Круглый стол «Писатель-переводчик: плюсы и минусы» // секция фантастического перевода
В России есть давняя традиция: наши писатели, в том числе фигуры первой величины, не первое столетие охотно и помногу переводят с иностранных языков. Держат марку и фантасты конца XX — начала XXI века: в свое время на переводческую стезю ступили Евгений Лукин, Святослав Логинов, Вячеслав Рыбаков… Но вот в чем проблема: когда литератор со своим почерком, своим уникальным стилем берется за перевод, он в той или иной степени перекраивает под себя исходный текст. Зачастую бессознательно — но избежать этого невозможно. «Луна жестко стелет» Роберта Хайнлайна — один из лучших романов писателя, изданных в России, но сколько в этом тексте на самом деле от Хайнлайна, а сколько от переводчика Александра Александровича Щербакова?.. Теряет ли что-то читатель, когда за перевод берется автор с собственным узнаваемым почерком, или обретает? Способствует ли это успеху зарубежных писателей или подрывает их авторитет? Стоит ли бороться с такой тенденцией и если бороться, то как? Обо всем этом мы поговорим с почетными гостями Петербургской фантастической ассамблеи, писателями и переводчиками Андреем Балабухой, Марией Галиной, Сергеем Удалиным и другими. Модерирует круглый тол ответственный редактор издательства «Астрель-СПб», переводчик Николай Кудрявцев.
Доклад «Как переводить поэзию?». Т. Сурганова // секция фантастического перевода
Чем современная фантастика обязана Джозефу Редьярду Киплингу, романтику-викторианцу, апологету имперских идеалов? Киплинговский «демон», сворачивавший все корабли в его гавань, заставлявший все жанры работать на потребу его художественной задаче, его писательской идее, может сослужить хорошую службу и нам, потомкам и прилежным читателям. Поэзия Киплинга, в частности его баллады, — пример непревзойденного литературного мастерства, демонстрация возможностей фантастического (фантастический здесь — оценка и термин одновременно) языкового творчества. Как возникает, на каких лингвистических стыках рождается характерная, покоряющая нас киплинговская образность — обо всем этом нам расскажет Татьяна Сурганова, преподаватель МГУ им. М.В. Ломоносова, литературовед, переводчик, кандидат филологических наук, автор книги «Редьярд Киплинг. Топология поэзии и прозы», издатель и главный редактор литературного журнала-альманаха «Человек на Земле».
Доклад «Поэтика цитаты». А. Кубатиев // секция экспериментальной литературы
Что есть цитата? Не трогаем словарь. Вспоминаем Осипа Мандельштама и находим: «Цитата есть цикада. Неумолкаемость ей свойственна». Качество это, «неумолкаемость», амбивалентно: оно достоинство, оно и порок. Идеальное цитирование ― изящно начатый и законченный отрывок. Афоризм или нет, но он особенно хорош в должном контексте. Цитата переливчата, она меняется сама и меняет то, рядом с чем она звучит, меняет отношение к тексту, из которого иссечена цитатором. Судьба многих великих произведений зачастую становится судьбой цитат из них. Цитирование может скреплять самые разные сферы деятельности человека: научную литературу и художественные тексты, политику и экономику. Оно позволяет создавать очень доброкачественную иллюзию тех свойств, которыми индивидуум не обладает. Но цитата, как отмечено выше, не всегда благо. Добросовестных цитаторов мало. Примеров недобросовестного цитирования множество. Всем нам хочется попасть в число первых, а не вторых. Шутки шутками, но петербургский писатель и литературовед Алан Кубатиев — один из немногих, кто может указать нам этот путь.
Доклад «Как устроен книжный магазин?». В. Владимирский, Е. Бойцова // общелитературный и фантастический блок
Представьте, дорогие читатели, а особенно писатели фантастики, что вам выпала редкая, уникальная возможность: самим решить, как именно будут представлены в магазине ваши любимые (или просто ваши) книги. Мысль первая: сделать приоритетную выкладку, поместить нетленку на самое видное место, так чтобы ни один покупатель не прошел мимо, не обратив на нее внимание? — и тираж разлетится со свистом!.. Мечты, мечты, где ваша сладость?.. К сожалению, самые прямолинейные решения — не всегда самые верные, сложный механизм книжного магазина так не работает. А как работает, мало кто из писателей и читателей представляет. Краткий ликбез на эту тему проведут в рамках шестой Петербургской фантастической ассамблеи Елена Бойцова, соучредитель магазина «РаскольниковЪ», и Василий Владимирский, «книжный» журналист. Не гарантируем, что после доклада вы сможете сами запустить книготорговый стартап, который за несколько месяцев окупит все вложения, — но по крайней мере начнете понимать, почему это невозможно.
