Сохранение гоголевских традиций в рассказах провидца.

Кроме обещанных «Святочных вечеров» (рассказов в цикле всего десять), в сборнике, в качестве приложения, представлены и другие произведения Данилевского, принадлежащие к малому литературному жанру, но весьма близкие по тематике к циклу, а также очерк «Знакомство с Гоголем». Язык всех произведений звучный, колоритный, живой – читать одно удовольствие.

Цикл «Святочные вечера» включает произведения о том, что кажется сверхъестественным, но на поверку, оказывается очень простым и объяснимым, о дурацких ситуациях из серии «нарочно не придумешь». Ну, например, поп и гостящий у него чиновник всю ночь сходят с ума, видя в окнах церкви призрачный огонек, но войдя в церковь никого там не обнаруживают, кроме оставленного на ночь покойника. Что это? Привидения? Бесы? Всё до смешного банально — бедолашная старушка, страдающая от зубной боли, трясясь от ужаса и прячась по церковным углам, пытается ночью выдрать зуб покойнику, чтобы её перестал беспокоить собственный. И так в каждом произведении – всем необычным и страшным загадкам находятся элементарные объяснения.

Герои этого святочного «декамерона», не только выдуманные, но и реально существовавшие исторические личности как, например, казак-разбойник Семён Гаркуша. Одни рассказы откровенно дурашливые, другие – серьёзны, но все они — подражание народным быличкам-побрехенькам. Рассказы удивительнейшим образом сочетают в себе детектив, комедию, мягкий славянский хоррор и даже полутени трагедий.

Расскажу о двух наиболее полюбившихся мне «святочных» рассказах.

«Мертвец-убийца». С первых строк возникает ощущение, что автор пытался подражать «Вию» Гоголя. Однако, мистическая составляющая быстро сходит на нет, уступая место настоящему детективному сюжету. Да и в пространстве действие не ограничивается церковью – здесь и округа, дом дьякона, царский дворец. В, казалось бы, незамысловатом деле, замешанном на народных суевериях, принимает активное участие сама Екатерина Великая. И здесь Данилевский намекает на то, что государство начинается с малого, с простого человека и его горестей, и лишь разрешив их можно браться за более глобальные проблемы. Показательно, что рассказ, в котором величайшая особа государства дает бой суеверию, открывает сборник об этих самых суевериях и необычных явлениях.

«Жизнь через сто лет» — это произведение стало для меня настоящим ОТКРЫТИЕМ!

В нем рассказывается о приключениях человека, добровольно погрузившегося в «сомнамбулический сон» и посредством оного перенесшегося на сто лет вперед, в Париж 1968 года. Если учитывать, что рассказ был написан в 1868 году (а автор почил в 1890 году), то поражает количество предсказаний (технических, политических), сделанных автором, пусть кое-какие из них еще только в стадии реализации, но всё же. Перечислю некоторые «прогнозы» Данилевского:

- Париж город восточный по атмосфере, ведь в нем проживает больше китайцев, чем французов (возникает вопрос, а не перепутал ли автор китайцев с арабами);

— распространение многоженства в Париже (опять возврат к теме мусульманской Франции);

— по Парижу активно передвигаются автомобили работающие не на пару (а ведь если исключить экспериментальные авто на угольном газе и водородном топливе, то первый автомобиль на жидкостном двигателе внутреннего сгорания появился только в 1870 году!);

— между Францией и Англией через Ла-Манш, под землей курсирует поезд (евротоннель был открыт только в 1994 году, несмотря на то, что первые шаги в этом направлении велись с начала 19 века);

— подчеркивается гениальность технической мысли Китая, и совершенный страной за столетие технический прорыв;

— вся Европа подчинена Китаю как сверхдержаве (ну не Китаю, так Америке, но ведь подчинена же богдыхану-Вашингтону);

— турки изгнаны с Балкан (а ведь границы Турции на Балканах будут существенно подвинуты впервые только в 1912-1913 годах);

— наличие десятиэтажных домов в центре города (первая десятиэтажка построена в 1885 году в Чикаго, ну, это если не считать пирамиды древних);

— использование «сыворотки правды» (хотя официально термин появился только в 1920-х годах);

— описание централизованных отопления и электроснабжения (первая электростанция в Европе построена в 1888 году, первые системы централизованного теплоснабжения появились в Европе в 1878 году, а системы парового отопления в 1876 г., в Локпорте, США; а уже первая полноценная система централизованного теплоснабжения, аж на 12 зданий начала функционировать в Германии в 1900 г);

— дружба Китая и России (ну, время покажет…)

— мир порабощен евреями-финансистами.

