Фото с презентации "Циклопа" на "Игромире":

Подробнее — в ЖЖ androna-true.

Из ЖЖ Эрика Брегиса:

цитата

3. ППСС Г. Л. Олди (*) таки быть. Осталось утрясти чисто технические детали и, возможно, через пару месяцев выйдет первый том — собрание публицистики а-ля "Фанты для фэнов", но ширше и глубже.

(*) — почти полное собрание сочинений, как я понимаю

По моему (судя по тому, что получается с изданием Трускиновской) должно выйти очень недурно. Пошел откладывать деньги. Первый том я точно куплю, чтоб продолжить геноцид "Стрелы времени" на своих полках.

Репортаж с недавно прошедшего в Рязани фестиваля "Поехали":

цитата

Первая встреча известных писателей-фантастов, участников фестиваля «Поехали!», с читателями Рязани, состоялась в пятницу, 5 октября, в 16.00 в Рязанской областной научной библиотеке им. Горького. Поначалу аудитория, должно быть, от радостного смущения, стеснялась задавать вопросы знаменитостям: Сергею Лукьяненко, Леониду Каганову, Олегу Дивову, Антону Первушину, Александру Громову, Вадиму Панову. Но постепенно общение наладилось в самой непринуждённой форме.

Поводом для «магистральной» темы вечера – освоения космического пространства, тем более актуальной, что Александр Громов и Антон Первушин пишут научную фантастику, тесно связанную с космосом, да и остальные писатели не чураются космических фантазий, послужил вопрос, почему детские рисунки сочетают фантастику и космос. Писатели полагают, что новому поколению, более просвещённому, растущему в атмосфере большей информационной доступности, интересны научные загадки сильнее, нежели «традиционные» персонажи из сказок и мифов. Они предчувствуют изменение фантастического пространства: и по тематике, и по жанрам, и даже по технологиям выпуска «продуктов для чтения» – так как книга, по мнению Леонида Каганова, выходит из обихода, заменяется кино и сериалами. Сергей Лукьяненко не согласился с коллегой: на его взгляд, книга никогда не перестанет быть нужной, его книги востребованы в электронных версиях больше, чем в бумажных, но проблему для писателей составляет то, что их произведения часто скачивают из интернета «пиратским» способом, не производя отчислений в пользу авторов.

Проблеме защиты авторского права и авторских интересов Сергей Лукьяненко посвятил пылкую речь, призвал рязанцев не «воровать», а покупать через сеть книги фантастов – в противном случае они уйдут из профессии писателя в более доходные специальности (сценаристов, авторов компьютерных игр), а фантастика «зачахнет». Будем надеяться, что до этого не дойдёт.

Писателям задавали вопросы не только о литературном творчестве – хотя и без них не обошлось. Вадима Панова спрашивали, действительно ли он говорит на всех иностранных языках, которыми пользуются его герои – оказалось, не на всех. В качестве привета от рязанской поэтической земли спросили об отношении к Сергею Есенину и поэзии вообще. Есенину все признались в любви и уважении, но поэзией всерьёз занимается только Леонид Каганов, для большинства мастеров прозы это занятие туманно. Александр Громов прямо сказал, что, так как поэзия нынче не кормит, стихи пишут лишь те, кто иначе не может – и большое счастье, что не все эти стихи доходят ...в на Луну, строительстве «космического» лифта (который признали нереальным для сегодняшнего развития науки и техники); о возможности прогнозирования будущего фантастическими романами (практика показывает, что сбылись лишь два предсказания – Артура Кларка и Ивана Ефремова); о необходимых знаниях, которыми должен обладать человек «космической» эры. Этот вопрос вызвал разговор об изменениях в школьной программе: известно ли писателям, допустим, что из неё «убрали» астрономию? Сергей Лукьяненко откровенно заявил, что за все сокращения школьной программы стоит подвергать «высшей мере социальной защиты», так как они могут привести к деградации страны. Но выяснилось, что школьная программа претерпевает не только сокращения: романы Лукьяненко из цикла «Рыцари Сорока Островов» внесены в программу внеклассного чтения.

В зал, где шло творческое общение, подходили всё новые слушатели. Судя по всему, встреча с писателями 6 октября в торговом доме «Книжный Барс» также привлечёт широкую аудиторию.

А так же — видео встречи с Сергеем Лукьяненко на ММКЯ.

Интервью "Новой газете" (Рязанский выпуск):

цитата

Сергей ЛУКЬЯНЕНКО: Успех – это почти всегда случайность

Сергей Лукьяненко – лицо отечественной фантастики, чьи книги вот уже с десяток лет издаются по всему миру. Судя по тиражам, на сегодня он самый популярный писатель-фантаст не только России, но и всей Европы. Немало популярности добавили Сергею имевшие шумный успех экранизации его романов «Ночной дозор» и «Дневной дозор», сделанные тогда еще российским, а теперь голливудским режиссером Тимуром Бекмамбетовым.

Будучи по натуре домоседом, Сергей Лукьяненко нечасто выезжает за пределы Москвы, где живет последние 15 лет (когда-то он переехал в столицу из Казахстана). Однако в первой декаде октября писатель собирается в Рязань, чтобы принять участие в фестивале фантастики «Поехали!».

О фестивалях фантастики, экранизациях его произведений и грядущем визите в Рязань мы с Сергеем и поговорили.

– В ваших романах часто встречаются цитаты из песен. И, помимо цитат из таких общеизвестных рок-групп, как «Наутилус», «Сплин», «Пикник», встречаются цитаты из не слишком массово популярных, зато «широко известных в узких кругах» Олега Медведева, Зои Ященко, Константина Арбенина, Сергея Калугина. Откуда вы про них узнаете? Я-то знаю из опыта общения, что писатели в смысле интереса к песенной культуре, как правило, народ темный и не слишком образованный.

– Вы не правы – узнаю как раз обычно в своей среде: и писательской, и фэнской. У меня достаточно много друзей, любящих музыку. Вкусы – практически схожи. Конечно, бывает, что они мне дают записи какого-то исполнителя, хвалят, я слушаю и понимаю, что это не мое. Но очень часто «цепляет».

Дело в том, что я люблю старый, уже классический русский рок. Например, «Пикник» люблю из числа известных групп, хотя тоже нельзя сказать, что эта группа суперпопулярна – на мой взгляд, она недооценена. И, разумеется, когда я слышу исполнителей, которые действительно работают со словом – для меня все-таки музыкальная составляющая идет лишь как плюс к текстам, – я начинаю искать их записи, слушать, периодически вставляю в тексты цитаты.

Конечно, цитировать чужие песни в книгах – немножко дурной тон. Иногда, особенно у начинающих авторов, это приобретает кошмарные размеры: становится понятно, кого автор любит слушать, хотя цитирование вызывает ужас у читателя. Но вот в «Ночном дозоре» у меня появилась идея вставлять периодически какие-то песни, которые слушают главные герои, и я вставлял именно то, что слушал сам в тот момент. Ну, и когда так было сделано в первой книге, пришлось и дальше поддерживать ту же структуру.

– А вы никогда не размышляли о механике успеха? Те же «Пикник», «Наутилус» – это все-таки группы «первого ряда». А, допустим, о «Белой гвардии» Зои Ященко этого сказать нельзя – это более локальное и более камерное измерение. Наверняка и в писательской среде вы часто сталкивались с тем, что какие-то яркие авторы не так хорошо известны…

– На мой взгляд, очень много авторов, которые пишут и хорошо, и увлекательно и, в общем, имеют свою стабильную армию читателей, но армия эта сравнительно небольшая.

Здесь, наверно, много факторов. Для успеха важно не просто умение хорошо писать, а еще и умение попасть в настроение, которое – неважно, песня это или книга – может зацепить достаточно большую аудиторию, чтобы пошел лавинообразный процесс, нарастающий как снежный ком.

Пока писателя знают пять тысяч постоянных читателей, этого может не произойти. Если читателей, которые следят за книгами автора, становится больше – например, тысяч тридцать-сорок-пятьдесят – начинается цепная реакция, интерес возникает все у большего и большего количества людей. И, когда возникает такой эффект, издатели тоже сразу видят, что данный автор привлекает много читателей, начинается «подогрев» интереса к его творчеству. Чья-то книга вышла нужный момент, «выстрелила», и дальше пошла описанная «волна». А у кого-то этого не произошло.

Есть прекрасный автор – Олег Дивов, очень интересный и разноплановый. Не все мне у него нравится, но автор, бесспорно, очень сильный, заслуженно имеющий множество призов, преданных фанатов, и все на свете. И я четко вижу, что какие-то его книги, появись они в другой момент – не обязательно раньше, может быть, и позже на несколько лет – попали бы на определенное читательское настроение и прогремели.

