Вот же контраст-то. До того прочёл «2017», который показался мне лучшим романом Славниковой. Теперь же — входящий в сборник «Вальс с чудовищем» роман «Один в зеркале», который — ужасен, нечеловечески ужасен. Я думал, бессмысленнее «Стрекозы» уже не будет, но вот оно — имеется. 400 страниц словоигр, лишённых всякого смысла. Очень красивых словоигр, за которыми нет вообще ничего, море фантиков без конфеты. Я замучился, честно говоря; тут даже спойлерить нечего за неимением сюжета. То же самое можно сказать о всех входящих в сборник рассказах. В рассказе Славниковой вообще не хватает места для разворота чего-нибудь, кроме словоигрищ, и как-то эти словоигища, ни с чего не начинающиеся и ничем не заканчивающиеся, оставляют после себя печальное ощущение.

Мне роман не понравился по очень простой причине. Я всегда воспринимал Мисиму как человека необыкновенно сильного и влиятельного, гордого и своенравного. Он зарабатывал огромные деньги, писал книги и снимался в кино, занимался режиссурой и был фотомоделью, активно участвовал в политической жизни, трижды номинировался на Нобелевскую премию. А Аппиньянези показал какого-то жалкого, убогого гомосексуалиста, обильно залил скучные эпизоды жизни Мисимы спермой, венерическими болезнями и блевотиной. Отвратительно.

Букеровский лауреат 2000 года – только потому и купил. И думал, что, как все книги всяких лауреатов, будет ужас-ужас. Но нет – мне, как ни странно, хорошо зашло, даже очень. Есть ощущение, что молодой тогда ещё Паланик прочёл Адзопарди и вдохновился её творчеством. Персонажи – мальтийская эмигрантская семья, их соседи и знакомые – все выглядят гротескными уродами. Папа, потрошащий кролика одной дочери на глазах другой; девочка, обгорающая в огне и теряющая руку; мама, сходящая с ума, когда отец бежит на корабль; дочь-поджигательница, вырезающая у себя на руке своё имя. Эти ужасы почему-то читаются легко, с улыбкой. А страшно становится только потом.

Первый из романов Брауна, о котором я могу сказать: полное г-но, простите. Насколько мне были интересны «Код»» или «Ангелы», настолько негативное впечатление произвёл «Утраченный символ». Проблема тут проста. Браун в своём фирменном стиле умудряется события буквально двух дней уместить в огромный объём, при этом не растягивая их, постоянно держа струну на пределе, читателя в недоумении и ожидании, и кажется, что вот, вот оно, сейчас наступит откровение, сейчас очередная тайна будет разгадана, негодяй будет торговать на рынке пером и пухом из ангельских крыл, Лэнгдон обнаружит очередной Грааль... Но в конце «Символа» наступает лютый, невообразмый пшик. То есть не просто пшик, а что-то в стиле «спасибо, кэп», мы знаем, что такое Библия. Ради такого бессмысленного пшика не было резона городить всю эту захватывающую муть.

Неплохая книга, хотя значительно слабее прочтённых ранее «Шоколада» и Джентльменов и игроков». Лёгкая такая, про вино, про милого старика-выдумщика, про любовь, про то, что в жизни всегда найдётся место небольшой магии. Будучи логическим продолжением «Шоколада» (действие происходит в том же городе, плюс имеется общий герой — Ру), «Ежевичное вино» автоматически пытается сравниться с первой книгой «Трилогии еды» — но не добирается до верха. Просто тёплый добрый роман, прочтите не досуге, забудьте. Единственное что — вино действительно говорит. Хорошее вино, да.

Умилительная книга. Чудовищно сложная, подвиг переводчика, бесформенная смесь поструктуралистской философии и рассуждений о сущем, количество философских и лингвистических терминов на страницу превышает все нормы, и сноски-пояснения вгоняют в ещё больший ступор. И только через некоторое время ты понимаешь, что перед тобой очень смешная книга. Книга, которая вкладывает рассуждения Ролана Барта и Луи Ельмслева в уста младенца, и они глаголят истину, которая никому не нужна, потому что вокруг люди, которые не видят дальше своего носа. Потому что это и не нужно. Это смешная книга, правда. Если вы, конечно, готовы регулярно забраться в пояснения к философским трактатам.

Хорошая книга, плотный, типичный Сарамаго, современность, переплетённая с безумными его словоформами, выкрученными фразами и перевёрнутыми сравнениями, о служащем архива, ищущем женщину, которая для него — никто, и он для неё — никто, но поиск в данном случае становится больше, чем поиском, даже больше в некой мере, нежели смысл жизни; книга напоминает «Двойника», хотя тот, безусловно, сильнее, и чётче, но и здесь Ариаднина нить повествования практически одной фразой, без разрывов и провисаний, протягивает читателя от входа в архив до самых дальних пыльных полок, где мертвецы соревнуются с живыми.

