлено. Вероятно, волшебники были уверены, что выбор должен делаться относительно свободно, и если в их рядах будет слишком много «янычаров», то это породит неправильное отношения к людям: либо слишком большое отвращение, либо, напротив, преклонение.

Требовалось полноценное, всестороннее решение проблемы.

И тут можно сформулировать два пути её устранения. Каждый требует своей программы, обладает сильными и слабыми сторонами, у каждого найдутся сторонники.

Что собирался делать Волдеморт, понять проще. Объединить всех магов под своей властью, вбить в их сообщество самые фашистские идеи – после чего уменьшить население Британии. Очень значительно, может быть и в разы. Вполне мальтузианский подход. Вот почему не вербовали явных сторонников среди людей, не делали смертников для борьбы с другими магами – при всем отвращении к людям, их ведь можно было использовать не только с помощью управляющих заклинаний. Наврать обычным людям с три короба маги могли легко. Нет, с самого начала проводилась линия на уничтожение.

Но на этом кровавом фоне для Волдеморта обретал ценность каждый выживший волшебник, вот отчего он готов был – не прощая ничего и убивая по каждому поводу – тем не менее, принять очень и очень многих.

В итоге получилось бы, что все те полукровки, которые объявили себя истинными аристократами, они резко увеличили бы шансы на рождение магов в своих семьях. Возникла бы новая аристократия – и не временная, не на одно поколение. А старая аристократия (Малфои) гарантировала бы продолжение своих родов. Вот за это шли, за это дрались и готовы были терпеть далеко не ангельский нрав лидера.

Сложнее понять, чего хотел Дамблдор. И что хотели те, кто шел за ним – ведь аристократические роды должны были фактически, принять тезис о том, что на их детях/внуках они будут прерываться, придется все оставлять «гермионам».

Во-первых, многие опасались войны с людьми. Драконы и гоблины не могли уничтожить планету, а людям это уже по силам. Что-то не упоминалось о магии, которая спасает от радиации, химического оружия и т.п.

Во-вторых, явно господствовала идея если не объединения, то сближения с людьми. Дамблдор увлекался в молодости идеей управления человечеством. Уизли всю жизнь – техникой. Поттера, видимо, не только из соображений безопасности держали «в людской» до десяти лет: чтобы сознательно выбрать полную риска жизнь мага он должен был понять, чем живут люди-обыватели. В качестве финального пункта такой «интеграции» можно было бы предположить общество магов, в котором большая часть членов превосходно знает жизнь людей, потому как жила ею в детстве. Вот почему Дамблдор основные свои усилия направил на совершенствование Хогвартса: образование и воспитание новых поколений стало бы главнейшей задачей. И вот почему за ним шли искусные волшебники: магия для своего развития требовала все больше талантов, надо было повышать возможности каждого отдельного волшебника. Между прочим, здесь Дж. Роулинг воплощает образец мультикультурализма, политкорректных концепций 90-х

В-третьих – воплощение идеи радикального сокращение населения Британии потребовала бы армейской дисциплины и создания не полудобровольного, а самого настоящего государства. Предельно жесткого, тоталитарного, военизированного. Его образец был дан в период теневого правления Волдеморта. Сажать себе на шею такую машину магам совершенно не хотелось. И из противостояния ей врастало «сопротивление»: орден Феникса, в лице его старших представителей, никак не мог похвастаться отменной дисциплиной, скорее напоминал нечто среднее между пацифистской группировкой и клубом диссидентов. Что самое любопытное, постоянная угроза тотальной катастрофы и приход нового поколения, выросшего на войне, все изменил: чтобы оставаться самими собой, друзьям Гарри Поттера пришлось создать структуру, которая отвечала на вопрос Воланда о «внезапной смерти». Когда Долгопупс, видя тело Поттера, заявил, что война не закончена и сдаваться он не намерен, это означало, что смерть любого другого мага из армии Дамблдора (или ордена Феникса) не решит дела. А значит, конфликт будет продолжаться, и набрать должного количества магов для контроля над людьми не получится.

Эпилог последнего романа, казалось бы, опровергает все эти построения. Мы видим новое поколение волшебников, рожденных у предыдущего поколения. И Поттер, и Рон с Гермионой, и Драко Малфой, – все счастливые родители. Как их детям удалось «вытащить подходящий билет» из миллионов других детей? Просто война выбила несколько сотен, а может быть и пару тысяч магов. Много «свободных вакансий». Инерция крови берет своё. Есть множество волшебников, рожденных в семьях, наверняка есть и «пасынки Хогвартса». Кризис отодвинут на несколько десятилетий.

Литература:

1. Лем С. Народоубийство // Лем С. «Библиотека XXI века»

2. Холмогоров Е. «Гарри Поттер и нищета «консервативной революции» http://novchronic.ru/5441.htm

Исторический миг между возникновением Интернета и созданием полноценного, мыслящего ИИ — затянулся на десятилетия. Но каждый год область человеческого взаимодействия с компьютерами становится сложнее — вскрываются новые темы, которые может разрабатывать автор киберпанка.

Далеко не всегда в этих поисках надо видеть целостные модели или остроумные концепции. Как в «Сказаниях Земноморья» Ле Гуин многие волшебники всю жизнь тратили, чтобы найти одно единственное слово истинной речи — так и писатели порой пытаются разглядеть единственный отблеск будущего. Не всю картину в целом, но различить хотя бы один оттенок.

До самоотрицающего предела эту тенденцию довел Х. Райаниеми в «Квантовом воре» — нарисовал образ далёкого будущего, построенного на эстетических и постмодернистских аллюзиях. У него футурология обернулась игрой и карнавалом. Гибсон не заходит так далеко. Уже как два десятилетия в его романах актуальные проблемы, вполне современные и социально значимые — сочетаются с эмоциональным восприятием предметов и человеческих качеств, которые никак не получается поместить в сегодняшний день. И чтобы рассмотреть отблески грядущего вместе с автором — надо понять, что же он любит, в каких образах воплощает свои догадки.

Гибсон очарован ремесленничеством. Но не примитивным, средневековым, а сочетанием новейших технологий, свежих чудес науки — и дедовских механизмов. Почти в каждом его тексте можно найти описание мастерских завтрашнего дня, каких-то лабораторий, кустарных биоферм или подобия лавок старьевщика, где кудесят хакеры-надомники.

Не оставляет автора равнодушным и образ рождающегося предприятия. Процесс основания фирмы. Когда из случайного набора человеческих качеств и редкого стечения обстоятельств — вдруг появляется вполне значимый бизнес. Для него этот миг, как рождение ребенка или закладка корабля — сочетание больших нервов, торжественности и нежности.

Наконец, Гибсона привлекают чудачества богатых людей — которые порождают нестандартные технологические продукты. Вроде коляски, начиненной охранным роем микроботов. И вообще необычные изделия, которые выражают индивидуальность человека — прописаны в каждом его романе. Стертый, как пятак, рекламный слоган «вы покупаете не вещь, а образ жизни» — Гибсон умудряется делать правдой: трость с лезвиями, пустынная яхта, изысканный натюрморт в коробочке — становятся продолжением персонажа или даже его лицом, если персонаж никак себя более не проявляет.

Сложение этих трёх компонентов даёт нам образ «суммы технического знания», которая подвластна мастеру-человеку. Вот велосипед конструкции позапрошлого века, вот в его раме новейшие аккумуляторы, вот и чип, программы — они позволяют сделать уникальный трюк, на который не был способен никакой велосипедист прошлых эпох. И одновременно автор создаёт образ индустрии, нацеленной на конечного пользователя — когда под его личные потребности перебираются все конструкции прошлого и настоящего — и создаётся персональный гибрид.

Гибсон, при всём своем технократизме, пытается совместить уникальность личности человека, главенство её в нашей цивилизации — и новые уровни технологии, которые превращают личность homo sapiensa в серийный продукт. Он пробует сгустить вокруг себя время и, как муха в янтаре — застыть в предсингулярной эпохе, финал которой описал в своем первом знаменитом романе. Его будто пугает безжалостная интеллектуальность киберпанка Дэвида Марусека или Питера Уоттса

В этот раз, чтобы притормозить сингулярность, Гибсон обращается не к чисто техническим обоснованиям, а скорее к физическим: основное фантдопущение «Периферийных устройств», это воплощённый парадокс Эйнштейна-Подольского-Розена в проекции на параллельные миры — после вмешательства в прошлое, рождается еще одна реальность, ветвь на дереве бытия, при том исходное будущее сохраняется без всяких изменений или парадоксов. Прошлое и будущее, при всех своих отличиях, связаны незримой пуповиной, возможен обмен информацией, а для человека возможно удалённое цифровое присутствие. Главный технический объект романа — это нечто среднее между «аватаром» и «дистанткой» — управляемое тело, называемое «перифераль». Чтобы прочувствовать другое тело, ощутить «расщепление» — героям приходится сменить время и обстановку. И львиную долю своих усилий Гибсон тратит на то, чтобы показать разницу между присутствием в «настоящем ином» и обычным виртуальным погружением.

Одновременно уникальности человека противостоит 3D-принтинг — возможность очень быстро «сфабить» любую вещь. Умеренно сильные ИИ в будущем широко распространены, а рядом с людьми — роботы-митикоиды, мало уступающие живым слугам -охранникам. Только вот людей в будущем маловато — не все пережили глобальные потрясения.

Разумеется, в сюжете есть гонка с постоянно растущими ставками, есть детективная линия и целая череда масок, которые придется срывать с персонажей. Поначалу неторопливый — сюжет берет разгон, скачкообразно увеличивает сложность, размерность, после чего интриги растворяются в медленном и благополучно-слащавом финале, больше напоминающим анимэ.

Но самое страшное в картине — то, что остается за её рамкой.

Гибсон осторожничает не только в вопросах искусственного интеллекта — но и в моделях использования «альтернативного прошлого». На поверхности лежит идея найма людей из прошлого в относительно малолюдном настоящем — на должности второстепенных охранников или лакеев. Чуть глубже — идея коллекционирования оружие, которым будут истреблять себя люди, если в прошлое отправить некоторые технологии и спровоцировать войну.

Но ведь перед людьми из будущего — бесконечный ресурс.

Множество миров позволит не только моделировать экзотические механизмы, но и строить лаборатории — ставить опасные и антигуманные эксперименты. Или искать месторождение в глубинах земной коры самыми варварскими и разрушительными методами.

Можно так изменить мир, чтобы среди миллиардов людей нашлась та уникальная личность, которая будет сочетанием своих психических качеств соответствовать потребностям заказчика. Любым.

Конечно, использование человека из прошлого — задано граничными условиями. С одной стороны это стоимость ИИ, который может делать все тоже самое. А с другой — стоимость канала в прошлое, всей электроники и аватара-периферали. Лишь между этими гранями может существовать работник из прошлого, и грани эти в мире, где математика развита на несколько порядков лучше, чем у нас — должны быть просчитаны очень быстро.

Для малозначимого переговорщика Недертона путешествие в прошлое может быть средством утоления печали по минувшим годам и упущенным возможностям, воплощенной ностальгией. Но для индустрии, которая стоит на службе у семьи клептархов Зубовых — выводы должны были быть сделаны буквально за несколько часов. Рождение целой отрасли «эксплуатации прошлого» — это тайна, которую автор предпочел не раскрывать... И пока эти нечеловеческие бизнес-решения остаются за кадром — перед читателями разворачивается авантюрный запуск нового стартапа. Нескучное выходит дело. А в общении прошлого и будущего герои романа, до того неряшливо плывущие по жизни — буквально находят себя! Ветераны получают здоровье, деньги и войну в одном флаконе. Мать семейства — спокойную старость в безопасной местности, а провинциальная девушка Флинн Фишер — настоящую, большую цель, к которой она будет идти все следующие годы.

В остальном, увы, книга Гибсона — это крепкий, средний роман, в котором под маской грядущего прячется очень много черт современности. Русские клептархи-олигархи, живущие в Лондоне. Китай, как черный ящик, откуда можно получить всё, что угодно. Ожидание острейшего экономического кризиса, которое витает над Штатами, да и всем миром.

Поэтому не надо искать в романе рабочей модели будущего. После колоссального успеха «Нейромантика» не всякий автор решится строить еще один целостный мир. Попробуйте рассмотреть в тексте яркие лоскутки из пёстрого одеяла завтрашнего дня.

Утопия в плохом смысле слова.

Невозможная в силу жутких внутренних противоречий, ляпов и ходульности.

Автор взял литературу по научной революции (Бэкон, Ньютон), что-то там почитал по техническому прогрессу (полевые кухни, ракеты. микроскоп), перехватил учебник по истории (даты) — и вперед, за орденами.

Глупость несусветная получается.

- персонажи быстро становятся чтецами инструкций. Главный герой изрекает что делать надобно, союзники повторают четко, оппоненты мямлят (и за это их больно бьют). Сопротивления своим гениальным задумках главный герой практически не встречает;

- реальный военно-политический и экономический расклад той эпохи — не заметен. Что герою делать-то надо? Ну, самозванца грохнуть, Романовых зачистить, и все, вперед к светлому будущему. Видны пожелания автора, который безбожно подыгрывает своему любимому персонажу, отчего внутренние и внешние враги валятся наподобие гнилых сараев. Описание побед — конспективно. Реальных сложностей, которые возгникают при управлении громадным государством — практически не видно.

- с точки зрения техники — традиционный триумф попаданца. То есть попаданец вспоминает какие-то обрывки из сведений своей эпохи, которые оказываются бесценными в прошлом, а внедряются с полтычка. Позволяют обрести государству невиданное техническое преимущество.

- разумеется, величие государства распухает до неприличных размеров. Все исторические противники посрамлены, инородцы массово стремятся перейти в православие и «стать русскими», прогресс несется вперед семимильными шагами, разве только с паровыми машинами главный герой решает погодить.

Автор не придумал оригинальных исторических вывертов, не показал эпоху, не смог представить персонажей. Основные «темы+локации» — война, завод, рынок, семья — все ходульно, все нечетко. Автор играл на бабалайке державности и фальшиво пел «Славься» — с такими «подпевалами» государству никаких врагов не нужно.

Да, в тексте есть «теория элиты», которая смотрится еще большей утопией, чем все остальное.

Итого: крайне слабый текст, который играет исключительно за счет лести «национальному сознанию» читателя. Все равно как фильм-карате, где любимый актер пальцем протыкает кирпичи и гнет рельсы.

Лучше уж перечитать незаконченный роман «Последний князь удела» Димыча.

Киберпанк – это жанр о приближении к антиутопии, о нисхождении в ад. Величайшая победа героя – возможность остановиться на лестничной площадке и неторопливо выкурить сигарету. Некоторые площадки просторные и обустроенные, там получается задержаться.

Как сигареты кончатся – пора вниз.

Корни киберпанковской мрачности вполне очевидно растут из нуара, который дополняется фокусами 1980-х.

Это непременный культурный шок. Вариация футуршока, при которой привычные слова и смыслы должны непременно измениться, и само пониманием новых обстоятельств – должно ссотавлять отдельный пласт романа.

И, разумеется, сращение человека с техникой. «Будни великих строек» или бюрократический ад кафкианского «Замка» — были образами индустриальной эпохи. В цифровом веке общение с приборами настолько интимно и проникновенно – iPhuсk10 — что сложно понять границы своего тела и разума.

Если три составляющих удачно смешать в одном котле – то можно сварить крепкий русский киберпанк.

Не подражание американским интонациям и сюжетам. Не работу с периферийной культурой чужой страны, как в романах Й. Макдональда. А трансформацию своей – пусть опростившейся и «смотрящей на мир как бы из угла». Но это будет свой, автохтонный угол зрения.

Тут автор буквально «отрывается»: фейерверк шуточек, в которых мехом внутрь вывернуты современные образы и модные лозунги.

Хотите монархию? К вашим услугам клоны Никиты Михалкова, причем генетически доработанные, чтобы у негров и китайцев не возникало претензий. Пятеро клонов уже мертвы, потому царствует Аркадий Шестой.

Россия стала самым главным государством в ЕС, который теперь мало отличается от СНГ. В западной Европе сейчас Халифат. Исламисты перестреливаются с китайцами через европейскую территорию – плата за пролет ракет существенно пополняет бюджет.

И уж если героиня искусствовед, то по живописи и скульптуре, по хепенингу с инсталляцией – можно пройтись в кованых сапогах завода им. Шемякина.

На этом фоне является очередной нечеловеческий персонаж, коих так много уже создал буддист Пелевин.

Порфирий Петрович – это «китайская комната». Набор программ, что дает сравнительно очевидные ответы, пишет штамповано-детективные тексты.

Ужас в том, что ему не требуется быть гениальным сыщиком – надо просто находиться достаточно близко к человеку, рано или поздно тот совершит ошибку. Очевидную и понятную, но мы же люди и нам свойственно ошибаться. Тогда Порфирий Петрович аккуратно напишет «в управление», и за растяпой придут.

Умная героиня, как Маруха Чо, ошибается не сразу, а мелкий уголовник еле-еле один день на свободе прожить может.

Раболепная техника всегда предаст тебя, читатель. Ведь не ты её программируешь?

Но роман – тот редкий случай, когда при виде бесконечной лестницы вниз и скрежета решетки лифта (да, «Сердце ангела») можно точно сказать, что в бездне.

Там – мир из романа «S.N.U.F.F.». Отлично показано, как уличные беспорядки поначалу дают возможность всяческим нацменьшинствам вымогать у государства пособия. Тогда можно жить в общинах, петь по воскресеньям рэп и заниматься «духовными практиками». Как деньги кончаются – на улицу, в строй, на баррикады. Пока государство богатое. Скоро обеднеет – и очередные беспорядки назовут «Священнейшей войной», спустят на людей кукол-роботов, приспособленных для убийства.

Видно, как утрачивает силу закон Мура – и тормозится гонка мощностей компьютеров.

Как людям продают механическую любовь, отбирая настоящий интим (а что получится из этого безобразия – можно прочесть в «Любви к трём цукербринам»).

Метафизику и религиозную проповедь на этот раз автор спрятал поглубже, слое в третьем-четвертом своих отсылок и аллюзий.

На первом – твердая детективная линия. Сработано хорошо, ружья развешены строго по заветам классиков. Намеки разной толщины и прозрачности проскальзывают тут и там. Промежуточная кульминация обеспечивает их сборку в цельный механизм интриги.

На втором — романтическая линия. Тоже вполне пелевинская — тени старых любовей героини играют с ней в прятки. Китайская комната по имени «Порфирий Петрович» отражает чувства Марухи Чо. Героиня переживает роман с собственными воспоминаниями, вполне понимая механизм самообмана, как понимает механику работы своего iPhuсkа.

В итоге Порфирий Петрович

Не скажу, что роман стал новым этапом, опорой или волшебным пинком для современной литературы. Но вещь куда сильнее, чем холостые «t», «5П» или ананасно-жиденькая вода для прекрасной дамы…

Когда в прозекторскую доставляют очередной труп, или когда хирург в очередной раз подходит к столу, где лежит живой, но жутко покалеченный пациент — рано или поздно жалость и ужас отступают, остается холодное и рациональное вопрошение «Что тут еще можно спасти»?

Это типично-стандартный попаданческий цикл романов, который начинается с излечения антибиотиками одного из великих князей — в реальности умершего от туберкулеза — а заканчивается большим банкетом в Зимнем дворце, в 1917-м, когда все проблемы не только Русско-японской, но и Первой мировой войны вообщем-то разрешены, победы одержаны, и можно немного расслабиться.

Из хорошего там есть:

- здравая мысль, что если вы изобретаете самолет, то противники скопируют его с отставанием в 2-3 года (японцы применили свои самолеты уже при начале войны 1904-го);

- противника не следует дожимать до предела, а скорее включать его в свою зону влияния (ту же Японию практически не объели по результатам войны, а сделали союзником);

- что сам по себе парламент без сопровождающей его целой тучи неписанных обычаев — опасная и глупая штука;

- пятилетки надо верстать, исходя не из финансовых, а из кадровых соображений;

- что многим талантливым инженерам совершенно не подходят административные должности;

- что крупный бизнес иногда надо национализировать, и делать это аккуратно;

- что политические партии, даже самые радикальные, при правильно подходе могут приносить пользу.

Но кто-то сразу скажет, что это историко-политические достоинства. Не художественные. Правильно.

Из художественных там только определенная легкость чтения материала, да пара курьезов, типа «Черногорско-курильской империи». Точка.

Герой — нагловатый, хамоватый, хитроватый и жутко удачливый. Изъясняется преимущественно сленгом начала 21-го века. В прошлом (т.е. в будущем) — технический интеллигент. Потому быстренько осуществляет ряд прорывных инженерных проектов, создает (не напрягаясь) несколько исследовательских институтов, разведовательных структур и гражданских организаций.

Индустриализация идет не просто по маслу, а еще быстрее...

Отношения его с высшим светом описать легко. Герой небрежно похлопывает по плечу наследников и так же небрежно потрахивает вдовствующую императрицу.

Словом, автор напоминает студента, который пересказывает конспект истории той эпохи: главное — чтобы герои произнесли правильное решение проблемы, а там все устроится как бы само собой...

По шкале сложности — этот цикл есть прямым антиподом «Жерновов истории» А. Колганова. Там — зубодробительное перечисление всех сложностей индустриализации в Союзе 20-х гг. Здесь — легко порхание от проблемы к проблеме. Причем порхает не бабочка — порхает воробушек, который этих бабочек шмяк-шмяк-шмяк-шмяк.

Там где можно было обойтись эссе — на двадцать страниц максимум — автор написал ШЕСТЬ книг.

Пять баллов ему... По десятибалльной шкале.

Рекомендую: практикующим критикам-паталогоанатомам и фанатам попадачества. Остальным — нет.

Много есть гипотез — отчего же тексты Лукьяненко сохраняют известную популярность?

Кажется, «Застава» становится хорошим аргументом в пользу гипотезы о достаточном уровне редукции.

Иными словами: сравнительно упрощенный, но эстетически привлекательный мир, где действуют похожие на читателей герои (герои — чуть наивнее читателей), и проговариваются достаточно стандартные моральные рекомендации.

Подростковый роман, где есть и сексуальная компонента (скорее обсуждаемая, чем визуализируемая), пара перестрелок и один серьезный штурм заставы, несколько рискованных технотрюков и много грустной самоиронии....

«Швамбрания» в семнадцать лет после провала на экзамене...

К сожалению, Лукьяненко крайне редко удается повторить фирменный прием Лазарчука: взять известную, замусоленную, затасканную фантпридумку, почти стандартное фантдопущение — и благодаря хорошим социотехническим мысленным экспериментам, хорошей культурологической базе — поднять это допущение на новый уровень. Если проще: мир выстраивается на новом уровне достоверности. потому штамп — уже не штамп.

В «Заставе» видны попытки автора эту достоверность обеспечить. В деградировавшем без пластика мире сохраняются амбиции государств и полугосударств. Противоречивые вопросы поднимаются — но ответа на них не дается (тот же механизм уничтожения пластмассы, или рабочая гипотеза о природе диверсантов). Но в остальном... Сохранилась как ощутимая вторичность множества идей, так и неправдоподобие мира.

Итак, вспоминаем «Белую дорогу» Вартанова.

Центральный мир и миры вокруг. Только тут телегу не перетащишь, тут лишь то в дело идет, что на себе унести можно. Соответственно, развита контрабанда из разных миров — кто во что горазд. Часть землян (таких немного, кто может портал открыть) шарится по территории.

И тут возникает момент с пограничниками. Открываем «Безграничней и медлительней империй» Урсулы Ле Гуин — команда психически неустойчивых, травмированных людей, которые объединены новым делом. Мг. Это личный состав заставы... Люди, которые не нашли себя на Земле теперь вот перемещаются регулярно в центральный мир, берут в руки винтовки и пулеметы — и патрулируют пустынную местность вокруг. Ловят таких же как они умельцев открыть личный портал — или ставят их в свои ряды, или выгоняют обратно на Землю, или убивают.

На местности вокруг довольно много таких вот застав (квадратно-гнездовым способом?) и люди разных стран и миров «стоят у границы времен».

Сами время от времени таская контрабанду.

А вокруг — умеренный стимпанк, потому как пластик в этом мире не живет, рассыпается. Какое-то время назад (довольно значительное) нехорошие люди что-то сделали, и все. Пластика нет.

Описанный мир не может существовать сколько-нибудь долгое время.

Если автор заявляет, что мелькали документы о ядерной бомбе, которая может работать без пластиковых деталей — то ежу понятно, что разработать не пластиковые изоляторы, поставить на поток производство (для начала — в одном из других миров) — дело пары десятилетий.

Технологии стимуляции талантов под открытие все более устойчивых порталов и перенос все большей массы грузов — в студию (д-р Франкенштейн поблизости, д-р Менгеле ассистирует, д-ру Фрейду приготовиться).

Вообще — сочетание большого количества миров означает довольно интенсивный интеллектуальный обмен. И хоть в центральном мире есть ограничение — это вам не Хранитель из «Белой дороги», и не ограничения на технику в Амбере. Следовательно — идет развитие альтернативных технологий. Пусть не такое быстрое и ударное, как у нас, но ощутимое.

Наконец, показана торговля каким-то уж очень серьезными артефактами, укрепляющими здоровье. Они идут из «перпендикулярных» миров. Но отчего-то не растет сеть торговли...

И?

Согласно каким-то устоявшимся (это я сейчас брежу) нормам требовать от подросткового романа проработки таких деталей — неправильно. Это перфекционизм. Мир же заточен под приключения и мораль (будто подростки — такие идиоты, что не оценят ляпов в мире...).

Интересна мораль, она весьма актуальна для современного общества, я бы даже сказал, автор писал на злободневные темы, тщательно соблюдая политическую корректность:

- интернационализм (что правильно) подан через фигуру жертвующего собой героя. Подан местами навязчиво, так чтобы всем все было понятно и вопросов лишних не возникало;

- отношение к деньгам — это важная, но не главная штука. Ну, у персонажей проблем с наличностью вообщем-то нет. Что охраняют, с того и имеют — главное иметь в разумной пропорции;

- о, да, половая распущенность.

- патриотизм и умение сотрудничать с государством (терпеть его судорожные движения по обеспечению безопасности и при случае помогать).

Получается в редуцированном мире, с частично живыми героями развивается предсказуемая интрига

, в рамках которой читатель получает порцию морали (причем он явно видит, что это мораль). Получается своеобразное отдохновение ума на старых учебных задачах, совмещенное с принудительным позывом ностальгии.

Итого: написано бодрым языком, роман хорошо структурирован, герои местами живые. Если есть несколько свободных часов — вполне их можно потратить на... Но до уровня «Холодных берегов» или «Мальчика и тьмы» тексту далековато.

Для своего времени — великолепная вещь. Читал в «Дне свершений» (тираж 0,5 миллиона — сегодня бы такие). Сейчас впечатления от неё чуть поблекли, но персонажей и обстановку помню очень хорошо.

- отлично проработан мир. Начиная от особенностей освещения (красный час это рассвет, а фиолетовый — закат. Без Солнца и Луны), и заканчивая особенностями истории, социального устройства и религии в Сфере;

- великолепно передана атмосфера постепенного технического упадка и медленного сползания в дикость. Постядерка до Сталкера;

- главный герой — отлично выверен образ, в него легко вживаешься. При этом у главного героя есть судьба, биография, в ней отражается прошлое Сферы;

- сюжет с нарастанием интриги и отчанием внутрисферических властей — превосходно. Начиная от попытки зачистить всех людей в районе потенциально высадки, и завершая финальным разговором с экзархом.

Автор обошел молчанием внесферические дела. Намекнул на прогресс и гуманизм.

Да, в конце 80-х у повести было вполне прозрачное политическое содержание. Которое легко читалось. Но хорошая вещь может пережить обстоятельства и смотреться совсем неплохо через четверть века. Эта — смотрится.

Повести тогда очень не хватило экранизации, и сейчас — она отлично смотрелась бы на экранах. Сюжет получше многих стандартных боевиков, декорации можно подбирать умеренные, с любого предприятия, которое успело зарасти молодым лесом, задний план обеспечивают относительно недорогие спецэффекты. Финал — не чернушный.

Так что — жду :)

Противоречивые впечатления.

Книга переведена не зря.

Есть относительно продуманный мир: на другой планете очередная вариация магии — воздействия субъекта на реальность силой только лишь своего желания.

Есть как минимум два персонажа, выписанных очень подробно, и еще с полдюжины различимых лиц. Не говоря уже о толково очерченных силуэтах, которых в книге много, и они разные.

Есть две сюжетные линии: расследование «чего наши натворили на этой планетке и как тут вообще дела?», а так же «взросление и бегство наследного принца».

Отлично выбран темп событий и язык целиком ему соответствует — книга читается легко, увлекательно.

Но что меня раздражало — и чем дальше тем больше.

Викинговщина и японщина (субъективно).

Автор использует наиболее распространенные, разрекламированные образы, соответствующие читательским представлениям «о старине».

Корея? Нет, не слыхал. Вьетнам? Поморы? Венгры? Сомалийцы? Пуштуны? Ну хоть кто-то???

«Доктор сказал в морг, значит в морг».

Хотя страна, в столице которой взрослеет принц — куда больше напоминает Китай после очередного варварского нашествия, когда кочевники перенимают культуру местных...

Та же засада и в безумии, в уме антагониста, создателя местного «сердца тьмы».

Если Босх — то непременно «Сад земных наслаждений». Если все плохо — то правая створка того же триптиха. Есть намёки на «Макбета» и «Спящую красавицу».

Земляне у вас что, фильмов не смотрят? В их сознании должны присутствовать аллюзии на самые раскрученные образы из масс-культуры. Из тогдашнего варианта «Игры престолов»... Но тогда бы пришлось расписывать в тексте еще один пласт информации — искусство Земли будущего. Автор не стал заниматься футурологией, упростил работу себе и читателю: культурные штампы стали той смазкой, благодаря которой сюжетные повороты легче проникают в мозг. При желании штампы можно именовать архетипами, но это будет подыгрывание автору.

Поэтому землянин-спасатель подан как интернациональный выживальщик. Простоватое дитя центрально-восточной Европы (от Финляндии до Хорватии) — польские словечки в речи мелькают (переводчик маскирует мат), но культурных рефлексий очень мало — и то, в рамках классических сюжетов, которые отыгрывал злодей. Ну портовый город, ну видел я такие, ну пиво с дрянным вкусом. В этом смысле Сварог и Язон дин Альт, попавшие на другие планеты, выглядят более подкованными людьми. И от диалога главгероя с главзлодеем — ожидаешь совсем другого уровня аргументов. Мысленно они должны были отыграть ситуацию на несколько ходов вперед, что в своём личном противостоянии, что в вариантах развития мира, где земляне решает поиграть в богов. А этого нет и близко.

Из-за этого при чтении книги возникает ощущение слалома: есть хорошо сконструированные фрагменты — скажем, учебный эксперимент для трех принцев с тремя островками и колониями полуразумных грызунов*, и есть фрагменты вторичные — когда главный герой постепенно обретает черты Одина. То сюжет идёт по стандартным ступенькам типа «спрятанная в камышах лодка», «переодевание в жрецов», «грабеж трупов», то мелькнёт маленькая трагедия — с тем домом, где точно решили придерживаться обычаев и жить ради своей культуры, пусть даже в стране война.

Наконец, вживленный в героя компьютер, цифрал — который даёт ему «+ много» в схватках и расчетах. Автор пытается маскировать сущность машины её симбиотическим статусом. Но машина — ведь не потому техника, что состоит из шестерёнок и шкивов. Или находится вне пределов человеческого тела. Машина — искусственная отрефлексированная система. Автор откровенно намекает, что слишком сложная техника на планете просто не функционирует. И, если подумать, то для штатной работы цифрала — герой должен знать его устройство...

В остальном это типичная первая часть. Пока сохраняются все возможности увидеть в продолжении как отличную расшивку «узких мест», так и сползание текста к стандартному «фэнтези-приключалову».

Итого: для начинающего любителя фантастики вещь вполне хороша. Рекомендую. Опытный читатель может столкнуться с ощущением вторичности... Моё ощущение 7/10, местами провисает до 6/10

* Допускаю, что где-то что-то подобное уже кто-то писал. И текст, при желании, можно подвести под образы компьютерной игры. Но я воспринял, как оригинальный поворот, согласующийся с логикой описанного мира.

«Когда мы были пацанами» — это явный и самый что ни на есть выпирающий лозунг данного романа.

Причем совершенно неважно — нынешние читатели вспоминают себя четырнадцатилетних, впервые уронивших челюсти от прочтения еще только рассказов о ведьмаке, или люди в преклонных годах, впервые прочитавшие опусы уже вполне зрелыми мужами, понимают, как веселились они много лет назад...

Сапковский железными сапогами бьет по двум болевым точкам:

- ностальгия о персонажах. Возвращается куча старых героев, у них снова дела, они снова живы;

- «взрослое мальчишество», то есть именно мальчишество (не ухарство, не удаль, не жажда приключений, не тяга странствий, не стремление к подвигу), но там так много моментов 16+, что приходится сочинять гибридный термин.

Тут последнее дело писать спойлеры о сюжете — прихотливая, многослойная интрига, чем-то напоминающая «Карты, деньги, два ствола».

Куда интереснее посмотреть, как автор вынуждено меняет мир.

Начинался ведьмачий цикл в довольно диких и откровенно средневековых краях. Потом, по мере раскручивания маховика интриги, автор добавлял в окружение Геральда и Цири все больше элементов эпохи Возрождения и даже Нового времени. Дело даже не в отдельных шуточках про молнию и Франклина. Возникли большие государственные структуры, организации разведок, характерных уже для 17-18-го века, политика приобрела откровенно современный оттенок, выползло понятие «террора». Приперлась латынь. Возникли довольно сложные интерфейсы (королевский кабинет с картами). А уж намеки на тоталитаризм и его последствия — ну прям из учебников истории прошлого века.

Если же брать длительные генетические проекты или взаимодействие с эльфийскими мирами — дело вообще запахло научной революцией.

Когда Геральд карабкался по лестнице сюжета, вляпываясь во все более цивилизованные политические интриги (головы, стало быть, откручивают еще подлей), усложнение мира было понятно.

Но вот он «в прошлом».

Какая-то периферическая задница, виноват, захолустье.

Какой-то ублюдочный король и карликовое королевство.

Все должно быть проще. Архаичнее.

Вот кольт, вот стрелок, вот мерзавец/чудовище. Вместо стрелка и кольта у нас ведьмак. Роковые красотки прилагаются. Пара финтов сюжета, как обычно и бывает в таких королевствах. Уровень сложности — типа сказочек братьев Гримм.

Но читатели уже познакомились с масштабом интриг «имперской разведки». Все может оказаться слишком скучным...

Потому возникают лаборатории магов, которые отдают уже 19-м веком как минимум.

Тут и преступность, организованная так, что профессор Мориарти пойдет решать дифуры.

Тут и транспортная система, которая вообщем-то приближается к каминам в министерстве магии (Поттер).

Возникает противоречие — если у вас так все было круто, куда все это добро делось ко временам «Крещения огнем»?

И получается будто смотришь на картинку Эшера

Но когда читаешь — мало обращаешь внимания на такие подробности. Сюжет несется, как электричка под откос. Бах, трах (в обоих смыслах), тарарах. О, и ты здесь, — хочется сказать очередному герою.

Итог: если бы А. Сапковский хотел развивать мир своих произведений — ему бы пришлось изряднейшим образом попотеть, сопрягая анахронизмы. Да и самого Геральда пришлось бы сдвигать на периферию сюжета, потому как все явственнее прорисовываются силы, для которых ведьмак все-таки пешка, и никакой доблестью тут дела не поправишь. Но я так подозреваю, А. Сапковскому глубоко фиолетова внутренняя непротиворечивость мира. Важнее неувядающее мальчишество персонажей.

Для поклонников цикла — читать всенепременно.

Хотя, все кто хотел, уже прочли :)))

Не всякий попаданец проваливается в прошлое с ноутбуком.

И с историей многие не дружат. В смысле — фундаментально. Так что куда попали — долгое время понять не могут.

Итак, некий умеренных личных качеств лоботряс, который современный ВУЗ еле на тройки закончил, и теперь больше сабелькой помахать любит — взял и провалился в 1925 год.

Когда освоился хоть в каких-то рамках — принялся газеты читать и, о ужас, тут же выяснил, что вторая мировая не состоится. Потому как Гитлер в тюрьме, а Сталин-то, Сталин вполне разумные статьи пишет. Не кровавый маньяк. И вообще, он вроде как не у власти, какую-то мелкую должность занимает, секретарь, что ли?

Что теперь делать-то?

Вокруг приграничная советская провинция 1925-го года — из суверенной Эстонии захаживают беляки, в городке нэпманы сорят деньгами, еврейская мафия крышует наркоторговлю, а беспризорники озоруют на дорогах. Фатальной проблемы с документами еще нет, при желании можно забиться куда-то в угол. Но герой достаточно быстро понимает. что это не вариант. Отчасти он слишком выламывается из обыденного окружения, отчасти сам не желает вот так пропадать в коровнике.

Надо духовно, интеллектуально и социально расти.

Собственно, герой этим и занимается.

Что хорошо:

- на фоне «Жерновов истории» тут читаемый стиль. Есть вменяемые персонажи (и второго плана — тоже), несколько сюжетных линий, интрига. Простым глазом различимы батальные и романтические сцены. Одним словом, лучше...

- роман (это все-таки роман, а не статистический справочник) построен вокруг процесса становления попаданца, как «отдельной креативно-боевой единицы». Маленький человек в прошлом, который в процессе обустройства постепенно перестает быть таким уж маленьким. При этом он не нацепляет маску нэпмана или бандита, он становится именно «новым человеком»;

- показан многоплановый конфликт старого и нового. Старое еще не исчезло — оно всего лишь побеждено военно и политически. Причем есть вполне честные и храбрые люди, которые это старое хотят защищать. Очень ярко показан вопрос о построении, о созидании, как единственном способе разобраться в этих противоречиях;

- вменяемо (не скажу, что совсем достоверно, тут не очень ориентируюсь, просто ляпов не видел) показана работа тогдашних «органов». Ни подслушки, ни телекамер еще нет. Приходится все через людей делать...

- автор по полной программе оттягивается на «детальках» эпохи. Главный герой — вместилище всех штампов и предрассудков о советском периоде — узнает кучу для себя интересного. Тогда и нудисты были, и фантастику снимали, и чего только не творилось...

Что плохо:

- первый недостаток это продолжение достоинства текста. Увы, но «оттягивание на детальках» порой отдает ликбезом. Если вы до того читали, скажем, «Республику ШКИД», то значительная часть «открытий» вами уже сделана, и следовать за главным героем порой как-то утомительно. Будто десятый раз идешь на тот же фильм;

- автор прикрутил к сюжету мистику — как герой попал в прошлое, как может выбраться, какие вокруг есть ведьмы и даже красные маги-фольклористы. И если образ ведьмы еще куда не шло, то в остальном магическая линия кажется шитой белыми нитками.

Если вы хоть немного интересуетесь попаданчеством — рекомендую.

Что до остальных... Я не хочу сказать, что такой уж историк или зубы съел на советском периоде. Или что такой уж крутой спец по литературе. Не крутой, однозначно. Но общее ощущение от книги — будто ты студент четвертого круса, а тебе предлагают учебник для первого. Учебник хороший, но ты оттуда почти все знаешь, только подзабыл слегка. Я бы уподобил «Сектанта» — геймановской «Истории с кладбищем» или «Задверью» (фанаты Геймана — простите): ладно сбитый текст, сюжет, но ощущение наивности не отпускает.

Тут дано уже немало положительных рецензий. И как историческая реконструкция — книга вполне состоялась. По ней люди создают себе образ той эпохи. По ней вытесняют из сознания некоторые предрассудки. По ней, наконец, учатся рассуждать и делать выводы при минимальном количестве доступной информации.

Но!

За прошедшие как никак десять лет сформировался — нет, не другой подход к проблемам истории — другой подход к восприятию информации. И вина тут совсем не уважаемого автора, а скорее того бурного прогресса в технологиях, с которым столкнулись мы все.

Хочется посмотреть на виллу римскую? А вот, нате, на сайте таком-то и вам виллы, и мозаики на полах этих вилл, и средний списочный состав прислуги.

Желаете ознакомиться с хронологией событий во время восстания Спартака? С учетом погоды и подъема уровня моря? А вот вам не только события, но и карта звездного неба, с теми созвездиями. которые виделись в ту историческую эпоху.

Может, возникла фантазия, обыграть пару исторических вариаций, проверить альтернативки? Милости просим — компьютерные игры на любой интеллект и затраты времени.

В результате тот немного панибратский, даже можно сказать хулиганский стиль, который выбрал автор — становится крупным недостатком книги. Даже не слишком просвещенный читатель, который, однако, смотрит канал «Дискавери», вдруг заявит. что про конструкцию шлема с двумя заклепками вместо четырех — он наслышан. Видел. И складной нож римский видел. И школы гладиаторские в разных сечениях рассматривал. и вообще, ушлый читатель, он еще и зритель — небось сериал «Рим» посмотрел.

Вот тут перед нами и возникает проблема. Если бы автор изначально избрал более аккуратный стиль, то, возможно, он смог бы рассказать (на основе собственной реконструкции, разумеется):

- о приблизительной сумме, которую Красс вложил в организацию своей армии (или которую украл на этом деле) и том эффекте, который произвели вложения;

- состав флота пиратов — общая оценка численности, распределения по основным «гнездовьям», возможности десантирования и т.п.;

- показал бы, наконец, те римские укрепления, которые все опасались штурмовать;

- оценил бы уровень смертности от ран в армиях двух сторон;

- оценил бы процент солдат в римской армии, которые прошли не одну компанию в войнах с отрядами Спартака (какое количество именно «антиспартаковских» ветеранов было в армии), и процент опытных восставших.

То есть создаваемые им модели развития событий стали бы куда как менее воздушными.

Да, я понимаю, это читается несколько занудно. Но ведь у Е. Тарле множество подробностей из экономической жизни Франции нисколько не повредили изложению биографии Наполеона.

Вот и я о том. Публицистический стиль, который дал много плюсов книге поначалу, теперь ощутимо бьет по её качеству.

Миг времени очарователен своей неповторимостью — если автор желает выпустить продолжение романа об этом мгновении, то оно неизбежно получит ярлык «второй сорт».

Так и здесь.

Есть довольно тщательная проработка деталей, есть груды исторического материала (видно. что автор хорошо изучил «материальную культуру»), но при всем при этом романтизм в понимании прошлого буквально застилает автору глаза. Предотвращение Первой мировой путем «разговора с несколькими людьми», путем «спасения Титаника» или даже «убийства Кайзера» — заведомая глупость для сколько-нибудь осведомленного историка.

Система остро желала выпустить пар. Ведущие страны наращивали число орудий, спускали на воду крейсеры и линкоры. Война казалась разумным выходом из подзатянувшегося экономического противостояния. И такой попаданец, скорее всего, принес бы лишь горе...

В остальном — громадная ностальгия автора по не прожитому им времени. Явное ощущение, что попади Дж. Финней вте годы — он бы намертво стросся с эпохой, не отличишь.

Когда современные историки берутся за материал, которые еще пару десятилетий назад был заидеологизирован до состояния сферического коня — это уже хорошо. В этом смысле хронология восстания, с яркими образами, судьбами персонажей (до и после), историей народов (до и после) — весьма интересная штука, и части подробностей я до прочтения книги совершенно не знал. Да, это публицистика, а не фундаментальная монография томика на три-четыре, потому вопросы все равно остаются, и в количестве.

Но!

Автор показал процесс в динамике, за что ему и спасибо.

Отличным образом стало сравнение потенциальной державы Пугачёва с «улусом Джучи» — подобного сравнения, с неким архаичным образцом (о котором Пугачёв и не знал, но делал то, что получалось) сильно недоставало «Спартаку» Валентинова. Сравнение отлично укладывается в образы относительно победивших восстаний (например, суданских махдистов в 19-м веке) и очень многое объясняет в ходе боевых действий.

Территория большой степи, где казаки составят основу воинского сословия — вот конечный образ той кочевой лавины, которую вел Пугачёв.

Хорошо получилось сравнение потенциально орды и возникающей нации.

Полиэтническая империя со множеством локальных «территорий-идентичностей» и дворянской аристократией, которая казалась сравнительно чуждой многим народам, но без которой мгновенно наступала кровавое месиво — вот чем была Россия того времени. Самый цепкий и страшный противник Пугачёва, который шел за ним, как охотничья собака — масон Михельсон. В этом смысле попытки уже эпохи «развитого модерна» просто найти иной народ (немцев, русских, евреев, казахов), который виноват во всех проблемах, равно как и найти организацию, виновную в том же (масоны, копинтерн) — смотрятся еще более карикатурно.

Восстание было пожаром — пока имелся горючий материал, пока можно было прийти на новую территорию, крикнуть «с нами царь!», пообещать волю — все катилось и катилось. Не думаю даже, что смерть самого Пугачева что-то изменила бы в самый разгар событий. Но кто именно был горючим материалом? Очень хорошо показано, что люди шли на бунт не только из-за притеснений — материальных или этнических — но из-за отсутствия локальной аристократии, которая бы имела представительство в империи. Как еще в восстании Болотникова участвовали провинциальные дворяне. В этом смысле попав в центральные области России Пугачев получил поддержку крестьян, которые не хотели идти дальше своего уезда — и всё.

Окончательное погашение бунта (проливка перекрытий после пожара) — это казни нескольких сотен человек (на виселицах и плахах после официальных судов — погибло меньше людей, чем было убито собственно дворян), это дарование статуса местным аристократиям (тут лучший пример — донские казаки, которые за лояльность получили выход в дворянство, а уже при Павле решили вопрос с башкирами), это максимальное снижение самоидентичности бунтовавших субэтносов. Автор замечает, что поскольку с местными элитами в итоге пришлось делиться — потом Россия не распалась на тюркскую и славянскую половины.

Собственно инкорпорирование местных аристократий — и было способом расширения империи. Издержки гасились за счет постоянно увеличивающихся полей: Россия несла великой степи пахоту. За счет новых торговых путей. За счет новых технологий. Ну, и за счет крестьян, которым на шею садились все сильнее. Которые составили очень большой процент бунтовщиков, но выдвинуть из своих рядов готовую военную прослойку — не смогли. Они смогут уже в Ипериалистическую и Гражданскую, когда их массово мобилизуют, обучат, дадут оружие.

Потому такой консерватизм и был в первой половине 19-го века: зачем что-то менять, если всё шикарно работает, а технологическое отставание (казалось) можно побороть очередным уральским проектом?

Но когда дело касается старой-доброй экономики — тут автор предпочитает говорить больше о заводах, а не о стране вообще. Та сумма административных изменений и экономических реформ, которая прошла после восстания — остается в тени. Поминается полусловом.

Описание отдельных боев, осад и столкновений. Действие артиллерии не на Сенатской площади, а среди изб, со стен монастырей, прямо с колоколен. Описание хитростей, встречных обманов, рискованных маневров, глупостей и удач. Военный пласт восстания.

Тут очень хорошо видно, какой однообразной оказалась пугачевщина. «Капитанская дочка» — это именно типизация. Очередное ветхое укрепление, в котором слишком мало людей готовы взяться за оружие. Там, где пропорция становилась не такой впечатляющей — либо тупая осада, либо поражение. Да, менялись декорации, менялся состав участников. Исключения есть, но их мало.

Чтобы появилось разнообразие — восставшим требовалась армия, а не орда. Для «полковников» нужны были полки, а больше того — сержанты. Пугачёву требовались не советники и «царицки», но штаб.

И, да, этим боям нужна экранизация. Только не хотелось бы увидеть фильм-попил «Михельсон против Пугачёва»...

Судьбы людей.

Есть лоялисты. Есть бунтовщики. Но самое интересное — люди посередине. Таких автор описывает довольно много. Как просто сумасшедших, вроде солдата-маразматика, так и весьма хитроумных. Как малодушных, так и хладнокровных до состояния ящерицы. Как суетливых — вроде нескольких офицеров, которые слишком рано решили «перевернуться» второй раз, так и совершенно инертных — Шванвича. Есть удачники (а более всех них — удачница-«царицка»), и совершенные лопухи.

Итого. Для специалистов, имхо, в книге не будет ничего особенного. По сравнению с описанием «горно-заводской цивилизации» — довольно много общих мест и повторов. Если хорошо побегать по страницам википедии — узнать можно и побольше.

Но как историческая публицистика — как вторая книга о пугачёвщине (после «Капитанской дочки») — отлично.

Это не третья книга, в которой должен быть обзор казачества, как общего феномена на фронтире великой степи, где необходимо показать самостоятельную, с более слабым государством, эволюцию казаков (восстание Хмельницкого — там ведь получилось много из того, что не вышли ни у Разина, ни у Пугачёва). Это не книга, в которой можно было бы увидеть механизм принятия решений в Петербурге, международную обстановку, сложности мобилизационной машины и т.п.

Но в качестве второй — рекомендую.

Тень вторичности лежит на этом романе.

С одной стороны автор не изменяет своей всегдашней методе: берет очередную страну третьего мира — со своей культурой и букетом неповторимых черт, добавляет пригоршню очередных технологических выдумок, и вот уже готов соблазнительный коктейль.

Но в этот раз дело идет медленно и шаблонно.

Во-первых, Бразилия — не просто страна «третьего мира», но и бывшая колония Португалии, теперь в значительной степени ориентированная на США. То есть карнавал, футбол, фавелы — свои, а прорывные технологии — импортные. Жизнь тела — самобытная, а жизнь большого бизнеса и науки — космополитичная. Если в Индии или Турции есть свой пласт культуры, который «отвечает» за осмысление новейших технологий хотя бы тем, что противопоставляет их древности, то в Бразилии это осмысление идет через призму потребления или прямого заимствования (понимаю, что ряд бразильских патриотов может резко на меня обозлиться, люди начнут вспоминать бразильских писателей и поэтов, да много чего. Увы, то что мне известно о Бразилии — подталкивает именно к такому описанию. Может я чего-то не знаю. Политический аспект противостояния США — я здесь не упомянул. И что будет с Бразилией в следующие десятилетия — другой разговор).

Во-вторых, каждый раз в новой стране Макдональд старается взяться за иной пласт технологий, использовать другое фантдопущение. В Бразилии это квантовые компьютеры. Но проблема оригинального фантдопущения — это необходимость показать подробности, которые бы отличали технологию от простого набора хотелок, от чисто фэнтезийных штуковин с наукообразными названиями. Потому, когда в действии появляется квантовый нож, разрезающий все — это вызывает недоумение. Далее — противостояние двух серьезных, трансреальных структур, которые бодаются за возможность управления совокупностью параллельных вселенных — объясняется безо всяких подводов: мир наш умирает, это просто отблеск исчезнувшей реальной вселенной. Просто часть знающих желает просто склеить ласты, а часть устроить какое-то неожиданное космогоническое действие (какое — они еще не придумали) в расчете на новый шанс.

В-третьих: структура произведения и отдельные фишки «не нашей» эпохи. Три линии, Бразилия 1732, 2006, 2032. Когда в XVIII-м веке начинают рассуждать о вычислительных устройствах — тут в голову стучится «Барочная трилогия» Нила Стивенсона, где все это подано на немного другом уровне. Путешествие по реке, с целью найти и при случае убить коллегу, который сошел с ума, и теперь целый племена страдают под его рукой — «Сердце тьмы», «Апокалипсис сегодня». Когда же в 2032-м героиня заявляет, что занималась экономикой параллельных миров — тут я припомнил собственный цикл статей, и нашел, что практически никакой информации эта девушка не сообщает.

В-четвертых: здесь, как ни в каком другом тексте Макдональда, виднен прием поиска и наклеивания «автохтонных» словечек на привычные предметы. Человек взял в руки словарь и принялся ставить другие ярлыки: прохладительный напиток — так, это должно быть что-то бразильское, мелкий воришка — что-то бразильское. Пляжный бонвиван — тоже местное слово. Там, где слов обозначают уникальные явления. из тех, что невозможно простым глазом обозреть у нас — такая манера вполне оправдана и хороша. Но слишком часто опускаешь глаза к подстраничной сноске, читаешь объяснение, и думаешь, что можно было бы вставить более привычный термин.

Но сам текст не напрасно перевели.

Это хороший по динамике, добротный по композиции, с относительно живыми героями, роман.

Квантовые стрелы, которые уничтожают всё на своём пути — хорошая находка (но нет самонаводящейся ракеты...).

Вещества из бразильских лягушек, которые позволяют мысленно путешествовать между мирами — может, и не самая оригинальная выдумка (Кастанеда...), но появляется она вовремя, чтобы увязать сюжетные линии.

Словом, если вы опытный читатель фантастики — то просто хорошо проведете время.

Если начинающий — много чего узнаете. 7/10

Проходной роман сильного автора.

В другом романе А. Иванова, «Географ глобус пропил» — очень хорошо показан момент совершенно иррациональной погони. Некая экспедиция школьников во главе с преподавателем встретила двух мужиков. Те спросили — есть ли водка? И им просто недостаточно уверенно ответили «нет». Те погнались, просили и грозили одновременно, и догони — дело могло бы закончиться очень скверно.

Подобный иррационализм, когда из-за оскотинения и пары неловких слов готова случиться любая трагедия, как нельзя лучше подходит в качестве фона для ужастика.

И типичный фильм-ужасов, как база сюжета, очень хорошо прослеживается в «Псоглавцах». В некую вымирающую деревню приезжает собраная в бору по сосенке троица. Выпилить в местном полузразрушенном храме уникальную фреску святого Христофора — тот изображен с головой собаки.

И уже по пути некая плохо говорящая девушка не рекомендует ехать в деревню. И сама деревня — хорошего впечатления не производит. Есть местный старый уголовник (избражающий авторитетного вора) и местный отморозок. Есть явный конфликт городских с сельскими. Есть дача, богатый хозяин которой не желает, чтобы деревня окончательно исчезла, потому как посреди заповедника (а окрестные леса заповедником объявлены) эта дача ему куда дороже стоить будет. Есть заброшенные торфяные выработки.

Автор довольно искусно обманывает читателя.

И вот с ними — у автора получилось куда как хуже. Два пласта повествования откровенно выбиваются из общей канвы.

Громадное количество материала — история святого Христофора и его культа — представлено в виде справочного, взятого из интернета, текста. Разумеется, по сюжету главный герой шарит по сети, у него бессонная ночь. Но все-таки, этот материал подан с перебором.

Послекульминационная рефлексия (вот ведь бредовые слова в голову лезут:blush:), а если проще, то объяснение. Как почтенный детектив после поимки злодея рассказывает всем участникам драмы, как он вычислил негодяя, так и здесь, после погони вдруг выясняется, что фонд, который послал троицу в деревню — не такой простой. И охранник на крутой даче — совсем не простой. Он объясняет главному герою, что тот выступил в качестве «дэнжеролога», изъял опаснейшую культурную реликвию. и даже зримое наличие оборотней — значимо только для героя. А для остальных может и совсем не значимо. Потому как сбъективное и объективное порой сочетаются в самых причудливых пропорциях.

Как итог: история, философия и хоррор — взболтаны, но не перемешаны. Получился отличный ужастик (кстати, весьма подходящий для экранизации), однако ни до «Золота бунта», ни до «Сердца Пармы» роман не дотягивает.

Во введении автор заявил, что желает показать настоящую Францию той эпохи. И перечислил несколько цифр, которые действительно плохо вязались с образами Дюма. Но в результате книга обернулась простоватым комиксом. Она напомнила мне — да извинят меня за сравнение — политинформацию застойных лет. Когда докладчики перечисляли вообщем-то правильные цифры, но всё это заливалось таким количеством идеологического «соуса», что читать мне эти тексты уже в другую эпоху удается с большим трудом. Какая-то бесконечная словесная жвачка.

У Бушкова словесной жвачки не наблюдается, но по смыслу и деталям, по образу мышления персонажей — он выдал очередной ура-детектив. Смысловую жвачку. Умеет Бушков ура-детективы выдавать — чтобы мордобой и любовь. В этом я не сомневаюсь.

Но вот заявочка в начале оказалась фальшивой. Ввведние произвело впечатление самого исторически достоверного отрывка книги:glasses:

А чтоб взять Фернана нашего да Броделя, а чтобы карт в книгу побольше (ну для начала, чтобы видеть куда герои движутся, куда путь держат), и хотя бы с десяток генеалогических деревьев — причем не монаршьих, а лиц второго плана? А нормально описание вооружений и кораблей? И чтобы все было интересно читать? Ну или хотя бы на уровне книги «Обыденная жизнь в эпоху Людовика 13-го» Покажите мне этот текст, чтобы я ощутил все те пружины, что заставили молодого человека не просто перейти на другую сторону, но ощутить себя слугой государства...

Чего-то не видать тайных пружин:frown:

Начало хорошее. Даются образы героев, их подводят к моменту инопланетного воздествия, раскрывая проблемы и черты эпохи. Есть дух времени.

Середина средняя. Герои оказываются с ограниченной фантазией и слабо применяют доставшиеся им сверхспособности. Напоминает все шуточку «вот тебе бластер, прополи огород».

Концовка слита начисто. Автор попросту не знает, что ему делать с героями — такое впечатление, что за основу были взяты «Секретные материалы» — ощущение загадки получилось, а вот с разгадкой полный ноль:frown:. Образ жены-агента, мысли котрой «персонаж-ум» не прочел за все время брака — это вынос мозга за кольцевую:haha:

Автор показал, что в исторической прозе а-ля конец 19-го века он работает на уровне выше среднего, но вот в фантастике понимает мало.

Что замечательно получается у Питера Уоттса — так это создавать новые образы космических кораблей.

Не дизельпанковских «звездных крейсеров» или вообще стимпанковских железных гробов.

Нет.

Он привносит в традицию фантастики новые открытия. Физика, биология, наномеханика, когнитивистика, генетика, астрономия, психология, археология и палеоклиматология.

Его можно сравнить с Нилом Стивенсоном или Дэвидом Марусеком.

Но — в узкой сфере.

Культурология, мифология, сплетение намеков и аллюзий постмодерна, герменевтика и пронизанные ризомами тексты политологов — в его текстах они глубоко вторичны.

Не эволюция старых сюжетов или персонажей, но эволюция возможностей науки, которая дает возможность разыграть старую драму по новым нотам.

Чем-то он напоминает Беляева — сколько-нибудь достоверные персонажи у него могут получиться, если он оставит живое общество людей где-то за дверью. А здесь и сейчас в деле будут странные существа, чудаки, фрики, одиночки или даже отморозки. Да хоть биотехнологические вампиры.

Проще «вести» вдоль сюжетной линии шизофреничку, чем придумывать мотивы из жизни нормальных людей будущего общества.

Потому лучшим фоном для его текстов становится космос.

А самый любимый персонажем — очередной корабль.

В этот раз — «Летучий голландец», который здесь и сейчас зовут «Эриофора».

Большой астероид, с пещерами и камерами, в которых вполне могут спать три тысячи человек. Где создаются и разрушаются экологические системы. Где вместо двигателя — крошечная черная дыра, куда падает и падает корабль, всей своей массой в миллион тонн разгоняясь до космических скоростей. Уровень техники повыше, чем в «Я, Хобо...» Жарковского.

И вот он подходит к очередной звезде, готовой схлопнуться и взорваться, превращаясь в заготовку для черной дыры. Он создает автоматы, которые создают новые автоматы и так до тех пор пока новая техножизнь не позволит проворачивать фокус с физикой — и открыть несколько врат. Порталов. Окон.

Которые откроют короткий путь с Земли и дадут кораблю шанс лететь дальше...

Если в предыдущих рассказах цикла Уоттс лишь крупными мазками набрасывал образы экипажа и функции корабля — то в «Революции стоп-кадров», довольно большой повести, всё показано в подробностях.

«Эриофора» существует как бы в на пересечении двух бесконечностей.

Простая — от вакуума до звездного ядра.

Сложная — от безжизненной космической пыли до технологической сингулярности.

Судно в пути уже семьдесят миллионов лет и закончится этот путь лишь с тепловой смертью вселенной. Люди — копии ксероксов отпечатков исходных людей. Они просыпаются у очередной звезды, несколько человек из трехтысячного экипажа — страхуют Шимпа, искусственный интеллект корабля, который не умнее обезьяны, но сообразительней и образованней человека. Потом снова засыпают. А в кристаллах хранятся данных об их телах и рассудках, которые иногда приходиться обновлять, впечатывать в уязвимую плоть.

Экипаж понятия не имеет, что теперь творится на Земле.

Когда открываются очередные врата — «Эриофора» проваливается в них так быстро, что не получается нормально общаться с «новыми землянами». Да и выходит из врат за спиной всякая агрессивная гадость, которую для краткости именуют «гремлинами». Или не выходит, и от этого еще страшнее.