Или, скажем, книга Лазарчука и Успенского «Посмотри в глаза чудовищ». Великолепный роман, который в какой-то другой момент, на волне большего интереса к подобной теме, мог бы «выстрелить» и авторы стали бы известными не только в среде любителей фантастики, но такого не произошло. То есть автор иногда может не то что опоздать – он может опередить момент, когда надо было что-то написать, как опередили его Лазарчук с Успенским, чей роман вышел в 90-е, а не сейчас, например, когда был бы гораздо более востребован.

Ну, и, разумеется, есть фактор случайности огромный. К моменту экранизации «Дозоров» у меня были большие тиражи, выходило до полумиллиона книг в год с изданиями и переизданиями – цифра огромная даже по тем временам, когда книг печаталось больше, чем сейчас. И все равно после фильмов по «Дозорам» тиражи выросли в пять раз, появились издания за рубежом, популярность резко выросла. Но это именно случай, что экранизация, при всех ее минусах, оказалась шумным и заметным событием. Вплоть до того, что когда на премьере стали вызывать людей из съемочной группы на сцену, не вышли ни Константин Эрнст, ни Тимур Бекмамбетов, которые были заняты, зато вышел я, что-то сказал насчет фильма, засветившись перед камерами, и перешел из разряда автора сценария в медийные фигуры. Все! Вышел бы на сцену Тимур – я бы скромно остался сидеть и, скорее всего, другая была бы популярность. Успех – это почти всегда случайность.

– Если уж заговорили о «Дозорах». А у вас самого после написания «Ночного дозора» было ощущение, что именно сейчас «выстрел» произойдет?

– Нет, хотя я понимал, что роман годен к экранизации и у него все шансы стать популярным, потому что сама идея привязать фэнтезийную магическую реальность к нашему миру была свежа в тот момент. Конечно, примеры такого рода были – возьмем хотя бы «Альтиста Данилова». Или тот же Гарри Поттер, которого часто упоминают в связи с «Дозорами»: очень похожая структура мира у Роулинг, но я ее в тот момент не читал – книжка уже, по-моему, вышла, но была известна только в англоязычном мире. То есть ощущение, конечно, было, что у моей книги большой потенциал, и она будет интересна читателям, но конечный результат был все равно непонятен.

– А почему именно «Ночной Дозор»? Картина Рембрандта, песня Кости Арбенина, какие-то западные романы с тем же названием?

– Конечно, это была картина Рембрандта. Потом уже нашлась песня Галича «Ночной дозор», но она никакого отношения к роману не имеет. А у Кости Арбенина я даже не помню, до или после романа была написана такая песня. Поэтому в первую очередь, конечно, картина Рембрандта – это была некая отправная точка, потому что название очень уж хорошее. Правда, я еще некоторое время размышлял, выбирая между «Ночной стражей» и «Ночным дозором». Потом решил, что лучше «Ночной дозор». В каком-то из романов был даже ехидный момент: на стене кабинета Гесера висит оригинал картины «Ночной дозор», а в музее, понятное дело, копия.

– Когда впервые смотрели фильм, чего больше было в душе – ужаса от того, что сделали с вашей книгой, или радости от того, что она все-таки экранизирована?

– Где-то поровну. Я помню, как на премьеру в Питере привел огромное количество своих питерских друзей-товарищей. Но до этого я видел фильм все больше кусками, а тут начал смотреть целиком и так мне стало ужасно, что я начал тихо постанывать. Друзья, сидящие рядом, сунули мне бутылку с каким-то крепким напитком, откуда я сделал хороший глоток. Ну, и сидящая рядом питерская женщина-журналистка посмотрела на меня неодобрительно и сказала: «Ну, как вы себя ведете? Это же кино: что вы себе позволяете? У нас интеллигентный город, у нас не курят в лифте и вообще так не положено». Я говорю: «Простите, пожалуйста, просто я – автор книги, по которой вот это снято». И тут она как-то сразу посмотрела с состраданием – потом я даже нашел ее рецензию, где она упомянула этот факт. На самом деле все было в фильме перемешано: какие-то моменты мне нравились, какие-то вызывали улыбку, потому что я понимал, откуда этот момент появился, хотя изначально планировалось сделать по-другому, но в целом было забавно, смешно.

– «Ночной базар» сразу же решили делать?

– Практически сразу. Уже через несколько дней пришло понимание того, что фильм стал неким явлением. А поскольку в тот момент были очень популярны переводы Дмитрия Пучкова, я понял, что, скорее всего, народ не удержится, и либо сам Пучков постебется над нами, либо кто-то из волны его подражателей. И, соответственно, я на Первом канале, по-моему, предложил ход конем: «Давайте выбьем почву из-под ног тех, кто будет над нами смеяться, и посмеемся над собою сами». Мы собрались небольшим творческим коллективом, стали просматривать фильм, по ходу набрасывая какие-то репризы, и в итоге эту работу довел до конца Александр Бачило, хороший автор, с чувством юмора, прекрасно знающий кино, по его сценариям снято множество сериалов. Получилось, на мой взгляд, неплохо, и тиражи дисков смешного перевода были сопоставимы с тиражами самого фильма.

– А почему «Дневной базар» не выпустили?

– Была такая идея, все сказали «да-да, прекрасно», и Бачило был готов поучаствовать, но случилось полное ошаление от того, что происходило с «Дневным дозором» – толпы ломились на этот фильм. И поначалу всем было немножко не до того, были заняты другими проектами и руки не доходили, а потом уже время ушло и, когда спохватились, было поздно что-то выпускать.

– Вам, скорее, повезло, чем не повезло с Бекмамбетовым, а другим нашим фантастам не слишком везет. Так уж получилось, что я посмотрел много фантастических картин, снятых за последнее время, и это какой-то сплошной «Обитаемый остров». В чем секрет? Режиссеры у нас, что ли, поголовно такие убогие?

– «Обитаемый остров» – это еще, наверное, не худшее, что было сделано. Я попытаюсь объяснить все это так. Тимур четко понимал, что, делая этот фильм, он получает шанс круто изменить свою судьбу и из режиссера рекламных клипов стать режиссером совсем другого масштаба. И он этот факт использовал «по полной». Он вкалывал, как проклятый, он дневал и ночевал на съемочной площадке, он находил возможность снять за три копейки эффект на три рубля, он не «пилил» бюджет и не вызывал для озвучки фильма музыканта, который сыграет две ноты за полмиллиона долларов, как порой случается. Он все возможности – финансовые, организационные и прочие – использовал для того, чтобы получился хороший фильм. Соответственно, он сорвал на этом банк и стал теперь вполне уважаемым голливудским режиссером. В то же время у многих наших режиссеров процветает совсем другой подход: вот мы получили какой-то бюджет – неважно, большой или маленький – сейчас мы от этого бюджета «отпилим» кусочек, а то и половину, и на остальное чего-нибудь как-нибудь снимем. Пусть ерунду, но это не страшно – мы ведь на этом уже заработали. Вот этот вот подход, который у нас, к сожалению, не только в кино процветает, он все и губит. Но поскольку люди с таким подходом, как правило, более нахрапистые, чем те, кто хочет действительно что-то сделать, получается, что у них больше поводов и возможностей заинтересовать тех, кто дает деньги: вы нам миллион, мы вам двести тысяч вернем, триста заберем себе, а на остальное снимем.

– Темные в нашем кино процветают?

– Конечно. Темные всегда процветают, им это легче. К сожалению, у нас большинство режиссеров занимается кинопроизводством вот по этой вот лузерской психологии: главное – прямо сейчас чего-нибудь спереть и все будет замечательно. И пока у нас так будут делать, все так и будет происходить – и в кино, и во всем остальном.

– Еще одна экранизация Лукьяненко – фильм «Азирис Нуна» по вашей с Юлием Буркиным повести «Сегодня, мама». Там вообще какая-то парадоксальная ситуация, когда есть неплохие спецэффекты, режиссер кажется более-менее адекватным, хорошие актеры снимаются, и все нормально ровно до того момента, пока в кадре не появляются главные герои фильма – дети.

– Я не понимаю, что там двигало режиссером, но давно известно, что брать детей из «Ералаша» в кино нельзя. А если и брать, то вначале, видимо, их надо выпороть и заставить забыть все, чему они там научились. В общем, мы с Юлием Буркиным сразу поняли неладное, когда увидели этих пацанов. Беда в том, что они похожи, как два родных брата, хотя герои должны быть совершенно разные и внешне, и по характеру, у нас складывалась достаточно хорошая комедийная пара: один осторожный, более умный, другой – более безбашенный, оторванный. В фильме они получились совершенно одинаковые. И, мало того, что дети плохо играют, так они еще играют одинаково, зритель даже не может запомнить, кто из них кто, – я, во всяком случае, абсолютно не запомнил, кто из них Стас, а кто из них Костя.

– У меня сложилось мнение, что это дети продюсера или кого-то из его друзей, навязанные режиссеру.