Лучшая книга Балларда, хотя куда, казалось бы, лучше, куда уже выше. Гений, да. Это автобиография, страшная, странная, потому что когда пришла война ему, Джиму Балларду, было 11 лет, и он с родителями жил в Шанхае, вращаясь в высшем обществе, и личный шофёр возил его по кинотеатрам — а потом был японский лагерь, и три года в этом лагере, и пустота, и смерть, и гной, и у Балларда, с его бесподобным языком, с его великолепными, живыми, сильными описаниями, с его чудесно-чудовищными персонажами получилось описать всё так, как он запомнил — сильнее Кертеса с его «Без судьбы» (тоже очень сильным романом), сильнее в тысячу раз любого «Мальчка в полосатой пижаме». Джим воспринимает смерть как игру. Он выжил не потому что он, подобно Кертесу, тупо был как все — и приспособился, но потому что он был другим, потому что он умел играть в то, во что играть нельзя, потому что он, будучи в японском лагере, научился любить лётчиков-камикадзе, взлетавших из-за забора, и японских рядовых, бивших его ногами, и хитроумного американского доходягу Бейси, и всех остальных. И в конце этой книги родился Баллард. Тот самый великий писатель, который создал «Суперканны», «Автокатастрофу» и «Кокаиновые ночи».

Пример нагляден. Великолепный, затягивающий, изящный и безмерно грамотный славниковский язык, сочный, полный отвлечённых мыслей, но при этом не отрывающийся от предмета, в данном случае совершенно не нужен. Потому что при описании картонных, пустых персонажей в совершенно бессюжетных, оборванных рассказах, где экспозиция занимает чуть ли не 3/4, а развязки нет совсем, причём создаётся впечатление, что Ольга хотела, но не смогла развязку сделать, язык спасти ничего не может. Фантик, фантик, фантик, а конфеты да и нет. У Быкова вот в «Ж/Д рассказах», написанных тоже для журнала «Саквояж», как и этот сборник, конфета есть. А тут — фантик. Ну, красивый, да. Гм.

Достаточно длинный роман «Лёгкая голова» заставил меня несколько пересмотреть отрицательное отношение к творчеству Славниковй, основанное на прочтении её рассказов. Если для рассказов ей совершенно конкретно не хватало объёмов — утопая в языке и отступлениях, она не давала ходу сюжету, — то здесь, в романе, вполне хватило места и для того, и для другого. Получился написанный «фирменным», полным отступлений и отвлечений, вязких сравнений и переливчатых образов хороший грустный роман про обычного человека, который почему-то оказывается вреден для мироздания, и даже когда его собственное «я» видоизменяется, становясь настоящим, хорошим, мироздание своего мнения не меняет. Бывает, да.

Я понял: у Славниковой можно читать только очень длинные вещи — где ей хватает размаха и на языковую эквилибристику, и на сюжетное построение. Здесь на последнее не хватило, хотя язык по-прежнему прекрасен. Сюжет... Гм... Ну, хорошо, то, что старик сделает своё дело, стало понятно, когда он связал первую петлю. То, что профессор прокинет девушку, стало ясно, как только началась канитель с выборами. Всё остальное читать было совершенно неинтересно, потому что читать только ради языка, ничего не впитывая из некой более глубоко заложенной мысли (она есть?..) или сюжетного построения, попросту нет смысла. Мрачная книга ни о чём.

Хорошая, в общем, книга. Харрис умудряется до самого конца не только не открыть личность таинственного убийцы, но даже не рассказать о самом убийстве, ничего не объяснить, раскидать по всей книге кусочки паззла, причём ни одного изначально совпадающего с соседним читателю не подкинув, она играет с читателем — и играет изящно, интересно, приятно. Атмосфера оккупированной немцами Франции, вписанная в кулинарную книгу — это очень хорошо удающийся Харрис приём, опробованный не впервые, и нельзя отнять у её произведений внутреннюю гармонию, красоту, изящество, замешанные на интриге. Но всё-таки «Шоколад», простите, был лучше. Значительно лучше.

Ужасная книга. Вообще, ей-богу, творчество Линдквиста производит на меня впечатление невероятно скучной физиологично-неприятной графомании, обременённой огромным количеством «роялей в кустах». Потерял мужик дочь. А потом — р-раз! — пошёл и забрал её. Сюжета этого романа хватило бы примерно на рассказ в жанре «хоррор», растягивать на роман, тем более столь длинный, совершенно не стоило. Кроме того, в романе множество невыстреливших ружей, заброшенных, но не вытащенных удочек и оборванных концов. Да ну, не буду больше, трёх романов хватило, мне не нравится.