Соратники Ермака, все едущие и едущие на восток, не знают, что в Москве теперь республика, а может уже и коммунизм или что там будет в следующей геологической эпохе?

Зачем так жить?

Да, экипаж таким вырастили. Отчаявшаяся Земля, которая разбазарила почти все свои ресурсы, увидела, как приближается иная жизнь. И в космос был послан корабль, который должен открыть дорогу к звездам. Люди на нем — как деревья-бонсаи.

Да, их альтернатива — остановиться, начать колонизацию подходящей планеты и прожить пару сотен лет в «соломенных хижинах». А хочется идти вперед до скончания времен.

Или нет?

Повесть — история заговора. Часть экипажа против корабельного компьютера, Шимпа. Уоттс трудолюбиво конструирует варианты действия заговорщиков: как уйти от контроля, как передавать информацию, как выявить тот узел внутрикорабельной сети, в котором здесь и сейчас установлены программы Шимпа. План А и план Б, страховка и перестраховка.

И как всякая серьезная схватка, она частично проходит в воображении.

Протагонистка Санди — участвует в заговоре и одновременно сомневается в его необходимости. Она точно знает, что лидер заговорщиков убьет потенциальных предателей. Хорошо понимает, что выложить все Шимпу — обречь часть экипажа на гибель. Но даже если перерывы между очередными сходками продолжаются по сотне тысяч лет — выбор всё равно делать придётся.

Но в финале получается, что люди и корабельный компьютер — слишком привыкли дополнять друг друга. Симбиоз разумов не получается разорвать через различие в мечтах. Да и мечты эти не так уж различаются — ведь люди, выращенные в аквариумах следующих веков, в предельно урбанистическо-интернетовской среде — не чувствуют необходимости становиться на Землю двумя ногами. Роль звездных кочевников лучше всего удается тем, кто до того кочевал по сети...

Но это — лишь внешняя оболочка трагедии.

По идее «Эриофора» должна заселять Галактику.

Да, открытие врат — достаточно жесткий процесс, который серьезно перекраивает планетарные системы вокруг очередных звезд.

Но ведь не у каждой звезды они открывают врата! И не все планеты исчезают за кормой корабля.

Можно разбрасывать зонды с зародышами будущих экологических систем. Можно конструировать совершенно новые формы жизни — подходящие для газовых гигантов и окрестностей красных карликов. А на планеты, которые после терраформирования могут стать очередной Землей, можно отправлять капсулы со своими детьми или даже с клонами.

Пусть эти капсулы откроются через тысячу лет, когда от «Эриофоры» и след простынет. Или даже не откроются, но экипаж будет это верить.

Да что там — если можно было выращивать и воспитывать новых детей на «Эриофоре», то вопрос с выбытием уставших членов экипажа решался бы архипросто. Они бы оставались на очередной «осемененной» планете.

Да и сам компьютер со своими виртуальными лабораториями за семьдесят миллионов лет ничего нового не открыл? Ни нового способа открывать червоточины, ни создавать новую жизнь?

Но этого нет. Хотя намеки на подобный вариант автор щедро рассыпал по тексту.

Так в чем же дело?

Звездолет может быть садом и может быть машиной. В саду достаточно внутренних противоречий, чтобы начать развиваться во что-то новое. Машина — в привычном понимании — жестко подчинена проекту, потому разрушится раньше, чем эволюционирует.

Садом «Эриофоры» были людские головы. Сомнения, ожидания, надежды, мечты, страхи. Из них могла начинаться новая цивилизация. И должна была — если позади лишь «гремлины». Но вот экипаж прорежен, а тот, кто хочет продолжать полет — тот уже не повернет назад, не остановится.

Проектировщики на Земле оказались слишком осторожны, а заговорщики — слишком радикальны. Энтропия восторжествовала.

Потому корабль, пережив внутренний кризис, упростившись, будет лететь дальше, открывая и открывая врата, в которых уже нет смысла.

До тепловой смерти Вселенной.

А кто сказал, что Уоттс — оптимист?

Когда есть все компоненты блюда, и вроде вкусно, но нет гармонии?

Вот то и означает.

Хороший, читабельный текст. Всё, как обычно у Лазарчука:

а) гиперболические коллизии на ровном месте. Вот сидим, а тут метеорит, да такой, чтобы полгорода снес (в книге метеорит упоминается, но не тот, серьезной роли не играет, и вообще — обманка). Если коньяк — то практически лучший на свете, но из пластиковой бутылки и вот прям в сибирской глуши. Если перестрелка, то у кого-то откажет автомат по странной, очень редкой причине, про которую все знают и понимают, но вот именно здесь и сейчас он — внезапно, тыщу лет до того стрелял и в руках он у опытного стрелка — перестает стрелять. И т.д, и т.п.;

б) хроническая недосказанность в диалогах. Постоянно одни герои начинают что-то объяснять другим, но всё идет как в истории Никулина про анекдот: ему двадцать лет начинают рассказывать анекдот про попугая самые разные люди, но всех дергают в середине анекдота, буквально на минуту, а дослушать уже нет возможности — или сам Никулин уезжает, или рассказчиков убивает.

в) постепенно вырисовывается картина и к концу первой части — что-то понятно, но масса дыр. Прием построения сюжет вполне лазарчуковский, когда берется известная история — «Дом скитальцев» Мирера, и фильм «Посредник» как экранизация — и на её основе выстаивается более сложный и реалистичный сюжет. Фраза «Здесь красивая местность» — присутствует :)

г) есть отсылки к актуальным политическим моментам, и ставится стандартный лазарчуковский мысленный эксперимент: мы слабее, враги технически более развитые, но мы вот такие хитровжаренные...

д) всегда есть хорошие, решительные люди, на которых всё держится. И, разумеется, дети пойдут на войну...

Чего лично мне критически недоставало в первой части, и на что надеюсь во второй:

а) если у вас есть громадное сообщество планет, где враждующие группировки стремятся завладеть телами, то неизбежен технический прогресс. Я понимаю, что проблема сингулярности как бы выведена за скобки, но у пришельцев должны быть постоянно новые фишки в карманах. А тут мы видим ребят, которые придетели, и за несколько лет буквально растратили свой потенциал, вроде как попаданец, который в 19-м веке рассказал, все что знал полезного и конкретного, и теперь на него смотрят скорее как на плохонького романиста, что и фильмов прилично пересказать не может, только ядрёной бомбой пугает. Есть к примеру, эпизод, где землянин пугает пришельца тем, что того пустят в расход свои же, потому как тот допустил какую-то ошибку. Как пугали некоторых эсесовцев партизаны («Посмотри в глаза чудовищ»). Но если у вас настолько велик разрыв между цивилизациями, настолько утилитарно отношение к землянам, то протокол поведения пришельца должен быть построен таким образом, чтобы его в принципе не волновало мнение землянина. Тем более, если это субъект из передовой волны десанта, и на переднем крае много чего может быть.

б) сразу возникает вопрос — почему искусственные тела такие угребищные, и нет выращивания клонов для использования? Пришельце должны сеять не только сознания в тела землян, но и фабрики по производству подходящих киборгов-носителей. Так же не отыграна тема виртуального тела — то есть сознания должны пребывать в виртуальных вселенных, посматривая, чего там в реальности творится. Тогда, кстати, получает объяснение тот фанатизм, с которым они стремятся к обладанию именно живыми телами и захвату чужих цивилизаций: только так можно поучаствовать в настоящем деле, в реальном проекте — а не в 100500-й версии виртуального парка развлечений (потому, кстати, в дело должны идти волевые и властолюбивые пришельцы — остальные останутся по виртуальным гаремам);

в) стандартный лазарчуковский приём, когда некто старший в иерархии говорит младшему/обывателю/ученику/ребенку — у нас война, иди в бой, некогда объяснять. И тот отвечает — да, иду. Ну блин, должен же быть значимый процент людей, которые говорят «Вот никуда сволочи не пойду, пока все досконально не объясните. А будете давить — сделаю, как считаю нужным (а считаю нужным какую-то глупость вашему мнению)». И даже умная улыбка — то, что ты считаешь действием вопреки, это тоже действие на пользу — совершенно не поможет. Чего это требует? Долгого, детального объяснения, убеждения, борьбы с предрассудками и т.п. Это может сильно сбить темп подачи событий. Но иногда это совершенно необходимо делать персонажам — потому что очень много вокруг любителей сказать «вот веревка и мыло, некогда объяснять, покупай биткойны»

Автор написал довольно серьезное предуведомление, глоссарий, расширенно выразил признательность, не говоря уже о подробных сносках.

Когда пишут такое — редко упоминают истинные источники вдохновения. У меня нет под рукой хорошего ментоскопа и головы автора (и некоторых других голов), чтобы раскрыть их методами объективного контроля. Но я попробую реконструировать. Потому ко всем утверждениям в нижеследующем тексте, надо приставлять, со всех сторон, больше и жирное «имхо».

Отправной точной послужил текст Т. Толстой «Кысь» — мрачнейшая постапокалиптика, где мутанты изображают из себя настоящих людей, пытаясь подражать героям сохранившихся книг. Чернуха это первостатейная, однако написанная приличным языком и явно рассчитанная на попадание в школьную программу. Герои лишены смысла жизни, смысла смерти и даже смысла принадлежности к некоей общности — всё вокруг мерзость, распад, гниение и тлен. А у читателя — ощутившего себя онкологическим больным, брошенным всеми родственниками и вещающимся в холодном сортире облезлой районной больницы — должно оформиться желание сдохнуть не сходя с места.

Прочитавши подобный трэш, автор-жизнелюб решил дать подрастающему поколению альтернативу. Где будет все тоже самое, и даже в сто раз круче и энергичнее, но без смертного греха уныния. То есть романе мы видим тотальный, убойный, полисексуальный, каннибалистский и национально-политизированный карнавал — но там нет отчаяния! Герои в любых ситуациях — даже если их тестикулы изымаются для пропитания ближних — хотят жить и строят какие-то планы на будущее.

Далее автор пошел в сокровищницу мировой литературы и взял во временное пользование следующие первоисточники:

— работы С. Лема. Множество разнообразных существ, которые живут в постапокалиптическом мире, очень уж напоминают по своему генезису и габитусу — всяческие нутрёшки и длиннуши;

— «Похождения бравого солдата Швейка» Я. Гашека — оттуда взят дух ветхого лицемерия и всеобщего притворства, натянутый на городскую культуру, который порождает тотальные непонятки и удачные попытки прикинуться бревном. То есть на фоне глобального мирового кризиса герои не чуждаются маленьких радостей жизни, стремятся к ним и умеют находить в них удовольствие. Причем всё это весело читается, но как-то грустно представлять себя на месте персонажей;

— У. Дилени «Пересечение Эйнштейна» — там ярче всего блистает сочетание постапокалиптического притворства (когда мутанты изображают из себя людей), требования новых сексуальных практик и многослойность восприятия культурного наследия человечества. Говоря простым языком — любой мутант, стуча клыками и совершая коитальные фрикции, найдет для себя образ, подражая которому, он будет выглядеть не так уж плохо, хотя бы в своих глазах. К этому образу привинтится своя философия, прилепятся жизненные вопросы и ответы на них — и где тут еще человеческое, а где уже мутагенное понять сложно. /Возможно, по той же статье проходит «Рибофанк» Пола Ди Филиппо/;

— А. Толстой «Золотой ключик». Про это произведение читатели и так в курсе. Автор использовал именно этот текст, чтобы побольнее пнуть Т. Толстую с её «Кысью», дескать, из наследия ваших предков, гражданочка, можно сделать вещь куда как ярче;

— Рабле в интерпретациях Бахтина, с манифестированием телесного низа, который плавно подводит нас к образам уже масс-культуры;

/ другая кладовая, в которой хранится много интересного, что мутанты после гибели человечества наверняка объявят культурным сокровищем /

— порнография — как жанр, несомненно интересующий подрастающее поколение, и работающий как бы смазкой для подселения в юные мозги некоторых философских и политических доктрин;

— музыка — шансон во всех его проявления, который создает ауру маршрутного такси, привычного большей части читателей;

— политика — автор щедро унавозил некоторые политические фигуры, а так же околополитический бомонд, низведя их вплоть до имен нарицательных, хотя некоторые опознаются и под именами собственными. Часть политических доктрин так же была обращена в ничтожество;

— анимэ (включая хэнтай, настолько причудливый, что сейчас не воспринимается в качестве порнографии);

— бондиана — уровень остроты коллизий, в сочетании с технологческими штуковинами — взят именно оттуда;

— городские субкультуры советского и постсоветского пространства, начиная от садистских стишочков и завершая уголовными понятиями. Особо выделяется тут игра «Сталкер»;

При всей многослойной пошлости и физиологичности, от которых можно защититься только холодным взглядом санитарного врача или заматеревшего сексопатолога, текст несомненно является романом:

— есть взросление части главных героев (да и герои тут яркие);

— тщательно проработанный мир. А вот так. Роман этот — укор массе фэнтези-произведений, где из вполне годных заготовок авторы умудряются склепать очередное невозможное бытие. (пожалуй, я вижу только два серьезных несоответствия. Можно допустить такую гиперсексуальность у массы постапокалиптических существ. В конце концов это не самый плохой способ налаживание межвидового, межотрядного и межклассового диалога — в мире, где единый стандарт разумного существа остался в глубоком прошлом. Но в таких условиях должно давать какие-то преимущества и отсутствие постоянной половой активности. То есть на фоне тотальной оргии (и при развитии биотехнологий), должны существовать персонажи в стиле «Велосипедного мастера» Б. Стерлинга, умышлено снижающие своё либидо. Во-вторых, почему только русский шансон? Я, конечно, понимаю, что автору пришлось заужать культурное наследие человечества, чтобы оно стало сопоставимо с «Золотым ключиком» и словарным запасом школьника, но при сохранении такого уровня технологий и регулярных раскопок — нашли бы и оригинальные «немецкие порнофильмы»...);

— полифоничный диалог. Полиязычный, поликультурный, зависящий от персонажей. Погружение во внутренний мир явно отличается от вооруженной разборки. Автор щедро выдумывает новые слова, превращая глаголы в существительные, работает с историческим развитием терминов. Похожий уровень присутствует у Жарковского в «Я, Хобо»;

— разветвленный сюжет. Могут быть вопросы к завершенности такого романа, но перед нами лишь первая часть трилогии — события сказки только должны начаться...

Итого: роман явно написан с целью выделиться из общей массы фэнтези-сталкерского чтива. При том автор не слишком далеко отходит от постмодернизма с его тотальным воровством персонажей, ситуаций, смыслов и образов. Да, есть ответ «Кыси» Т. Толстой, и ответ впечатляющий. Есть сильный пример национальной локализации биопанка. Но не более того...

Бронзовеющая традиция выдумки

Средневековые китайские студенты, чтобы стать чиновниками, писали сочинения традиционной формы. Норма, правило, преемственность – были сутью экзамена.

Самая большая проблема постороннего человека, при чтении этих сочинений – я так подозреваю – не околеть со скуки. Потому как разница между «калинкой-малинкой» и «малинкой-калинкой» — со стороны не ощущается.

Но представьте, что вы автор, который живет внутри традиции…

Бывшим советским гражданам этот вопрос не то, чтобы странен, но в плоскости фэнтези ещё мало актуален. Всего лишь двадцать лет назад мы пережили нашествие западной фэнтези, во всей её силе – и множеству авторов пришлось творить, используя новые фантастические допущения. Новые образы. Да и сама жизнь изменилась так, что многие выдумки нервно курят в углу.

Справились. Однако, если мы возьмем советскую мистику второй половины 70-х (или то, что посчитаем таковой), и сравним её с мистикой последнего десятилетия – разница будет очевидной.

Авторы, которые стали писать фэнтези новейшего времени, они большей частью еще с нами, у них продолжаются творческие поиски. Традиция еще молода.

Другое дело в западной – англо-американской – литературе.

Кого бы мы не посчитали основателем фэнтези (мнения разнятся) – этот человек мертв. Какую бы мы не взяли известную книгу – у неё имеется десяток «свободных продолжений». И фанфики давным-давно стали отдельным, уважаемым, направлением – там есть свои удачи, и свои «табели о рангах», будто у средневековых комментаторов Аристотеля.

Поэтому авторы оказываются в положении, чем-то напоминающем положение сказочников у Проппа – есть какие-то нормы, некие сочетания констант, которые приходится соблюдать. Воленс-ноленс. А когда нарушаешь – действуешь в пределах норм бунтарства. «Если у тебя есть какие-то свежие идеи, как отсюда убраться, свяжись с постоянным комитетом по подготовке восстания», — как говорил опытный вояка одному герою галактики. И есть оригинальность, которая нужна, без которой совсем никак. Ибо читатель жаждет развлечений.

Этой «вилке» и отвечают рассказы в сборнике.

Ностальгия и фан с одной стороны. Хотите оказаться к криминальном подобии Венеции(?), где украденное, будто поликратов перстень, возвращается к хозяину? Джо Аберкромби «Жить всё труднее».

Хотите ощутить дыхание Фафхрда и Серого Мышелова – если вы понимаете на творчество какого автора это намек – вот вам рассказ в античных декорациях «Недоразумение в Тире».

Путешествие с караваном по пустыне, где виден мираж заброшенного города – сколько раз вы читали что-то подобное? «Караван в никуда» к вашим услугам.

Разоблачение жадной и тупой компании? Более чем почтенная тема для рассказа, особенно, если работают молодые и перспективные ребята – и вот вам «Впервые на экране».

На этом фоне истинные монстры фэнтези – экспонируют продолжения и фрагменты своих историй. Развивают свою собственную традицию. Нил Гейман, к примеру.

Ну, и Дж. Мартин, самый тяжеловесный автор в этой колоде, дает пояснение к собственным романам и повестям – его текст нельзя воспринимать иначе, чем материал из энциклопедии Вестероса.

Стилистика в описании чисто сказочных миров и в описании почти документальных преступлений – тоже весьма узнаваема. Традиционна. В сборнике к научной фантастике можно отнести буквально пару рассказов, есть и практически чистые детективы, НФ тут самого ближнего прицела, а в плутовских историях есть намеки на мистику и отсылки к чисто фантастическим образам — разнобоя не ощущается.

Что будет новизной и придаст свежие оттенки вкуса этому гамбургеру?

В первую голову – интриги. Особенности сюжетных поворотов.

Тут авторы неистощимы на выдумку. Знакомые декорации подразумевают относительно знакомый сюжет, его надо просто вывернуть наизнанку или, внезапно, поменять лишь одну ноту в привычной мелодии, тем совершенно сбив читателя с толку. В плутовском рассказе всегда тысяча концовок. И, скажем, Майкл Суэнвик умеет на традиционной шахматной доске Нового Орлеана разыграть оригинальную партию – которую от марктвеновских и огенриховских эндшпилей отличает лишь форма жульничества.

Глупо тут что-то рассказывать – это все равно, что перечерчивать орнамент индийского храма.

Вторая новизна – это работа с фантастическими допущениями. Они тоже традиционны. Но бывают разные зомби, очень разные драконы и подозрительно отличаются друг от друга служители мелких богов. Финты ведь возможные не только в том, кто у кого что украдет, но и кто чем окажется в процессе этой кражи.

Наконец, третья новизна – при всей своей ограниченности – это типажи негодяев. Да, есть традиционные воры, убийцы, грабители, предатели, маньяки, властолюбцы, интриганы и просто мошенники. Все дело в маленьких отличиях, в тех самых «роялях с сыром». Вам покажут ворье, но это будет техасское ворье. Принц-негодяй во всей красе – но не заговорщик. Несколько друзей взломщика, но странная это команда…

Стала ли проблемой эта традиционность? Для кого-то – наверняка. Но большая часть рассказов в сборнике исполнена такими мастерами, которые хорошо будут работать во многих традициях. И покажут оригинальность там, где другой разведет руками.

Если вы начинающий любитель фэнтези – сборник откроет вам много миров, если уже опытный – то не будете разочарованы. 8/10.

Серьезная вещь.

Аристотелевская физика взята за основу мира. Она дополнена, расширена — чтобы люди-кратитосы могли навязывать свою морфу громадным областям, почти целым континентам. Они — на вершине иерархии смертных. А чем ниже, тем слабее морфа, тем сложнее удержать ей материю, короткий срок жизни и уродство — идут рука об руку.

Герой — аристократ с непреклонной волей (разумеется, это поляк ;) ), которого подталкивают к борьбе не на жизнь а на смерть с пришельцами. Это странные существа, просто потому, что они не принимают никакой формы из известных на земле. Борьба с ними — все равно, что с призраками, хотя уже целые области Африки населены какоморфами.

Две характеристики мира, которые запомнились мне больше других:

- цивилизации сосредоточены вокруг кратитосов. То, что за пределами морфированных ими областей — мало кого интересует, если не с охотничьими и не с научными целями;

- очень плотно «населен» воздух, и вообще — пространство жизни там трехмерно. Есть и дирижабли, и летающий город, и ангелы, которые ходят по летающему городу в специальных доспехах, потому как их природное место еще выше. И даже на Луне присутствует довольно обширная колония — изгнанная кратитос смогла переделать под себя часть территории и вывела специальную породу людей себе в помощь.

Роман хорош.

Главный герой воспринимается как живой человек, его личная трагедия раскрывается в полную силу.

Многочисленные персонажи второго плана, герои случайных эпизодов — все они показаны фактурно, рельефно.

Интрига развивается динамично, её повороты неожиданны.

Но. Есть одна проблема.

«Морфа» — как термин — присутствует с громадным перебором. «Морфа» — 85 раз как отдельное слово, а «морф» в самых различных сочетаниях — 456. Но сочетание эти ограничены. «Какоморфы», «морфирование», «морфинг», «хилеморфное равновесие» — едва ли не все.

Что же в реальности — пусть и нашей, а не аристотелевской?

Слово, которое образует базовое понятие, имеет какое-то количество модификаций, а потом его буквально скрывает чешуя из частных понятий.

Еда — хлеб, борщ, закуска, лакомство, осетрина, икра, дичь...

Оружие — нож, пистолет, патрон, боеприпасы, пушка, ракетница, алебарда...

Вот этих то понятий остро не хватает в тексте. Автор, отдавая дань античности, имхо, чересчур увлекся именно тогдашними терминами. Вот и получилось, «Одно матерное слово автомеханика Петрова, в зависимости от интонации. может обозначать до 50 предметов и приспособлений».

Для меня это одна из базовых книг в научной фантастике.

Автор смог предельно четко показать эффект «футуршока» и соотношение периферии человеческой цивилизации с научным центром. До этого романа (и после тоже) создавалось очень много текстов про затерянных колонистов, к которым прилетают товарищи с восстановившихся материнских планет, и удивляются, до чего ж дошли эти колонисты. Мутировать могли, или пацифистами стать, или про государство забыть.

А в нормально поставленном мысленном эксперимент вышло, что центр цивилизации эволюционирует так быстро, что периферия почти не успевает за этим темпом. Цивилизация как машина, и обороты в двигателе зашкаливают. Сотни тысяч изобретений каждый день, миллион новых механизмов, больше открытий, больше, больше, больше...

И война тоже машина. Люди на ней постепенно утрачивают человечность. Через тысячу военных действий (не чередования мир/война, а непрерывной войны) мы видим практически полное подчинение индивида государству. В вопросах любви, службы, вдохновения, тайны. Какие-то секреты людям позволяют иметь, но лишь для лучшей работы.

Еще не расцвел «трансгуманизм», не родился киберпанк и образ человеческого сознания в компьютере не стал «вышибать» с поля боя классическую космооперу. Даже «Звездные войны» еще в будущем. Но романтику межзведных сражений книга убивает напрочь.

Даже если любовь главных героев все-таки прошла весь этот ад...

Венец великого делания

«Система мира» (М.: АСТ, 2011) — третья книга и достойное окончание «Барочного цикла».

Финал эпопеи это завершение работы громадного часового механизма, который автор запускает с первых строк пролога. Механизма любовно сконструированного, со множеством тщательно продуманных шестеренок, трудолюбиво смастеренных подшипников и маховиков. При том, что в росте, в становлении текста параллельно идут два процесса: сюжет развивается своим ходом, и одновременно полотно повествования обретает своё завершение, собственную целостность. Чтобы потом – во второй и третий раз – читатель мог пройтись взглядом по страницам книги, и его мысль стала бы как свет, проходящий сквозь калейдоскоп. Он захотел бы увидеть неизменные портреты старых героев, но непременно разглядит в них новые черты.

А в финале всякой эпопеи есть своя сложность: как остановить интригу, но не уничтожить эпоху? Самый простой, казалось бы, ответ – истребить всех персонажей, фактически, описать их смерть, в более или менее счастливых декорациях. Но тогда финал истории обернется подлинным кладбищем, каковым стали последние главы «Властелина колец», и эпоха умрет вместе с героями. Можно дать образы следующего поколения героев, которые мало чем отличаются от своих отцов и матерей, от учителей и старших боевых товарищей – только перед читателями уже будет сериал, таких поколений автор может накрутить столько, сколько хватит терпения у издателей.

Нужно ухитриться продлить мир дальше героев, показать, что каждый значимый персонаж – очередное звено в бесконечной цепочке развития. Герой достигает своих целей, уступает самое интересное место на карусели жизни, но «шоу должно продолжаться». Вот автор «Системы мира» и выдает каждому персонажу свою толстую брошюру с окончанием роли – и в каждой свой обман, своя горькая улыбка судьбы, потому как будущее всегда иное, чем мы его представляем.

Работу Стивенсону изрядно облегчает то, что все читатели приблизительно знают, как пойдет развитие Европы и, в широком смысле, Запада. Но кружево сюжетных линий не становится проще, а герои лишь выигрывают в достоверности своих судеб.

Луиза, неистовая в своих интригах, борется с рабством, однако ей не суждено узнать, что самый пик торговли людьми еще впереди, человек пока слишком ходовой товар, а машина, которая должна его заменить, еще настолько слаба, что выгодное вложение капитала заглушает укоры совести. Аболиционизм – тот истинный ребенок, которого Луиза произведет на свет памфлетами и жалостливыми историями о рабах.

Самый знаменитый вагабонд Европы – выходит на пенсию. Из всех центральных персонажей, он человек, крепче остальных привязанный к собственному времени. Его интриги живут и умирают вместе с людьми, которые помнят о них. Настоящая авантюра – это искусство момента, она мимолетна и не нуждается в протоколах. И когда силы начинают оставлять Джека Шафто, любовь в нём сменяется усталостью, ему хочется травить байки, а не рисковать жизнью на каждом углу. Зато его сыновья начинают находить себе собственные, тоже не самые безопасные, приключения.

Ньютон и Лейбниц так и не решили вопросов о сущности материи, о вмешательстве высших сил в траекторию светил и об истинной философии. Разногласия остались. Да и не могли решить – даже королевская воля тут бессильна. Как страстны были они, с какой яростью и одновременно терпением шли к свету познания. Каждому из них казалось, что он знает истину, но, как часто бывает, они уподобились слепым, ощупывавшим слона. И всякий, кто прочитает переписку Лейбница с Кларком (а очный спор, мастерски «реконструированный» автором, основывается именно на этой переписке), поймет, как фундаментальность рассуждений совмещалась с хитроумием аргументов и желанием одержать верх в споре.

Замечательна рамка личного бытия, начало и конец жизненного пути Даниеля Уотерхауза. Его отец, религиозный фанатик, послал младшего сына учиться, чтобы он мог приветствовать ангелов Судного дня на всех языках древнего мира. Ведь многие ожидали конца света в 1666-м году. А полстолетия спустя, дряхлеющий старик смотрит на работающую в шахте паровую машину Ньюкомена, к внедрению которой он косвенно причастен. Даниель всю жизнь был на вторых ролях, ассистировал гениям и вежливо спорил с корифеями. Научная революция состоялась, впереди – промышленная. Индустриальная эпоха начинает своё шествие и её увидят уже другие, более молодые, глаза. Даниелю выпадает несколько лет бенефиса: лишь он сможет разобраться в отношениях ученых и политиков, французских шпионов и скупщиков краденого.

Вот каковы главнейшие персонажи.

А как с последними тактами механизма эпопеи, с шарнирами и подпятниками? Мы видим становление Британии как первой в мире капиталистической империи. При показном всемогуществе монарха уже сформировалась «двухтактная» система власти – тори и виги будут оспаривать друг у друга политическое господство, но ни тирании государя, ни диктатуры парламента уже не предвидится. В этой машине власти шестеренка под именем Даниель Уотрехауз, которую до того держали в далекой американской кладовке, вдруг приобретает экстраординарное значение. И смешанные чувства возникают, когда в тексте раскрывается образ старого уже человека, который вынужден, как почти за сорок лет до того, переживать опасности, но и пожинать удовольствия, которые дают ему новые должности.

Наука стала «indastria». Теперь создание новой Академии, убеждение очередного монарха в необходимости просвещения – уже не подвиг и одновременно счастливая улыбка судьбы. Это тяжелая, порой неблагодарная, но вполне посильная работа с понятными перспективами. Ученый теперь не одиночка, которому приходится искать единомышленников среди толпы желающих поглазеть на вскрытие собаки или заспиртованного двухголового младенца. Ощущение даже не дома, и не общего рабочего места, а сложившегося коллектива исследователей, труд которых превыше политических разногласий – одна из удач романа.

Однако же обещание грядущего процветания невозможно без обмана в настоящем – еще одна примета будущего, которое окажется наполнено кредитно-промышленными афёрами. Проект вычислителя, который «впарили» царю Петру невозможен без двигателя, а паровой двигатель еще слишком громоздок и капризен. Сто лет спустя Бэббидж попробует снова, через двести лет – получится у Тьюринга. Почти получилось у Даниеля Уотерхауза, и, кажется, что автор одергивает себя, усилием воли заставляет сюжет не уйти в «альтернативку».

Наконец, как алмаз в стальной короне нового века – сверкает тайна Соломонова золота, тайна воскрешения людей. Не по силам её раскрыть науке того уровня. Енох Роот, единственный бессмертный в этой истории, он константа, которая оттеняет все перемены десятилетий. Он замыкает цикл – от мимолетных интриг и полуслучайных дуэлей, к неспешным трансформациям государств и научных институтов, а от них к вечности, к неизменным свойствам бытия.

Единственный серьезный недостаток, который присущ роману, и который бросится в глаза читателям – несколько пренебрежительное отношение к реалиям российской истории. Пётр I ещё не стал императором, до победы в Северной войне несколько лет – а титулуют его именно так. В описаниях царской свиты слишком уж подчеркиваются «нравы восточной деспотии». Можно подумать, что Стивенсон слишком сросся со своими персонажами, и высокомерие джентльменов, для которых «дикари начинаются от Кале», перешло из реплик в авторский текст. Впрочем, если хорошо покопаться, то и в описаниях Алжира под османским владычеством, и в очерках Латинской Америки, данных в предыдущей книге цикла, можно найти свои недостатки.

Здесь «Систему мира» можно сравнить с «Закатом Европы» — великолепное знание истории своей части цивилизации позволяет автору полагаться на собственный вкус в составлении интриг и выдумывании персонажей. Там – вдохновение не подводит. Потому «Система мира» это завершение процесса рождения – классического капитализма, классической науки и становления человека, который должен жить в декорациях новой эпохи. Если интересно – читайте. Книга стоит дюжины иных монографий.

Город, запутавшийся в намёках

Прелесть импрессионизма в том, что зрительское воображение само дорисовывает картину, будто угадывает мелочи. Если этого нет, то цветные пятна просто пачкают холст.

Проблема, которую ставит перед читателем «Кетополис» — есть несколько уровней догадки.

Роман-мозаика добротен в мелочах, которые где гуще, а где совсем редко рассыпаны по тексту. Там действует множество живые персонажей. А каждый новый эпизод обещает, манит очередной загадкой. Но когда читаешь последнюю строчку романа, понимаешь, что объемистый том – как кувшин с вином. Он обещал открыть истину на своем дне, а вместо этого намекает на второе прочтение. Однако же вторая дегустация почему-то даёт куда худшие результаты. Старые разгадки больше не интересны, а новые отчего-то не обнаруживаются.

В чем же дело, отчего пряный привкус на языке не оборачивается легкостью мысли?

Присмотримся к городу поближе.

Разные читатели указывают на разные города-прототипы. Для меня это условный Порт-Артур образца 1904-го с некоторой примесью Сингапура из 1941-го (чтобы объяснить чересчур современные технические детали). Совсем скоро города не станет, вихрь перемен – порой страшных – сокрушит привычный образ жизни и заставит забыть вчерашние хитроумные планы. Но пока самые чуднЫе вещи могут твориться на причалах и в переулках. Здесь и смешение народов, и механическая кальмары, и почти волшебные сети, и подземники-морлоки. Аристократы, вставшие на путь исправления, соседствуют с непробиваемо честными таможенниками и отчаявшимися дуэлянтами. Но когда читаешь главу за главой – ждешь описания причин падения Кетополиса.

Это важно. Это невидимая пуповина, которой вымышленный мир текста связывается с нашей реальностью.

Простые ответы — гордыня, отсталость, жажда власти – не подходят. Они слишком универсальны, буквально к любой бочке затычка. Равно не подходит и бесконечная паутина намеков. Можно сотню раз навести тень на плетень, но не лучше ли показать калитку?

Есть ощущение узнавания выдумок, ведь, кажется, что-то похожее читалось в прошлом... Есть ощущение отгадывания целой пригоршни загадок – разъясняются судьбы персонажей. Есть ощущение эпохи, пусть и самые передовые технические разработки соседствуют со страннейшей архаикой.

Но что будет завтра?

«Большая бойня» — расплывчатая метафора и даже киты тут мало что проясняют. А Кетополис населяют слишком живые люди, чтобы сами для себя они отделывались метафорами о завтрашнем дне. В истории одного дня отражаются судьбы множества людей, является призрак эпохи – но часы, которые должны отбивать ход исторического времени, будто отключены.

Этот недостаток (?) романа застревает в сознании, как гарпун. Ждешь, что вот, наконец, все фантдопущения сложатся в единую картину некоей цивилизации, будет понимание – но приходит лишь очередной намёк.

Конечно, будь мозаика чуть беднее, чуть монохромнее, недостаток (пожалуй все-таки он) так бы не проявлялся. Но от толстенной книги, от без пяти минут эпопеи – ждешь чуть большей проясненности. Получается созерцание индийского храма — сотни скульптур не дают рассмотреть строгие очертания постройки.

Это ощущение можно изрядно притупить, если читать роман маленькими порциями. Тогда разгадки судеб персонажей будут вполне достаточной компенсацией за терпение. Сюжет оправдает свою запутанность. Роман хорош для длинного зимнего вечера или для дальней дороги, когда хочется убаюкать себя. Но ясный рассудок противится лабиринту, из которого нет выхода.

Возможно, второй том расскажет нам не просто историю одного дня, но историю эпохи.

Роман-антитеза, роман-перевертыш.

Многие помнят довольно уже старую вещицу Пола Андерсона «Великий крестовый поход». В некий средневековый городок явились инопланетяне, но там такие конретные ребята были, в этом городке, что всех пришельцев позахватывали и потом так развернулись, что межзвездное королевство себе выкроили (правда, не смогли найти обратную дорогу).

Здесь мы видим совершенно иную историю. Группа ученых/туристов/техников фактически терпит бедствие. И начинается мучительный процесс культурного поглощения, медленной ассимиляции представителей более высокой кульутры — представителями более низкой (тут могут быть споры, но в технологии уж точно Средневековье проигрывало). Процесс показан с точки зрения средневекового священника — но попробуйте «сдернуть маски». Представьте, что группа туристов и ученых грохнулась где-то в горах Боливии/Афганистана/«Оченьдалекостана». Связи нет. Со спутника не видят и т.п. У гемофиликов — небольшие запасы лекарств. Кто-то довольно быстро окочурился без инсулина. У других зубы, суставы, почки, глаза. И надо налаживать контакт с местными. И шаман, который в английском/русском/«не своем» языке мало понимает — он говорит, что хорошо бы принять пройти посвящение, тогда твоя душа после смерти сольется с духом леса...

В книге у крэнков было фактически полгода существования на экстренных запасах, а потом все — мучительная смерть, попытки каннибализма, чтобы восполнить недостаток критически важного фермента.

На этом фоне в группе пришельцев (при том, что они по происхождению насекомые и врожденная дисицплина у них казалось бы выше, чем у людей) проявляется и стокгольмский синдром (вторая присяга местному феодалу и служба уже не за страх, а за совесть), и принятие христианства с практически немедленным самоубийством (попытка «легко уйти»). Отчаяные поиски субъективного, личностного выхода — при том, что объективного и близко нет. «Все мы умрем», как повторяют крэнки.

По уровню психологической проработки — текст сопоставим с «Повелителем мух», разве что психология не детская, а инопланетная.

Автор прошелся по основным «узлам» еще твеновской «Янки при дворе короля Артура». Тут и штурм замка феодала-противника с помощью этих крэнков, использование ими пластида, попытки соорудить катушку из местной медной проволоки, философские дискусии, сооружение микроскопа. Разве что на бирже эти крэнки не играли. Но практически все их деяния — будто камень, брошеный в воду. Несколько кругов и ничего более. Чума скроет лишнее...

В итоге поредевшая группа отправляется домой на неисправном корабле — фактически, между медленной смертью и быстрой, они выбирают быструю. При этом несколько крэнков остаются. Они умирают один за другим в чумной деревне и это самые тяжелые страницы книги — вокруг умирают люди, да и крэнки для читателей уже стали «своими».

Замысел антитезы — великолепно удался. Средневековые дискуссии мне совершенно ясны (правда, я философ :glasses: ).

А вот современная линия — распутывание загадки исчезнувшего городка — пришита белыми нитками. Рассуждения о причинах оставления Эйфельхайма и его последующего НЕ заселения — сомнительны. Полсотни лет, и все все забыли. Или семьдесят лет, для надежности. Современные герои — уж слишком картонны. Автор мог бы взяться за вторую крутую проблему — проблему современного реального доказательства визита инопланетян. Ведь идея с ВОЗМОЖНОСТЬЮ такого посещения широко распространена, но как не оказаться очередным «агентом Малдером» — вот в в чем задача. Увы, третьи лица в нынешей линии уж как-то слишком легко принимают на верую гипотезу с инопланетным вмешательством.

В современности впечатляют лишь последние страницы, когда экспедиция находит могилу инопланетянина...

Оценива на 9 именно из-за современной линии. Автор поддался схеме.

Редко так бывает, чтобы на 14-м тексте (или какой он там) цикла автор немного притормозил, подумал, и решил, что неплохо бы взяться за ум.

Не скажу, что получилось на 100%. Как и раньше, нагромождение тайн, из-за каждого второго куста выскакивает черт знает кто, и даже с королевой/актрисой главный герой в очередной раз спит (черт, даже поспать не успели, только секс), принимая оную в качестве перебещицы.

Но! Из старых закромов откопана генеральная линия развития сюжета. Есть, как и раньше, идея объединения всех королевств, идея единства земли и неба (т.е. брак с императрицей), борьбы с нечистью и с маленькиим подземными человечками, оснащенными ядрёной бомбой — то есть все заделы старых лет получают свое развитие.

Есть даже характеры персонажей, дьявольщина, тут есть характеры персонажей, а не просто описание орденов и гнилых исторических прецедентов.

Тут даже есть толика экзистенциальности, когда главный герой печенкой ощущает, что жизнь ему еще предстоит долгая, и все его земные друзья умрут раньше него, и как бы не оскотиниться на этой почве, не стать примитивным садистом, как прежний король Хелльстада.

Есть даже чрезвычайно необходимое ресурсное ограничение — наконец-то сказано, что запасы апейрона фактически невозможно пополнять, собственно, потому цивилизация ларов и не наступает на Земле «в полный рост».

Это не укол адреналина в сердце или разряд триста вольт. Скорее, вошебный пендель — зомби заковылял быстрее и стал чуть больше походить на человека. Оживет ли он? Не уверен.

П.С. Анахронические ляпы лично майора ВДВ — присутствуют: словосочетание «здешняя флэшка» (я помню, что в какой-то из частей Сварога на Землю забросило, на современную, а не в 1991-й год, из которого он попал, но ведь уже давно, еще СД в ходу были ;) ).

Это уже состоявшаяся дилогия, и автор пишет третий роман (выкладывает на СИ).

Чтобы избежать кривотолков и неясностей — вот цитата оттуда. Большая. Самое начало третьего романа.

Скажу честно — испытывал сильнейшие амбивалентные ощущения при чтении двух с хвостиком романов.

С одной стороны — это чрезвычайно толковая, грамотная, продуманая альтернативка. Попаданец не в Сталина и не в Троцкого, а в какого-то безвестного Осецкого, мелкого чиновника — тихо и острожно интригует. Пытается не допустить партийной грызни, которая потом даст осложнения в 1930-х, и отчасти у него это получается. Еще пытается не допустить коллективизации в её мрачных формах. В голове у «Осецкого» — будто пара ноутбуков, объем знаний о мелочах эпохи зашкаливает, он переплюнет любого эрудита и многих ясновидцев.

Но так просто не пойдешь кидаться новостями направо и налево. Не поймут ведь.

Автор явно задался целью показать внутренние пружины политики Союза 20-х годов — начиная от личных склок, от карьеры будущих партийных гигантов, и заканчивая вполне объективными экономическими сложностями, с которым никакой попаданец вот так справиться не сможет. Документально-культурный слой — автор поднял, как поднимают целину. Тут и парийный жаргон, и все сокращения, и стихи Маяковского со строчкой «хер цена дому Герцена». И портреты революционеров второго плана (ну кто их все сейчас вспомнит?). Снимаю шляпу.

И Осецкий в книге делает карьеру вполне легальными, не «чудотворными» методами.

Его и увольняют, и почти арестовывают, и парочка именно что глупых перестрелок есть — но в остальном все рутинно.

Надо пресечь откаты (да, откаты, они были всегда...) при импорте оборудования.

Надо решать проблему кадров. Начиная буквально с себя.

Надо умненько засветиться перед «звездами первой величины». И работать. Буквально каждое действия персонажа тщательно документировано автором, хоть сейчас делай распечатки и сдавай бумаги в архив. Только распечатывать надо на машинке, а листы обязательно в старом скоросшивателе подавать.

Но. Есть и обратная сторона медали. Казенная эпоха, казенная жизнь персонажа. Казенный стиль его мыслей. И стандартно-канцелярский стиль текста.

Время от времени автор пытается придать герою человеческие черты — тут и любовь, и опасения за свою жизнь, и стремление к прекрасному, и даже азарт. Но все это буквально тонет в потоке цифр, уточнений, пояснений, параграфов. Мы видим все докладные записки и весьма длинные выдержки из статей. Сообщения и газетные заметки. Все это на фоне конкретики экономических трудностей — с цифрами в руках.

Какое-то время эта противоречивость в восприятии ставила меня в тупик. «Заклепочность» текста в этом случае никак не может быть снижена — просто потому, что «такова эпоха, такова среда». Чиновник средней руки в развивающемся госаппарате, в период становления госплана и прочих организаций — не омжет без этих цифр в голове. Но это невозможно!!!!

Но вот сообразил — графики нужны. Схемы. Таблицы. Диаграммы.

Ведь перед нами фактически политико-экономический (и даже чуточку политэкономический) учебник о 1920-х годах. Его просто слегка прикрыли попаданческой фабулой. В комментариях на СИ идет вполне себе историческая и политическая дискуссия.

А какой учебник без хорошего иллюстративного материала?

Так что мне было бы интересно почитать книгу уже с картинками.

И это не требования «легкости» — я и так все осилил.

Но с картинками — оно лучше будет. Вроде как издания Ф. Броделя с иллюстрациями.

Азимов поставил добротный мысленный эксперимент, который тщательно перенес на страницы романа.

Основная идея романа: недопустимость контроля развития человечества со стороны ограниченной группы лиц, пусть даже и с благими намерениями — выражена предельно ясно и в «пространстве координат» романа все логично. Образы минимального необходимого воздействия и максимальной ожидаемой реакции — настоящиме находки (равно как и описание этичесикх проблем, связанных с вмешательством).

Однако, с тех пор прошел не один десяток лет: мир стал циничнее, и читатели стали несколько подкованнее в вопросах бюрократии.

Потому хочется высказать несколько возражений/дополнений:

- отсутствие в Вечности женщин — заведомая натяжка, с помощью которой автор обеспечивает мотивацию главного героя. Люди ведь всю жизнь вынуждены были бы проводить либо совершеннно без женского общества, либо довольствоваться мутными «свиданиями» — это привело бы к таким серьезным психологическим изменениям в «Вечности», что я смоневаюсь в том, что можно было бы дотянуть до Закрытых столетий;

- практически отсутствует изменение самой организации Вечность — а ведь бюрократические организации имеют свои законы развития;

- прогресс есть во всем, кроме компьютеров — сомнительно;

- «Вечность» не развивает технологии внутри себя;

Если бы ставить не одноплановый мысленный эксперимент, а выращивать ситуацию полнее, то мы бы прочли описание целой иерархии вечностей, каждая из которых использует систему более низкого уровня для получения кадров, технологий, сырья.

В этом смысле роман К. Лоумера «Берег динозавров» кажется мне куда как логичнее.

Но! Роман знаковый, одна из вех в развитии фантастики. Лучше его прочесть.

Прочитал.

Эх-завернуть-бы-длиннючую-фразу-в-псевдоклассическом-стиле-чтобы-никто-не-понял-но-все-преисполнились-уважением-и-благолепием :)))

Этот роман (роман? мат? вопросы стиля не поднимаю) обладает тем же недостатком, что продолжение Вита Ностра, которое недавно выдали на гора Дьяченки: герой под микроскопом, а мир не складывается.

Человек в центре текста присутствует. Вполне себе личность. ощутимо с авторов писанная, да они не особенно и маскируются. На протяжении всего текста нам демонстриуют фактуру кожи субъекта, его зубы, радужную оболочку глаз. А мир только по углам — вроде как если лицо на портретной фотографии занимает 95% площали. Будка не влезает:)

Создается ощущение ИМХО, что хорошо проконсультированные гуманитарии решили забабахать текст по техническим вопросам. ИМХО — это больше чем на две трети пьеса. Вот «Опоздавшие к лету» такого впечатления не произвоят. Там сразу чувствуется аромат времени, углы и хрящи эпохи. А здесь? Некая контора, которая в условиях соврменной Украины занимается почти что метафизическими проблемами. У государства Украина есть средства на метафизические проблемы (не голодомор)? Фантастика.

Где должны проявлять такие эффекты в 10 раз сильней и раньше, чем на Украине? Правильно, там где есть сеть, где её много и где растет четвертое поколение пользователей (не деды-отцы-внуки, но со сдвижкой на 5-7 лет — новые люди).

Тут — тоже пытаются показать отцов и детей в сети. Но отцы и дети пришли в сеть приблизительно в одной время. Просто на разные форумы.

Итог: филиал на Украине либо занимается узкой проблематикой (не той, которая показана — в других местах таких товарищей еще и побольше, эту проблематику надо было придумать. но авторы взяли НАДЕЖНУЮ схему. Как в Аватаре), либо отстает и в процессе ислледований регулярно всплывают свежеукраденные/полученные по блату/переданные в порядке гуманитарной помощи — новые технологии. А таковых не заметил (отмычка — другой разговор:)

Подобные эффекты сети должны вызывать разнообразнейшие последствия — и не только антропоцентрическое доброе/злое, а именно разнообразные. Г.Л. Олди сами отлично показывали «нечеловечность», но тут что-то не развернулись.

Итог: как роман в просветительском смысле (узнать что-то новое) для меня этот текст оказался пустым. Но ведь Олдей частно не для информации читают, а для настроения:) Хм... Есть такой хороший фильм «Своя чужая жизнь» про современного питерского автора сценариев. Вот он сочиняет сценарий по последним месяцам и дням жизни «Н. Гумилева» (другой человек, настоящий Гумилев даже мелькает рядом, но это явное «альтер-эго»). Вот у него сына избивают чуть не до смерти. Вот жена из развода — истерика на истерике. Вот продюсер фильмов — перепрыжки сканала на канал. Вот девчонки, которые пытаются выбиться в актрисы, а он честно, без постели, пытается найти среди них таланты. Десятки персонажей второго плана — отменно исполненных. Вот множество мелочей, толково помещенных в кадр. Вот сама жизнь Гумилева — второй плат повествования. Вот даже маленький мультик по сценарию, который он придумал, помогая дочери своего коллеги делать курсовую. Вот бандиты, которых он нанимает (ему советуют), чтобы разобраться с избившими сына сволочами. Вот они убивают и устраивают все так, чтобы посадить его на крючок. И вот его арестовывают во время съемок, а процесс идет своим ходом.

Несомненно, работа на отлично, смотрел полночи. Это про фильм.

А «Золотарь» — удовлетворительно.

Книга отчетливо разламывается на два пласта.

Первый — практически социальная проза, зарисовка из жизни оскудевающих городов. Таких сейчас много. Они медленно тонут в провинциальности, отчаяно пытаясь выдумывать фестивали, заманивать денежных туристов, воскрешать старые таланты собственных земляков.

Автор очень хорошо показала, что восемьдесят лет назад в городе могли ставить новаторскую оперу, сорок лет назхад работали хорошие художники — а сейчас живут лишь воскрешатели старых баек, да устроители всяческих ресторанов и кофеен.

Культура скукоживается до просмотров полупустых архивов и умения элегантно повесить лапшу на уши туристу. И, да, до фестивалей.

Но на декорациях слишком много воруют, а обслуга в ресторациях чересчур откровенно презирает своих клиентов.

Автор выбрала Львов, но наверняка так же можно пройтись по Риге. Может быть через тридцать лет станет таким и Днепропетровск.

И точно такое же впечатление произвел на меня Крым в 2009-м.

Будто кто-то оживил книгу Ле Гуин «На последнем берегу» — сущность и жизнь вытекают из мира, оставляя лишь пыль и суету. И магии уже почти нет.

Второй — попытка работать с мистикой. Тут, увы, такого бронебойного эффекта не наблюдается. Основные творческие приемы — умолчание и метельшение.

Наверное в оскудевающих городах и должны быть вот такие тайны — мелкие, полусгнившие, малозначительные. Герою приходится проламываться сквозь собственный цинизм и остроумие, чтобы хоть как-то приблизиться к уровню местных легенд. Люди, будто колебательные контуры, каждую секунду меняются от «да» к «нет» и наоборот.

Можно увязывать конкретику поисков героя с реальной историей 1920-30-х, но делать это порой откровенно скучно. Слишком велик контраст между потенциальными возможностями, между эпическими тайнами бытия, о которых поют герои, на которые намекают рукописи — и современным прозябанием. Будто гусеница сто лет конспирировалась среди дождевых червей, но забыла как превращаться в бабочку.

Когде герой взламывает сеть умолчаний и местных секретов (в основном собственным молчанием и педантичным следованием легенде) — становится ясно, что тайна утонула, рассыпалась, сгнила, что уже не найти истины за десятком точек зрения и можно лишь выбрать ту, что тебе симпатичнее.

Или сжечь весь город до основания, а потом начать строить новый с чистого листа. Со своими тайнами.

Но герой не Перехват-Залихватский, он всего лишь маска, имперсонирующая остроумную и малось уставшую от жизни писательницу. Он разворачивается и едет к себе домой.

В остальном:

- хороший язык. Будь он чуть хуже, все повествование сбилось в бельевой ком, в манную кашу с комочками, усыпанную песком. А так читать легко;

- грамотно повышается градус накала, автор переводит действие из документального в мистическое;

- концовка кажется чуть сбитой, рассыпающейся, сюжет будто теряет путеводную нить.

- мне сложно назвать этот текст романом. Герой ведь не меняется. Попытка показать внутренний кризис — имхо — не у далась. Это очень хорошая повесть.

8/10.

Первую часть текста желательно прочесть всем тем начинающим авторам, которые думают, что на материале родного города можно написать отличную фэнтези.

Это не всегда так.

Роман — типичное выражение эскапизма в фантастике. При том исполненное добротно и вдумчиво.

Только самому зеленому автору или совсем уж наивному читателю может показаться, что добиться эффекта страны «никогда-никогда», можно простым переносом сюжета в Средневековье. Ну, и добавлением магии, понятно.

Ведь читатель — неторопливо листающий перед сном книгу — совершенно не жаждет разбираться в реальных проблемах героя, жившего тысячу лет назад. Разрушится волшебство отождествления себя — менеджера среднего звена — с вон тем парнем, у которого меч, подвиги и дама сердца. Поэтому хороший фэнтезийщик, если только он совсем уж не играет в реализм, превращает мир в уютную декорацию. Чтобы холод, стужа, вьюга — но самоощущения были как у современного горожанина. Батистовые трусы, которые упомянул Сапковский — элемент вот такого приближения.

Итак, мир, в котором действует герой.

С одной стороны есть харчевня-трактир. По дорогам ездят купцы. Имеются бродячие актерские труппы. Не видно электрического освещения. Огнестрельное оружие не упоминается. Пороховые бомбы и порох вообще? «Нет, не слыхал». В ходу мечи и арбалеты.

С другой стороны: купец привозит кофе. Мг. Только картофельные чипсы с собой не прихватил. Герой крадет «фосфорную спичку». Книги уверенно производят впечатление печатных. В университете упоминаются «соли лития», «натриевое масло», «чугунная болванка», преподаватели подробно объясняют про охлаждение тела на 2-3 градуса (и даже на 8-9 градусов) — студенты это легко понимают, то есть в ходу термометры. Больше того, высчитывается тепловой эффект экзо- и эндотермических реакций, есть даже единицы измерения. Университетская программа не отягощена избытком теологии. Математика на серьезном уровне. Перед нами университет, где уже прошла научная революция (причем давно), уровень естественных дисциплин соответствует 19-му веку. А производство, как минимум — уровень развитой мануфактуры.

Да, автор немного подстраховался — герой, среди прочего, проходит через систему подвалов, забитых совершенно проржавевшими механизмами, которым явно не одна сотня лет, и скорее вся тысяча. Как бы намекая на то, что не так все просто с техникой в этом мире. Упоминаются не совсем магниты (притягивают металлы, чешуйки «дракона» и т.п., но не всё подряд), а так же испарения некоего вещества, обладающие собственным поверхностным натяжением — неординарное свойство для газов и взвесей в нашей реальности.

Но это не снимает противоречий.

Магия позволяет плевать на второе начало термодинамики, лишь бы соблюдался закон сохранения энергии. При этом мы не видим вечного двигателя второго рода, а только попытки соорудить вечные лампы. Но есть работающий магический холодильник (половинка от вечного двигателя :) ). Более того, магия может отчуждаться от волшебника — можно сделать магическую лампу, которая при должном сочетании элементов и нанесении рун будет светить в руках любого человека. Упоминаются жар-винты и симпатические часы.

Намекаю: если секрет философского камня принципиально отчуждаем от алхимика — то непременно найдется герцог, который попытается отделить простой и понятный рецепт от склочного и жадного старикашки. Дыбой и добрым словом в отчуждении секретов можно ведь добиться куда большего, чем просто добрым словом...

Но государство — жадная машина, которая готовая все поставить себе на службу — в книге присутствует разве что в упоминании влиятельных родственников некоторых студентов и паре намеков на шпионаж. Единое юридическое поле, армия, военные наборы, серьезные спецслужбы, серьезная же полиция, значимые инфраструктурные проекты, существенные таможни — где они? Их присутствие неочевидно. Преступники маскируют плантацию наркотиков, но и только.

Присутствуют некие религиозные структуры — достаточно влиятельные, чтобы произвести арест. Но страха перед ними нет и вообще, только прямые, явные мистические проявления еще удерживают горожан от секуляризации.

Есть разбойники и наемники. Имеются наркоманы.

Видно громадное неравенство в уровне образования и отчасти технологий. Можно было бы предположить, что дело происходит в сердцевине значимого государства — где спокойно могут ужиться серьезный университет, порт, заштатные городишки, рудники... Но система власти не просматривается вообще.

Даже когда разорен городок — на помощь ему не приходит какой-нибудь эскадрон конницы, его не наполняют следователи, не окуривают ладаном инквизиторы. Один местный шериф показывает волдыри на ладонях, дескать, глубоко мы зарыли упокоенного демона.

Где все??? — вопрошают в таких случаях.

Сохраняйся такая ситуация сколько-нибудь долго, возник бы жадный человек (а жадность не знает рас и национальностей), который бы переделал очередной жар-винт в огнемет или даже в полевой транклюкатор. Вышел бы на большую дорогу и стал брать пошлину в свою пользу.

Но нет — в мире витает некая благосность, заведомое спокойствие бытия, присущая тихим провинциям развитых государств. И даже наркомафия вынуждена пользоваться арбалетами, а разбойники работают весьма вежливо.

В этом мире зло — настоящее, страшное — целиком сосредоточено в мистических проявлениях, в демонизме и черной магии.

Кстати, о религии. Смесь христианства с манихейством. Христианские мотивы вот: «Нет, я не Менда, хоть моя мать и дала мне это имя. Ибо я — Тейлу, владыка всего сущего. Явился я, дабы освободить вас от демонов и зла в ваших собственных сердцах. Аз есмь Тейлу, сын себе самому», — ну а манихейство в том, что тейлу и его главный оппонент со стороны зла вынуждены были покинуть этот мир одновременно. Победы над дьяволом или посрамления оного рожденный бог не достиг.

Есть еще «цветные камушки» из современности: малодетные семьи, вполне состоявшаяся городская полиция (расхожая фраза полицейского «не в мою смену»), вольное поведение женщин (хотя далеко не всех), джазовые композиции в музыке, и, наконец. архиважное свойство героя, роднящее его со значительным процентом американцев (и нынешних горожан вообще) — он живет в кредит. Только войдя во взрослую жизнь, постоянно находится на грани нищеты, но постоянно берет займы, выплачивает проценты, причем объемы займов растут. Правда, одновременно герой не платит налогов.

На фоне будто бы сурового мира автор может манипулировать биографией героя, композицией текста и ограниченным набором интриг.

Что, собственно, ему и удается.

Первый день — то есть рассказ первого дня и сопутствующий обстоятельства — это детство и юность героя.

Тут тоже много сахарного сиропчика.

Детство золотое, когда в бродячей труппе все любят друг друга, царит гармония и радость жизни. Суеверия? Нет, не слышал. Болезни? Нет. Не видел. Побили палками? С чего вы взяли? Голод? А что это? Максимум — своеволие отдельных градоначальников, отчего приходится играть не в помещении, а на главной площади городка. Воспитание он получает джентльменское «Я и впрямь об этом не задумывался. Так, просто дурацкий стишок. Однако, мысленно повторив его про себя, я обнаружил вполне отчетливый сексуальный подтекст.» — так и написано. Разумеется, у ребенка есть мегаучитель, настоящий маг, который на какое-то время пристал к труппе.

Потом нечисть убивает семьи и всю труппу. Приходится бродяжничать.

И тут — внимание — проблема. Три года подросток скитается в большом городе, ворует, голодает, спит в тайнике под «тремя сходящимися крышами». Но не применяет магию — хотя уже мог совершенно спокойно перемещать предметы. Вот не пришло в голову будущему отличнику, герою, весьма предприимчивому человеку, магически переместить кусок хлеба себе в карман. И денежку заодно. Он так же не пристал ни к одной шайке, и не был убит ни одной шайкой...

Когда же пришло время выходить из бродяжьего состояния — он просто помылся и прукупил новой одежды. Вши и блохи обошли его стороной, равно как и кожные болезни, глисты и весь тот букет хронических заболеваний, который обычно имеется у бродяг.

В университете мы видим героя, который становится чем-то средним между Гарри Поттером и сэром Найджелом.

Подробней не имеет смысла рассказывать.

Главное достоинство этой книги — сопоставимо с крепостью и чистотой хорошего деревенского самогона. Или вина. Или любого другого алкогольного напитка, к которому пристрастился потребитель. Человек выпивает, чтобы получить привычный эффект воздействия на свою нервную систему. «Имя ветра» — хороший по языку сентиментально-фэнтезийный роман с претензией на героику. Если вы любите подобные вещи — вы не разочаруетесь.

Только вот нового автор ничего не придумал, потому 7/10.

Для начала — о форме.

Да, я понимаю — на издание в три тысячи экземпляров — не особенно тратятся.

Да, я понимаю — художник взял за основу оформление «Заводной», добавил портрет девушки, пририсовал украшение на носу — и сказал, что всё так сойдет.

Да, я понимаю — издатели ждут выхода второго романа, получится нормальная книжка в шестьсот страниц формата А4.

Но это не повод клепать на обложку фотошопную аппликацию!

Теперь — о содержании.

В сущности это повесть, которая не дотягивает до романа ни по размерам, ни по внутренней эволюции персонажей.