– Вот этого я не знаю. Наговаривать не буду: может быть, и нет. Но там была еще одна беда, кроме этих ребят, которые играли очень плохо на фоне взрослых актеров. Очень неправильно поступил еще и режиссер, потому что когда был готов сценарий, который, опять же, не доверили писать нам, вдруг оказалось, что куда-то ушло огромное количество шуток, юмора, зато появились совершенно невразумительные элементы. Как оказалось, они были сделаны для того, чтобы потом разворачивать мерчендайзинг. Моя фраза про то, что до мерчендайзинга еще дожить надо, а главное – чтобы фильм стал популярным, воспринята не была. В результате все эти эпизоды были отсняты и потом благополучно ушли в «отвал». Это были гонки на машинках a la фильм «Трон», светоциклы какие-то и еще что-то подобное, на что убивались силы и средства. И все это ушло в никуда... Мы просили дать нам сценарий, готовы были бесплатно с ним поработать, но нам сказали, что вы книжку написали, свое дело сделали, а теперь режиссер лучше понимает, что нужно делать. В общем, фильм был загублен, хотя вполне мог получиться, у него были все возможности стать нормальным хорошим детским кино, которого нам не хватает. А так я его даже своим детям до сих пор не показывал, потому что стесняюсь.

– Думаю, правильно стесняетесь. А сейчас какая ситуация с потенциальными экранизациями?

– Много вещей куплено, много сценариев в работе. Но это процесс практически непрерывный, у меня все книги побывали на правах на экранизацию по два-три раза: то есть покупаются права, проходит несколько лет и права возвращаются. Потом появляется очередной режиссер или продюсер, которые говорят: «Мы это снимем». Я вздыхаю, соглашаюсь, они платят денег, что хорошо, но ничего не снимается, что плохо. Сейчас есть несколько вещей на разных стадиях запуска производства, где-то даже проведены дорогостоящие предварительные этапы. Когда и что окончательно выйдет, я смогу сказать только когда увижу это собственными глазами на экране – пока говорить преждевременно. Но процесс идет, так что по закону простых чисел рано или поздно должно что-то получиться.

– Если вы не против, давайте поговорим о конвентах. Я, например, когда в Рязани подавал заявку в городское управление культуры, столкнулся с тем, что его начальник старательно исправил в заявке слово «конвент» на слово «фестиваль». То есть для непосвященных и непричастных среда любителей фантастики – как бы некая секта со своей непонятной терминологией.

– Это совершенно нормально, хотя «секта» совершенно открытая, не страшная и не тоталитарная. На самом деле конвент – это фестиваль и есть, просто так повелось, что у нас он называется английским словом, поскольку первые конвенты были на Западе, и лишь потом у нас эту традицию подхватили. Приезжают писатели, приезжают читатели – любители фантастики. Бывают конвенты, где больше писателей, – они, скорее, рабочие, там писатели встречаются с издателями и общаются между собой. Бывают более фэновские конвенты, где писателей может быть не так много, а основная масса – это просто любители фантастики, которым тоже интересно пообщаться между собой, посетить какие-то мероприятия, встретиться с авторами, получить автограф и так далее.

Почему-то только фантастика имеет настолько мощный круг фанатичных читателей, что проводятся конвенты. Даже по детективным книгам, которые тоже, казалось бы, очень популярны, подобных мероприятий – у нас, во всяком случае, – не проводится. А вот по фантастике – очень распространенное явление. Есть европейские и мировые конвенты, куда наши представители тоже ездят, и проводится некоторое их количество в России. В основном это, конечно, Москва, Питер, по давней традиции Екатеринбург, где самые первые конвенты проходили, но и в других городах конвенты периодически появляются.

– А свои впечатления от самого первого посещения такого мероприятия вы помните?

– Это была полная растерянность. Мы приехали большой командой из города Алма-Аты в Свердловск на конвент «Аэлита» и тыркались во все стороны, конвент был очень большой, там собралось больше тысячи человек. Поскольку мы никого не знали, нас заселили в гостинице, которая находилась у черта на рогах, где мало что происходило. Мы были поражены тем, что вокруг все радостно и постоянно выпивают, что вообще все друг друга знают. Мы в этом веселье не участвовали и уехали со смешанными чувствами. В принципе, было интересно, там были интересные мероприятия, которые мы посетили, но вот какой-то второй слой, то есть, общение в номерах, когда люди сидят до утра, орут песни под гитару, о чем-то спорят, ругаются, меняются книгами, – это все прошло мимо нас, мы были немного чужие в этой тусовке и не совсем понимали, как с кем общаться. Но на второй-третий конвент появились и знакомые, и друзья, и через какое-то время ты обнаруживаешь, что уже сам сидишь в четыре часа утра в номере с бокалом вина, с одной стороны кто-то орет песню, а с другой кто-то уже храпит, не выдержав интенсивной ночной жизни. Такая вот неформальная субкультура, но при этом достаточно интеллектуальная, со своими определенными особенностями.

– Какие ассоциации у вас вызывает слово «Рязань»? У вас в одном из романов Сасово мелькало, насколько я помню, а Рязань, кажется, не встречалась.

– Сасово мелькало, поскольку там жил в ту пору мой хороший товарищ, тоже писатель-фантаст сейчас, – Тимур Рымжанов, и поэтому Сасово я упомянул. А так, ну, конечно, десантное училище. Ну, разумеется, говорят, что в Рязани есть грибы с глазами. Я, конечно, этому смеюсь, но если вспомнить первую детскую аналогию со словом Рязань – куда деваться? Про Рязань, честно говоря, много не знаю, так что побываю с удовольствием.

– Наверное, потому что я житель этого города, мне кажется, что это город-призрак, потому что «настоящая» Рязань, которую Батый когда-то брал, находится в полусотне километров, а нынешняя до 1778 года называлась Переяславль-Рязанский. И еще Рязань – это Глупов, описанный Салтыковым-Щедриным, он, в том числе, и с Рязани списывал «Историю одного города».

– Я думаю, если семь городов бились за право быть родиной Гомера, то у нас 7 городов будут биться за право быть аналогом города Глупова, и, в принципе, могут победить все.

– Вспомнил забавную историю, как раз с Рязанью связанную, надеюсь, вы вспомните. Хочу, кстати, спросить – действительно ли это было на самом деле или просто розыгрыш? 2006-й год, дурацкое письмо какой-то странной рязанской девочки из издательства «Вектор... чего-то там», которая приглашала вас поучаствовать в сборнике, где за деньги печатают произведения разных графоманов. Вы над ней искусно поглумились, имитируя заинтересованность начинающего автора, потом честно спросили разрешения на публикацию вашей переписки, «потому что у меня много друзей-писателей и, уверен, их окрылит данная история». И действительно опубликовали ее в своем ЖЖ, к радости многочисленных «френдов».

– Да-да-да, помню, было – это, конечно, очень смешно, когда весьма известному автору начинают предлагать такие вещи. Понятно, что подобные письма рассылались по многим тысячам адресов, но что-то в голове у девушки все-таки должно было включиться. Нет, я честно не запомнил, откуда эта девушка была родом. Знаете, дурацкие письма, как и умные письма, я получаю из всех городов. Вот, опять же, за славу Глупова всем можно бороться.

– Вы уже были гостем самого первого фестиваля «Поехали!», проходившего прошлой осенью в Калуге. Что нового по сравнению с этим опытом ждете от поездки в Рязань?

– Мне кажется, надо за счет таких конвентов популяризировать чтение – это самое важное и интересное, что можно сделать. Потому что понятно, что обязательно придут фэны, которые будут рады посмотреть на писателей, чьи книги они читают, достанут 25 книжек для автографов. Но хочется и мероприятий, где есть возможность расширить аудиторию. Чтение сейчас постепенно уступает место другим развлечениям: тот же интернет с его многочисленными соблазнами отвлекает огромную часть людей, которые могли бы стать активными читателями. И не потому, что книги им совсем не интересны, а потому что литература находится на периферии их внимания и они даже не прилагали никогда особых усилий, чтобы как следует попробовать начать читать. Поэтому встречи с молодежной аудиторией были бы особенно интересны.

– Вы упомянули, что именно фантастика является таким культовым явлением, что собираются конвенты – не поклонников детективов, женских романов, литературного мейнстрима или каких-то других направлений – а именно фантастики. Причем, фантастики совершенно разноплановой. Почему так? Вы как-то пытались для себя определить, в чем тут секрет?

– Ну да, это действительно странно. Причем, обычно любители фантастики любят всю фантастику. Понятно, что кто-то предпочитает «альтернативную историю», кто-то романы про «попаданцев», кто-то «звездные войны», но в целом, как правило, любители фантастики хорошо ориентируются во всем пласте этой культуры.