Знаю, что Онойко — писатель на любителя, но я тот любитель и есть. К "Сфере-17" у меня есть определенные претензии, но в целом это та самая новаторская космоопера, которой надо было давать премии и громко пиарить. Не сложилось... Ну да ладно. Главное — не пропустить. Рецензия опубликована в журнале "Мир фантастики" в 2015 году.
Кровавая требуха Революции
Ольга Онойко. Сфера-17: Роман. — М.: АСТ, 2014. — 352 с. — (Звезда Рунета). Тир. 2000. — ISBN 978-5-17-085896-5.
Сфера семнадцать — зона на границе звездного Сверхскопления, на краю области, освоенной человеческой расой. Тихое захолустье, где нарезает круги вокруг солнца планета Циалеш, населенная потомками собирателей и рыбаков, мечтавших о простой, свободной жизни. Кто бы мог подумать, что этот провинциальный мир станет камнем преткновения для двух самых мощных сил обитаемой вселенной — корпорации Неккен и утопистов Манты?
На самом деле эта книга написана довольно давно: судя по дате, указанной на последней странице, «Сфера-17» закончена 17 июня 2009 года. Пять с лишним лет роман пролежал на сайте автора, и ни одно издательство не рискнуло выпустить его «на бумаге». Причина банальна: нетрадиционная сексуальная ориентация главного героя, товарища Николаса Реннарда — эта деталь подчеркивает его внутреннюю мягкость, уязвимость, тонкость душевной организации. Клише, конечно — но очень популярное в Рунете и востребованное «девчачьей» аудиторией. Правда однако в том, что этот роман — не гомоэротическая фантазия в жанре сёнен-ай (хотя гормональные бури автор описывает с живым интересом). «Сфера-17» — книга на грани фола по другой причине. Кинув наживку сетевым романтичным барышням и слегка шокировав читателей-традиционалистов, Ольга Онойко переходит к главному: по локоть запускает свои нежные руки в кровавую требуху Революции.
Предыстория такова. Пять лет назад пограничная планета Циалеш, осколок распавшейся межзвездной империи, оказалась меж двух огней. «Тихая провинция у моря» одновременно угодила в зону интересов олигархов Неккена и геронтократов Манты. Ну, с Неккеном все понятно: гигантская монополия гребет под себя все, что плохо лежит, не выбирая средства и не считаясь с жертвами. Классический рейдерский захват целой планет для нее — как два байта переслать. А вот со второй силой ситуация посложнее. Дело в том, что цивилизация Манты построила Мир Полудня. Просто один в один: светлый, радостный, со Всемирным Советом, состоящим из учителей, с упразднением товарно-денежных отношений, развитой эмпатией, культом здорового тела, с такими высшими ценностями, как дружба, любовь и работа... Вот только людьми мантийцы при этом быть перестали: добиться столь оглушительных успехов можно лишь через антропологическую революцию, выкорчевав с корнем некоторые основополагающие человеческие инстинкты. В итоге «Полдень» у них получился не совсем канонический: мантийские прогрессорские стратегии заметно отличаются от тех, о которых писали братья Стругацкие или, скажем, Йен М.Бэнкс — никакого тебе «не навреди» или «из всех решений выбирай самое доброе».
В общем, направо пойдешь — коня потеряешь, налево — буйну голову сложишь... Провинциальный Циалеш выбрал третий путь: вооруженное восстание и изоляцию. Но в итоге выиграл только время. Через пять лет вожди и идеологи Революции, скинувшие продажное правительство и победившие в Гражданской войне, продолжают игру против мантийских шпионов, которые никуда не делись, пытаются восстановить отношения с Неккеном на более выгодных условиях, а заодно решают текущие проблемы привычными для революционеров методами. Через «не могу», с трудом преодолевая интеллигентскую рефлексию, но жестко и расчетливо. Добрые, умные, совестливые люди, славные и талантливые как на подбор, обманывают, предают, убивают, строят заговоры, манипулируют общественным мнением, пачками подписывают смертные приговоры другим славным и милым людям — просто потому, что оказались заложниками ситуации и другого выхода у них нет. От методов культурной экспансии нелюдей-мантийцев это отличается только масштабами. Выводы делайте сами — и не забывайте, что написана «Сфера-17» пять лет назад.