По сюжету — без спойлеров — это типичная романическая история молодого подмастерья, который стал рыцарем и теперь весьма симпатичен принцессе. Когда читал, постоянно ловил себя на мысли, что тут как-то многовато взято приключенческих штампов. Только вот автор совершенно правильно обрывает её... Мы так и не узнаем истинных чувств принцессы.

Потому как мир там описанный — это проигрыш человечества.

Повесть — гипертрофированная иллюстрация, что будет с нами, если мы не пройдем «фазовый барьер», который отделяет индустриальное общество от когнитивного.

Постепенно кончится нефть — или её месторождения станут слишком дороги в разработке.

Цветные металлы придется добывать не из земли — а больше перебирать старые механизмы. (натурой для той общины, где живет герой, автору послужило громадное кладбище кораблей на побережье Бангладеш — сейчас туда пригоняют старые суда, и местные жители разбирают их вручную. Все жутко токсично и там адский уровень смертности)

Поднимется уровень океана, но, что важнее, люди крайне плохо смогут перенести цивилизацию на новые места — на это просто не будет ресурсов.

Прогресс в части технологий сохранится (Япония у автора традиционно выступает оазисом технологий), и вертикальное человечество, в котором люди реально различаются по уровню интеллекта и физических возможностей — будет построено...

Вернется часть феодально-общинных ритуалов.

Вернется восточный базар — как основная форма торговли...

Вернется и полноценная торговля людьми.

И останется жуткое ощущение безнадеги: молодые люди что-то слышали о прошлом, они каждый день разбирают танкеры, как-то догадываются, что построившие их люди жили малость иначе, чем натуральные дикари на побережье, у которых нет электричества и нормального обучения грамоте.

Но проще вернуться в прошлое, чем попасть на один из тех клиперов, что проносятся на горизонте.

Герой стал «рыцарем». Вырвался из привычного круга общения, с проклятыми вопросами и скорой смертью — его единственный шанс оказался точкой, с опорой которую он перевернул свой личный мирок. Он раздал все долги — железом и кровью, лекарствами и беседами. Перед ним новая ступенька...

Но в счастливый исход второго романа — если в нем будет участвовать этот же герой — веришь куда меньше, чем даже начиная читать первый. Такое количество удачи не может выпасть человеку дважды, и слишком далеко «рыцарю» по образу мышления до «принцессы».

Или автор слишком многого недоговаривает...

Итого: вещь на семь баллов. В линейном сюжете нет крупных провалов, автор к описанию мира прибавляет внутренние дилеммы персонажей.

Роман вполне оправдывает свое название и время, которое тратишь на его прочтение.

Автор попытался работать в технике «короткого монтажа», и у него получилось куда как лучше, чем в «Ангеле Спартака». Текст читабелен от слова «легко» и местами даже «приятно». Это не боевик, не триллер — пружина распрямляется слишком медленно. Но понимаешь, что такой темп правильный: еще нет ни интернета, ни мобильных телефонов, ни даже карманных радиоприемников.

«Выдергивание по нитке» из множества сюжетов, из сцен, описаний, характеров, развязок и завязок, из громадного стога исторических фактов — дало позитивный эффект. Получилось добротное оделяло в расцветках шотландских килтов :-))) — но при всей цветастости оно сохраняет серо-черную гамму.

Это нуар — мрачно-безнадежные декорации, где у героя давно уже нет яркой мечты, юного полета надежды, в запасе старые обиды, долги, а честь и фига в кармане как-то странно переходят одна в другую. У героя давно нет страны, нет на 100% своего дома, в друзьях у него предатели, которые вот его лично пока предать не готовы, но уже подумывали об этом. Он творит много добра — но он же и злодей, каких мало.

Его женщины — роковые красотки (пусть и очень разные, как внешностью, так и опасностью, исходящей от них)

Впереди старость, и ясное, как пуля в лицо, предчувствие, что до неё он не доживет. Он даже войну с советской властью во многом пережил — просто потому, что белоэмигрантское движение рассыпалось, растворилось, местами сгнило и мутировало. И ой как непросто провести грань между тем, где он помогает Союзу, и где борется с большевизмом. А местами нельзя — и собственная жизнь кажется герою не такой уж большой ценой за сомнения.

«Ноосферный» слой текста получился несколько хуже.

Подводка к тайне, интрига, натяжение струны — все хорошо. Но когда карты вскрываются, и оказывается, что перед нами «смоделированная вселенная» — возникает как-то уж очень много противоречий между технологичностью её создания, и полумистическими формами «ноосферных» технологий.

В матрице ведь не обязательно приплывать на вариации «Летучего голландца» — в матрице можно просто перезагрузиться.

Да, автор весьма заботливо сохранил эстетику нуара — что пошло роману на пользу — но когда действие неизбежно вырывается из неё, вылупляется — перед нами какой-то уж слишком нескладные кибернитический цыпленок.

Сильный момент — сопоставление оригинала и «потрепанной жизнью» копии главного героя. Они говорят и думают как плохой оригинал и улучшенная копия.

Увы, самым слабым моментом в тексте стала политика. Причем как глобальная (претензии к трусости французов на фоне украинских событий этой весны, да и затянувшиеся разборки не героя, но автора с советской властью), так и к отдельным людям (явный «наезд» на Льва Вершинина). Я не хочу вмешиваться в разборки между двумя писателями (тем более , они знакомы, пусть сами разбираются), однако! Когда Лазарчук вывел в «Марше экклезиастов» образ Поганца — в котором при желании читается образ Вершинина — насмешка там была ироничной. Здесь же — сатира — ядовитая и оскорбительная.

Итого: для автора текст явно не проходной, знаковый. Роман получился. Любителям нуара и/или фантастики почитать стоит. Но рекомендации мои «без фанатизма». Читайте, если будет свободное время.

Текст серьезный.

Философия, антропология, психология, социология — можно спокойно писать статьи по уровню использования каждой из дисциплин в данном романе. Мне как философу, во всяком случае, интересно. Литературно текст так же безупречен: образы, сюжет, орнамент из мифов и легенд.

Тут уже было много сказано хорошего о тексте — и с львиной долей положительных рецензий я согласен. Детальный мир, оригинальное фантдопущение, живые герои, сюжет. Я поставил «9», и ниже скажу, почему не «10».

Я совершенно не согласен с одной из основных идей автора: холод, скудность ресурсов и отсутствие у половины населения мужского темперамента якобы обеспечивают фактическое отсутствие войны как явления. Первая значительная война в поисанном мире лишь готовится разразиться, а вот действия банд и спецслужб — уже налицо.

Есть такая книга «Военное дело чукчей», где хорошо показано, что воевать можно и в тундре. Да и чукчи не единственные из приполярных или пустынных народов, которые показали себя чрезвычайно воинственными. Что касается отсутствия мужского темперамента и подчеркнутой уравновешенности населения — то жестокость евнухов (даже оскопленных в детстве) широко известный факт. Женщины в армии порой тоже играют значительную роль. Вообще, война происходит не от жестокости или неуравновешенности отдельных людей — война есть следствие невозможности решения этнических, классовых и т.п. противоречий в рамках существующего права. А поскольку любое право ограничено, то рано или поздно решение выносится на боле боя.

В книге автор весьма искусно вывела неофрейдистскую гипотезу. Интересно, но согласиться не могу :glasses:

Поизводственный роман.

Что хорошего:

- много, много доброты, особенно хорош в этом смысле финал — фактически, единственный злодей идет под суд и в психушку, а хорошие люди спокойно договариваются между собой;

- есть живые персонажи;

- хорошо показана разница между самособирающимя комплексом и продуктом конвейрной сборки, между -микро и -нано масштабами.

Что плохого (тут, как говорится, сорри, но скажу...):

- есть общий недостаток многих романов про технику. Авторы придумывают довольно остроумные решения, но по сюжету устраивают все так, что самоочевидные вещи всплывают в уме персонажей далеко не сразу, а через несколько лет. Так, например, Лазарчук в первой книге «За право летать» («Сироты небесные») вводит как фантдопущение некие хроносдвиги — они были следствием работы двигателей космических клраблей и от них портилась электроника. Из-за этого корабли галактической империи управлялись живыми пилотами. Испортилась электроника и у землян. Но прошло несколько лет, и вот земляне соорудили компьютеры не на полупроводниках, а немного на других физических принципах. Ну, вломили пришельцам. Сразу возникает вопрос — а чего пришельцы до такого не дотумкали??? Так вот в «Симбионтах» финальные рассуждения о сложностях наноконструирования и их преодалении — мягко говоря, не произвели на меня впечатления. Возможно, я слишком философ техники, но могу сказать точно — есть рационализация, и есть качественный скачок в технике. Автор пытается выдать одно за другое. Конечно, бывают случаю «блин, все ж ясно было» — как со свечой Яблочкова, но ведь нанотехнологиями занимались к тому времени в десятки тысяч людей в разных странах. Подобную недостаточность в изобретениях можно косвенно показать на примере из той же фантастики: когда читал Пелевина(«Священную книгу оборотня» например) — под конц твердое ощущение, что узнал много нового, расширид кругозор. Здесь такого впечатления нет.

- начальное допущение: по всему миру закрывают лаборатории по сборке наномеханике, строго-настрого запрещают самосоьирающиеся комплексы. Ага, щас, так я и поверил. Если наносборка не требует ни бешеных энергетических затрат, ни грормаднейшей инфраструктуры, то страны третьего мира взялись бы за это двумя руками. И Китай взялся бы. Просто для того, чтобы контролировать процессы, чтобы знать, с чем бороться, если у соседей попрет квашня из кадки. Потому бы и другие не отставали бы. В тексте намекают на «подпольный вариант», но явное не то. Опять-таки, многие могут указать на историю с экранопланом, но там не была развернутая ИНДУСТРИЯ, а здесь — именно поток изобретений в самых разных странах, тысячи специалистов, десятки организаций;

- главный злодей хочет сделать всех счастливыми, потому как без счастья плоховато страна развивается. И тут же выясняется, что вокруг все практически поголовно счастливы. Нодо было только поскрести души. И хэппи-энд. Тут либо явный перебор, либо умышлено оставленный диссонанс. Этот диссонанс — баг, а не фича.

Итог: добротный, политкорректный, оптимистический роман. Не удивлюсь, если ему достанется несколько призов.

Но мне хотелось больше. Даже если это фантастика «ближнего прицела».

- Сударь, посетите премьеру спектакля «Нюансеры» — рекомендую.

- Наверное нет, любезнейший, у меня сложатся немного другие планы.

- Отчего же, сударь? Вы считаете, что актеры в нашем губернском городе Х плохо играют?

- Напротив, любезнейший, они хороши.

- Вам не нравится здание театра? Что-то не так с обслуживанием?

- Опять-таки, замечательное здание, и вешалки отменные, и сиденья в зрительном зале мягкие, и даже занавес поднимается и опускается именно так, как надо.

- Хм... Вам чем-то не угодила сама пьеса, сударь?

- Сложный вопрос.

- Просветите же меня.

- Отчего же нет... /закуривает/ Антрепренёры театра в который раз поставили спектакль о театре. Я понимаю, что они же и режиссеры, но сейчас не о том... Так вот, получается как в пьесе драматурга Горина: когда актёр пересказывает принцу содержание любовной записки его высочества, чем изрядно того удивляет. Принц учинят настоящий допрос. Но лакея актер не подкупал, дама, которой адресовалось послание, о нём промолчала, и даже через плечо принцу актер не заглядывал. Как же узнал? Принц отправил такую же записку и в прошлом году, и три года, и пять лет тому назад. Рутина.

- Думаете, сударь, они повторяются?

- В сюжете? Нет. Но вот стилистика... Описание мелочей — и их возвеличивание. Умиление бытом, причем с ноткой иронии. Неторопливость и основательность в течении событий. Вежливый поклон всем, кого пьеса может обидеть — потому без резких суждений. И множество характеристик, которое даются в контрапунктах каждой сцены. Вздумай я на спектакле затыкать себе уши — на этих самых отступлениях — я бы ничего из сюжета не упустил. Причем если потребовать от этой пары замечательных антрепренёров новизны — что они вам скажут? Как писали в какой-то своей заметке: «Пусть вас девушки на улице новизной удивляют, а тут театр. Традиция».

- Но театр и должен быть традиционным. Есть законы гармонии. Завязка, кульминация, развязка, пролог с эпилогом.

- О, любезнейший, в этом они хороши.

- Тогда все, что вы сказали являет собой достоинства, но отнюдь не изъяны.

- Вот к изъянам мы и подбираемся, любезнейший... Видели ли вы в синемаграфе фильму о побеге каторжанки Каменевой? Как она, из кабины грузового авто, отстреливается от диких якутов, пытающихся на своих оленях запрыгнуть в эту фуру? «Дорога ярости», если мне память не изменяет.

- Да, припоминаю. С ней был еще какой-то полубезумный городовой.

- Именно. Когда она протягивает винтовку своей попутчице, и приказывает — «Перезаряди!» — в этом куда больше вовлеченности, чем в правильно поставленной ноге принца датского, или, если говорить о «Нюансерах», в описаниях шерсти и канители.

- Но это же синемаграф!

- Терпение. А помните ли вы фильму «Баталия» — о том как четверо грабителей банка планировали ограбление, потом перестреливались с полицией? И сняли уже несколько достойных фильмов, причем зрителям не мешает даже то, что фильма идет без звука, а реплики персонажей — это фразы на черных табличках.

- Помню.

- Теперь сравним в уме эти три величины. По моему мнению, «Нюансеры» в описании ограбления проигрывают настолько сильно, что антрепренеры вынуждены были как бы разделить действие, и подать остывший пирог на трех разных блюдах. Нарезка чечевичного пирога — отличная. Аромат — уже не тот.

- Вы бы хотели, сударь, чтобы на сцене, прямо на декорациях, висели кишки и полыхало пламя?

- Но разве так много кишок мы видим в «Дороге ярости»? Быстрота и яркость действия, присущая синематографу — лишь первая составляющая. Возьмём книгу. Скажем, печально известный «1812»-й. Там где наш современник, да еще с пулемётом «Максим», попадает на Отечественную войну. Сражается плечом к плечу с поручиком Ржевским. Косит французов чуть не тысячами, а в финале дедовской шашкой сносит голову Бонапарту.

- Это кошмар русской словесности, сударь. Когда же выяснилось, что автор сего опуса — гимназист, который решил пользоваться плодами известности своей книги... С позволения сказать, его прыщавая физиономия ни в какие ворота не лезет.

- Но читают его не только прыщавые гимназисты. По гонорарам он скоро Пешкова обойдет. Понимаете — это образ мечты. Земной раёк, куда мысленно может попасть обыватель.

- Полагаете, сударь, если нельзя писать о наших неудачах с Японией...

- Отчасти. Дело в том, что маленький человек, над которым так любит подшучивать известным вам Чехонте, вдруг видит себя — ощущает себя! — на лихом коне в горниле схватки. Причем обыватель это нашенский, а не условный европеец, которому адресуется лихость дАртаньяна в сочинениях Дюма-отца.

- Но спектакли и не могут быть такими...

- Я продолжаю. Сколько других «райков», вымышленных мечтаний обывателя, мы сейчас наблюдаем? «Баталия светил небесных» — про то, как взорвали Сириус. Судьба сироты Гончара — из волшебной школы. Тысячи их. А многие люди просто живут революцией, и верят в её наступление.

- Не будем про революцию, любезнейший.

- Согласен. Так вот мечтаний — множество. Они как бы выстроена по ранжиру — от обжигающе-величественных, до самых ничтожных. Где в этом ряду место «Нюансеров»?

- Образ-то сильный. Тоже мечта обывателей. Чтобы можно было передвинуть табуретку, переложить с места на место шкатулку — и от этого менялись бы судьбы людей.

- Но что они получают в результате? Некую приятственность для себя-любимых или для своих конфидентов? «Теплый мир»? Стоит им взять за что-то масштабное, все рассыпается. Актрису загубили, хорошо хоть врачу карьеру не поломали. Даже отомстить толком не смогли. «Три с половиною человека, которые в провинции беспорядков учинить не могут», — хотя я сейчас не точно цитирую. А что будет, если наделенные такою властью люди окажутся на мировой войне? Она ведь начнется. По их поступкам можно судить, что искренне привязываются они к очень немногим — и можно ведь взять этих немногих, и переехать куда-нибудь к антиподам. В Австралию. Это всё равно, что я бы всю жизнь грезил лишь о «катеньке» в моём портмоне. Сейчас её там нет, но для настоящей грёзы — это ничтожный калибр.

- Но мы с вами, сударь, вряд ли помчимся вперед на лихих рысаках, даже если война начнётся.

- Несомненно. Мы с вами обыватели. И когда европейская война разгорится, мы будем грезить о теплом доме с целой крышей и свежей ветчине на блюдце. И многие из тех, у кого сейчас нет такого маленького счастья, стремятся у нему всею душою. Однако же сейчас, в эту минуту — для вас это отнюдь не мечта. Это возможность. Проект. Вполне достижимый обычными путями — без волшебства. Не нужно взлетать, можно дойти пешком.

- Интересное суждение. Но ведь многие, сударь, желают видеть и привычные вещи. В этом коренится непреходящая слава натюрмортов.

- Не могу не согласиться. Если вам нравится атмосфера, вы на спектакль и пойдете. А мне её мало. В фантастике — вот тут на афише «Фантастический спектакль» значится — мне без мечты скучно. Когда соберусь на спектакль про жизнь губернского города Х, или про историю театра — про «Нюансеров» первым делом вспомню.

Много читал разборок в сети, посвященных этой вещице. Решил и оригинал прочесть.

Общее впечатление: он шел на Одессу, а вышел к Херсону — очень похоже на Дьяченок, «Ключ от королевства» плюс отзвуки «Магам можно все». Но ни самостоятельного мира, ни жизнеспособного общества. Суперволшебное «как я провел лето в своих скитаниях» + мегапозитивная концовка.

Что хорошего:

- легко читается;

- юмор в своей значительной части смешон, я три или четыре раза искренне расхохотался (феечка откровенно удалась);

- есть несколько хороших «фичей» — например, когда соправитель, убивший своего коллегу (и отца главного героя), не просто отпускает паренька на свободу, чтобы собственный сынок не дремал, но и заранее обучает несколько десятков сирот, чтобы они изображали из себя наследника в бегах. То есть главный герой оказывается едва ли не в толпе самозванцев, которые тоже хорошо знают генеалогию, умеют вести себя за столом и т.п. С одной стороны (для автора) это отличная предпосылка, чтобы главный герой не полагался только на происхождение, а еще и раскрывал свой характер, с другой (внутреннй логики произведения) — стресс-фактор ленивому наследнику обеспечен, при том что каждый выступающий претендент будет нести на себе клеймо самозванства.

Что плохого:

- уровни произведения не складываются в единую картину. Есть история юного наследника (более или менее сказочная, явно деский уровень), есть шуточки «типа для образованных» (например книги о зомби «Живой труп», «Мертвые души», «Живые и мертвые»; или же шуточки феечки: «Делайте любовь, а не войну»), и есть заманухи для подростков (корректные эротические предощущения главного героя, и его же первые любовные коллизии). Из-за этого расслоения очень сильно страдает целостность мира, сочиненного автором: чтобы прямо ввести в сказочный мир элементы нашего мира, нужен предлог. Герой ОТСЮДА или параллельный мир или еще как — но в тексте нет и намека на аккуратное использование интересных для нас шуток. Раз, и «гордо реет буревестник»;

- главный герой у нас крут. Он невиданно крут. Он такой маг, что и родителей воскресить может и практически все у него получается. Все, кто выступют против него, обречены на поражение. В этом смысле интрига умирает где-то посередине книги. И даже арест при въезде в столицу учителя магии — не вызывает опасений;

- в качестве онтологического обоснования магии взят самый прямолинейный вариант платонизма. На мой вкус это примитив, но тут могут быть разные мнения.

Вывод: До уровня текстов «Мальчик и тьма» или же «Холодные берега» это произведение не поднимается. И до уровня текстов «Варан», «Магам можно все» и «Медный король». Весело, легко. Отдельные очень редкие претензии на глубокомысленность дела не меняют. По формату это больше похоже на мультики о богатырях — но ведь книга не мультик?

Вторую часть (Непоседу) читать неохота.

Не мне первому пришла в голову мысль, что Пелевин пишет одну большую книгу, единое повествование.

Если заменить практикующего буддиста на какого-нибудь воодушевленного марксиста — то получим пару дюжин историй, начиная от подобия «Трехгрошового романа» Брехта до аллюзии на «Красную звезду» Богданова — по результатам прочтения которых в памяти у потребителя должен всплыть текст «Капитала» Маркса. И чтобы все четыре тома «распаковались» одновременно — персонажи книг будут постоянно разъяснять читателю единственно верное учение.

Очередной фрагмент голограммы представлен в двух книгах. Путь в нирвану станет немного отчетливей.

Что хорошего можно о нём сказать?

Во-первых, здесь есть сюжет — причем с парой финтов. Может быть, и не таких оригинальных, но ведь не первое произведение Пелевина я читаю, далеко не первое. Минимум три линии развития событий — и целая куча «отрывков». Сочетание событий античности и современности — работает, однако для всех мало-мальски читавших историю кризиса Римской империи III-го века — будет слишком много предсказуемого :)))

Во-вторых, есть добротная работа над персонажами. Героиня — при том громадном количестве идеологических пассажей, которые приходиться воспринимать сквозь призму этой женщины — остаётся живой, делает выбор, даёт миру право на существование. Мышление нечеловеческих сущностей здесь выносится за скобки, есть разве что пара намёков, зато присутствует целая пачка эффектных зарисовок. А сделаны они с натуры или обработаны яркие персонажи социальных сетей — так ли это важно в мистическом тексте?

В-третьих, автор не изменил своим обществоведческим штудиям, и сколько-то ярких социальных наблюдений можно прочесть в репликах персонажей. Например: «Каждый американский Social justice warrior, выступающий за свободную раздачу долларов американцам, на самом деле просто microslaver, глобальный рабский микроплантатор, предлагающий переложить трудовое бремя на пеонов из остального мира, где имеют хождение доллары. А хождение они там имеют строго потому, что любая попытка заменить их чем-то другим кончается ударами ракет «hellfire» с дронов. Про это мог бы многое рассказать покойный полковник Каддафи. Поэтому для внешнего мира нет большой разницы между американскими SJW и пилотами штурмовиков и дронов. Карма у них общая, хотя пилоты в чем-то честнее. Но самое трогательное, что бывает – это колониальная интеллигенция, внедряющая заклинания и ритуалы левых американских активистов среди работающих за доллары туземцев – и называющая это борьбой за прогресс…»

В-четвертых — есть новая порция русско-английских каламбуров и шуточек, разной степени остроумия, равно как переделок известных фраз. «Я подняла глаза и в очередной раз прочла: THE BIG OTHER IS LISTENING!»

Чего нет, но хотелось бы?

Не пахнет, к сожалению, целостной социальной моделью, вроде оффшарного взаимодействия людей и орков.

Нет выдуманного направления искусства, или же иронично описанной отрасли креатива. Да, прилетает коучам с архатами-трансгендерами, но ведь в который раз?

Не видно препарированной социальной прослойки. Или детально разобранного обычная. Или — духа времени. Наброски есть, а картина не складывается.

Из-за этого стандартные фишечки кажутся слишком повторяющимися.

Были уже «вращающиеся дервиши смерти». Стали смертники с поясами шахидов, которые хотят взорвать уникальный артефакт.

Были уже и разговоры с мертвецами, и таинственная яхта в море, и близкие олигархам люди. И сожаления-негодования по поводу Союза были много раз — просто теперь они в кубинских декорациях. И даже серый гравий, на котором танцевал юный Элагабал — он ведь прибыл из японских «садов камней» при дорогих ресторанах, из «Бэтмана Аполло»...

Аналогично с идейными пассажами. Когда черт знает какой раз читаешь аллюзии на платоновскую пещеру, освещенную огоньком буддизма — это начинает надоедать.

Чем же «Непобедимое солнце» отличается от «марксисткой мозаики» литературы начала 20-го века?

Тогда все было максимально плотно привязано к обстоятельствам и к миру вокруг людей. Прибавочная стоимость, продолжительность рабочего дня, профсоюзы и кружки подпольщиков — именно они давали персонажам как бы право на свое мнение, на революцию.

У Пелевина строго наоборот. Все обстоятельства, которые он с дотошностью бытописателя каждый раз вытаскивает их интернетовских потоков суеты — равно как и очередные пересказы благородных истин — служат лишь одному. Созданию того странного, возможно, буддийского, настроения, которое должно быть у человека, отрешенного от мира, и одновременно живущего в нем.

Будто автор всеми силами стремится опровергнуть известную фразу: «Жить в обществе и быть свободным от общества — нельзя».

Вот русскокультурный буддист снова и снова уводит читателя во внутреннюю миграцию, Монголию, миграцию, Монголию — и это одно и то же...

Итого: для Пелевина — средний по уровню текст, который куда сильнее «5П», или «Т», но явно не дотягивает до романов «Ампир V» или «S.N.U.F.F.»

На любителя, 7-8.

«Как летучая мыщь-вампир может быть идеальной летучей мышью-вампиром», так и этот цикл практически эталонное попаданчество в некоторых своих достоинствах и, увы, почти во всех недостатках.

+ быстро, решительно, ударно, прорывно, удачливо, матёро, дерзко и продумано действует главный герой.

+ автор, который начал 8-й роман, явно готов тащить цикл до упора, а не бросать на полдороги. Автора отличает трудолюбие;

+ автор явно строит мир после вмешательства попаданцев — как можно более полно. От заклепки до линии фронта;

+ автор занимает политическую позицию, которую я во многом одобряю;

+ автор сшивает в очередной раз три самые болезненные точки отечественной истории — Революцию, ВОВ и современность.

Недостатки, которые суть продолжение достоинств:

- язык и образность — скажем так, кондовенькие;

- автор слишком пускает в текст собственные переживания, а политические предпочтения слишком часто превращают даже вполне историчные описания в пропагандистские пересказы;

- главный герой бессмертен по определению, а товарищ Сталин прозорлив и мудр;

- окружающие персонажи — это во многом тени пожеланий главного героя. Собственной волей наделены немногие из них (хотя и наделены);

- сюжет действий в 41-м стандартен (увы, да), и даже сравнительно оригинальные обстоятельства 2012-го не спасают. не спасает и ответвление 1914-го...

Итого: если вы любите эталонную попаданческую свекольную самогоноку — строго для вас. Можно покрошить сколько-то эсесовцев, повесить парочку полицаев, прищучить сколько-то «недобитых троцкистов» и начать готовиться к войне с Британией.

Да, я все понимаю.

Да, автор имеет право на свое мнение, стиль, форму подачи материала, свои отпечатки пальцев на страницах рукописи, свои вырванные кишки, которые читатель разглядит на страницах его романа и, конечно, напрочь сненсенную башню с хорошо прожаренными мозгами под толстым слоем гамбургских сухарей в подливке из бананового соуса, и чтобы ракетный удар, нанесенный по Лондону, изящно подогревал эротические фантазии на простынях в дешевом отеле, но лучше, согревал влюбленных внезапным пожаром, потому как они пристроились в переулке, а там крысы, слякоть и грязь на мостовой как спегма...

Вам понятно?

Так весь текст.

Автор гениально прячет идею. Он маскирует композицию. Прикапывает в уголке здравый смысл и дает много, много ниточек, которые цепляются за нос той самой ракеты.

Через текст приходится продираться. Ты будто идешь сквозь лабиринт, в попытках отыскать сокровище, но оказывается, что весь лабиринт построен вокруг кукиша из желтого металла, ценность которого невозможно определеить даже путем самой тщательной экспертизы. Стенки лабиринта сделаны первосортно — тут масса исторического материала, есть скрепляющий юмор, немного тошнотворных сцен, чтобы странники по лабиринту не приникали сердцем к его страницам, имеется «зеклепничество» высшей пробы и едкая насмешка. Но с течением времени понимаешь, что лабиринт превратился в колесо для белки (или хомячка, или небольшого бронтозаврика), в которым читатель оказывается подключен к динамо-машине, вырабатывающей...

Итого. Если вы исповедуете кредо «Цель ничто, движение — всё» — этот роман идеально для вас подходит. Но тексты, в которых при схожем уровне разработки темы есть внятный сюжет — выигрывают на две головы («Крипотономикон»). Потому оценка — 8

Есть довольно известная японская поговорка о Фудзияме, которую привел в своей книге Овчинников: «Кто не поднялся на Фудзияму, тот дурак, кто сделал это дважды — дважды дурак».

Это я к тому, что есть книги, которые хочется немедленно прочесть еще раз. Потому что второе дно, оно совсем рядом, а за ним третье. «Заводная» требует перерыва. Потому как «второе дно» не так уж явно просматривается (если оно вообще есть). Весь роман — будто на ладони.

Автор пытается вообразить мир, каким он будет через несколько десятилетий. Энергетическая катастрофа (нефть все, уголь почти все, уран тоже). США как мировой гегемон исчезает, и вот умеренное по своим возможностям государство Юго-Восточной Азии становится важнейшей костяшкой домино в мировой политике.

Автор решил показать причудливую смесь развивающих и деградирующих технологий. Генетическая инженерия на коне. Компьютерные технологии и робототехника — в загоне (есть отдельные вычислительные центры, но интернет йок).

Что хорошо:

- характеры персонажей. Начиная от «белого человека в колонии» и завершая юной помощницей дряхлеющего китайца — все живые, все понятные, все узнаваемые. отдельная удача — самоощущение синтетического человека, бунтующей сексуальной игрушки;

- фантастическое допущение по генетике — очень интересно и показательно;

- начало детективной и политической интриги, развертывание сюжета.

Что плохо:

- автор иногда пережимает с характеристиками персонажей. Да, тот же китаец несчастен и потерял семью. Но не надо повторять его переживания сто один раз. Это создает для персонажей легкий эффект «комиксовости»;

- идея с пружинами. Я дико извиняюсь, но это фигня. Даже если предположить, что такие пружины возможны — автор наплевал на элементарный энергетический баланс. Если у вас весь город на пружинах — что их заводит/сжимает? Одними мегадонтами не обойдешься. Я скорее поверю в «альтернативное топливо» из сахарного тростника, в бесконечные попытки наладить электрическую сеть и поднять мощность генераторов ГЭС (у вас же есть реки, хотя бы малые ГЭС напрашиваются). Автор слишком хотел стимпанка;

- развязка политической интриги с восстанием практически разгромленных «белых кителей» — это фантастика.

Финальный образ — в распадающемся мире, а затопленном городе, старик-генетик предрекает рождение нового человечества и, возможно, обеспечит его. Ради этого образа стоит прочесть книгу.

Тема: сейчас мы расскажем вам, как обычный советский паренек превратился в викинга. Сурового такого, конкретного, с топором.

Исполнение: топорное. Честно говоря, такие вещи и создают «сериям» дурную славу.

Что хорошо:

- некоторые батальные сцены;

- описание дома главного героя в самом начале произведения — есть атмосфера, есть загадка, есть человек.

- темп повествования — слишком долго скучать не приходится.

Что плохо:

- герой «картонный» — автор гонит его по миру, не особенно утруждая себя обоснованиями очередных переездов. Странник герой, и все тут. Шило у него в одном месте.

- мистическая девушка в Литве — в сюжете смотрится абсолютным костылем или же «богом из машины»;

- разговор героя с главным злодеем — это нечто из советской фантастики 70-80-х, причем не лучшего качества. Дескать, вот мы покажем вам акулу капитализма. А чего у неё хвост пришит? Не обращайте внимания — это акула капитализма.

- момент овладение фигуркой шелкопряда в Афганистане — нечто. Герой «избранный», которому по условию игры все в руки падает? Вроде нет. Герой прикладывает серьезные усилия, чтобы получить фигурку? Тоже нет. Он знает, что есть такая фигурка, за которой охотятся, потом у него предчувствие, и он сразу её получает. Это все равно, как я пойду в лотерейный киоск с твердым намерением выиграть миллион — и выиграю;

- врастание в норвежское общество игрушечных викингов — переполнено штампами из «фильмов про каратэ».

- инструкции от «доброго» покровителя, который выносит девушку из червоточины — совсем как в наполеоновской конституции с ограничениям власти: «пишите так, чтобы было коротко и неясно».

Итого: бодрый боевик, явно написанный в расчете на аудиторию из разнообразных реконструкторов. Но сюжетные несоответствия идут с таким перебором, что текст не воспринимается как сколько-нибудь цельный.

Первая и вторая часть книги прочтены с форума авторского сайта. В черновых вариантах, естественно, и автором еще будут правиться.

Но, имхо, стилистика текста и мелкие косяки тут не самое важное.

Куда более интересна история о том, как автор с головой ушел во внутренний мир своих произведений. И за ним все труднее уходить читателям.

Собственно, у автора есть почти все, о чем может мечтать типичный фантаст-альтернативщик последних лет:

- книги издаются;

- есть группа поддержки;

- есть площадка для дискуссий: на своем сайте хороший форум и там народ полне серьезно обсуждает проблемы и перспективы Киевской Руси времен Мстислава Великого;

- есть любимая тема — управленческие решения — и эта тема совпадает с линией романов.

Осталось только выдавать на гора все новые и новые отрывки из бесконечного приключения попаданца Михаила. А жизнь герою обещана длинная, карьера замечательная, и как много автор еще успеет поведать читателям...

Только вот становится все скучнее и скучнее.

«Любимый конёк» — это вообще животное коварное. Везет хозяина с удовольствием, но с пути сбивается и куда именно доставить может — сам черт не в курсе.

Автор решил не перескакивать во времени, не продолжать повествование с перерывом хотя бы в два-три года. Все те же герои и практически те же обстоятельства перешли в шестую книгу — перед нами становление командира. Но если в старом котле бурлит старая похлебка, а огонь всё жарче — вода выкипит. У автора начинается «эскалация режиссуры» — конфликты, которые должны были исчерпаться, поутихнуть, нисколько не прекращаются. Погорынье, утомленное и предыдущими междусобными стычками, внутренними раздорами, теперь в ударном темпе должно стать опорой герой в разборках более выского уровня. Автор прекрано понимает, что такие фокусы «в мгновенье ока» не получатся, оставляет зародыши будущих осложнений, но главный герой идет вперед, к вершинам, и все у него получается, и голобальное везение ему сопутствует. Это у деда главного героя местные дружины лесовиков из-под начала разбежались, а у внука — все отлично. Уже князей начал двигать, как фигурки на шахматной доске.

Возникает учтойчивое ощущение, что многократно побитыми шахматными фигурами автор играет сам с собой бесконечную партию. Играт сам с собой, но непременно выигрывает :)

По форме изложение, увы, тоже не все гладко. Текст устойчиво принял трехчленную форму: рассуждение, лирика, батальная сцена, рассуждение, лирика, батальная сцена. А бывает, что лирика, лирика, батальная сцена, рассуждение. Причем рассуждение — историко-управленческое, лирика — воздыхательная с вставками цитат из классических произведений, а батальные сцены — продуманые импровизации (именно так!) с понятным исходом или хаотические разборки, где главный герой аккуратно идет по лезвию бритвы (порезы умеренные).

Разумеется, многие читатели цикла «Отрок» могут с негодованием указать — вот, в четвертой книге не только воздыхания были, а в пятой боевые действия как тяжело проходили, да и здесь на одну продуманную победу вон какая тяжелая сеча пришлась... Да, я понимаю, вместо «калинка-малинка», поют «малинка-калинка». Но общей проблемы текста это не решает.

А проблема проста: селение Ратное и большая часть местности под названием Погорынье — главным героем приведены к единому знаменателю. Вутренние конфликты там исчерпались. Но устойчивой основой для игры по более высоким ставками — эта местность быть не может. Угольки еще не остыли. Мобилизационный резерв поистощился. Взятый же автором темп, которым он гонит главного героя по карьерной лестнице — требует под рукой боярыча все новых и новых ресурсов, новых дружин. Вот Михаил и лезет вперед, практически с неприкрытыми тылами, но при том неизменно побеждает. А побеждает потому, что автор пересказал очередную порцию нетленных управлеческих мудростей.

/Многие опять-таки заметят, что по историческим условиям там — как раз междоусобная война. Герою приходится идти вперед, чтобы не смяли. Но почему «приходится»? С очень большой вероятностью истомленный внутренними проблемами удел «закуклился» бы. От набега отбились — и хватит на том. Опытных воинов бы послали в княжескую дружину, в общую молотилку, а всем миром соваться — извините, сил нет./

Вывод прост. Либо автор даст роздых могучей поступи главного героя, позволит неторопливо реализоваться хотя бы части от тех рацпредложений, которые высказывались в первых книгах, либо Михаил вполне может через пять-шесть лет («х» книг) сменить Мстислава Великого на княжеском столе...

Добротная вещь. Обещает и манит фэнтези, а оказывается, что чистой воды научка. Однако эстетика текста во многом заменяет магические, фэнтезийные обертоны в сюжете.

Непременным условием для логичности этой вещи есть медленная колонизация планеты. Индустриальный тип экономики — заводы на месте высадки и сельхозпериферия. Причем уровень технологий, скажем так, отстающий, развитие медленное. Только вот в нынешних-то условиях, если подумать, на другие планеты будут автоматические линии сборки отправляться, роботизированные комплексы, и они планету освоят, всякую «нечисть» выведут — в два счета.

Потому произведение — красивое, интересное — оно для тех кто ищет в фантастике «чудесного» и «завлекательного», а не «видения будущего».

Впрочем, чудесное в фантастике хотят видеть почти все читатели. Так что долгая жизнь суждена этой повести.

Один из самых сильнных романов, описывающих «уход отсюда». На подобную тему написано очень много романов, повестей, рассказов. Многим авторам кажется, что они могут передать ощущение от ухода в другой мир. Причем сам сюжет весьма труден — надо обойти рифы суицидальных ассоциаций, обиженного детского мечтательства, просто депрессии — треуется показать, что этот, наш. обыденый мир чего-то принципиально не может дать персонажам (причем это должны быть полноценные персонажи, с которыми себя может ассоциировать читатель), поэтому требуется совершенно другое измерение, новый космос. Львиная доля подобных текстов, увы, это просто рассказы о том, как в соседней квартире есть дырка в «прекрасное далеко». Но если автору удается показать этот эффект — результат стоит усилий. Фантастика проявляет себя во всем блеске. Никакая другая разновидность литературы (можеет быть, за исключнием мистической) просто не располагает этим приемом.

У Саймака получилось. И планета, и герои, и кукла. Вещь стоит прочесть. Но только не в суете, не в общественном транспорте. Если будет немного свободного времени, будут уставшие мозги, которым не хочется спать:wink: — попробуйте. Ощущене мира за углом — очень сильное.

Продолжение, которое оказалось чуть хуже первой части.

Автор в «Холодных берегах» начал разворачивать мир — в гармонии пребывало и развитие героев, и развитие сюжета, и пополнение наших знаний о мире.

Во второй части этого добиться не удалось. Тема религии вытесняет почти все, а аллюзии на наш мир, которые так хорошо смотрелись в «Холодных берегах» — вдруг становятся натянутыми, искусственными. К тому же пулемету-пулевику очень просится пулеметчик и в голове постоянно крутится образ Василия Ивановича, но понимаешь, что Василий Иванович тут совсем лишний:insane:.

Но текст сохраняет целостность, сюжет разворачивается, финал во многом неожиданный.

Вот продолжение этой дилогии я бы прочитал с интересом. Чтобы увидеть, как через двадцать лет все поменяется, что может получиться у Маркуса, а что нет. Будет ли бывыший вор «глаголом жечь сердца людей» или его слишком быстро удавят.

А то все дозоры, дозоры...

Один из самых внутренне непротиворечивых романов о вампирах.

Современный уровень биохимии, генетики и т.п. — порой может быть скучен и не слишком по зубам самому автору. Уж слишком «оцифрованным», «генокодированным» получается ночной охотник. И уровень современной конспирации может быть слишком занудным. А вот стилизация под научное знание викторианской эпохи — отлично совпадает с представленным образом вампира. В туман, дескать, не превращается, страдает аллергией на осину и серебро, из крови можно выделить сыворотку и сделать «эрзац-вампира». Вроде биология, наука, но картинки простые и понятные.

Плюс к этом сранительно оригинально прописана система «имен, явок, фамилий», за которой скрывались вампиры. Вообще образ Лондона самого начала ХХ-го века дан весьма искусно.

Плюс — детективная интрига на уровне.

Плюс — образы персонажей. Очень хорошо показано психическое старение вампиров — целый мир вещей прошлых веков, к которому они были привязаны, ушел от них, и они все больше походят на дремучих пенсионеров, хоть и сохраняют гладкую кожу и быстроту движений.

А минусов практически нет. Если кто хочет ознакомиться с вампирской тематикой, не ныряя в бочку с кровью — это тот самый роман. По прочтении в голове есть весь набор вампирских терминов и сюжетов, и нет ощущения напрасно потраченного времени.

Уход в субъективность с китайской спецификой.

Начинается роман как альтернативная история. Даже с легкой претензией на реализм.

Продолжается — как вариация элитной академии с переходом в школу магии.

Третья стадия — война с прямым использованием волшебных сил.

Четвертая — вмешательство божественного уровня и грядущая битва, которая будет идти в душе главной героини.

То есть автор постоянно повышает градус волшебства — и тем помогает героине выпутаться из очередной нелегкой ситуации.

Это весьма напоминает «Хроники Амбера», с той только разницей, что автор и не пытается балансировать между объективным и субъективным, а идет по дороге с односторонним движением — строго в себя. И быстро. Дистанцию пробегает не за пять книг, а за одну. Так что скорее — «Лес Мифаго».

По историческому контексту — все начинается в очень условном Китае 19-го века, а заканчивается в окрошке времен и образов. Из «будущего» — японский архипелаг уничтожен извержениями вулканов, состоялась нанкинская резня, японцы уже использовали химоружие, развернули преступную медицину в стиле 1940-х и т.д, и т.п. Из прошлого — китайцы резко подняли градус волшебства, стали призывать старых богов и чуть не пробудили первого императора (вот чуть-чуть не добрались до него... думаю, во втором романе пробудят).

Героиня поначалу разносила по лавкам опиум, которым торговали её приемные родители, а под конец стала повелевать стихиями.

Роман — по всем признакам подростковый, но ярче всего это проявляется в образах военной школы.

- Сегодня мы будем тренироваться — и поработаем топливом!

- Да, учитель! (хором)

- Так мы изучим устройство хитрой западной штуковины — паровоза!

- Да, учитель! (хором)

- А потом с разбегу будем садиться на острые колья!

- Да, учитель! (хором)

- Потому как надо чтить наши традиции!

- Да, учитель! (хором)

Думаете, я преувеличиваю? Не сказал бы :)

В результате жесточайшего военного отбора получаются несколько десятков «командующих», которые, в итоге, не могут между собой почти ни до чего договориться. Зато у студентов есть все возможности бить другу другу морды на ринге — они же элита! Чем ребята и девчата пользуются — до полусмерти.

Автор пытается работать с китайской спецификой, но получается у неё откровенно топорно.

Есть образ самой нехорошей императрицы Цыси, конфуцианской системы экзаменов, степных кочевников, проблем с техническим отставанием и т.п.

Но все это максимально упрощено, клишированно, подано через призму современного восприятия, плюс громадные проблемы с историчностью терминов.

Провинции в стране называются как животные китайского календаря — Кролик, Крыса, Змея и т.п.

- Генерал, только что прибыло подкрепление из провинций Овца и Петух!

- Теперь нам точно кранты, — пригорюнился военачальник...

И я не преувеличиваю :)))

Ни разу не встретил слова «эмбриология», но есть масса терминов, которые никак не подходят к тогдашним китайским студентам.

Чего не знаю, так есть ли в китайской мифологии образ богатыря, который начал поднимать каждый день теленка, а потом таскал на себе быка. Героиня начала с поросенка...

В тексте только два раза действуют братья/сестры — остальные персонажи как бы из малодетных семей, что для того времени опять-таки совершенно не свойственно.

Образ коррупции, который для тогдашнего Китая был проблемой ничуть не менее страшной, чем опиум, — есть только на низовом уровне. приемные родители героини думали как экономить на взятках. Но ведь Китай страдал от эпических коррупционных деяний — и тогда чиновники предпочитали торговать именно национальными интересами.

Что касается противостояния магии и техники, то тут автор действует слишком хаотично. Огнестрельное оружие как бы под запретом (фэнтези!), потому японцы — с алебардами. Но еще с отравляющими газами и бомбами. Техника, как и волшебство — обслуживает внутренние потребности героини, появляется именно тогда и насколько, насколько это необходимо для развития её характера.

Отдельная теме — феминизм. При том, что в Китае есть традиция девушек-воительниц, и все можно было бы подать куда тоньше...

Однако, при всех этих недостатках, автор хорошо поддерживает темп развития сюжета, умеет вовремя вводить и убирать персонажей.

Образ героини, при всем её «тинейджерстве» — динамичный. Повороты сюжета и её личные кризисы — совпадают.

Если вам нужно легко чтиво для поездки в междугороднем автобусе — это то, что надо.

Итого: типичный, сработанный по лекалам господ маркетологов, роман «про Кетай и магию». 6 баллов

Неудача отличного замысла...

Допущение, которое автор установил в основании трилогии — отношение между условным «Союзом» и таким же условным «Западом», как между живым и мертвым.

( Свернуть )

Великая Отечественная — это нашествие мертвецов, с которыми приходилось драться.

Застой — все любят «мертвые вещи», купленные у загробного мира джинсы и сапожки, и тихонько перестают слушать стариков, которые снова и снова говорят о ненависти к мертвецам.

Кто изобретатель, а кто подражатель? У мертвых больше знаний, но каждый мертвец застыл в своем времени, а живые идут вперёд...

И как раньше жили — до проведения границы между мертвыми и живыми, когда на улице можно было встретить мертвого чистильщика обуви и это никого не волновало?

Словом, пока главные герои остаются школьниками, с детским кругозором и порой нелепыми гипотезами, с подражанием крайностям взрослых и чистым стремлением к дружбе — текст хорош.

Читатели видят в мире ровно столько, сколько нужно для маленьких инсайтов-аналогий. И очень легко прощают недостатки — ведь противоречия маскируются детским незнанием.

Такой уровень, увы, не выдерживается даже до конца первой книги — финал уже проседает.

Кроме того, любая альтернативка не может держаться только на переименовании привычных образов. Требуется их дополнение.

И тут хорошим примером выступают «Холодные берега» Лукьяненко:

а) не просто подать герою селедку в ресторане на газете (как алкашу у подъезда), но показать, что металла в мире мало, печатное дело только выходит на уровень 18-19 вв., потому в блюде — половину цены газета-то и составляет: увязка фундаментального допущения с конкретикой. Пересказаны, кстати, и заметки из этой газеты;

б) «А само название — “Давид и Голиаф”, возникло от статуй, внутри установленных... Давид стоял, опустив пращу, улыбаясь уголками рта. Скульптор все передал — и молодость безусого лица, и небрежную ловкость обнаженного тела, и хищный прищур глаз. Давид был красив, зол и красив, как в преданиях.

А Голиаф уже упал на одно колено. Могучий мужчина в доспехах, вышедший на честный бой, и сраженный подлым ударом в висок. На простом, бесхитростном лице застыла мука и удивление, он еще пытался подняться, но ноги не держали. Только Голиаф все равно вставал, каменные мышцы вздувались как канаты, и жизнь, которой в камне нет и не было никогда, опаляла любого, взглянувшего на сраженного воина. Казалось — он все-таки встанет. Дойдет до Давида, который со страху повторно окаменеет, да и опустит тяжелый кулак на кудрявую голову...»

Статуя Давида — классика, её видели миллионы. Придумать парную статую Голиафа — авторская находка.

Ничего подобного в «Живых и взрослых» нет.

Автор снова и снова жмет на единственную кнопку — узнавание имён и простейших образов. Основной символ государства — серебряная звезда в круге. В мире мертвых есть Нью-Йорк, только называется «Вью-Ёрк». Вместо колдуна-брухо будет «брахо». Это надоедает, и когда уже в третьей книги вместо юмористического журнала «Крокодил» — персонаж упоминает «Аллигатор» — остается только пожать плечами.

Отчего возникла проблема?

Имхо, автор не захотел самому себе расписывать подробности. Как вещи из мира мертвых обретают материальность у нас? Как живые платят «энергией» (хорошо хоть не «энергоносителями») — Пелевин накрутил вокруг этого идею «баблоса» и много всякого интересного. Если есть миры дважды мертвых, и трижды, и ясно, что эта линия уходит бесконечно вглубь — что с мирами жизни? Если нечисть в деле, то как там с ангелами (привет от сериала «Сверхъестественное»)? Если душа бессмертна, то как там с богом? Если мир мертвых так похож на Запад, то что сейчас в Америке, которую населяют живые? Что там в Индии и Китае? Самой что ни на есть яркой неиспользованной заготовкой выступает язык: у живых он один, общий, у мертвецов — сохраняются «английский», «французский» и т.п. Ситуация просто описывается (эффект узнавания с иностранными языками в Союзе) — но дальше не развивается...

Не все технические детали должны попадать в текст, но когда их слишком мало в сознании автора — это хорошо чувствуется.

Школьники могли верить или не верить взрослым (и этот момент у автора получился отлично!), однако студенты должны знать.

Но мир и сложность сюжета — остались приблизительно на уровне восьмого класса. И время там замерло в 1980-х.

Интермедии-отступления, которыми автор попытался разнообразить текст — сами по себе хороши, но каждый раз не поднимаются выше очередного эффекта узнавания (когда показаны метания интеллигента — идеалы 60-х, потом сомнение и диссиденство 70-х, потом возврат к борьбе с мертвецами).

При очень даже неплохих, живых героях — к середине второй книги обнаруживается, что ничего оригинального сказать или сделать они не могут. Для впечатляющих замыслов нет объектов, а есть лишь стандартные заимствованные блоки, из которых никак не получается собрать слово «Вечность» или хотя бы экстравагантный сюжетный ход.

Особенно большой проблемой это становится в отношении загробного мира — мертвецы живут в неизменном времени, у них мир поделен на зоны, и в каждой ничего не меняется — условные 70-е, условные 90-е (откуда они берут новое, ведь чтобы сделать новый компьютер, надо построить новый завод, то есть изменить мир вокруг себя!). Если каждый мертвец застыл в своем возрасте — может ли он учиться? Как он не сходит с ума? И снова ответы на детско-подростковом уровне.

Наконец, можно просто воспроизводить аромат времени, а можно подумать — отчего там такая странная отдушка?

В реальности Союз во многом держался на ощущении подвига очередного поколения — и одновременно как бы сокращенном «ощущаемом периоде истории». Вот революция, вот первое поколение, вот второе поколение — каждое из них со своим подвигом, и в рамках этого подвига существуют люди-образцы. Что было до революции — стало картинкой (там тоже есть образцы, но именно что «нарисованные»). Остывание памяти о подвиге (это у автора получилось просто здорово!) требует перейти не просто к потребительству, но к каким-то устойчивым схемам, которые могли существовать столетиями, или к большим и сложными схемам, где этот подвиг — один из эпизодов истории. Автор лишь сказал, что мир будет меняться

Это была бы великолепная детская повесть, относительно неплохой первый роман (и он бы не уступал «Истории с кладбищем» Геймана), но получился жуткий провал трилогии, когда с каждой прочитанной страницей становится всё скучнее.

Трилогия еще целиком не переведена, и как будут сведены все сюжетные линии, не очень ясно.

Но увы, термин «гуманитарий» употреблен тут в отрицательной коннотации. Хоть я сам и преподаю философию, но прекрасно понимаю, что люди должны хорошо учить матчасть вещей, о которых пишут.

Структура фантдопущения:

Катастрофа — результат экспериментов с лекарствами. Нашествие вампиров.

Нечто среднее между чистым дракулизмом — когда все живые мертвецы привязаны к единственному мастеру — и чисто биологическим распространением вируса. Первая дюжина зараженных обладает мегапреимуществом над остальными, управляет их психикой, хоть и довольно хреново.

Велико влияние «Восхода Эндиминиона» — у девочки Эми значимая задача работать с душами умерших, девочка именуется «ковчегом». Множество библейских аллюзий.

Проблемы подачи:

а) напластование сюжетов и постоянная склейка Double Cut — то есть часть уже как бы рассказанных событий освещается с немного другого ракурса и другими персонажами. Идея не самая плохая, но когда у вас первая книга подходит к финалу (между прочим, 92 года со времен вирусной атаки прошло), все отматывается назад, и вы начинаете все с той же лаборатории — просто с немного другими персонажами. Плюс — стилистика «секретных материалов» — рваная подача, постоянная недоговоренность

б) есть довольно наглая слезодавилка — мелодраматическое подкрашивание повествования. Эпиграфы из Шекспира — претенциозны.

в) есть «мартиновское» жульничество с ложной смертью персонажей: нож вроде как опускается — переход на другую сюжетную линию — ах, нож не опустился, героиня жива. Но если в «Песни...» это сделано масштабно, то здесь — в первую голову медроматично.

г) много воды — автор местами откровенно выжимает листаж

д) автор несет фигню в массы по следующим векторам:

1) речь об американских солдатах в городе Грозный, как о чем-то актуальном (первая книга вышла в 2010-м). Надо внимательнее отслеживать актуальную политическую обстановку. Далее: идея, что при вампоапокалипсисе, прямо во время первых недель и самых жарких боев, от США отпадут Калифорния и Техас. Она, мягко говоря, выглядит совой, натянутой на глобус. Что выиграют сецессионеры, если только вместе сражаясь с толпами прыгучих вампов можно хоть как-то организовывать оборону?

2) обыкновенная американская шутка с исчезновением остального мира. То есть Канада и Мексика тоже поглощаются толпами вампов. А прочий мир? Автор немедленно прибегает к эвфемизмам и умолчаниям. То есть когда США рушатся, кто-то из чиновников думает, что теперь их будут презирать. Вроде как вводят карантин. Но что потом? Во втором томе отсутствуют слова «Европа», «Россия», «Китай», «Азия», «Япония». Островные территории, вроде Ньюфаунленда, которые должны были стать крепостями? Или Новой Зеландии? Исландии? Кубы? Нет, не слышал. При том, что зараженные не могут действовать на воде, о чем автор сам пишет — герои наслаждаются безопасной морской прогулкой на яхте. Кроме того, после начала эпидемии прошли десятки лет — и что, внешний мир не вмешался? Не раздолбали атомными бомбами ту колонию, что склепали себе вампиры в штате Айова?

3) описание того, как современные автомашины запускают через 92 (девяносто два) года... не учитывает деградации многих деталей, а так же топлива :(

4) почти бесконечная вера в аккумуляторы, при нежелании знакомиться литературой по энергосбержению. Суть: есть некая маленькая изолированная колония, которая уже без малого сотню лет каждый день заряжает аккумуляторы (химические), а каждую ночь освещает периметр, чтобы вампозомби не сигали через ограду. Часть персонажей печалится, что аккумуляторы деградируют. А гравитационные накопители энергии сделать не судьба? Чтобы у вас за день поднималась многотонная гиря, которая будет спускаться всю ночь... Таких примеров в мире уже сейчас много — гугл в помощь. (и это не поднимается вопрос о запчастях для прожекторов!)

5) Проблемы с описанием военных действий. Есть толпы вампов — это гигантские стаи (десятки тысяч) дышащих существ. Тушки сравнительно быстро регенерируются, бегают и прыгают, кусаются. Эпидемия начинается в Колорадо. Лаг до полного заражения территории США несколько недель. Официально введено военное положение, идет мобилизация. Нормально. Но вот как максимальное усилие — армия пытается бомбить эти толпы «матерями всех бомб», а потом дело доходит до ядерного оружия. И это уже фигня. Если у вас регенерируется живой организм, то задача — остановить его регенерацию. Это классические зомби «почти не дышат». А все, у кого задействованы легкие и горло — уязвимы к действую удушающих газов. Где клетки возьмут кислород, если он не будет поступать в организм? Армия США готова на всё, что угодно, а промышленность еще не уничтожена? Здравствуй друг дифосген! И присный его — декафторид дисеры. И просто цианистый калий. Не говоря уже химических соединениях, которые могут быть особо удушливы для существ с повышенной температурой тела.

6) автор пытается показать действие коллективного омраченного разума вампов против государственной машины, а так же предателя — чиновника, который возжаждал вечной жизни, обратился, хотя и сохранил разум. Но противостоять им будут структуры интернет-эпохи с возможностью чрезвычайно быстрого распространения полезной для борьбы с угрозой информации. То есть вопрос надо изучать хорошо, и моделировать хотя бы парочку ходов, на которые решатся/ до которых додумаются миллионы отчаявшихся специалистов

7) и, конечно, если бадабум назначен автором на вторую половину 10-х годов, и уже упоминаются беспилотники, то можно представить себе объемы использования роботехники? Вампы очень хорошо видны в инфракрасном диапазоне. За сколько часов хороший программист выдаст программу, которая будет выявлять все человеческие силуэты с повышенной температурой тела и давать беспилотнику команду на уничтожение? И нет ли уже таких программ у штатовских военных на случай обычных эпидемий?

8) в городе, который контролируют вампы (причем не первая дюжина, но подручные чиновника) — сопротивление представлено в виде терактов. Каждый раз это почему-то один человек. Бомбист. А другим путем люди ходить не пробуют.

К чем весь этот разбор?

Трилогия выиграла большой приз — экранизацию. Первые серии уже на торрентах.

При этом текст откровенно слабый.

Нет ни веселой чернушности «Настоящей крови», ни филигранных подводок Кинга, ни серьезных социальных наблюдений, ни захватывающего биологического эксперимента, ни добротной работы с мистикой и темой откровения.

Позитивная мораль тут лишь одна: если вы уже начали эксперименты с лекарствами/веществами такого уровня воздействия на людей — охраняете лабораторию и не останавливайте получение новых знаний об этих веществах. Иначе любая утечка обвалит мир в бездну, а лекарства/антидота/противоядия у вас не будет.

Имхо, сюжет оказался подходящим даже не для прямой экранизации, а на для переделки в сценарий. Вторичность мира и расхлябанность сюжета дали свободу рук «создателям сериала». Надеюсь, у них получится лучше...

Со «страной никогда-никогда» есть всем известная проблема — попасть туда всё труднее.

И уходить ведь будет не титан духа или супермен, но вполне обычный человек, у которого чайник на кухне закипает и по кредиту просрочка капает.

При том обыватель очень капризен — он ведь жаждет уходить по собственной тропинке :)

На простом самолёте туда уже не долетать — в 40-е исчезли последние врата на Земле (Шангри-Ла), а в космос мы еще так далеко не научились.

Рационально и добросовестно вырастить в своем сознании — это надо быть вторым Толкиеном. И не всякий захочет к эльфам...

Можно попасть в прошлое — но там уже тесно, другие попаданцы перепахали все вплоть до неолита.

Употреблять вещества — значит идти вслед за Кастанедой...

Словом, Роберту Холдстоку надо было изобретать какой-то свой путь.

И получилось как в мультфильмах — плеснули из кружки воду на бетонный мол, и бульк в лужу, а она бездонная. Так и уплыть можно.

Что за вода и пол?

Официозный британский фольклор и наследственные психические заболевания.

Есть некий остаток громадных британских лесов, рядом с которым живет семья. Отец становится все более чудаковатым на почве увлечения фольклором и этим лесом. Неделями пропадает, возвращается грязный.

В итоге исчезает совсем.

Тут как раз младший брат возвращается с войны и длительной поправки здоровья — лечился на юге Франции — а старший уходит вслед за отцом.

В итоге похожие дела начинают твориться и с младшим братом — вот он читает дневник отца, там, естественно, недостает некоторых страниц, и все заверте...

Я не психиатр, но тот процесс медленного погружения в лес и одновременно в глубины мифов — уход в Плутонию старика Юнга, населенную архетипами — будит какие-то совершенно терапевтические ассоциации.

Любые препятствия, которые стоят на пути героя — в итоге рассыпаются. Все, кто мог держать его в этом мире — либо заняты собой, либо помогают ему в уходе, либо думают о своем собственном отказе от действительности. Мечты о счастье — воплощаются и развеиваются. Вокруг сгущается миф. Прямо кажется, что герой стал добрым и благородным вариантом Джека Николсона в «Сиянии» — но что мрачное безумие, что любовно-героическое — уводят из дома. И в этой постепенности, в неторопливой последовательности превращения человека в образ — главное очарование романа.

Герой не крутит головой, как Орфей — тем более, что Эвридика-то впереди. Он не оборачивается. Уходит в себя и одновременно в британское мифологическое пространство, будто ничего ценного не оставляя за спиной.

Что сказать?

Конечно, можно съязвить.

https://www.youtube.com/­­watch?­v...