Шведский фильм, конечно, хорош. Даже лучше книги. Ужастик про кастрата режиссёр превратил в печальную историю о дружбе и любви, страшную очень страшную историю. Впрочем, книга тоже страшна, хотя чрезмерно перегружен рефлексией первого покровителя Эли, этого безумного мужика, и его вампирскими посмертными приключениями. Успех книги понятен — оригинальный, достаточно интересный, пусть и суховатый роман, который хорошо экранизировали. По сравнению с «Блаженны мёртвые» — вообще почти шедевр. Но, если честно, ничего внутри книга не оставила. Ну да, ну ужас. Но никак не ужас-ужас.

Очень слабая, затянутая, невнятная книга, совершенно не стоящая прочтения, как бы она не нашумела. Сначала мертвецы ожили, причём абсолютно необъяснимо, и только (!) в Стокгольме. Власти начали заниматься какой-то хренью вроде выкапывания их из могил (зачем?..) Я всё думал, ну, может, в конце объяснится, что, как и почему... А теперь будет спойлер, потому что эта книга не заслуживает бесспойлерного отзыва. Короче, Линдквист до самого конца, видимо, не мог найти внятной причины оживления и внятного решения проблемы, и в итоге оказалось, что мертвецы ожили просто так, а чтобы их умертвить снова, нужно их просто попросить . Ёпта. Ну это так, грубо, в первом приближении. Да, и написано крайне посредственно.

Сначала о переводе. Анна Нэнси Оуэн, конечно, большой молодец, и огромное ей спасибо, потому что если бы не она, то никто бы. Говорят, есть ещё какой-то перевод, заказанный в конце 90-х, но его в сети никто не видел. Тем не менее, по переводу Анны очень хорошо видно, что он сделан непрофессионалом и — что гораздо более странно — по нему не проходился литредактор (или проходился некачественно). Многие вещи банально неправильно переведены. Например, переводить English Channel как «Английский канал» — это, по меньшей мере, неграмотно. Это же Ла-Манш, и по-русски он называется Ла-Манш и никак иначе. Ну или «изумрудные очки», который в классическом русском переложении называются «зелёные очки». Но даже это мелочь. Самое ужасное — это ссылки. Их там 1500 штук (!!!). Из них 1200 сто лет не нужны. Мне не нужно подробно, на страницу-две объяснять значение понятий «фламенко», «Бьюик», «Мумбаи», «Махатма Ганди», «Мекка», «Брюс Ли», «экзорцизм», «эвфемизм», «Вся президентская рать» и так далее, и тому подобное. Дело в том, что Рушди не будет читать пятиклассник. К Рушди человек подходит с определённым жизненным багажом, и обычно это образованный человек с должной степенью эрудиции, которому не нужно пояснять простые слова. А ссылки через слово страшно рвут текст и раздражают. Реально 250-300 пояснений к каким-то узким понятиям и особенностями переложения имён было бы достаточно. Но Анне всё равно спасибо.

Теперь о романе. Он мне не понравился. Просто не понравился, и всё. Дело даже не в переводе. Дело в том, что его чрезмерно распиарили, в то время как он — именно как произведение — значительно слабее и «Детей полуночи», и «Клоуна Шалимара», и «Земли под её ногами», и многих других романов Рушди. Витиеватый, с перебором по отклонениям в сторону от сюжета, замешанный на узкопрофильных вещах, не то чтобы интересных большинству читателей. Хотя не исключаю, что многое подпортил перевод. Есть и ещё одно: мне кажется, что Хомейни издал свою знаменитую фетву вовсе не потому что в романе показывается образ пророка. Показывается он средне, не хорошим и не плохим, — пророк силён и жесток, безжалостен и умён. Можно было порицать Рушди, но не такой убийственной фетвой — остальные аятоллы же не устроили подобного Хомейни безумия (да, Хомейни был не единственным аятоллой в мире). Более того, сменивший Хомейни аятолла Хаменеи публично признал, что будь его воля, он бы отменил фетву, да вот законы ислама не позволяют. Так вот, я вывел для себя причину, по которой Хомейни проклял Рушди. Рушди сделал опасную вещь — он совершенно издевательским образом высмеял в «Сатанинских стихах» лично самого Хомейни — под условным именем «Имам». Про хилые ножки что-то написал, про злобу в глазёнках. Зачем? Ему было мало славы, мало неприятностей? Я бы тоже обиделся, и — обладай я такой властью, будь, в общем-то сильным и в какой-то мере великим человеком — тоже приложил бы все усилия, чтобы испортить посмевшему покуситься бумагомараке жизнь. Вот так.