Ольга Онойко отлично держит интригу, умело выстраивает мизансцены, задает эмоциональный фон. Она чувствует все оттенки и скрытые значения слова и хорошо понимает, как вызвать нужную реакцию у читателя. Кроме того, писательнице особенно удаются обаятельные герои. Пожалуй, даже чересчур хорошо: других персонажей в этой книге практически нет, что несколько снижает остроту конфликта. По обе стороны фронта сплошь славные ребята — кому тут сочувствовать, кого ненавидеть, куды бечь? Могли бы и договориться между собой... С другой стороны, это едва ли не единственный очевидный недостаток «Сферы-17» — если не считать эксплуатацию темы «однополых отношений», конечно.
Издатели позиционируют этот роман как «самую скандальную рукопись Рунета» — именно так написано на обложке. Между тем, «Сфера-17» всего-навсего хорошая космическая опера, не слишком оригинальная по сеттингу, но с тщательно проработанной психологией героев и умело закрученным сюжетом. Такая, какой и должна быть в наши дни приличная космоопера. Не без провокативности, да — но, если на то пошло, классический «Вавилон 17» Дилени куда скандальнее.
Дискуссия о жанре романтической фэнтези // общелитературный и фантастический блок
Разумеется, любовно-романтическая фэнтези была всегда. По крайней мере с конца XIX века такие произведения регулярно выходят на западе, а с последнего десятилетия XX века — в России. Были у этого типа литературы и свои поклонники среди писателей и читателей — в умеренном количестве. Но полтора-два года назад на рынке произошел настоящий взрыв. Тиражи «ромфанта» внезапно выросли в разы, несколько издательств одновременно запустили несколько аналогичных серий — и все они оказались вполне успешными. В чем причина феномена, с чем связан этот внезапный взлет популярности? Почему читающая публика столь дружно обратилась к такой литературе? Связано ли это с развитием маркетинговых технологий или причины глубже? В Интернете же временами идут довольно жесткие дискуссии о том, насколько этот вал «ромфанта» вообще имеет отношение к литературе. На Петербургской фантастической ассамблее-2016 найти ответы на эти вопросы нам помогут писательница Алина Лис, официальный художник Ассамблеи и внимательный читатель «ромфанта» Оксана Романова, маркетолог и культуролог Мария Акимова и другие. Дискуссия обещает быть жаркой!
Круглый стол «Мистер Х, «вечно живой» с Бейкер-стрит, 221 Б» // общелитературный и фантастический блок
Среди произведений нашего почетного гостя Кима Ньюмана отдельное место занимает переведенный на русский язык роман «Собака д’Эрбервиллей» — история противостояния Шерлока Холмса и профессора Мориарти, показанная с необычного ракурса. В своем интересе к фигуре великого сыщика с Бейкер-стрит Ньюман, мягко говоря, не одинок. По сей день о Холмсе снимают фильмы, пишут романы, ставят пьесы. Сыщик беспрестанно меняет маски. Его отправляют в космос, превращают в зомби, робота или женщину, наделяют бессмертием, заставляют сражаться с Азатотом и другими Великими Древними… Так почему же из всех знаменитых детективов именно ему выпала такая долгая и насыщенная жизнь? Отчего не мисс Марпл или Ниро Вульфу? Как менялся, развивался или деградировал этот образ с годами у разных авторов? И почему приквелы, сиквелы, пастиши и ремейки, в которых действует герой Артура Конан Дойла (не слишком любимый автором), неизменно вызывают острый интерес публики, в том числе в России? Разобраться в этом мы попробуем вместе с литературоведом Аланом Кубатиевым, переводчиком нескольких романов «шерлокианы» Сергеем Удалиным и Марией Галиной, составительницей антологии «Череп Шерлока Холмса». В роли особого эксперта — Ким Ньюман (Лондон).