Данилевский называет достижения Европы 20 века «прогрессом без души», поскольку (опять предсказания):

— уничтожена роль матери и институт семьи;

— убита невинность, все женщины кокотки;

— повсюду разнузданность страстей и нравов.

Остальные произведения, представленные в сборнике, но не вошедшие в цикл, несут в себе оттенок фантастичности. И хоть фантастическое всегда истолковывается с рациональной точки зрения, но автор не забывает о чудесах и добро обязательно торжествует в финале.

«Бес на вечерницах» и «Дедушкин домик» очень напоминают гоголевские «Вечера на хуторе близ Диканьки», как по сюжету, так и по исполнению. А вот рассказы «Стрелочник», «Христос-сеятель» и «Шарик», хоть и содержат элементы волшебства и колоритны, как и остальные малороссийские рассказы, но больше тяготеют к форме рассказа-притчи, прославляющего христианские ценности и говорящие о силе веры.

Очерк «Знакомство с Гоголем» располагается в сборнике особняком. Автор воспоминает о Гоголе, каким он его узнал в последние месяцы жизни Николая Васильевича. Данилевский описывает свою поездку на хутор Яновщина к Марье Ивановне – матери Гоголя, передает её рассказ о детстве писателя и его привычках, любимых занятиях. Также в тексте очерка автор приводит письмо от сестры писателя – Анны Васильевны, полученное в 1886 году и рассказывающее о судьбе родных Николая Васильевича.

Эти воспоминания Данилевский начал писать задолго до появления своих первых «святочных» произведений, в 1952 году, сразу после смерти Гоголя, а закончил лишь в 1886 году. «Знакомство с Гоголем» является в некотором роде предисловием к рассказам Григория Петровича, словно поясняющим само их появление.

Как же все-таки, хорошо мы живем, и грех жаловаться на наши неурядицы и проблемы. Это понимаешь, читая такие Книги, книги о чудовищной цене, заплаченной несколькими поколениями, цене, благодаря которой мы существуем.

«Жизнь и судьба» — грандиозное полотно, сотканное из осколков целой эпохи. Ошеломляющая книга, не щадящая своего читателя, не прикрывающая ужасов войны, гетто, концлагерей и непростой тыловой жизни пологом тумана. Мощь эпохи раскрывается не только в пути к Великой Победе, но и в масштабности событий послевоенных лет, в безмолвии крика всех загубленных душ.

Написан роман очень просто, читается так, будто сидят рядом люди и просто рассказывают тебе об увиденном, пережитом, рассказывают с болью, печалью, усталостью. Перед глазами калейдоскоп лиц, калейдоскоп судеб и ничего лишнего – только жизнь.

Считаю данный роман обязательным к прочтению.

«Пусть не будет слова величавей и святей, чем слово «народ!»

Это не просто книга – это ода Народу, собственными кровью и потом отстоявшему свою землю! Можно сказать, что данный сборник – это хроника войны, своеобразный эпос, запечатлевший события с августа 1941 года и до взятия Берлина. И очень жаль, что этот сборник не переиздавался с конца 80-х годов. В том «Годы войны» включены повесть «Народ бессмертен», цикл рассказов и очерков, объединенных в художественно-документальное произведение «Сталинград», путевые письма «Дорога на Берлин» и подборка очерков, систематизированных в хронологическом порядке с 1941 по 1945 год включительно. Кстати, рекомендую читать издания 40-х годов, так как они отличаются по содержанию, включают в себя больше произведений, в отличие от «щербатого» одноименного издания 1989 года.