Я не знаю, в чем тут дело. Наверно, в первую очередь, это связано с тем, что фантастика – это все-таки молодая, юношеская, увлеченная литература. И люди, которые имеют молодость восприятия мира, способность фантазировать, мечтать, сохраняют все это в зрелом возрасте – они и любовь к фантастике тоже сохраняют. Наверное, это определенный склад характера в первую очередь – что-то общее у всех у них есть. Несмотря на то, что, конечно, встречаются разные совершенно люди, от пионеров до пенсионеров, начиная от рабочих и кончая профессорами и академиками. Но любителей фантастики объединяет именно желание чуда, желание поверить в мечту, желание необычного, странного, поэтому у них и находится общий язык.

– А занудных писателей и занудных фэнов вы часто встречали?

– Да, их хватает, как и в жизни. Есть занудные писатели, причем они иногда бывают занудны в книгах, но милейшие и обаятельнейшие люди при личном общении, бывает наоборот. Точно так же и с фэнами: ужасные, занудные в общении, а при этом где-нибудь в сети встречаешь их фразы, мнения и обнаруживаешь, что «ой, какой остроумный и легкий собеседник». Это все очень индивидуально. И слава богу, потому что люди и должны быть разные, иначе мы были бы штампованными роботами. Опять же, бывает, что два занудных человека прекрасно находят друг друга и с огромным удовольствием несколько суток друг другу что-то нудят. И им хорошо! Это же прекрасно, когда людям хорошо, если они другим не мешают.

– Я, когда пытался размышлять на эту тему, пришел к выводу, что, возможно, любители фантастики – это те, кто, пользуясь терминологией Эрика Берна, не убил в себе Ребенка, то есть творческое начало? Помните, наверное, что у Берна фрейдовская триада «Суперэго-Эго-Ид» заменена на «Родителя-Взрослого-Ребенка» с некоторыми коррективами.

– Соглашусь, наверное, в каждом читателе фантастики живет Ребенок. Но в писателе, пожалуй, должен жить еще и Взрослый. А лучше – и Родитель…

– Вопрос, связанный с тем, что только что вышел ваш роман «Новый дозор». Есть «эффект сериала». Попытался прокрутить в памяти все сериалы, которые я знаю и однозначно удачных вспомнил два: это тетралогия Дэна Симмонса про Гиперион и «МИФология» Роберта Асприна…

– …Я бы еще добавил Желязны, первые пять книг – к сожалению, только пять, не девять. В принципе, можно еще, наверно, кого-то вспомнить. Например, Глена Кука, его «Черный отряд», хотя где-то к 8-й или 9-й книге он тоже «заскучнел». И Сапковский, «ведьмачий» цикл.

Плюс сериальной литературы в том, что читателю приятно встретить старых любимых героев, и ему даже не так интересна общая интрига, как развитие судеб этих людей, что с ними происходит, потому что это эффект «живой стены» и подглядывания за каким-то шоу. Для писателя это тоже хорошо, потому что гораздо проще написать сериальные книги. Хотя тот же «Ночной дозор» я долго не хотел продолжать. Потом сел и почувствовал, как легко идет, потому что все отработано, я помню всех героев, помню их характеры, знаю, как они поступят. То есть они могут учудить что-то неожиданное, но, в принципе, я их уже знаю лучше, чем многих живых людей.

С другой стороны, конечно, возникает некая усталость: что-то приедается, что-то начинает повторяться, вольно или невольно. Хочется повернуть куда-то в другую сторону, но при этом понимаешь, что повернуть туда нельзя, потому что законы придуманного мира не позволяют.

То есть в сериалах есть и плюсы и минусы. Тут просто важно вовремя понять, что все, приехали, дальше уже можно выжимать только деньги, но не идеи. И в этот момент надо, конечно, остановиться.

– Совсем забыл Макса Фрая упомянуть: как раз недавно перечитывал и был удивлен, что последние книги «Лабиринтов Ехо» интереснее первых. У вас к нему какое отношение?

– Увы, никакое, – не читал. Как говорится, «не мой автор».

– У Мира Дозоров достаточно много «фанфиков», продолжений, написанных другим литераторами и просто фэнами. Но это количество не идет ни в какое сравнение, допустим, с проектом «Метро 2033», где написаны уже десятки романов о мире, придуманном Глуховским. Вам не хочется, чтобы и с Миром Дозоров вышло так же?

– Я размышляю сейчас на эту тему, потому что понимаю, что в этом придуманном мире все равно есть потенциал, и я лишний раз убедился в этом, когда недавно проводил мастер-класс для начинающих писателей именно по вещам, написанным в Мире Дозоров. Приехало достаточно много молодых интересных авторов, привезли свои вещи, и многие оказались неплохими. Понятно было, что в этом мире многие бы с удовольствием порезвились. Тем более, тот же Володя Васильев, соавтор по «Дневному дозору», уже написал и сольную книжку «Лик черной Пальмиры», а сейчас снова пишет о Мире Дозоров.

Потенциал есть, и я ничего ужасного не вижу в том, чтобы было написано некоторое количество книг сторонними авторами. С коммерческой точки зрения это надо было сделать сразу после выхода первого или второго фильма. А если подходить с творческой точки зрения, то как раз сейчас, когда Мир Дозоров окончательно обрел свои законы и формы, интересно попытаться влить в эти меха немножко молодого вина. Так что я не зарекаюсь: может быть, что-то подобное будет сделано – я размышляю сейчас над этим.

– Когда я собирался к вам приехать, одна девушка очень просила взять ее с собой. Спрашиваю, зачем. Она говорит: «Я книжками Лукьяненко с детства зачитываюсь – очень хочу его хотя бы потрогать». Я это к тому, что после выходов «Дозоров», вы приобрели достаточно большую популярность, теперь вы однозначно «селебрити». В личной жизни это не мешает?

– Отчасти мешает. С другой стороны, как в свое время сказал Караченцов: «Все актеры, которые начинают стонать, как их замучила слава, делают очень неправильную вещь, потому что многие люди с удовольствием поменялись бы с ними местами». Я тоже исхожу из того, что можно, конечно, всплеснуть руками: «Ах, как меня замучили эти бесконечные интервью, деловые встречи и все такое прочее». Но в этом будет просто кокетство, потому что тысячи молодых авторов с удовольствием бы завопили: «Дайте, дайте мне поездки на зарубежные мероприятия, дайте мне режиссеров и журналистов вокруг – я готов пострадать!» Так что я стараюсь к этому относиться как к неизбежной части работы.

– Как отдыхаете? Вот в романе «Спектр» куча страниц посвящена кулинарному искусству. Сами готовите?

– Да, я люблю готовить. Но самый любимый способ отдыха – это выбраться с семьей на все лето куда-нибудь к морю. Обычно не к Черному, где могут себе позволить отдыхать только очень богатые люди, а к Средиземному и пару месяцев спокойно сидеть на берегу и писать, параллельно отдыхая. Потому что Москва – такой город, где хочешь, не хочешь, но все равно будет масса отвлекающих факторов. Так что для меня лето – это возможность и отдохнуть, и хорошенько поработать.

На портале для любителей книг "Прочтение" появился отрывок первой книги романа "Циклоп".

В виде бонуса — активная литературоцентричная дискуссия на Кубикусе с участием Г. Л. Олди.

цитата

Я думал, казня тебя, что месть утоляет боль. Я ошибся.

Ночь, когда умер король Фернандес, Вульм провел без сна. Он не знал, что яд уже во рту шута, и с утра на престол воссядет принц Ринальдо. Зато он отлично знал, что станет делать, если выйдет в город и доберется до пьяных горлопанов, мешающих спать честным людям. Гвалт стоял — хоть уши затыкай. Бочки с дармовым вином, должно быть, выкатили на каждый перекресток. Мимо гостиницы шлялись хмельные толпы, крича про изменников. Сам Вульм к последышам Янтарного грота относился с полным равнодушием. В его возрасте размен — штука бессмысленная, вроде ногтя на носу. А юнцы... Кому охота себя калечить ради грядущих барышей — вперед, милости просим! Иногда Вульм, конечно, задумывался о том, что число изменников в ТерТесете растет и скоро обычному человеку будет некуда податься, кроме гильдии метельщиков...

Мимо протопала очередная толпа. Вульм вскочил, распахнул окно — и вылил ночной горшок крикунам на головы.

— Бей изменника! — заорали снизу. Вульм плюнул, вернулся на тюфяк и, как ни странно, заснул. Вопреки обыкновению, а может, благодаря бессонной ночи встал он поздно. Кликнул служанку с тазом холодной воды, наскоро умылся, прислушиваясь к звукам наверху. Кажется, маги были у себя. Точнее сказать он не мог — пьяный загул, судя по шуму за стенами «Меча и Розы», продолжался. В гвалте проскальзывали нотки, хорошо знакомые Вульму. Их становилось все больше, пока он не уверился окончательно: убивают. Людей убивают, они кричат. А убийцы радуются — вдвое громче. Значит, убийцы случайные, без опыта. Мятеж? Вряд ли. Мятежники уже столкнулись бы со стражей, а нет, так с королевской гвардией. Погром? Вспомнилось ночное: «Бей изменника!» Вульм пожал плечами. Если честные тер-тесетцы вздумали уполовинить число последышей Янтарного грота, это их дело. И короля Фернандеса, вздумай его величество поддержать погромщиков — или насадить их головы на пики.