Ну, что ещё сказать. Не стоит начинать читать Рушди с «Сатанинских стихов». Это не самый лучший его роман не в самом лучшем переводе. Я бы рекомендовал читать в последовательности «Дети Полуночи», «Клоун Шалимар», «Земля под её ногами», «Последний вздох мавра», «Флорентийская чародейка». А дальше — как пойдёт. 5/10

P.S. Да, конечно, «Сатанинские стихи» я читал не в версии книги, а в версии файла. В книжной версии перевод Анны Нэнси Оуэн, говорят, значительно улучшен качественной редактурой.

Чувствуется, что роман дебютный, правда. Это ещё не тот прекрасный Рушди, который сформируется к «Земле под её ногами». Это 28-летний писатель, чей роман издаётся мелким издательством, проходит незамеченным и успеха не имеет. Роман – странный. Я бы отнёс его к жанру сюрреализма, потому что львиная доля действа абсурдна (в литературном смысле этого термина), как абсурдны пьесы Беккета и Ионеску; всё замешано на сексуальных отношениях, нередко отталкивающих – создаётся ощущение, что Рушди писал просто ради эпатажа, без какой-либо здравой мысли или цели. Поклонникам Рушди я бы читать не советовал. Ощущения Рушди тут нет. Это ближе к позднему Шекли, как мне показалось.

Ничего особенного. Приятный дяченковский язык, занимательное чтение, достаточно глубокая мысль с точки зрения психологии и в частности психологии самоубийства. Но концовка всё низводит до уровня пустой приключалки — чего я от Марины и Сергея, мастеров блестящей концовки, не ожидал. Если демон снова возвращается, чего ради вообще всё это было? То есть вроде как завершилось... и по новому кругу. Гм. И как дальше героине жить? Так же стрематься, носиться и висеть на волоске? Долго так она не протянет. В общем, осталось странное ощущение.

Всё-таки есть мастера крупной формы и есть мастера малой формы. Рушди — первый. Что самое интересное, первые рассказы (из части «Восток») понравились. Неплохой «Хороший совет», отличный «Радиоприёмник» с сильной концовкой, занимательный «Волос пророка». А потом...гм, фигня какая-то. Вся часть «Запад» практически нечитаема, сплошной эксперимент со стилем, не то чтобы слишком занимательный, зато чрезмерно витиеватый, нудный и безыскусный. До Джойса далековато, зачем мучить читателя? Третья часть, «Восток — Запад» — никакая. Даже заставляющий надеяться на мощный конец «Ухажёрчик» заканчивается пустотой, ничем. Нет, буду читать романы Рушди. Всё-таки он мастер крупной формы.

В общем, вся трилогия о Нью-Кробюзоне хороша. «Железный совет» — пожалуй, лучшая книга, и не потому что завершающая, а потому что в ней не ощущается такой искусственной растянутости, какая была в первых романах. Мьевиль, оставаясь самим собой, умудряется сделать действо достаточно динамичным, не пережёвывать многостраничными описаниями простейшие действия — и в итоге выходит очень красивая история, заканчивающаяся настолько эффектно, насколько вообще можно подобную историю закончить. Вечный поезд, железный совет вечно едет к своему вечному городу.

Сначала чудовищно. Кажется, что начнётся мутная, длинная рефлексия потерявшего ногу старика, типичная такая «глубокая литература». Потом внезапно появляется Элизабет Костелло (героиня предшествующего романа Кутзее) — и выступает в роли творца, писателя, написавшего в какой-то мере героя и требующего от него, наконец-таки, каких-либо действий. Эта линия более или менее держит читателя до последней четверти романа. И тут оказывается, что больше ничего не будет. Что герой так ни на что и не решится, так ничего и не сделает — что было ясно с самого начала. И нисходит банальность, помноженная на мораль.

Не лучший роман гения. Последний роман гения. 87-летний Сарамаго всё так же изящен, ехиден, хитёр и грустен. Его Каин, убив своего брата, проходит через половину Библии, — и приходит к выводу о том, что Бог жесток и несправедлив (схожий постулат был в «Евангелии от Иисуса» и в «Воспоминании о монастыре»), и он одерживает над Богом победу, страшную, пиррову, можно сказать, каинову. Роман приятно читать, но после него не остаётся послевкусия, он быстро забывается — это, конечно, имхо. Хотя читать, безусловно, стоит. Потому что все романы Сарамаго — это Книги. Настоящие Книги.