Но только язвительностью ответить не получается. Слишком велика жажда обывателя прикоснуться хоть к чему-то уникальному и чудесному. Не просто свистнуть камень с Парфенона (завозят тоннами), не только прыгнуть с тарзанки (в очередь!). Но обрести смысл жизни через прикосновение к чуду.

Чтобы ушел это мерзкий экзистенциальный ужас, когда миллион-миллиардному человеку дают в руки винтовку и отправляют умирать на колючку, или же продают айфон.

И юнговская Плутония — она будто платоновское царство эйдосов. Причем не столько благое, сколько наделенное смыслом. Всё в единственном числе, всё уникально или уж точно неповторимо. И всё будет всегда.

Эта иллюзия (Юродивый! Патлы расчеши! Лазишь тут у заправки! — презрительные голоса на заднем плане) — она ведь утешила очень многих людей.

Потому действительно серьезной претензией будет вторичность, засаленность тех самых мифаго — овеществленных архетипов. Да, они не могут быть целиком оригинальными. но если уж претендуете на работу со всебританскими архетипами, то надо искать подход. Между штампом и неизвестностью. А для этого надо хорошо поработать с образами героев-людей. Чтобы они были настолько оригинальны, чтобы во взаимодействии с ними штампованные архетипы дали что-то необычное.

Тут удался разве что образ пары — девушка-мифаго и главный герой.

Даже главный герой и его брат — куда хуже, не говоря про отца.

И, разумеется, где архетипы, которые мы чувствуем, но почти не знаем?

Восьмерка. Но твердая, и прочесть — стоит. Это этапное произведение 80-х, своя дорожка. Как «Американские боги» Геймана для нулевых.

О форме:

Бумага, твердая обложка, хороший переплет, подходящий формат – мне понравилась грубо-вещественная, осязаемая и обоняемая сторона издания. Такой и должна быть хорошая научно-популярная литература, не претендующая на фундаментальность. Три сотни страниц, чтобы полистать в дороге, а потом не выкидывать, оставить на полке.

Тираж в 600 экземпляров — скорее коллекционный, но всё равно приятно. Есть в интернете.

А вот с видимой стороной — уже начались проблемки. Особенность дизайна этого издательства — помещение на обложку имени лишь составители сборника и ничьего другого. Ну ладно, перетопчемся. Слава — пыль, а настоящий читатель всегда посмотрит оглавление, там фамилии присутствуют. Правда, имеются очепятки.

О содержании

Я и своей-то статьёй не совсем доволен — а уж в других текстах находил такие перлы, которые надо бы осветить... Если кто будет огорчен или даже проявит недовольство — милости прошу расчехвостить мою работу :)

Итак:

Часть 1. Сингулярность – разрыв в развитии цивилизации

Андрей Болдачёв «Финита ля история – политико-культурно-эконоическая сингулярность, как абсолютный кризис человеческой цивилизации»//

Автор указывает на два вида прогнозирования: моральное – сейчас живем плохо, всем каюк, если не станем жить правильно, и рациональное – почему все происходит и к чему приведет.

В этом смысле сингулярность — неизбежна, но при том совершенно не факт, что произойдет какое-то сказочное, стремящееся к бесконечности изменение показателей. Вот с демографической сингулярностью – уже не состоялось (по графикам роста населения с неолита – мы должны получить бесконечность в 2007-м году. Но нет – просто изменились процессы). Поэтому надо искать качественные изменения в своременных отраслях. Которые с одной стороны, все перевернут, с другой стороны – не будт откровенно фантастичны.

В экономике – идеальное согласование производства и потребления – что снимет часть кризисов, но не уничтожит саму экономику. Автоматизация: количество человеко-часов в производстве – сводится к нажатию кнопки «заказать». Учитывая автоматизацию покупаемых изделий, получаем: переход от потребления товаров – к потреблению функций.

В политике – переход от выборов субъектов – к выбору результатов (до нуля сократится время между выбором субъекта и оценкой его деятельности).

Культурная сингулярность – одновременно существование и развитие всех художественных стилей (продолжительность моды – сокращается но нуля).

Сингулярность в философии – некое интегральное понимание мира у образованных людей. И постнаучная рациональность: компьютеры автоматизируют часть логических решений, часть исследовательских функций – человеку надо будет создавать амальгамы и мозаики из допущений.

В итоге, когда технологическая сингулярность породит сверхразум – то люди останутся, человечество останется – как шимпанзе на окраине эволюционного процесса.

За идею и часть рассуждений – отраслевые сингулярности! — мои аплодисменты автору. Но когда он говорит, что с людьми ничего особенного не случится – это смотрится несколько странно, учитывая объем тех ресурсов, что потребляют люди, и учитывая то массовое исчезновение видов, которое устроил человек.

Аналогично, сингулярность в философии — это сейчас сытое общество может позволить себе содержать почти неограниченное количество картин мира, и каждую считать разнозначной. Если физическая картина мира снова становится очевидно-значимой для государства и общества (а не как сейчас, когда промышленные державы отказываются от АЭС!) – почти неизбежно создание каких-то метасистем, которые, не зачеркивая все предыдущие рассуждения, создают регламент их использования (исторический пример – преподавание философии в Византии – использовались тексты древних авторов, в том числе и с упоминанием языческих богов, но именно как учебные).

Андрей Мирошниченко «Череда сингулярностей. Этика сверхличности и сингулярнсоть-2» /41/

От освоение космоса люди отказались – интереснее осваивать виртуальность, нанотехнологии и прочее. Потому интереснее, что это приближает к победе над смертью – вечной мечте человечества. В итоге будет сверхличность: личность человека на компьютерном носителе плюс все технологические знания мира, доступные в реальном времени…

Этические задачи новой личности – это полнота самореализации. А этом можно сделать только через распространение себя, через изменения космоса вокруг – в итоге «расперсонализация волящего разума».

Возникают вопросы: этика вырабатывается, как нормирование правил жизни в обществе. Мартышка в одиночестве этику не создаст этики. Потому возникает проблема (среди прочих авторов и немного её покопал) о противоречии межу моносубъектом и полисубъектом. Что мы получаем в результате сингулярности? Потому что тактически моносубъект выгоднее, но на длительном периоде развития он сталкивается с проблемой – личность не нужна, потому что нет значимых угроз, останавливается развитие и т.п. (океан планеты Солярис) А вот полисубъект, сохраняя межличностные противоречия – воплощает через них те противоречия, которые служат источником развития…

Сергей Кричевский «Живое универсальное разумное существо: гипотеза пост-постчеловеческого будущего» /61/

Тут все просто, надо пройти трансформацию ЧР в КБЧ, а из КБЧ в ЖУРС: автор с восторгом говорит о возможности переноса сознания с биологического носителя на новый, технологический. Предполагает космическую экспансию новых разумных существа, уповает на помощь пришельцев, но опасается их слишком высокого технологического развития. Наконец, говорит о том, что вселенная возможно, разумна, надо просто научиться жить по её правилам...

И всё это на неполных четырех страницах текста. Будь гипотезы свежи, оригинальны и дерзновенны — такая краткость бы впечатляла. Но все это я читал раньше, начиная от «Новой космогонии» С. Лема...

Часть 2. Футурология информационного общества.

Андрей Скаленко. «Глобальная трансфинформационная сущность цивилизационного процесса» /с.65/

Автор назойливым курсивом /выделена треть объема текста/ пытается сказать, что все и каждое предложение в его статье — важны. А говорит он о том, что информатизация на дворе, времена в технологическом отношении, революционные. Надо совершенствовать наше общество и пополнять знания о нём. Всё хорошо, но мне показалось, что я читаю статью из 1980-х, годика 1986-го...

Андрей Мирошническо. «Освобождение авторства. Адаптемы медиа». /с.73/

Автор удачно использовал термин «адаптема» — теорема и короткое суждение о новизне.

Исходная посылка: на пространство публикационных площадок вышли 2-4 млрд. личностей. Это меняет медиа.

Монополия на распространение информации остается в прошлом. Тон будут задавать системы отбирающие информацию, интересную данному конкретному потребителю. Бесплатный контент, самообслужвание масс, но только необходимую властям/финансистам информацию продолжат оплачивать сверху. Новая социально значимая журналистика может родиться из журналистики брендов (блогеру надо писать об интересном). Но поскольку авторство очень сильно подменяется копипастой и лайком – возникнут новые монополисты в подаче информации, которые будут завоевывать внимание потребителя через создание стилистического оформления информации (диктатура редакторов социальных сетей – информация там есть, но её нет в ТОПе ). Действительно качественно новым явлением – будет благодарственная оплата.

Хорошо показано, что сам по себе доступ к любой информации – еще не освобождает человека, человек ведь живет в обществе. Одна из сильных статей сборника, хотя мне бы хотелось некоей схемы или краткого описания той модели информационных потоков, которую конструирует автор. Стилистически авто немного подражает Тоффлеру.

Константин Фрумкин. Комментированная реальность /109/

Автор увязывает технологию «дополненной реальности» (когда мы видим вещи вокруг сразу с комментариями) и развитие баз данных. Проводит вполне резонную аналогию между такой смычкой — и порнографией: откровенность, открытость практически всех предметов.

Я бы тут развернулся с рассуждениями – как изменятся понятие «вещи-в-себе», такое вот сопровождение ведь будет дополнением энгельсовской «вещи-для-нас», рожденной только через практику – но промолчу 

Юрий Вазильтер. «Закат буквы, или Несколько гипотез о бытовании литературы и поэзии в постписьменную эпоху» /113/

В статье развертывается очень правильная идея: литература – это лишь одна из форм, которыми люди выражают свои экстровертные стремления. Понятия «книги» и «публикации» — сильно разойдутся, в итоге ы снова вернемся к синкретическому искусству – то есть объединению всех возможных форм в рамках одного произведения.

Есть у меня отчасти схожая работа «Отчуждение автора, как следствие индустриализации общества» http://samlib.ru/b/beskarawajnyj_stanislaw_sergeewich/93.shtml – я рассуждал, как изменится отношение к авторскому праву, и сама литература. И что писатели, как таковые, вынуждены будут кооперироваться с создателями других видов искусства, а умение связно писать тексты станет сродни умению рисовать.

Но здесь автор полнее раскрыл проблему – упомянув и поэзию, и качества человеческой психики. Одна из сильных статей в сборнике.

Часть 3. Социология будущего.

Александр Шубин «Путь информалиата» /165/

Автор делает разбег – на десяти страницах рисует кризис индустриальной фазы развития и глобализации. На смену идет информалиат: труд, управление и вторчество в одном флаконе, деятельность работника определеяется не приказами, но советами, он информационен и неформален.

К сожалению, имхо, автор увлекся образами новых работников умственного труда, которые существует на пока не заполненном до конца рынке. Он рисует образ, который мне напоминает образа казак/пионера/колониста на новых территориях – но только не в тайге или прерии, а на рынках и в технологических проектах.

Но фраза: «Новое общество должно поддержать каждого человека в его стремлении заниматься любимым делом», — утопия чистой воды. Когда же я прочитал о том, что широкое распространение альтернативной энергетики — ветряки и солнечные батареи — позволит нам получать даровое (!) электричество, то понял – это мечты.

Автор просто взял наивно-социалистические зарисовки про сельские коммуны, которые сами по себе вытеснят большие корпорации и государства — и припаял к ним электронику.

Не-а.

Игорь Эйдман «Контуры нового общества» /202/

Попытка описать посткапиталистическое общество. Альтруизм не работает и выход – в атомизации труда. Меновая экономика – каждый у своего компьютера, через сеть меняется – вытеснит коллективы, это альтернатива капитализму и социализму.

Автор формулирует список «прав человека», которые позволяю любому индивиду свободно примкнуть к тому сообществу, в рамках которого он желает удаленно трудиться.

Рисуется картина нового общества – без государства – в котором страты номадов, созерцателей, традиционалистов и просто сумасшедших – смогут гармонично сосуществовать.

Увы, это фантастика.

Социальные структуры конкурируют между собой. В этом смысле государство постоянно воскресает (в какой бы кризис его не свалили предыдущие властители), потому что эта структура обладает аппаратом подавления и монополизирует право на насилие. А хорошему аппарту подавления требуются новые технологии, или прсото разнообразные технологии, которые можно получить лишь благодаря разнообразию форм труловых субъектов: не только товарищ у компьютера и десяток роботяг в полуавтоматизированном заводе, который дешевле целиком автоматизированного…

Что абсолютно свободный рынок, что федерация сельских общин, что федерация странствующих племен – существуют лишь пока не возникает возможность создать надструктуру и взять к ногтю всякую мелкую шушеру. А возможность эта становится необходимостью, потому как раньше управляемой структуры (государства) в федерациях субъектов начинаются неуправляемые процессы (как на любом 100% диком рынке – стремления сбыть с рук бракованный товар, работать через демпинг с прицелом на монополию и т.п.)

Константин Фрумкин «Куда эволюционирует мораль» /222/

Статья отчасти обзорная – автор перечисляет тенденции, которые в тех или иных формах присутствуют в сегодняшнем этическом дискурсе. Первая из них «этический империализм» — экспансия норма морали на остальные сферы, например, запрет некоторых экспериментов с животными. Это приводит к отрыву этики от морали. Индивид сталкивается проблемой: старые нормы не то, чтобы не работают, но требуется их трансформация. «Добро превращается в односторонние моральные обязательства, зло и злодеи тяготеют к исчезновению вообще, отклонение от нормы перестает считаться морально предосудительным».

Как обзор и зарисовка – статья вполне адекватна. Но очень бы хотелось чуть более глубокой разработки проблемы «полисубъектности»: есть среда, есть «братья наши меньшие», есть люди, есть (в будущем) какие-то вариации сверхинтеллектов. Должна быть система, которая описывает суму этических отношений – и насколько эта система будет отличасться от морали лесного дикаря, который и лес уважал, и с богами «общался».

Юрий Шушкевич «Генеалогия нового неба. Реконструкция прошлого может стать основной задачей будущих поколений»./256/

Автор почти без разбега улетает в свои мечты:

- скоро на всех ждет какая-то форма обеспеченного существования и там у каждого будет много, очень много свободного времени, жить будем полтораста лет;

- человек будущего обречен на одиночество;

- постигать природу просто скучно, и нет в этом утешения для человеческой души;

- лишь история дает такое ощущение, потому надо воскрешать персонажей прошлого (по Фёдорову практически)

- а потом установим связи с миллиардами умерших предков и будем переосмысливать и переосмысливать свою жизнь…

Получается не Россия завтрашнего для, а сплошной «Убик».

Автор гипертрофировал одну из страстей человека – смотреться в прошлое, как в зеркало. Но в любые эпохи эта страсть занимает лишь часть нашего времени. Вот буквально вчера – расцвет попаданчества, как литературного приема – именно как попытка посмотреться в прошлое и одновременно исправить его. Но это не значит, что все другие сферы деятельности пошли лесом.

По поводу скуки и бездуховности постижения природы – Нил Стивенсон и «Анафем» — всем в помощь 

Ну а идея о том, что все будут жить просто здорово, не нуждаясь, а машины будут за нас вкалывать – она привлекательная, но сами по себе машины нам не помогут. Без трансформации общества и/или человека мы тихо окочуримся по углам, потому что проиграем конкурентную борьбу эффективным механизмам.

Станислав Бескаравайный «Прогнозирование развития техники» /274/

В статье решалась достаточно узкая, чисто методологическая задача – разобраться с понятием «парадигма техники» (это аналог понятия «парадигма науки»). Как оно получилось – судить читателям .

Антон Первушин Сумма космонавтики. Взгляд Станислава Лема на будущее космической экспансии /289/

Можно ли лемовские рассуждения, ставшие сейчас отчасти ретрофутуризмом – использовать в реальном прогнозировании?

С одной стороны – Лем предсказал, что межзвездная экспансия потребует такого высокого уровня кооперации на Земле, что это сметет национальные границы, объединит человечество – вывод вполне разумный и если смотреть на сегодняшние попытки кооперации в космосе – правильный.

С другой стороны – в рассказах о пилоте Пирксе – Лем рисует картину быстрой колонизации космоса средствами индустриальной эпохи. Техника лишь начинает обретать «искры разума».

Первушин показывает, что «космонавтику» рассказов о Пирксе – Лем заимствовал из авиации, и к 1970-м стало ясно, что подобная колонизация космоса — именно фантазия.

А в противоречи между машиной и человеком – как колонизаторами космоса – Лем указывает на волю человеческого разума, а вот машинный интеллект воли лишен. Потом, завершает уже Первушин – человек не сможет отказаться от человечности в своей космической экспансии.

Можно тяжело вздохнуть и открыть «Эхопраксию» Уоттса.

Увы, будущее обладает столь выдающимся оскалом, что лучше бы оно не улыбалось нам  Трансгуманизм, он ведь не на пустом месте возник…

Словом, у Харитонова, в романе «Факап» вселенная Стругацких «отправлена в будущее» куда достовернее (хотя, конечно, роман – очень велик по объему, и сопоставлять его со статьей не совсем правильно).

В целом по сборнику:

Сборник отягощен типичной проблемой конкурса, на который подано маловато работ.

Выбор есть, но из предложенных кубиков не складывается целостная концепция. Составители в кризисе.

Глубоко разработать один вопрос? Нет, есть работы в других темах.

Описать все будущее подробно, как целостную картину – откровенно не хватает работ.

Выкинуть все слабые и вторичные тексты? Нет, тогда тупо не будет книжки, только брошюра.

Получается редкозубая челюсть. Удар пальцами, а не кулаком.

Сборнику очень на пользу пошли бы еще две сотни страниц текста, еще хотя бы один раздел.

По футурологической составляющей.

Этот сборник очень неплохо смотрелся бы десять лет назад. Да, это проблема всех подобных сборников. Но проблема не меняется: тут есть ценные своей новизной понятия, гипотезы, концепции — просто их мало, и методологически сборник не играет, как целое. Общая идея о кризисе индустриальной фазы развития – прослеживается – но не во всех текстах, порой противоречиво, порой лишь на периферии.

Читаешь одну статью, вторую — хорошо, потом две подряд – грустно. В итоге к последним текстам в сборнике подбираешься с ощущением вторичности. Если бы в книге присутствовала единая линия рассуждений, авторы бы придерживались каких-то общих концепций – и вторичность не была бы проблемой. Сейчас-то классиков прогнозирования читают не за оригинальность, а за великолепные примеры рассуждений…

Итого: могу ли я сказать, что это плохой научпоп? Нет.

Это средний, обыкновенный, но никак не выдающий, сборник. Отедбльные проблемы в сборнике подняты и рассмотрены на вполне приличном уровне. А на фоне весьма ограниченного потока научных футурологических текстов на постСоюзном пространстве – крепкий середнячок.

Легко тасуя реальность и виртуальность, заигрывая с горизонтальной восьмеркой и временами впадая в занудные описания — автор «взял вес». Фантастический роман во всей красе, с уникальным, сложным и конфликтным космосом, с развивающимися персонажами и кучей точек зрения по любым вопросам.

И это хорошо.

Но особенно интересно смотреть, как автор, который начал цикл «Культура» в 1987-м, бережно развивает созданную им вселенную. С 80-х мир вокруг нас довольно много поменялся. И требуется как-то совмещать космическую оперу (корабли, которые бороздят просторы Большого театра), и многоэтажную виртуальность, которая растет вглубь себя куда быстрее, чем люди осваивают Луну.

Для мощного автора единственный способ совместить эти тенденции — и не убить созданный мир — это найти проблему, обнаружить конфликт, который придется решать в рамках заданных ограничений.

И такой конфликт — посмертные виртуальные реальности, где разумные существа могут блаженствовать, а могут страдать. Соответственно, есть две группы — одни хотят, чтобы после смерти все было хорошо, другая — что надо отвечать за свои грехи.

Конфликт между ними постепенно выходит на новые уровни — от дискуссий к виртуальным войнам, потом выплескивается в реальность...

Детективные и военные интриги присутствуют в полном объеме. Что удалось — так это развертывание этих интриг на бесконечной технологической шкале. Из современных явлений это можно сравнить разве что с конфликтом в Африке: два государства воюют, используя старые пулеметы, тысячи мобилизованных, парочку купленных самолетов, а в качестве военной хитрости могут и овечье стадо прогнать перед тепловизорами. При этом получить на свой арсенал управляемую ракету — хорошо. И точно известно, что есть где-то ядрёная бомба, которая может решить вообще все проблемы, но её отчего-то не продают.

Работа с посмертием, с сохранением души, с влиянием тысяч смертей на виртуальную личность, образ гегемон-роения (размножение кораблей, думающих захватить космос) — все упаковано в единую сюжетную структуру.

Персонажи свои роли исполняют — в ним испытываешь эмоции, пытаешься предугадать их следующие шаги и видишь тупики их развития.

Автор показывает своё трудолюбие. Надо продемонстрировать целую жизнь некоей ученой, которая отправилась с экспедицией в виртуальный ад, там угодила в жернова, а потом, лишенная надежды — была отправлена местным владыкой на психическую реабилитацию? Пожалуйста — целая жизнь разумной слонихи в монастыре таких же слоних, где они переписывали книги.

Надо описать устройство скафандра? Боевого, специального, чтобы человека не размазало по стенке? Нет проблем — по такому описанию можно зачет сдавать.

Что в минусе?

- неустранимые противоречия созданного космоса. Бесконечное развитие разумов практически без серьезных конфликтов? Развитие, которое потребует все больших ресурсов и трудовых затрат? Не верю. Образ кораблей — богов в своих колесницах, богов по своим возможностям — которые патрулируют космос, он весьма занятен. Но... автор устраняется от рассмотрения внутренних противоречий Культуры, заменяя их бюрократическими шероховатостями и всяческими психологическими отступлениями. Потому арзумы кораблей неизменно эксцентричны, забавныЮ ограничены, с подвохом, с придурью, с усталостью...;

- финал с одной стороны честен. Все сюжетные линии завершаются, у каждой своё решение, свой конфликт — но все равно он получается чрезвычайно кратким. Будто сложная карточная партия вдруг прерывается появлением на столе пятерки джокеров;

- образ богатейшего субъекта одной почти человеческой цивилизации. Это бизнесмен богаче всех остальных, чуть ли не вместе взятых. Он уже больше ста лет делает карьеру и влияние его сказочно. При том остается именно бизнесменом — не преобразуется ни в политика, ни в настоящего олигарха. Не верю :)

Итого: роман затянут, но если вы хотят насладиться современными вариациями космической оперы — прочитать его стоит.

Олди создали очень хорошую аллегорию протестантского общества. «Время-деньги», старая, прописная истина. Но в Голландии (и ближних окрстностях) той эпохи она становилась осязаемой действительностью, когда человек уже не мог расчитывать на свою общину, на семью и даже на церковь — если он был беден. Авторам пришлось делать, фактически, лишь единственное допущение, привязав деньги к сроку жизни.

Плюс хорошо выстроенная полудетективная история и добротный культурологический материал.

Лучшая вещь в сборнике.

Тема эмпатии в фантастике раскрывается достаточно часто. Но, к сожалению, как астрономия в Средневековье была Золушкой астрологии, так и сейчас эмпатия — это Золушка телепатии. Чтение мыслей кажется авторам куда важнее понимания эмоций.

Этот рассказ — один из примеров опровержения такой тенденции.

Психологически сильная история о человеке, который не только почувствовал ужас леса, но и смог вместить, вобрать его в себя. Не уверен, что автор проводила параллели с Христом, принимающим на себя грехи мира, но какая-то аналогия прослеживается.

Рассказ был написан очень много лет тому назад, но и сейчас, если подумать, он взял бы первые места на множестве литературных конкурсов.

Для меня эта повесть — одна из первых основательных «постъядерок». Читал еще много и разных, но в этой присутствуют основные характерные черты:

- практически тотальное разрeшение прошлых технологий (+ упадок культуры);

- деградация биосферы, дегардация человечества — сочетание разнообразных ужасов;

- остатки технологий, которые могут быть смертельно опасны (тут и искушение наркотой и ядерные бомбы);

- чистое зерно для нового начала (главный герой и... );

- сюжет, который не раскрывая подробностей можно обозначить как одну большу инициацию тот самого «нового начала».

Чего тут нет:

- путешествия в прошлое, которое позволило бы не начинать ядерной войны;

- инопланетян.

Итог: это одна из стандартных вещей, которые составляют образ темы — как очередной камешек в мозаике. Уже в 90-е интерес к постъядерке изрядно угас, потому текстов более высокого уровня с использованием этой же темы как основной — практически не написано. Тема множество раз использовалась как побочная, но в самый ужас изничтожения жизни, когда даже после ядерной зимылучше не становится — окунаются редко.

Роман рекомендую к прочтению всем.

Тут много было сказано о его художественных достоинствах — и правильно сказано.

Но есть еще и научно-исторический пласт. Так вот автор совершил почти невозможное — они привнес в художественное произведение:

- религиозную проблематику западной Европы второй половины 17-го века;

- становление научных организаций и превращение науки в производящую силу;

- экономическое противостояние в Европе, развитие колониальной системы и становление системы кредита, которая развернуласьво всю мощь уже в 18-м и 19-м вв.

Я немного понимаю в философии Нового времени, я кое-что смыслю в религиоведении, в технике. Я читал множество исторических романов о той эпохе. И в каждом были нотки философии, нотки религии, рассуждения о технике. Это было как игра на свирели или соло на скрипке. Но тут прозвучала симфония, в которой автор умудрился почти не фальшивить, открылось эпических размеров полотно.:pray: Будто автор консультировался у Броделя, сам перечитал всего Лейбница, проштудировал историю Англии. И все это богатство органично представлено в лице персонажей, в романе действуют живые люди.

Есть, есть разумеется в романе отдельные моменты с которыми я бы не очень согласился. По становлению научной картины мира или же по упоминаниям России. Но этот тот случай, когда и на Солнце есть пятна.

Поставил 10

Это попытка написать портрет идеального католического монарха.

Попытка с одной стороны вполне успешная, но с другой стороны — не слишком детальная.

Я бы сравнил этот портрет с акварельным эскизом перед созданием настоящего, масляного портрета. Разложены краски по листу, прочерчены контуры фигуры, но еще требует напрячь воображение (и порой изрядно напрячь), чтобы рассмотреть за этими пятнами краски и карандашными штрихами — настоящего, живого человека. Может быть, только лицо кажется уже почти завершенным, почти можно узнать...

Детали и мелочи. Подмалевок и лакировка. Этого всего нет.

Сработано крупными мазками — вот мать, волевая и умная, вот нечисть, искушающая и злобная, вот графы, вот епископпы, вот сарацины. Вот вера, рядышком фанатизм, вот сомнения, вот игра в религиозность. Ко всякой вещи и ко всякому движению души можно смело прикреплять бирку с подходящей надписью.

Но ведь в реальности так не бывает. Всегда есть переходы, полутона, тени. Бытие человека — это не картинка-раскраска. Достаточно взгляднуть на «Проклятых королей»

Разумеется, перед нами не биография, а легенда — и автор вполне ясно указывает на это в названии. Но в том-то и вся соль, что для вот такой лененды — имхо — это слишком длинно. Как там у Акутагавы Рюноске: короткое продолжение известнейшей японской легенды, почти сказка, и только одна фраза в конце «Будьте счастливее меня!» — и все становится ясно. Эта же вещь подогнана под книжный формат. А если полноценный роман, то надо куда как тщательнее прослеживать эволюцию человека и эволюцию его окружения.

Но в целом — очень неплохо. Если кому интересны религиозно-психологические коллизии Средневековья, я бы рекомендовал к прочтению.

Разумеется, с поправкой на кареты и канареек, которых, если я не ошибаюсь, тогда во Франции было не сыскать.

По сути своей это небольшая повесть.

Основная декорация — некий мифический дом-дворец-анфилада залов-лабиринт. Он существует в другом мире, каком-то ином пространстве, где вокруг только море. По структуре чем-то напоминает «Библиотеку вавилонскую» Борхеса, хотя вместо книг все стены уставлены самыми разными статуями. Есть в этих статуях символика — например проход в наш мир возможен через зал с Минотаврами, а один из персонажей прямо говорит, что сейчас в дальних пределах дома появляются статуи компьютеров.

К сожалению, всего потенциала придумки с изваяниями автор не раскрыла — в финале испытываешь то чувство, что можешь и про пещеру Платона рассуждать, и про Другого и про множество иных отсылок, которыми усыпан текст — но все намеки на них лишь пустые обещания сюжетных поворотов. Будто ребенок начитался философских энциклопедий, но сложные слова не задержались в его памяти, а запомнилось только, что вещи в мире связаны странным отношениями — и тени этих отношений он пытается нарисовать, изобразить в причудливых образах статуй.

Как говорят о некоторых библиотеках — небольшое, но со вкусом подобранное собрание книг. Так и «Пиранези» — не такая уж значительная, но со вкусом и старанием выполненная вещь, в которой автор не допускала фальшивых нот. Очень похожие ощущения были от проходных вещей Ле Гуин. И вообще от небольших произведений, которыми авторы обрамляют свои значительные, главные опусы. Да, мило, да хорошо. А на «Парфюмера» Зюскинда потянет? Увы, нет. И дело, разумеется, не сколько в отсутствии мрачного процесса получения духов — но и в массе совершенно не использованных возможностей, не вскрытых коллизий. Насколько «благородный дикарь» отличается от «идеального жреца», и как он все-таки начнет разбираться в нашем мире? Как сочетается конфликт забытого-мистического и реального? Почему статуи-образы не враждовали между собой в голове у человека-жреца? Ведь в процессе становления личности различные архетипы должны были как-то противостоять друг другу? Это всё скрылось в пене дней. Медитативность, неспешность и вдумчивость повествования не должны заслонять сюжет. И тем более, не должны делать настолько предсказуемыми сюжетные ходы.

Набросок, а не живописное полотно, орнамент вышивки, но не лабиринт, горное эхо, но не мелодия, эскиз, но не сборочный чертеж — вот каково это произведение.

Слишком просто.

В примечаниях рассказывается, что автор пережила нервный срыв, и лучше всех литературных аналогий сквозь текст проступает стремление к психической устойчивости и полноценному общению с людьми.

Потому эта хорошая повесть будет смотреться эффектным дополнением в условном сборнике «Лучшее за год 2020». Но как «вторая книга талантливой писательницы» — немного не то.

Остров Сахалин у Чехова — место жизни. Пусть убогой, временной или просто каторжной. Наполненной обидой и презрением. Но — небезнадежной. Новый край, в котором когда-то появятся настоящие города. Хотя бы для внуков-правнуков...

У Веркина Сахалин — место дожития и смерти. Сотни тысяч китайцев бегут на остров с материка, но в саму Японию их никогда не пустят, лишь отберут всех здоровых детей.

При некотором сходстве — люди живут на острове временно, устраиваются не навсегда, отказываются думать, что пустят здесь корни — Веркин ставит совсем другой вопрос. И звучит он так: что останется после исчезновения народа? Твоего народа?

Держава и земли? России больше нет, а бескрайние просторы теперь заражены, отравлены и там бродят зомби. Всё будто проклято на веки веков.

Имена? Как от Советского Союза остались названия кратеров на темной стороне Луны? Или как от Рима нам остались сотни слов? Но Веркин безжалостно показывает, что сохранение старых сахалинских названий — это просто фиговый листок, которым другие народы прикроют собственную неблагодарность. И еще это способ не называть японскими именами землю смерти.

Достижения? Вы полетели в космос? Оставшиеся после ядерной войны люди просто не вспомнят, кто первым это сделал. Пусть они сами стремятся к небу и другие планеты становятся чуть не последней надеждой — зачем им память о вас?

Православие? В книге христианство показано настолько гротескно, настолько безнадежно и бессмысленно, что даже не хочется так оставаться в будущем. Мистическая вера становится отравленной и больной, как сахалинская земля, на которой процветают некротические культы. Теплится лишь вера в отъезд — сейчас в Японию, а потом — к звёздам, на космических кораблях.

Твоя кровь будет жить в других народах? Если только останутся дети, и уцелевшие согласятся признавать родство. Голубоглазая героиня помнит о происхождении своей матери. Но таких как она слишком мало в Японии. Да и сегодня, оглянитесь, многие ведь народы задумываются над тем, что Париж это место, где когда-то жили французы...

Твои книги? Поэзия? Идеи? Может они и сохраняться в памяти горстки ученых. Но уцелевшие после ядерной бойни народы переживают вспышку национализма. «Остров Сахалин» рисует предельно милитаристскую, опростившуюся культуру Японии. Осталось мало учёных, еще меньше поэтов. Жить просто тяжело, и очень надо найти постороннего, чужого, которого можно обвинить во всех бедах. После чего унижать и сладострастно презирать. Япония стала той жестокой, отчаянной державой, с которой готовился воевать Аркадий Стругацкий. Слесари, матросы, надзиратели и санитары — зачем им писатели-гайдзины из других эпох? Разве что просвещенный чиновник прикажет подавать чай в подстаканниках. Но это всего лишь каприз бюрократа — чтить обычаи прошлых народов.

Кроме того, чтобы остаться в умах немногих уцелевших после ядерной катастрофы — надо владеть умами людей до её начала. Сегодня дискурсом владеют американцы, потому в романе куда больше англосаксонского, чем русского. Стать античностью для нового мира — третьим Римом для азиатских культур — у русских не факт что получится. Мало мест в умах людей завтрашнего дня, и жестоко дерутся сегодняшние образы за эти места.

Как Парменид, философствуя, отнимал у вещи все качества, оставляя лишь её бытие, так и Веркин отнимает все привычные образы бессмертия народа. И лишь когда исчезает всё преходящее, становится понятно, зачем же понадобился ему парафраз чеховской книги.

В «Острове Сахалине» восемьсот девяносто пятого года издания описаны гиляки. Последние сахалинские аборигены, у которых не осталось ничего, кроме ненависти и дисциплины. Лишь в служении чужим людям, чужим идеям они ещё могут найти себя. Потому используют их для поимки беглых либо для охраны. Им по силам любые ответственные поручения, для выполнения которых не надо знать грамоты.

Русские в романе как гиляки. Главный герой это «прикованный к багру» каратель, заботам которого можно поручить молодую девушку из метрополии. Молодой парень с уже пошатнувшимся здоровьем. Артём убьет десятки людей, но её не тронет — таков приказ. Ещё будет строить столбики из речных камней — каирны — единственный вид искусства, который он понимает. Благородный дикарь, вот кто он такой.

Но русские и не гиляки. После нас остаётся некое свойство души, без которого в мире завтрашнего дня очень плохо. Когда-то наш народ был признанным носителем этого качества, играл свою роль в большом концерте «мировых чувств». Сейчас его не стало — и без русского милосердия невыносимо жить что японцам, что китайцам, что немногим оставшимся американцам.

Нельзя сказать, что бессмертие народа через чувство — уникально. В романе буквально парой абзацев рассказано, как американцы оставили японцам самоиронию. Лучший миноносец империи теперь называется «Энола».

Героиня — милосердна. Она сама не осознает этого, не умеет обращаться с этим своим качеством. Молодая красавица, которой сложно ограждать себя от назойливого мужского внимания. Роман — это её воспоминания, она много где противоречит себе, порою врёт, как очевидец. Впервые Сирень покидает родной дом и привычную академическую среду, чтобы совершить путешествие — оценить будущее Сахалина, его перспективы. У неё с собой отцовский макинтош, пара пистолетов и лучшие рекомендательные письма. Стреляет она без промаха, смотрит на мир не зашоренными глазами и хочет быть порядочным человеком.

Её образ — тоже совершенно не подходит для посткатастрофической Японии. Светлый и строгий, не отягощенный жаждой власти, наживы и умением идти по головам. Он будто пришел из романтического анимэ, которое объявили «фривольной мультипликацией» и уничтожили. Сирень почти ничего не пишет о любви, и очень много о страданиях и смерти. Но рядом с ней люди меньше всего хотят страдать, и пытаются отыскать в себе что-то хорошее, яркое. Не всегда у них получается и она устает заглядывать в раскрывающиеся души.

Фоном для путешествия Сирени становится гибель острова.

То, как героиня пытается спасать людей, кого стремится спасти, какой возвращается из путешествия — ослепшей и облученной, потерявшей свою любовь — показывает, насколько неудобно милосердие, как с ним трудно обращаться.

Как с огнём.

Но разумный эгоизм и сухая рациональная взаимопомощь приводят в тупик. Лучший поэт эпохи окажется на каторге, и умрёт, отказавшись от всего человеческого в себе, обернувшись натуральным зверем. Миллионы людей, оставшихся на острове, власти просто бросят и убьют, опасаясь эпидемии мобильного бешенства.

Так что в мире, где так мало осталось шансов на выживание человечества — невозможно без милосердия. Либо японцы в итоге станут милосердными, и научат их этому воспоминания Сирени, а её внук увезёт с Земли — либо кончатся, как прочие народы, назначая всё новых отверженных, выжигая очередные острова.

Это примиряет надежду на существование человечества с финалом романа, где русских больше нет.

Что захотел увидеть автор в новых поселениях на спутнике Земли? Какую картину захотел нарисовать и представить читателям? Финал трилогии дает ответы.

.

В первую голову — показать, как человек еще может двинуть вперед нашу цивилизацию. Личность, индивидуальность, характер — становятся определяющими качествами для исторического масштаба событий. При том, что у многих индивидуальные ИИ, высчитывающие проценты прибылей и варианты угроз, за человеком остается воление. Упорство. Месть. Ярость. И пока лидеры могут воплощать эти свойства человеческой натуры — они ведут за собой людей. Иногда как организаторы, иногда — как живые примеры;

.

Интригам будущего нужны технологические ограничения. И дело не только в особенностях реголита, уровне радиации или трансформации человеческих костей. Как бы не были энергичны лунники — человеческое разнообразие может смениться лишь машинной биржей, которая приведет к уничтожению всех людей на Луне. Есть человеческие субъекта и есть растущая безличностная техносфера, которую относительно легко прогнозировать, и которая опасна не меньше пожара или наводнения. Приходиться быть инициативнее машин, чтобы управлять ими. И демонстрация этой постоянной угрозы — несомненный успех третьей книги;

.

С одной стороны показано физиологическое — из-за особенностей скелетов — рождение нового народа. С другой — носители новой культуры, которые еще недавно были «варварами» на Земле — очень быстро превращаются в отдельную общность. Вчерашние жители фавел, кое-как обучившиеся работать с оборудованием, и сдавшие десяток экзаменов — волею судьбы становятся миллиардерами и основателями новых кланов. В таком культурном переходе — максимум чувственных переживаний, когда от приевшегося обжорства или надоевшего разврата приходиться переходить к более возвышенным удовольствиям и более серьезным целям. Но от низких удовольствий так непросто отказаться :) Фактически, поселения лунников — это города итальянского Возрождения. Гордись, Фьоренца, долей величавой! / Ты над землей и морем бьешь крылом, / И самый Ад твоей наполнен славой! — новые социальные структуры держаться буквально на нескольких семьях, которые только начали обрастать непробиваемым коконом из приживалок, помощников и придворных. Потому роль личности — просто зашкаливает. Любой недостаток или порок могут стать критической уязвимостью, мультиплицироваться в подражании тысяч других людей. А позитивные качества — основой для созидание новой империи. Как интеллект, так и физиология — архиважны для сюжета вообще и раскрытия персонажей в частности. Обилие эротических описаний, и реконструкция дуэльных поединков — красной нитью проходят сквозь всю трилогию.

.

Но что добавляется в третьей книге? Идет завершение войны. Нашествие землян было во второй. Личности, которые подобно ниобиевым магнитам собирали вокруг себя узоры из железных опилок — заканчиваются. Или умирают, или меняются, или настолько теряют собственную репутацию, что уже не могут быть живыми кумирами. Те, кто хотел проявить себя в качестве злодея — раскрылись, и должны погибнуть. Кто оказался недостаточно храбр или удачлив — отсеялись. Их не стоит принимать во внимания. В пространстве человеческих отношений формируется новый рельеф, который теперь больше зависит от законов и потребностей общества, чем от капризов и случайных встреч двадцатилетней давности. Чисто личностные конфликты, как завод часовой пружины — постепенно исчерпывают себя, но еще далеко не кончились. Раз за разом автор показывает концовку очередных противостояний — кого-то отравят ядовитыми иглами в грязевой ванне, а кто-то не станет выпускать родственнице кишки на арене. При том, что дружба и любовь — продолжают жить. Не все линии развязаны, и при желании легко можно выйти на четвертый и пятый том — но это будет история про совсем другой мир...

.

А будет это мир другим, потому что завершается золотой век становления кланов — идет становление государства. Лунного государства.

Солдаты-бизнесмены, которые с ножом в руках были готовы выходить на судебные поединки, сменяются юристами. То есть вопрос власти отделяется от вопросов управления — и Луной теперь руководит промежуточная фигура адвокатессы.

А с чего начинается становление государства в плане законов? Старик Энгельс не даст соврать — с введения социальных гарантий. Если Солон запретил продавать афинян в рабство — то на Луне становятся бесплатным «четыре базиса». Воздух, вода, углерод и данные — для всех, даром. Это означает снижения уровня напряжения сил, когда каждый лунник точно знал, что если он не заработает сколько-то денег — задохнётся. И если в обществе есть единый для всех контракт, который никогда не подписывался и никак не скреплялся даже личными обещаниями — и он имеет власть над каждым — то это называется «закон». Анархические договоренности — ты мне я тебе и плевать на все остальное — уходят в прошлое. То есть общество фронтира, которое в чистом виде существовало несколько десятилетий — готово исчезнуть. Легендарная эпоха завершается.

.

Этот диалектический (Карл!) процесс — когда из вражды кланов рождается государство — показан идеально, и трилогия может считаться образцом научно-политической фантастики, иллюстрацией «хитрости исторического разума».

Но читателю придется делать изрядную скидку — автор откровенно подыгрывает лунникам. Это, конечно, не уровень Хайнлайна, когда в «Луне, суровой хозяйке» игра шла в одни ворота, а скорее амальгама из нескольких «бонусов».

В отношении с землянами — полный аналог сериала «Правосудие». Есть некая провинция, временами туда приезжают ребята из центров мира, которые раз за разом пытаются купить всех провинциалов за три копейки, но в силу местной специфики — у них ничего не получается. Местные продолжают враждовать между собой, воровать и охранять, и по отдельности это не самые замечательные люди. Только вот дух глубинки неизменно берет своё.

В отношении с наукой — удача. Есть университеты на темной стороне Луны, которые готовы фактически собирать заново личность человека. Это уже почти воскрешение. Есть воплощенные в фабриках прорывные технологии. И фактическое опережение земных разработок. Земля упорно показывается как территория, утратившая задор и тягу к новизне — будто США 19-го века, говорят Старому свету 21-го — «а в тылу путь Европа дальше гниет без нас». Луна может быть фронтиром, где части научных разработок будет комфортнее, чем в тисках земных законов. Но сложность и разнообразие конфликтов на Земле — громадные. Количество кадров — миллиарды. Инфраструктура — уже создана. Значит снова и снова земляне будут вытаскивать белого кролика из цилиндра. И не только биологическое оружие, которого так опасаются лунники. Автор слишком уж нарочито проводить аналогию с загнивающей Римской империей...

Наконец, в отношении трансформации человека — Макдональд продолжает линию первой книги на сумму новых черт, которые формируют новый этнос или даже расу. Технологические фокусы, которые позволяют работать с шизофренией или бороться с параличом — работают на единство лунников. Но нет эпидемии расчеловечивания, описанной во «Всесожжении» Збешховского — когда бы у каждого лунника крыша ехала на свой градус и они бы отчаянно конкурировали, имплантируя себе ярость, талант к интриге или же сообразительность...

.

Итого: рождение нового народа и государства — из чувственной ярости и запутанной интриги.

.

П.С. Название лично я — перевел бы как «Восходящая Луна». Здесь она восставшая не «против тирана», а «из праха», причем тотальной катастрофы не случилось. Идет рождение, восход, подъем.

Роман этот — мозаика из достаточно традиционных Sci-fi концепций, часть из которых разменяла шестой десяток лет.

Есть корабль поколений, и есть ускоренное развитие цивилизации насекомых, есть генетические эксперименты и есть попытки обрести бессмертие в объятьях электроники, есть конец земной цивилизации и есть её возрождение.

Автор не делает ставки на какое-то одно допущение, выводя на передний план то одну, то другую аналогию — сюжет достаточно запутан и оставляет место для самых странных поворотов. Но над всеми этим костяшками домино нависает главное противоречие: с одной стороны жажда экспериментов по созданию новых разумных видов, с другой — зашоренность и временами фанатизм самих экспериментаторов.

Люди хотели создать мир, в котором разовьются обезьяны, но — «зеленые» или же «человеческие фундаменталисты», или же «био-луддиты» — устроили диверсию. Обезьяны погибли, но развились там и муравьи, и раки, и, главное, пауки — потому как подходящая нанокультура оплодотворила биосферу.

Эти же радикалы начали войну по всем планетам, где существовали колонии, и человечество почти погибло.

Потому бОльшая часть сюжета — это игра в «цивилизацию» на двух досках:

- есть планета, вокруг которой вращается спутник с замороженным человеком и его программной аватарой. Бог для живущих внизу, у которого поехала крыша и есть в запасе сколько-то ядерных бомб. Обеспечивает прогресс пауков;

- есть громадный корабль, который смог добраться из Солнечной системы (там гибель), в поисках терраформированного для обезьян мира. Но «бог» не пускает на свою планету, и творится на этом корабле трэш, угар, содомия. Люди изо всех силы пытаются выжить, но их раздирают внутренние конфликты, пока через пару тысяч лет не складывается там нормальная команда (анабиоз как фактор отбора отлично себя показывает)...

Автор достаточно откровенно ставит эксперимент — смогут ли два разумных биологических вида сосуществовать так, чтобы не сожрать друг друга при первой возможности? Можно хотя бы предпосылки откопать для такого сотрудничества? Потому не стоит ждать от сюжета хорошей детективной логики — натяжка там, умолчание здесь, благожелательность к эксперименту всегда.

Интереснее смотреть за тем, как выкладываются на стол новые и новые козыри, что позволяют паукам бешено развиваться.

Наследственная передача памяти. Генетическая инженерия без серьезных микроскопов. Биохимическое управление поведением других существ. Биохимическая передача знаний не только потомству, но и любым другим паукам...

Среди прочего это позволяет автору «работать» с подобиями одних и тех же героев — паучиха Порция, с которой началось обретение разумности, все повторяется и повторяется в своих потомках, пока очередная Порция не выходит на орбиту в довольно странном «челноке».

Получается относительно твердая научная фантастика, сюжет которой изрядно портится от необходимости быстрого пересказа истории двух тысяч лет. Политические, социальные, биологические особенности паучьего мира — показаны больше пунктиром. Да, Чайковски улыбается — в цивилизации разумных паучих именно пауки начинают борьбу за гендерное равенство, за возможность не быть съеденными после полового акта. Есть и почти земное сомнение в божественности воли неба, которое, в итоге, получает полное подтверждение. Но ощущение компьютерной игрушки, где есть только один путь к победе — не отпускает. Психологией пауков, которые так странно и разнообразно получают свои знания — автор не занимается. Уровня В. Винджа с его собакоподобными «стаями» из «Пламени над бездной» — и близко не достигает. Единственная настоящая, без шуток, трагедия — это судьба ученой-генетика, которая стала божеством не обезьян, как хотела, но пауков — и тысячу лет рассыпалась под грузом энтропии строчек программного кода.

Финт, которым автор пытается доказать, что мечта — как восьмилапые и двурукие разумные будут сидеть за одними столами — не кажется мне самым достоверным. Прежде всего потому, что если один вид набрал такой темп развития, то второму виду надо или принять такой же быстрый темп перемен, или отстать навсегда. Автор, иронизируя или сочувствуя чужим заблуждениям, сам — не очень-то хочет смотреть в зеркало.

Есть одна серьезная стилистическая претензия к тексту (переводу?): члены команды пауков несколько раз именуются автором «своими людьми» — причем про людей восьминожки еще ничего не знают...

Итого: это достаточно лёгкая — как бы странно это не казалось — НФ об альтернативной цивилизации. Она хорошо подойдет неискушенному читателю: богатство образов, неожиданные повороты сюжета, прозрачность мотивации персонажей. Позитивный финал.

Семь из десяти.

Осенний питерский киберпанк

.

Стандартный рецепт субжанра – высокие технологии и низкая реальность.

А если взять не опасную житуху опытного хакера, не внезапные поединки уличного самурая – но депрессивно-безнадежно-невезучую жизнь рекламного агента?

Сам он, по сути, мелкий, на грани законности, жулик. И вот его родителей разводят другие жулики – уже от медицины. А он – продвинутый, грамотный пользователь, который уверен, что знает, как устроен мир. И хотя бы для грамотного сообщения в полицию может собрать материал. Ничего, однако, не получается с поисками мошенников. И родители – стареют, боятся даже не смерти, а полной своей ненужности, готовы снова и снова покупать «эликсиры», надо что-то делать…

Но в этом слякотном коридоре осенней бессмыслицы – на смену одним жуликам скорее всего придут другие, чуть более продвинутые. Пусть не жулики, а стартаперы. И сразу не поймешь – они обманут, чтобы получить лишнюю крысу для опытов, или готовы спасти людей, создав новое лекарство.

В холодном и стылом воздухе витает дисквалификация человека – распад специалиста. Страх из прошлого, лохматого века – когда придумали атомную бомбу и всерьез дрались на войне. Ничего не понятно, а все вокруг улыбаются, и делают вид, что верят в короткие строчки на листовке – и если скажешь что-то неправильное, то перестанешь быть своим для них.

Сейчас в мире слишком много информации и мы чрезмерно полагаемся на простенькие программы, которые водят машину, фильтруют рекламу, охраняют и поддерживают в темных подворотнях, начисляют положительные баллы за правильное поведение и скоро будут подбирать спутников жизни... Бежим, как деловая крыса в темном чужом лабиринте – а на маленькой тележке впереди едет сыр.

Стоит проблеме стать самую капельку сложней – мы уже ничего не может сделать. Одни ссылки противоречат другим, другие третьим, все вроде как говорят правильно и солидно – а может, не они, а нанятые за три копейки по сети копирайтеры. Чтобы дойти до первоисточников информации, нужна уйма времени и адское терпение. Которые обычно бывают у специалистов в данной конкретной области – им ведь за это деньги платят. Мы же, сирые и убогие пользователи, лишь глубокомысленно философствуем, вяжем «аутентичные тибетские фенечки» и сочиняем бесконечные теории заговоров. Причем больше всего на свете боимся сознаться себе в этой интеллектуальной недостаточности – потому, прочитав на пару статей в сети больше, чем знакомые, надеваем очки, становимся в позу, и начинаем вещать.

В ответ – может сильно прилететь. Практически до смерти. Как в «Икаровой железе» А. Старобинец

И даже если поймешь, за что — кажется, что невозможно отличить истину от лжи в коловращении мира. Потому что контекстная реклама неотличима от дружеского совета.

Автор и не говорит, что у героев получится. Мастерски наводя тень на плетень, один слой депрессии на другой, она как бы окутывает читателя этим сырым и темный покрывалом ноябрьской бессмысленности. Потому что ничего толком у персонажей не получается – а люди вокруг них делятся на два бесконечно далеких круга: одни что-то увлеченно плетут, но рассказать им, в каких мелочах они заблуждаются, просто нет сил и упорства, а другие что-то знают, но толково поделиться своим знанием – у них нет ни времени, ни желания.

Потому все говорят друг-другу обтекаемые бессмыслицы, приправленные чем-то модным. Тибетскими фенечками.

Человек одинок в электронном океане. Нет помощников, нет искренних доброжелателей.

Несколько отступив в сторону — смотришь на текст, как на добротно сработанный гроб. Не шедевр, конечно. Вещь крепко-ремесленного уровня, с полудюжиной вставок-эссе и лекций, с грамотно дозированными рассуждениями персонажей – когда читать еще не скучно, а всё необходимое автор уже сказала. Очередная вариация технологической сингулярности – причем не в грубо-прямолинейном варианте, когда машина становятся умнее человека за пару лет, но в неспешном, нейросетевом и гуманитарном. Когда героям просто ничего непонятно, нет точки отсчета, а читатель может оценить эрудицию автора – или же, как знать, её умение пользоваться поисковыми сайтами...

Имеются – куда же без них — и сучковатые огрехи на лакированной поверхности. Два персонажа слишком уж похожи друг на друга, и как бы автор не тасовала карты, говорят они одним языком. Кроме того, фраза врача «Вы все равно остаетесь нашим клиентом, просто через двадцать лет мы будем знать много больше», — даёт герою карт-бланш на действия в стиле Сары Коннор. Так пациентам о контрактах не напоминают… Еще видно, что автор заботливо убрала из текста все коллективные страсти – персонажи существуют своей частной жизнью, в квартирах и кварталах, максимум в Питере, но никак не в стране. Ни поорать на футболе, ни серьезно поругаться о политике, ни даже испугаться чего-то всем вместе – невозможно. За коллективным переживанием надо идти в группу поддержки. Так бывает в фильмах о зомби, когда создатели убирают из кадра все длинные предметы вроде швабр и лыжных палок – чтобы нечем было защититься, а можно было только бегать и кричать...

Но потом замечаешь петли, на которых крышка гроба может открываться изнутри. Люди еще не окончательно перестали быть средством – потому они в чем-то цель. Пациентом можно заняться не из любви к человеку, но из страсти к науке. Сколько-то экспериментов плохих, а сколько-то и полезных. Надо просто еще раз протянуть руку за лотерейным шариком.

И, главное, отношения с другими людьми. С живыми и горячими. Любовь может вытащить из любой ямы, в которую загоняет тебя депрессия.

Ноябрь закончится…

Выдумка без фантазии

Текст обладает не самым плохим стилем, сюжет выстроен, есть даже протагонистка.

Книга явно подгонялась под возможную экранизацию — побольше замкнутых локаций, плюс перебивки из воспоминаний персонажей, чтобы зрителям не было скучно наблюдать лишь внутренности звездолёта.

Вот и весь перечень достоинств текста. И среди них нет почти ничего, что можно было бы отнести к фантастике.

Основная проблема — несоответствие фантастического и детективного начала.

Для создания зрелищных образов или чего-то вроде интриги — автор отказывается представлять, что происходит не первая ситуация подобного рода.

Текст начинается с краткого кодекса, дающего правила обращения с клонами. Всё мило — но слишком однозначно, или слишком просто. Можно тут же представить себе десяток ситуаций, когда подобные правила работать не смогут (например, человек в ранее клонированном теле обладает государственно значимой информацией/навыком/социальными связями, а уже создан его более свежий двойник — убивать «старика», как требует закон, в таком случае не станут).

Несколько строчек кодекса написаны, чтобы эффектно промотать их в начале фильма. И для задания интриги на борту звездолёта. Но не для большого мира Земли, где могут быть самые разные ситуации.

Когда же идут ссылки на прецеденты, получается все так же плохо:

«Ей никогда не приходилось пользоваться клапаном аварийного сброса, встроенным в бак для клонирования. Ученые внедрили в практику эти клапаны после того, как один из техников решил подшутить над клоном и оставил женщину после пробуждения на несколько часов в баке. Клонированная женщина наконец выбралась оттуда, говорят легенды, и устроила кровавую баню, в результате пришлось клонировать самого техника. После этого инженеры добавили клапан, чтобы клон мог сам выбраться из бака, если по какой-то причине застрянет в нем.»

Ну вот, представьте, у вас делаются модели баков для клонирования.

И такой клапан — не добавляют??? Бак принимается в производство без предварительных испытаний и оценки аварийных ситуаций?

Чтобы каждый потенциально мог поиграть в рассказ Э.А. По?

Аналогичная ситуация:

"– Ведь такое, конечно же, случалось и раньше? Много одинаковых клонов, некоторые из них совершают преступления, и каковы права каждого? Не может быть, что я первый.

– Возможно, вы первый в наших данных, кто не знал, что его продублировали вопреки его воле, – сказала Ло.»

Ага, после чего в прошедшем времени упоминается второе восстание клонов. То есть события, которые поломали судьбы сотен тысяч людей. Очевидная для террористов техника. И этот, вдруг, первый. И у полиции колебания, по результатам которых получается композитная личность (хороший человек с мрачными снами). И как эта композитная личность сочетается с простыми строчками кодекса?

Дальше все еще стандартнее:

- экипаж звездолета состоит из преступников (мотивация подобного — задана на отвратительном уровне. Если у вас есть технология переноса сознания, то проще поставить лояльных людей на всю вахту, и потом «разбудить» их в новых телах с накопленными воспоминаниями. Или экипаж, который будет меняться раз в несколько месяцев)

- ИИ корабля — результат кодирования одного из членов экипажа. Причем от него можно получить фразу «Я вернулся в строй на пятьдесят три процента и чувствую себя гораздо лучше.» Ну блин, это фраза из докомпьютерной эпохи, сейчас даже школьник вам объяснит, что у компьютера разные функции, и на 53% можно проверить память, или восстановить емкость аккумуляторов или еще что... То есть даже с визуализацией у автора проблемы, потому что компьютер выдал бы картинку-схему-диаграмму-образ — что у него теперь работает.

- после пробуждения — то есть воскрешения в новых телах — у всех участников отсутствует память о полёте, компьютер подвис... Ой, какая неожиданная ситуация. Как свежо и оригинально.

- противоречия настоящих людей и клонов. При том, что клонирование фактически дает бессмертие, когда люди снова и снова просыпаются в новом теле. Вообще от серьезного восстания клонов до старта корабля прошло полтора столетия. Как быстро поменяется ситуация, когда люди увидят, что в после переноса сознания они сохраняют когнитивные способности и память? Автор смотрит на ситуацию глазами христианского религиозного моралиста середины 20-го века (среди прочего есть и пытаемый священник, которого клонируют и заставляют отказаться от веры). А как насчет буддийских моралистов? Что скажут индуисты?

- технология редактирования личности. Она есть. Её применяют неоднократно. Можно сделать закладку в собственную личность. Но автор не хочет осмысливать ту бездну линий развития, что получаются у человечества после создания такой технологии.

- мне сложно назвать текст романом в полном смысле этого слова — арки героев не кажутся полноценными. Да, мы узнаем много из событий их прошлого, и каждый меняется. Только вот все они меняются в прошлом. А в настоящем — автор просто вытаскивает из шкафов все новые скелеты и новые слои личности. Получается громадный склад роялей.

И эта книга номинируется на «Небьюлу-2017» плюс «Хьюго-2018». Надеюсь не только потому, что в тексте упоминается университет Обамы?

В моих глазах — это версия «Видоизмененного углерода», только не с боевиком, в качестве сюжетного основания, но с «Десятью негритятами». Весь громадный пласт социо-технологических проблем автор сводит к обстановке звездолета и старым счетам между членами экипажем. Редукция всего капитализма до мотива убийства за невыплату зарплаты.

Читается так себе.

Отличная форма и посредственное содержание

Добротно сбитый и выстроенный текст, с фактурными деталями и яркими персонажами. Не слишком большой.

По сути — мысленный эксперимент. А что если Зона проявится в Астраханской области, на ракетном полигоне, да еще в пиковые годы распада Союза.

Как будет реагировать государство на последних остатках советскости и на первых подергиваниях «новой России». При пустой казне, почти никаких управленческих ресурсах и практически полном равнодушии к людям.

Как поведут себя эвакуированные, а потом возвращенные. Возмущение, отчаяние, подобие бунтов, становление своего отдельного социума.

И социум этот вырос вокруг Зоны, от неё живет, и позволяет завозить довольно много всякого барахла.

Есть рискованные походы не-сталкеров, не-проводников (понты в том, чтобы не воспринимать подобные слова), есть гибель и пропажа без вести многих людей. Сорванные нервы и отъехавшие крыши. Добротные ужасы (обложка книги как бы намекает) и пригоршня баек.

Но эта рамка — уже практически канон. Что игрушка, что серия книг — отточили эту схему до бритвенной остроты.

Интересно, что там оригинального кроме не-сталкеров?

Автор подробно восстанавливает десятки названий и жаргонизмов, которые могут возникнуть именно тогда, в эпоху между кооперативным бумом и расстрелом Белого Дома. Надо вспомнить про фильм «Через тернии к звёздам», чтобы понять — откуда взялось прозвище карлика — Туранчокс. А про Тириона Ланнистера местная общественность была не в курсе.

Даже через двадцать лет кто-то уверен, что народ растлили именно через видеосалоны — и это сожаление тоже есть в тексте.

Попытка опереться на попов просто потому, что нет психологов — как раз из тех лет.

Ощущение, что ситуация не свалилась в полный кошмар лишь благодаря двум-трем относительно порядочным людям — и то, им ведь удалось просто притормозить падение.

Намек на расхождения братьев Стругацких во взглядах на государство.

