«Новый Мир» № 7 2013

ПРОЗА

Георгий Давыдов. Аполлон. Плутовской роман. Повествователь в этом романе разбирается с литературной мифологией, возникшей вокруг писателя, который впоследствии стал фигурой культовой, – полубездомного, не способного ужиться с институтами советской власти, постоянно менявшего места работы, эрудита и охальника, автора гениальной повести «Полет на бесе в Ерусалим» — отпечатанной «на пишущей машинке в четырех экземплярах в зимней Москве 1979-го», «два экземпляра были потеряны сразу, один – обнаружен спустя неделю в месте общего пользования для понятного употребления, и только один выжил, хотя и в нимбе винных пятнышек по краям», в принципе, текста малодоступного, но целое поколение молодых горожан говорило фразами из этого сочинения, — охальника, ну и, естественно, радостного и безудержного выпивохи, умершего в самом начале перестройки, когда текст его романа стал всемирно известным, и герою удалось побывать прижизненным классиком русской андерграундной литературы. В романе писателя этого зовут Иван Аполлонов, для друзей – Ванечка.

Сергей Жадан. Продавцы счастья. Повесть. Перевод с украинского Евгении Чуприной. Как бы не слишком замысловатое, отнюдь не «остросюжетное», камерное почти («сугубо бытовое») по материалу повествование, но – с обращением к вечным темам. В частности, речь — о самой энергии жизни в современном человеке: главные герои повести — двое мужчин, приближающихся к «среднему возрасту», два «лузера», если пользоваться нынешним жаргонным определением социально-психологических типов, перебарывающих жизнь, и девочка-подросток со своим жизненным напором, со своей еще не отрефлектированной, но уже обретенной жизненной философией. Возможно, лучшая повесть одного из ведущих украинских прозаиков, появившаяся на русском языке.

Цитата: «И тогда я рассказал ей обо всем этом: и о водоемах, из которых неохота выходить, и о люках, которые непременно закроются, и о сквозняках, которые исчезнут, оставив нас наконец наедине с нашими воспоминаниями и отчаяньем, и об инерции, вызревающей ныне, прямо сейчас, посреди нашей нежности, которой нам никак не избежать, как бы мы ни пытались, как бы несказанно хорошо и спокойно сейчас нам ни было. Ведь ничто не может длиться вечно, особенно наша радость и покой. Наверно, я зря ей все это говорил, вряд ли именно это она хотела от меня услышать. Но мне важно было все это сказать, не держать в себе. И когда она ушла, молчаливая и задумчивая, я даже не нашел в себе сил остановить ее, поскольку понимал, что это будет нечестно после всего, что я ей сказал, после всего, в чем я ей признался. По крайней мере, я ничего от нее не скрываю, думал я, понимая, как ошибаюсь, как потом буду об этом жалеть».

Евгений Шкловский. Чужой. Рассказ. Внешне скупая, жесткая психологическая проза без каких-либо внешних эффектов – бытовая и бытийная ситуация двух людей: двух мужчин, одинокого москвича и безработного узбека-«нелегала», пущенного им в свою квартиру — «просто жизнь», которая сводит два разных мира.

СТИХИ

Подборки стихотворений Виктора Кудрявцева «Под насыпью», Григория Петухова «Пять стихотворений», Кирилла Ковальджи «Стихи в темноте», Вадима Муратханова «Воздух открытого сна».

ФИЛОСОФИЯ. ИСТОРИЯ. ПОЛИТИКА

Сергей Нефедов. Тайна Чингисхана. «Тайной» в данном случае названы сами причины той катастрофы, которая обрушалась на страны Азии и Европы в XIII веке, — нашествия Чингисхана. «Как могло случиться такое? Ведь цивилизованные государства обладали могучими армиями из десятков и сотен тысяч закованных в сталь рыцарей. Их границы охраняли неприступные крепости, а главные города были окружены тройными каменными стенами». И, тем не менее … «Современные историки рассуждают о тактике и стратегии, о мобильности и дисциплине монгольского войска. Но во всем этом не было ничего особенного, ничего, что отличало бы монголов от других кочевых племен. Некоторые специалисты говорят о военных талантах Чингисхана – но монголы продолжали одерживать победы и после смерти Владыки Человечества. В конечном счете, попытки найти объяснение приводят лишь к осознанию присутствия тайны – к осознанию того, что существует какая-то иная причина всесокрушающего нашествия. Для того, чтобы осмыслить причину этой вселенской катастрофы, нам нужно познакомиться с историей кочевников – нужно понять, почему они были столь жестоки, как они научились одерживать победы».

ОПЫТЫ

Василь Махно. Вруби свою музыку громче, если сможешь… Тернополь. Лирико-эссеистская проза поэта Василя Махно, бывшего когда-то жителем Тернополя, затем – Кракова, а ныне обитающего в Нью-Йорке, про музыку своей юности, и не только музыку: «Пройдет каких-то тридцать лет, и эту английскую группу и ее хиты, которые звучали на всех дискотеках, будет помнить только твое поколение. Теперь коллекцию этих песен можешь запаковать в компьютерный файл «My music», чтобы потом слушать их вместе с нью-йоркским дождем. А кто будет помнить твое поколение? И почему этот дождь нью-йоркский? И, собирая сумки перед отъездом в Нью-Йорк, не забыл ли ты чего-то такого, за чем всякий раз возвращаешься и никак не можешь отыскать?» — автор вспоминает про особый, польско-украинско-еврейский Тернополь 30-х годов, уничтоженный в годы Второй мировой войны; про Тернополь поздне-советский, который автор успел застать; про годы перестроечные, когда жизнь опять перевернулась, про тернопольский театр, про его актеров и бутафоров, про духовой оркестр мясокомбината, про РУХ и про друзей, короче – про движение истории, свидетелем и участником которого стало наше поколение.

ДАЛЕКОЕ БЛИЗКОЕ

Рената Гальцева. В строю и вне строя. К 90-летию Фундаментальной библиотеки общественных наук АН СССР и 40-летию Института научной информации по общественным наукам РАН. Воспоминания про ставшую сегодня легендарной библиотеку ИНИОН, которая в семидесятые годы оказалась чем-то вроде — пусть и не слишком широко открытого, но –окна в мир современной мысли – «Задуманный как флагман зарубежной информации для высших инстанций и пропаганды передовой идеологии для рядовых научных и учебных кругов, он, Институт научной информации по общественным наукам АН СССР, представлял собой издательский симбиоз, выпускающий для узкого читательского круга, «Для служебного пользования», политико-философские заблуждения врагов, и на широкие просторы – «краснознаменные сборники», так именовалась у нас информация для второго, учебного эшелона читателей».