Круглый стол «Книга лучше»: способствует ли близость к первоисточнику успешности экранизации?» // секция теле- и кинофантастики
Интернет-мем «книга лучше» давно стал классикой жанра: любую экранизацию, любую постановку мы первым делом сравниваем с литературным первоисточником. Все ли сюжетные линии сохранены? Не изменился ли возраст, пол и цвет глаз главного героя? Правильно ли звучат имена собственные и топонимы? И, наконец, что там насчет кольца, моя прелес-с-сть?.. Но правда ли, что близость к оригиналу идет экранизации на пользу, — или это миф, распространенное заблуждение? В конце концов, у кинодраматургии свои законы, свои принципы построения сюжета. Да и хронометраж, как правило, вынуждает идти на сокращения, даже если речь о телесериале. Так от чего же может отказываться режиссер, а что должен сохранить в обязательном порядке — иначе картине не видать успеха, как собственных ушей без зеркала? Ко всем ли книгам и киножанрам применимы единые универсальные правила? Чем чревата экранизация для автора литературного первоисточника? Все мы с нетерпением ждем, что предпримет Джордж Мартин после того, как сериал «Игра престолов» по внутренней хронологии обогнал исходную книжную серию… На Фантассамблее мы поговорим обо всем этом и многом другом с писателями и сценаристами Дмитрием Вересовым и Ольгой Никифоровой, кинокритиком Александром Чекулаевым и другими экспертами, причастными к таинству кино- и телепроизводства. Хлопушка, камера, мотор!
Круглый стол «Кто из советских фантастов «мертв» для современного читателя, а кто нет — и почему?» // общелитературный и фантастический блок
Недавно в социальных сетях вспыхнул стихийный флешмоб: любители фантастики с азартом спорили о «самых-самых крутых» советских фантастах, составляли противоречивые списки, сутки напролет обсуждали, кого сегодня стоит читать — а кто забыт заслуженно и навсегда. Что любопытно, участвовали в этой заочной дискуссии и представители «старого фэндома», и люди существенно моложе. Параллельно издательство «Азбука» анонсировало несколько переизданий избранной «классики жанра», в том числе произведений Сергея Павлова и Владимира Савченко. Все это подводит нас к чрезвычайно любопытному вопросу — а точнее, вопросам: почему одни советские фантасты переиздаются каждый год солидными тиражами, как братья Стругацкие, Владислав Крапивин или Кир Булычев, а другие, вполне достойные, редко привлекают читателей и издателей? В чем разница между их книгами, где лежит водораздел? Возможно ли возрождение интереса к полузабытым именам или все попытки заранее обречены на провал? В круглом столе, посвященном этой теме, участвуют один из старейшин российского «фантастического цеха» писатель Андрей Балабуха, видный представитель «старого фэндома» Владимир Ларионов и культуролог Мария Акимова. Ведет круглый стол журналист и издатель Лев Лобарёв, библиофил, давний коллекционер советской фантастики.
О Клубе фантастического перевода: до завтра (19 июля) вы еще успеваете подать заявку на участие в уникальном практикуме для переводчиков: http://angels-chinese.livejournal.com/256....
О поселении: одноместные номера закончились. Совсем. Любые. Остались люксы и места в двухместных стандартах.
Внимание: кто еще не оплатил поселение — сделайте это, пожалуйста, до 1 августа — потом пансионат снимает бронь.
Доклад "Устраняем посредников, или Нужны ли издательства в эпоху интернета?" Алина Лис // секция самиздата и самопродвижения
В последние годы только ленивый не посетовал, что ситуация с тиражами и гонорарами писателей-фантастов изменилась, и далеко не в лучшую сторону. Однако появились и альтернативы. Алина Лис в течение последнего года успешно продает свои книги через Интернет. Доход от продажи там существенно превысил издательский гонорар. В докладе на Ассамблее Алина расскажет о методах прямых продаж рукописей через интернет на разных электронных площадках, всевозможных методах раскрутки и других способах монетизации творчества.
• Краткий обзор книжного рынка, или за какую литературу читатель готов платить.
• Сравнительный анализ существующих в Интернете площадок для продажи книг, плюсы и минусы.