Как сериал «На темной стороне Луны» — козыряет воскрешением «застоя», как «Жмурки» — вываливают на зрителя спутанные кишки 90-х, так и здесь — подана эпоха. Пусть она отражается в кривом зеркале.

Третьим слоем идут авторские приемы подачи материала.

Неумелые летописи, тщательные протоколы, интервью, отстраненные рассуждения. Просто куски текста, будто взятые из очередного триллера.

При всём винегрете — выдержка стиля и темпоритма. Чтобы читатель не заскучал, его надо все время удивлять, но не до мельтешения перед глазами.

И какие-то детали читатель должен постоянно додумывать сам. В голове должны увязываться фамилии, обстоятельства смертей и времена года.

Отсюда — постоянные сдвижки фокала. Кто вам рассказывает? Очередной не-сталкер? Самозваный летописец? Некий всевидящий голос, который точно знает, сколько и каких людей есть на Земле? Или автор собственной персоной говорит о своих личных ощущения?

Щелкает тумблер — и как бы включается новая камера.

Больше — ничего.

Эпический вопрос: «Зачем автор всё это написал», — ответа никоим образом не получает.

Да, есть пара шуточек-намеков с фамилиями коллег-писателей.

Присутствует некая мораль — за всё хорошее и против всего плохого. Ею обильно пропитан хеппи-энд.

Есть общая настороженность к государству, которая не переходит в фобию — потому как среди начальства находятся приличные люди. С ними можно договориться.

И?

Фраза «Ну, жизнь такая», — уже столько раз работала фиговым листком для книг серии «Сталкер», что изрядно поистрепалась.

Это проблема всех свободных продолжений.

Что сотой книги про Саракш, что тысячной — про Зону. Что стотысячного английского детектива по мотивам Агаты Кристи.

Не догнать, но согреться — вот на что может рассчитывать читатель.

И этим книга разительно отличается от лазарчуковского «Аборигена» — там финальный ералаш был кодой, объяснением множества странностей и намеков. Пусть и настолько странным, что в нем приходилось отдельно разбираться.

Здесь — нет. Сюжет и мир не входят в резонанс.

В остальном — хорошая книга, почти безупречная с точки зрения писательского ремесла.

дна из немногих (а для 1989-го вообще редчайших) попыток показать, что будет делать человека после наступления технологической сингулярности и какие проблемы будут для него актуальны.

В повести хорошо видно, что было отправной точкой рассуждений автора. Это образ «контакта цивилизаций», который с 50-х был одной из стандартных основ сюжета. Бэнкс отталкивается от образа «контакта», как лодочник от причала.

Инопланетяне, которые все-таки посетили землю в конце 1970-х, прилетели на корабле, который был умнее их всех вместе взятых и уж точно могущественнее человечества.

Гуманоиды на этом корабле – своеобразные эмоциональные чувствилища, ценность которых для исследования стремится к нулю. Хотя потенциал каждого, много выше потенциала человека, лишь свои переживания земной культуры они могу счесть чем-то хоть чуточку оригинальным. Всю аналитическую работу, все эксперименты и замеры осуществляют корабельные дроны.

Между экипажем и кораблем – практически не реальных разногласий. Только игровые. Они по максимуму обеспечены ресурсами, разнообразными видами услуг, они могут менять строение своего тела в широком диапазоне, да и живут практически вечно (хотя детей на корабле нет). То есть их «золотой век» хорош почти всем – кроме отсутствия смысла жизни.

Вопрос – а зачем я существую? – как бы на периферии корабельной жизни. Но его нельзя обойти. Понимание того факта, что ты – лишь пешка в руках громадной силы – нельзя спрятать в шкаф.

Каждый приспосабливается к статусу свой вторичности как может.

- корабль – да, он тоже вторичен. «Капризный» первый осознает свою вторичность, потому как оторван от центра цивилизации, где такие корабли делают сотнями тысяч. Он просеивает какие-то задворки галактики. Корабль прячется за эксцентричностью: странным поведением, коллекционированием снежинок и потаканием некоторым прихотям экипажа;

- героиня – Дизиэт Сма — повествование ведется от её лица идет (суховатыми комментарии корабля вторым «голосом») — идет путем эстетизации восприятия мира. Её личность «заточена» лишь на поиск и переживание, чувствование красоты. С точки зрения корабля она – хороший «человеческий сенсор»;

- многие, разумеется, уходят в чистый гедонизм. Один персонаж, явный оппонент главного героя, пытался уйти в игру целиком – вырядившись под героя земных фильмов о космосе, захотел, чтобы его выбрали капитаном корабля. На специально устроенном обеде, под десерт из человечины (гуманной выращенных тканей, разумеется) за него проголосовали лишь несколько человек.

- наконец, главный герой этой драмы – Дервель Линтер. Гуманоид, который решил остаться на Земле. В повести показано, как он прошел несколько стадий:

Это шокирует рассказчицу. Но и сто лет спустя, когда пишутся строки воспоминаний – она мало изменилась. Все так же воспринимает красоту, в поисках совершенства.

Утопия, равно и антиутопия – конец истории. Вот и здесь – контакт, но отсутствие контакта. Всемогущество – но предельный инфантилизм. Культура – но она больше не развивает гуманоидов, а лишь развлекает и позволяет воспоминать прошлое.

Но поставив эти вопросы, характерные для эпохи предельного могущества машин, Бэнкс совершенно не дал ответов – мы просто не видим противоречий, которые могут возникнуть в центре цивилизации гуманоидов. Все возможные противоречия скрыты за кулисами, как если бы у покорителей дикого запада в карманах был нескончаемый запас патронов, никогда бы не иссякал провиант, и они могли бы убедить себя, что они уходят в закат из чистой романтики.

Разумеется, в повести присутствуют недостатки.

Увлечение наблюдателей земной политкорректностью, земными проблемами, непонимание экономистами корабля земной экономики (лесть биржевым игрокам или тонкая усмешка — не суть важно) — они чрезмеры. Наблюдатели видели и не такое. Прочувствовали множество страннейших ситуаций. Потому земную культуру они должны видеть в каком-то ином ракурсе. Это ведь покруче «Писем в древний Китай» или заметок японского путешественника о России 18-го века. Но автор не стал сравнивать земную кульутру с другими — таких параллелей практически нет в повести. Облегчил себе работу? Да. Но снизил качество текста.

Личность основателя религии – любой – интереснейшее и противоречивое явление. Для верующих это канонический образ, который невозможно трактовать вольным образом. Для сомневающихся, для атеистов и просто иноверцев – это объект критики, а порой и грубоватых насмешек.

Как пройти между Сциллой и Харибдой?

Ответ нашли еще в древности – написать апокриф, свою версию событий. Не важно – был там автор, видел ли своими глазами все перипетии, или выдумал их через много лет, услышав пересказ истории от случайного проповедника. Главное – верят или не верят ему люди. Находят ли строчки отзыв в читательских душах. Это нашедшие свое место в школьных программах, вызубренные в детстве тексты могут казаться странными или даже скучными. Новая версия не должна оставлять людей равнодушными.

Потому первое, непременное условие для апокрифа – он должен быть страстным. Это не просто детектив, где можно отстраненно следить за поисками убийцы. Не описание полузабытой прошедшей войны, в которой люди давно стали пешками на доске. Не любовный роман и не плутовская история. Апокриф должен зажигать сердца.

Обижать, вдохновлять, сердить, обнадеживать – что угодно. Только не оставлять равнодушным и не развлекать.

Второе условие – новый взгляд. Простая конспирология тут не поможет. Кто читал «Евангелие от Афрания» Еськова, тот понимает, что заданные вопросы — интересны, но вот данные ответы – разве что занимательны. Нужен не просто «иной взгляд» на вещи. Нужна перемена масок. На чем держится оригинальность того апокрифа, с которым очень многие познакомились в «Мастере и Маргарите»? Новый, совершенно неожиданный Пилат. Не хитроватый чиновник, не туповатый солдафон. Напротив, трагическая фигура человека, в котором надежда борется с долгом.

Третье условие – реалистичность фона. Приемы маньеристов, да и многих голландцев, которые наряжали евангельских персонажей в платья XVI-го века, а рядом ставили легионеров в привычных римских «панцирях» – сейчас не проходит. Есть удачные варианты постановки Ричарда III-го в декорациях «после первой мировой войны», да и Гамлета можно хорошо сыграть в свитере. Но фон должен быть целостным, фон не должен выглядеть дешевыми декорациями или сваленными в кучу обрывками разных эпох. Чудо не возникает в абсурде.

Лазарчук выполнил все три условия.

Взяв за основу всем известное словосочетание «царь иудейский», он рассмотрел непривычный срез той смуты, которая охватывала Иудею в первые десятилетия нашей эры. Климат ухудшался, пустыня наступала. Население нищало и голодало. Из такого бедствия рождался вялотекущий политический кризис, который регулярно выплескивался в бунтах.

И в самозванцах.

Фраза о нескольких десятках религиозных лидеров, которых казнили в те годы, произносилась неоднократно. Но ведь была и политическая борьба по «светской» линии.

Иешуа предстает одним из множества претендентов на наследие царя Ирода. Это внук царя, подкинутый парфянским шпионом в семью состоятельного плотника. Попытки взять власть были и до Иешуа, и будут после. Но вот его действия – отличаются от авантюр, от бунтов и тонких политических комбинаций. Он пытается взять власть… Как? Добром? Этого не скажешь. Законом? Все слишком сомнительно. Милосердием? Не только им.

При том персонажи евангельских историй складываются из мозаики совсем других людей. Читателю приходится реконструировать образ апостолов, Христа, иудейских священников.

Дебора – родная дочь Иосифа и Марии – менее всего может быть объективной. Для неё Ирод – величайший из царей иудейских, чье имя втаптывают в грязь. Все головоломные интриги, невиданные злодейства и черные измены, приведшие Иешуа в простую семью – безусловно правдивы. Она в них верит. А еще вокруг смута, гражданская война и террор. Как можно быть объективной, когда толпа на рынке по слову бродячего проповедника избивает твоих родных? Если убивают твоих детей? Если сама земля отказывается рожать хлеб. Потому вера Деборы – эта вера террористки, которая считает, что дело её правое, пусть даже и проигранное. Эта чистая ненависть.

Перипетии судьбы идут на фоне множества деталей и черточек, случаев и событий, которые уж никак нельзя назвать вымышленными. Тут и биография Ирода, и гражданские войны в Риме, и цены на зерно, и способы постройки кораблей, и обычаи эллинов, и архитектура храмов, и дороги, и амулеты, и шерсть, и торговля сделанными из неё одеялами, и суммы взяток.

Итого: роман сильный, уровня лучших вещей Лазарчука.

Такие задают планку.

«Распад» пример политически-научнофантастического романа, когда громадный и очень тяжелый кризис, описанный во всех подробностях, преодолевается как по мановению волшебной палочки. И хочется этому верить.

2044-й год в США – не самое приятное время.

Главный герой – фактически последний классический охлократ (охлос — толпа), которых в таком громадном количестве выпекает современная демократия. Он уговаривает, разглагольствует, убеждает, толкает речи, убалтывает, иногда запугивает, но неизменно приводит аргументы и преимущественно за счет этого пытается достигать своих целей. Идеально рационалистический политик, притом патриот своей страны. Он патетичен и пронырлив.

А последний он потому, что дела вокруг совсем неважные.

Финансовый крах государства – раз. Классические выборные органы сохранились, и демократия вроде как присутствует, но в реальности идут совсем другие процессы. Стерлинг в создании картины упадка государственности явно ориентировался на 90-е годы в бывшем СССР на распад Римской империи. Падает продуктивность хозяйства в целом и вот становится более выгодно разворовывать, растаскивать инфраструктуру, чем вкладывать в неё. Финансовый крах, гиперинфляция которые случились годы назад. Почти остановившаяся в своем развитии наука, которой промышленники боятся как огня – новой технологической революции они не потянут. Отсюда укрепление власти местных политиков, фактически начавшаяся варваризация – тысячные банды новых кочевников могут взять штурмом федеральную военную базу, но при этом центральное правительство не может сделать фактически ничего. Губернатор Луизианы почти открыто сотрудничает с Францией – и опять-таки, остается неуязвим. Ветераны второй иракской компании и еще множества конфликтов, бросаются на произвол судьбы. Самое сильное подразделение, которое может прислать Вашингтон для охраны лаборатории национального уровня – это батальон пиарщиков. При этом бесконечный фоновый шум в прессе, постоянные скандалы, угроза разоблачения всех и вся, расследования. Чрезвычайные комитеты (ЧК) которые созданы для дублирования выборной администрации – фактически парализуют систему управления. Каждый тянет одеяло на себя.

А главный герой продолжает работать политическим консультантом на очередных выборах. И пытается принести пользу. Его попытки – порой очень успешные – и составляют основной сюжет романа. Подробный их пересказ будет спойлером. Однако его образ, его личная коллизия – несомненная удача романа.

Политическая канва сюжета неизменно интересна. Очередной президент – индеец Два Пера – затевает войну с тонущей Голландией (тонущей потому как глобальное потепление), под этим предлогом берет к ногтю ЧК, орды новых кочевников превращаются в подобие национальной гвардии, а капитулировавшая голландская армия перебрасывается в Вашингтон — наводить порядок в городе. Суверенные губернаторы приводятся к повиновению и отправляются в отставку. Принципат закончился, начинается доминат (если проще, то Диолектиан/Путин у власти).

Кстати, роман написан в 1998-м, кто вспомнит историю последних полутора десятилетий, сможет оценить прогностическое чутье автора.

Отдельной похвалы заслуживает попытка спрогнозировать революцию в биотехнологиях. И сам главный герой, и любовь его жизни и значительная часть населения Луизианы в итоге испробуют на себе эти аспекты технического прогресса.

Но от удач перейдем вопросам и шероховатостям.

Вообще-то, тот кризис, что переживают США сегодня, да и более ранние кризисы – они традиционно пытаются лечить мировой войной. И если все идет, как идет сейчас, то к 2044-му США, скорее всего, либо никуда флот не пошлют, либо войдут в новый виток развития, присваивая ресурсы остального мира. Автор выбирает самый оптимистический вариант развития событий.

Не менее оптимистично смотрится и быстрый прогресс технологиях «самообеспечения». Тысячные толпы кочевников – «пролов» — обеспечены генераторами, они едят искусственное мясо, у них есть сносная медицина и «новая экономика». Техно-цыгане, умеренно воинственные вандалы и необайеры в одном флаконе. И эти орды сравнительно мирно уживаются с остальным населением. Не очень верится, если посмотреть на современную Мексику или Европу. Куда более вероятен тяжелый хаос, с миллионами голодающих и озверевшими от безнаказанности бандами.

Вывод.

Чрезвычайно сильный научно-фантастический роман, автор которого очень надеется, что развитие техники позволит стать человеку лучше. Это снижает реалистичность текста, но не вызывает во мне осуждения.

Все-таки специализация — великое дело.

Если ты отличный режиссер, пишешь сценарии, продюсерство идет — это вовсе не значит, что романы получатся.

В фильме изящные, хорошо продуманные пояснения, на первый взгляд, не нужны. Для отличной экранизации комикса требуются персонажи, экшн, цветосветовое решение кадра и множество мелких деталей, которые потом смогут вспоминать зрители. Все это режиссер дель Торро обеспечивал без сбоев. «Хеллбой: золотая армия» идеально соответствует всем критериям.

А вот в книге оригинальность описания требуется дополнить оригинальностью идеи. Хорошим фантдопущением. Детальным раскрытием темы.

Но нет, перед нами будто чуть присыпаный буквами черновик сценария. Причем черновик умышленно обедненный «креатитвными финтифлюшками», который идет в полуоткрытый доступ, чтобы конкуренты не пронюхали о лучших выдумках. Много действия, минимум описаний, стандартная композиция, привычно-надоевшая «рваная» (короткий монтаж) подача материала. Причем если сценарий воплощается в картинку, то потеницально он интересен, можно сранивать картинку и замысел. Здесь же все остается строчками на дисплее.

Я не знаю зачем дель Торро написал эту полову. Деньги? Необходимость оставаться на слуху? Развлечение?

Вот если бы дель Торро толкнул кинопроект «Хребты безумия» или взялся бы за что-то совершенно оригинальное — я бы апплодировал.

Здесь, увы, грустное молчание.

Книга — явно тот случай, когда автор заранее знал, что проведет своего героя по всем ступеням карьерной лестницы :)

Потому детально и во всех ракурсах дал «заготовки», которые должны превратить простого летчика, пусть храброго и находчивого, в будущего неоднократного спасителя Империи, одного из творцов её могущества.

Тут и представление о политике. И отношение к женщинам. И умение, когда надо, спрятать гордость в карман. И даже готовность, при необходимости, пожертвовать репутацией. Потому что есть нечто выше его собственной гордости, удовольствия или просто жизни. Фландри учится на «слугу империи», на «государственного человека».

Вот этими заготовками — роман без сомнения выделяется из громадного количества «мясорубной» звездной оперы. Есть, разумеется и другие произведения, где герой тоже растет от простого солдата до очередного императора. Но как мастерски именно здесь все показано!

В полном объеме автор эти черты характера не выдумывал, он очень многое взял из карьерных эпизодов своих современников — уж Вторая Мировая, которую он застал, и начавшаяся «Холодная» войны дали феерический объем материала. Только успевай выбирать.

Но совместить этот материал с довольно оригинальным миром, с увлекательным сюжетом, с ярким героем — это надо уметь.

Автор — сумел. Отличная добротная вещь, в которой единственное надо делать скидку на докомпьютерную эру.

Текст оставляет впечатление «размах на рубль, удар на копейку».

Взят один из ярчайших эпизодов распада старой империи. Настроения людей — патетично, но верно будет сказано, народа — менялись, соскальзывая ко все большему радикализму. Власть (причем отличия старой императорской, от «временной» тут были не принципиальны) оказывалась в тупике: какую социальную прослойку не возьмешь, не попытаешься сделать опорой, в скором времени там начнется внутреннее шатание.

Женский батальон — одна из множеств попыток «организовать части понадежнее». Чтобы и верные, и боевые одновременно. А ведь были части из одних георгиевских кавалеров (в охране понятно чей, к примеру), были казачьи, были национальные, были фактически вооруженные землячества или вооруженные трудовые коллективы, были чисто офицерские.

И гражданская война, смута — на то и смута, что рассыпается в прах почти все.

Но автор не стал ни показывать, отчего все рассыпается, ни объяснять будущего успеха большевиков, ни показывать серьезно изменения настроений в самом батальоне. Даже личный кризис мировосприятия Романова сведен лишь к очередной любовной интриге. Получился не осколок зеркала в котором отражается эпоха, а лубок про то, как затихает «хруст французской булки».

Наконец, автор не показал момента трансформации Романова, когда тот начал бы служить большевикам. Подозреваю, что это будет отдельная история, в которой будущий товарищ Октябрьский поставит финальную точку в карьере сыщика Фандорина. Но финал цикла требует чего-то большего, чем невнятная история женского батальона.

Жаль.

Хотелось бы прочесть что-то уровня «Статского советника»

Тяжело писать исторический роман о настоящем времени.

«Посмотри в глаза чудовищ», первый роман трилогии, как слоны на мировой черепахе, стояли на сумме мифов ХХ-го века, плюс довольно большой шлейф образов из XIX-го и более ранних столетий. Отсюда невиданное богатство персонажей, исторических эпох, аллюзий и лингвистических фокусов. Но оборотной стороной медали было то, что уже в первом романе трилогии авторы перебрали самые «вкусные» и раскрученные образы — от крыс в московском метро, до спящих динозавров, от тамплиеров и мистических секретов третьего Рейха, до Распутина и вырождения «красной магии».

В «Гиперборейской чуме» шли «хвосты» большой интриги и разные дополнения — взялись за тему путешествия во времени, ввели несколько интересных персонажей. Выехали на классе.

А вот с «Маршем...» засада: история не успела нарасти, нет новых загадок, так хорошо известных публике. Действие же происходит в настоящем времени, прямо сейчас. Нужна либо чисто пелевинская наглость, когда лабрадор Конни ненавязчиво ассоцируется с псом Пиздецом — но здесь слишком легко сорваться в дурновкусие, в пародию, а «марш...», при всем юморе, требует серьезного отношения. Либо надо брать «мелкоскоп» и разбирать многочисленные мифы городов, отдельных социальных групп — но без глобальных обощений это скучно.

Приходится шарить по сусекам, продлять уже известные сюжетные линии и сохранять жизни обреченным героям, выдумывать сверх-сверх-цивилизации и т.п. Множить и множить сущности. Ну, и еще нужен фирменный лазарчуковский прием: нагнетание атмосферы. Тут мы и видим надвигающийся «апокалипсис» совершенно неясного свойства. И целый ворох загадок, который авторы генерируют, будто высыпают щебенку из самосвала. Но у всех призрачных городов и таинственных мегацивилизаций есть один недостаток — если они действительно призрачны, то уже не интересны читателю. Загадка, как Антей, должна хотя бы одной ногой стоять на земле, быть связанной с реальностью, а стоит прерваться это связи — выдумки становятся как сигналы сумасшедшего радио. Если же природа «апокалипсиса» так и не расшифровывается, остается читателю непонятной (и уж тем более малопонятна победа над этим валом катастроф), то грядущий «конец света» оставляет впечатление шумной и бестолковой хлопушки. В первую секунду дергаешься, и даже немного интересно, что там происходит, но во вторую — только разочарование. Баловство.

Полноценный сюжет так и не сложился.

Три новых персонажа, весьма колоритных, позабавили, но не более. Авторы могли всерьез попытаться ответить на вопрос: как же будет воссоздаваться «Пятый Рим», как теперь, с учетом все провалов и прозрений, Николай Степанович и Брюс начнут собирать людей в новую организацию. Перед читателями идет сплошной поток приключений, в процессе которых кто-то может «прилипнуть» к новому ордену, а кто-то пойдет своей дорогой. Но ведь в ожидании глобальной катастрофы этот метод дает слишком малой выход «годного человеческого материала». Эта проблема, в итоге, «пропускается мимо клинка».

«Макамы» в стиле плутовского романа — смотрятся «не пришей кобыле хвост». Они, конечно, добавляют в сюжет объяснение, но «слишком мало и слишком поздно».

Потому текст, при самой добротной стилистической работе — оставляет умеренное впечатление.

Один из лучших романов про ад и, имхо, самый глубокий философский роман Фармера:glasses:.

Я читал множество шуточек над сатаной, читал множество описаний путешествий в ад, видел немело экранизаций («Константин», например, с пробежкой Киано Ривза по аду) — но создать что-то более впечатляющее чем адская биржа надежды — еще не сподобился ни один другой автор.

А ведь если подумать, чем еще торговать в аду?

Чего еще могут желать тамошние обитатели?

Гонорары это хорошо, но не надо тянуть кота за хвост. Вопли громкие, противные и окружающие затыкают уши.

Типичный роман-продолжение-продолжение-продолжение.

Главный герой все растет, из пешки становится уже не конем, а ладьей. Когда уже Гесера с Завулоном подвигать будет?

Автор в очередной раз показал, что следит за событиями в мире, старается быть в курсе модных мэмов и актуальных пожеланий среднего класса.

Технологический оптимизм и политический скепис...

Помните Робинзона Крузо, Сайруса Смита и подобных им героев?

Эти мужики придерживаются созидательно взгляда на мир. Лучше строить, чем разрушать, и лучше отгадывать загадки, чем мешать людям разобраться в этом мире. Сложные моральные проблемы обходят их стороной. Врагов надо убить, но если можно договориться, то надо договариваться. А если разойтись никак нельзя — то лучше разойтись с женой. Это — максимум.

Таким людям недостает для счастья лишь подходящего поля деятельности. Чтобы размах и масштабы...

Словом, просыпается такой человек в 22-м столетии. Уже в статусе компьютерной программы.

Он документики подписал на заморозку головы и таки да, выиграл билет. То есть его машина задавила на конвенте фантастов.

Но вокруг ситуация на лучшая. В США — религиозная диктатура. В Бразилии — агрессивная империя. Евразия тоже не подарочек.

А его самого хотят быстренько доучить, засунуть в корабль и отправить к ближайшей звезде — искать планеты.

Что плохо — его же хотят взорвать всякие религиозные фанатики. И другие страны тоже запускают свои проекты межзвездных кораблей с электронными мозгами, куда копируют личности добровольцев.

Словом, с Земли он практически бежит — будучи звездолётом — а позади уже начинается войнушка, вполне себе ядерная.

Причем он может воспроизводить себя, копировать. Как сказали бы в 18-м веке — «создавать новые фортепиано». И может строить неплохие фабрили в открытых системах.

А дальше...

Берем самое мрачное, что есть у Питера Уоттса, у Хайну Райяниеми — и делаем светлым.

Он не хочет драться с людьми, порабощать людей, унижать людей. А со своими копиями всегда можно договориться.

Технологическая сингулярность произошла — он совершает открытия таким темпом, что Эйнштейн с Йоффе умрут от зависти. Ну и что? Он может уничтожить человечество? Что за глупость.

И жизнь его становится как похождения бойскаута космических масштабов.

Контакт с примитивными разумными? Будет.

Следы злобной цивилизации? Найдутся.

Подвиги и самопожертвование? Придётся совершать.

Встреча с дальними родственниками? Ну как без неё?

И будет много чего еще, включая широкие перспективы...

Читается без напряжения, потому как вера в решение любой проблемы изобретением, старанием и разумным компромиссом не оставляет автора и его главного героя. Темп развития событий — динамичный. Язык повествования — легкий.

Ребята молодцы :)

Хочется им поаплодировать и даже вручить медаль.

Это своего рода утопия, но только не политическая, а прогрессистская. Это извод «эдисонианы». Все будто в традиции Жюля нашего Верна.

Уровень наукообразия достаточен для того, чтобы считать текст твердой научной фантастикой. Азимов и Гаррисон где-то рядом. И тут нет ни намека на фэнтези.

Звездолёты, звездолёты, звездолёты, ну а девушки? А девушки потом.

Но если у вас возникнут вопросы «Почему?» и «Зачем?» — вы не найдете тут ответов. Никаких. Если в следующих книгах цикла автор не поставит их, то всё станет очень скучно...

Итого: если вам хочется почитать книгу в стиле производственно-батальной фантастики середины 20-го века — вот она. Все свои — рациональные. Все враги — догматики и фанатики. Или просто у них нет мозгов.

Первый том — эпическая претензия на конец света, которая закончилась спасением души.

Вторая книга — возведение законного наследника на царский трон, да такое, чтобы молодой человек побыстрее покинул его.

В третьей — история среднего уровня, из жизни как раз тех аристократов, мимо которых персонажи проскальзывали раньше, когда бежали из князи в грязи и обратно. Вернее несколько историй, которые, как всегда у Суэнвика, сплетаются в замысловатый узор, самого барочного и чуточку порочного свойства.

.

Становится ясно, чем занимается царская семья — кроме хитроумных интриг, связанных с периодическим занятием трона. Кстати, упоминается «Её отсутствующее величество» — дочь Вилла побывала на обсидиановом престоле, и показала такой класс, что мало не показалось никому.

Спасение мира от очередных катастроф — вот их задача. Стиль оказания помощи при этом, естественно, не супергеройский, и даже не попаданческий, а чисто плутовской, когда спасать отправляют других людей, вдохновив их на подвиг, но заключив парочку сделок. Не совсем уж грабительских. Но и благотворительностью там не пахнет.

Династия Насреддинов-Уленшпигелей, которая иногда занимает престол — она может позволить себе самые странные шуточки на свете. При том спасают они мир — без армии драконов и оравы чиновников. Если эти чиновники будут работать плохо (аристократия по большей части себе на уме), то толку от усилия не будет и спасти мир не получится, а если всё будет исполняться по воле волшебной палочки (или Обсидианового трона), то внутренние проблемы царя будут спроецированы на устройство мира, и ничем хорошим это не закончится.

Из этого простого фокуса — вырастает вся онтологическая линия романа. Пирамида могущества субъектов: как сделать так, чтобы при всем божественной мощи великих — на долю малых мира сего оставалось немного свободы воли? В том и заключается фокус, что обретя некий набор знаний и сумму навыков — можно обходиться и без чиновников, без менеджеров и даже без лакеев, подающих овсянку на завтрак. Удобствами можно пренебречь, а знания и хитрости позволят прийти в нужное место, и нажать кнопку ровно тогда когда надо. Или подарить ключ. Или протрубить в рог. Или дать презерватив. Это действие будет главным. А как его обставят и переживут обычные существа — уже их дело. Их свобода.

Помощнику Богини, Болдину, иногда может потребоваться и воплощение в чьем-то теле, но краткое. Только выдать призракам по паре медяшек.

При чем тут героиня?

Она — посередине. Между полубожественными царями и случайными попутчиками в автобусе. Цари да, тоже едут в этом автобусе, но своей судьбой и судьбами других — они управляют малость искуснее, чем вот та толстая тетка, которая читает затертый томик «Анжелики» и кушает батончик новой марки эльфийского шоколада. Вот бывшей летчице, которая сама убила своего дракона (закрытый гештальт), простилась с умирающим отцом (закрытый гештальт), и научилась бороться с собственными чувствами (еще один гештальт) — надо будет как-то унаследовать имущество, принять титул и поселиться в родовом поместье (да, гештальт).

Пока же за ней гонится половина государственного аппарата, есть глобальный заговор, а истина где-то там...

И так должно быть. Аристократка (пусть наполовину смертная), она ведь из служивого сословия чудес. Им надо оплачивать буквально своей кровью новые пророчества, сохранение старых договоров и завершение тысячелетних историй. Кто-то наделенный милостью судьбы, наслаждавшийся жизнью — должен шагнуть вперед и положить голову на плаху. Или хотя бы ответить за шашни с чужой женой. Или сплясать под дудочку деревенского идиота. Но это должна быть жертва. Полнокровная и настоящая. Цари вечно живы и порой слишком хитры. Пророков тут нет. Потому неприкосновенным аристократам приходиться играть роль разменных монет.

Правда, она женщина. И как в истории с чудо-женщиной, жертвовать собой придется другим. Но не столько по хитрости или веленью судьбы, сколько по долгу крови.

Что не сработало в героине — это потенциал её шизоидной половинки, то есть попаданки из нашего мира, которая делит с аристократкой одно тело на двоих. До сих пор не пойму, зачем они ограничились созданием только одной танковой дивизии в которую набрали хайнтов, обещав им настоящую судьбу и отблески Луны в самых крепкий коктейлях?

.

Еще одним служебным существом оказывается Эсме — та самая маленькая девочка, которая продала Владыке времени часть своей души, в обмен на удачу и способность запоминать что-то полезное. Она вечно притягивается к людям, рядом с которыми колеблются чаши судьбы. И определяются жизни многих иных людей. Становится ясно, что Нат, отец Вилла, вовсе не случайно отправил её передавать письмо в финале «Драконов Вавилона». Но захочет ли она выкупать свою душу обратно?

.

Плутовство дано в тексте весьма густо, насыпано с горкой. Порой кажется, что автор пережимает с ним. Хотя речь именно об аристократах, им — положено хитрить особенно сильно. Там где раньше неожиданность обеспечивалась устройством фэнтезийно-мифологической вселенной, и можно было предчувствовать сюжетные повороты, опираясь на некое обобщенное знание мифического, на сумму уже прочтенных сказок и легенд, или выучить очередную легенду — теперь чуть больше интриги и детективных загадок. Надо скорее следить за персонажами, за их руками и приложенными текстами договоров, чем за онтологическими структурами и отсылками к Проппу:)

Сказка приближается к реальности все теми же проверенными методами — это показательная жестокость, сдобренная эротизмом и, естественно, в ней много неожиданных сюжетных вывихов. И сказка сохраняется все теми же приемами — суммой мифического, аллегориями и гиперболами. И тысячью имен древности.

Техномагия — присутствует. Суэнвик неистощим на выдумки и его котелок вполне варит. Рожающий паровоз — и то, кто там рождается — это круто. А вот фентезикиберпанка тут нет. Автор упоминает кредитные карточки, паркоматы, ноутубуки и мобильники: альтернативная магическая вселенная местами выглядит современно, будто за окном нулевые годы. Однако ничего похожего на дух виртуальности, на новых богов (американских, понятно :) ) не проскальзывает. Можно скорее видеть новые мистические вещи, вроде браслетов с квантовой запутанностью, которые позволяют точно сказать, где владелец второго браслета.

.

Прочитал с большим удовольствием. Но чувствуется, как образы персонажей исчерпываются, а найти такой же большой объект, как Вавилон (то есть Нью-Йорк), чтобы гармонично уместить в нем сотню разных историй — у автора не получилось. Путешествие героини в Европу — эрзац возвращения к истокам. Ностальгия автора о большой стране времен своей молодости лежит в основе текста, как монолитный фундамент из бетона, замешенного на крови эльфов. Финал, увы, не столь эпичный, как в первых историях.

Третью книгу — стоит купить тем, кто купил две первые.

Четвертая книга — будет лишней.

Жанр книги — киберпанк черт знает какого призыва. Автор смело заимствует множество приемов и образов из классики этого направления, вероятно, приговаривая: «Это уже традиция». Причем будущее слишком похоже на настоящее и даже немного на прошлое.

Герой — папарацци-стрингер-инвентщик. Вместо тяжелого зеркального фотоаппарата — омнифон. К 2050-му — термины из прошлого века основательно забыты, хорошие фотографии знаменитостей никому не нужны. Требуются сюжеты-ивенты — с взрывами, казнями или совершенно лютым компроматом. Да и жизнь вокруг — не самая замечательная. Фон — это дрожащий свет неоновых ламп, грязные аэропорты, подпольные сходки хакеров-мясоедов. Деградация биосферы — плохо с настоящей едой. Проблемы в обществе — бедность, диктатура. Эпидемии вроде как рукотворные — начальство советует друг другу не обращаться в обычные клиники, и не вакцинироваться. И с экономикой плохо. Городская среда ощутимо деградирует, социум схлопывается.

А толпа — миллиарды людей в сети — жаждет развлечений.

Омнифон отчасти заменяет документы и потерять его — очень плохо. Но если потеряешь, то кроме проблем с таможней и полицией, получишь ощущение серости мира. Потертости и дешевой невзрачности, тень экзистенциальных размышлений.

Вся жизнь протагониста вертится вокруг трех удачных съемок, которые и будут осями сюжета. Одну из них придется делать не на аппаратуру, а прямо записывать в мозг, в кратковременную память...

Но что автор смог вырастить на этой киберпанковой основе? Привнес ли что-то новое?

Фактурно показано, что любой удачный хакер-инвентщик-журналист — рано или поздно оказывает воздействие такого уровня, что либо переходит под крылышко государства-корпорации-секты, либо его до смерти пытает нанятая потревоженными бонзами этническая мафия.

За некоей чертой ты или мертвец, или член команды. А вот в команде — совсем другие требования. Встраивание почти предельного индивидуалиста в дисциплинированную структуру — это интересная идея. Увы, раскрытая она весьма блекло, и всё потому, что автор, старательно следуя канонам киберпанковости, делает героя невозможно одиноким. Когда он возвращается домой — на счетчике «0 устойчивых социальных связей». Причем в сети тоже нет привычного круга общения, каких-то врагов, друзей, просто хороших знакомых. Только партнеры и одноклубники. Своего рода наставником для героя выступает полный параноик (шапочка из фольги это пройденный этап), с которым нормально получается поговорить буквально буквально пару раз.

Что за команда? Есть условный «Илон Маск», или «Билл Гейтс» — планетарного масштаба, очень богатый бизнесмен, Шаман, который в глубине души сохранил польские корни. Корпоратократ, он понимает, что нужны новые области экспансии. Давно создал свою силовую структуру, готовится закрепиться на лунной базе, чтобы добывать гелий-3. Ему нужен «фронтовой корреспондент» — умелый и рисковый оператор-режиссер.

Удачный мотив всей книги — это специфика работы оператора. Хорошо показано, как зависит будущая картинка от умения просто держать камеру, и прослежена обратная связь между будущим сюжетом и нынешними «проводками», «ракурсами» и «точками съемки». Но и тут чувствуется, что автор не захотел прорабатывать, конструировать профессиональный жаргон и сколько-нибудь футурологически подходить к технологиям завтрашней видеосъемки. Все как сейчас, просто чуть больше беспилотников и чуть лучше работа в сети.

И вообще, футурологически роман достаточно слабый — при заданных автором условиях должна бешено развиваться подводная экспансия, добыча полезных ископаемых с морского дна и постройка океанских ферм. А морская тематика ограничивается подводным отелем, где раньше туристы смотрели на рыбок, а теперь тренируется спецназ... Но мелкие черточки будущего автор конструирует иногда очень удачно. Например, чистое заимствование из игрушки: при перестрелках в безвоздушном пространстве скафандр имитирует звуки просто для того, чтобы проще было ориентироваться человеку.

Есть отдельный пласт намеков и аллюзий в современной польской фантастике — отношения с Россией.

Чтобы раскрыть его полностью, надо куда глубже меня погрузиться в польские романы и рассказы. Скажу лишь об одной тенденции.

«Иные песни» Я. Дукая — герои убивают в Москве страшного русского владыку-кратистоса. «Мир миров» П. Майки — герои воюют с дьявольскими комиссарами (там временный союз с маленьким островком «Святой Руси»).

И вот «Гелий-3» Гжендовича:

- нет больше России, есть Новосоветы (тоталитарная империя с царем во главе);

- что-то случилось с «калашниковым»: «...АК-50к, на жидком топливе. Русское, простое и дешевое в использовании оружие. Снова раздались длинные автоматные очереди». Я понимаю, что водка и калашников идут в паре — не ведь не смешиваются!

- « В другой раз тюрбаны из «Нового джихада» вошли в один древний город на севере Турции и начали его взрывать, а потом дали понять, что разнесут все к чертям, если Европа не заплатит им дань. Но, кроме тех святынь, там ничего не было — три хижины, пара коз и песок, никаких стратегических объектов, так что политики лишь чесали в затылке. Шаман, как обычно, разозлился не на шутку, и на другой день мы уже сидели в самолетах. Мы заняли позиции и все зачистили, через две недели притащилась непобедимая турецкая армия и геройски вернула себе древнее культурное наследие, а мы исчезли без следа. « — если бы там был проведен концерт симфонического оркестра, вообще было бы здорово. А так автор не дотянул сюжет, не раскрыл пальмирскую тему :)

- делегация от новосоветов, явившаяся на лунную базу «Твардовский» — это майор Лаврентий и майор Калугин. Так совпало...

- я поначалу даже удивился, когда военные действия на Луне первыми открыли исламисты. Но все выяснилось — новосоветы должны были сдаться. «Включи видеосвязь, сам увидишь… Мы едем в вашу сторону, не стреляйте, прошу вас… Мы сдаемся!»

- И, наконец: «Шаман в больнице. Подозревают отравление полонием.» — ну как же пройти мимо!

Если говорить в целом об отношении к политической системе, которая сложилась в мире 2050-х — то автору она совершенно не нравится. Это откровенный тупик технологического развития, откуда пытаются выйти отдельные бизнесмены-энтузиасты. Серенькая безнадега. Однако на этом фоне блистает своего рода бриллиант — отношение к северо-восточной стране, с которой соперничают разве что арабские исламисты.

Что очень украшает книгу — без шуток — это финал. Неожиданный, хотя и много раз использованный в фантастике, выверт. Ради пустоты, отчаяния и странной надежды героя — стреляют заботливо развешенные ружья. Тут автор как бы прыгает выше планки, которую задает предыдущий текст...

Итого — стереотипная, крепкого ремесленного уровня жанровая вещь. Если вы перечитали с дюжину киберпанковских книг, и не фанатеете от самого жанра, то к середине книги можете заскучать. Но традициям автор следует уверенно, и если вам хочется «аромата 80-х», то вот он.

Много философии в этой книге, но больше посторонних описаний.

Автор, сводя в финале множество линий — а какие-то обрывая — львиную долю времени пытается втереться в доверие к читателю, сродниться с ним, заставить сочувствовать персонажам. Будто Андре Нортон выдавала в печать длинный исторический детектив, постоянно вспоминая волшебную страну, и с заметным недовольством должна была выписывать на страницах книги автомобили и полицейские участки.

Читателю пытаются не показывать логику развития истории, но заставить пережить множество моментов, после чего, спинных хребтом и разбитыми костяшками пальцев он сможет ощутить — чего же хотел автор от своих героев, и как собирается пятичленная загадка, что должна разрушить привычный мир. Расти и вжиться лучше чем понять — вот простой девиз автора.

И тут, как многие философы до него — но ярче всех Декарт — автор пытается упростить природу. Пусть не всю природу, но технику. Картезианский Большой брат в его исполнении — будто пришел из восьмидесятых, с туповатыми Терминаторами и кубическими мониторами. Он все видит на улицах, но почти ничего — в домах, особенно если это дом показательного ретрограда. Для лучшего контроля над людьми он нуждается в имплантах — будто автор не желает знать о завтрашней тотальности интернета вещей и контроле медицинских браслетов. Автор просто не хочет ощущать всей силы ИИ, всего умения нейронок перебрать миллионы вариантов, всей железобетонной мощи «больших данных». И это чувствуется буквально с первых строк — Большой брат здесь как автоматический перевод по словарём — который всегда будет ошибаться и нужен человек, чтобы поправить элементарные ляпы.

Противостоит Машине — странный набор историй, мелких деталей, вычурных биографий и ядрёных исторических мистификаций. Кроме логики развития капиталов, прокладки железных дорог и монтажа камер на перекрестках — есть и другая логикам. Полурасказанных историй, выдуманных книг, случайных разговоров в подземке и замыслов, которые уже точно не получиться воплотить в этой жизни, потому их смело дарят следующим поколениям. Из неё вырастает сама суть развития человеческих культур. Это циклопические аистиные гнезда, в которых уже может откладывать яйца сама птица Рух. Это вавилонкие библиотеки и каталоги-внутри-каталогов-внутри-каталогов. Матрёшка Мёбиуса с лукавой улыбкой — вот что такое культура. И лишь этой силе — сплаву техники и волшебства, детали которого абсолютно не смущают автора — по силам противостоять спокойной логике «цивилизованного города Лондона». Автор явно пытается играть картами Умберто Эко, но не смеяться над историей коспирологических выдумок, а толкнуть маятник Фуко в обратную сторону. Чтобы в случайных списках имен и описаний ритуалов рождалась Тайна.

Всё остальное — это постепенно закручивающаяся улитка сюжетной спирали.

Первый виток — сдача карт. Почти половина восьмисотстраничной книги. История инспектора в мире Большого брата, греческого биржевого спекулянта a la 2008-й год, эфиопского художника, бывшей жены Аврелия Августина (еще не совсем Блаженного) и странного ИИ, которого прислали из далекого будущего, а тут зовут Гномон. Когда поймут, кто перед ними :)

В каждой истории хватает откровенных натяжек. Вроде слишком уж богатеющего биржевика, который только благодаря дару предвидеть новые рыночные крахи, быстро и элегантно входит в мировую финансовую элиту. Думается, его бы притормозили на полдороги.

Но яркость переживаний и длиннющая низка прилагательных — весьма уместных — куда важнее низменной логики.

А значит страница за страницей, шаг за шагом, от воспоминания к воспоминанию, от первой экспозиции ко второй...

Потом расследование ускоряется, и в каждой истории проходит своя доля сюжетных поворотов. Этот виток короче.

Следующий — еще короче.

И так — до финала.

Если вы хотите подлинной научной фантастики — её тут нет. Глубокой мистики — вообщем-то тоже. Есть добротная эмоциональная игра на литературных сюжетах середины прошлого века, которую автор малость осовременил искусственным интеллектом и умеренного качества описанием возможностей Сети. Дионис и Министерство любви...

Потому если вам, пообщавшись с банкоматом или системой оценки кредитного лимита, вдруг хочется ощутить, что в мире есть силы, которые не учитываются банковскими программами — то восемьсот страниц отдохновения уже ждут.

Добрая сказка российского милитаризма.

Пропп доволен.

Сказка начинается с момента выхода наивного персонажа из зоны комфорта.

Да, московский продажник в Африке — тут выяснилось, что стрелять начали.

У героя должен быть артефакт.

Да, это «избушка» на механических ножках — робот-шагоход с башней от «Тунгуски» (описание боевых шагающих роботов — а дело происходит в 2040-х, составляет изрядную часть текста), который и продавал наивный офисный парень.

У героя должен быть волшебный помощник.

Да, и раз уж «Иванушке» тут 25 лет, то сказка для совершеннолетних, и помощница — сексуально-боевая барышня с доработанными в генетических лабораториях качествами. Исчезает ровно в момент прекращения неопределенности.

Должны быть приключения с перемещением по карте и возвратом в исходную точку.

Да, круг почета по территории двух стран — стрельба в ассортименте. Анабазис.

Должна героя встречать Баба-яга, сторож подземного царства мертвых.

Конечно. Нестареющая стерва, которая командует в секретной подземной биолаборатории — к услугам «Иванушки».

Должна быть непременно измена.

Да, «Иванушка» постоянно на измене — то сам думает бросить все и сбежать, то ему это предлагают.

Должна быть мораль.

Да, есть такая: как правильно общаться с далеким начальством, чтобы и предателем не стать, и живым остаться, и всех вокруг не подставить.

Основная концепция, которой жонглирует автор — «война Шредингера» — конфликт между «прокси», который разворачивается, но пока не истолковывается основными «патронами-кукловодами».

Всё очень динамично, на фане и внутренней уверенности в победе.

Но все равно это сказка.

Нет, автор, как опытный рекламщик, заботится о разоблачении каких-то сказочных моментов: «обычный стиральный порошок не смывает это пятно». Развеивается легенда о наборе детей в эскобарские генетические лаборатории. Дескать, по трущобам ездит черная машина, у детей анализы крови берет, и если ребенок подходящий — его забирают, а родителям щедро платят. В реальности, рассуждает «Иванушка», скорее всего, детей или просто отбирают, или родители сами приносят их продавать за денежку малую.

Однако есть два момента, в «Техподдержке» освещенных очень скупо:

а) «Война Шредингера» может зависнуть — и люди в ней застыть, как мухи в янтаре. Собственно, подобные конфликты, когда все решается наверху — очень давняя история. «Большая игра» во многом состояла из таких действий: утренний шармицель в горах, а через несколько месяцев в столицах великих держав разъясняют, кто кому должен. «Холодная война» — коварные пинки под столом, а потом народу поясняют чей телевизор убедительнее будет. Что же через двадцать лет? На фоне легкого, почти игривого (для персонажа) эпизода, должны быть истории десятилетней неизвестности — ужасы под сукном («Конференция маньяков с веселым пикничком» — и там лучшая шутка про человека, который в Африке 20 лет сидел в клетке с крокодилами);

б) Судьба любит каждого десятого храбреца — остальных забывает. У автора немного другая пропорция (для поступления в элитные войска должны съесть каждого десятого). Но что будет мотивацией к подвигу? У «Иванушки» все понятно — это самореализация. «Кто ты — трус, иль избранник судьбы, и отведай на вкус настоящей борьбы...» Что у остальных — кто годами сидит в ящиках Шредингера? Причем, на разных ступенях социальной лестницы. Остаться серым кардиналом в истории Лимпопо? Там ведь другое... И вот это различие будет критическим, для понимания сути российского милитаризма (в сравнении, скажем, с классическим британским, где есть сплав из «законного бабла джентльмена» и «бремени белого человека»).

Впрочем, если бы автор подробно осветил эти вопросы, это была бы уже не сказка...

Хотя автор сам пишет о первоисточниках его вдохновения — «Сапковский + Darkest Dungeon» — я бы повел речь о немного других ассоциациях.

В первую голову это сталкерство и Зона, который как ни маскируй XV-м веком — будут они именно сталкерством и конкретно Зоной.

Во вторую — попытка сделать историю про попаданца-Сварога не в гламурно-пастельных формах, но в брутально-реалистических. То есть сказочный мир, где все необычного понатыкано под каждым кустом, и есть самые фантастические сочетания технологий, но здесь и сейчас у вояк в руках мечи, а не пулеметы.

Дальше автор сообразил, что тысячепервый мужик, суровый и небритый, который шляется по зоне за «Профитом», пусть даже с мечом — интересен разве что узкой аудитории. Потому мужика превратил в барышню-попаданку. И немедленно оседлал конфликт между штампами женского фэнтези и ожиданиями от мужского. А именно — как будет вести себя попаданка, будет ли она удачливой неубивайкой или плаксой, а есть ли у неё способности к колдовству и т.п...

Чтобы жизнь медом не казалась, одного из центральных персонажей, сурового «бригадира», под началом которого попаданка огребает свою долю приключений — автор фактурнейшим образом обозначил как лицо нетрадиционной ориентации. То есть как «боевого пидараса». Причем, как гласит известный анекдот, «в хорошем смысле» — бригадир всегда отдает долги, адекватен обстановке и мыслит вполне здраво. Тем более, что иногда автор вкладывает в уста бригадира свои собственные сентенции — отчего тот резко становится философом.

Получается, первая рабочая лошадка, на которой выехал текст — это «ералаш» с образами.

Вторая — вполне традиционный «спектакль» с описанием-узнаванием нового мира, попыткой зачерпнуть из исторических источников, найти незатасканные образы и т.п. Тут реализм и консультации (автор начинает книгу с благодарственного списка) делают своё дело, читать местами интересно.

Третий конь в упряжке — темп развития событий. Там где читать неинтересно, там увлекательно и динамично.

Теперь о проблемах.

Понятное дело, что просто «барышня с айфоном» там бы не выжила. Потому помнится ей дедушка, который много чего рассказывал о полевой хирургии. И сама она немного фехтованием увлекалась. Фехтование не пригодилось (усмешка автора), «руки девушки оказались ее капиталом. Чувствительные, не 'забитые' многолетней работой до потери мелкой моторики, но в то же время достаточно сильные» (потому стала работать в аптеке). Отлично себя показал навык умножения в столбик.

Но проблема образа — в том, что автор не желает до конца смотреть на мир глазами девушки из современного города. Громадное количество сравнений, характеристик, образов и деталей, которые барышня могла бы припомнить — начисто отсутствуют. Я не требую, чтобы в голове у неё был модный бутик, но из прошлого она вспоминает практически только полезные и правильные в данный момент вещи. Её собственной биографии в нашем мире — не чувствуется.

Очень большие вопросы к тому, как тот мир мог восстанавливаться после катастрофы, что там было, каковы допустимы уровни расхождения технологий и т.п. Но я читал только половину текста в бесплатном доступе — а будет ли написана вторая... Потому скажу, что нестыковки, мягко говоря, присутствуют.

И, главная проблема, это вторичность.

Вещь более чем откровенно написана в качестве коммерческой, потому автор не стал рисковать, да и сроки поджимали — не будет же он 100500 лет сидеть над одним проектом? Смачная боёвка и подробности исторические есть — а чего еще ждать?

Итого: книга выглядит куда лучше, чем продолжения «Сварога». Как фантастический боевик — свою роль исполняет.

Роман кажется попыткой впечатленного зрителя — после просмотра известной экранизации — переиграть партию за капитана Алатристе.

Только не в смысле дать ему чуть лучшую карьеру, счастливую любовь или побольше деньжат на старость.

Нет, роман кажется вызванным тем эпизодом фильма, когда «капитан» дрался за честь актрисы со своим покровителем-грандом, то тут из-за двери выходит король, и становится ясно, что лояльному солдату надо сжать зубы и промолчать. И поклониться, если уж на то пошло. Защитить честь любимой женщины — невозможно.

Вот чтобы переменить эту сцену надо обрушить экономику региона. Атаковать город целой эскадрой и высадить десант. Ворваться во дворец и поднять руку на королевскую особу.

В реальной истории этого не может быть, потому что не может быть никогда.

Но можно подпустить фантастических допущений. И сконструировать мир, в котором через простые тени можно пройти в миры параллельные.

Не совсем копии нашего — а нечто среднее между лукьяненовским «сумраком» и «отражениями» Желязны.

За первым теневым уровнем есть второй, потом еще глубже, а там своя жизнь и порой даже воевать приходится с армиями «из глубин»...

Автор столкнулся со своего рода сложностью:чтобы удержать читательское сочувствие, эмоциональную привязанность, надо экспонировать именно Алатристе, максимально приучить читателя к этому образу, но потом придется менять все или почти все. А для этого надо с самого начала намекнуть, что мир «не такой», опять-таки, дать максимальное количество образов Испании той эпохи, затем с каждой страницей делать космос все более чуждым — так, чтобы «перевернуть горы» уже не казалось фальшивой идеей.

Но чем дальше от реальной истории, тем больше приходиться маскировать невозможность «от Севильи до Гренады в тёмном сумраке ночей», немыслимость того фона, что можно рассмотреть в «Хромом бесе».

Мир, в котором хорошо работает телепортация, были войны с «чертями», возможно создание сверхмощных магических артефактов и простецкий обмен разумов — там должно быть совсем другое развитие государства, торговли, обыденной жизни.

Что делать с человеком, которому частично подсадили другую память? Законны ли дети, рожденные от не-совсем-него (это вам не «Амфитрион», тут каждый день подобное должно случаться), может ли он работать на прежнем месте, вообще, с какого количества иной памяти начинается замена личности?

Все эти сюжеты должны были отыграться еще в Античности — и как быть тогда с понятием о бессмертной душе? О семье? Не прискачет ли из Индии основная религия?

Какие социальные практики могут развиться в обществе, где учитель буквально может поделиться душой с учеником?

Как должен охраняться важнейший государственный артефакт (уж точно не династией безоружных сторожей, которых еще при маврах поставили)?

Автор эту сложность проигнорировал — и правильно сделал.

Потому как сюжет выглядит постоянным увеличением ставок, когда из проблемы на одном «деле» возникает проблема куда как серьезнее, в несколько трупов, потом идёт похищение и заложничество, потом накручиваются государственные интересы, потом разборки между империями и долговременные заговоры, а том уже и до войны миров недалече...

Основные финты с персонажами, которые выдумывает автор, обеспечивают не слишком режущую глаз «достоверность» это лихого взвинчивания ставок. Падают все бОльшие костяшки домино и вот уже огненный вал накрывает всех, еще оставшихся живыми...

Что же в финале?

Персонажу, за которым так пристально следит читатель, надо заново учиться любить ту самую женщину.

Итого: местами роман откровенно вторичен, «работает на привычную картинку», но сюрпризов хватает, а читать интересно. Как фантастическая авантюра — текст вполне годный. Правда, чем ближе к финалу, тем больше натяжек даже для фантастического мира...

Метки: Литература

Первый том анонсированного двухтомника.

Основной стержень книги – разобраны важнейшие сражения начала Первой мировой, рассмотрены их возможные альтернативы. То есть перед нами – результаты отыгрыша, обработки «командно-штабных» игр. Автор не первый раз обращается к теме, потому в тексте много самоцитирования, равно как комментариев к самым разным источникам, самоцитирования комментариев и т.п. Но в этот раз он копает особенно глубоко – со схемами, диаграммами, расчетами.

Так же очень интересны – хотя и весьма кратки – политические альтернативы. Что если одно из государств поведет себя иначе? РИ при живом Столыпине – что это будет за игрок?

Так же интересны рассуждения автора с общей оценкой вероятностного поля первой мировой. Количество «чудес», шансы той или иной стороны выиграть благодаря еще одному «чуду». Оценка качества армейских машин. Выводы автора: поскольку сценарное пространство вырождено, т.е. нет инерционного сценария – то Первая мировая это цивилизационная катастрофа.

Чертовски интересно, весьма и весьма познавательно. Подобные «черновики военной истории» очень редки, а на фоне нынешнего вала попаданцев, походя меняющих ход битв прошлого – смотрятся просто великолепно. Словом, много плюсов и крепкая похвала автору за эту работу.

Но дальше – будет критика :) . Единственно, что скажу — критика человека, который второй том еще не читал, и не знаком с авторским же анализом распада социально-политических машин 1917-1918 гг. – текст, насколько я понял, еще не написан.

Во-первых: автор довольно подробно рассуждает об исторических «столетиях» — длительных периодах. Много усилий посвящено и описанию политического устройства основных игроков. Пересказывается дело Дрейфуса.

И?

Как это проецируется на действие армейских машин?

Да, упоминается, что сразу после Марны в германском руководстве не было понимания, что это катастрофа и фонтаном били идеи о продолжении наступления.

Но речь о немного других вещах, которые в полную силу покажут себя после. Первая мировая – это соревнование именно социально-политических машин, соревнование экономик – потому что на поле боя армии оказались неспособны разбить друг друга. Лишь истребить друг друга. И требовалось будто из кармана вынимать очередной десяток дивизий. В 1917-м – все стало ясно.

А в 1914-м? Разве что расхождения между «грюндерами» и «юнкерами» получают отражение в описаниях сражений того года – в основном потому, что немецкий флот описывается, как «игрушка кайзера».

В остальном – связь между статусом Франции как республики – и особенностью подготовки к войне «неочевидна». Проблемы РИ – да, уже в 1914-м — а где они? Лишь есть упоминание, что в случае проигрыша туркам битвы за Кавказ – очагом революционных настроений стал бы черноморский флот.

Почему Австро-Венгрия, на тот момент идущая по внутриполитическим рельсам распада (венгры строили свою, отдельную нацию, и у них получалось!) смогла так бодро влезть в войну? Для чего рассуждать колониях, старых империях, новых империях, выстраивать в эту структуру двуединую монархию, если нет ответа на вопрос – за каким рожном практически суверенные венгры поперлись умирать за Габсбурга?

Неким исключением показана Турция – автор намекает, что прорыв «Гебена» в Мраморное море произвел едва ли не решающее действие на позицию Турции именно потому, что младотурки на тот момент действительно молоды, и увлечены духом авантюры.

Да, есть действие социально-политических структур, и есть действие чисто армейских машин (где военные постоянно копируют находки другой стороны) – но если эти процесс переплелись в 1917-м, то какие-то эффекты должны были проявляться и в 1914?

Во-вторых, больше всего вызывает удивление — отказ рассматривать технические альтернативы!

/Сам Переслегин ранее писал, например, о возможности радикально повысить автономность германских кораблей — таким образом куда более серьёзную войну рейдеров можно было начать уже в 1914м.../

Попытаемся сформулировать требование для такой альтернативы:

— технология уже существует хотя бы в сыром виде (мы не должны вытаскивать из цилиндра белого кролика атомную бомбу);

— требуется её доработать и принять на вооружение перед войной. Причем новаторы должны сработать на опережение — и противник не успеет широко внедрить «противоядие» на момент начала войны (Франция 1940-го — это залежи новаций, воплощенных в одном или в дюжине экземпляров).

— технология должна давать преимущество одной из сторон в решающий момент. Замечу, не абсолютное преимущество, а достаточное. Если смотреть на системы вооружений, которые могли появиться сразу после войны (книга «1919» — рекомендую), то видно, что решающего преимущества они еще дать не могут. Потому речь идет именно о первом годе боевых действий.

Техно-альтернатива 1. Что есть немецкое командование перед войной (конкретные сроки назовут историки немецкой промышленности) рассмотрит и реализует моторизацию скольких-то дивизий/корпусов? Автор сами пишет, что в критические мгновения 1914-го, видя немцев под Парижем — один из французских военачальников конфисковал все парижские такси и смог за ночь перебросить шесть тысяч человек на участок прорыва, а немецкие маршевые батальоны шли пешком.

Понесут ли потери немецкие грузовики/легковушки с поставленными на вертлюги пулеметами и умеренным бронированием? Или грузовики с пушками?

Да. Логично предположить, что они кончатся в первые три месяца войны. Но немецкие войска в сентябрьском Париже 14-го — это совершено другая Мировая война. Италия, выходя из состояния нейтралитета, вынуждена будет выбрать не Британию, а Германию. Это практически конфигурация начала 41-го года, только Россия не провела модернизацию, у неё нет нормального выпуска вооружений... А США — слишком далеки и еще не смогли так шикарно заработать, как у них получилось к 1918-му...

Техно-альтернатива 2. Что если российское командование в 1911-1914 чуть лучше подумает о тяжелых бомбардировщиках «Илья Муромец»? И к 1 августа 1914-го их будет не четыре штуки, а, скажем, двадцать четыре. И большая часть из них будет сосредоточена на маневрах в Крыму.

Это значит, что они — с долей вероятности, смогут целенаправленно бороться с линейным крейсером «Гебен» — горизонтальное бомбометание не слишком эффективно, однако, ПВО на флоте — тогда еще менее развито.

А равновесие на черноморском театре военных действий держалось только одним линейном крейсере «Гебен», который приблудился к турецкому флоту в первые дни войны. Его уничтожение — при прочих равных — развязывает руки Черноморскому флоту РИ. Причем развязывает их — пока на складах еще не кончились запасы кардифского угля, и пока не растрачен энтузиазм первого года войны.