Гм. Ну и что это такое? «Дети, что хотел сказать автор?» — спрашивает Марья Петровна. «Автор хотел сказать, что...» — запинается Вовочка. «Правильно, я тоже не знаю», — отвечает Марья Петровна. Вторая половина сборника, построенная на личном опыте Елизарова (о Германии, о порнооператоре, об оружии) вполне нормальна. Такие публицистические заметки из жизни, модный ныне боллитровый жанр. Но вот совершенно неостроумный, неестественный, пластмассовый стёб над мультфильмами и фильмами (причём наполовину состоящий из пересказа их сюжетов, спасибо, кэп) вызывает не более чем скуку. Ну и, конечно, издательству незачёт — крошечная книжечка, такой объём отдельными изданиями выпускать просто нельзя.

Очень неровный сборник — да он и должен быть таким, если у него целых пять авторов. Некоторые «линии» понравились, некоторые — нет. Почерки у Олди, Дяченко и Валентинова достаточно разные и характерные, и определить, кто написал какой рассказ, порой достаточно легко. Понравились и запомнились два рассказа — про Карлсона и про аттракцион с чёртом и ангелом. Не понравились некоторые рассказы из линии про товарища Химерного. В целом читать достаточно интересно именно по причине неоднородности материала. И ещё неожиданно захотелось в Ольшаны. Или в Терновцы.

Не то чтобы очень хорошо, но весьма и весьма интересно. Паланик, по сути, рассказывает о том, где он берёт сюжеты, как он работает — и многие вещи, которые вызывают вопросы в его романах, становятся просты и понятны. Нам кажется: Паланик придумывает всех этих фриков и безумцев — но нет, вовсе нет. В «Фантастичнее вымысла» он показывает, что осталось за кадром. Он рассказывает о том, как берёт интервью у различных людей, рассказывает о своём личном опыте и наглядно демонстрирует, как из прозаической, мрачной, непростой жизни сделать книгу. Правда, многовато упора сделано на «Бойцовский клуб», который я считаю далеко не лучшим его романом, но всё равно интересно. Некоторые приёмы Паланика имеет смысл взять на вооружение. Вы хотите написать про наркотики? Сходите в притон и поговорите там с наркоманами и врачами. И вы напишете про наркотики хорошо. Такой вот рецепт.

Грустная хорошая книга о конце света. Баллард написал на эту тему два романа — «Хрустальный мир» и «Утонувший мир», оба спокойные, неотвратимые, медлительные, философские. Постепенная кристаллизация мира, обращение его во внутренний свет является основным действием, герои на этом фоне — просто игрушки, статисты, которые один за другим попадают в кристальную крепость и превращаются в драгоценные камни. Баллард не просто так делает героя врачом, работающим с прокажёнными. Весь мир постепенно покрывается драгоценной проказой — и нет такого лепрозория, чтобы удалить его от самое себя.

Браун-такой-Браун. Такой-Браун-просто-Браунистее некуда. Читается за один день. Движухи не то чтобы много (половина действия происходит в шифровальном центре), но при этом оторваться невозможно, потому что интересно. Интрига, шпионы, мировой заговор, всё на лезвии ножа, остановить обратный отсчёт в последний момент, хороший чернокожий герой, прекрасная дама в главной роли, хитроумный киллер с непроницаемым лицом, снимите меня, просит эта книга, ну, пожалуйста, снимите меня, снимите фильм, снимите же, он станет блокбастером, потому что я бестселлер. 6/10.

Баллард, великий безумец! Каждый роман — другой, каждый роман — в новом жанре, ну, повторись же хоть раз. После «Автокатастрофы» — вторая, видимо, по степени эротичности, откровенности книга, но при этом — совершенно аномальная, в жанре, откровенно говоря, литературного сюрреализма, книга о человеке, становящемся богом в рамках одного города и совокупляющегося с его землёй, машинами, дорогами, домами и людьми. Оценивать Балларда совершенно невозможно, но — честно говоря — тут мастер немножко слил концовку (как это пресно звучит). Великолепный роман, требующий в конце фирменной баллардовской фразы, черты под всем. Но Баллард её не почему-то не написал.

Я уже и не думал, что у Кутзее есть что-либо, что мне понравится (предыдущие три прочтённых романа меня несколько ужаснули). Но я не зря не сдавался. «В ожидании варваров» — роман грустный, странный, роман о людях на окраине огромной абстрактной империи (срисованной с британской колониальной). Варвары — за стенами города, колонисты — в стенах. Только вот непонятно, кто из них на самом-то деле варвары. Кочевники, живущие в степях своей жизнью, или мы, пришедшие, чтобы превратить их совершенно нам не нужные степи в свою вотчину. Грустно, но хорошо.