Стефан Ляхович. Высота 97,0. Воспоминания о Курской дуге. Журнал продолжает публикацию воспоминаний Стефана Ляховича о войне, начатых в №2, 2013 («Под Сталинградом»). На этот раз – про Курскую дугу («В конце июня в боевых порядках немцев стало заметно оживление. Всю ночь со стороны Змиёвки слышался непрерывный рев немецких танков, движущихся к нашей передовой. Рев был настолько сильный, что казалось, они совсем рядом. Ночью далеко за Панской загоралась ярко светящаяся точка. Как будто на столбе повесили лампочку, и горела она в чистом поле до рассвета, когда замолкал рев моторов. По-видимому, это был маяк для ориентировки танкистам при движении ночью. Создавалось впечатление, что танки сосредотачиваются где-то за Панской. Это подтверждало, что мы находимся на направлении главного удара немцев. Танковые моторы ревели каждую ночь, почти до 5 июля…»).

ПОЛЕМИКА

Андрей Ранчин. Сумерки просвещения. Высшее образование в современной России. «"Сумерки просвещения" – книга под таким названием, сборник статей Василия Розанова, была напечатана «столетье с лишком, не вчера», в предпоследний год XIX века. Ответственность автор возлагал прежде всего на бездумных, но ретивых чиновников-реформаторов. Недавно перечитывая это сочинение, я с печальным чувством убедился: заботы, тяготившие автора, не канули в небытие, опасения опять горячи, страхи – живы, а недомыслие реформаторов от образования – неистребимо. Хотя размышлял Розанов не только в другое время, но и вроде бы об ином. Преимущественно не об университетском, а о гимназическом образовании. Но диагноз совпал. Разве что мгла сейчас стала погуще да потемнее».

РЕЦЕНЗИИ. ОБЗОРЫ

1. Сергей Шикарев «Бабочка и президент» – о книге: Стивен Кинг. 11/22/63. Роман. Перевод с английского В. А. Вебера. М., «Астрель», 2013;

2. Людмила Вязмитинова «Такая вот традиция» — о книге: Олег Дозморов. Смотреть на бегемота. М., «Воймега», 2012;

3. Вл. Новиков «Эстетика орфоэпии» – о книге: М. Л. Каленчук, Л. Л. Касаткин, Р. Ф. Касаткина Большой орфоэпический словарь русского языка. Литературное произношение и ударение начала ХХI века: норма и её варианты. М. АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2012.

Книжная полка Марии Галиной Представлены:

1. Клодия Хэммонд. Искаженное время. Особенности нашего восприятия времени. Перевод с английского О. Дементьевской. М., «Livebook», 2013;

2. Оливия Джадсон. Каждой твари – по паре. Секс ради выживания. Перевод с английского Е. Милицкой, научный редактор Е. Наймарк. М., «Альпина нон-фикшн» при поддержке фонда Дмитрия Зимина «Династия», 2012;

3. Фильм Андрея Тарковского Солярис. Материалы и документы. Составитель и автор вступительной статьи Д. А. Салынский. М., «Астрея», 2012;

4. Рустам Святославович Кац. История советской Фантастики. СПб, Издательский центр «Гуманитарная Академия», 2013;

5. Альфред Дёблин. Горы моря и гиганты. Роман. Перевод с немецкого Татьяны Баскаковой. СПб, «Издательство Ивана Лимбаха», 2011;

6. Чарльз Кинг. Одесса. Величие и смерть города грез. Перевод с английского О. Кириченко. М., «Издательство Ольги Морозовой», 2013;

7. Анаит Григорян. Из глины и песка. Роман. New York, «Ailuros Publishing», 2012;

8. Екатерина Шерга. Подземный корабль. Роман. Издательский дом «Ключ-С», М., 2012;

9. Анна Сапегина. Постмодернистская любовь. Роман. Мужчины провинциального города. Сборник рассказов. СПб, «Свое издательство», М., «Проект Абзац», 2013;

10. Наталья Бельченко. Зимородок. Стихи. Киев, «Издательский дом Дмитрия Бураго», 2013.

Кинообозрение Натальи Сиривли. Легенда № 17. «Фильм «Легенда № 17» — блокбастер, рассказывающий о восхождении к высотам большого спорта великого советского хоккеиста Валерия Харламова, создал не Михалков-режиссер (постановщик картины – Николай Лебедев), а Михалков-продюсер, точнее — возглавляемая им студия «ТриТэ». Авторы по-своему честны и сразу предупреждают, что будут врать…»

Детское чтение с Павлом Крючковым. Ковалиное перо. О Юрии Ковале, которому в этом году исполнилось бы 75 лет (1938 — 1995) – «Ну, конечно, он – детский писатель. Одни только «Полынные сказки», «Недопесок» да «Вася Куролесов» чего стоят (кто-то очень точно заметил, что приключения Васи Куролесова – первый в русской литературе детектив для детей). Но я тут же вспоминаю, что «Недопеска» страстно любил Арсений Александрович Тарковский, решительно считал эту повесть о сбежавшем со зверофермы песце – гениальной русской прозой. Да и не один, многие «взрослые» писатели еще в старинные времена, когда Коваль был молодым, понимали, что перед ними нечто невероятное. Юрий Домбровский безуспешно попытался пристроить его рассказ в "Новый мир"».

Библиографические листки

Книги (составитель С. Костырко)

Периодика (составители А. Василевский, П. Крючков)

«Новый Мир» № 5 2013

ПРОЗА

Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева. Предисловие П. Алешковского, подготовка текста О. Ровновой (начало, окончание в следующем номере). Сегодняшнее продолжение сюжета, начинавшегося при царе Алексее Михайловиче и накопившего опыт русского старообрядчества; из первых рук — житие старообрядца Данилы Зайцева, писанное им самим про кочевую жизнь его общины в ХХ веке на Алтае, в Приморье, в Китае, Аргентине, Боливии, Уругвае, США; своеобразное продолжение «Жития протопопа Аввакума» (журнальная публикация представляет только часть этой большой книги): «К русской грамоте и славянской духовной мы мало учились. Евдокея и Степан учились у деда Тимофея Корниловича, а мы у маминой сестре по матери – моя крёстная мать, у неё учились. Я по-русски научился коя-как писать и читать, а по-славянски прошёл только азбучкю. Крёстна мало нас поучила, но и то слава Богу. Наши старообрядцы набрали тракторов, инструменту. Земли стало не хватать, пошли по арендам, брали группами землю неровену, ровняли и сеяли помидоры, заработки были хороши. Но тятя не захватывал, на ето не смотрел. США на свой счёт». «Слухи прошли, что в США хороши порядки, хороши заработки и власти порядошны – засобирались в США. А тут в Чили настала коммуна и в Аргентине стал президент Хуан Доминго Перон в 1973 году. Наши все напугались, и разом все в США. Тятя уже списывался с дедом Мануйлом, он его приглашал, но тятя всё тянул, мама всё молилась Богу и просила: "Ежлив к лучшему, то открой дорогу, а нет – закрой дорогу нам и нашему родству"».