Речь не идет о немедленном десанте на Константинополь :). Но в 1917-м, с появлением линкоров в черноморском флоте – удалось парализовать снабжения Стамбула углем – он доставлялся по морю. И весь 1917-й «Гебен» стоял на приколе. Речь идет о том, что высадка союзников на Дарданеллы, будет проведена при дефиците угля у турок и одновременной высадке на Босфор.

И это тоже – совсем другая война.

Итого: если вы желаете написать авантюрный роман по действиям 1914-го – то эту книгу надо читать – так вы поймете, где может быть выдумка, а где будет фантастика в плохом смысле слова. Но текст этой книги – не художественный. Это публицистическая и научно-популярная литература.

Это одна из повестей, которая определила мое восприятие фантастики.

Масса идей:

- инверсия людей и драконов (каждый трансформирует другую расу для боевых потребностей);

- другой набор вооружений;

- архитектура, пещеры, образ жизни небольших поселений (имхо, за основы взяты какие-то шотландские разборки, но не суть важно).

Герои: яркие, узнаваемые, хорошо воспринимаются, их действия сравнительно быстро становятся не то чтобы предсказуемыми (было бы скучно), но ориентировочно понятными.

Атмосфера: да, там есть и свой аромат времени, и и ощущение совершенно иного мира.

Да, мне было 14 лет, когда её читал, но и сейчас я скажу — хороша вещица!

Бывают попугаи, которые зная лишь одно слово, могут передать всю гамму своих чувств. Подобное случается и с людьми. Тогда информативность высказываний зависит не от буквенных сочетаний, а от настроения человека – насколько артистично он сможет жонглировать единственным известным ему словом.

Пелевин, разумеется, не попугай, однако при ограниченном наборе тех «фишек», что он использует – удача текста зависит от его язвительности. И в этот раз Пелевин поднакопил желчи, поднакопил. Хватило на полноценный, добротный залп из всех орудий.

Из всех орудий – это значит по всем целям.

Не знаю, намекали ли ему, что от тайных обществ, потусторонних сил и т.п. «других слоёв» реальности в созданном им мире уже и не продохнуть – — вампиры будут наступать на хвост оборотням — но он вывел дело из плоскости «настоящего», не стал возиться с прошлым, и устремился в далекое, далекое будущее.

Лет на триста.

Перед нами полноценная, добротная антиутопия, в которой до чрезвычайности узнаваемы многие черты нынешней нашей ситуации. Изобразил автор не больше и не меньше, как Новый Мировой Порядок. Никаких скрытых сил, тайных обществ и тому подобного. Все предельно откровенно — зримо и осязаемо.

Что же за «фишки» у Пелевина?

Прежде всего – языковые фокусы. Наверное, он прочитал Жарковского, с его языком космонавтов-космачаей и «курами – носителями яиц». Вот и появилась страна Уркаина, над которой висит громадный летающий остров «оффшар», куда мигрируют разбогатевшие «глобальные урки».

Далее – синтетическое, а вернее будет сказать, нечеловеческое разумное существо. Будь то китайская лиса или язык-вампир, этот прием неизменно приносит успех, потому как позволяет сравнительно интересно дать множество любимых автором рассуждений. Да и читателю интересно, как поведет себя кукла для сексуальных утех, которая обладает всей мудростью интернета. Да, у неё еще показатель «сучество» выставлен на максимум.

Третий прием – закольцовывание любой создаваемой системы, и множество сюжетных «перетеканий а в Б, а Б в А». Две самые сильные мафии на оффшаре – это гильдия порноактеров (и сниматься в храмовом порно раньше сорока с хвостом лет не положено), и ГУЛАГ, который объединяет в себе разнообразных «нетрадиционно» ориентированных личностей. Оффшар обладает абсолютным военным преимуществом над обычными жителями земли (учиняет регулярную бойню), но в виду всех сексуальных ограничений и перверсий – свои дети в оффшаре хилые, и приходится усыновлять – скупать младенцев внизу. А если слишком многих убьют на поле боя, то приходится делиться с низом репродуктивными технологиями. Таких «колец» изрядное количество, и они образуют устойчивую (на первый взгляд) структуру мира.

Четвертый – самое ехидное передразнивание любой ситуации. Маскировочный городской мундир прокуратора должен сливаться с окружающим фотоном. Потому надписи и рисунки на прокураторе – как на заборе. А главный герой, основной рассказчик и повествователь – боевой пупарас (именно пупарас). Надо сказать, что в некоторых шуточках Пелевин неизменно соблюдает преемственность по отношению к своим прошлым романам. Потому не удивляйтесь Йошке Руделю :)

Капелька поэзии – пятая фишка. Тут надо просто читать очередные строчки в контексте.

Религиозно-философские рассуждения – шестая.

И последнее: в этот раз торжествует любовь, но гибнет мир.

П.С. Креативный доводчик – совсем неплохая штука. Я бы прикупил…

Пожалуй, здесь можно начать с самоцитирования :)

«Это скорее не эпопея, но «история с продолжением», причем обязательно оформленная в рамках актуального коммерческого формата. В череде текстов может быть похоронена и эпопея, и несколько романов, и десятки рассказов и притч – а история всё не кончается. Но, как правило, авторы целостную историю не создают, остается слишком много «не отрубленных хвостов» и перед нами недоэпопея, и даже недороман – безразмерная повесть-переросток. Таково окончание сезона в любом сериале: часть персонажей второго плана выбыла, но интрига будет продолжаться до полного истощения зрительского терпения...

...Примером уже прервавшейся недоэпопеи выступает цикл романов А. Бушкова о бравом десантнике Свароге, заброшенном в мир колдовства и межпланетных империй. Автор бы и дальше гнал героя за очередной короной, за новыми приключениями, да, видно, это надоело решительно всем

//Сноска

Конечно, при живом авторе ничего нельзя гарантировать, бывало и через двадцать лет создатели возвращались к старым персонажам и любимым мирам: А. Азимов, У. Ле Гуин, Ф. Херберт, Стивен Р. Дональдсон – тому примеры. Да и сам А. Бушков делал перерыв в сериале. Но если автор проявляет добросовестность – то перед нами фактически отдельное произведение, лишь косвенно связанное с сюжетом первых частей. А если автор уж слишком нажимает на коммерческую составляющую своего творчества и пишет книги исключительно «для кассы», то это продолжение как бы усыхает само собой... Собственно художественных причин для прерывания любого подобного сериала нет. Просто кассовый автор может публиковать «халтурку» неограниченно долго, а «середнячка» редакторы откажутся печатать после второй неудачи».

Действительно, при живом авторе ничего нельзя гарантировать ;)

Сюжетно и, если так можно выразиться, персонажно, «Чертова мельница» суть продолжение все той же истории успеха и превращения майора ВДВ Сварога в императора. Он благополучно приобрел статус фаворита молодой императрицы, он спас планету от очередной напасти (в этот раз — «Багряной звезды»), его бывший патрон по линии местных спецслужб — Гаудин — покончил жизнь самоубийством. И команда его уже что-то может. Да и сам Сварог все тот же удачник, прущий буром по жизни, а если что и встречается на пути — так не беда, несколько глав и будет порядок.

Появись эта книга через полгода после предыдущей — насчет спроса на неё я совсем не уверен. А так хорошо выдержаный читататель еще и купит :)

Собственно, мне интересен в продолжениил лишь один аспект — трансформация «материальной культуры» тамошнего мира под стандарты, привычные современному читателю.

Ведь двадцать лет прошло с первой книги. Герой, который переносился «туда» — был военный, имел более чем слабое представление о компьютерах и вообще, перенос был в 1991-м году (кодовые слова «видеомагнитофон» или «двухкассетник»).

В «Сварог, случайный король» уже имеются не просто компьютеры, но хакер из среды ларов (их там всего несколько десятков тысяч! Как вообще тамошний «интернет»-то существует?). А в «Чертовой мельнице» — уже компьютерная социальная сеть для самых маленьких ларов (чат-болталка для детей). Рост заметен?

Самого Сварога, в одной из книг-ответвлений, забросило в современную Россию, там он увидел доллары практически в свободном хождении, удивлялся. И чего только не вспомниает тот же Cварог во время своих державных размышлений, будто не в армии карьеру делал, а на истфаке учился.

Итог: Бушков мог бы здорово сыграть на этой вот разнице времен. Он и так играет — у него то наемники с топорами, то пулеметы, то лазеры с роботами, и все на одной кухне. Но слишком широка эта разница ;) Слишком неустойчива получается техномагия. А вот сработать на разнице в наборе знаний 1991-го и нынешнего времени, показать, как и в чем отстают знания ларов (хотя у них и преимущество дикое) от уровня развития нашей цивилизации, которая за двадцать-то лет «по отдельным показателям» ой как вперед рванула.

Но автору это , видимо, неинтересно. Жаль.

Одна из базовых для любой постапокалиптики книг. Автор попытался рассмотреть (и ему это удалось) анатомию мгновенного крушения цивилизации. Даны наиболее характерные черты:

- закон исчезает, мораль серьезно меняется, но остается моралью;

- города без работающей инфраструктуры становятся гигантскими ловушками и люди гибнут в них десятками тысяч в день. Полагаться только на запасы — значит лишь отсрочить собственную смерть;

- сволочи на первых порах организуются быстрее;

- уцелевшим приходится начинать буквально с 0, фактически выстраивая не просто инфраструктуру, но и механизмы вопросизводствыа общества («первое поколение батраки, второе — дикари» — это лучшая фраза о сельской иддилии после конца света).

Множество похожих описаний я читал позже (довольно свежие — у Круза, в «Эпохе мертвых»), но Уиндем первый, кто увязал все в единую картину и в рамках очень хорошего сюжета, ярких героев.

Одна из первых прочтенных мною альтернативок, вернее её предощущение. Сборник «Полеты на метле» (а я говорю о той части цикла, что была опубликована именно в этом сборнике) — до сих пор стоит на одной из дальних полок.

Как правильно тут сказали ниже с тех пор наше знание истории несколько углубилось, и сейчас построения автора читаются несколько... наивно.

Но в первой книге есть одна очень хороша черта — это обещание тайны. Автор смешал и будущее, и 80-е, и параллельный мир, и путешествие во времение, плюс несколько очень «вкусных» описаний быта. Все это создало колорит — без большой крови, но с оружием, без назойливой эротики, но с романтикой, без тотального вранья, но с явной выдумкой и преувеличениями.

Её конечно, потом заслонили «Все способны держать оружие», но ощущение юности — она для меня никогда не потеряет.

Вторая лучшая для меня вещь Лукьяненко.

Тоже все рекомендую к прочтению.

Безупречный вариант альтернативки, мистики. Очень мощно поднят вопрос о том, может ли чудо существовать каждый день, быть доступным, осязаемым, и при том оставаться чудом. «Слово» выступает именно таким феноменом. Показано, что чудо, не смотря на всю свою чудесность, инаковость — начинает использоваться обществом, причем использоваться вполне закономерно. А лишив Европу большого количества стали автор удачно показывает, что это чудо ни к чему хорошему в итоге не приводит: на дворе вроде как 20-й век, а техника — смесь 17-го, 19-го и 20-го.

Пре- Читал эту книгу в издании 1994-го, темнозеленом, с маленьким трехголовым золотистым человечком в центре.

-амбула. Метафизика мира явно не доведена до ума. Из-за этого автор изо всех сил цепляется за детали, за ощущения персонажей от чего-то нового, за эмоции, за образ катастрофы. А за ними — пустота. Абстрактное средневековье, противоречивая магия и демоны тьмы. Как только очарование персонажей выдыхается, как только можно передохнуть от атак дарков — у читателя возникают вопросы. А именно — по отношению магии и науки (ремесла). В итоге автор представлет читателю магический огнемет и сомнительную историю упадка прошлой эпохи. Как говорится, НЕ ВЕРЮ.

Автор не особенно скрывает тенденциозность и односторонность в подаче материала.

Славные южане, настоящие демократы, возглавляемые истинными патриотами своей земли — потерпели поражение. Собственно, этот посыл в книге настолько самоочевиден, что скоро начинаешь «на автомате» вносить поправки.

Но только пропагандой автор не ограничился, и благодаря этому книга становится весьма интересной. Собрана не самая плохая подборка фактиков — вроде бы известных историкам, но притом весьма любопытных для не историков. Собственно, я не знал биографий и происхождения лидеров южан — в голове было стандартное «крупные рабовладельцы». Я понятия не имел, что в армии юга, пусть и без оружия, были десятки тысяч негров (на подсобных работах). И много чего другого.

Автор уверенно добивается цели, которую ставит перед собой: убрать старую картинку советской пропаганды, усложнив её, раскрыв несколько новых пластов развития событий.

Но что действительно удалось автору, так это показать, что машина государства довольно успешно ломает практически все на своем пути. Скорее всего, эффект этот получился у автора мимоходом (иначе бы он не употреблял термина «давили тушей» по отношению к северянам. Вон, Российская империя почему-то в 1905 Японию тушей не задавила. Тут требуется другое сравнение), но оттого он не менее хорошо смотрится. Моральные основания войны — сомнительны, законные — более чем шатки, негров — все равно обманули. А победа одержана. Хорошо показано, что это была победа государства над обществом. Кончилось время «государства по выходным», ополчения «полторы минуты» и т.п. Та ограниченная, даже временами шаткая конструкция, которую создали отцы-основатели США, тот порядок — отвердел и превратилась в структуру, ломающую желания местных общин.

В чем-то книга похожа на «Спартак» Валентинова.

Если не жаль пары часиков из выходного дня — рекомендую.

Всякая добротная работа с мифом, когда автор одновременно погружается в собственные эмоции и классические сюжеты, но не выключает при этом голову – производит впечатление основательной научной статьи или даже монографии, из которой тщательно удалили все ссылки.

История получается многослойной, и в этом пироге находятся свои монетки истины.

Вороны, живущие поблизости от людей, не вовлечены в работу как лошади, не друзья нам, как собаки, не капризные миньоны, как кошки, и даже не мелкие нахлебники вроде крыс. При том черные птицы умны.

А фэнтези позволяет дать им речь – свою собственную, которую могут понимать некоторые люди.

Дальше – неизбежное притирание вороны к человеку, научение – как жить рядом. У людей можно перенять обычай звать другу друга по именам. Можно подружиться и участвовать в смерти человека – тогда выйдет хорошо попировать на трупах.

И тут — находка автора романа – это очеловечивание идёт не только через обычную дружбу птицы и человека, но через мифологические, мистические сюжеты. Ворона Дарр Дубраули – спускается с друидом (хотя поздновато для друидов, там очень много от викингов) в загробный мир. Потом снова – ведь дочь друида ищет самую драгоценную вещь на свете, бессмертие. Как должно быть во всех историях о подобном – человек тут же теряет найденное, но птица буквально, непосредственно обретает вечную жизнь.

А дальше начинается трагедия длиной в тысячу лет – потому как ворона, с клювом и перьями, куда ближе к людям чем все её сородичи, но всё еще птица. Одна стая сменяет другую, один смертный друг-человек сменяет другого, но вся жизнь – эпоха за эпохой – как маятник. Ближе к человеку, новое обучение, новый сюжет, потом смерть. Человека или вороны, воскресающей в новом теле, без разницы. Но воронья стая остается стаей, каждый год гнездовья и парования, поиски падали и кормежка птенцов. Жизнь слишком простая, чтобы содержать настоящие человеческие сюжеты, и даже если найдется вторая бессмертная ворона – она будет уже слишком уставшей от своего бесконечного бытия… Попытка вот так украсть у людей истории, прожить их самим, как украдена была самая драгоценная вещь – приведет лишь к новым слезам, хоть и не плачут эти птицы.

Рук у ворон нет, да и разум не так уж быстр, чтобы стать бессмертным советником какой-то династии или говорящим символом государства. Слишком вороны любят проказничать и летать в стае, чтобы навсегда поселиться в какой-то семье. Получается неукоренноное существо, которое одновременно и старше и младше всех вокруг себя – кроме совы, койота, вОрона и других, таких же как он, волшебно-бессмертных созданий.

Все утра мира для ворон – тоже проходят. Потому Дарр Дубраули, общаясь с сегодняшним его собеседником, ищет смерти. Нет, здесь и сейчас он хочет жить, и рад, что человек подобрал его, выходил в своем доме. Но цель его неизменна уже какое-то время – небытие.

Однако птица, которая весь своей судьбой провожает-нас-отсюда, сталкивается с тем, что выдуманный людьми загробный мир – Имр — как-то истончается и разрушается. Птица видела самые разные посмертия, даже воронье. Автор создает вполне «канонические» картины загробных миров – со множеством отсылок к мифологии, к религии, к чисто эмоциональным доводам, к хитросплетению намеков и умолчаний уже рассказанных историй о смерти и воскрешении. Однако же ощущение того, что поменялось там существование, ведь вокруг нас не друиды, и не христиане — пропитывает книгу. Как родилось в Средние века чистилище, как до того родился ад, так ведь может и умереть людское посмертие. И даже маленький народец, властный над вечной жизнью, не сможет помочь…

Наконец – история слушателя. Который не от большого счастья начинает прислушивается к вороньему карканью, чтобы выучить язык Дарра Дубраули. Это жизнь человека – показанная лишь промельком, как случайная тень на стене – который отчаянно ищет смысл жизни, хотя не хочет признаваться себе в этом…

Финал в этой неспешной, как ночное вращение небосвода, истории — точка совмещения трёх линий. Завершение рассказов покажет, что даже суицидная ворона, старый черный самец, если только он действительно прожил рядом с людьми тысячу лет – не стремится приносить нам зло, не хочет лишних смертей.

Он и так знает, что это такое.

Автор играет с читателями в очень рискованную игру: сквозь весь текст тянется максимально занудная, беспорядочная, без надежды на легкую разгадку интрига, в которой слишком много незначительных и откровенно не эстетичных деталей – и она вдруг завершается буквально на нескольких страницах если не банальным, то очень простым пояснением.

Как будто автор просто застраховался от слишком громких криков разочарования тех читателей, которые не поняли основной сути романа.

А она – в демонстрации, как на подиуме, всей бессмысленности существования обывателя. Надоевшие развлечения и ненужные игрушки – вот мир горожанина. Даже самые глубинные, интимные трагедии – вроде растления дочери родным отцом, а героиня романа столкнулась именно с этим – уже многократно залапаны сюжетами масс-культуры. Каждый день надо просыпаться, идти работать или просто жить, и никакой виртуальный аттракцион не может избавить от мерзкого ощущения пустоты, которое укоренилось в сердце. Подобное ощущение бессмысленности дает сакраментальная строчка Блока «Ночь, улица, фонарь, аптека». Оно является из сартровской «Тошноты», отдавая экзистенциальностью, будто запахом тухлой рыбы. Историк может напоросться на него в романе Дж. Линдсея «Подземный гром» — молодой провинциал никак не может понять, что он делает в муравейнике Рима нероновских лет, и что делают люди вокруг. Живописец… Впрочем, каждый сможет вспомнить свои встречи с подобными произведениями.

Основные персонажи романа – наш современник и два пилота межзвездных кораблей — это детали замысла, шестеренки, которые думают найти мир, состоящий из подобных им шестеренок, а попадают в стандартный мотор интриги. По большей части неясно, чем они занимаются и каковы их ближайшие цели в жизни. Физик мало думает о физике и даже о промоушене своих открытий (да и открытия-то совершает на страницах книги скорее его напарник). Воспоминания об эротических видениях юности заботят его куда больше. А тут еще отношения с брошенной/подобранной женой и прошлое серийного маньяка. Пилот корабля мало ощущает себя человеком — её искалечили, когда сращивали с машиной. Ну а другой пилот не может понять, жить ему или снова нырнуть в виртуальность и тихо отдать концы, представляя себя детективом 50-х.

Вокруг них роятся порой не люди, но просто маски, которыми пользуется электроника ныне исчезнувших цивилизаций.

Казалось бы – ну что тут вообще хорошего?

Новацией автора стал еще один план бессмысленности: когда человечество вырвется к звездам, и получит новые возможности – вдруг окажется, что индивид между планет ещё более одинок, чем между кварталов. Культура не успевает за экспансией человека, который может взять к звёздам все библиотеки мира. Четыреста лет спустя люди на периферии не смогут создать новые смыслы, оттого будут постоянно пытаться воскресить прошлое. Мы видим городские улицы на других планетах, будто взятые из фильмов жанра «нуар». Попытки людей подражать образу действий почти забытых персонажей или преобразовать своё тело так, чтобы зарабатывать в качестве рикш.

Города возникают на других планетах, будто реликты неправильного прошлого, как устойчивые сверхтяжелые элементы среди своих радиоактивных собратьев.

Тут автор отчасти лукавит. Фронтир цивилизации – это всегда работа с упрощенными смыслами. Человек берет с собой единственную книгу, вооружается лаконичными принципами, собирает команду – и отправляется строить новый мир. Но и его образы имеют под собой основание – людям на периферии, каким бы цельным мировоззрением они не обладали, тяжело воспроизвести многоцветие и разнообразие столичной культуры. Хотя бы потому, что мало узких специалистов. В этом смысле гордость единственны композитором или склонность учить детей только игре на скрипке – это примета индустриального этапа культуры. Воспроизводство материальной культуры прошлых эпох в самых подробных декорациях, где людей хватает далеко не на все роли – может быть приметой следующего этапа цивилизации.

Но и вокруг человечества – какой-то мрачный винегрет из обломков и останков цивилизаций, из дегенеративных или просто устаревших структур. Инопланетяне могут идти от планеты к планете чтобы рыть в них громадные котлованы и роиться, как насекомые.

Как сохранить здравость рассудка с такими соседями?

Автор сохраняет за новыми пионерами космоса лишь одну искреннюю страсть – жажду новых открытий. Она становится самодовлеющей, будто тяга к выпивке у алкоголика, и единственно в ней, порой лишив себя человечности, люди еще могут найти себя. Йон Тихий у С. Лема летел долгие годы, надеясь вернуться к Земле, здесь же летят в бездны, не особо желая возвращаться. И автор дает им эту бездну – куда можно падать почти бесконечно.

Итого – роман колеблется между семью и восемью.

П.С. Перевод снабжен подстраничными сносками. Иногда очень дельными, иногда до странности малозначимыми. Что они действительно хорошо показывают – это игру автора со словосочетанием «Белая кошка» и фиксируют отсылки к другим текстам М. Джона Гаррисона

Есть карта. Надо пройти из точки А в точку Б, грохнув по пути кучку мелких сволочей и завалив одного босса.

Увы, но роман предельно линеен, прост, как валенок.

Есть несколько хороших батальных сцен. Есть выход на смысловые связки с другими романами — и вырисовывается система миров. И всё.

Сюжет влачется, потом дергается от гальванических импульсов, потом снова влачется.

Для декорации — много (я бы с не меньшим удовольствием прочел аналитическую записку о состоянии мира). Для романа — очень мало.

Исходная книга и её экранизация.

Отправной точкой книги, её камертоном и нитью Ариадны – было самолюбование и легкая жажда чуда. Не автора, разумеется, но среднего класса американского общества. Тех сравнительно успешных людей, у которых есть хороший дом, которым нет нужды каждую минуту думать о здоровье, чтобы не попасть в «список на увольнение» своего босса, которые без лишних колебаний выбирают, где поесть. Слишком дорогие отели и всевозможные презенты класса «Преиум» — не для них. Однако присутствует спокойная, непоколебимая уверенность в завтрашнем дне.

И вот таким людям (и тем, кто хочет им казаться) одновременно хочется смотреться в зеркало – чтобы там отражалась жизнь – и одновременно, чтобы эта жизнь не была чересчур скучна.

Чудо должно быть страшным, но не отвратительным. Жизнь персонажа может разбиться вдребезги, но он не перестанет думать о том, как удобен подголовник его кресла или вспоминать добротную зимнюю резину, которую поставил на свой автомобиль. Загадка должна интриговать, оставаясь неизменно респектабельной…

Это субъективное ощущение? Естественно. Можно только заметить, что в книге дается куда больше оснований для него. На фоне успешного семейства (детей нет, но с финансами полный порядок и супруги любят друг друга), дома, начала писательской карьеры мужа, деловых успехов жены и хорошей природы на заднем плане – тихонько проявляется загадка. Читательский интерес приходится поддерживать, а потому линия главного героя разбивается вставками из ощущений маленькой девочки. В которую подселилась душа старого маньяка, но пока никак не может окончательно взять контроль…

Внутричерепная борьба – самый, пожалуй, лучший момент. Что в книге, что в фильме. То, что решается парой секунд гримас на экране или превращается в очередной вариант экзорцизма — Маршалл показал как самостоятельный процесс, отдельную войну, в которой невозможно все свести к четким воспоминаниям, да и сознание человека не очень хорошо контролирует процесс борьбы. И даже опытные «подселенцы», практически погасившие сознание «жильца», все равно принимают решения под воздействием чужой памяти.

В книге намеками, детальками, проявлениями в самых обыденных вещах – показано, как жена героя перестает быть собой, и чужое сознание подавляет её психику.

В фильме великолепно сыграла еще очень юная актриса – от простого описания «переворотов» в её сознании, когда девочка о вспоминала себя, то засыпала – удалось перейти к целостному образу, весьма впечатляющему.

Главный герой, столкнувшийся с загадкой – пусть он и бывший полицейский – начинает действовать обыденными методами. У него нет в запасе группы старых друзей, которых можно позвать на поддержку. Лаборатории нет, вместо картотеки – Google. Фактически, он «средний американец», который просто чуть больше знает о юриспруденции и реалиях работы полиции.

И, как любят показывать в разнообразных «секретных» сериалах (сериал, кстати, снимали создатели Х-файлов), возникает эффект «проникновения сквозь завесу». Когда довольно тщательная система конспирации, которая сохраняет таинственную организацию – практически не работает против данного конкретного гражданина, потому что он видел. В книге по сравнению с фильмом есть моменты откровенных передержек – когда искушенные в фантастике читатели ужа давно дали себе ответ на вопрос «а что тут вообще происходит», а персонаж еще не сообразил, но в фильме к этому подошли быстрее.

Мы видим, как мышление героя чуть изменилось, и теперь раскиданные по десятилетиям заметки, которые не может сопоставить никакой следователь – легко уживаются в его сознании.

И все те детальки, весь тот вещизм и любование барными стойками – вдруг оказывается как никогда кстати.

Само общество не раскрывается, не демонстрируется во всех подробностях. Герой что-то понял, что-то увидел, кто-то сказал о «девяти», управляющих системой. Но всей схемы не видит ни он, ни читатели/зрители. И это правильно. Потому как один решительный недостаток общества создатели сериала показали очень хорошо. Дело даже не в маньяках, которыми могут стать возвращающиеся из могильной тьмы души, дело в злоупотреблении возвращением.

Потому как в прошлой жизни они могли знать людей, которых им теперь со страшной силой хочется вернуть. И есть для этого техническая возможность.

А значит, число возвращенных должно расти. Это как с вампирами, которые должны как-то ограничивать свои ряды, иначе скоро людей не останется…

Благоразумно оставим за кадром часть подробностей, М. Маршал, естественно, не доводит историю до финала…

Сериал (с претензией на второй сезон, как же без этого) достаточно точно отражает содержание книги (расхождения есть), и как экранизация весьма впечатляет. Режиссура добротная, подача материала не скучная, актеры умеют себя показать. Любителям мистики, вероятно, очень понравится.

Смотришь на такие романы и понимаешь, что есть задумки, которые ты довел лишь до уровня рассказа (есть такой — «Небытийная легенда»), а люди вот постарались, и вытащили на всеобщий суд большую форму.

«Завидовать будем» (сами знаете кто).

Естественно, идея показать бытие эльфа, который угодил в условное мусульманское Средневековье и стал служить «подножию трона» — вполне оригинальная.

Дело в другом.

Перед нами частичное проявление Абсолюта в политической жизни государства. В данном случае это сочетание тотальной верности и безжалостности.

Если вы думаете, что такой Абсолют присутствует только в фантастике, вспомните про ядерную войну — в 20-м веке государства научились жить с каждодневной угрозой абсолютного обоюдного уничтожения. Государство может приспособиться к наступлению абсолютной справедливости, к изолированности (Кинг «Под куполом»), к глупости первого лица, наделенного абсолютной властью (Дюма «Три мушкетера»). Люди вообще хорошо приспосабливаются, и структуры, созданные ими, отличаются умопомрачительной гибкостью.

Халифат тоже учился жить с эльфом, который принес с собой механистическую дисциплину, свойственную скорее европейскому XVIII-му веку.

Главный герой — это кавайного вида Фридрих ІІ, поставленный на службу халифу.

Айне колонне марширен, цвайне колонне марширен, а шаг влево, шаг вправо считается изменой и карается смертью...

«Самое удивительное для меня — это наша безопасность посреди нашего собственного лагеря» — похожие слова приписывают «Фрицу».

И тут не просто эльф крошит условных монголов с найманами. Не просто вгоняет местную аристократию в землю по плечи. Не просто требует тотального подчинения, как общего принципа жизни в государстве.

Он привносит другое время... Одну из эпох жесточайшей военной дисциплины. Неизбежно характерной для эльфов, с их низкой численностью и длительным сроком жизни. Ведь каждого эльфийского солдата приходилось доводить до статуса «коммандо», одновременно держа в руках их эстетические порывы…

С людьми иначе. Ни «оловянные солдатики» Фридриха, ни армия Цин Ши Хуанди, ни японские камикадзе — они ведь не взялись из пустоты. За ними стоит эпоха, куча предпосылок в развитии, новые формы отношений, новые семейные связи и способы сделать карьеру.

Новое сменяет старое, лишь когда старое — достаточно ослабло, чтобы уступить дорогу. И хорошо, если оно ослабло в людских умах — прольется меньше крови. А если за каждой из сторон — своя правда и свои силы? Гражданская война, однако...

За эльфом фактически нет социальной структуры. То есть идет процесс становления централизованного государства (эта стандартная фраза из учебников ничего толком не объясняет, но придает значительности), у халифа сколько-то тысяч гвардии, которую он содержит на государственные деньги. Но основные войска — они от вассалов. Которых кавайный эльф начинает сворачивать в бараний рог.

Что самое неприятное — эльф-то не проводит никакой вменяемой «прогрессорской линии». То есть он требует направлять на государственные работы какое-то количество пленных и арестованных. Но ни сети магических помощников, ни принципиально новых образовательных учреждений («Пажеский корпус» хорошо, но ведь и все, и связи там прочной нет...), ни новых технологий — и близко не являет. У него есть лишь магическая свита. Еще стены осажденных городов взрываются от пороха (хотя все знают, что это китайское «зелье», то есть о взрывах представление было и раньше)

Промежуточный итог понятен — тяжелая, бесперспективная по своей сути гражданская война. Когда условный калиф отбил условных монголов, но пришлось воспроизводить фокусы Тамерлана из нашей истории — кучи отрубленных голов, тысячи убитых младенцев и прочие «тихие радости» Средневековья.

Эльф убивает всех. Террор — его основной прием. Под любым предлогом или безо всякого предлога.

В халифате устанавливается непрочное равновесие.

Но дальше в игру вступает сила государства. Ибо держава – это Левиафан. Самое сильное существо на Земле.

Идет не просто освоение Абсолюта, притирка к нему, но и сами собой начинают подбираться ключи к сердцу эльфа. Деньги-то ему не нужны. Власти хватает. Удовольствия сами по себе – мало интересны тысячелетнему войну.

Остается – любовь.

Автор хорошо показала, что подобный процесс не умещается в голове одного интригана. Нет человека, который бы распланировал влюбленность «сумеречника», подобрал бы кандидатку, обеспечил романтическую атмосферу.

Люди столько не живут…

Работает именно Левиафан, и работает через острейший внутренний конфликт.

Государству очень нужны бессмертные управленцы. Идеальные экономисты. Честные полководцы. И в мире «Ястреба халифа» случаются брачные союзы — показана история как минимум одного успешного брака человека и эльфийки.

Но государство состоит из обычных людей, которые в условиях Средневековья уже к пятидесяти годам почти все глубокие старики. Такие не могут принять над собой бессмертных правителей. Почти неизбежно противостояние. Автор вполне честно показала, что религиозные мотивы в таких противостояниях – борьба с демонами, которые возводят хулу на веру – отчасти есть явный шовинизм, а отчасти самая серьезная необходимость.

Демоническая одержимость – здесь вполне реальна.

Потому давным-давно, еще до такого как эльфа купили на западе и пленным дотащили до халифата, люди с примесью эльфийской крови уже затесались в местную «элиту».

Как – вполне фактурно описал еще пан Сапковский в цикле о ведьмаке.

Так вот и получается, что едва ли не последняя представительница рода, который истреблял эльф, оказывается женой халифа, спустя какое-то время вдовой, и вот уже между Айшей и Тарегом разворачивается многолетний тайный роман.

Эльф утрачивает своё абсолютное качество. Он «использует служебное положение в личных целях». Не нарушая клятву, он изменяется внутренне. Ведь власть – развращает.

А такое существо уже чересчур опасно. Оно уязвимо и непредсказуемо одновременно.

Так что финал романа вполне понятен.

С тем только дополнением, что эльфа не убивают окончательно, а припечатывают до следующего романа.

Общее впечатление от «Ястреба халифа» весьма позитивное. Буду читать продолжение.

Но единственное, чему не верю – такому малому проявлению Абсолюта в государстве. Слишком большие преимущества дает управляемое волшебство. Если есть государства возглавляемые демонами, если есть области под управлением бессмертных, и если вполне реально раздобыть эликсир бессмертия, то почему его не испил еще Искандер Двурогий?

Уже некоторое время меня занимает вопрос — отчего некоторые авторы так любят использовать в кибер-панке южную Азию? Или Африку? Или иные, аккуратно скажем, местами диковатые, территории?

Кажется, в «Маленькой богине» я нашел ответ: авторам остро необходимо не машинное, сугубо человеческое мироощущение. Его может дать только искренняя вера в богов, настоящая религиозность.

Ведь если хоть в какой-то степени человек противопоставляется машине (а в киберпанке это противостояние неумолимо), то кроме противостояния на физическом уровне, на уровне тел — требуется противостояние на уровне идей, психики.

А человек запада — классический обыватель, образ которого дает нам реклама — он уже посчитан, измерен, разложен на составляющие валютных курсов и маркетинговых предпочтений. Он ничего не может противопоставим машинному исчислению, он заведомо глупее ИИ. Потому в религии, в истовой вере, в чем-то необычном — ищется основа для сюжетного противостояния, для коллизии.

скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)

Образ героини дан скорее схематично, другие образы — это лишь функции для очередного знака, который хочет донести до нас автор, или для сюжетного поворота. / В мире произведения — есть попытка замедлить компьютерную революцию, и здесь она играет роль «лага по времени» — люди могут попытаться осмыслить то, с чем теперь имеют дело. Забавен образ «домика на куриных лапах» — боевого робота, который вооружен холодным оружием и может отчекрыжить голову террористу-смертнику — забавен своей ненатуральностью, автору слишком хотелось экзотики.

Итак, при известной вторичности, повесть сосредоточена на решении одного единственного конфликта: что и как делать совершенному (в смысле расчетов и доступа к справочной информации) сознанию в человеческом обществе? Просто слугой быть уже не получается. Другом, соратником, братом — тоже. Просто потому, что и сознание это не имеет перед собой человеческих целей, и человек не очень воспринимает его в качестве полноценного субъекта.

В данном конкретном случае сверхчеловек находит себя в служении другим. самым обыкновенным, людям.

Прочесть — стоит.

Много хорошего юмора за которым видны вопросы немалой сложности.

Если называть вещи своими именами, то перед нами практически утопия, в которой люди уже не работают (или работают сранительно немного), в которой разумные роботы умудряются сосуществовать с человечеством и даже творить.

При этом все может рухнуть от малейшего дуновения. От собственной человеческой жадности и глупости.

Да, маленькая подробность — перед нами ДО интернетовская эпоха.

Программа жестко фиксирована в мозгах робота, а не может перекачиваться с носитяля на носитель. Большие «мельницы словодури» — уникальные машины. Порэтому человек может их хотя бы сломать.

А в наше время? Ну разнесли вы персоналуж редактора, ну обвалили сайт издательства. Ну, устроли взлом пиратской библиотеки.

И что?

Пять минут и полный порядок.

Машина — заменима. И человек — тоже.

Первое впечатление — автор еле сдерживает темп повествования — быстрее, еще быстрее, прямо сейчас. Как если читать лекицю не за час-десять, а минут за двадцать — но произносить все те же слова. Ритм подачи материала затягивает, и книга читается чрезвычайно быстро.

Впрочем, она не так велика по объему...

Теперь — чуть более подробно.

Многие наверняка увязали «Сад Иеронима Босха» с легендой о «Великом инквизиторе», обозначили как перевертыш гоголевской «Шинели», да и других параллелей напроводили. И отчасти все это правда: придумка автора, который наделяет возможностью творить чудеса самого ничтожного, мелкого, пакостного человека — оборачивается медленой эволюцией этого «субъекта». Поначалу церковь видит в чудотворце инструмент укрепления своего авторитета (и зарабатывания денег) — его дрессируют, его учат правильно говорить и вести себя за столом, его заставляют учить языки. Его держат в золотой клетке с полным сексуальным обеспечением. И вот он уже сам тянется к большим чудесам. От исцелений к омоложениям, от от проповедей — к остановке войны. Постепенно кукольный мессия становится настоящим. Он обретает любовь, он понимает, что такое самопожертвование, он учится пробуждать в людях совесть. И предсказуемо погибает, потому как церковная организация и настоящие чудеса — несовместимы.

Что хорошо:

- фантдопущение и его обработка. Автор сталкивает предельный цинизм и настоящее чудо, и получает становление сверхчеловека.

- композиция. Минимализм, будто в архитектуре, в дизайне. Почти ничего лишнего. и каждая деталь работает на основную задумку.

- страстность изложения. Если книга о религии, о чуде — то страстность необходима. Тенденциозность прощается. Акценты можно не просто показывать, но буквально прорубать. Лазарчук очень хорошо продемонстрировал это в «Моем старшем брате Иешуа»

что плохо:

- увы, автора слишком ограничивают темп и форма текста. Журналистский стиль с привкусом разоблачительности уже со второй-третьей главы воспринимается как «неизбежное зло». Все детали подаются либо в пулеметном темпе, либо читателю приходится их додумывать. Из-за этого многие персонажи становятся будто карикартуры на самих себя.

- воспритиятие церкви — уж слишком «популистко-сенсационное». От «Дня святого Йоргена» ушли, про «Священный вертеп» не вспоминают, но до нормальной аналитической картинки еще не добрались. Деньги, деньги и еще раз деньги — вот что нужно церкви. Культ личности нового месии создается будто попутно. Новые символы вводятся как бы от нечего делать. Но все остаются чертовски закостенелыми в своем мышлении. Кардиналы будто и не радуются восстановлению авторитета церкви, им будто плевать на вновь наполнившиеся храмы. Доходы, секретная гвардия убийц в хороших костюмах и место в теленовостях. Автор мог бы поставить эксперимент, как настоящая религиозная организация может функционировать при сущем на земле чудотворце. Какие дивные изгибы будет претерпевать мышление «менеджеров среднего звена», когда потребуется совместить масштабное чудо с доходом и переустройством общества. Не поставил;

- «контрапункт» из обсуждения текста, из комментариев высших иерархов церкви — слишком «плоский», предсказуемый. Чиновники обсуждают очередной апокриф, угрожающий их пооложению. Естественно, его уничтожат.

Итого. Бодрый текст, который иногда вызывает тошноту слишком большими порциями натурализма. К прочтению рекомендую, но на любителя.

Противоречивые ощущения возникают, когда читаешь эту повесть.

С одной стороны автор собрал материал, представил читателям реалистичную военную прозу, дал внятные отсылки к другим историческим эпохам. Показал главного героя, набор персонажей второго плана. Сделано все на очень достойном уровне, Сапковский верен себе. Казалось бы, полный порядок?

С другой — вторая половина повести оставляет слишком много непроясненных моментов. Слишком вольно, будто случайные листья, набросаны эпохи. Самый простой и одновременно сложный вопрос — почем именно там, в этих непроходимых и столь редко посещаемых горах жила змея (богиня)? Ведь столько битв в других местах, и куда более славных, куда более кровавых, куда более упорных, куда более искусно проведеных. Зачем/почему/откуда столько золота? Раз в сколько лет богиня искала себе нового любовника — ведь ритм военных компаний в той местности, скажем так, очень неровный? Вопросы вроде бы и дурацкие, и можно самому себе все объяснить через символику, но! Остается четкое ощущение: предельно реалистичный контекст и мистическое фантдопущение остались не подогнаны друг к другу. Не вошли они в зацепление. Два пласта — а герой слишком уж случайно проходит между ними. Вот он лояльный веннослужащий, а вот — «избранный». Просто повезло/не повезло? И любовь змеи как случайная пуля в висок?

В результате — призрак бесмысленности витает над повестью.

Тот сюжет, что идеально бы подошел для длинного рассказа (допустим, на полтора авторских), оказывается слишком короток для повести.

А военный материал, собранный для повести, как бы намекает на необходимость написания романа, и требует куда как более тщательной разработки мистического сюжета.

Когда создается вещь, равно пригодная для взрослых и для детей — автору всегда приходится балансировать на острие ножа.

Шаг вправо — и получится очередная чуть слащавая, чуть страшноватая, но для взрослых совершенно неинтересная история с явно обозначеной моралью.

Шаг влево — и от слишком сложных интриг, слишком глубокого «культурного багажа» уже заскучают дети. Экзистенциальные проблемы взрослых им редко итересны :smile:

Приходится прятать тонкую усмешку в невиннейших ситуациях, работать с эзоповым языком, углублять подтекст — и все чтобы оставалось легким, чтобы не перегружать основную линию развития событий.

В «Задверье» Гейман сместился на полшага вправо от того сочетания, которое мне кажется совершенным для такого рода историй. То, что в «Звездной пыли» блистало двумя смыслами, здесь второй смысл обретает куда как реже. Герои уже не кажутся целостными личностями, портреты которых даны буквально парой штрихов, а, увы, именно персонажами из детской сказки. Возможно, на экране «второй слой» и оживает, взрослый зритель рассмотрит интересные для себя вещи...

Кроме того, фильмы последующих лет, которые уже посмотрели взрослые, порой «давят» на сюжет. Скажем, «Константин, повелитель тьмы» — дает заведомое недоверие к ангелу. Рынок подземного Лондона — очень уж коррелируется с «троллевым рынком» из второго «Хэллбоя».

Однако при явной, порой нарочитой «детскости» и некоторой «зеркальной» вторичности — в тексте присутствует крепкий сюжет, есть практически детективная интрига. Автор может быть и не стал делать фигурки на доске слишком сложными, но партию отыграл красиво, по всем канонам.

Вещь, которая больше других похожа на «Задверье» — «История с кладбищем».

Если вам хочется на несколько часов оставить в стороне свою «взрослость», если вы желаете легкой наивности — это то, что вам требуется. Чтение будет приятным.

Вроде и автор старался, и постядерку рисовал, и тема для тех лет актуальная — предотвращение ядерной катастрофы — но что-то недокручено, недоверчено в тексте.

Постъядерка выглядит как второсортный голливудский фильм-ужасов: когда в зомби слишком легко узнать загримированых актеров. Разрушеный город имеется, мутанты имеются, даже набеги бродячих собак имеются — все показано, будто в осколке заркала, мимолетно, не цепляюще, без деталей. Понимаю, что в сранительно коротком тексте повести тяжело развернуть эпическое полотно, только вот если назвался груздем — полезай в кузов. Сказал о постъядерке — расскажи, чем от других постъядерок отличается. Иначе «штампованость развалин» буквально давит все выдумки. Стилистически текст не очень, философская идея вмонтирована посредственно. Ну и финал, разумеется: «Все это случилось во сне».

Но! При том, что текст один из стереотипных образов-предупреждений об ужасах ядерной войны, и общих литературных недостатках — вещь запоминается, и трудно назвать её «проходной».

Имхо: когда идея у автора есть, но мастерства еще маловато. Получается самоцвет с корявой огранкой.

Читал повесть в сборнике «Слушайте, звёзды». Тогда был очень и очень впечатлен — с отечественной «анти-утопической» фантастикой в таком разрезе совершенно до того не сталкивался. Меня поразила совершенно иная установка героя (как сейчас могу сказать — не социалистическая), и еще удивило, что даже в таком аду есть собиратели каких-то там кристаллов, коллекционеры.

Но финал повести характерен даже и для сегодняшней жизни: пережил тысячу невзгод, нашел потеряный корабль, прилетел на другую планету — но там такая же жуткая потогонная система.

Читал текст в сборнике «англо-американской фантастики» Тогда текст был очень созвучен моему настроению, вообще ощущением от жизни.

Я не очень люблю героическую фэнтези, с её воителями, властелинами, мечами и т.п. — однако эту вещь запомнил крепко. Здесь не просто очень яркие, болезненно-изысканные декорации, но настоящим выглядит главный герой. Злодеи, союзники, жертвы героя, даже силы, обеспечившие его на появление в этом мире — они лишь антураж к его страданиям и к его тайне.

И одновременно этот роман — идеальный пример «вещи из большого цикла». Есть отсылки к прошлому и будущему, но они не мешают частной, отдельной интриге этого мира. Умирающая планета, повальная депрессия и упадок. Жизненную силу сохраняют фактически пираты, отдельные, наиболее злобствующие негодяи, и люди. служащие неким высшим силам.

Есть ли цикл — нет ли цикла, я и не стремлюсь узнать. Не интересно. Одна бусинка из ожерелья — вот каков этот роман. И если я наперед знаю, что ожерелье мне покажется грубовато-простоватым, то уж лучше любоваться единственной, зато почти совершенной вещью...

Удачная книга.

- отличный слой шуток-слов («боляне» и «хворяне» — это :haha:, а как обыграно название книги Блаватской «Из пещер и дебрей Буддистана» — :haha:)

- отличный слой переделок историй (переделка истории о «Когане-варваре» — :haha:, комикс о победе французов — :haha:, переделка Хичкока — это 5)

- сам по себе сюжет очень даже неплох;

- великолепна линия трагикомедии. Глава, где на фоне юмора вдруг СЕРЬЕЗНО рассказана история третьего брата — очень сильно;

- автор умудряется совмещать контекстный юмор, отсылки к нашему миру — с миром фантастическим, но притом так, что они не противоречат друг другу;

- замечателен финал — почти все герои счастливы, но как-то грустно всё это:biggrin::frown:.

Чего еще ждать от юмористического романа? Какой-нибудь «Тайный сыск царя Гороха» и рядом не стоял.

Роман с сильно обрубленной концовкой. Мир создан, противоречия в нем описаны, герои прорисованы, а потом — раз, и все. развязка оставляет впечатление искусственности.

Наверное этот эффект возникает оттого, что автор за основу взялобраз «американский первопоселенец ВС индейцы» и решил этот образ чуть подправить. Индейцы стали наполовину эльфы, с собственными могуществом, а первопоселенцы без металла. После чего автор «запустил процесс» и будто со стороны смотрел, как «первопоселенцы» будут пытаться резать эльфо-индейцев.

И?

Начали резать, начали обламывать себе зубы, но и местами побеждать. И тут автору стало скучно и он подвинул время вперед — в другой части этой планеты, оказывается, все процессу уже прошли. эльфо-индецы ассимилированы, служат в армии. Там все круто.

Но проекции более прогрессивной части света на менее прогрессивную — нет и в помине. Автор сжульничал, чтобы сохранить эффект внезапности.

Херберт вдумчиво, тщательно исследует в своем творчестве тему замкнутых коллективов, подвергшихся некоей меняющей человека трансформации.

«Барьер Сантароги» — одна из самых удачных вещей, выполненная при минимуме фантастических допущений. Обычный американский городок, но...

Как раз в этом НО Херберт невероятно силен. Если сравнить этот роман с десятками фантастических романов и фильмов про американские города после «девиации» — здесь мы видим логику, социологию, психологию, даже финансы — в общем гармоничном замысле. Возможность существования такого городка ДОПУСКАЕШЬ без всяких сомнений.

Это вампиры всякие, зомби и дети-убийцы кажутся фигней. А здесь нет, здесь достоверностью пахнет. Поставил 10

Для меня это одна из самых сильных фентезийных сказок, прочитанных за все время.

Причем в своем роде она единственная: по силе для меня она равна «Многорукому богу Далайна», но то уже большая притча, а не сказка.

Книгу могу рекомендовать практически всем своим знакомым.

Такие книги составляют славу современной русской фантастики.

По краткому содержанию это описание игры разведок — советской и германской — перед самой войной. Замах у автора чрезвычайно серьезный: показать, отчего вооруженные силы СССР так провально встретили 22 июня.

Что хорошо:

- «вростание» главного героя, Дорина, в серьезные разведывательные дела. Не сам фактаж, но трансформация персонажа — первая треть книги как бы затяжная стометровка, где при попытке угнаться за наставников бежать персонажу приходится изо всех сил, а финишная черта удаляется еще быстрее, однако тот не унывает, а собирается, сосредотачивается;

- бытовые мелочи, которые автор вставил в текст. Создается ощущение «обыденной жизни образца весны 1941-го».

Что плохо:

- увы, автор много и с удовольствием заимствует образы, по ходу дела упрощая их. Самый, пожалуй, яркий пример, это «реинкарнация» профессора Преображенского — в виде окулиста всесоюзного уровня. Сей гражданин пользуется фактической неприкосновенностью (лечит высших партийных деятелей), а потому может «фрондерствовать» в своё удовольствие. Только вот беда: если Преображенский смеялся над хозяйственным и порой интеллектуальным бессилием новой власти, над «сиволапостью» образца 20-х, то в Москве образца весны 1941-го куда меньше оснований для подобных шуточек. И не потому, что персонаж живет себе на даче, а потому что город сильно изменился, да и люди тоже;

- автор спускает с поводка свои политические идеалы. Главный герой должен не просто усомниться в необходимости жестоких методов разведки, но и, фактически, перестать быть тем советским человеком, каким мы видим Дорина в первых главах. Как результат — последовательная «дезориентация» персонажа, потому как автор подыгрывает его оппонентам. Множество аргументов, которые мог бы привести Дорин, остаются невысказанными (к примеру — в ответ на ехидное чтение неудачных газетных формулировок в советской прессе, можно было бы привести обычные статьи из иностранной — куда как более сомнительные). Единственный раз, когда Дорин приводит (про себя) внятный контрдовод — тот выворачивается наизнанку и делается косвенным признанием голодомора.

Аналогично, смерть Октябрьского очень уж «поучительно» обставлена.

- затянутое пребывание Дорина в подвале. Ломается темп повествования

- главный герой, в попытках оправдаться перед любимой девушкой, говорит «Я же не гестаповец какой, я Родину защищаю!». Не очень уверен, что термин «гестаповец» был так распространен в СССР до войны, имел современное значение;

- полный провал с концовкой. В высшей степени сомнительный «уговор» между черте что за человеком и Сталиным в его кабинете. Немедленно после этого — снижение степени готовности в войсках (всех — в отпуска), а потому и внезапность нападения немцев. Получается какая-то мелкотравчатая глупость. Видно, что автор пытался показать, что вся советская система зависела от одного человека в чрезвычайно большой степени, едва ли не в фатальной. Но он настолько откровенно перебирает с этой зависимостью, настолько явно противоречит историческим фактам — что финал воспринимается как чисто идеологическое рассуждение.

Итог. Если мне память не изменяет, Акунин выпустил в 2005-м целых три «жанровых» романа — «Деская книга», «Шпионский роман» и «Фантастика». Если детская книга производит сравнительно благоприятное впечатление, а фантастика откровенно слаба, то шпионские страсти будто посередине между ними. Мастерство автора позволило создать впечатляющую завязку, но финал — хромоног во всех отношениях.

Продолжение, с трудом выдавленное из себя автором. Наверное, под угрозами издателей.

Нет гармонии текста, нет такой четкости в интриге.

Образ из стильных и «вкусных» превращаются в гламурные.

В первой части над образом существования вампиров был умело поднят занавес: тайны оставались, но то, что можно было прочесть, производило впечатление целостного явления. Вампиры были представлены как одна из язв больших городов, почти неизбежные спутники скопления больших масс людей. Во второй части автор попыталась дать намёки на территории, где вампиры ощущают уже не просто в подполье, не в глубокой конспирации, но своего рода теневой властью. Увы, они смотрятся совершенно нереалистично, нежизнеспособно. Образ восточного дома, где хозяйничает вампир — не складывается. Наверное потому, что богатый восточный дом — многолюден, да и в бедный кто только не заглянет. Принципы уединения другие, чем на западе. Автор с этим образом не справилась. Город Вена и тамошние приключения героев — отдельный большой провал.

Автор совершенно не справилась с противоречием «феминизм-ислам». Дело ведь происходит ДО первой мировой.

Слишком многие персонажи второго плана носят черты вторичности.

Собственно, причина этого достаточно ясна: автор вышла из того историко-культурного пространства, в котором хорошо ориентируется. Если в Лондоне самого начала ХХ-го века ей удалось найти неординарные и одновременно реалистичные образы, смоделировать ситуации, то в Стамбуле 1908-го такого выбора не оказалось. Пришлось «брать, чего поплоше».

Очень не люблю такие продолжения :mad:

Несколько месяцев слышал восторженные отзывы об этой книге. Один из самых восторженных — Владимира Пузия. Наконец, и текст появился, и время появилось.

Прочитал.

Как бывает со многими вещами, которые тебе до того расписывают необкновенными красками — сначала возникает острое разочарование. Космос-киберпанк-пришельцы-корабли-все-или-почти-все-уже-где-то-читал. Собственно три вещи кажутся источниками текста: «Солярис» Станислава Лема, «Свидание с Рамой» Артура Кларка и фильм «Безграничный горизонт». Большой непонятный до конца объект, иноплентый корабль и щуточки с человеческим сознанием. Зрелищность напоминает описания из книги «Полет урагана».

Ссылки на литературу в конце книги — интересно, но это уже не сам текст, а скорее его изнанка. В русском переводе «Машины различий» так же присутствуют обильные пояснения, но там они представлены скорее как справочный материал той эпохи, того мира, хотя и не без отсылок к нашему миру.

Что, собственно, сделал автор?

На современном научном языке, будучи в курсе передовых научных разработок — он попытался сконструировать старую как мир историю об отражении начавшегося вторжения :) Конкретно — только появились инопланетяне в системе, а их уже и встретили. Антивеществом. Все остальное — разборки ученых. И потому роман «Ложная слепота» — подверждает старую поговорку: «Взял материал из одного источника — плагиат, из десяти — компилляция, из ста — диссертация». Но не всякая диссертация — глубока и оригинальна. Так и здесь: вполне остроумные и оригинальтные рассуждения ученого не перерастают в оригинальный и живой мир. Все подчеркнуто стандартно.

Потому роман хорош, но до «книги десятилетия» ему очень далеко.

Это перекачанная водой повесть о путешествиях во времени, которую можно сократить до хорошего, годного рассказа на два авторских листа.

Нет, в тексте есть экспозиция, кульминация, развязка — если брать силуэт произведения, не присматриваться к деталям, то всё хорошо.

Проблемы начинаются, когда вчитываешься.

С первых страниц в дело идут тиски, гидравлические прессы, прижимы, струбцины и упоры — автор выжимает слезинку читателя. Капельку сочувствия.

Потому как главный герой — подросток — болен раком, начинается курс химиотерапии, и скоро он облысеет. Рвота, безнадежность, попытка сохранить прежний образ жизни. И первая любовь, которая приносит ему немного наркотиков для обезболивания.

А вокруг Британия середины 80-х, какие-то школьные отморозки, равно как дети очень богатых родителей и сам герой — он талантливый в математике парень, сын известного ученого (Ныне покойного. Рак).

Кажется, что вот все скоро закончится — он придет к себе домой, поговорит о пустяках с матерью, докажет единственную в своей жизни теорему, и умрет, отвернувшись к стене. Теорему, понятно, исторического масштаба.

Но нет. Возникает пришелец из будущего, из 21-го века. Это вполне взрослый и здоровый главный герой, что стремится спасти любовь всей свой жизни — ту самую девушку, с которой вот только начали налаживаться отношения.

Основное авторское дополнение на громадном древе сюжета хронопутешествий — это необходимость спасти именно эту девушку, именно её версию из бесконечных вариаций. А расщепить вселенную можно буквально одним словом — и ты уже не будешь спасать ту самую, а просто еще одну. Надо станцевать на острие иглы — договориться с собой молодым, войти в доверие к будущей его любви, убедить группу друзей себя-молодого, что все реально, и он/ты не хитрый жулик. При том не допустить слишком больших утечек информации, которые удвоят мир.

И еще надо стереть память себе молодому. Иначе петля, парадокс, и, опять-таки расщепление миров, которое скроет любовь всей жизни под грудой вероятностей.

На фоне «социально реалистичных» зарисовок из жизни 80-х — это вполне удаётся. Перед кульминацией, конечно, ждешь финта, причем какое-то особо странного. Когда десятком карманных чудес покупается вера полудюжины подростков — могут быть любые последствия. Можно взорвать половину страны, а можно — пришпорить прогресс в генетике. Слишком уж похожи эти подростки на расходный материал теракта.

Но автор делает все, чтобы временная петля осталась личным, персональным делом главного героя.

Превращение хорошего рассказа в книгу — имело два рода последствий.

Во-первых, это попытка передать дух времени, добротность которой, увы, я не могу оценить. То есть взрыв «Челленджера» (один из примеров, которыми старший доказал своё происхождение из грядущего) — да, был. Музыкальные группы, марки машин и все прочее — в эпоху интернета это все вытаскивается из виртуальных закромов и расставляется по полочкам. Но где кончаются усредненные зарисовки и начинается аккуратная школьная чернуха, которой автор пугает читателя? Мне сложно сказать. Эмоциональный фон первой любви автор обеспечил, ощущение не здешнего времени/места — достиг. Аналогия с британскими фильмами 80-х — вроде как ощущается. Но сколько там выдумки — кроме «Подземелий и драконов», в которые увлеченно играет компания, и которыми автор пытается задобрить читателей своих фэнтези-произведений :) — об этом пусть судят историки.

Во-вторых, вода с мылом. Полдюжины лишних эпизодов, связанных с болезнью, полдюжины со школой, полдюжины необязательных отступлений. Причем химиотерапия главного героя — не приводит к тому, что его быстренько запирают дома, стеречь свой просевший иммунитет. А уж дискотека, на которой зажигает лейкозный больной, вызывает недоверие. Нет, «химию» переносят с очень разной степенью разрушения организма, такое тоже может быть. Но посвящать первые пятьдесят страниц книги онкологическим рассуждениям, чтобы потом вот так заставлять героя танцевать на вечеринке? Мелодрама с перебором.

Ответом, возможно, будет то, что «Убить одним словом» — лишь одна часть из трилогии. И все книги в ней помечены 2019-м годом.

Почему-то захотелось увидеть все три вещи. упакованные в одну книгу, страниц в четыреста объёмом.

Итого: тот случай, когда место книги хочется увидеть рассказ в стилистике «цветной волны», он будет очень хорош. Вот прямо — премия года за «короткую форму». Книга же — для любителей хронопутешествий и мелодрам — играет в своём жанре, как средне-крепкая ремесленная работа. Роман для чтения в поезде или других способов убить время....

Одно из характерных отличий условных «подростковых» романов — всегдашнее разделение «несправедливости мира» и «несправедливости личности».

Есть злодеи, есть герои, и видимая черта между ними. Те персонажи которым сочувствует читатель — должны оказаться на геройской стороне, по возможности с чистой совестью. Злодеи должны низринуты глубины Аида.

Но мир, в котором живут люди, обычно несколько сложнее черно-белой картинки. У исторического разума и разума отдельного человека — слишком разные пути взросления. Потому герои временами вершат злодейства, а злодеи совершают разумные поступки, которые спасут жизни тысячам людей.

Хороший роман как бы маскирует жестокое равновесие мира — потому люди и маглы принципиально разделены во вселенной Дж. Роулинг, волшебники живут «на всём своем», целиком автономны (и если только покопаться структурах мира, становиться видна эта связь).

А в «Орудии войны» — разделение проведено неряшливо, грубо. Автор явно эксплуатирует свою известность (а еще социалист...), халтурно закругляя тему.

Вообще-то — в мире после страшного кризиса, где все достаточно плохо, наклевывается биологическая война между людьми и «плюсовыми», которая по жестокости может переплюнуть любой межчеловеческий геноцид. А герои играются с этой темой, как обезьяны с гранатой.

Это плохой роман-воспитание, потому что он не учит просчитывать последствия;

Это плохой триллер, потому как в нем слишком много стандартных сюжетных действий;

Это плохой фантастический роман, потому как описанный мир наполняется все большим числом необязательных противоречий.