Объявление о смерти Фернандеса Великолепного и восшествии на трон Ринальдо Заступника, врага мерзких изменников, Вульм благополучно проспал.

Вскоре маги покинули гостиницу, и Вульм увязался следом. Гостиница стояла на окраине, изменников в квартале жило — раз-два и обчелся. Девятый вал резни сюда не докатился, кипя багровой пеной в иных местах. Маги шли, беспокойно оглядываясь по сторонам. Циклоп что-то говорил Симону, Симон кивал. Вдали над крышами поднимались столбы дыма — густые, аспидно- черные на фоне бледного зимнего неба. Там горели дома. Мимо, торопясь, время от времени бежали какието люди. Мародеры, оценил Вульм. Тащат что попало. Маги свернули в переулок, где кого-то били, и остановились — так резко, что Вульм едва не налетел на подопечных. Встав за углом, он пригляделся. Били мальчишку. Камнями. Здоровенного детину — должно быть, отца — уже прикончили. Мальчишка ковылял прочь, держась за стену, потом полз, цепляясь за обледенелый булыжник; потом замер, ткнувшись носом в башмаки Циклопа.

— Эй, чего встали?

— Проваливайте!

— Сами ублюдка добейте! Разрешаем!

Уходите, одними губами шепнул Вульм. Ну, мальчишка. Ну, убьют. Одним изменником больше, одним меньше. Ваше-то какое дело?

— Защитнички!

— Песок сыплется!

— Валите, пока мы добрые!

От Симона пахнуло жаром. Маг врос в мостовую, окаменел без движения. Не уйдет, уверился Вульм. Вот ведь старый дурак... Он и тогда, двадцать лет назад, остался в подземельях, а я ушел. Я и сейчас уйду. Симон сожжет буянов, и мы пойдем дальше. Что ему грозит? Вызовут на королевский суд, оправдается... Мальчишка у ног Циклопа поднял голову. В мокрых от слез глазах изменника плескалась надежда. Наверное, у Мари были такие же глаза. Красавец Теодор Распен изгалялся над жертвой, а девочка ждала: вот сейчас вернется отец. Сильный отец. Справедливый отец. Отец-защитник. Мари ждала, и надежда таяла.

Пока не растаяла до конца.

Вульм вышел из-за угла. Нет, годы никуда не делись. Да и Симону Пламенному вряд ли нужна помощь. Возраст помутил твой рассудок, Вульм из Сегентарры. Ты делаешь глупости, жалкий, сентиментальный старик, а значит, долго не проживешь.

Он встал рядом с магами — и взялся за Свиное Шило.

* * *

Камни бьют в стену. Камни бьют в тело.

Каждое попадание — изменение.

Корчась под ударами, истекая кровью, Танни радуется. Он знает: калеча плоть, камни делают ему подарок за подарком. Превращают в иное, могучее существо. Грузчик? Воин! Он встанет с мостовой, и встанет в гневе и ярости. С хищным мечом в руке. С багровым глазом во лбу. С огнем, накинутым на плечи, словно плащ. Три старца, явившись из зимней стужи — не в смертной ли судороге разума? — соединят усилия, превратятся в одного беспощадного убийцу, и звать мстителя будут Танни. Какая-то заноза кроется в этой прекрасной будущности, мешая поверить до конца. Саднит, отравляет душу сомнением. Танни — воин! — вырывает занозу с корнем. Он отомстит за отца! Он отомстит за Эльзу.

Он...

Тепло. Жарко.

Что-то давит на лоб. Нет, не ладонь сивиллы.

Отец!

...Эльза!

Страх упал с небес, вцепился когтями, окутал душными крыльями. До одури, до смертного озноба Танни боялся открыть глаза. Всего лишь миг назад он лежал на обледенелом булыжнике, под градом камней, и ничего не боялся, мечтая о мести. И вот — лежит на мягком, в тепле, задыхаясь от дурных предчувствий. «Тряпье, — подумал он. — Бросили на пол, как для собаки. Или расщедрились на топчан?» Лоб холодила мокрая повязка. С осторожностью зверька, угодившего в западню, мальчик принюхался. Он боялся выдать себя даже трепетом ноздрей. Запах жилья. Печная гарь, смолистые поленья. Ухо болит. Ой, как болит! Ноет, дергает. Спина тоже болит. И бедро. Губа распухла, как оладья. Во рту — острое, злое. Царапает. Голова? Голова вроде ничего. И отрезанные пальцы на ногах вспомнили, хвала Митре, что их нет...

— Хитрец. Это хорошо.

— Почему?

— Хитрецы живучи...

— Ну, не знаю.

— Хватит притворяться, парень. Посмотри на меня.

Веки дрогнули. Зрячий глаз слезился, мешая как следует разглядеть человека, раскусившего нехитрый обман. Танни моргнул, слезы потекли на щеку. Над ним склонился старик — тот, у кого лицо из разных половинок. Значит, троица — не бред помраченного рассудка. А мерцающий карбункул во лбу старика? Лоб незнакомца вновь скрывала кожаная повязка. Танни с ужасом представил, как она чернеет, обугливаясь, открывая камень-пожар, вросший в кость и мозг.

— Вы...

— Я. Что ты хочешь сказать еще?

— Вы меня спасли?

Осколок переднего зуба оцарапал язык.

— Спас, — кивнул старик без особой приветливости.

— Я...

— Ты мне благодарен. Верю. Ты мне благодарен так, что у тебя нет слов. И в это верю. Урок первый: не спеши благодарить, даже если тебя удержали на краю пропасти. Иногда пропасть — спасение, а спасение — кошмар. Как тебя зовут?

— Танни... Натан.

До сих пор все звали его Танни. Но он больше не ребенок. Отец погиб, теперь Натан — старший мужчина в семье. Пусть старик зовет его полным именем. Даже если старик — сумасшедший.

— Сесть сможешь?

Вместо ответа Танни — нет, отныне и навсегда Натан — сел. Тело откликнулось многоголосием боли. Комната завертелась колесом. У окна в кресле, свесив подбородок на грудь, дремал второй старик — высоченный, лысый, древнее руин. Единственный, кто остался недвижен, как гвоздь, вокруг которого вертится мир. Это он сомневался в живучести хитрецов — и, должно быть, имел на то веские основания.

— Голова кружится?

Старик с повязкой на лбу видел мальчика насквозь.

— Все, уже прошло.

— Врешь. Значит, соображаешь. Я прав?

— Наверно...

— Соображай, парень. От этого зависит твоя жизнь.

— Я понял. — Натан проглотил комок в горле. — Я понял, господин.

— Зови меня Циклопом.

— Хорошо, господин Циклоп. Вы маг?

— Нет. — Придвинув табурет, Циклоп сел напротив.

— Теперь спроси, добрый ли я человек. И я снова отвечу: нет. Я тебя спас не по доброте душевной. Заруби себе это на носу, хитрец Натан. Ты мне нужен. Вслушайся в мои слова. В них звучит все добро нашего славного мира: «Ты мне нужен!» Большего я тебе предложить не смогу.

— Зачем я вам нужен, господин Циклоп?

В жарко натопленной комнате Натану сделалось зябко. Он едва совладал с дрожью. Руки старика лежали на бедрах и были вовсе не старыми. Гладкая, упругая кожа; сильные пальцы музыканта. Эти руки скорее принадлежали мужчине средних лет. В сравнении с морщинистым, странноватым лицом... Словно подслушав чужие мысли, Циклоп сцепил пальцы обеих рук на колене.

— Боюсь, ты последний из изменников Тер-Тесета.

— Последний?!

— Если спасся еще кто-то, он сейчас за сто лиг отсюда. Забился в такую нору, что и днем с огнем не отыщешь. А ты — вот он. Хоть режь тебя, хоть с кашей ешь.

— Что вы хотите со мной сделать?

— Еще не знаю. — Циклоп задумчиво поскреб подбородок.

Под его взглядом мальчик чувствовал себя тушкой кролика под секачом умелого повара. — Ты только начинаешь меняться. Это кстати. Грозный Митра, как же это кстати! Я буду за тобой наблюдать. Буду тебя изучать. Возможно, ставить опыты...

— Опыты? Это как?

В ожидании ответа Натан весь покрылся испариной. Циклоп, как нарочно, не спешил. Встал, прошелся по комнате. С помощью кочерги открыл раскаленную печную дверку, подбросил поленьев в огненное нутро. Вернулся, снова взгромоздился на табурет.