Сильно, очень сильно. В романе, впервые вышедшем в 1968 году, Браннер предугадал многое. Мир в те годы сотрясался от постепенного развала колониальных империй, Франция, Великобритания, Португалия медленно «отпускали» свои африканские колонии — и Браннер попытался представить, каким будет мир 2010-х... Да, он предугадал борьбу за сферы влияния в отстающих странах, нищету и блеск бывшего Индокитая, стремление к власти... Но он нарисовал блестящую антиутопическую картину, замешанную на жесточайшем ограничении рождаемости, евгеническом законодательстве и полном игнорировании того, что называют «правами человека» — то есть полную противоположность той лжесвободе, которая царствует сегодня. Но...почему-то мне кажется, что он не ошибся. Психология человечества как массы поймана в «Занзибаре» очень точно. И греет мысль, что сегодня ни одно издательство не взяло бы эту книгу. Потому что «это неформат». Если грубо, то это социальный НФ-постмодернизм. И это круто.

Прекрасная книга. Удивительная, местами странная, псевдоисторическая, с элементами философии и биографии Жана-Жака Руссо. В романе три линии. Первая происходит в XVIII веке: двум переписчикам попадает в руки энциклопедия некоего Розье, созданная в противовес обычной философии того времени и в пику д'Аламберу лично. Вторая — жизнь 86-летнего книжного червя, который в наше время занимается исследованием биографии этих двоих и параллельно открывает для себя мир Интернета. И линия преподавателя, который случайно сталкивается с теми же историческими персонажами. Изящно, странно, витиевато, густо переплетено с Руссо и д'Аламбером, написано математиком и лириком в одном лице.

Ффух! Последний роман Zотова дочитан, можно ставить галочку :) Роман традиционно смешной, стёбный, издевательский, хотя в меньшей степени, чем приключения Алисы и Каледина, например. Весь мир состоит из вампиров, людей давно не осталось, ими пугают молодых вампиров в киноужастиках — и так далее. Довольно много технических проколов (не выписывал, ибо не страдаю дотошностью), но так как не ради техники писалось, в целом — окей.

Баллард очень хорош. Он всегда умел в равной степени серьёзно, умно, странно и страшно написать книгу в любом жанре — будь то социальная драма («Бетонный остров»), психологическая эротика («Автокатастрофа»), НФ («Затоновший мир») и вот теперь — детектив. Преступление — как движитель общества, как нечто, толкающее нас на саморазвитие; нарушение границ ради того, чтобы вращать динамо-машину дальше, убийство, которое не совершал никто, но всегда есть человек, готовый взять на себя вину... После этой книги хочется попробовать. Попробовать украсть, изувечить, сломать — чтобы узнать, что будет дальше. Чтобы понять, действительно ли мы не умеем жить в мире.

На что уж не люблю жанр космооперы, да и тут первую треть страдал от обилия космических кораблей и адмиралов, но в итоге вчитался и понравилось. Потому что с середины стандартный расклад неожиданно стал нестандартным, акценты сместились, а лучший экипаж Солнечной и в самом деле оказался лучшим экипажем Солнечной. Зря только в конце Дивов оставил надежду на выживание Эндрю — это какой-то слишком хэппиэндально (о, словечко!), но это дело вкуса. Скажем так: это хороший образец нелюбимого мной жанра. Да, и памятник Петру мне жалко!

дкая книга. Красиво написанная, странная, вроде как достаточно глубокая, она, тем не менее, отвратительна, поскольку извращённое сознание её героев — детей, одновременно детьми не являющихся, — настолько картинно грязное, что вызывает тошноту. Это подростковые комплексы, возведённые в высшую степень: заливание трупа матери в цемент, мальчик, стремящийся быть девочкой и одеваться в женское платьице, грязь и неприятные запахи, и — как вершина — инцест в противовес маячившим впереди нормальным отношениям. Буэээ. Но, конечно, очень стильное буэээ.

Значительно веселее первой части — потому что в первую очередь менее наивно :) С невестой было как-то неестественно загнуто, а тут фирменный Zотовский стёб разворачивается в полнушю ширь, особенно по поводу Сергея Зверева как квинтэссенции сил зла, способной создать значительный перевес в пользу дьявола в Последней битве. Ну а так — кто любит творчество Zотова — тому покатит, кто не любит — не стоит и пытаться.

Ну… Zотов-такой-Zотов. Язвительно, остроумно, комично, местами противно, местами – прикольно, резво, быстро, весело. Я бы от такого апокалипсиса не отказался (чисто посмотреть), видимо, когда все мертвецы вдруг воскресли и начали повальную пьянку на Красной площади. Ну и тема «между ангелом и бесом» открыта целиком и полностью, хе-хе. В целом глотается за день, но – я понимаю – у Zотова настолько характерный «почерк», что я перебрал с количеством его книг, прочтённых за небольшой промежуток.