Быстрая реконкиста

Героика эпического размаха и твёрдого исторического основания.

Автор берет переломную эпоху, описывает героя, стоящего одной ногой на земле, а другой на викинговском драккаре, наполовину сакса-язычника и отличного варвара, который волею судьбы бьется за короля и свой родной замок.

Время — от нижней точки нашествия викингов на Англию, от почти безнадежного надира — до уверенного торжества христианства, вытеснения викингов, огосударствления, если так можно сказать, почти потерянных территорий. Десять книг — от детства и юности до старости протагониста.

Герой — Утред Беббанбургский — это хороший воин (полководец и дипломат) смутного времени.

Что же делает его хорошим?

Он обманывает, он слишком самонадеянный подданный и авантюрист, каких мало. Он стяжатель, хотя монеты плохо прилипают к его рукам. Чтобы выжить рядом с ним — требуется недюжинный запас удачи, хотя бы потому, что он слишком легко убивает людей.

Его достоинство в том, что сражается он на правильной стороне. По большей части.

Какая же сторона правильная?

Собственно удача цикла романов — это демонстрация в лицах, семьях и обычаях — того, как медленно менялась Англия за половину столетия.

Начало — это распад и бегство. Это новые и новые сотни викингов, десятки драккаров — которые всё плывут и плывут через море и кажется никогда не кончатся.

Сдерживать их почти нет сил.

Но викинги не могут найти мир в самих себе. Граница между государством и бандой — у них слишком тонкая. Любой может попытать удачи в бою, а удача — это награбленные сокровища. Потому им всегда мало, с ними невозможно заключить прочный мир.

Воспроизводство знати, как только лучших воинов и захватчиков — делает их разбойниками. Это в Норвегии, в Дании, где структура старой, родовой аристократии по большому счету сохраняется — там у них прочное и надежное государство. В Британии каждый дергает удачу за косу. И либо надо идти за новой добычей, либо отбирать её у таких же викингов.

Из-за дележа и обид — герой, практически уже «оданившейся» — возвращается к саксам.

Саксонская знать — поначалу слишком малочисленна и привычна к своим мелким войнам, чтобы дать отпор этой волне. Но воспроизводиться по образцу викингов — о, этого боятся больше всего и король Альфред, и церковь. Потому герой, какие бы подвиги не совершил — будет награжден мало и недостаточно. А есть еще претензии полусметенных, практически сокрушенных викингами королевств- старой гептархии саксов.

Потому проект короля — это создание нового государства, в котором не просто есть каменные крепости с гарнизонами, но есть еще единая аристократия, прошитая родственными связями. Церковь — да, она важна и дополняет структуру, но сама по себе не решит задачу.

Эту организованность и чувствует главный герой.

Она будто вырастает у него за спиной, прорастает сквозь него. Все больше людей могут прийти на помощь случайному замку.

Все с большей легкостью удается отбивать морских разбойников. Все быстрее терпят крах явные авантюры — в том числе и его собственные.

Из среды викингов выдвигаются новые и новые фигуры — соперники Утреда в коварстве и доблести. Но у них в запасе, по сути, лишь удача и нахрап, лишь манёвренность и редкие подкрепления.... Надо просто разбить очередного вожака и выжить. Вырастет новый каменный бург, и будет сделан еще шаг вперёд.

Очень хорошо получился процесс смешения религий, обычаев и крови.

Государство, церковь, семья — эти силы далеко не всегда могут что-то сделать.

Одновременно идёт война Марса, Афины и Аполлона.

Герой показан как лучший воин своего времени — в делах Марса он первый.

Там где надо пойти вперед, и рискуя жизнью, добыть победу — он идёт и добывает. Где надо обмануть противника — обманывает. Где требуется стоять из последних буквально сил, не слишком надеясь на подмогу — стоит. Где надо решить судьбу таких же как он воинов на десятки лет вперёд — Утред прозорлив, как никто.

Но вот в войне Афины — он остро ощущает, что лишь вторичная фигура. Сокровища, поля, рабы... — слишком многое проходит как бы мимо него. Далёкая мечта — родной замок — вроде путеводной звезды, но там он не окажется раньше старости. К зрелому возрасту он учится не противоречить Афине, он понимает, что имущество накапливается и земли распахиваются по своим законам.

Для война Аполлона — он жертва. Язычник, который делает всё, что в человеческих силах, чтобы выставить с Британских островов людей, которые только и могут утвердить язычество. Религия буквально разбивает его семью. Первая любовь становится фанатичной язычницей. Старший сын принимает сан — отец проклинает его (и там всё очень печально). Дочь — выходит замуж и уплывает с викингами. Лишь второй сын продолжает дело. И есть ещё пасынок — взятый от убитого викинга — он да, такой же язычник...

Но это не испанская реконкиста. Не семьсот лет. Три-четыре поколения — и викинги становятся очень опасными морскими разбойниками, которые уже не могут зацепиться за побережье. Герой от детства до старости — проходит почти все этапы, и в своём замке, как язычник, говорит, что богов забывают и когда забудут — начнется Рагнарёк.

При том каждый роман — это предельно закрученная пружина интриги, высокий темп, короткие реплики, череда взаимных обманов, подвигов, удач и глупостей. Даже если герой оказывается подневольным гребцом. По отдельности они читаются быстро и легко. Общие черты цикла — проступают орнаментом на втором плане, хотя в прологах и эпилогах довольно много написано открытым текстом. Элементы фантастики есть — герой видит магию, хотя читатель волен сам решать, была ли она на самом деле или это просто удачные фокусы...

Автор «Стрелка Шарпа» держит марку.

Посредственный роман.

Потерял время на чтение.

Как еще показать мистическую изнанку Лондона?

Ведь трюк этот проделывали сотни раз и заштамповали кучу решений.

Вампиры и оборотни, «теневой город», «вторая подземка», история отдельных улиц и домов, знаменитых людей и даже немецких бомбежек с дирижаблей — только схватишься за идею, как по тебе будто 220 пропускают. «Уже было».

И?

Приходится идти на нестандартные решения и обдумывать — какой еще может быть мистическая составляющая? Вот из чего она может родиться? Как существовать, развиваться?

Мьевиль создает мир, в котором объектам культа — с реальными магическим последствиями! — может стать все.

Совсем все.

Куклы. Океан. Рыба. Хомячок. Амуниция «Звездного пути».

При том единого, всеобъемлющего божества не возникает, хотя чуть не каждый божок претендует на возможность апокалипсиса, начатого своей волей.

Теневой Лондон становится слабо олигполизированным рынком, на котором есть пара серьезных игроков (даже если один существует в виде татуировки на спине постороннего человека), несколько десятков церквей разной степени безумия (и церковь Кракена — в первую голову), сотни мелкобуржуазных волшебников, стачка их фамильяров и даже отдел полиции (куда без него?) который занимается культами.

Слишком много разнородных сил, чтобы установилась четкая иерархия. Слишком много новых магико-технических выдумок, чтобы все продолжали размахивать волшебными палочками.

В исторической перспективе такой бедлам довольно быстро должен бы закончиться — но только Мьевиль показывает, что новые/проснувшиеся/уходящие силы создают постоянный хоровод, в котором долго существуют разве что отстраненные историки. А мистически группировки возникают так же быстро, как молодежные субкультуры. На этом фоне «старые культы» есть, но критическую долю рынка и власти они взять не могут.

«Нацисты хаоса»? А вот они. Посольство океана (как отдельной силы)? За углом. Наймиты — монстропасы? Организуются в соседнем переулке.

Лондон Мьевиля по сочетанию нового и старого похож на традиционное фэнтези — как современные задворки британской столицы на викторианский город времен Диккенса. Сходство есть. Но кто все эти люди со странными штуковинами в руках?

/хотя конечно, вопросы взаимодействия с государством традиционно для подобных вещей оставлены в сторонке и стыдливо прикрыты непонятным отделом полиции/

Подобная топология — отличный фон для сюжета, у которого в завязке обычная краеведческая лекция в музее (шухер начинается), в кульминации два апокалипсиса, а в финале — частично стертая память персонажей. Будет мораль и жизнеутверждение, скепсис и отчаяние, стоицизм и ажитация. Грамотное нагнетание атмосферы и выведение на сцену новых персонажей. Все карты будут сыграны, все идеалы воплощены и преданы одновременно, каждый герой встретит свою судьбу (и эта судьба будет отличаться от финала других значимых героев).

Соответственно подобраны и персонажи. Классический «ученый, который вдруг увидел магию», его женщина. Есть фанатик-церковник с навыками бойца и конспиратора. Есть два злодея самой телесно-отмороженной природы (Госс и Сабби напоминают двух отморозков из «Никогде» Нила Геймана), есть пара злодеев инфернально-отсутствующих. Есть профсоюзный лидер, живущий со времен Древнего Египта. Ведьма-полицейская. И еще две дюжины относительно значимых деятелей.

Местами текст аналитичен и повествователен, а местами до крайности кинемиатографичен, мы видим картинку. Есть нуар.

Итого: роман сильный, обладающий всеми признаками романа. Единственный его недостаток, это вопрос «Для чего?»

Автор придал теневому Лондону ещё одно измерение. Вплел в текст немного социалистических тезисов. И?

Правда, если вы любите городскую фэнтези — таких вопросов не возникнет.

Каковы исходные, базовые установки киберпанка в понимании этого сборника?

- посткатастрофа. Начиная от невозможности заявленного индустриального будущего — и заканчивая мистическими колебаниями реальности;

- деградация человека, разнообразные состояния обрубленности/уродства/искаженности — которым герой может противостоять, а может и нет;

- конкретная «траснсформация» реальности не столь важна — мистика, компьютеры, альтернативное прошлое.

Если взят тексты, которые хронологически не укладываются в киберпанк «Парень и его пес» Эллисона, «Хозяева драконов» Дж. Вэнса — можно увидеть не просто сходство, но почти полную идентичность.

Киберпанк родился, когда от деградации человека произошел скачок к его трансформации. Произошло техновозвышение маргиналов. Тупик вдруг стал переулком в будущее. Хакер — человек, который видит «сеть», который может что-то сделать с миром, просто нажимая клавиши «необычным образом» — обрел смысл существования.

Возникли «цифровые отверженные». И какое-то время — вторая половина 80-х — вполне существовали в качестве центральных героев.

На неясных перспективах будущего (крах СССР предощущался далеко не всеми, а осознавался еще меньшим числом людей), на боязни собственных кризисов.

Но будущее 90-х для США — оказалось именно таким, как в последнем рассказе: за грин-карту (и доллары) стало возможно купить все — от Моцарта, до «Туанетты». Одновременно фантдопущение — развитие электроники и влияние её на человека, становление новых субъектов — вошло в конфликт с маргинальным характером героев.

Потому серьезные авторы скоро перешли от единичного образа («укурок с планшетом из будущего»), к созданию целостных миров (начиная от «Алмазного века» и до «Счета по головам»). В этих мирах могут действовать люди всех сословий — попытка написать эпопею как бы читается на заднем плане. Хакер перестал ассоциироваться с ковбоем с дикого запада — это теперь просто работа. Программирование — тем более.

Мир, основанный на компьютерах, стал просто сложнее.

А этот сборник, своего рода «грязные пеленки» жанра. 7/10

Местами интересно, местами тяжело.

И ощущение героя из первого рассказа — потом повторяются со всем сборником. Это будущее — уже не наступит.

Гражданин Бушков, кажется, решил просто срубить малость деньжат. Еще.

Потому как объем и сюжетность текста — намекают на часть из романа. Скажем, одну треть толстой книги. Открыта часть тайн. Задано сравнительно мало новых загадок. Дотянут до финала сюжет со свадьбой. В остальном — это будни диктатора, продолжающего сшивать завоеванные территории и методично зачищающего все опасные артефакты-сущности-сообщества, которые имеются в новых владениях. Ничего принципиально нового.

Вероятно, автор добил Сварога до какого-то итога, довел до черты, которую можно обозвать финишной, но процесс добивания показан маленькими кусками. С оплатой за каждое действие.

Потому — 6

Издателям пламенный привет.

Я не знаю, был ли знаком автор до написания текста с работами Мамфорда и концепцией «мегамашины».

Или с работами Гелбрейта и понятием «техноструктура».

Концепции, аналогичные «голему» высказывались куда как раньше. Но это эссе ценно примером независимого рассуждения на тему саморганизующихся и самоосознающих бюрократических структур. Когда на примере деятельсности советского государства (а других примеров в конце 80-х перед глазами особо не мелькало), автор выстраивает довольно целостную идею, подтверждает её примерами и делает прогноз.

Разумеется, годы написания — и романтика Перестройки — оставили свою печать. С големмом хотели бороться и уничтожать.

Десять лет спустя стало ясно, что без голема общество не живет — просто «своего дракона» надо контролировать и учить.

Достойное завершение трилогии.

Автор не стал «прятать под коврик» сюжетные линии — распутаны все клубки. Каждый герой получил то, что ему причиталось и история завершена именно тогда, когда уже читатели не будут сомневаться в счастливых исходах, но тень смерти буквально через несколько лет падет на геров.

Автору не изменил вкус и уровень знаний в философских вопросах — они поданы на серьезном уровне. Четко показан сдвиг с методологической проблематики на онтологически-религиозную. Личный спор Ньютона с Лейбницем, который они не могут завершить миром при всем внешнем давлении — вовсе не кажется чересчур патетичным или высокопарным. Не могли они помириться...

История науки, политики, военного дела — отлично. Собственно, запуск первой паровой машины, как итог жизни Даниэля Уотерхауса — достойная точка. Тем более, если вспомнить, с чего все начиналось: с напряженного ожидания конца света в 1666-м году.

Фантастическое допущение алхимического свойства — сработало просто чудесно.

Единственный упрек, который я могу здесь поместить: это, скажем так, странноватое отношение к реалиям истории России. До 1721-го Петр вряд ли мог титуловаться императором. Да еще прозрачный намек на его личный поединок с Евгением-расколькником. И вообще, то там, то сям проскальзывает клюква. Это было бы оправдано, подавайся описания вписьмах персонажей и т.п. — тогда подобные перекосы объяснимы «хорошим тоном» при общении джентльменов. Когда же идет прямое описание, в авторском тексте — что-то не то.

Но общий уровень — превосходен.

Часть текстов довольно крупных, при ином раскладе могли бы назвать книгу «Повести и рассказы».

Весьма разнообразный поход к выбору фандопущений — тут и «поселковая фэнтези», и библейские мотивы, и вариации биотехнологий и даже воздействие генетически модифицированных существ на мораль тинейдженров.

Книга производит двойственное впечатление.

С одной стороны — видны старательно сработанные тексты, тщательно выписанные герои, обстоятельства. Нет оснований выдвигать «литературные» претензии к текстам, разве что затянутость.

С другой — не скажу, что все было так интересно.

Вот Иосиф и Мария попадают на несколько часов в обычный американский храм. И добрая самаритянка выводит их оттуда, потому как сказать-то особо нечего, а молодым еще надо в Египет. Вот описание конца света — и все внимание сосредоточено на шторах. Вот некий колледж будущего — и там возникает неправильное решение сексуальных проблем тинейджеров, а побочная интрига в итоге все равно инцест. Вот некий человек, ищущий рабочее место, прибывает в маленький городок и пытается убить время в осмотре достопримечательностей — и обретает некое прозрение.

Интересно?

Но при этом постоянные попытки погрузить читателя в атмосферу — пусть и в атмосферу лондонской подземки — как бы присыпают все выдумки слишком толстым слоем обыдености. Нам будто показывают фильм о параллельных мирах, где эта самая параллельность проявляется на последних двух минутах и не увязывается в единый клубок с остальным сюжетом (превеличеный упрек? возможно). Читаешь это раз, другой, и понимаешь, что фантастическое допущение в львиной доле текстов проработано куда как меньше, чем описание интерьеров или провинциальных «диковинок».

Автор каждый раз добросовестно выписывала кулисы для своего театрального представления, но каждый раз это акварель и ни разу не светящаяся краска:frown:, каждый раз там привычные вещи, но ни разу ни последствия от того самого фантастического допущения — как если бы в Средневековье прибыл «попаданец с пулеметом», повоевал бы серьезно, и от этого ничего не изменилось бы в представлениях современников. Мир, который должен необратимо меняться от «вмешательства» фантаста, упорно остается таким же. Дается единственная проблема/допущение/чудо — с ней пытатся разобраться герои.

И текста с третьего-четвертого у меня постоянно возникало ощущение недоработки, недосказанности — при всей авторской любви к деталям, к прорисовке характеров.

Итого: достаточно неплохая по уровню писательского мастерства подборка текстов, в которой хотелось бы больше фантастики.

Некая условная американская домохозяка живет в доме как в скорлупе, но вот находит пульт, которым выключаются сосны за окном, небо и она сама.

Этот рассказ я неоднократно использовал в критических статьях — в качестве примера:shuffle:.

Он хрестоматийный, в том смысле, что до создан Матрицы, до много чего еще . Одно из первых вопролщений «машины епископа Беркли», в которой, заодно, и человек запрограммирован.

С чисто литературной точки зрений тест порой кажется мне слишком тусклым, суховатым.

Один из важнейших романов последних лет.

Есть признанные прорывы:

- в языке. Действительно уникальный конструкт. Если подумать, то 30 лет назад фраза «скинуть на флешку» была настолько чистым бредом, что разъяснять его пришлось бы часами :) А тут перед нами даже понятный текст, который, однако, четко привязан к ДРУГОМУ миру;

- образ периферии, где по максимуму и при этом высокотехнологично, эксплуатируются человеческие ресурсы.

За это и 10 можно было бы поставить.

Но! Автор не пойми зачем устроил такую концовку, что понять её мне крайне затруднительно. я в высшей степени сомневаюсь, что автор не смог бы придумать достойное заверешние технологического романа без мистики. Но вот пришла мистика (или что-то настолько похожее на мистику, что я уже не понимаю). Продолжение, которое бы решало загадки (или хотя бы часть из них) автор пока не издал.

Потому 8.

Читать надо, но с подготовкой. Если привыкли только к сериалам — может с непривычки и в глазах помутиться :insane:

Один из самых страшных вариантов конца цивилизации, который я только читал.

Понимаешь, что ужас — он не у Кинга с его всегдашники «руками из-под кровати» и обильным пседореализмом (когда перечисляются мелочи, но не говорится главного), а ужас — в абсоютной правдивости текста. Да, так может быть — и создание такого образа перевешивает все мелкие технические недочеты, которых с годами накопилось очень много (вплоть до упоминания теориий Лысенко).

ИМХО: фильм надо было снимать в стилистике дизель-панка или чего-то похожего. Необходимо воскресить декорации пятидесятых, а не гоняться за образами «киберпанка».

Много читал Нортон в начале 90-х. Тогда воспринимал её по уровню мастерства весьма близко к Ле Гуин. Но прошли годы, и было прочтено множество других книг. Фэнтезийный цикл Нортон как бы затерялся. Помню, могу перечитать, но руки не то чтобы не доходят, не то, чтобы плохой текст, нет.

Просто я заранее знаю, что прочту, не открою для себя чего-то нового, необычного. При этом некоторые известные мне читательницы с восторгом читают и перечитывают «Колдовской мир». Когда их спрашиваю почему? — отвечают, что жаждут тех же эмоций, ощущений.

Я не знаю точного определения «женской фантастики», многие скажут, что такого явления вообще не существует. Но для себя, стихийно, определяю Нортон именно так. Кстати, некоторые вещи Ле Гуин, фактически, идут по тойже статье. И вовсе не от того, что феминизм. А от того, что если в фэнтези не слишком глубока, мир проработан умеренно, в сюжете присутствует мелодраматизм, и все подано хорошим, красочным языком — получается своего рода эмоциональный «наркотик», способ попереживать.

Попытка добросовестно показать — как оно работается в очередной службе времени. Приходит в неё главная героиня и начинает понемногу набираться опыта. Обзаводится друзьями. Производственный роман с элементами самоутверждения. Автор тщательно продумывает детали, конструирует ситуации — визит в древний Рим, имхо, получился на достойном уровне.

Но глобальный недостаток романа — в вопросе «а зачем?» Что делает эта служба кроме туризма и ограниченной помощи в деле науки? Там ведь должны быть настоящие, в полный рост проблемы — предотвращение войн, остановка эпидемий и т.п. — а их будто и нет. Государству будто и не требуются путешествия во времени (что очень, очень сомнительно). Не фиксируются и повернутые на истории маньяки, которые бы желали подправить ход истории — пусть и в мелочах. Только «донжуаны-путешественники» собирают в прошлом коллекцию венерических заболеваний.

Роман очень показателен, но не уверен, что автор задумывал именно этот эффект.

В чем показательность?

Вне отношения к реальным репрессиям — описаны попытки чиновника спрятаться, раствориться, однако, чтобы эти попытки были успешными, требуется архивмешательство ВЫСШИХ СИЛ. Чиновнику приходится стать буквально суперменом.

Но почему так? Что, ежовские сыщики ренгеном просматривают страну? За каждым кустом схоронился часовой?:confused:

Не похоже. Просто чиновник (вообще-то «переодетый» автор, ведь чиновник — уже частично воплощает не только чиновника, но и любимый персонаж автора) хочет сохранить за персонажем уровень жизни. Холодильник с собой в бега не возьмешь, но привычку к «жизни белого человека» персонаж оставлять категорически отказывается. А вот «белых» людей и ловят, их не так много, они на виду. Потому непремено в лесу, потом мысли о загранице, потом о том, что для заграницы деньги нужны, потом грабеж банка... И вот уже невинно пострадавший чиновник вешает на себя изрядно статей уголовного кодекса.

А ведь в стране дикая нехватка кадров (инженеров, учителей, фельдшеров), если не гнаться за красивой жизнью, то спрятаться можно было бы и без супергеройства. Есть куча мест (которые ОБЯЗАН знать чиновник такого уровня, потому как он знает много), где при минимальных мерах маскировки возьмут без лишних вопросов. Но туда лезть неохота.

Драйв, драйв и еще раз драйв.

Когда игрок проходит игру-стрелялку, у него остается мало времени на размышление.

Когда читаешь эту вещь — тоже мало времени остается на осмысление.

Только постфактум.

Разочарован.

Ожидал, что после бесцветной и раздробленной вещички, которой были «5П», автор выдаст что-то веселое, задорное и остренькое, вроде «АмпирВ».

Разогнался, раскатал губу. :frown:

Почти всегда скучно, когда писатели пишут о писателях, своих современниках. Почти всегда не удается взять классические образы писателей, и заставить их воскреснуть в сегодняшней жизни. Сложно.

У автора в полном объеме не получилось ни того, ни другого.

Есть пара традиционных удачных пелевинских фраз в стиле социального цинизма. Есть пара английским анаграмм.

Но интереса к чтению нет. И текст напоминает мне грязь на палитре, когда пытаются получить некий цвет, добавляю и добавляют краски — а получается отвратительная серая масса, которой нельзя нариосвать ничего. Финал обрублен по принципу: ну выже сами могли такое придумать. н вот мне лень напрягаться и придумал я.

Итог: мастерам вредно уходить в бесконечные самоповторы.

Добротная вещь. Особенно эффектно выглядит на фоне одноименного (и односюжетного) фильма.

Как и в случае с Параграфом 78 было взято некое произведение, скелет, и на него с тщанием нарастили мясо. Тут и ощутимо научная (не «для понтов», как в фильме, вполне реалистичная), работа экспедиции. Тут же и люди — не гламурное-картонные персонажи, а вполне сочетающие сильные и слабые стороны. позитивные и негативные черты.

Толково дописан мир, а к миру — свой набор существительных. Одно слово «выворотень» (волк, превращенный в человека) чего стоит.

И, что немаловажно, где надо подрезан, а где надо, детализирован ход финальной схватки. Убрана присутствующая в фильме «эскалация режиссуры», когда протагонисты дрались друг с другом до полной потери всякого смысла. В книге смерть приходит к героям, скажем так, вовремя.

И даже финальная амнезия не кажется слишком уж натянутой.

Вещь стоит прочесть. И даже, возможно, купить на бумаге.

Рецензию на этот роман буду писать на «Фанткритик 2011» (не написал, взялся на Суэнвика, сорри).

Но!

Большая часть тех опилочек, которыми автор набивает чучело своего текста, давая обьем пустой киношной шкуре — так вот большую часть этих опилочек я знаю в лицо :))) Почти все читалось в более ранних произведениях. И пауки, и выдуманные города, и близлежащие миры, и характернейший стиль мышления главных героев...

Книга настолько явно и показательно «собрана» из образов и приемов, которые должна заинтересовать читателя триллеров, детективов и любителей пострелушек — что порой кажется, что попал к портному. Фалду сюда, рукава сюда, и подкладку приметываем...

Итак, 1920-е, с их бесконечными политическими изменами, гнилыми компромиссами и тотальной усталостью от Великой войны.

Подобралась серьезная группа, которую не назовешь бандой, но и на честную фирму, торгующую прецизионными изделиями, это никак не похоже.

Есть налаженный бизнес по продаже всякого огнестрельного, при том, что люди в группе увлекающиеся, мастера и коллекционеры. Автору персонажи откровенно нравятся, потому в команде нет гнилых людей и у каждого найдется своя сильная сторона. Кстати, у мужиков есть самолет, потому география поставок весьма широкая...

А пистолеты с пулеметами — поданы как типичная пирамида увлечений, престижа, знания, мастерства. Так увлекались машинами три товарища из известного романа, так можно увлекаться паровыми двигателями или садовыми скульптурами /читатель, это ж замануха, как бы говорит автор, посмотри сюда, а вот вещь еще и круче, а вот совсем крутая.../.

Наконец есть допущение для альтернативной истории: у Теслы что-то там получилось и теперь удерживать фронт в боях на порядок легче. Германия не капитулировала, а заключила мир, в самой Германии после революции уцелела Баварская коммунистическая республика. Это ведет к раздроблению политической карты Европы и весьма способствует бизнесу по продаже огнестрельных прецизионных изделий.

Сюжет динамичен, прост и построен вокруг того, что эта группа довольно-таки циничных персонажей получает моральную мотивацию для действий. Убивают лидера, берут в заложники часть его семьи (о которой команда толком и не знала). А тут еще в Испании революция начинается...

Но дело даже не с динамизме. Лучшее, что есть в книге — это атмосферность. Автор вполне сознательно работает на описание разных локаций и у него получается. Под обложкой есть аромат времени...

Собственно это были достоинства, теперь к недостаткам.

.

Проблема тут ровно одна: в такой пошив пиджака не очень-то веришь :)

Если взять любые «ганзы», «банды», «пиратские команды» — в головах у тамошних персонажей тикают часики и щелкают калькуляторы. Взятая сама по себе, банда не может жить слишком долго. До первого серьезного боя (четверть состава полегла, половина ранена), до первого серьёзного конфликта с государством (кто-то убит, половина в тюряге), до первого серьезного экономического кризиса (некому продать пулемет, потому придется или банк брать, или сворачивать бизнес).

Это вовсе не значит, что люди должны думать только как «взять куш и разбежаться».

В первую голову — найти хорошую государственную крышу. У этой компании есть только знакомый французский спец, который дает им какую-то информацию, но нормальной поддержкой не обеспечивает. У их противников (крошечный спойлер) такая поддержка есть.

Вторым чередом — попытаться найти свою нишу в производстве. Автор прямо описывает, что эти умельцы могут переделать пистолет, хорошо отреставрировать винтовку, понимают в передовых разработках. Ну так какие вопросы? Надо не один пистолет сделать с оптическим прицелом, а полсотни.

Третьим аккордом — идет поиск постоянного покупателя. «Ради приключений» автор рисует эту группу в виде мелкооптовых поставщиков. От Мексики до Китая загоняют они очередные ящики с винтовками (качественными). Но чем плох тот же Китай, где постоянно идет война и есть спрос на небольшие партии оружия?

То есть мечта этой группы — устроиться частно-государственной прокладкой для поставок небольших партий оружия на длительный конфликт к устойчивым покупателям. И если офицеры очередной хунты или группировки захотят иметь у себя «ну очень престижное оружие», будут им и золотые щечки на пистолетных рукоятках, и оптические прицелы на пулеметах...

Кроме того, мир, в котором радикально устарели методы ведения войны и под сомнение поставлена целостность крупных государств — получит совершенно другие формы противостояния. Разделение труда ведь никуда не исчезло! Экономика подвержена торговым блокадам. А о них ничего не сказано. Автор лишь намекает, что Лига наций в его мире это куда более зубастая структура, чем в нашей реальности. Возможно, он что-то скажет во второй части. Или промолчит.

.

Итого: если вам интересен боевик в антураже 1920-х, с армейским ароматом и яркой атмосферой — это ваш текст, и вы получите бездну удовольствия.

Если вам интересна вдумчиво проработанная конструкция мира, альтернативная реальность и что-то новое в обществе — это не ваш текст.

Из четырех главных героев

Кто же бессмертней остальных

Мужчина, женщина, винчестер

Или заколка в волосах?

.

Три источника и три составляющих.

Кинг Стивен — «Темная башня».

Ковбойско-апокалиптические мотивы. Пустыни, обломки — человеческие и технические. Погоня, преследование, игра в салочки, гонка по кругу, где в центре — след кукиша от главного вопроса жизни. Короче — борьба героя с куда более сильным злодеем на топологическом поле артефактов и намеков. Эротизм и смерть, ковбойская шляпа и сколько новых пуль.

Дилени Сэмюэль — «Пересечение Эйнштейна». Тема расцветающей мистики на фоне распада/проблем технологии. Была война, а может, она еще продолжается, но люди пытаются как-то жить, проводить ярмарки, тянуть дороги, при том, что лучше от этого явно не становится. Полевые реанимационные комплексы — как пауки. Деньги, подставы, разбой — и государство то ли крепнет, то ли крепчают все граждане, у которых, у всех, не может быть нормальных документов, и нет настоящего порядка, потому как война, и они все разбойники, и правда, не добрые ведь люди, и надо тянуть соломинку, кто из них добрый, а кого расстреляют за крысятничество казенного хабара... Дизъюнкция слабовата, согласен.

Зюскинд Патрик — «Парфюмер». Тема становления злодея. Берем обычного такого Тома Сойера, то есть Гекльберри Финна, ведь там проблемы с отцом, и начинаем наваливать на мальца червей, смерти, дьявола, идиотию мира, мутантов, счетчики, антихриста, побеги, расстрелы и много-много швейных иголок. Практически машинка «Зингер» и чапаевский пулемет сплетаются в оргазмическом единстве, а все против белых, но поскольку политкорректность, то все теперь белые и никакой жалости. И вот смерть задерживается, потом снова задерживается, а потом лучше зашивать людей, потому как они вроде и не умирают.

Даже если это не злодей.

Вдруг это — герой?

.

И в финале взорвётся бомба.

.

В романе есть логика, но её не надо искать, иначе придется переплавить на пули звезды из бесконечного ряда орденов генсека, взять на плечо пулемет и караулить авторов холодными осенними вечерами, чтобы задать им вопрос «нахрена» и подарить чеканную фразу (которую закажут у граверов и старой индианки. Кто закажет?).

Из тех романов, которые как школа жизни — но лучше пройти ей заочно. То есть лучше и пройти, и прочитать, и продраться сквозь текст — который куда легче «Радуги тяготения» и приятнее бухгалтерского отчета. Читается легко, будто протыкаешь вязальной спицей тушку потрошеной курицы. Но потом приходит что-то вроде отходняка, ты будто в который раз читаешь «Подземный гром», бродишь с испанским римлянином по улочкам вечного города в поисках смысла жизни и пока не можешь, не можешь, не можешь её найти. Жизнь? Возможно.

Роман с ароматом бреда. Людей становится так мало, что полубогам, силам и различным демонам — надо воплощаться лично. А может быть это архетипы и типажи, полубоги американской культуры, которые теперь выясняют отношения. А может быть не выясняют, а просто срастаются между собой, возвращаясь к первозданному хаосу, к религиозным мечтаниям трилобита, таким простым и прямолинейным, что нет ни имени, ни... ква-ква-ква.

И величайший недостаток романа (ну что, нельзя было выбрать другое слово? Крупный, значительный, заметный, выпуклый, режущий, мешающий) это его вторичность. Чтобы раскатать читателя в блин аллюзиями классических ужастиков и стандартизированных кошмаров — требуется знакомая система образов. Визуальных образов. Картинок и силуэтов. Потому авторы тянуться, тянутся, тянутся сквозь подземные ходы нашего подсознания на другую сторону земного шара — в Америку. Страну вчерашнего апокалипсиса и сегодняшнего кольта, ведь мы все видели фильмы про него. Вестерн ядерного гриба, танго бреда на костях. И в этом нажаханном (укранизм, ведь «жах» это ужас, но и еще игра слов, потому жахнули ядрёные бомбы) месте, где знаком диагноз каждого Маска Макса и маленький городок точно не может быть добрым и благим населенным пунктом — авторы и пытаются развернуться.

Они берут ручной стартер от машины времен Гражданской войны (но только нашей), и начинают заводить двигатель своего произведения, наматывая на сюжетную ось лица, надежды, страсти, счета, поступки и самые дорогие, по шесть долларов, компромиссы.

И сюжет имеет место быть, ближе к концу можно опознать персонажей, сравнить их с началом, с первыми впечатлениями. Оценить ттрансформацию игральных карт в процессе раскладывания пасьянса.

Но зачем?

Ведь эти образы должны как-то вернуться обратно. Сойти с экрана, обрести плоть, стать знакомыми и привычными — то есть соседями и коллегами. Но они остаются именно персонажами из бесконечного потока движущихся картинок.

Героев достаточно. Без горки. А брадобрей Прокруст все гонится за усами Дали, в то время как тот давно стал пейзажем барбершопа, и подмигивает нам окном, висящем в жарком полуденном небе.

Эмоциональные порывы персонажей важнее мира.

Я вас предупредил. Аромат, послевкусие, а посередине — экзистенциальная мышь, с пятью хвостами, прищемленными в двери — её глаза, как фонари, блестят в огнях встречных тепловозов. Фокусник сдергивает покрывало с цилиндра, а там — золотые пули. Которые — бомба.

Сингулярность и культурная пустота.

Так и хочется выдумать фальшивую цитату «Это были годы, когда писатели еще плохо понимали особенности большого компьютерного скачка».

Дукай показывает Землю после наступления технологической сингулярности — большая часть планеты уже необитаема, люди сохранились фактически в единственной резервации, где поддерживается уровень технологий из усредненного девятнадцатого века, причем сельской местности.

Человеческая линия повествования — это неторопливая жизнь одного из последних людей.

В резервации уцелел некий астроном — у него есть способ связаться (отождествиться) с громадным кораблем/формой кибержизни, отправленной с Земли пока еще люди оставались людьми.

А вокруг обитаемых земель — океаны пыльных бурь. Новая форма жизни, в которую перешли человеческие разумы — это наномеханизмы.

В конкурентной борьбе между собой они уже заселили планеты Солнечной системы и начали понемногу разбирать их.

Все станет разумной пылью.

Сингулярность отождествляется Дукаем с тепловой смертью.

А образы становления некой чуждой силы, которая необратимо меняет наш мир — можно узнать в «Иных песнях» и во «Льду».

Уже сейчас понятно, что компьютерный разум наследует разуму человеческому не только в логике, в рассудке — но и в культуре, которая тоже есть механизмом саморефлексии общества и познания мира.

Подобное наследование не означает, что культура машин будет совпадать с человеческой (попытки натянуть на терминатора красный берет — это вульгаризация проблемы) — однако же она будет вырастать из наших мечтаний и надежд.

Потому не слепую силу видели бы перед собой люди, нет.

Как собака или крыса не очень понимают движения людей, но могут быть «очарованы» человеком, получить от него хлеб и смысл жизни — точно так же и люди будут видеть в сверхразумах что-то знакомое, но малопонятное, слишком сложное, но временами упрощающееся до очевидного.

Не только странных птиц видели бы люди во время «флуктуаций» пыльных бурь.

Обрывки информации — от стихов до странных зрелищ, от непонятных рассуждений до примитивнейших логических тестов — вот чего категорически недостает миру «Экстенсы».

И как птицы шалашники собирают в своих гнёздах бусины и блестящие камни — так и люди бы жили в домах-музеях той кульутры, которую не они создавали, и которую они не до конца понимают. Даже если бы хотели опрощения.

Естественно, книга с такой мощной гидравлической слезодавилкой — гениальная девочка-зомби пытается вести себя хорошо, и учительница её в этом поддерживает — обречена на экранизацию.

В остальном это проходная зомби-книга, которых множество было, есть, еще будет. Перед нами разворачивается не кризис (люди все преодолеют), а «отложенный финал». Смерть неизбежна и её конкретная форма — это вторая удача книги, хотя, скорее, она выражена в изящном финте, которого подсознательно ждешь.

Вторая часть — когда автор вводит в дело гигантские растения/грибы, трейлеры-лаборатории с неограниченным запасом энергии и реактивов, словом, сбивается на трэш середины 20-го века — по конструкции мира смотрится заметно хуже первой. Наукообразность как бы испаряется из текста.

Но драма девочки-зомби и её учительницы раскручивается до конца. Если вы будете следить именно за отношениями этой пары — тут все изложено предельно честно и детально. Личностный план главных героинь отработан до конца.

Прочие люди/зомби — уже поданы схематичнее, разве что «сержант» и «престарелая ученая-биолог» смотрятся живыми.

Это роман оптимиста-патриота, который очень поучительно перечитать лет через десять после публикации...

Итак, вполне реальные США 1999-2002 годов. Прямо упоминается 11 сентября, атака на башни-близнецы (роман вышел на английском в 2004-м).

Персонажи — из самой что ни на есть научно-технической элиты Штатов, причем элиты во многом уже наследственной. У главного героя дедушка был конструктор самолётов и ракет, папа — социальный инженер, а сам он — гений работы с программами.

Проблема героя — это жуткая бюрократия. Автор не жалеет усилий, чтобы показать как медленно, десятилетиями, нарастает этот барьер между любым реальным делом и людьми, которые могут, нет, черт подери — должны! — его провернуть. Старики рассказывают, что из шарашек надо уходить как только там бухгалтерия начинает душить инициативу (специфика американской шарашки). Внуки сталкиваются с тем, что надо не просто изощряться, но юлить, нарушать законы каждый день, делать экспериментальные установки на свои деньги. Это всё равно не помогает в львиной доле случаев потому как бюрократия сама не знает чего хочет, но любое действие кажется ей опасны. И?

И — с развитием действия откровенный ботан, который при зверских доходах и мебель-то себе в дом заказать толком не может — понемногу становится настоящим бойцом. Вот его добровольная работа в почти невозможных условиях, он отринул роскошь и негу. Вот — умение прогрызать тонны бумаги на своём пути. /Семью он сохранил — возврат к жене и ребенку, как обязательный пункт программы/ Вот — вполне реальный мордобой с риском для жизни. Финал — он убивает человека.

Кого?

Неудачника. Скользящего по наклонной умного и в высшей степени изворотливого знакомца, который отчаялся в борьбе с бюрократией, у которого проблемы с бизнесом, и который решил продать технический секрет проклятым китайцам вкупе с индусами (у тех не меньше фанаберии и бюрократии, они даже отказались покупать...).

Да, книжку лучше хранить завернутой к звездно-полосатый флаг. Герой буквально преодолевает себя, чтобы начать служить интересам Родины — и чем дальше идет по этому пути, тем фантастичнее выглядит роман.

Если начало книги — суровая индустриальная история, реализм научно-бюрократически-бизнес процессов, то финал — это чистый Джеймс Бонд/ капитан Пронин. Мотивы персонажа становятся все более похожим на рассуждения графа Толстого — хорошо бы всем людям доброй воли града на холме объединиться, и как настучать по голове злодеям... В информационном, понятно, смысле.

Я бы сказал, что «Зенитный угол» — это своего рода умелое покаяние автора за отчаяние и безнадёгу «Распада» (роман вышел в 1998-м), где старая и дряхлая Америка пытается хоть как-то собраться, пусть и ценой проигрыша войны Голландии... Автор говорит, что надежда есть, пока истинные патриоты Америки, скромные и незаметные, стоят на своих местах.

Детективная линия в романе сработана мастеровито — есть даже ружье (которое не совсем ружье), что выстрелит именно в финале пьесы.

Фантастическое допущение минимально, если оно вообще фантастично.

Персонажи — да, они явно маски, явно стандартные образы, но маски яркие, подвижные, временами хочется видеть в них реальных живых людей.

Но вот прошло двенадцать лет. Оправдались рассуждения Брюса Стерлинга?

- использовано новое оружие — «цветные революции» — скромные парни сделали своё дело, и вот уже новая «большая дубинка» (не совсем новая, есть уже скоро полвека стукнет, но социальные сети оказались идеальным инструментом) обеспечивает стратегическое превосходство;

- порядка в Вашингтоне больше не стало. Коррупции не стало меньше. Кризис 2008-го так и не прочистил мозги. Тень «Распада» никуда не делась.

Пограничные легионы вырвали для Pax America еще пятнадцать лет относительного покоя.

Но как воспользовались ими Штаты — пусть решают читатели...

Для меня — один из первых прочтенных фантастических боевиков такого уровня. Запомнился очень хорошо, экранизировать его и сейчас можно (не в полноэкранном формате, а так — минут на двадцать).

Для своего времени — написано просто здорово.

Зомби, придурки, один продуманный, перестрелка, измена, потому что он все-таки дурак, и предателям плохо....

Это краткий пересказ сюжета, который никак не отвлекает от главного содержания текста — как патрон заряжается в оружие, как срабатывает боек, пуля вылетает из ствола и раскалывает череп зомби.

Роман очень большой группы авторов, которые решили все проблемы с подгонкой стиля – перед нами не единый текст, а собранием писем, протоколов и дневниковых записей, в которых рассказывается полторы дюжины совершенно разных историй.

Кажется, что авторы поставили перед собой задачу — показать англосаксонские особенности переживания зомби-нашествия. С чем, по большому счету, успешно справились. Рассматривается Британия, США, немного Австралия... За пределы англоязычного мира места действия не выносятся – кроме короткого эпизода в Мехико — это явно идет на пользу книге, потому как отсутствуют «клюквенные» ляпы «Войны Z» Д. Брукса.

Что тоже пошло на пользу книге — авторы используют перенос «зомби-вируса» не только через укус, но и через поцелуи. К особенностям эпидемии бешенства «подмешали» немного гриппа. А то в сериалах масса персонажей не обращает внимания на собственные физиономии, забрызганные кровью мертвецов.

Чем же страшен зомби-апокалипсис? Ведь ходячие мертвецы — по своим возможностям куда как уступают пришельцам, да и сами по себе туповаты. Пока человека жив и здоров — вирус не так страшен. Это ведь не чума.

Ужас в не оказании сопротивления. В том, что множество барьеров, которые человечество воздвигло между собой и серьезными неприятностями — падают, как заговоренные.

Перво-наперво — вирус можно не активировать, не будить лихо. В книге ужас несомненно британский, а значит — старомодно-исторический. Источником заразы послужила не продвинутая лаборатория, а старое-старое кладбище. Массовое захоронение времен Черной смерти, которое раскопали, чтобы построить на его месте громадный развлекательный комплекс (прозрачный намек на недовольство лондонцев «Куполом тысячелетия» — другой помпезной стройкой).

Уже разбуженный вирус можно сравнительно легко загнать в могилу — но вокруг кладбища шляются разнообразные протестующие, корреспонденты, правозащитники, а так же агенты полиции, просто полицейские и черт знает кто еще...

Дальнейшее описание провалов системы будет простым спойлером, разве заметим, что хорошо описан типично английский ляп с разработкой подробных планов на случай экстренных ситуаций — и причиной отсутствия этих планов в решающий момент.

Авторы тщательно проработали стандартные типажи зомби-апокалипсиса. Они заимствованы из множества других книг и фильмов — занудством будет перечислять из каких. Оттого кажутся аппликацией, чем-то настолько типичным, что уже не веришь в уникальность, а ищешь в персонажах запасные части от героев других произведений...

Несколько стариков и просто пожилых людей с типичными заблуждениями, страхами или предрассудками. Скажем, интеллигентное опасение государства в стиле «правительство замышляет» и привычка бездетной четы ходить на демонстрации — пережиток 60-х. Обанкротившиеся старики, которые из книжного магазина съехали в маленькую «социальную» квартиру — привет от очередного кризиса.

Настоящим полицейским, истинным служакам, все еще непривычно носить оружие — пусть в книге и описано изрядно ожесточившееся государство.

Когда люди замыкаются или их охватывает ложная надежда. Мелочные придирки к ближним или же вспышки эйфории — вполне узнаваемы.

Описана попытка продлить существование принца Чарльза — укушенного. Его лечат, а свита вокруг кажется воплощением выродившейся монархии, мертвой в еще большей степени, чем принц. И только врачи на этом фоне кажутся живыми.

Ехидные шуточки достались новому обитателю Белого дома в США...

Коллективная память авторов вмещает почти всю историю жанра, отчего персонажи очень к месту вспоминают как трэшевые зомби-фильмы, так и роман Уиндема «День триффидов».

Но общий вердикт: старательно написанная и жутко вторичная вещь. Она рассчитана на целевую аудиторию, которая придерживается традиции пятичасового чаепития — в широком смысле. Соответствующий размер политических шпилек и прозрачность эротических намеков. Почтение перед стариной и страх перед глобальными процессами, которых персонажи уже не понимают и не могут контролировать. Увы, книга интересна лишь этим добротным раскрытием культурологической темы. В остальных аспектах ничего нового авторы не выдумали, да и не старались. Зомби подчеркнуто любят мозги, а весь «апокалипсис» развивается по привычной схеме.

Благодаря пестроте стилей, в оригинале книга очень подойдет всем изучающим английский язык…

Отличная идея, воплощенная примитивными средствами и без настоящей фантазии...

Итак, рассматривается некий клан, представители которого с помощью собственных способностей и некоей узора-орнамента могут перемещаться между параллельными мирами.

Только набор этих миров чрезвычайно скуп. основная торговля идет фактически между двумя. Торговля предельно проста, носит спекулятивный характер: антибиотики и телевизоры в мир средневековья, а золотишко и камешки — во что-то более развитое.

Сюжет образуют три фактора:

- террористические воздействие некоей структуры, которая, похоже, тоже имеет возможность перемещаться между мирами, а так же внутренние противоречия в клане;

- действия героини, которая благодаря изменения орнамента (вот сюрприз — черт знает сколько времени идет торговля между мирами, и вот кто-то изменил орнамент) попала в новый мира — и это мир развитого стимпанка;

- у героини есть идеи, связанные с трудовой теорией стоимости: она желает не спекулировать, а развивать производства.

Вот и все.

- с террористами все просто — это «потерянное колено» клана. Товарищи накопили злобу в своем, отдельном мире, но когда стало ясно, что первоначальный раскол во времена оны вызван чистым недоразумением, они пошли на мировую;

- героиня исследовала стимпанковский мир — и страницы этих исследований написаны относительно живо, читаются занимательно. Героиня феминистка, сама себе хозяйка, и последовательно налаживает систему торговли. Барыжить поначалу приходится все тем же золотом и антиквариатом...

- Понятное дело, станки и патенты только начинаются, а к гражданке уже приходят с вопросами. Контрразведка. Которую она с удовольствием водит за нос... Понятное дело, эта контрразведка скована множеством условностей. Она, эта служба, прям девица на выдане, боится лишнее слово молвить...

В итоге на сходке клана героиня уговаривает родичей начинать промышленную революцию. Потому как в развитом мире, куда золотишко идет, все мощнее компьютеры, все сложнее «из ниоткуда» вытаскивать злато-серебро.

Итого: если воспринимать книгу, как подростковую — еще куда ни шло. Небольшая лекция о трудовой теории стоимости, о емкости рынка драгметаллов, престижных предметов потребления и пропускной способности транспортных сетей. Но разработка идеи остается на позорно-обывательском уровне.

Основные провалы:

- где постоянный поиск новых миров, новых рынков, новых возможностей?

- сколько сотен лет чистая спекуляция, а до импорта производств додумались только сейчас? «Не верю». Надо было показывать, что это не первая, и не десятая попытка. Героине должны были быть заранее известны основные контраргументы (начиная от того, что лэндлорды средневековья — не хотят что-то менять, от опасности целенаправленных социальных изменений, в результате которых клан теряет анонимность);

- если с собой можно протащить человека (пусть и одного) — неизбежно создание «колоний-поселений» в других мирах. Выдергивается специалист из нашего мира, и туда.

Учитывая, что это вторая книга цикла, простым глазом виден полный провал. Автор не потянул тему.

П.С. Обращает на себя внимание некая параллель между попаданчеством (с его прогрессорством), и торговлей между параллельными мирами (тоже с прогрессорством). Надо бы на эту тему статью написать...

Добротнейший бредогенеративный дискурс, который хочется пересматривать несколько раз.

Тот редкий случай, когда пародия не воспринимается как попытка дешево отпиариться на чужом имени, а становится очень во многом самостоятельной вещью. Юмор не напряжный, не слишком физиологический. Наркоман — очень в тему.

Отдельные истории-анкдоты — запоминаются. Особенно про неудачное самоубийтсво :)

Те самые «лихие 90-е» — ощутимы как и в «Ширли-мырли».

Редко читаешь вещь, фантастику на историческом материале XIX-го века, так филигранно заточенную под экранизацию в стиле фильма-ужасов. Обычно город нужен, на худой конец замок (пороскошней или хотя бы побольше), а тут заснеженные пространства, лошади, возки и меньше ста человек массовки.

Автор оторвал от сердца сценарий?

Или в расчете на работу какой-то студии решил «анонсировать» будущий фильм?

Не знаю. Но по содержанию книга — почти пьеса. Дальше спойлер, предупредил

Выдох...

Что хорошо:

- это не самый плохой мистический детектив. На твердую четверку по пятибалльной шкале;

- явно годно для экранизации, и будет вполне себе фильм, автор выписывает эпизоды, расстановку персонажей «в кадре». Если делать, то будет «дешево и сердито»;

- исторический пласт проработан, автор явно в своей тарелке. Разнообразные фразы в стиле «всех не перестреляешь» и обстоятельства, при которых эти фразы произносятся, придают некоторую политическую оживленность;

- герои присутствуют, они вполне живые и узнаваемые.

Что плохо:

- автор порой перебирает с «русским языком второй половины XIX-го века». Вычурность имеет место быть с превышением;

- какой-то свежей, оригинальной идеи, интересного фантдопущения — автор не выдал. Собственно, когда понимаешь, что это за история — финал угадывается с середины;

- мамонтов, слонопотамов и прочих крупных животин, чтобы с хоботом — отмечено не было. Все-таки аккуратнее надо быть с названиями.

Итого. Вещь сама по себе — разве что убить время в электричке. Стандартный уровень Бушкова — крепенький и кругленький, сбитый и приглаженный, а спросят тебя через час о подробностях — и не вспомнишь. Экранизация может быть вполне пристойной и оживить произведение. Тогда я с удовольствием посмотрю фильм.

Роман оставляет если не проблему, то некую лакуну в представлении о созданном мире.

В «Герой должен быть один» я увидел начало кризиса эпохи, которое было подробно показано позже, в истории уже Одиссея.

В разговоре Гермеса и Аида, когда давались исторические сведения чуть не от зарождения мира из хаоса, но подробно война богов и титанов, появление героев — и все. Остальной роман повествовал о постепенно накапливающихся противоречиях между землей и небом.

В продолжении, которое «приквел», я ожидал увидеть становление эпохи героев. Ведь Персей — почти идеален с точки зрения Олимпа («почти» понятие растяжимое, но, думаю, мысль ясна). Он сравнительно добросовестно, в меру своих возможностей и компетенций решает проблемы. Он «заботится о братьях». Истинная «рабочая лошадка» своего времени. Возникает вопрос даже не о воспитании героя, но о принятии решения на открытие эпохи героев. И дело не только в капризе/воле Зевса, нет. Что изменилось в людях и в мире, чтобы герои стали возможны? Как смертные смогли «вклиниться» в извечную «карьерную лестницу», в рождение богов, которое в романе демонстрирует Дионис, и то превращение чуда в чудовище, которого избег молодой бог (и не избегли другие)?

Геракл-Алкид — был неудачным первым вариантом действий титанов. Гиганты стали их почти совершенным оружием.

Но Алкид — уже далеко не первое поколение героев. Я не ожидаю буквального повторения сюжета и наличия около Персея «недогероя», человека с плохо вложенной божественной искрой :smile:. Однако где проблемы, стоящие перед богами и их решение?

Из-за этого создается впечатление «неподвижности» исторического времени. Перед нами возникновение новой эпохи, однако время не воспринимается, как «эпоха перемен».

В остальном — вполне привычный уровень произведения, с характерной стилистикой, яркими героями и т.п. Читать было интересно.

Не слишком полный анализ романа А. Лазарчука «Абориген»

Суть: восстановление картины — от пристрастной и односторонней к полной.

Воспроизведем процесс: идет расширение земных колоний. Идет прогресс человечества на земле — импланты, взаимодействие с компьютерами, изменение телесности.

И тут отрывают планету, биосфера которой позволяет сять томозящие все проблемы.

Начинается бум, золотая лихорадка (см. развалины роскошных домов, которые были в низинах).

Каков был бы разумный управленческий ход?

Ограничить миграцию любыми средствами. Оградить планету — и бережно работать с биосферой.

Но! Простым глазом видно, что единого четкого управления не было — и выгода толкала субъектов хозяйственной деятельности к эксплуатации ресурсов, к переселению на планету (чтобы все под рукой) и т.п. Золотая лихорадка на уникальном биологическом материале.

Каково было бы идеальное технологическое решение? Скопировать биологический механизм воспроизводства пыльцы, но без драконов. Без всякого бреда. Чисто, аккуратно.

Но не получается (искусственный делать научились не через одну сотню лет).

Каковы были бы последствия, если бы все оставили как есть?

— очень быстрый рост населения планеты;

— все возрастающее давление на экологию (драконы — первые под ударом), неизбежная хищническая эксплуатация ресурсов;

— падение производства пыльцы, вздутие цен — в результате произошла бы приблизительна та же история, что и черной икрой на Каспии в 90-е годы: браконьерство сгубило осетровых;

— после резкого падения производства пыльцы — не менее резкий удар по населению Земли и остальных планет (причем, чем большую популярность приобретет пыльца сейчас, чем острее будет кризис при её исчезновении).

Как решение проблемы, что надо обеспечить на планете для исправного получения пыльцы:

— развитое сельское хозяйство. Причем в этом сельском хозяйстве должен преобладать ручной труд, и это же сельское хозяйство остается во многом основанным на собирательстве (можно уподобить бортничеству), т.к. загнать драконов в стойла и добиться размножения в неволе удалось, фактически, лишь во времена описываемых событий;

— жесткое ограничение на общение с другими планетами (провоз технологии, вещества, нанокультуры, которая может уничтожить драконов — особо опасен).

Кроме того, необходимо было обеспечить не больше и не меньше — деградацию человека.

В книге не так много говорится о соотношении качеств землян и местных жителей, но выводы можно сделать:

— новые формы семьи (причем семьи биологически полноценной, с потомством) у землян/ а уместных все сравнительно традиционно;

— принципиально новый уровень погружения в виртуальную реальность, иное ощущение телесности, иное отношение с машиной/ главный герой — Север — сильно модифицированный человек, но при этом и близко не дотягивает до землянина;

— развитие медицины и общение с машиной дает «что-то вроде бессмертия»/ местная медицина охарактеризована двумя яркими моментами — бессилие помочь в случае проблем с имплантатами и «работа вслепую» при внутренних кровотечениях.

Местные жители, описанные в тексте, это обычные люди 19-20 вв. — при том, что повседневная техника явно не дотягивает и до второй половины 20-го века (если не брать отдельные элементы энергетики, ограничено работающие планшеты, тросы и т.п.), инерция культуры сохраняется, и перед нами странный на первый взгляд феномен: жители мелких деревень, хуторков, райцентров — сохраняют достаточно высокий образовательный уровень, самоощущение этносов и даже нации. Присутствуют образцы торговли и взаимопомощи характерные скорее для информационной эпохи.

Остальная история планеты вполне закономерна.

На планете уже было значительное количество населения (к моменту событий, описанных в книге, там жило 10-15 миллионов (?), был явный рост, но ни о каком демографическом взрыве, ни о тяжелых потерях не упоминается), это население следовало низвести на технологический уровень, который

А) вынудит его заниматься сельским хозяйством;

Б) не даст обзавестись собственной качественно РАЗВИВАЮЩЕЙСЯ техносферой (все — по импорту, естественно, по космическим ценам).

Естественно последовало все возрастающее давление метрополии, беспорядки, проведение черты между местными и «землюками».

Раз за разом местное население готовится к восстанию, к партизанской войне, готово саботировать действия землян.

Местная экономика, располагаю супердоходным товаром, задыхается и заведомо не может развиваться — потому местные «хозяйствующие субъекты» готовы вкладывать деньги в деятельность по «освобождению».

Местные политические структуры, которые обладают хоть тенью самостоятельности — видят для себе перспективу именно в борьбе за государственную независимость планеты.

Как следствие герой одной войны узнает, что скоро начнется другая. Его на неё не взяли, но есть шансы поучаствовать.

А что же Земля, что «миротворческие» силы?

Перед «контролерами» стоит действительно очень муторная и неприятная задача — периодически одергивать население планеты так, чтобы оно не оскотинело, не свалилось в чистое «сомали».

Потому мы и наблюдаем чрезвычайно странное сочетание — когда земляне готовы чуть не выжигать опасные (Перспективно технологические? Перспективно организационные?) участки и буквально тут же, безо всякого объяснения и перерыва — равнодушно отступать от других, явно криминальных, вещей.

На Земле по поводу «усмиренной» планеты вполне очевидные разногласия — и при первой возможности, при создании искусственных антиаллергенов — земляне уходят. Причем их явно сдерживает лишь необходимость провести всевозможные контрольные испытания, тесты и т.п. — потому последние месяцы, когда явная подготовка к войне (местным удалось приручить драконов и одновременно начать истребление их в естественной среде, то есть сделать шаг к контрою самого главного местного ресурса), не вызвала ожидаемой Севером реакции.

И вполне понятно, почему Север не рассказал ничего из событий после «Великой-гонки-на-всем-что-угодно».

Местные жители, потребляя все больше импортных продуктов, модифицируя и подтягивая себя, начали становиться землюками.

Не радостная книга.

Постапокалиптика в полный рост, причем жители метро обеспечены провизией (мясом и грибами) скорее не благодаря замкнутому экологическому циклу, а благодаря авторской воле. Разборки за станцию с коммунистическим названием :confused: Тоже самое по расходу боеприпасов, по использованию противогазов и т.д., и т.п.

Самое большое противоречие в тексте это не «заклепки», а сочетание фактически конца человеческой цивилизации, который без особых прикрас описал автор, и «нового начала», которое воплощает герой. Дескать, все, каюк, крах, финиш — но был один, который не умер (Данко-2). Нет, оно с точки зрения психологии читателя — правильно, оно бодрее и динамичнее. Но из такой дыры новый цветок уже скорее всего не вырастет:frown:

А в остальном — квест, который очень хорошо подходит для игрушки. «Фильтр, тушенка, патроны» — и ничего лишнего.

В прекрасном юмористическом рассказе есть очень глубокая идея — противоречие между инструментом и индустрией по производству этого инструмента.

Эта идея становится все актуальнее в наше время — когда 3-Д принтер может соорудить уже очень много и через сколько-то лет мы увидим «конфигураторы».

Первая книга из цикла, но совершенно не уверен, что буду читать дальше. Как из «Гордости и предубеждения» сделали «Гордость и предубеждение и зомби», так и здесь за образец был явно взят бравый капитан Хорнблауэер. Тот самый старательный, умный, честный, преданый короне и офицерской чести капитан, которому весьма часто сопутствовала военная удача.

«Капитан Хорнблауэр и драконы» — вот каким мне видится настоящее название этой книги.

В остальном это вполне стандартная военно-патриотическая (с оттенком фэнтези) история. Есть герой, который начинает набирать очки, как только объединяется с драконом. Герой и до дракона был не промах, но тут он как бы находит самый главный артефакт в квесте длиною в жизнь. Текст порой кажется подростковым, специально написаным для тинейджеров.

После этого ему надо не терять артефакт и не делать слишком уж больших глупостей. Да, еще надо быть храбрым.

Что хорошо:

- сама задумка с драконами в период наполеоновских войн весьма интересна. Она дает авиацию в эпоху парусников — сочетание крыльев и парусов в описаниях можно сделать чрезвычайно романтичным;

Что плохо:

- мир вообще проработан слабо. Сказано, что драконы жили всегда, и соперничали с людьми, но уровень охоты на них, степень борьбы при дикой заре человечеств, в древности и в средневековье — не показан;

- дракон вылупился из яйца уже говорящим, причем китайский дракон свободно болтал на той смеси саксонского и норманского, которую мы именуем английским :biggrin: Что-то тут не то...