— Опыты и пытки — родные братья. И те и другие бывают болезненными. И те и другие ставят одну задачу: постижение истины. Так говорила Инес ди Сальваре, а она знала толк в истине. Где кроется истина, хитрец Натан? В сердцевине. Значит, — Циклоп сунул в руки мальчику жестяную кружку, доверху полную рябинового чая; чай остыл, был еле-еле теплым, — нужно узнать, что творится у человека внутри.

— Вы будете меня резать?!

Чай выплеснулся мальчику на ноги. Был бы кипяток — ошпарил бы, как пить дать. С минуту Натан, да и Циклоп тоже смотрели на кружку. Жесть уступила давлению, от пальцев остались глубокие вмятины. Еще чуть-чуть, и Натан скомкал бы посуду в кулаке.

цитата

Писатель-фантаст Сергей Лукьяненко в гостях у крымчан

Похоже, многие симферопольские любители фантастики с нетерпением ждали встречи с Сергеем Лукьяненко — известным автором «Дозоров». Ждали, потому что помнят «Ночной» и «Дневной» дозоры», и книги помнят, и фильмы, снятые Тимуром Бекмамбетовым. Даже совсем молодые об этих произведениях знают.

Сегодняшний Лукьяненко, явившийся в Симферополь в рамках проекта «Формат А3», по первому впечатлению спокойный человек, не желающий говорить о политике, симпатичный, слегка картавящий (а может, показалось?). Чем-то похож на знаменитого писателя и журналиста Юлиана Семенова, только более спокойный вариант. Ему нравится жить в своем мире. До сих пор (ему за сорок) играет в компьютерные игры, собирает мышей, попивает вино, иногда пиво. Пробовал бросить курить — не получилось, без никотина не пишется. Человек уравновешенный и умиротворенный, по крайней мере, внешне. Всевозможных наград у него, поверьте, хватает. Фантазирует себе потихоньку, и достаточно успешно.

Понятно, что Лукьяненко не похож на Алексея Толстого, на Герберта Уэллса, на Рэя Бредбери или братьев Стругацких. Его книги не всегда легко читать, но если начать, втянуться, можно по-настоящему увлечься.

Как человек умный, Лукьяненко легко относится к своей известности. Первая популярность пришла к нему благодаря литературному труду, а потом славы прибавилось после появления киношных «Дозоров». С другой стороны, и Тимур Бекмамбетов, экранизировавший книги писателя-фантаста, вполне может поблагодарить Сергея Лукьяненко за крепкую литературную основу.

Возможно, кто-то не стал бы называть фильмы по произведениям Лукьяненко мировыми шедеврами, но интерес они вызвали немалый. Вызвала уважение и попытка посоревноваться с Голливудом. И неожиданный Константин Хабенский в роли Антона Городецкого, и В. Вержбицкий, ставший после роли Завулона дежурным злодеем российского кинематографа, и без устали эпатирующая народ Жанна Фриске, и все еще актуальный Бумбараш — Валерий Золотухин в роли старого вампира — все было как бы внове, все вызывало ажиотаж. Фильмы смотрели, о них спорили.

Конечно, большинство вопросов на встрече с Лукьяненко были посвящены «Дозорам», в основном о них и спрашивали даже те, кто любит и другие произведения писателя. Автор достаточно терпеливо отвечал, рассказывал, как снималась знаменитая сцена слета вампиров.

Писатель-фантаст, гость из Москвы, отказался от вступительной речи, сообщил, что родился в Казахстане, и сразу же предложил работать в режиме вопросов-ответов, признался, что бекмамбетовскими экранизациями удовлетворен не до конца. Причина ясна — при создании киноверсий от каких-то сюжетных поворотов романа пришлось отказаться, и, хотя это абсолютно естественный процесс, писатель несколько расстроился. Также Лукьяненко пообещал написать еще один роман из серии «Дозоров» и оставить Антона Городецкого в живых. Кто-то в зале, наверное, вздохнул с облегчением.

Что же касается самой темы встречи «Украина, Россия: всем выйти из сумрака!», то Лукьяненко, хоть и в мягкой форме, но практически наотрез отказался говорить на эту тему, так что остроумие организаторов было потрачено впустую. И в целом на политические темы говорил мало и очень сдержанно. Правда, пустил критические стрелы в адрес покойного Бориса Ельцина, напившегося при известных обстоятельствах в Беловежской пуще и раздерибанившего СССР. Сергей Лукьяненко также мудро заметил, что при некоторых обстоятельствах «сумрак» — это не всегда плохо, так что еще надо подумать, стоит ли спешить из него выходить.

Встреча с фантастом прошла ровно и неагрессивно. Сергей Лукьяненко не подавал себя как знаменитость, не навязывал собственное мнение. Немного размышлял, пытался наладить диалог с аудиторией, пришедшей на встречу. По образованию врач-терапевт, врач-психиатр, он, думается, нашел когда-то свою нишу — и с тех пор живет в этой самой фантастике, творит в свое удовольствие. А откровения? В детстве писатель, оказывается, любил книги Николая Носова и Астрид Линдгрен, так ведь мы их тоже любили и любим до сих пор. Также Лукьяненко посмеялся над новым крымским законом об установлении ставок сбора на заготовку вторичных лесных материалов или о запрете поцелуев в Детском парке Симферополя — мы и сами смеемся вволю.

Были и еще откровения: Лукьяненко не любит и опасается фантастов-графоманов, которые его одолевают, поэтому старается не вступать с ними в контакт. И еще: на вопрос о крымских фантастах московский писатель-фантаст ответил честно: «Да, знаю, но не припомню». Из зала раздалось робкое напоминание: «А Светлана Ягупова?» Но и это не пробудило у Лукьяненко воспоминаний. Увы, не удалось крымской фантастике в этот вечер выйти из сумрака…

/СЕРГЕЙ ПАЛЬЧИКОВСКИЙ/

"Первая крымская"

цитата

ГРАНИ ФАНТАСТИКИ СЕРГЕЯ ЛУКЬЯНЕНКО

Как поётся в известной песне, в 18 лет пишет каждый. Пишет стихи, рассказы, дневниковые откровения, просто строчки на полях черновиков. Пишет в интернете. Пишет, казалось бы, для себя, для архивов собственной памяти. Непрошенное вторжение чужака в это пространство поначалу кажется более чем недопустимой дерзостью. Но в конечном итоге большей дерзостью начинает казаться желание оставить написанное в собственных архивах. Появляется неистребимое желание делиться. Причём, так, чтобы тебя непременно поняли и признали. Шагая под руку с юношеским максимализмом, по-другому думать и не получается.

Культовый российский писатель Сергей Лукьяненко свой первый роман написал в 20 лет. И навсегда поменял карьеру врача-терапевта на нелёгкое писательское бремя. Без преувеличения он стал знаменитым. Нашёл не только свою нишу в творчестве, но и досконально изучил все нюансы сложнейших взаимоотношений писателя и издательств, нашёл свой ключ к популярности. Заслужил право критиковать и рассуждать о «плохой» и «хорошей» литературе. Стал человеком, к которому прислушиваются и чьим мнением дорожат.

В Симферополе, в конференц-зале клуба «Фотмат А-3», где проходила встреча с Сергеем Лукьяненко, свободных мест не было. Писатель покорил публику сразу. Умением рассуждать, тонким и ненавязчивым чувством юмора, грамотной и красивой речью.

Своим неизменным жанром писатель раз и навсегда выбрал фантастику. Или, как ещё часто говорят, жанр сам выбрал его. Однажды Сергей Васильевич попытался написать сказку — для собственного же ребёнка. Но в итоге всё равно получилось фентези. «Некое желание большей чёткости, ясности и простоты приводит к фантастике — потому что это литература, где добро побеждает зло, моральные ориентиры расставлены однозначно, а сражение ведётся открыто и честно», — говорит писатель. Может быть, именно поэтому его «Дозоры» в своё время стали бестселлерами, «Лабиринт отражений» и спустя 15 лет без потери актуальности заставляет задуматься о ловушках «всемирной паутины», а «Холодные берега» подталкивают к осознанию непреходящих ценностей. «Книга никогда не умрёт», — с уверенностью заверяет автор. Это его ответ на извечный прогноз «через 20 лет будет одно сплошное…» Теперь уже даже не телевидение, а интернет. «Читать будут всегда. Другое дело, что процент читающих будет всё время уменьшаться. Но уменьшаться до какого-то определённого предела. И ниже уже не опустится».