Георгий Давыдов. Жабья лавица. Рассказ. Давыдов продолжает свое художественное исследование феномена русской интеллигенции в СССР; в новом рассказе — 40-50-е годы, Ленинград, Псков, круг историков, художников, книжников; в центре повествования фигура архитектора-реставратора, умевшего оградить пространство своей внутренней свободы от власть имущих и самого духа советских времен. У героя этого рассказа есть реальный прототип: псковский архитектор-реставратор Юрий Павлович Спегальский (1909 – 1969).

Михаил Дурненков. Вне системы. Пьеса. Основные персонажи пьесы широко известны: К. Станиславский, В. Немирович-Данченко, Л. Сулержицкий, М. Горький, А. Чехов, М. Чехов, А. Дункан, М. Андреева и другие, а также сельская учительница, просвещенные крестьяне, извозчик и т. д. – новым для читателя может оказаться развернутый в пьесе сюжет и вопрос, который сюжетом этим формулируется: что происходило с театром МХАТ под руководством Станиславского, и кем Станиславский останется в истории – создателем великого театра, великим актером и режиссером? Или же — его злым гением? Или тем и другим одновременно? Текст пьесы выстроен из реальных высказываний реальных людей в их письмах, выступлениях, воспоминаниях; плюс цитаты из тогдашних газет, служебной (в том числе и кремлевской) переписки и т. д. Пьеса была написана к 150-летию Станиславского, театральная премьера ее состоялась в январе этого года в МХТ.

Сергей Жадан. Герои, апостолы, женщины и города. Рассказ. Перевод с украинского Андрея Пустогарова. Лирическая, а точнее, лирико-философская (поскольку пишет художник) проза, представляющая собой фрагмент развернутого инвентаризационного списка того, чем крепимся мы к жизни; построена как трехчастное музыкальное произведение, в первой части которого слагаемые "героя", в отличие от "апостолов" живущего реальной и им же самим активно преображаемой жизнью; во второй части — "женщины", точнее, женщина, которая возит с собой кроссовки для утренних пробежек, и рассказы которой повествователь слушает в ночных гостиничных номерах с разбросанной по полу ее одеждой; в третьей части — города, которые не просто среда обитания, но — наша кожа, способ нашего существования, и потому необходимы мужество и сила поддерживать регулярные контакты со своим городом. Авторская рефлексия по поводу стилистики: "Большинство историй, стихотворений и баллад заполнены чужими вещами, странными предметами повседневного обихода, о которых часто забываешь, но которые, встретив, неизбежно узнаешь. Поэзия – это и есть большой каталог вещей, без которых жизнь персонажей, быт главных героев кажутся неудобными и неправдоподобными".

СТИХИ

Подборки стихотворений Евгения Рейна «Жизнь в промежутке», Владимира Салимона «Глядя в небо», Алексея Пурина «Стихи с эпиграфами», Санджара Янышева — Из «Новой книги обращений».

ФИЛОСОФИЯ. ИСТОРИЯ. ПОЛИТИКА

Юрий Каграманов. Земли надежды. Христианство в современном мире. Автор предлагает расстаться с привычным нам представлением, что сегодняшней землей христиан является Европа. Как раз в Европе число прихожан сокращается, но вот неожиданное явление, свидетелем которого мы являемся: христианским континентом становится сегодня Африка – количество христиан там уже превысило количество мусульман, и разрыв этот стремительно увеличивается; ну а вслед за Африкой христианство начинает завоевывать Китай (там, по некоторым подсчетам, уже около 130 миллионов исповедующих христианство в разных конфессиях); что же касается других стран Юго-восточной Азии, то в Южной Корее, например, христиане составляют 28% всего населения, буддисты –23%. Содержанию этих процессов и посвящена статья Каграманова — «С некоторых пор только европейские народы, наследующие друг другу в возглавлении мирового движения, считались «историческими», а все остальные оставались в ранге «неисторических». Но как писал о. Сергий Булгаков, «историческими» делает народы религиозный жар (даже независимо от того, какую веру они исповедуют). Сегодня это народы «трех А» – Азии, Африки и Америки, в первую очередь Латинской. Пока что в мире происходит грандиозная перемена декораций. Осветители подыскивают нужный свет. Какие пьесы будут разыгрываться на этой сцене, остается только гадать».

ИЗ НАСЛЕДИЯ

Антоний, митрополит Сурожский. О насилии. Перевод с английского, предисловие и примечания Е. Ю. Садовниковой и Е. Л. Майданович. «… Это совсем не то, что обычно понимается под фразой «Царство Небесное силою берется», которая приводит в недоумение тех, кто пользуется только одним переводом Евангелия и строит свое богословие на тексте одного переводчика или группы переводчиков. Мне захотелось сказать об этой стороне насилия, потому что нам чрезвычайно важно сознавать: жизнь – не плавный переход от одного состояния к более высокому, от одной ситуации к другой. Мы живем не просто в тварном мире, но в мире падшем, трагедия которого – обезбоженность. Мы живем в мире, который, утратив Бога, как бы потерял ключ к тайне гармонии…»; «Мы все в плену, наша задача – разорвать цепи, сбросить оковы, вырваться на свободу, но для этого одних благих намерений недостаточно: не обойтись без борьбы, не обойтись без конфликта».

ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

Кирилл Кобрин. Лидия Гинзбург: прорыв блокадного круга. Кобрин, которого мы больше знаем по его культурологической, отчасти игровой эссеистике и прозе, выступает как автор историко-философского эссе, написанного с соблюдением законов этого жанра – «Речь пойдет об анализе – анализе текстов Лидии Гинзбург, посвященных блокаде и опубликованных при ее жизни, об анализе сознания, стоявшего за этими текстами. Особенность такого анализа заключается в том, что его объектом станет не только «сознание блокадного человека Лидии Гинзбург», но и анализ этого сознания, сделанный самой Гинзбург. Таким образом, «блокадное сознание» рассматривается как нечто отдельное и особое, ставшее объектом как внешней рефлексии, так и авторефлексии, которая совершалась во время блокады и долгие годы после нее. Только в этом смысле мы можем здесь говорить об «истории» – как об «истории сознания». Не следует забывать, что сам тип сознания Лидии Гинзбург жестко детерминирован исторически и поколенчески; это тип сознания «человека 20-х годов» в его, быть может, самом окончательном, логически доведенным до конца и максимально отрефлексированном проявлении».

ОПЫТЫ

Григорий Кружков. «Н» и «Б» сидели на трубе. Два эссе с компаративистским уклоном. К авторскому определению характера предлагаемых текстов следует добавить их жанр — «медленное чтение с комментариями», «чтение» профессионального переводчика и поэта; названия эссе и их содержание: «Об одном «отверженном» стихотворении Одена» (Бродский, Оден и Йейтс); «О том, как Набоков Мандельштама защитил (Набоков, Мандельштам и Лоуэлл)».