• Как нарабатывать аудиторию и поддерживать с ней контакты.
• Пираты и методы борьбы с ними.
• Подписка как альтернатива продаже готовой книги.
• Правильная презентация и оформление своей книги.
• Дополнительные способы монетизации писательского труда.
Круглый стол «Эксперимент есть Эксперимент, или Чего ради мы пишем экспериментальную прозу?» // секция экспериментальной литературы
Плох тот писатель, что никогда не выходил за общепринятые рамки, ни разу не экспериментировал — со стилем, образами героев, нарративными приемами, языком, архитектоникой текста. Не провоцировал пуристов, не вгонял в краску чувствительных барышень, не нарушал жанровые и общелитературные конвенции. Обсценная лексика, жесткий натурализм, нарочитое смешение функциональных стилей, постмодернистское обыгрывание общеизвестных сюжетов, переосмысление образов самих классиков — делать это можно по-разному. Открытым остается главный вопрос: зачем? Какой реакции хочет добиться от читателя писатель-фантаст, бестрепетно нарушающий привычное течение рассказа? Шокировать, встряхнуть, растормошить? И не окажется ли реакция публики для автора сюрпризом? Об этом «зачем» (и, разумеется, «как») мы поговорим с авторами, не чуждыми эксперименту: Иной Голдин, Кириллом Еськовым и другими участниками шестой Петербургской фантассамблеи. Модерирует круглый стол «книжный журналист» Василий Владимирский.
Круглый стол «Хороший, плохой, невнятный. О качестве переводов фантастики» // секция фантастического перевода
Распространенная ситуация: долгожданный роман блестящего зарубежного фантаста, увенчанного всеми мыслимыми лаврами, выходит в неточном, невнятном и пестрящем школярскими ошибками переводе — в то время как в той же редакции того же издательства отличный переводчик в поте лица своего трудится над проходным сто тридцать четвертым томом бездарной фантастической эпопеи. Или другая ситуация: переводчик, в прошлом неплохо себя зарекомендовавший, выдает вдруг нечто такое, от чего волосы встают дыбом и возникает непреодолимое желание цитировать «Осенний марафон»: «Коза кричала нечеловеческим голосом». Чем это вызвано? Ленью и безразличием издательских сотрудников? Общей скудностью на рынке переводческих услуг? Отсутствием переводческой школы? Или есть другие причины, скрытые от широких читательских масс под покровом абсолютной секретности? На круглом столе с участием редактора издательства «Астрель-СПб» Николая Кудрявцева, переводчиков Николая Караева, Сергея Удалина и других мы попытаемся сорвать покров молчания и пролить наконец свет на эти мрачные переводческие тайны.
Напоминаем: чтобы поучаствовать в рассказном мастер-классе Лео Каганова, участникам необходимо прислать текст ДО 1 августа на demihero (гав) yandex (тчк) ru. Подробно об условиях читать тут: http://www.fantassemblee.ru/kaganov
Заказы на ассамблейские футболки принимаются еще буквально несколько дней — до 17 июля!
Из сравнительно недавнего. По-моему, Макс Барри буквально чуть-чуть не дотянул до настоящего Большого Романа. Самой малости не хватило. Тем не менее книга получилась весьма занятная, рекомендую. Опубликовано в газете "Санкт-Петербургские Ведомости".
Кто боится Вирджинии Вулф?
Макс Барри. Лексикон: Роман. / Max Barry. Lexicon, 2013. Пер. с англ. М.Павлычевой. — М.: Эксмо, 2015. — 416 с. — (Misterium). 2000 экз. — ISBN 978-5-699-79370-9.
Из всех ветвей англоязычной литературы об австралийской изящной словесности мы знаем меньше всего. Нобелевский лауреат Патрик Уайт, обладатель Международной Ленинской премии Джеймс Олдридж, детективист Картер Браун, Грегори Робертс с его «Шантарамом», еще пара-тройка имен... Ну и конечно рок-музыкант Ник Кейв, на счету у которого целых два романа и несколько поэтических сборников — но уважаем мы его не только за это. С некоторых пор к списку можно добавить и Макса Барри, сатирика из Мельбурна: в 2015 году в России вышел уже третий его роман, интеллектуальный триллер «Лексикон».