В наши дни начинающему писателю проще найти площадку для популяризации своего творчества. Широкие просторы интернета всегда к вашим услугам. Но сеть, по мнению Лукьяненко, может ввести юное дарование в заблуждение, дав иллюзию признания, сделав эдаким халифом на час. Сергей Васильевич поделился любопытным наблюдением: можно выложить в интернет полнейшую ерунду, и обязательно найдутся те, кто будет считать это шедевром. В сети. Но не в реальной жизни. К нему в почтовый ящик ежедневно приходят сотни произведений, большинство из которых он даже не читает. «Помочь я могу немногим. Максимум, что могу сделать — это написать хвалебный отзыв на обложке. Но что-то стоящее присылают крайне редко». Согласитесь, право так рассуждать может заслужить не каждый. Сергей Лукьяненко заслужил. Зал внимательно его слушал. Записки с вопросами всё прибывали. Юные авторы не унимались: «Как пробиться в издательство???» Не утрачивая юмора и иронии, Сергей Лукьяненко поделился рецептом: «Предположим, вы написали фантастический роман «Месть звёздного вурдалака». Отправляя его в издательство, по максимуму сократите текст своего письма, отметив в нём лишь самое главное. Вероятность того, что его прочтут, уже увеличивается. Если редактору понравятся первые строчки, он может посмотреть, чем роман закончился. И если уж совсем понравился, заглянет в середину вашего произведения. А вообще, начинающие писатели часто идут работать редакторами в издательство. Так выше вероятность завести нужные знакомства и опубликовать собственные творения».

Сейчас Сергей Лукьяненко работает над новым произведением, название которого держит в секрете. И даже не собирается, как это делал обычно, выкладывать фрагменты нового текста в интернет. Говорит, что хочет проверить, какова будет реакция «не подготовленных» читателей. Также в планах завершить эпопею о «Дозорах». «Книг будет на одну меньше, чем о Гарри Поттере», — приоткрыл завесу тайны автор. И пообещал, что жанру фантастики он будет верен всегда. Слишком уж привлекательны его безграничные перспективы. «Ни у кого нет возможности прожить несколько жизней. Она появляется только тогда, когда мы читаем книгу». Вот здесь и кроется ключ к разгадке популярности произведений Лукьяненко и той уверенности, с которой он произносит каждое своё слово. Он нашёл своих читателей, и они его не предали. Начинающие авторы, коих в зале было, надо полагать, немало, изрядно воодушевились. И, наверное, уже приготовились атаковать издательства. А Сергей Васильевич улетел в Москву дописывать книгу. Чтобы снабдить ещё хотя бы одной жизнью ждущую приключений публику.

Юлия Безносова

ИА e-Крым

цитата

Сергей Лукьяненко, автор "Ночного дозора": Перечитывать свои тексты – что есть свое мясо

Писатель рассказал, как из психиатра стал фантастом, почему читатели — на стороне зла, а менеджеров тянет в магию, что будет с человечеством через 50 лет и случится ли конец света

— Сергей, вы в Крыму редкий гость, а ведь многие фантасты и эзотерики считают его местом силы, уверены, например, что под горой Аю-Даг – космическая база, куда прилетают НЛО.

— Очень может быть. Место это прекрасное, необычное. Может, даже инопланетяне приезжают отдохнуть… Я бывал в раннем детстве в Симеизе, правда, совсем этого не помню. А будучи уже взрослым ездил на всесоюзные конференции писателей-фантастов в Ялте. Был там дважды зимой. Ялта была такой — не совсем для отдыха.

— Постапокалиптический пейзаж?

— Нет, скорее, она была такой, как в фильме «Асса» — пальмы в снегу, зима — очень забавно. Но остались приятные впечатления.

— Вам никогда не приходил в голову какой-нибудь крымский или украинский фантастический сюжет, как, например, Аксенову, который «перекопал» перешеек, отделил полуостров от материка и, тем самым, изменил его судьбу?

— Второй «Дозор» мы писали в соавторстве с украинско-русским писателем Володей Васильевым, который живет в Николаеве. Собственно, после этого Володя написал еще книгу «Лик Черной Пальмиры», где действуют как раз люди из украинского дозора, правда, часть действий происходит в Санкт-Петербурге. А сейчас, насколько я знаю, он хочет написать книгу, где часть действий будет происходить на Украине. Вот ему и карты в руки.

— А вообще фантастику на политические темы пишете? Ведь там можно все и завуалировать, и предельно понятным сделать…

— Свое мнение о политике я высказал в книге «Осенние визиты», которая была написана еще лет 15 назад. С тех пор ничего принципиально не поменялось, кроме антуража. Часть действий там как раз происходит на Украине (согласно сюжету и к Сталину, и к Александру Македонскому, и к Наполеону подселяли Визитеров – двойников, символизировавших власть и воевавших за главенство в мире с добром, знанием, творчеством, развитием и другими сущностями – прим.авт.)

— Вы ведь поначалу работали психиатром. Наверняка были среди пациентов такие, что считали себя вампирами, магами. Сюжеты стали придумывать на этом этапе?

— Нет. Одно с другим не связано. Я вообще слышал, что за меня пишут мои пациенты. Подобные больные у меня были, но такого рода бред, как правило, очень примитивен. Фантастику я любил с дошкольного возраста, стать психиатром же решил в средних или старших классах. Это было скорее инерционное решение, потому что у меня отец — психиатр. Вообще, я мечтал стать режиссером, но даже побоялся пытаться ехать в Москву, пробиваться. Трезво все оценив, решил, что буду врачом. Но желание создавать свои миры победило, и нашло выход в такой форме – не в режиссуре, а в написании книг.

— Кто из героев ваших «Дозоров» — это вы?

— Конечно, Антон Городецкий. Всегда главный герой, особенно, если ты пишешь от первого лица, это твое отражение. Тут, правда, возникает вопрос, похожим ли ты это отражение сделаешь, что дашь ему от себя, а что – от других. Я, когда пишу, просто пытаюсь представить себя в других обстоятельствах: если бы я вырос в таком мире, в такой среде, каким бы я мог стать. Берется собственный характер и перекладывается на некие придуманные обстоятельства. Как говорил Гюстав Флобер: «Госпожа Бовари – это я». Совершенно честная фраза.

— Многим ваши «Дозоры» нравятся тем, что современную жизнь вы поделили на черное и белое – сразу видно, кто хороший, а кто – плохой.

— Напротив. Только в первых книгах для Антона Городецкого все просто: есть темные, а есть светлые. А дальше он начинает понимать, что существует некое сходство между темными и светлыми, что добрые поступают по-злому, а злые – по-доброму. Я, на самом деле, старался написать книгу именно так, чтобы не было жесткой границы между добром и злом. Пытался донести мысль, что темные – не злые. Темные – эгоисты. А светлые — альтруисты. И вот тут уже эгоизм может заставить пойти на добрые дела, лишь бы было удобно и комфортно. А альтруист способен на любые злодеяния и будет для себя их оправдывать великим благом для людей. Так что здесь все немного сложнее.

— Вот вы как психиатр скажите, выбирают ли люди сами, на какой им быть стороне, или они в основе своей либо злые, либо добрые?

— Есть люди более склонные к добру, а есть – ко злу. Даже если посмотреть на группу в детском саду, можно увидеть и тех, и других. Очевидно, это заложено даже не воспитанием, а природой. Но человек способен компенсировать какие-то свои заложенные особенности и либо давать волю своей темной стороне, либо подавлять ее.

— Почему вообще современные люди так любят фантастику?

— Во-первых, это литература эскапизма, бегства в вымышленную реальность. Людям хочется убежать в какие-то придуманные миры, где все будет лучше, понятнее, справедливее. Отсюда вся эта литература о «попаданцах» – тех, кто попадает в иные миры, в прошлое или будущее. И несколько другой вариант эскапизма – литература о сталкерах. Здесь принцип другой: все в мире плохо, неправильно, начальство не любит, девушки не дружат, но в мире произойдет «большой бум», и тут все увидят, какой я крутой — мне бы только автомат Калашникова и тогда я всех «победю».

— Но в дозорах-то все иначе – волшебство приходит в современную Москву.

— Это тоже эскапизм, но в том варианте, который можно назвать «дверь в стене». Был рассказ Уэллса о человеке, который обнаружил такую дверь: если ее открыть, можно попасть в другой чудесный мир, а обнаружить ее можно в разных местах. Дозоры – это, по сути, как раз о двери в стене: вокруг нас есть волшебный мир, мы к нему не допущены, и мы его не знаем, но если тебе вдруг скажут: «Ты наш, ты иной», — будешь допущен к великим тайнам и станешь волшебником. И ты уже не обычный менеджер Вася Петров, который на работе втюхивает пылесос подороже покупателям, которые хотели бы купить подешевле. На самом деле, ты великий маг и волшебник.

— Как думаете, большинство читателей представляют себя на стороне светлых или темных?