РЕЦЕНЗИИ. ОБЗОРЫ

1. Кирилл Корчагин. Глыбы пространства и времени – о книгах: Наталья Горбаневская. Мой Милош. М., «Новое издательство», 2012; Тумас Транстрёмер. Стихи и проза. Перевод со шведского А. Афиногеновой, А. Прокопьева. М., «ОГИ», 2012;

2. Анна Голубкова. Непримиримость и свобода – о книге: Всеволод Некрасов. Стихи. 1956-1983. Составление, сопроводительный текст М. А. Сухотина, Г. В. Зыковой, Е. Н. Пенской. Вологда, 2012, 592 стр. («Библиотека Московского концептуализма Германа Титова»).

Книжная полка Владимира Губайловского. Представлены:

1. Яаакко Хинтикка. О Витгенштейне. Перевод с английского В. В. Целищева, под редакцией В. А. Суровцева. Людвиг Витгенштейн. Из «лекций» и «заметок». Перевод с английского и немецкого В. А. Суровцева и В. А. Ладова. Составление и редакция В. А. Суровцева. М., «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2012, 272 стр.

2. Пенни Лекутер, Джей Берресон. Пуговицы Наполеона: семнадцать молекул, которые изменили мир. Перевод с английского Т. Мосоловой. М., «Астрель: CORPUS», 2013, 448 cтр.

3. Джессика Снайдер Сакс. Микробы хорошие и плохие. Перевод с английского Петра Петрова. М., «АCT: CORPUS», 2013, 496 стр.

4. Уэллс Спенсер. Генетическая одиссея человека. Перевод с английского Светланы Ковальчук. М., «Альбина нон-фикшн», 2013, 276 стр.

5. Иен Стюарт. Истина и красота. Всемирная история симметрии. Перевод с английского Алексея Семихатова. М., «Астрель: CORPUS», 2010, 461 стр.

6. Вилейанур Рамачандран. Мозг рассказывает. Что делает нас людьми. Перевод с английского Елены Чепель. М., «Карьера Пресс», 2012, 422 стр.

7. Клейтон Кристенсен, Джеймс Оллворт, Карен Диллон. Стратегия жизни. Перевод с английского Екатерины Виноградовой. М., «Альпина Паблишер», 2013, 242 стр.

8. Александр Иличевский. Город заката. Травелог. М., « Астрель», 2012, 350 стр.

9. Андрей Волос. Возвращение в Панджруд. М., «ОГИ», 2013, 640 стр.

10. Михаил Горелик. Байки про Даньку. М. – Бостон, 2011, 258 стр.

Кинообозрение Натальи Сиривли. Варежки на резинках. «Среди бесчисленных деталей в картинах Германа-старшего есть несколько, переходящих из фильма в фильм, обозначающих его мир как единый, глубоко интимный, сделанный «из вещества того же, что и сны». Мир, где художник разбирается со своими демонами или же Даймоном, – как угодно. Иные такие детали сразу бросаются в глаза, как, к примеру, бесчисленные духовые оркестры. Другие спрятаны, как метки на белье, как маркер таинственного, нерасчленимого сгустка детских ощущений/эмоций/воспоминаний, из которого и растет германовская кинематографическая вселенная. Что-то вроде вкуса бисквитного печенья у Пруста. Варежки на веревках, привязанные к поясу или пришитые к рукавам – тут и защищенность, и вечная, унизительная немного детскость; зависимость от больших (кто-то пришил, позаботился) и рассеянная беспечность (можно не бояться, что потеряешь, и будут ругать), – то ощущение единства с собой-маленьким, непридуманным, настоящим, что служит камертоном при настройке всего гигантского фильмического оркестра. Надеты при этом варежки могут быть на кого угодно…»

Детское чтение с Павлом Крючковым. Фрида и Фридл (часть 2). Продолжение статьи, опубликованной в мартовском номере и посвященной Фриде Вигдоровой и ее роману "Девочки", для которой, как пишет здесь автор, увы, не нашлось жизнеописателя, и — о Фридл Дикер, посмертная судьба которой сложилась более удачно: автор рассказывает о вышедшем недавно романе Елены Макаровой «Фридл» как об "уникальной – и удавшейся! – попытке, с помощью искусства художественной прозы, – полнокровно и объемно встретиться, наконец, со своим Главным героем (до того жившем в воображении) – так, чтобы уже больше никогда не расставаться" — "Среди многочисленных документально-художественных трудов историка и педагога Елены Макаровой об искусствотерапии нет, кажется, ни одной книги, где бы она раз за разом не упоминала, не рассказывала о своей будущей художественной Героине: австрийской художнице и педагоге Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Фридл проводила занятия с детьми в концлагере Терезин с 1943 по 1944 год, пока её не отправили оттуда в Освенцим. Сегодня её имя всемирно известно."

Библиографические листки. Книги (составитель С. Костырко). Периодика (составители А. Василевский, П. Крючков).

«Новый Мир» № 4 2013

Светлана Шенбрунн. Гуси-лебеди. Повесть. Повесть про маму и про папу, и про себя в самой середине 50-х, когда писательские семьи еще жили в коммунальных квартирах, в одной или двух комнатах, а государственные премии давались за романы с названиями типа "Шлак и сталь", предполагающие продолжение в романе с названием "Вскипающая сталь", но при этом, в семьях их уже шли споры про идею Октябрьской революции (скажем, пишущая в стол мама героини твердо считала ее катастрофой, а папа, писатель функционирующий, – осторожно говорил, что, нет, так не считает). Да и сами творцы "Вскипающей стали" если и отбивались от "мещанских панических разговоров" в своем ближнем окружении, то делали это скорее лениво, с главным аргументом: такие разговоры могут нас далеко завести, «далеко» — в географическом смысле. Повествование про быт, про стиль жизни и содержание той жизни, далеко не черно-белой и выстроенной по идеологическим лекалам; про фразы из радиоприемников про счастливый ударный труд страны и про то, как жили на самом деле «ударники» на бескрайних просторах великой страны, про что говорили, что ели и пили, как их лечили в сельских больничках и т. д. Проза лирическая, как и полагается воспоминательной прозе, и одновременно ироническая — мы слышим голос шестнадцатилетней девушки, отнюдь не советской инфантилки или избалованной писательской дочки, но голос созревающего самостоятельного человека, уже умеющего держать дистанцию с окружающим миром, и дальним и близким; проза светлая, горькая и мужественная.

Сергей Соловьев. Фрагменты местности разных дней. Рассказ. Бессюжетный (внешне) текст, построенный отчасти по законам поэтической речи со сложным образным/метафоричным рядом, в котором естественно чувствуют себя цитаты из Розанова, Кьеркегора, Симоны Вайль – стилистика: «Лао Цзы казалось… Бабочке казалось… Казалось Набокову – вот уж кому – с обеих сторон Земли, до последнего дня он ловил свою бабочку-детство… Пыльца. Как ты приблизишься, чем? Чем роза приблизилась к маленькому насекомому принцу? Даром благоуханья, отвагой пыльцы. «И заметьте, сказала она ему, я родилась вместе с солнцем». Бабочка, присевшая на страницу Мейстера Экхарта, где «Бог смотрит на тебя тем же глазом, что и ты на Него», бабочка с глазами на крыльях, распахивающая их и смежающая – глаз к глазу. «Будьте как дети» – как хлопок одной ладони. Почему дети крылаты, во сне летают? Почему мы – чем дальше в жизнь, тем короче крылья? Почему мы растем сверху вниз – от небес до могилы? Почему говорят: под звездою родился? Там – рожденье, здесь – см. библиографию.».