- возможно, мне попался корявый перевод, но я ни разу не заметил, чтобы герой на высоте и при самом быстром полете дракона пользовался очками. Только щурился. А глаза как же??? иссечет же ветром. Ну а воздушные платформы и перепрыгивание с дракона на дракона во время боя это вообще запредельно...

П.С. Все-таки индустрия — важная вещь. Автору достаточно было написать легкий в чтении текст + хороший литературный агент и вуаля — книга «выстрелила». Конечно, текст первичен, без самого текста ничего бы не было, и его надо уметь написать. Но все-таки раскрутка впечатлила.

Когда прочел эту повесть впервые — был даже возмущен, как это так целое провительство, Мировой совет проморгали такую вот штуку. Это же не фокус, столько лет дети заняты чем-то своим. Какие последствия этодолжно было вызвать. Ой, как нехорошо...

Но с течение времени я сообразил: автор в качестве основы использовал мир социалистической утопии (можно спорить, в какой мере, но это вопрос отдельного разговора), и вот в этом мире, очень похожем на мир Полдня, поставил вопрос об отцах и детях, о проблеме единства поколений.

Получилось красиво, но с вопросами — как же это так там в будущем все сноровку/навык в государственных делах утратили? Чем-то это напомнило некоторые голливудские фильмы, где в будущем народ теряет всякую жесткость и решительность.

Но тут проблема немного в другом: будущее Полдня — оно весьма специфично. И чтобы в нем действовали настоящие персонажи и жизнеспособные социальные системы — а) требовалось владения поставновкой вопроса на уровне средневековых теологов, которые могли логично и с жаром полемизировать о вещах, которых никогда не видели б) будущее «Полдня» должны быть реализуемым или хотя бы казаться таковым читателям текста.

В конце 80-х будущее Полдня стало чистой фантастикой. Автор, создавая эстетически привлекательную вещь, не позаботился о той системе намеков и умолчаний, которая так удачно придает достоверности произведениям Стругацких.

У меня противоречивое отношение к роману.

С одной стороны — да, фэнтези, да, много интересных намеков, отсылок и т.п. Есть мир, есть герои, есть образы.

С другой — общий фон куда интереснее персонажей и событий. Я хорошо представил себе маски солдат (вообще обычай носить в империи маски животных), в голове сами собой складываются образы машин, архитектура Лондона. А вот люди на этом фоне теряются. Некий герой совершает стандартные подвиги, некий злодей — стандартно желает красавицу и власть, у героя постепенно собирается дружина и скапливается набор артефактов. Вс е это настолько привычно-однообразно, что не задерживается в памяти...

Я с удовольствием посмотрел бы полнометражный мультфильм по «Рунному посоху», с тщательной прорисовкой, вроде «Призрака в доспехах 2», но снимать эту книгу с полки, перечитывать её, меня давно уже не тянет.

Очень противоречивое впечатление от романа.

С одной стороны есть ирония, есть выстроенные образы, есть мораль. Автор будто повторяет анекдот времен 90-х о мужиках, которые нашли в тайге цистерну со спиртом и остались там на несколько лет. Нашли её в 1988-м, а к людям, как все выпили, вышли в 1993-м. И поначалу подумали, что это директор дурдома, энергичный врач, выбил для психов расширение территории...

С другой стороны — нормального сюжета в тексте не очень видать. Есть две линии повествования — отсидка героя в лесу и его выход к людям.

От пребывания в лесу детектива и экшена требовать странно. Есть медленная трансформация личности. Автор заботливо прописывает детали, даже наделяет героя любовью. Уровень держится. Но пребывание в «башне слоновой кости» не очень цепляет: поданый раз образ интеллигента, все больше зарывающегося в книги, требует чего-то еще, каки-то его личных мыслей, теорий, формулировки своего учения (хоть и громко звучит, но так и есть). Этого же нет и близко. Получается Будда, который медитировал медитировал, но так ни до чего и не домедитировался :frown:

А вот выход героя к людям в плане развития интриги, в плане динамики — полный провал. Все рывками, все непонятно, путано до безобразия. Может, такой эффект и замысливался, но на меня он произвел отрицательное впечатление.

Финал, имхо, смазан — автор так и не понял, как соединить человеческую песчинку (главного героя) и эпические изменения в мире.

В 80-х это да, это была вещь. Дескать, а вот мы закрутим, а вот мы завертим, и в бутерброт ананас и поперчим сверху. Тут тебе и политика, и легкая эротика, и приключения, и поединки, и попаданец, и чуть ли не альтернативка. Ух как круто...

Но повести чудовищно не хватает сомнения автора в собственной выдумке. Сделай он мир хоть чуточку реалистичнее, хоть на два грамма продумай ситуацию — повесть могла бы жить еще много лет. Достаточно сравнить с повесмтью Ватанова «Белая дорога» — там тоже феерверк всего, но мир продуман.

Потому сейчас, увы, это для меня литературное ископаемое. Нейтрально — и плохого не скажу, но и рекомендовать эту вещь другим людям не могу.

Книга публицистическая, нацеленная на общественную дискуссию.

Как сказано в предыдущих отзывах — автор никаких принципиально новых документов не раскопал, «америки» не октрыл.

Но! В чем автор чрезвычайно последователен — это в применении здравого смысла к эпохе. Читателю предлагается не «ужасаться преступлениям», и не «восторгаться свершениями», а попытаться самому дать ответы на острые вопросы дня. Вот как быть с гребежом морских ресурсов, учиненным «норвегами»? Как быть с бандитизмом? С отсутствием (или с производством в ничтожном количестве) громадного перечня необходимых стране промышленных товаров? Что делать? И этот прием «управленческое попаданство» удается автору на 100%.

Да, в книге ощущаются нестыковки, порой — умолчания. Автор все-таки симпатизирует персонажу книги, и не стремится разыгрывать абсолютную объективность. Но отвечать на них следует не рассуждениями в стиле «кровавый тиран», нет. А вот так: «я бы сделал следующее, решения принимал на основе такой-то информации , и последствия от моих действия были бы такие-то и такие-то». Совсем хорошо бы формулировать такие ответы не с высоты сегодняшних дней (как говорят сирики. на основе «послезнания»), а использовать только информацию, доступную тогда...

Подобной критики что-то не видно.

Вся трилогия — пример мастеровитого ремесленничества. Автор может создавать вещи на порядок лучше, но гонит текст среднего уровня. Удачно созданный образ не развивается, но выжимается, вырабатывается до последней капли читательского интереса. Гонорар? Не знаю.

Итак, что хорошего:

— натуральный ликбез. Чтобы дать нормальный фон для «мегакрутизны» автор более или менее тщательно показывает читателю, где в антикварном деле сено, а где солома. Понятное дело, что ощутить себя образованными антикварами после прочтения этого текста могут только очень наивные люди, но «общее представление» складывается;

- все очень динамично — описания не препятствуют развертыванию сюжета;

- в первой части трилогии очень неплохой детектив (дальше автору начинает изменять чувство меры);

Что плохого:

- понты растут как на дрожжах (даже не знаю, что надо раскопать герою в 4-й части, буде автор возжалает написать продолжение);

- теория вероятностей медленно отваливается (удачливость героев набирает обороты);

- стандартные линейно-собирательсике сюжеты.

Но что могу сказать о себе как о читателе этого теста — после прочтения трилогии заглянул в антикварную лавку:blush: Посмотрел. Вздохнул и вышел. Не лежит у меня душа к штуковинам прошлых эпох, почти все там как бы умерло, ушло. Но свой мирок за этими штуковинами ощущается и автор его, как сумел, показал.

Одно из базовых произведений последних десятилетий.

Чутье Гренуя, его талант к составлению духов, наклонности маньяка — все это достаточно известные штрихи романа «Парфюмер».

Куда интересней другой вопрос: замкнутость и нелюдимость Гренуя. Да, люди были ему малосимпатичны, да запахи он любил больше.

Но автор не поднимает вопрос о власти Гренуя над людьми, как средства получения новых ингридиентов, новых экзотических запахов.

Он мог бы стать во главе какой-либо фирмы, мог выйти из тени — и ведь такого работодатели не обманешь, не обворуешь.

И во главе структуры он мог бы развернуться куда как круче :insane: То есть была бы не чистая редукция человек к запаху (что, в итоге. и стало причной смерти Гренуя), но взаимодействие личности и запаха — что было бы, если бы он смог не просто убивать девушек, но (допустим) держать их в заточении и трансформировать запахи. Может, Гренуй так бы и не нашел своей любви, но вот свое дело (фирму) он полюбить бы смог, и подчиненных в человеческом качестве неизбежно бы воспринимал.

Но автор оставил героя в одиночестве. И показал ту бездну, в которую свалился Гренуй. Эта бездна — одна из самых впечатляющих из всех, описания которых я прочел.

Я прочитал этот роман первым из всего цикла. Для меня он навсегда останется образцом хорошо прорисованного, но при том не компьютерного, а звездно-поселенческого будущего. То есть сейчас уже подобный мир описывать не то чтобы глупо, но ясно, что такое будущее нам не угрожает — компьютеры станут определяющим фактором развития цивилизации. А этот текст для меня как бы привет из юношеской фантастики, из почти что детства.

Очень красиво, но при том без напряжения прорисованы образы, даны мир и герои. Вот мачеха Флинкса, вот он сам, вот дракончик, вот бизнесмен, вот ученый-кузнечик. Хочется получе присмотреться к этим персонажам. Описания эти ни на чем не настаивают, дают волю к воображение и при том предельно конкретны...

Начало — великолепно.

Общая задумка — показать познаваемость смерти — тоже выше всяческих похвал.

Но вот финал слит абсолютно, причем так плотно и основательно, что становится ясно: автор просто не смогответить на те вопросы, которые поставил в начале произведения.

Но вещь все равно запоминается. Лучшая шутка: про то как в загробных битвах пытались перегрызать эктоплазму:biggrin:

Взята одна из баек Лас-Вегаса и туда добавлен искусственный интеллект. Машины вытеснили людей из систем наблюдения за игроками — теперь казино в выигрыше, потому что ИИ выявляет жуликов. Да и фокусникам достается, ловкостью рук машину не обманешь.

Находятся люди, которые желают обчистить казино.

Что хорошо, так это три финта в кульминации и развязке рассказа.

Что плохо — не очень верится именно в такие ИИ. Но это дело вкуса.

Есть книги, которые надо читать строго под настроение.

Когда есть совпадение — будет резонанс. Захлестнет ощущение мерзкого ужаса, с которым, однако, можно как-то бороться. Когда за спиной кто-то постоянно водит ножом по стеклу, но ни окна, ни человека, ни ножа за спиной нет, а есть только вот прорубленный оконный проем, которому почему-то уже сотня лет...

Когда совпадения нет — теряется смысл, содержание, перед глазами не ожившее чучело, а груда обрывков.

.

Есть книги, которые надо читать два раза.

Автор постоянно играет с переменой оптики, со смыслов действий персонажей, но, что самое сюрреалистическое, он постоянно ломает логику диалогов и сцен. Тот самый скрип по стеклу — это дыра в головах людей, которая видна читателю, но которую совершенно не хотят замечать марионетки в шизофреническом спектакле.

Нет, автор не ударяется в полный абсурд. Причины и следствия не пропадают не последних клетках шахматной доски. Логика присутствует. Но вместо того, чтобы стрелять в голову врага — частенько стреляют в часы с кукушкой, которые висят за его левым плечом — чисто для поправки собственного психиатрического диагноза.

Люди с нечистью говорят о самом важном для них, а не о том, что читателю хочется узнать, чтобы понять данную вот конкретную сцену. Люди постоянно пытаются нарушить ритуалы, суть которых автор пояснит позднее, а пока возмутители церемоний и апологеты тьмы пытаются сказать что-то или сделать, напрягая последние силы. И наоборот, относительно здравомыслящие люди вдруг оказываются в хороводе подобного ритуала, который может начаться прямо во время беседы о продажи недвижимости. Как раз когда читатель пытается что-то понять...

.

Есть книги, которые построены на чужом культурном фундаменте, но привязаны к русскому языку любовью автора к неожиданным метафорам.

Американский городок. Но называется он совсем не «Стивен Кинг», хотя при желании сходство найти можно.

Дом, который все никак не могут продать, и в окне которого можно увидеть женский силуэт. Но привидения в этой истории занимают не весь представленный им объем, и даже не всю площадь. Их постоянно отодвигают в сторону.

Череп со щупальцами, мини-ктулху. Кровавый цветок, которому надо приносить жертвы. Подобие вампиров с крючками во рту. Бродячий цирк, работники которого воруют детей. Но страшилки разных эпох — живут своей жизнью.

Психиатрическая клиника, в которой растут дети. Проклятье, которое отыгрывается на потомках продавших свою душу. Детектив из полиции, которому самое место в нуарных фильмах.

Доплер, Ньютон и Тангейзер, положительный персонаж Лайт, циркач Макабр — временами рассуждают как положить им болт на проблемы, чужие разборки им по пояс снизу и вообще... Автор отплясывает джигу на культурных мостиках, связывающих русскую и европейско-американскую традицию, а когда его начинает скрывать слой тараканов, джига превращается в тарантеллу.

Киллдозер без бронирования, потому его водителям можно застрелить из револьвера — и он тут есть, и впрямую бороться со злом не получается, позже к тому же домику придут с канистрами и взрывчаткой.

Это мозаика. Плетеная корзинка для сюжета, причем прутья этой корзины, как сюжетные линии книги, пересекаются, но не становятся единым целым. Если подумать, то истории ведь не самые сложные. Вот знатный юноша, который думал, что получит большое наследство, а родители оказались банкротами и единственным его достоянием стал великолепный голос. Вот девушка, которая увлекается поиском могилы первого мэра города, но более того увлекается странным молодым человеком, который ошивается около кладбища. Какая-то предстказуемость в сюжетах есть, и может показаться, что всё скучно.

Но персонажи, которых автор какое-то время рисует привычными позитивными романтиками — через пару страниц рвут жилы, ломают ногти и расстаются с пальцами, чтобы сделать хоть что-то. И условно злым персонажам приходиться не лучше. Потому что привычный порядок вещей вдруг идет под откос, даже если это дурдом. И лишь те, кто приноровился к своему искалеченному состоянию, могут хоть как-то играть со злом в магические шахматы, где правила свихнулись первыми... Образ поломанных кукол автор выжимает, как под гидравлическим прессом.

И счастливого конца истории не гарантируют. Тем более не гарантируют финала, потому как книга эта лишь первая часть трилогии, а «Осень призраков» и «Корни осени» когда-нибудь воспоследуют... Так что добру лучше пристегнуть ремни и принять болеутоляющее.

.

Книга, которую можно бы записать в подростковую категорию, но жесть постепенно становится настолько жестяной, с рваными краями, что ясно — викторианские штампы про дом с привидениями или лаврафтовские намеки, это были только болотные огоньки, а там земля расступается под ногами...

.

Вывод: книга, четко нацеленная на целевую аудиторию. Как подкалиберный снаряд. Это хоррор. Вполне добротный, местами новаторский, местами более чем традиционный. Если вам нравятся сюрреалистические истории про нечисть с европейским акцентом — вы можете считать себя мишенью. Или потребителем :)

Если нет — удар придется на метр левее, а вы ничего не поувствуете. Как не-шахматисты, спокойно проходящие мимо партии за мировую шахматную корону...

Попытка выйти за границы попаданческого направления альтернативки. Автор хорошо показал многослойность сюжета — одна маска снимается, потом вторая, третья. Хорошо показано, что человеческая борьба в каждую секунду рождает другое будущее — и узловые точки, от которых можно направить историю по иному руслу, они вообще-то присутствуют в каждом дне человеческой истории. Идея не то, чтобы оригинальна, но в контексте попаданчества, классического попаданчества в 41-42 гг. из нашего времени — её хорошо оформили и подали. Так же характерно, что «узловые точки» сместились в постсоветский период — в попаданчестве это достаточно редкое явление.

Для своего времени это был прорыв — прорыв во тьму, в ужас и скрежетание жвал за спиной.

Я читал несколько текстов автора — да и всю трилогию в которой действует Сенор — этот текст получился лучшим.

Показана принципиальная возможность импортозамещения в прозаических ужастиках и темном фэнтези :)))

Герои и мир подогнаны друг к другу, как скорлупа ореха с ядрышком. Обилие загадок, которое еще не начинает пресыщать. Тысяча и одна деталька. Наконец, во мраке блистает надежда — и это хорошо.

Слишком явные аналогии с рыжей Елизаветой. Можно было написать что-то принципиально иное, чем вольный пересказ истории с легкими заимствовании фэнтезийных элементов?

Да.

Королевы и короли практически никогда не действуют в окружении буквально трех-четырех советников. Свита, один кругу приближенных, другой, а там есть одни знакомые, в другом месте другие — и каждый ведь норовит подойти поближе. Создать кружево сплетен, слухов, показать, что ни один заговор не творится в одиночестве, а в маленькой толпе и т.п.

Увы — нет. Небольшая книжка, «опорный конспект».

Из-за этого «политическая поддержка» купечества выглядит какой-то абстрактной. Бунты вроде как есть — но это абсолютно безликая масса.

Потому по ходу текста куда больше сочувствуешь аристократам, чем героине.

Отличное дополнение-пояснение и местами продолжение «мира Стругацких». Сочетание философии, литературы и футурологии — хочется написать такое же но не всегда получается :)

Думается мне, из-за того, что новой утопии сопоставимой популярности пока не появилось — то нашей литературе придется еще долго «дорабатывать тему».

Вот зачем люди пьют плохой, не очищенный самогон?

Смотрят на неряшливую мазню, где еще можно узнать контуры предметов, но глаз быстро устает и накапливается отвращение? Едят всякую гадость (при условии, что могут и хорошо поесть)? Наверное, это странное желание временно отключить мозги. Чтобы без мечтаний, без расслабленного состояния, практически без кайфа. Ударился головой о стенку — и порядок.

Подборка повестей/рассказов — как раз проходит по этому профилю. Сюрреализм с навязчивой телесностью, с удушливыми метафорами, с бесконечным нагнетанием безнадеги, которая не столько страшная, сколько отвратительная. Трэш, как он есть.

Все плохо, а становится еще хуже.

Первое произведение сборника — «Ризома» — это часть биографии и серьезное приключение некоего человека из будущего. Но в процессе приключения идет переход от киберпанка к угрюмым полуфэнтезийным декорациям: вот идут рассуждения, что работникам фирмы прививают религиозную веру в начальство, вот герой знакомится со жрецом дикарского племени, который носит свои вырезанные глаза в стеклянной баночке на шее (племя живет на космической станции), а вот он побеждает клон директора фирмы, который задумал создать новое божество. Автору нельзя отказать в живости воображения, но это живость воображения человека, который путешествует по собственному кишечнику. Концовка, как говаривал доктор Хауз, довольно мрачная.

В рассказе «Пищевая цепочка» читателям показывают биографию песни, представляя её живым существом. И снова — начальные декорации предстают чем-то киберпанковским, но чем дальше, тем больше в тексте торжествует механизированная телесность, какие-то все более пещерные ассоциации. Роботы как дикари, восстания, поражения, смерти...

Рассказ «Атмосфера. Другое место» — чистая постапокалиптика. Жизнь последнего мальчишки на Земле, покоренной пришельцами, паразитирующими на различных формах разумной жизни и сводящими разумные существа на уровень животных. Страдания, кости, кровь, мясо. Живые тележки, извергающие одурманивающую кровь, грузовые гусеницы и много чего еще. Как итог — Земля тонет в жидкости дерева. Пришельцы убираются. Мальчишка, скорее всего, погибает в развалинах музея, когда смотрит на последнюю панораму из старых времен.

Сравнительно живая повесть «Никотин», но и там — чернушно-неопределенная концовка.

«Племя воздушных шаров» — воспитанники интерната встречаются со сказкой, с волшебством. Для них это завершается, фактически, попыткой самоубийства.

В текстах довольно мало диалогов, автор предпочитает рассказывать. Герои прорисованы скупо и характеры их ощущаются слабо в том смысле, что совершенно неясно, каковы будут их дальнейшие поступки или хотя бы реакция на новую информацию. Сложных, детективных интриг сравнительно мало — автор дает и дает новые вводные, нагромождая декорации в своих постановках. Герои постоянно ищут некие сверхъестественные силы, пытаются вдохнуть трансцендентности — это плохо для них кончается. Целей в реальном мире у них либо нет, либо они заведомо недостижимы.

Имена героев — большей частью короткие слова, безо всякого смысла (многие должны помнить этот эффект при чтении иностранной фантастики еще во времена оны — героя называют «Хнут», а могут и «Пелисор», а могут и «Чуказ» — только вот почему, фиг его знает. Ни приблизительного набора имен, ни значения имени, ни исторических аналогий).

При желании тексты можно уподобить «Пересечению Эйнштейна» С. Дилэни — если только представить себе «Пересечение», порубленное на пять частей, которые поменяли местами. Читал я и другие произведения в том же духе, но редко складывалось у меня от них хорошее впечатление. Пожалуй, единственный текст, что я могу вспомнить навскидку, в котором скользит такая же безнадега, но который есть целостный роман и обнадеживающим финалом — «Подземный гром» (о жизни Рима во времена Нерона).

Так что осторожнее с текстами, предупреждаю.

Роман оставляет если не проблему, то некую лакуну в представлении о созданном мире.

В «Герой должен быть один» я увидел начало кризиса эпохи, которое было подробно показано позже, в истории уже Одиссея.

В одном разговоре Гермеса и Аида, давались исторические сведения чуть не от зарождения мира из хаоса, но особенно подробно война богов и титанов, появление героев — и все. Остальной роман повествовал о постепенно накапливающихся противоречиях между землей и небом.

В продолжении, которое «приквел», я ожидал увидеть становление эпохи героев. Ведь Персей — почти идеален с точки зрения Олимпа («почти» понятие растяжимое, но, думаю, мысль ясна). Он сравнительно добросовестно, в меру своих возможностей и компетенций решает проблемы. Он «заботится о братьях». Истинная «рабочая лошадка» своего времени. Возникает вопрос даже не о воспитании героя, но о принятии решения на открытие эпохи героев. И дело не только в капризе/воле Зевса, нет. Что изменилось в людях и в мире, чтобы герои стали возможны? Как смертные смогли «вклиниться» в извечную «карьерную лестницу», в рождение богов, которое в романе демонстрирует Дионис, и то превращение чуда в чудовище, которого избег молодой бог (и не избегли другие)?

Геракл-Алкид — был неудачным первым вариантом действий титанов. Гиганты стали их почти совершенным оружием.

Но Алкид — уже далеко не первое поколение героев. Я не ожидаю буквального повторения сюжета и наличия около Персея «недогероя», человека с плохо вложенной божественной искрой. Однако где проблемы, стоящие перед богами и их решение?

Из-за этого создается впечатление «неподвижности» исторического времени. Перед нами возникновение новой эпохи, однако время не воспринимается, как «эпоха перемен». Кажется, что такие люди, как Персей. были всегда. Но разве это так?

В остальном — вполне привычный высокий уровень произведения, с характерной стилистикой, яркими героями и т.п. Читать было интересно. Посмотрим. ответит ли на указанные вопросы второй том.

Читал роман уже в сети...

Человек восстанавливает свою личную память по прочтенным книгам, по комиксам, по мелким деталям.

Это раньше было «человек есть то, что он есть», сейчас — человек то, что он читает. С одной стороны идея захватывающая, глубокая, интересная. И автор чество выполнил свою работу — нет сомнений, что перед нами именно полноценная личность, восстановившийся человек.

Я поставил тексту 9.

Но! Есть и недостатки.

Предыдущие комментаторы указали на отсутствие идеи, сюжета. Жизнь большого количества обычных людей действительно протекает безо всякого сюжета, и даже порой кажется совершено бессмысленной. Однако это лишь в периоды меланхолии. А так — десятки сюжетов сменяют друг друга и выстаиваются в своеобразную чешую. Текущий сюжет должен как-то собирать их, ведь человеку кажется, что именно сегодняшний его день — самый важный в жизни:smile: В «Маятнике Фуко» это было великолепно показано — в нескольких днях интриги отразилась вся жизнь, начиная с той самой военной Италии. Здесь такого нет.

Из-за этой бесцельности — скука. Роман порой читается тяжело не просто потому, что чужие имена, их много, а потому. что мелкие факты, которые никуда не ведут. Это все равно что читать энциклопедию. Но не историческую (там есть какое-то общее неправление развития), а политехническую, вернее, энциклопедию обыденной культуры. Так и спрашиваешь себя — зачем это надо?

Сейчас таких вещичек (или очень похожих) наклепали — ууу, не протолкнешься. Захватали, замусолили идею.

Но тогда, в 1990-м явно была вещь на голову выше многих и многих текстов. Прорывная повесть.

Два мира — инопланетный, представленный только хищником (явно с аллюзией на амерские фильмы) и XIX-й век в Российской империи.

Причем поначалу мне в 1990-м было совершенно неясно, какой из миров удивительнее. Обыденность второй половины прошлого (а сейчас позапрошлого) века временами завораживала.

Большой респект автору.

Роман удался, читать необходимо. Мир «Дочери железного дракона» — вернулся.

Что хорошего:

- антропоцентричность и гилозоизм: весь мир жив и жив по образу и подобию человека, отсюда наполненность самыми разными существами, в каждом из которых, однако, проглядывают человеческие черты;

- царство аллегории. Образ маструбирующего на сцене гермафродита — это настольпо четкое вражение современной эстрады, что выдумать лучше будет ой как непросто;

- герой получился на все сто;

- город Вавилон — это ведь желязновский Марачек, древнейший из городов — получился просто превосходно.

Что плохого:

- все-таки роман разламывается на части.

- и тот эпизод, где главный герой в катакомбах устраивает призрачную революцию слишком уж мне напомнил фальшивое восстание из «Билл — герой галактики» старика Гаррисона.

- слишком уж явные некоторые заимствования из человеческой культуры. слишком их много/они навязчивы. Порой нет ощущения, что автор придумает ту культуру, в том мире...

Но — 9 баллов — без вопросов.

Рассказ-иероглиф. Как я понял, там можно было бы сделать только одно предложение, убрав все точки. Тщета присутсвует в полном объеме.

Текст очень перекликается с рассказом Чехова «Ряженные» — и там и там все ненастоящие, только поскребешь такого человека и все, пустота...

Поучительная история о том, что даже если договорится о правилах игры, то всегда найдутся люди, которым выгоднее их нарушить. не потому что эти люди подлые, а потому, что их не включили в список подписантов при составлении договора.

И включить не могли. Потому как...

Читал этот текст в сборние «Помочь можно живым». Для меня один из не то чтобы знаковых, но очень запомнившизся текстов: умирающая советская фантастика примеряал на себя разные одежды. среди которых был и вот этот платок.

И здесь стиль Бушкова уже виден практически в полном объеме: великолепный темп, отличная завязка, причем все, абсолютно вся повесть это одна большая, громадная завязка. Яркие образы, которые при случае автор не стесняется заимствовать, но делает это достаточно аккуратно. Постепенно нарастающий вал несостыковок, который на таком маленьком разгонном участке еще не успевает превратиться в явную фальш и только придает пикантности.

После «Секретных материалов» и всех тех фильмах о «чуде за углом» эту повесть вспомнить бывает тяжело. Но если каким-то чудом её экранизируют — буду очень рад.

Тут уже много сказано, потому постараюсь быть короче:

- отличное начало (первые 2 книги);

- слишком крутой герой буквально переворачивает мир и неумолимо движет цикл к развязке (тотальная победа над сатаной и брак с императрицей — после книги «Случайный король» это лмшь вопрос времени, хотя бы потому что не должно быть двух независимых друг от друга монархов — земли и неба);

- автору стало грустно/жалко/мало и пошел он клепать продолжения. Но хватило сообразительности вынести самые «ядреные» (в плохом смысле) тексты как бы в отдельный мир;

- сейчас (2010-й год) герой-десантник из 1991-го уже не вопринимается на 100% как «наш человек». Мир изменился. Автор пытается закольцевать ситуацию, вернуть героя на Землю, но...

Вывод: ябы прописал автору одиночное заключение на год вместе с ноутбуком. Тогда он сможет реанимировать цикл. :lol:

Хороший рассказ, который вырос из добротного анекдота.

Когда такое происходит, рассказы остаются в фантастике очень надолго.

Такой и сейчас читаешь — ведь смешно. и в конкурсе он бы высокое место занял.

Один из маленьких шедевров, которые навсегда останутся в фантастике!

Так спародировать контакт, бизнес и бюрократию — в одном маленьком флакончике — это надо уметь.

Если сценарий пишется, как основа фильма — то, увы, Дьяченки тут сильно дали маху.

Что мы видели в фильме?

- разговор еще в космосе — это разговор типичного современного юноши, а не человека после радикальных революций в воспитании...

- попытка «закрыть» обучения языку — это полный бред;

и т.п.

Словом — когда двое делают одно и тоже, это не одно и тоже. Дьяченки, пытаясь приблизить сценарий к оригиналу книги — не смогли перевести авторский текст в реплики второго плана, описания и т.п. Потому что авторский текст надо было давать через глаза Максима — один его поход по городу, с мрачными зданиями, с несколько полинявшей, но еще хорохорящейся столичной роскошью — должен был очень много говорить современному зрителю. И тут надо было виртуозно расписывать «понимание/непонимание» главного героя.

Да, в оправдание Дьяченок надо сказать, что режиссура фильма сильно подпортила впечатление о сценарии...

Герой был выработан под ноль в предыдущих романах.

Изначальный образ флинкса — парень с окраины, с относительно хорошим воспитанием (именно воспитанием, а не образованием), с «карманной артиллерией» в виде дракончика. В первых 2-3 романах автор намекал, что из Флинкса может получиться джентльмен. Но в итоге не смог показать, каким именно должен быть джентльмен через тысячу лет, в мире будущего. Чем дальше, тем более картонным и белониточным становился образ.

Увы.

В любой фэнтези, где хоть каким боком мелькает техническое усовершенствование, изобретение или прогресс — автору приходится идти по лезвию ножа.

Шаг вправо — и вместо магии перед нами алгоритмы заклинаний, челюсти сводит от скуки, пора программистов вызывать.

Шаг влево — вокруг бродят тупые, беспредельно тупые создания, которые не могут сложить двойку с двойкой, соорудить хоть что-то полезное из тех придумок, которые оставляет им автор, а все пытаются фаерболами швыряться, и сердца у них от неразделенной любви скисают.

Чем сложнее техника, тем большим искусством надо обладать, чтобы совмещать её с магией.

Здесь автор не справилась — и все пошло по линии «алгоритмов». Колесики и шестеренки превращают магическую интригу (а в первом романе мы видим именно магическую интригу) в стандартный детектив.

Автор это чувствует и пытается восполнить отсутствие магии «достоевщиной». Получается суп недельной давности.

Боевики автор писать умеет, и хорошо умеет. Так что не о том речь будет в отзыве.

Техномагия — многие брались за эту тему, и не у всх получалось.

В данном случае у автора получилось.

Колоссальная проблема техномагии в том, что процесс научного познания (который мы все усваиваем в школе) требует разделить любой предмет на составляющие, отказаться от целостного восприятия вселенной. Механицизм, как способ видения мира – это великий анатом реальности. Живые образы распадаются на винтики под напором анализа.

Наука в своей истории прошла путь от волшебства до расчета, от созерцания чуда до эксперимента. И каждому этапу её развития соответствует вполне определенный типаж.

Магия и чистое волшебство – хоть в нашей реальности такого никогда и не было, но в мифах нам предстают целые толпы волшебников. Причем их всемогущество, тайное и почти непостижимое, имеет скорее моральные ограничители, чем физические. Такой персонаж используется в очередном романе-фэнетзи без малейших затруднений.

Алхимия – уже исторический случай. В глазах окружающих алхимики несомненно обладали некоей тайной, искали пути к еще большим тайнам. Однако при самых разных моральных качествах каждого отдельного алхимика — чудеса всем им подвластны не каждый день, и даже для сохранения своей жизни порой не получалось у них совершить чуда. Фокусничали они куда чаще.

Искусство – здесь тайна уже истончается до почти невидимого покрова. До таланта. Нотные записи симфоний можно попросту купить. Все пособия музыкантов элементарно скачиваются из интернета. Сыграть самому «24 каприза для скрипки соло» куда как сложнее. Такими искусниками были многие механики эпохи Возрождения – к примеру, Тарталья – у них получалось возвести купол церкви, построить водолазный колокол, решить уравнение, а у их подражателей возникали проблемы. Простого прилежания в познании механики было ещё недостаточно, еще не все описывалось четкими определениями и уравнениям. Сейчас роль таких искусников играют программисты. И если волшебник сам себе хозяин, алхимик, хоть и просит денег, но в высшей степени капризен и независим, то талант музыканта — продается и покупается. Музыкант уже входит в экономическую систему общества как обычный винтик в часовой механизм. Организатор концертного тура это хозяин его музыки. Нервным звездам лучше не переходить определенной черты, ведь «всегда есть другие таланты».

Технология – четко известен алгоритм действий, и воспроизвести его может практически каждый грамотный человек. Хороший инженер тот, у кого техника не капризничает, а работает как часы. Любая способность человека – отчуждается от него. Силу мышц заменяют рычаги и двигатели. Множество задач решается программами, да и без простого калькулятора уже тяжело. Музыку – воспроизводят динамики. Вопросы морали, нравственности, человечности для технологии совершенно пусты – мир равнодушен к человеку. Если волшебство становится технологией, то магия умирает. Можно назвать вещество в пробирке «кровью дракона», а лабораторию – магистериумом, но это будет всего лишь антураж. «Аптекарская» магия.

Четыре этапа как четыре ноты или как четыре базовых кирпичика ДНК.

К ним возникает двойная система ограничений.

Во-первых, в мире произведения, если там действуют люди или существа, образом мысли похожие на людей – в нём неизбежно будет идти процесс рационализации волшебства. Это не прихоть какого-то одного автора, это своего рода постоянная величина: на какое-то количество решений, принятых персонажем, будет одно рацпредложение. Если убрать из мышления изобретательскую и познавательную составляющую, то персонажи обернутся идиотами. Если её преувеличивать, педалировать – можно получить новую версию приключений янки при дворе короля Артура. Но в хорошем тексте без неё не обойтись.

Во-вторых, читатель жаждет понимания магии, пусть даже и ограниченного. Волшебник, действия которого совершенно непонятны, никому и неинтересен. Но в тот момент, когда читатель разберется в магии до конца (или ему так покажется), она станет технологией. И мало того, что уходит очарование, так еще читатель будет возмущаться – чего они не сделали магическую пушку?

И Круз использует инструментальное разделение магии и технологии. В мире могут быть снайперы, не владеющие магией, и вполне волшебные диверсанты – можно прятаться с помощью маскхалата, а можно скрыть себя заклинанием. Волшебники в его мире именно искусники, они виртуозы магических действий, которые можно было бы воспроизвести, будь у главного героя чуть больше специфических способностей. Но герой не расстраивается – супротив фаербола хорошая винтовка и надежный пистолет ему всегда помогут. При этом рацпредложений в книге высказано великое множество – от конструкции боеприпасов, до особенностей жертвоприношений. «Аптекарское» состояние волшебства уже очень близко. При этом «отчуждение» человека от магии не происходит только потому, что уровень развития техники соответствует началу ХХ-го века: электрогенераторов уже много, но «генератор силы» или даже «магическое ЭВМ» еще попросту не сделали.

Тяжело накрутить вокруг стандартных мест и стандартной обстановки оригинальный сюжет на целую книгу. Вот автор занялся тем, что умеет просто превосходно — травить байки. Книга читается как собрание историй, былин, побасенок, длинных анекдотов, случайных шуточек и разговоров «за жизнь».

Здесь не надо искать секретов зоны, надо просто наслаждаться общением персонажей и удачными шуточками.:lol:

И не надо, заодно, искать слишком глубоких смыслов: книга проходная, «серийная». Такую хорошо прочитать в поезде, но на полку её поставят разве что истинные фанаты Успенского или проекта «Сталкер» — имхо

С одной стороны — хорошо написано, есть герои. есть идея, есть акуратная подводка к теме.

С другой — именно на таких вещах я постепенно превращался из чистого читатля еще и в атора. а почему? Проколов многовато. Нестыковок. Крепкая молодая компания, любят пошутить, и вот — открывают тайну манипулирования человечеством. Правда, они не сами открывают. им помогают, для проверки системы безопасности. Но в послдений момент гипнотические способности одной из героинь помогают все решить. То есть вроде и система суперзащищенная, и все так рушится от легкого гипноза. Не бывает так.

И еще много замечаний было.

А потом понимаешь, что нельзя вечно сидеть и критиковать, надо самому начинать...

Насчет того, есть ли этот роман пародией, как писал предыдущий комментатор, — я не знаю.

Но, отличная идея — возрастания человека, становление сверхличности — мягко говоря, сведена к уровню комикса. :frown:

Автор не проработал идею, не развил её, не показал основных противоречий. Герой — типаж «красиво живущего» — идет к состоянию сверхчеловека особо не напрягаясь. Рост над собой показан как бы со стороны, а ведь перед нами должан развернуться картина, эквивалентная той. что показана в рассказе «Цветы для Элджерона».

Знать о таком романе (как примере реализации идеи) необходимо, получить удовольствие от чтения — не уверен.

Прочитал впервые в 1996-м. Четкое ощущение депресняка, тяжелой бессмысленности существования, ненужности, пустоты, отвращения ко всему на свете, тошноты.

Автор совершенствовал своё эстетическое понимание чернухи?

Если да, то эксперимент вполне удался. Мрачняк.

Но я таких экспериментов не люблю.

Задумка автора весьма сильна: показать, что тотальное разуоружение, в итоге, обернется страшным противостоянием с бывшими военными.

Для романа требовалось очень сильное фантдопущение: быстрый рост благосостояния на планете, причем сравнительно равномерный, и, если называть вещи своими именамим — создание мирового правительства.

Но! Как мы видим, нищета третьего мира никуда не делась (отчасти сами там оказались), военное противостояние государств — никуда не делось. Чтобы создать мировое правиельство, потребуется решить такое количество задач, по сранению с которыми проблема демилитаризации — смешна. Военных направили бы осваивать глубокий космос, им бы придумали задач — крутых, требующих дисциплины и милитаризации, но при этом безопасных для Земли. Промыли бы мозги.

И даже там, где ни задач не придумывали, ни в разоружение не вкладывали — СССР, все 90-е — военные тихо агонизировали.

То есть фантдопущение романа прямо противоречит общественным реалиям.

Плюс автор от души «давил на жалость» в вопросе «детей Чернобыля».

По внутренним моим ощущениям — странный, «ноябрьский» сборник.

Советская власть кончилась, даже романтические идеалы и обобщенная «вера, надежда, любовь», которые были в конце 80-х путеводной звездой фантастов — исчезли. Борьба с ядерной войной — фактически неактуальна, уже вычеркнута из будущего. Мир Стругацких — вычеркнут. Облетела вся листва, и в холодной ветренной пустоте, где еще не выпал снег «отморзоков-откатов-золотых цепей» (чернухи, тупого подражания переводным вещам, сквозь которые пробиваются серьезные произведения), составители сборника пытались ссорудить хоть какую-то концепцию.

Рассказы пошли врастопырку, как развязанный веник, и при этом общий уровень (или уровень новизны) не был так высок, чтобы сборнику можно было простить такую безалаберность.

Как повесть о фэндоме (вернее, несколько шире, о писательских сообществах) — написано здорово. Южный город, с намеком на Крым — очень хорошо чувствуется антураж, ощущение тамошнего воздуха и какой-то легкой вседозволенности. Туда прибывает некая муза — помогать творческим личностям. Муза вполне серьезная, но начинающая — только диплом получила.

А на дворе — излет 80-х. Время передано прекрасно: романтизм еще не умер, но деньги вот-вот возьмут полную власть над обществом. Все пинают отживающую советскую власть, но практически никто не понимает, как будет жить в новом, конкретно-капиталистическом, обществе. У всех куча идей, что и как делать — писать романы и картины, проводить конференции и пьянки, просто веселиться.

Героиня — отличный портрет, есть сопереживание, невольно «включаешься» в её работу. И смотришь как бы в зеркало: мы, авторы, совсем не сахар. И капризные, и ленивые, и на денюжку падкие и вообще — чего только в нас музы находят:blush:? Искорки таланта, хочется надеяться...

Только вот какие они сейчас, музы-покровительницы? Очень хотелось бы посмотреть. Помогают раскручивать сайты? Вышибают контракты из крупных издательств? :insane:

Моя вот ничего такого не умеет...

Просто иногда вдохновляет.

Вещь, имхо, слишком наивно-наигранная даже по тем временам. Откровенно слабый текст.

Автор попытался взяться за проблему параллельных миров, но ему явно не доставло умения:

- сопоставлять два мира, придумывать убедительные мелочи и способы их восприятия (а не какой-то альюом с живописью...)

- конструировать интригу.

Далее: по тем временам опять-таки просчитывается явный политический намек. Но выглядит опять-таки косоруко смастыренным...

Один из первых сборников фантастики, которые я перечитал от корки до корки — как раз в 1990-м. Тогда, в 12-ть лет, был чрезвычайно впечатлен.

За это сборнику моя вечная признательность...

Но тем поучительнее перечитывать этот сборник спустя десять и двадцать лет.

Действительно, вылезает много графомани.

Вылезает политика, («Гори,звезда» А. Копти), причем задним числом понимаешь, что многие такие рассказчики, которые против палачаей, потом нарядились в костюмы националистов-отморозков.

Но есть в текстах до сих пор не угасший для меня романтизм, свет зари. Те направления, которые потом превратились и в сюрреализм, и в альтернативку, в постядерку — они здесь как бы в зародыше.

Обязательно перечитаю сборник в 2020 :beer:

Текст с явным замахом, с заявкой на нечто большее чем матерщина, кишки по стенам и две тонны цинизма.

Автор попытался создать свою картину постапокалипсиса — как и насколько он его понимает. И дать ответ на вопрос «что делать» в момент постапокалипсиса. Еда, пулемет, патроны, укрытие. И женщины. Не самый плохой список, если подумать. А потом постепенно героям становится ясно, что хороший крупнокалиберный пулемет, это еще не все, что надо для жизни. И даже запас потронов тут решающего значения не имеет. Объединяться надо.

Но!

Не он один такой умный :glasses:, многие создают свои варианты и рамках темы «зомбячества» и «постъядерки». Проведенено подобных мысленных экспериментов не так мало. Да и в рамках темы предательства верхов — тоже серьезно поработали. На фоне Круза сотоварищи (скажем, «Ночная смена» Дока) — вещь смотрится бледновато.

В здравом размышлении ставлю 6.

Роман получился.

Есть герой — вполне герой нашего времени. Есть мистическое но доступное каждому ощущение о знакомых цифр, которые, кажется, вот-вот начнут управлять твоей судьбой. Есть пародия на общество — ехидная, остроумная, в меру злая. И есть множество отличнейших штрихов-придумок, на которые Пелевин мастер: тут и лучшая в мире подписка о сотрудничестве, и зверское использование портретов первых лиц государства, и способ убийства о котором фиг кто догадается:lol: Есть традиционное беспросветное одиночество, в котором бродят персонажи.

Тексту, правда, не очень помогают некоторые сцены сексуального характера, но сказать, что они его фатально портят — нельзя.

Ставлю 8

Считаю роман сильным.

некоторые тут пишут, что нет в романе философии и эксплуатируется тема конца Европы? Насчет философии — Сартра почитайте. Элементарные частицы есть продолжение экзистенциализма. Редко когда так можно и детально было показано одиночество европейского индивида, его полная отрешенность от всего.

очень неплохо проследивается история от требований тотальной свободы (68-й) и до понимания того, что все, европейцы кончаются (в нудистских зонах проблемы — слишком много стариков). Казалось бы главный герой мог пожить в то «время полной свободы», но одиночества преследует человека и на публичной оргии.

Очень неплохая приключенческая фантастика.

К сожалению, выше именно приключенческой — она не поднимается.

Для меня это были книги, которые в 1992-м меняли представлеие о том, каким может быть жанр. Субъективно «Многоярусный мир» для меня очень значим. Тогда это смотрелось как эпическая книга невиданных масштабов. Суперприключение.

Но сейчас что мы видим? Более или менее интересный и бодро написанный КВЕСТ. Таких вокруг десятки. Перечитывать не тянет.

Сейчас хотелось бы увидеть эту идею воплощенной на более высоком уровне.

Читал еще в издании 1992-го года, и до сих пор помню вещь.

Отличный детективный сюжет.

Хорошо, «вкусно» дана образность — попадание в текст очень легкое, быстро представляешь себе обстановку.

Единственный минус — есть некоторой перебор с дестокостью (оправданный сюжетно и по нашим временам не страшный, но все равно)

Предыстория «100 полей». Повесть значительнее интереснее читать ПОСЛЕ прочтения «100 полей».

В повести Арфарра, Харсома и прочие — лишь молодые люди. Лики их образов только начала раскрашивать судьба. Показано то страшное восстание, в результате которого один изобретатель вынужден был принять постриг, Харсома стал официальным наследником престола, а вот Арфарра окончательно превратился в чиновника для которого народное благо есть высшая ценность.

Портреты созданы, а в «100 полях» они раскрываются на тысячу процентов. Там эти фигуры играют свою шахматную партию.

Потому воскршение прошлого в данном случае интереснее последовательного повествования.

Тинейджеры, взыскующие справедливости

Роман-приключение, описание путешествия «из варяг в греки» — построен вокруг немудрящей идеи – всем дать по рогам. И украшают текст две составляющих – это умение автора писать батальные сцены и его же умение чуть отойти в сторону от логики схватки, показать, что мир малость посложней, чем удар в голову противника.

По структуре мира.

Первый пласт, это довольно узнаваемое ранее Средневековье. Есть условные «викинги», есть некое государство, в своей роли похожее на империю Карла Великого, духовные структуры, которые можно считать похожими на католическую церковь (хотя и ограничено), имеется намек на Киев, на печенегов. И, наконец, некий Первогород, в котором легко узнать Константинополь.

Второй пласт – это легкая фэнтезийщина. Упоминаются эльфы, причем не какие-то лесные менестрели, а серьезные, технологически продвинутые существа – персонажи регулярно встречают громадные развалины, где из крошащегося бетона высовывается арматура. Естественно, дело не обходится без артефакта-вундервафли, но сюжет не сводится к работе со старинными штуковинами, а вращается вокруг современных персонажам интриг.

Третий пласт – довольно прямолинейное заимствование из популярной кинематографической культуры, причем с явным оттенком феминизма. Есть престарелая ниндзя, которая учит молодую воительницу – как сподручней викингов за бороды дергать. Имеется барышня-кузнец, разрабатывающая новые способы плавки стали. Есть осовременное мышление персонажей — как бы не старался автор показать, что дело в Средневековье происходит – крайне мало верится в эту самую средневекововсть. Даже «отец Ярви» скорее походит на иезуита.

Да, герои явно бессмертны. Когда героиню до полусмерти бьют в третий раз, а она дальше прыгает – без фатальных переломов – понимаешь, что ей открыт почти неограниченный кредит «на бессмертие». Перелом носа и порванная щека – вообще-то предел тех проблем, которые можно им доставить. Неправильно сросшаяся после перелома нога? Сепсис и заражение крови? Просто новые болячки в южном климате? Нет, не слыхали они про такое.

Герои — молодые люди, при самом начале взрослой жизни. Их бьют, к ним несправедливы, они даже не смотрят друг на друга — но автор проведет их общими дорогами.

Выпукло обозначены персонажи первого романа (а это – вторая книга в трилогии), они явно поднабрались опыта, толики цинизма, и продолжают выяснения отношений.

Если рассматривать текст, как приключенческий роман для восторженных подростков – к нему крайне мало претензий. Текст читается легко, быстро. Композиция выверена, а разноплановые концовки выстреливают в последней четверти текста, как связка фейерверков. Мораль в итоге торжествует – как и положено в нормальном воспитательном романе. Разве что любовная линия откровенно примитивна.

Но если подходить к тексту хотя бы с крупинкой соли – то все представляется в несколько мрачном свете.

Два основных недостатка – это нереальная удача персонажей и время получения ими критической информации.

Да, команде один раз не повезло

Однако за весь год противостояния с «викингами», «империя франков» кроме блокады и дипломатического прикрытия самых дальних флангов – практически ничего не сделала.

В случае же развития романтических отношений

Есть еще заусеницы, вроде «шаолиньства». Помню как-то зрители смеялись на русскими ниндзями с подковами – «1612-й» — интересно, как читатели воспримут престарелую ниндзю с топориком?

Итого: в своей маркетинговой группе – роман хорош. И главное его качество – это умение показать, что личная справедливость штука правильная, но она не одна в мире правильных вещей. Более взыскательные читатели столкнутся с некоторой примитивностью, одномерностью мира.

+ умелое нагнетание атмосферы;

+ скупо, но местами интересно обрисован мир;

+ есть характеры и живые детали;

- 500 000 часов как рефрен — не сработали;

- концовка отчасти читается (просто так эту фигню не взорвать было, требовалось что-то иное), но автор не соизволил дать подробности — наверное, чисто фэнтезиный подход казался перебором, а нормальное научное обоснование скукой;

Итого — 7 баллов

Отличная юмористическая штуковина, которая была смешна тогда, в 1989, смешна и сейчас.

Идея скрестить типажи греческой мифологии с типажами производственников на заводах — отлично удалась.

Автор не стал затягивать и рассусоливать, писать слишком много на эту тему, потому шуточки не успевают надоесть.

Кто-то уже соорудил подобную пародию на работников офисов???

Иногда интересно перечитывать тексты, которые появились перед самым взлетом какого-то сюжета или поджанра.

А. Иванов еще не опубликовал (и может в задумках текста еще нет) «Сердце Пармы».

Еще Логинов не опубликовал «Колодезь».

И нет еще какого-то количества текстов, которые смогли подать тему мистики допетровской Руси-России.

Текст вполне крепкий, добротный, но «звезд с неба не хватает». Видно, что исторический пласт проработан лучше мистического, отчего автору приходится замещать детали проклятья — эмоциями.

Знаком с Лукасом Т. Фоули.

Текст — история одного мелкого чиновника, который отправляется в провинцию, оформлять чужое наследство. А на дворе 1930-е, бурбонско-буржуйская Франция и старая история о Синей Бороде, которая взята за основу... Получается детектив с тайными комнатами, потерянными детьми, деревенской гулящей девкой, парижской прислугой, шляпными болванами и сравнительно честной жандармерией.

Наверное, странно было перечитывать в 1930-х фантастические романы начала века, в которых авторы пытались представить, какой будет авиация. Или страннее было бы читать такие вещи в начале 1950-х.

Многое ведь спрогнозировано верно, есть куча удачных подробностей, есть какая-то идея (совсем не глупая), но автор как-то страшно не угадал с несколькими крупными деталями. И эта ошибка так портит всю картину, так искажает привычные проворции окружающих явлений, что читать странно. Альтернативная история? В лучшем случае.

Каждый сам может легко определить, сколько тут нелепостей. Но повесть интересна именно сравнением этих нелепостей с вполне реалистичными бытовыми деталями (пьяный экскаваторщик, порвавший оптический кабель). И попытками представить, что же было в том мире, в мире этой повести, если и следователь на иномарке разъезжает, и сохраняются проекты «общесоюзного» значения.

К сожалению, автор «пережал» героя, выдавая на гора текст за текстом. выдавил Ретифа, словно тюбик зубной пасты.

Отличная пародия на дипкорпус, на холодную войну (пусть и американоцентричная пародия), на вообще корпоративные структуры.

Но сколько же можно?

Как венок сонетов, так и цикл рассказов о герое — должен быть соразмерным.

Иногда смотришь на рассказы прошедшей эпохи и видишь там куда больше реальности, чем фантастики. Видишь политическую листовку, облаченную в фентезийное рубище. И, самое грустное, исполнилось ведь то, чего хотели в листовке.

Эстония теперь независимая — только нужно четко указывать, от кого.

Все те ужасы тоталитарного палачества, которые были расписаны в рассказе — вдруг поменяли авторство. Теперь лагеря — у самой крутой демократии в мире. Теперь за пайку — работают совсем другие палачи. Интеллигенты стали интеллектуалами — или обернулись нищими (Пелевин весьма злобно, но метко выразился по этому поводу). А вокруг новый глобальный кризис и без пяти минут мировая война.

Палач не медлит.

Есть рядовые тексты. Проходные. Не примечательные.

Верные поклонники автора прочтут их в обязательной программе. Остальных может обмануть реклама (от большой компании по телевизору, до удачной обложки).

Но когда переворачиваешь последнюю страницу, и пытаешься понять, чем запомнится тебе эта книга — понимаешь, что ничем.

Детектив. Место действия — Меркурий. Это привносит ряд элементов в интригу.

В остальном — вполне рядовая «фантастика ближнего прицела» (пусть и в США написанная). Без оригинальных идей и допущений. Без сложных героев. Без социальных конструкций. Все фантастические образы планет, которые пытается показать автор — уже во много раз лучше показаны в кино.

Скажу даже больше — книга написана до компьютерной революции, до революции в роботостроении.

Сам я прочитал тект еще в 1992-м году, в «Клубе любителей фантастики». Когда тебе четырнадцать лет и ты заглатываешь по три книги в неделю, мало различая хорошие и умеренные тексты — это еще одно развлечение. Но потом книга просто стоит на полке никак себя не проявляя.

Много лет.

Так что если вы не интересуетесь целенаправленно творчеством Азимова, если не набираете материал по американской фантастике той эпохи — в книге мало интересного.

История о юности антихриста. Чтобы не окрашивать все в повествование исключительно в мрачно-готические тона, параллельно идет история и о юности протагониста, представителя светлых сил. Там тоже много мрачности, но есть и светлые моменты. Место действия — современный Питер, деревня Черная Псчковской губернии и немного природы. Вполне твердое «городское фэнтези». Финальная битва, в которой долны сойтись молодые люди подана нарочито куце. буквально на четверти страницы. В том же тексте описание битвы, где погибли земные родители главных героев, занимает куда больше места и дано с подкупающим драматизмом. Многих такой подход оставит неудовлетворенными.

Но ведь история не о битве добра и зла — а о ставновлении двух личностей. Они очень похожи — Леха и Денис. И чудеса с каждой стороны тоже отдают изрядным сходством, автор явно подчеркивал этот эффект. Волшебные животные в охране. Сложные отношения с другими предствителями своего лагеря. Человеческое одиночество (антихрист пытается завести семью, но только в начале пути).

Финал приходит неожиданно, как пуля на войне.

Что хорошо:

— темпоритм, развертывание сюжета, подача информации;

— идея «перелицовки» сюжета об антихристе. Привычная история взята в другом ракурсе и добротно показана на постсоветском материале;

— описания волшебства. Конечно, к ним есть техномагические претензии :), но смотрится все достаточно красиво;

— оба главных героя. Автор в интересных пропрциях замесил образы «современного молодого человека» и «ученика чародея». Протагонист и анатагонист не только играют в волшебство, но в них самих остро противостоит человеческое и ангельское/демоническое. И конфликт настолько острый, что кто из них злодей, а кто героя — так вот и не скажешь.

Что плохо:

— финал все-таки невнятен. Автор вроде бы и закрыл все линии повествования, и должен быть финал куцым, а все равно — очень острое впечаление недосказанности. И дело тут не в структурных «огрехах», а просто во времени. Читатель не успевает сообразить, что все закончилось. Дай автор описаний еще на пару страниц (уже после битвы), поясни более явно судьбу Лехи — все стало бы на свои места. А так...

Легкая, приятная сказка, без особых претензий, без глубоких выводов.

Однако, образ Кощея, которого можно присособить для работы в условиях вакуума и радиации — актуален:lol:

Автор поначалу намекает. что в маленьком немецком городке (современном) завелась нечисть.

Бургомистр нанимает детектива, чтобы тот расследовал пропажу младенцев (выясняется, их умыкнули для приготовления зелий).

Суккубы, инкубы, метлы из омелы, коты, которые берет лишь серебро.

Но никакой магии нет.

Повесть вполне получилась (может быть, только эпилог слишком оптимистичен)

Автору очень хорошо удалось показать

Мне бы очень хотелось прочесть схожую повесть, но посвященную уже современной Европе, 10-х годов. Чтобы в городе да и община турецкая, чтобы компьютеры современного уровня.

Как воплощение мечты — когда человек приходит куда-то и ему дают все, чего хочет его душа — рассказ получился удачным. Но, к сожалению, не показано, чем расплачиваются в этом кафе...

Один из первых прочтенных мной примеров «городского фэнтези».

Но у текста откровенная проблема: автор с одной стороны хотел написать легкую, юмористическую вещицу, а с другой выходил на серьезные темы отношений города и деревни — совместить два формата у него не получилось. Из-за этого текст рассыпается и сильно теряет в достоверности.

Образно говоря: поселится ли Кузя в новом коттедже, с финским унитазом, немецким котлом и финской сауной? А то в избе-пятистенке сегодня мало охотников жить — удобства во вдоре и без интеренета, это «не комильфо»:wink:

Рассказ отличный!

Это тот случай, когда автор справился и с образностью, и с метафорами, и с аллегориями и со всем-всем-всем. Образы яркие и сочные, есть и юмор и трагедия. Фантазии автору не занимать.

А, главное, история краха любви, когда сначало равнодушие, а потом чувство собственности — превращают мужа в Илион.

И зачем ведьме стиральная машина «Эврика»-полуавтомат?

Социально-полтическая задумка автора вполне понятна: Афганистан, Брежнев, война без конца, усталость.

Но автор местами откровенно не может справиться с той символикой и образностью, которую с таким удвольствием использует. Метафоры и аллегории пожирают сюжет.

Как юмористически-приключенческая повесть — это явная удача.

«Братва» + «черти, которые требуют продать душу» — получился фейерверк зубодробительных происшествий. Но автор на этом не остановилась и вышла на более высокий, на государственный уровень. Этот переход получился интересным.

И если цитата первой части «богатый человек — это курица на базаре жизни»

То цитата второй «Продать душу за спасение Родины».

Если хочется развлечься не просто тупым ржачем, а интересной историей — это тот самый случай.

Одна из любимых книг моего детства. Отдельные предложения помню наизусть до сих пор, и содержание каждого рассказа...

Но, что хорошо говорит о подборке рассказов, даже сейчас они остаются для меня интересными. В чем же тут дело, почему при изменнии вкусов эти вещи сохраняют притягательность? Дело в том, что в рассказах как бы два уровня:

- буффонада, мишура, юмор, приколы;

- серьезная философская проблема (большая часть из этих проблем освещена в «Сумме технологий»).

Не буду приводить много примеров, но «демон второго рода», которы засыпал разбойника Мордона абсолютно правдимвым энциклопедическим СПАМОМ, разве это не образ, отражающий наши сегоднящие перегрузки в море информации?

Сборник интересен, но к лучшим вещам Олди в нем, имхо, можно отнести лишь «Цену денег». В этой новелле авторы с большой силой показали образ протестанской религии в соединении с капитализмом. Благ лишь богатый, и жизнь есть деньги, потому что за деньги покупается все — вот идеал того общество, которое рождалось как раз в ту эпоху и в тех краях.

Что до остальных песней, то для меня это скорее грамотная перелицовка европейского фольклора, присыпанная некоторым количеством современных ассоциаций. «Остров, который всегда с тобой» — заглавие, будто обременное вторичностью:frown:. Сработано мастеровито, добротно, но мне мало запомнилось. Герой становится своего рода фольклористом, Шуриком без улыбки. Идет от ситуации к ситуации, ясно, что не умрет, и даже финальный кризис, который его заставили пережить авторы — не может сделать его вполне человечным.

«Опустите мне веки», которое продолжение Вия — вышло неудачным. Я, конечно, не специалист, но Сьлядеку на полтавщине делать особо нечего:confused:.

Легкая книга, искрометный юмор, ударные эпиграфы (таким ударным эпиграфам сам пытался подражать, но не всегда удачно:blush:), понятные мотивации героев.

Одним словом — классическая плутовская история, от которой не ждешь слишком глубоких обощений, но и не хочешь тупо ржать на дурацкими приколами — здесь соблюдается золотая середина. Эта книга одиниз лучших примеров НАЧАЛА многотомного повествования.

Добавлю, что текст читал, валяясь в больнице — и с тех пор благодарен Асприну за мгновенья смеха.

Но во второй раз книгу читаешь с трудом и сейчас, если нет настроения смеяться, то увы, сама по себе она не рассмешит.