Первый роман («Мертвецы») был лучше — там Ройстон Блэйк и в самом деле был крутым, всех мочил направо и налево, рубил уши и убегал от бензопилы. С тех времён прошли четыре года, Блэйк разжирел, спился, стал порядочным трусом и чудовищно отупел, хотя по-прежнему мнит себя крутым. Книга очень смешная — ГГ глуп, гадок и ничего толком не делает, кроме как кидает понты и бухает, но при этом следить за его злоключениями интересно. Переводчику зачёт — потому что книга от начала и до конца написана сплошным матом, и переводчик очень круто это переложил на русские аналоги. На один день, конечно, книга, но веселит.

Это нужно отдать на экранизацию Тарантино! Срочно! Получатся очередные “Бешеные псы”. Или что-нибудь вроде “Времени падения” с Микки Рурком. А можно снять ещё одни “Карты деньги, два ствола”. То есть: обилие крови и секса, бензопила по имени Сьюзен, отпиленные уши, чуваки, замоченные гаечными ключами и с разбитыми надгробиями головами. Естественно, загадочная коробка, за которой все гоняются. Главный герой получает по башке раз 20, самолично мочит 5 уродов и 4-х невинных людей, в том числе рыбака, засаживает нескольким тёлкам, бегает по городу весь в крови, неделю возит гниющий труп на сиденье рядом с водителем и матерится на каждом шагу. Но зато – динамично, смешно и захватывающе. Читать противно. Снять фильм – будет вам “Оскар”.

Очень хорошая книга. Изящная, истинно английская, отдающая благородной мерзостью, будто Джейсон Стэтхем, идущий бить хулиганов не с бейсбольной битой, а с крикетной клюшкой (это у меня ассоциация), история о мальчике из бедной неполной семьи, который мечтает стать частью элитной школы, в которой его отец работает сторожем-смотрителем, и превращает эту мечту в цель всей жизни, трансформирует её в ненависть и стремление разрушить, любя. Красивый детектив, странный, витиеватый, предлагающий в конце два подряд чудовищных, прекрасных, невероятных переворота, и безнаказанность как квинтэссенцию английского преступления.

Волнообразный сборник. Причём то вниз, то вверх. Вверх — когда Колодан, вниз — когда Шаинян. Они очень разные, и вопрос лишь в том, кто из них — твой писатель. Колодан — мой. Шаинян — нет. Вещи Колодана — лёгкие, воздушные, представляющие из себя одну завязку (причём нет даже кульминации, завязкой они и заканчиваются, почти все до единой), и настолько срисованный с Блэйлока, что напиши там «Блэйлок» в качестве автора, ничего не останется, кроме как поверить: да, это Блэйлок. Вещи Шаинян — тяжёлые, мутные, почти бессюжетные, такие замученные чем-то Дяченки, что ли, если сравнивать, и из всего выделяется только «Жираф в шарфе», прекрасный донельзя и совершенно «нешаиняновский», совершенно другой. Суммарно сборник читается хорошо — именно на контрасте. Хотя читая Карину, хочется быстрее добраться уже до Димы.

Очередной странный эксперимент Павича, который не может написать просто роман. Уже был роман-словарь, роман-гороскоп, роман-ящик, а теперь роман-антология рассказов. 38 рассказов, написанных от имени 38 выдуманных писателей. Для каждого Павич сочинил краткую биографию (иногда совершенно безумную), придумал библиографию, издательства, историю жизни и смерти. 38 писателей из 38 разных стран – по количеству языков, на которые переводили Павича. Все рассказы задумывались быть написанными в разных стилях: Япония, Норвегия, США... Но это у Павича не получилось. Получился очередной сборник в чисто павичском стиле, причём большая часть рассказов – откровенно слабые и бессюжетные. Стилизация, я бы сказал, не вышла. Хотя читать довольно интересно, потому что красиво, и рассказы очень короткие.

Самый несвязный из прочитанных роман Павича. Просто девушка иногда вдруг просыпается совершенно другим человеком, то мужчиной, то женщиной, которые живут в разных странах, городах и эпохах, и каждый раз они рождены под разными знаками Зодиака. Роман – это сеть несвязанных почти ничем между собой историй эих самых людей, которыми просыпается девушка. Она не помнит себя, она помнит только то, что помнят те, кем она просыпается. Парень с перстнем на половом органе, ослепший купец, девушка, лечащая любовь своего молодого человека от недуга, демон повествования: странные, нереальные герои, но красиво, всё красиво, красиво, кра...

Сборник рассказов Павича, по стилю очень похожий (как и по принципу построения) на предыдущий прочитанный мной его сборник «Страшные любовные истории». Как и там, есть один необыкновенно сильный рассказ – «Аэродром в Конавле», и как и в предыдущем сборнике, этот рассказ идёт третьим по счёту (там это было «Долгое ночное плавание»). В остальном – то же самый прекрасный Павич, довольно бессюжетный, но изящный, с невероятно красивым языком и потрясающими аллегориями. Кроме рассказов, в сборник вошли отрывки из романов «Ящик для письменных принадлежностей» и «Последняя любовь в Константинополе», что, впрочем, совершенно не смущает. В целом – красиво.