Ольга Покровская. Московская ностальгия. Рассказы. 90-е годы, тема, которая в нашей литературе, похоже, надолго, – рассказ про трех молодых банкиров, пытающихся после краха банка раствориться в пространстве, и рассказ про московскую пенсионерку, сдавшую квартиру и начинающую как бы жить заново в маленьком домике с участком подмосковного дачного поселка.

Владимир Маканин. Художник Н. Рассказ-размышление о феномене «стукача» советских времен, который не так однозначен, в котором может присутствовать парадоксальная (и тупиковая) попытка совместить несовместимое для достижения общественной гармонии в России советской, да и постсоветской — тоже.

Подборки стихотворений Евгения Карасева «В конце ледохода», Анатолия Наймана «Бранденбургские концерты», Андрея Гришаева «Птицы летят на выход», Владимира Губайловского «Ода футболу».

НОВЫЕ ПЕРЕВОДЫ. Франц Петер Кин. Чумной город. Перевод с немецкого Инны Лиснянской. Предисловие Елены Макаровой. Стихи поэта, которому судьба отвела для жизни двадцать пять лет, из коих три последних — необыкновенно плодотворных – провел он как еврей в немецком концлагере, и откуда его отправили на смерть; «За выкупленное у жизни время Кин успел создать более 2000 рисунков, сотни картин и стихов, десятки рассказов и сказок, два киносценария, пять пьес и либретто оперы «Император Атлантиды». Большая часть литературных произведений была написана им в концлагере».

ДНЕВНИК ПИСАТЕЛЯ. Юрий Кублановский. Десятый. Окончание. Дневниковые записи, начало в № 3. «17 августа. Любить Россию, верить в Россию, верить в себя как в русского человека… Не от хорошей жизни такая педалируемая вера. На противоположном полюсе – террористы, освободительное поле как таковое, захватившее не только интеллигенцию, но и- даже – епископат. «Россия слиняла в три дня» — Розанов. Но готовилась эта линька полвека. А консервативные силы оказались не способны на живую консолидацию. И вот заклинания: «верить в Россию» и т. п. Верить в США, верить во Францию, верить в Англию, верить в Россию… Не след верить в земные царства. Такая вера – от… неуверенности, такое заклинание – не от хорошей жизни.»

ДАЛЕКОЕ БЛИЗКОЕ. Максим Д. Шраер. Илья Сельвинский, свидетель шоа. Перевод с английского автора. О теме Холокоста в военной лирике Сельвинского и о том, как появление этой темы определило полуопальное положение поэта в СССР на долгие годы.

ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА. Илья Фаликов. Поэт. Национальный. Русский. Статья о премии «Поэт». Хоть автор и оговаривается в начале, что не намерен давать развернутые портреты лауреатов премии, тем не менее он пишет эти портреты, и делает это с ориентацией на создание некой «литературной типологии», в построении которой используются задействованные в названии понятия «поэт», «национальный», «русский». Статья построена как поиск ответов на сформулированные в зачине ее вопросы о сюжете самой премии и сюжете той поэзии, «который возникает в результате ее деятельности. Какую картину мы имеем? Соответствует ли она действительности? В каком соотношении находятся те фигуры, на которые направлен луч национальной премии? Совершенно ясно: все они – из прошлого века, из 60-х – 70-х годов. Там и заложен внутренний конфликт длящейся эволюции. Произошел ли (пост)перестроечный взрыв? Отменил ли Кибиров Кушнера, а Гандлевский Чухонцева?» И так далее.

РЕЦЕНЗИИ. ОБЗОРЫ.

1. Денис Безносов. Трехкнижие Анри Волохонского – о книгах: Волохонский А. Собрание произведений: В 3-х томах. Составление, предисловие и примечание Ильи Кукуя. М., «Новое литературное обозрение», 2012.

2. Григорий Стариковский. Бедность словаря — о книге: Ян Сатуновский. Стихи и проза к стихам. Сост., подг. текста и комментарии И.А. Ахметьева. М., «Виртуальная галерея», 2012,

3. Александр Чанцев. Музыка бомбоубежищ и тишины — о книге: Алекс Росс. Дальше – шум. Слушая ХХ век Пер. с англ. М. Калужского и А. Гиндиной. М., «Астрель»; «Corpus», 2012

4. Евгений Добренко. Родные космополиты – о книге: П. А. Дружинин. Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы: Документальное исследование. В 2-х томах. М., «Новое литературное обозрение», 2012.

Книжная полка Олега Дарка. Представлены:

1. Евгений Клюев. Translit: Роман-Петля. М., «Время», 2012, 640 стр.

2. Сергей Соколовский. Гипноглиф. М., «Книжное обозрение (АРГО-РИСК)», 2012, 152 стр.

3. Анна Глазова. Для землеройки: Книга стихов. Послесловие Е. Сусловой. М., «Новое литературное обозрение», 2013, («Новая поэзия»)

4. Андрей Жвалевский, Евгения Пастернак. Я хочу в школу! М., «Время», 2012, 320 стр.

5. Валерий Байдин. Сва. Роман. М., «Русский Гулливер», Центр современной литературы, 2012, 396 стр.

6. Катя Капович. Вдвоем веселее. Рассказы. М., «Астрель», 2012, 380 стр.

7. Сергей Дигол. Старость шакала. «Волга», 2012, № 11-12, стр. 78 – 125.

8. Дина Гатина. Безбашенный костлявый слон. Предисловие Анны Глазовой. М., «Новое литературное обозрение», 2012, 144 стр. («Новая поэзия».)

9. Виктор Солодчук. Совпалыч. Роман. М., Издатель Виталий Кивачицкий, 2012, 119 стр.

10. Полина Андрукович. Осенний гербарий. М., «Крук», 2012, 75 стр.

Non-fiction с Дмитрием Бавильским. Михаил Ямпольский. «Сквозь тусклое стекло». Размышления по ходу чтения книги Михаила Ямпольского «Сквозь тусклое стекло: 20 глав о неопределенности» — «…Так что же находится здесь перед нами, «простыми читателями? Фантазийное жонглирование первоисточниками (обильное цитирование прилагается), вдохновленное борхесовской «Энциклопедией китайского императора», в свою очередь спровоцировавшей М. Фуко на создание «Слов и вещей»? Или же это – попытка научной реконструкции в духе археологии гуманитарного знания самого Фуко? Монография или поэтическое волхвование? Воспоминания о пройденном исследовательском пути, кардиограмма исследования или же вышивание постструктуралистским бисером? Еще одна стрела в направлении «школы Анналов»? Еще одна «история ножниц», над которыми издевается Кортасар в «Игре в классики»: «Одна только история ножниц для стрижки ногтей – две тысячи книг надо прочесть для полной уверенности в том, что до 1675 года этот предмет не упоминался…»? Кажется, Ямпольский намеренно «подвешивает» метод и вместе с ним читателя, самостоятельно определяющего цель, петляющего от Парацельса к Хармсу, исследовательского плетения. …».