— Они, конечно, сопереживают Антону Городецкому, но больше симпатизируют темным. Большинство моих читателей – молодежь, для которой более притягательна идеология темных. Ее суть: «Я – самый хороший, но весь мир против меня. Я уникальный, и все вокруг меня не стоят». Это как раз подростковая идеология. Если обращаться к классике, то это ситуация Тома Сойера, который, напроказив, сидит и думает: «Вот сейчас утону в речке, и все будут жалеть и скажут, какой я был хороший». Это юношеский максимализм, его просто нужно прожить. Плюс к этому те же вампиры – это очень романтические персонажи. Раньше-то все было понятно: вампира нужно поймать и забить ему кол в грудь. Сейчас же это такой страдающий непонятый человек. Да, он немного сосет кровь, но никому ничего дурного не желает – это лишь особенности его организма. К тому же он красивый, вечно молодой, быстро бегает, летает, обладает массой знаний.

— Почему фантастику считают литературой второго сорта?

— Потому что пишется и издается очень много, мягко говоря, ерунды. Есть такой закон американского фантаста Старджона, который гласит, что 99% любого явления – ерунда. Собственно, это применимо к любой литературе. Но фантастика более тиражна, поэтому вся эта ерунда на виду. Если открыть девять из десяти книг, это будет чудовищная, потрясающая, умопомрачительная галиматья. Она может быть о космических пришельцах, о вампирах, о мальчиках-волшебниках в очках – о чем угодно. Другой вопрос, что если мы возьмем десять современных прозаических книг, то девять из них тоже будут полной галиматьей. Но поскольку эти книги издаются крошечными тиражами, их никто не знает.

— Кого вы сами читаете из современных отечественных фантастов?

— Из украинских, в первую очередь, Марину и Сергея Дьяченко. Из русских: Александра Громова, Владимира Васильева, Леонида Каганова, Михаила Тырина, Вячеслава Рыбакова, Святослава Логинова.

— Вы общаетесь с писателями из других цехов? С Пелевиным, Акуниным?

— У нас есть более замкнутая, но активная и живая фантастическая тусовка. А вот контакты с большой литературой минимальны. Большая литература несколько брезгует фантастикой, подчеркивая, что эта литература ненастоящая.

— А чем занимаются фантасты, когда собираются вместе?

— Ну, о пришельцах мы точно не разговариваем (смеется). Занимаемся тем же, чем и все люди: пьем чай, рассказываем анекдоты, спорим о политике. О работе мало кто говорит, разве что делимся впечатлениями о том, какой издатель хуже или лучше.

— На каких книгах вы выросли?

— Клиффорд Саймак, Айзек Азимов, Роберт Шекли, Артур Кларк. Из наших, в первую очередь, братья Стругацкие, Кир Булычев, Виктор Колупаев.

— О чем была ваша первая фантазия, перенесенная на бумагу?

— На первом курсе института я вдруг решил, что нужно начинать писать, поскольку очень мало фантастики можно было взять и почитать, мне ее самому не хватало. Первый мой рассказ назывался «За лесом, где подлый враг». Учитывая, что он был написан в 18 с половиной лет, а издается до сих пор, я считаю, что это был неплохой рассказ (по сюжету, много лет отряд военных стреляет по врагу, который находится за лесом, и которого никто не видел. Его тайну им открывает странник – никакого подлого врага нет, а снаряды, посылаемые за лес, отталкиваются от защитного поля, установленного самими же военными над старыми складами, и летят обратно, принимаемые за ответную стрельбу).

— Вы перечитываете свои давние тексты?

— Нет, я этого избегаю. Сразу возникает какое-то жутко неловкое ощущение. Я в этом чувствую что-то глубоко противоестественное. Это все равно что, проголодавшись, отрезать от себя кусок мяса, поджарить и съесть. Могу прочитать текст, чтобы поправить еще до издания. А когда он превратился в книгу – уже не читаю.

— Вы мистический человек?

— Нет.

— Так ведьм не бывает?

— Бывают, наверное, но в них вряд ли есть что-то волшебное.

— Вы же верующий человек. Вас священнослужители не упрекали, что после тех же дозоров люди начали верить в волшебство, ходить к гадалкам?

— Вроде, наоборот, в «Дозорах» старался показать, что 99% всех гадалок – это шарлатаны. Я понимаю, что некоторые люди готовы даже художественную книгу принять за истину, поэтому перестраховываюсь. А священники тоже бывают разными. Среди них есть слегка фанатичные, которые, наверняка, что-то бы мне высказали. Те, с которыми я общался, не высказывали и даже просили подписать книжку для себя или для ребенка. Нормальные люди все понимают нормально.

— Если продолжать историю «Дозоров», в самой последней книге победит добро или зло?

— Думаю, что окончательно не может победить ни то, ни другое. Если обращаться к христианству, этого не может быть, потому что зло есть в природе человека. По крайней мере, в наших силах – уменьшить его содержание.

— Каков ваш рецепт борьбы со злом в себе?

— Прежде всего, поступать с человеком так, как хотелось бы, чтобы поступали с тобой. Думать, прежде чем делать. Пытаться критически относиться к тем ситуациям, когда тобой манипулируют.

— Вы бы хотели, чтобы ваши произведения включили в школьную программу?

— Нет, не нужно! А то читать меня будут меньше. Хотя кое-что проходят на уроках, но как некое внеклассное чтение. Я когда школу для сына выбирал, завуч не знала, кто я. И вдруг в одном из кабинетов обнаружил на доске «Почему Недотепа вовсе не недотепа, или образ Трикса в романе Лукьяненко «Недотепа». Я очень долго смеялся. Завуч не могла понять, в чем дело, и пришлось признаться, что я и есть автор. Оказалось, что книжку разбирали в старших классах как внеклассное чтение.

— Вы как-то защищаете свои произведения от пиратов? И возможно ли в принципе с ними бороться, или мы возвращаемся в допушкинские времена, когда на литературе никто не зарабатывал?

— Если и вернемся, количество писателей резко сократится не по числу графоманов, а по числу тех, кто как раз собирается серьезно заниматься литературой. Я предпринимаю меры, участвовал в каких-то письмах и петициях к президенту с просьбой урегулировать это законодательно. Проводятся какие-то акции, юристы подают в суд на нелегальные библиотеки. Но эта борьба, по сути, бессмысленна. Победить пиратство можно только государственными мерами – и очень жесткими. Но для государства это далеко не первоочередная проблема.

— Но хорошие издания стоят очень дорого. Если книги нельзя будет найти в сети, чтение многим станет не по карману.

— В 90-е годы книги доже были дорогими по сравнению с уровнем дохода большей части населения. Но они издавались и продавались. Сейчас же, к сожалению, все это часто уходит в интернет, причем, именно в пиратские библиотеки. Это очень печально. Если известные писатели, вроде меня, еще могут как-то справляться, то начинающим очень тяжело.

— Когда вы в последний раз покупали книгу?

— Несколько лет назад. Это был роман Терри Пратчетта «Когда мы были дельфинами».

— Ого! А что вы с тех пор читали?

— Электронные книги.

— Как считаете, бумажный вариант перестанет существовать?

— Останутся те области, где бумажная книга просто удобнее: справочная литература, детские книги, художественные альбомы. Опять же никуда не денутся рынки дешевых книг для чтения в электричках и нормально изданных бумажных книг для ценителей и любителей. И останется какая-то часть изданий для тех, кто не читает электронные книги и вообще читают две-три книги в год. Вот выходит какой-нибудь «Код да Винчи» — не покупать же им по такому случаю букридер! Проще купить книжку.

— Что будет с миром через 50 лет?

— Могу не предположить даже, а сказать довольно точно. Будет 2062 год.

— А если серьезно?

— Будет построен первый город на Луне. На Марсе пройдет экспедиция, во время которой будет найден первый космический корабль. Люди поселятся на дне мирового океана. Будет вылечено большинство известных болезней. Люди научатся изменять свои тела, отращивать жабры. Поскольку через 50 лет моих слов никто не проверит, могу говорить с полной убежденностью.

— Что будет с народами и государствами?

— Вот тут можно уже посерьезнее сказать. Первая тенденция — это глобализация. Есть ощущения, что она обречена на провал. Человечество разнородно и раздроблено. И попытаться четко и жестко объединить его в одну систему нельзя. Если раньше был только Советский Союз, то сейчас есть еще и исламский мир, который совершенно не в восторге от такой перспективы и готов на очень жесткие акции. Существует масса маленьких упрямых стран, которые не хотят расставаться со своей самобытностью, которые отвергают английский язык и американскую культуру. Поэтому глобализация провалится, а нас ждет некий довольно сильный откат к национальным государствам и, наверное, к сколачиванию союзов на основе духовной и культурной общности.

— Конец света будет?

— Зависит от того, существует ли темная материя. Если существует, то Вселенная когда-нибудь прекратит расширяться, захлопнется и постепенно растворится. Но это будет нескоро.

Татьяна Береговая

СЕГОДНЯ.ua