Произведения, написанные военным корреспондентом Василием Семёновичем Гроссманом динамичны, остры, мучительны и читать их невыносимо больно, но необходимо, ведь мы должны помнить это великое время, помнить, через какой ад прошли наши деды, и сделать всё, чтобы этот виток истории не повторился.

«Долг писателя рассказать страшную правду, гражданский долг читателя узнать её. Всякий, кто отвернётся, кто закроет глаза и пройдёт мимо, оскорбит память погибших. Всякий, кто не узнает всей правды, так никогда и не поймёт, с каким врагом, с каким чудовищем вступила в смертную борьбу наша великая, наша святая Красная Армия.»

Повесть «Народ бессмертен» повествует о первых месяцах войны — о судьбе попавшей в окружение части, о жизни в оккупированном селении, о жителях города, подвергающегося бомбёжкам. Повесть написана уже после расстрела в еврейском гетто матери Гроссмана, после отступления немецкой армии от Москвы, и передает всё горе первых поражений, рассказывает, как ломались и закалялись простые люди, ранее никогда не державшие в руках оружия.

Гроссман присутствовал во время уличных боев в Сталинграде, поэтому произведения, собранные под условным названием «Сталинград» — это свидетельства очевидца. Автор увековечивает на страницах своих записей подвиг народа, пронзительно и напряженно повествует о чудовищных боях, положивших начало перелому войны. Недаром, на мемориале Мамаева кургана выбиты слова из очерка Гроссмана «Направление главного удара»:

«Железный ветер бил им в лицо, а они всё шли вперёд, и снова чувство суеверного страха охватывало противника: люди ли шли в атаку, смертны ли они?».

Произведения 1943 — 1944 годов — это не только хроника боев, но и беседы с бойцами, картины их быта, их истории, воспоминания, мысли, надежды. В них нет главных персонажей, в них важно всё. В этом разделе особняком стоит одно произведение — «Треблинский ад». Гроссман вслед за воинами-освободителями вошел в польские лагеря смерти Майданек (здесь фашистами было уничтожено свыше 300 тысяч человек) и Треблинк (в двух лагерях Треблинки было уничтожено от 870 до 925 тысяч человек) и увиденные им ужасы «лагерей плахи» автор перенес на страницы очерка.

«Дорога на Берлин» — произведения данного раздела отличаются тем, что автор практически не присутствует на линии фронта во время боевых действий, а с января 1945 года в основном догоняет наступающие части и описывает увиденное в уже освобожденных городах Европы.

«Кто посмеет назвать безобразными эти развалины? Они величественный фундамент нашей сегодняшней победы.»

Путевые заметки уже сквозят предчувствием близкой победы и, несмотря на описание картин разрушений и рассказы о произошедших в этих местах трагедиях, сквозь мрачные пейзажи ярким лучом пробивается оптимистичный настрой автора, ведь люди возвращаются в разрушенные города и уже начинают восстанавливать потерянное.

«Таков закон бытия: созидательный труд торжествует над демоном разрушения, жизнь побеждает смерть, добро сильнее зла.»

«Из чего только сделаны девочки?

Из конфет и пирожных,

Из сластей всевозможных,

Вот из этого сделаны девочки…» (С. Маршак)

«Записки маленькой гимназистки» — это чудесная светлая книга, учащая сопереживать, быть добрее и терпимее к окружающим, быть справедливым и честным, радоваться каждому прожитому мигу, но главное — ценить время, проведенное с близкими людьми. И пусть сюжет излишне сладкий, мелодраматичный, всепрощение в повести слепо, а доброта разучилась пользоваться кулаками, но не стоит забывать, что всё, что изложено в произведении — это взгляд на жизнь девятилетней девочки, наивной, ласковой, простодушной, но уже познавшей боль сиротства и житейскую несправедливость, как классовую, так и от деяний маленьких подлецов.

Каждый из нас в детстве отчаянно нуждается именно во всепоглощающей доброте и ласке, сладости не только на языке, но и в душе, чтобы взрослея не зачерстветь, не озлобиться, не упасть духом ни при каких обстоятельствах, и обязательно сохранить в себе хоть небольшой отголосок своей детской чистоты.