Мария Галина: Фантастика\Футурология. Спруты в городе. «Кракен», «Кетополис» и другие. Литература и головоногие. Про то, как обживал литературу и читательское воображение — от первых упоминаний о морском чудовище в 1555 году епископом Олафом Магнусом до Виктора Гюго и Жюль Верна, и до Терри Пратчетта и Аркадия Стургацкого — гигантский загадочный обитатель морей «кракен»; про то, как образ его, созданный сначала зоологами, а уж потом писателями, соотносится с реальностью (реальностью тех же осьминогов, например); — после появления «Тружеников моря» Гюго и «20 000 лье под водой» Жюля Верна с описаниями агрессивных морских чудищ, — пишет автор, — начинает работать уже «запущенная симпатическая магия литературы: спруты как бы решают легитимизироваться, и сразу по выходе двух этих романов, между 1870 и 1880 годами гигантские кальмары во множестве выбрасываются на берег, особенно в окрестностях Ньюфаундленда. Однако с этих пор раз навсегда установлено: спрут, кракен, не столько октопод или декапод, сколько антипод — всему человеческому, земному. Эдакое поднявшееся из глубин (или затаившееся в глубинах) воплощение зла. К этим самоубийственным демонстрациям собственного существования, которые предпринимают гигантские спруты, приурочена и первая научно-популярная книга про осьминогов — она выходит в 1875 году, написал ее британский натуралист Генри Ли, и называется она «Осьминог – дьявольская рыба, правда или вымысел». Человечество наконец-то высвистало себе врага. И все равно, обитает ли он в глубинах океана или в глубинах космоса».

Библиографические листки. Книги (составитель С. Костырко).

Периодика (составитель А. Василевский).

«Новый Мир» № 3 2013

Игорь Вишневецкий. Острова в лагуне. Повесть. Повесть эта могла бы называться еще и: «Любовь в Венеции», она же – «Смерть в Венеции», только в отличие от своего немецкого коллеги Вишневецкий своего героя не убивает, если героем числить персонажа – русского искусствоведа, приехавшего в Венецию для участия в симпозиуме и для встреч со своей возлюбленной-итальянкой. Речь о другой смерти – об иссякании энергетического потенциала самой жизни Европы – духа ее культуры, который дан здесь в образе Венеции, сначала, как ей и полагается, праздничной, солнечной, потом – прокаленной солнцем, обезвоженной, задыхающейся от смрада из пересыхающих каналов, ну а ближе к финалу – вновь уходящей под воду; и в отличие от своего коллеги из Нового Света, наш герой не может наблюдать этот апокалипсис со стороны, Венеция – это и его «старо-светская» плоть. «В воздухе над лагуной появились вертолёты, и на северо-запад, в сторону леса один за другим пролетали огромные транспортные самолёты с подвешенными снизу цистернами воды. Было также объявлено об эвакуации населения из зоны бедствия, ибо армия и специально экипированные пожарные не справлялись с пламенем. Тимофей представил себе, что трещит и лопается не листва и стволы деревьев, а вековая европейская письменность, всё иссохшее до моментального воспламенения множество букв, тьмы и тьмы которых складываются в books, Bücher и Buchen (в книги и буки одновременно). Он зачем-то пошёл к железнодорожной станции, чтобы посмотреть, как он объяснял себе сам, на происходящее на континенте. Карабинеры охраняли проход через Мост Свободы, допуская лишь редкие поезда да фуры с продовольствием, – Венеция вот уже несколько дней считалась закрытым городом».

Андрей Волос. Хазарат. Повесть. Художественная анатомия одной рядовой войсковой операции во время Афганской войны, данная с точки зрения советских солдат, и с точки зрения душманов, то есть с точки зрения человека Запада и человека Востока. «Черный жилистый муравей вприпрыжку бежал по камню, переметнулся на другой, миновал и его … и тут же неудержимо съехал в крутую воронку песка глубиной примерно в спичку. Суматошно заметался, пытаясь вернуться назад, где только что все было так хорошо и гладко – и солнце, и зелень, и шум реки, и все дороги открыты, хоть на запад, хоть на восток, – но бесполезным карабканьем только вызывал новые обвалы. А из самого низа, из устья воронки, уже летели в него точные броски других песчинок – швырк! швырк! Широко расставленные челюсти хозяина сооружения почти не показывались, он сидел тишком где-то в глубине, поджидая добычу. И дождался...».

И еще цитата: «Здесь, пожалуй, ночи интересней. Гаснет тусклая эмаль выжелченной сини, и тут же небо – словно выковали из серебра: позванивают звезды в похолодевшем воздухе».

Борис Буянов. А потом я вырос. Повесть. Россия времен развитого социализма (стиль жизни подмосковного городка – атмосфера, типы, ситуации) глазами советского подростка, впоследствии ставшего, естественно, человеком постсоветских времен – «После окончания училищ ребята вполне устроились. Алеша стал работать в Кремле и заважничал. В свободное от работы время он срисовывал цветными карандашами документы разных степеней допуска на территорию Кремля. Получалось вполне достоверно, поскольку художник он был хороший. А больше в свободное время ему особо делать было нечего, впрочем, как и во время несвободное. Таким образом он дослужился до кремлевского генерала, ушел в отставку и стал работать в новых структурах, то есть охранником, поскольку больше ничего делать не умел. Пришлось Оле с ним развестись, поскольку она считала себя натурой творческой, проработав какое-то время в детском саду воспитателем и немножко логопедом, а его – отнюдь нет, а нетворческих людей она не жаловала. А вообще, настоящие творческие люди в Москве не живут, поскольку конгломерат творчеству противопоказан. Питер тоже, кстати, недалеко ушел – но там есть корюшка, и это его оправдывает.»

Подборки стихотворений Владимира Аристова «Из цикла “По нашему миру с тетрадью”», Владимира Рецептера «На смерть друга», Александра Кушнера «Ещё раз о жизни».

ИЗ НАСЛЕДИЯ. Сергей Белозёров (1948 – 2002) Черная кость. Стихи из архивов К. Шестакова и А. Коровина, публикация и послесловие Андрея Коровина. Из послесловия Андрея Коровина: «Недавно, разбирая свой архив, я нашёл интервью, которое брал у Сергея Белозёрова много лет тому назад: «После того, как меня выгнали из «Комсомолки», я жил в Москве, ночевал на вокзалах, подрабатывал в редакциях, ездил в командировки аж в Сибирь. Я каждый день обходил все редакции по Садовому кольцу в поисках заданий…»; «Он всю жизнь ходил по краю справедливости и бездны. И бездна поглотила его. Но истинная справедливость – то, что стихи его продолжают жить и поныне. Я думаю, он был бы рад такой справедливости».

