Наконец сформулировала, чем мне так нравится Ялом, и не качеством психоанализа, который происходит перед глазами у читателя. Он удивительно талантливый и усердный реконструктор исторических событий, которые не происходили, но могли бы произойти с великими людьми — его героями. По сути, то, что он делает — это такой фанфик от истории: Ялому надо использовать конкретного известного исторического персонажа в отражении психоанализа — в том или ином понимании. И он достраивает остальные событие так ловко, так минимально воздействуя на историческую реальность, что получается удивительно хорошо и совершенно достоверно.

При этом — если уж говорить о психологизме — это как раз удается автору, как никому (что, впрочем, малоудивительно). На мой вкус, он потрясающе точно угадывает и конструирует характеры своих великих персонажей, основываясь на исторических свидетельствах и, в первую очередь, на их собственных произведениях. Во всяком случае, его Ницше — это вообще единственный пример Ницше-героя, что я читала (а его беллетризованных биографий я прочитала немало в свое время), который не вызывает отвращения и изумления по поводу того, как этот невзрачный человечек мог на самом деле написать такие удивительные вещи. То же с Шопенгауэром — в "Лекарстве" буквально слышится его голос, хотя в живой ипостаси он там не присутствует. Речь даже не об описании героя, а об общем впечатлении, которое от него остается: вот это, кажется, Ялому удается очень точно. Потому что от их произведений впечатление остается *такое же*. К слову, про двух моих любимцев автор уже написал, теперь жду, когда напишет роман про Кьеркегора.

А вот про Спинозу я раньше, конечно, слышала, но ничего у него не читала и вообще не обращала на него особого внимания. Да и к этому периоду философии я отношусь с подозрением, что мне впарят опять какого-нибудь, простигосподи, "Левиафана". Но — мерси Ялому — судя по цитатам и общему описанию, это оказалось удивительное, очень ясное и интересное открытие. В книге применительно к философии Спинозы раз за разом повторяются термины типа "покой", "ясность", и, опять же судя по цитатам, очень верно. Приятно похоже на Беркли, но, кажется, даже гораздо лучше. Сразу остро захотелось почитать сабжа, видимо, в ближайшее время доберусь.

Текст, как уже было у Ялома, строится на переплетении двух историй, только в данном случае это истории не одного, а двух знаменитых людей, один, впрочем, только с эпитетом "печально". Вторая история — нацистский журналист Альфред Розенберг, много лет бывший главой "Фелькишер беобахтер", пока его наконец не повесили по итогам Нюрнбергского процесса. Возможно, автор счел, что сама по себе история Спинозы — бессобытийная, если не считать изгнания из общины в ранней юности — недостаточно богата событиями и слишком спокойна и тиха для романа. Розенберг разбавляет текст — мало того, что его история по сути повторяет историю нацистского движения в Германии, так и сам он еще, в противоположность Спинозе, исключительно неприятен и неадекватен. Тут нет никакой лирики, и две истории в итоге не "сходятся", и Розеберг, само собой, не обретает прозрения за счет философии Спинозы. Притом, что на протяжении всей его истории чудом нашедшийся у него друг постоянно толкает его в этом направлении, но успех его усилий длится недолго и заканчивается ничем. Вообще история Розенберга очень мерзкая, как и все нацистские истории — притом, что никаких деталей там нет, да и вообще он был тихим редактором газеты, но сами его воззрения (которых он, судя по процессу, действительно искренне придерживался), нападки на евреев и ненормальная увлеченность Гитлером — все это вызывает невольное отвращение. Спинозовские главы после этого воспринимаются как облегчение и отдохновение. Притом, что в них нет почти никакого действия, а одни лишь разговоры.

В целом — отличный роман, на высоте двух предыдущих. Ялом все-таки большой молодец, что пишет такие вещи, которые никто больше не пишет, и за тихой сапой популяризацию философии ему отдельное спасибо.