Последний роман Павича вышел сначала, как ни странно, в России и на русском, а потом уже стал распространяться по остальной Европе. Роман, конечно, отдаёт Павичем, но язык тут уже не столь искромётен, чересчур много витиеватых и однообразных псевдофилософских рассуждений; хотя мистицизм остаётся вполне павичским. Таинственный каменный перстень, мистическое заклинание и вода из священного источника изменяют судьбы трёх человек: венецианского печатника XVIII века, сербского иеромонаха XIX века и писателя XXI века. Их судьбы переплетаются незримым образом, и у каждого есть любимая женщина, которая связывает каждого из героев с мистической стороной. Каждый герой ищет своё «другое тело», которое обретает после смерти, и каждый так или иначе находит его. В целом – скучновато, скучновато, да-а. Хотя красиво.

Тематический сборник рассказов – местами довольно сильных, местами абсолютно бессмысленных, со смазанным, как часто у Павича бывает, концом. Самый шикарный рассказ – о слепоглухой девушке на корабле, «Долгое ночное плавание». В конце аж дрожь пробирает от ощущения ужаса происходящего. В сборник вошли (в качестве рассказов) небольшие отрывки из романов, в том числе одна из историй из «Ящика для письменных принадлежностей». В целом читать приятно и интересно, потому как что-что, а язык у Павича не отберёшь, он великолепен.

Второй после «Хазарского словаря» роман Павича, который мне понравился. Конечно, все романы Павича наполнены его удивительным витиеватым, прекрасным языком, но, к примеру, «Последняя любовь в Константинополе» — это некоторый перегруз. А «Ящик» весьма даже интересен. Человек покупает у случайного торговца капитанский ящик для письменных принадлежностей и постепенно исследует его ящички и отделения, и вещицы, оставшиеся от предыдущих владельцев. И перед ним раскрывается удивительная и безумная история любви. Потрясает эпизод с человеком, который за шесть уроков усилием воли забывает свой родной язык и своё имя. История сама по себе печальна, но читается легко, свободно, интересно, и женщины Павича прекрасны, и время его романов течёт во все стороны света.

Это гениальная книга. Мне тысячу раз говорили, что это гениальная книга, а я всё не верил. Я открывал её в книжных магазинах, листал и никак не мог понять, что все находят в этой – на первый взгляд – занудной публицистике. Теперь я это понимаю. Это великая книга, не иначе. Язык Павича настолько великолепен, насколько может быть великолепен язык писателя. Цитаты из книги наполняют голову и взрываются там, или, наоборот, нежно ласкают душу. Это безумное собрание историй и витиеватых размышлений, напоминающее Набокова, «Сто лет одиночества» Маркеса, средневековую рукопись и одновременно ничем из этого не являющееся. Это книга-эмоция, безумие и удивительная история невозможных людей, собрание легенд тысячи народов и реальность, не знающая правил.

Когда Павич умер, мне представилось, как на последнем суде из толпы встанет мадемуазель Атех и скажет: «Я — хазарка». Она будет свидетелем защиты, и Павич попадёт туда, куда не может не попасть. В свой Константинополь.

Нет. Простите, но нет. Это хуже «Лесного царя» и уже тем более «Каспара, Мельхиора и Бальтазара». Потому что я не вижу смысла в пересказывании классического сюжета Дефо, снабжённого собственными философско-сюрреалистическими размышлениями и обилием совокуплений и спермоизлияний то в дерево, то в скальную щель, то в песок на пляже. Я поннимаю, что Турнье очень любит «Робинзона», и впоследствии он написал ещё одну книгу-пересказ «Пятница, или Дикая жизнь». Но...гм. Пусть Робинзон остаётся героем Дефо.

Роман, получивший в 1970 году Гонкуровскую премию, мне не понравился. Очень мрачно и занудно. Герой, француз, волей судьбы оказывается сначала в немецком лагере для военнопленных, а потом благодаря кое-каким способностям, пробирается в егеря, а затем и в воспитатели одной из школ наполы. У него куча комплексов, болезненная страсть к детям и к дефекации, он ассоциирует себя то с отцом из гётевского «Лесного царя», то с самим царём. Неприятный безумец, короче. И всё это так мрачно на фоне умирающей уже к концу войны Германии, на фоне его тяжёлого и страшного дневника, на фоне измерений черепов детей на принадлежность к арийской расе, всё это так неприятно и скучно, что роман мне катастрофически не понравился.