ДНЕВНИК ПИСАТЕЛЯ. Юрий Кублановский. Десятый. Начало. Журнал продолжает начатую в 2010 году (№ 9) публикацию записей из Дневника Юрия Кублановского, в этом номере – записи 2010 года.

«13 февраля. Одна из главных – наряду с шоковой терапией – трагедий посттоталитарной России, что телевидение, оставаясь, по сути, и по инерции с совковых времен средством массовой пропаганды, было отдано в руки предпринимателей; хапуг и конъюнктурщиков, которые и наполнили его своим кругозором и своими представлениями о сущем. Новая–старая генерация: ельцинские братки, ореспектабельневшие при путинском режиме: он их нагнул, подрумянил и покрыл глазурью патриотизма.

16 апреля, пятница. Три дня в Рыбинске – погода и природа были такие, словно смотрел на мир сквозь хорошо промытую линзу. Под свеже-голубым небом – слепяще синяя Волга в разливе с одиноко несомыми течением небольшими льдинами (а на них чайки). Я забыл про такие русские весны, холодновато-солнечные и чистые, с последними языками и островами снега по берегам.»

ОПЫТЫ. Сергей Солоух. Великий шанс великого человека. О Черчилле-писателе и о его русском коллеге, увы, совсем с другой судьбой, но обладавшего не меньшим потенциалом и исторического деятеля, и мыслителя, и писателя – об авторе «Очерков русской смуты» А. И. Деникине; «Вечный русский вопрос – вовсе не что делать, а как смотреть! Через очки, бинокль, косынку или простым и хищным взглядом, четко видя контуры и ясно различая оттенки. Ну чем иным, как не безобразием кривой, немытой оптики, можно объяснить ну, скажем, то утихающие, то вновь волнующие атмосферу какие-то слезливо-детские рассуждения и воздыхания о величии Сталина или же Гагарина? А между тем, мелкий, исторически незначительный вопрос, сама постановка которого возможна лишь умом чисто советским, тем, снабженным не глазом вовсе, а перископом заднего вида. Задутым и запорошенным сугубо большевистской пургой, нудящей все об одном, де до октябрьского переворота Россия не была великой страной и приход к власти оравы радикалов был для нее научно-техническим прогрессом и божьим благословением одновременно».

КОММЕНТАРИИ. Алла Латынина. “Почему между народами были и будут кровавые скандалы”. Заметки о книге Сергея Белякова “Гумилев, сын Гумилева”. «Биографический жанр у нас часто ассоциируется с книгами серии ЖЗЛ, заточенными под определенный канон, под описание «замечательной» жизни, где прилагательное «замечательный» полностью утрачивает свое значение «достойный быть замеченным», «достойный внимания» и становится синонимом слова «превосходный». Книга Белякова не принадлежит этому жанру. Он не пишет житие. Он рассказывает о незаурядном характере, возможно, искалеченном и искаженном трудной судьбой, – но кто знает, может, особенности научного наследия Гумилева, его интеллектуальное мужество, этим характером и обусловлены?

РЕЦЕНЗИИ. ОБЗОРЫ

«Новый Мир» № 2 2013

Виктор Ремизов. Один старик. Рассказы. Журнал продолжает знакомить читателя с прозой Виктора Ремизова – основная тематика новой подборки его рассказов та же, что и в повести «Одинокое путешествие на грани зимы» (№ 5, 2012): современный человек (по большей части горожанин) и дикая природа (тайга), помогающая герою разбираться с кодами своей судьбы; возрождающая героя или убивающая.

Антон Понизовский. Обращение в слух. Роман. Окончание. Окончание романа, герои которого мучаются все тем же, вечным для русских интеллигентов вопросом: "Русь, куда несешься ты?" Из предыдущего – к № 1 – анонса: «Старинный по замаху и абсолютно современный по материалу — русский роман, в котором четверо наших соотечественников, оказавшихся в Швейцарии, заводят разговор о ментальности русского человека и о традициях такого размышления, оставленных нам русской литературой, в частности, Достоевским».

Елена Долгопят. Следы. Рассказ. О времени и о нас, проживающих Время и тем самым порождающих «времена»; о том, чем останавливаем мы для себя время и чем остаемся во времени; в рассказе – старинный московский кинотеатр и его директор, интеллектуал-киновед, а также — собственник ставшего архитектурным антиквариатом здания; время действия: ранние перестроечные и поздние пост-перестроечные годы в Москве.

Виктор Матизен. Созвездие кролика. Рассказ. Про короткую жизнь одного поэта – «Стихи его были разбросаны по всему жилью, торчали с полок, валялись под диваном, он пользовался ими как закладками, ставил на них чашки с чаем, стряхивал пепел, сворачивал голубей. И казалось, лишь невесомая пыль, взвешенная в коричневом воздухе комнаты, связывала лежащие повсюду листки, исчерканные в разных направлениях горячечным почерком, в один воображаемый том, включая в него расклеенные по ободранным стенам перековерканные газетные заголовки, и скомканные счета, и бесчисленные рисунки, где с маниакальным постоянством варьировались профили генсеков, поэтов, ближайших друзей, безжалостные автопортреты и обрубки старческих тел с пупырчатой гусиной кожей.", "Дней в его жизни оставалось уже немного, и он инстинктивно берег их».

Подборки стихотворений Ирины Ермаковой «Поздние разговоры», Светланы Кековой «Звездная метка», Даниила Чкония «Обманчивая тишина», Александра Радашкевича «Богемская песня».

НОВЫЕ ПЕРЕВОДЫ.

Гомер – Одиссея. Песнь первая. Перевод с древнегреческого и предисловие Максима Амелина. Именно так: Гомер. Одиссея. Заново. «Предлагаемый здесь опыт нового перевода Первой песни «Одиссеи» был сделан около десяти лет назад и до сих пор отлеживался, ожидая своего часа. Мне хотелось сохранить в нем архаическую непосредственность оригинала и в то же время показать современность его звучания, передать сложность и простоту Гомеровых поэтических выражений и при этом не соскользнуть в голимую прозу».

ФИЛОСОФИЯ. ИСТОРИЯ. ПОЛИТИКА

Константин Фрумкин. Что будет после капитализма? Попытки ответа на старый вопрос. Это действительно – вопрос. Потому как капитализм уже был. И социализм, должный сменить капитализм в качестве более продвинутой во всех отношениях формации, то же уже был (вопрос, чем занимаются люди в Китае, строя социализм капиталистическими методами, остается открытым). На эти темы сегодня пишет множество современных политических мыслителей. И автор, не имея внятного ответа на вопрос, что же будет потом, пока только обозревает разные мнения, естественно, с комментариями, в которых исходит из того, что если «…капитализм не вечен, то ростки будущего следует искать не в утопических умозрениях, а в наиболее перспективных, возможно маргинальных, но устойчивых — тенденциях самой капиталистической экономики».