В Международном аэропорту города Портленд, штат Орегон, США, разыгралась трагедия. Позже пресса напишет об аэродромном технике, застрелившем двух человек и покончившем с собой, но в этом не будет ни слова правды. На самом деле события разворачивались совсем иначе: жестче, динамичнее и, как говорила кэрролловская Алиса, страньше. Все началось с того, что вооруженные люди, называющие друг друга именами классиков английской литературы, захватили Уилла Парка, простого парня, только что сошедшего с рейса из Чикаго — а другая группа попыталась его отбить, не считаясь с потерями. Кому и зачем понадобился обычный плотник из Австралии, кто такая «Вирджиния Вулф», которой панически боятся его похитители, до поры до времени останется загадкой — в первую очередь для самого Уилла. Однако итог конфликта журналисты описали более-менее точно: паника, автомобильная авария, перестрелка, три трупа на асфальте... Но это только первые жертвы на пути «мертвых поэтов», и далеко не всем попавшим в мясорубку суждено пополнить официальную уголовную хронику.
Затемнение, смена плана. Другое место, другое время. Девушка Эмили, в недавнем прошлом талантливая уличная наперсточница, учится в частной школе для одаренных детей. В тихом провинциальном городке, вдалеке от досужих глаз, подростков обучают лингвистике, семиотике, истории живых и мертвых языков, нейрофизиологии, основам психологии — и туманно намекают на страшные тайны, которые откроются самым прилежным в выпускных классах. Но прежде всего их учат искусству словесного убеждения, вербальному нападению и защите. Пройдя строгий отбор, Эмили и ее однокашники становятся гениями манипуляции, мастерами внушения — но при этом вынуждены постоянно скрывать свои уязвимые места, сдерживать естественные порывы, подавлять желания, прятаться под масками, которые постепенно прирастают к лицу...
Нетрудно заметить, что объединяет эти сюжетные линии: идея поэзии, языка, слова как безотказного средства подчинения чужой воли. К той же теме отсылает и название романа — «Лексикон». Каждая лексема, каждое осмысленное созвучие вызывает в человеческом мозгу определенную биохимическую реакцию — а значит, теоретически можно подобрать звукосочетание, которое вскроет сознание, словно консервный нож, сломает сопротивление, сделает собеседника податливым, как пластилин. Дело за малым: подобрать ключик, подыскать это самое заветное «элементарное слово». Именно такое допущение положено в основу романа Макса Барри. А отсюда полшага до конспирологической теории о тайном ордене языкознатцев, правящем племенами и пасущем народы с незапамятных времен...
Идея, разумеется, не нова. Утверждение «язык это оружие» даже не клише, не литературный штамп — архетип. Заклятия и проклятия, заговоры и наговоры — древнейшие фольклорные формы, уходящие корнями в неолит. «В начале было Слово» в конце концов. Однако в отличие от других авторов конспирологической прозы Макс Барри не играет на контрасте между профанным и сакральным. Австралийский писатель по возможности избегает заезженных ходов из скудного арсенала поп-культуры, связанных с «теорией заговора». Параноидальный страх перед вездесущими носителями тайного знания, чувство тотального превосходства над простыми смертным, маниакальный поиск «истины где-то рядом» — это не о «Лексиконе». У манипуляторов, как показывает автор, есть задачи посерьезней и поинтереснее, чем дергать за ниточки правительственных чиновников или скрываться от агентов ФБР. Вполне логично: люди, читающие для развлечения словари и монографии по философии языка, редко ведут себя как герои молодежного блокбастера — их жизнью и судьбой управляют другие жанровые законы.
Макс Барри и сам манипулятор не из последних — по крайней мере когда речь идет об управлении вниманием читателя. Автор «Лексикона» кропотливо работает с темпом и ритмом, то ускоряет, то притормаживает повествование, закручивает интригу, непринужденно жонглирует метафорами. «Роман взросления» и динамичный экшн идут здесь рука об руку, сухой треск выстрелов и стук мела по классной доске сливаются в один рваный, нервный, жаркий ритм. И только в финале писатель дает петуха, «играет мимо нот» — и мелодия тонет в слезливо-мелодраматическом диссонансе. Но это, пожалуй, единственная серьезная уступка традициям на всех 416 страницах романа.
облако тэгов