ДНЕВНИКИ. ВОСПОМИНАНИЯ

Стефан Ляхович. Под Сталинградом. Два с половиной месяца между двумя фельдмаршалами Германии (20.11.42 — 02.02.43). Про «обыкновенную» войну — из первых рук: «Ни мы, ни немцы с 25 ноября до 10 января практически огня не вели. Только иногда, нарушая тишину, прострочит тяжелый немецкий пулемет. Но вот по ночам появились новые заботы. Окруженные немцы пытались группами прорваться к Манштейну. Нам нужно было себя охранять. По очереди в темное время стояли в траншее у окопа, пряча лицо от ветра, в готовности дать очередь из автомата. Мы все время ожидали, что вот-вот начнем сжимать кольцо вокруг фашистов. А нет. Больше месяца сидим перед домами Карповки и Рогачика. Ни разу не мылись и ни умывались водой. Продукты привозили издалека. Часто были перебои. Тем не менее ,сознание, что немцы окружены и «будет на нашей улице праздник», давало силы и мужество все вытерпеть. Особенно тяжелыми оказались дни в канун Нового года. Второй день с огневой позиции не приносили обед, только котелок муки. Вечер. Лежим молча. В гильзе дымит фитиль, освещая небольшой коммутатор, телефониста и радиостанцию. У него на голове на бинте висит телефонная трубка. Разговаривать не хочется, все переговорили. Каждый думает о своем. Как-никак, сегодня наступает 1943-й Новый год. У входа в землянку, в траншее в этот раз дежурит сержант Русанов. Чтобы не заснуть, он иногда что-то выкрикивает, что значит – еще не совсем замерз. И вдруг в полный голос заорал: – Самолет со светом!»

ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

Инна Булкина. Карикатура. «Человек в футляре» А.П. Чехова и «школьный классицизм» графа Д. А. Толстого. Начинает критик с того, что чеховский персонаж учитель Беликов, который в сознании нескольких поколения русских читателей числился в героях нарицательных («человек в футляре»), то есть как обобщенный образ некоего социально-психологического типа, таковым, на самом деле, являться никак не может, поскольку рассказ порожден вполне конкретной исторической ситуацией: противостоянием в школьном образовании России классического и реального образования, противостоянием, меченым в те времена еще и политически: «…латынь и греческий оказались на одном полюсе – консервативно-охранительном, естественные науки – на другом, «классики» и естественники («реалисты») оказались в этой системе противопоставлены. Естественники ассоциировались с нигилизмом и социализмом, тогда как «классики» в самом деле «держали в своих руках» гимназии». Главным «классиком» в русском образовании был министр просвещения граф Д. А. Толстой – вот контекст, в котором Булкина прочитывает знаменитый рассказ Чехова.

РЕЦЕНЗИИ. ОБЗОРЫ.

Елена Горшкова. «Девочки должны быть щастиливы» — на книгу: Екатерина Завершнева. Высотка. Роман. М., Время, 2012;

Марианна Ионова. Прямые вещи. – на книгу: Анастасия Афанасьева. Полый шар. М., «Русский Гулливер», 2012, 148 стр.;

Татьяна Соловьева. Тот- кого-нельзя-называть, или Между чудищем боязни и чудищем мести – на книгу: Салман Рушди Джозеф Антон. М., «Астрель: CORPUS», 2012;

Михаил Горелик. Собирание паззлов – на книгу: Времена года. Составление и комментарии А.А. Юнисова. Мюнхен, 2012

Книжная полка Юрия Орлицкого. Представлены:

Сергей Нельдихен. Стихотворения. М., «ОГИ», 2013;

Леонид Губанов. Я пригласил слова на пир. Стихотворения и поэмы. СПб., «Вита нова», 2012;

Лев Гомолицкий. Сочинения русского периода. Под общей редакцией Л. Флейшмана. В трех томах. М., «Водолей», 2012;

Валентин Парнах. Три книги. Составление, вступительный очерк, примечания В. Перельмутер. М., «Издательство Sam&Sam», 2012;

Вс. М. Рожнятовский Рукотворенный свет: световые эффекты как самостоятельный элемент декорации восточнохристианского храма. СПб., Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2012;

Елена Душечкина Русская елка: история, мифология, литература. Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2012;

Ирина Уварова. Вертеп: мистерия рождества. М., «Прогресс-традиция», 2012;

Л. И. Сазонова. Память культуры. Наследие Средневековья и барокко в русской литературе Нового времени). М., «Знак», 2012;

Екатерина Дмитриева. Н. В. Гоголь в западноевропейском контексте: между языками и культурами. М., «ИМЛИ РАН», 2011;

С. Г. Бочаров. Генетическая память литературы. М., «РГГУ», 2012.

Non-fiction с Дмитрием Бавильским. Пойманный на уловку будущего. О «Дневниках» Гомбровича – «…книга, появившаяся в трех томах еще при жизни писателя, – не совсем чистый дневник. Ну, то есть, конечно, это поденные записи литератора, однако изначально предназначенные к публикации в режиме реального времени. Ничего не напоминает? Лично мне – технологию Livejournal'a, платформы для ведения блогов, получивших в России название «Живого журнала»: здесь ведь тоже говорят «наедине со всеми», даже не пытаясь скрыть, что публичная приватность (приватная публичность), микс салона, гостиной и кухонных посиделок вполне совместима с очевидными литературными достоинствами. Правда, ЖЖ пришел в Россию в январе 2001 года, а Гомбрович начал вести заметки в далеком и отчаянно модернистском 1953-м, что, согласитесь, значительно опережает любое время. …»

Мария Галина: Фантастика\Футурология. Смерть после Полудня. Кончилась эпоха? На самом деле две (о братьях Стругацких и журнале «Если») «С Борисом Натановичем Стругацким, однако, случай особый. Дело в том, что он был очень наш», «… пиши они на английском, были бы просто хорошими писателями, равными среди первых, а не первыми среди равных. Ситуация гипотетическая, но вот другая, реальная – на Западе их хорошо переводили и хорошо принимали, но не ждали новых книг с таким трепетом и напряжением, как мы, и даже, казалось бы, близкий нам Станислав Лем отзывался о Стругацких доброжелательно, но без захлеба. Ничего обидного в этом нет. Избитый пример: если два имени — Толстой и Достоевский — проговариваются любым культурным западным человеком с уважением и даже без ошибок, то, скажем, на Пушкина реакция не столь однозначная, с некоторым оттенком недоумения, мол, да, знаем, что это ваше все, но у каждой культуры свои загадки. Что-то ускользает, умирает при переводе. …»

Библиографические листки

Книги (составитель С. Костырко)

Периодика (составители А. Василевский, П. Крючков)