Пусть очень просто, сентиментально, эмоционально и часто повторяясь, но именно об этой чистоте и писала Чарская, добавляя от себя в незатейливый сюжет долю волшебства, неизменно приводящего к счастливому финалу. Может именно этой незамутненной капельки волшебства нам и не хватает в жизни…

Такие трогательные книги необходимо читать маленьким девочкам, ведь подобные произведения способны пробудить лучшие человеческие качества.

Гипотеза Спенса об Атлантиде плавно вытекает из платоновской версии, при этом на костячок платоновской Атлантиды постепенно нанизываются мифы и многочисленные предположения-измышления. Вот только некоторые из них явно подтягиваются к новому месту жительства за волосы, а некоторые нечаянно прилипают к спенсовской Атлантиде, упав с потолка. В результате, создается впечатление, что несчастную и без того потерянную девицу-Атлантиду нарядили в десяток чужеродных одежек, ярких, но тяжелых и жарких, и бедолашная зачахла под их гнетом, превратившись в неинтересную среднестатистическую замухрышку, навеки лишенную права возврата статуса принцессы. И так ясно, что атланты не были сверхцивилизацией, возможно, им просто повезло чуть-чуть обогнать в развитии остальной античный мир, но зачем же так с красивой легендой поступать… За Атлантиду обидно…

Морской сундучок, полный пользы и удовольствия.

Занимательнейший сборник о загадках мирового океана, уже разгаданных и все еще пребывающих под пологом тайны, подарил юным читателям Игорь Можейко. Книга ориентирована на любознательных детей среднего школьного возраста, готовых в своих фантазиях отправиться на морские просторы в поисках приключений. Исторические факты и гипотезы поданы незамысловато и вызывают интерес, язык произведения доступен и легок, изложение способно не только увлечь, но и обогатить словарный запас ребенка.

Автор в процессе рассказа неоднократно обращается к читателю, побуждая его вести диалог. А значит, заставляет вдумываться в прочитанное, провоцирует на систематизацию и анализ полученных сведений, подталкивает к самостоятельному поиску информации и к созданию собственной копилки знаний по заинтересовавшей теме. Эта книга — хороший дополнительный материал к школьной программе, кстати, неплохо иллюстрированный.

Познавательные рассказы не связаны пространственными и временными рамками. Так, проплыв в 600 году до н.э. с финикийцами вокруг Африки, можно, не откладывая вояж на несколько столетий и воспользовавшись личной «машиной времени» Кира Булычева, вместе с викингами бросить якорь у берегов Гренландии и Америки, а затем взять курс на остров Пасхи. Немного отдохнув и послушав байки об исторических мистификациях, поставить паруса на Летучем Голландце и прикоснуться к Антарктическим льдам. Выжить, потерпев кораблекрушение на «Кенте», и побывать на постройке Суэцкого канала; почти открыть с китайским адмиралом Чен Хэ в 15 веке Европу (да-да, именно «открыть Европу») и полететь на воздушном шаре на Шпицберген; вырыть пиратский клад и побывать на самом невезучем корабле; пережить множество приключений, попутно раскрашивая белые пятна на карте, и завершить увлекательное путешествие вместе с немецкими пиратами у Сейшельского архипелага в 1915 году.

Каждый ребенок найдет в этом сборнике свою тайну, своё личное приключение.

И опять я купилась на хвалебные отзывы, ожидая грандиозного произведения. Ну что ж, буду считать, что я отдала дань моде.

Никакого удовольствия от «атмосферных» интриг и всепоглощающей лжи Фаулза я не получила. Автор лукавит и манипулирует, и это разочаровывает. А ведь столько замечательного материала использовал — цитаты, отсылки к классическим произведениям и мифологии,.. и стилистически роман хорош, и описания прекрасны.

Но:

- Николас примитивен, глуп и непрофессионален, да и остальные персонажи – картонные болванчики;

- мораль хромает на обе ноги;

- сюжет предсказуем;

- пессимистичность романа рождается излишней нереалистичностью;

- театрализация зашкаливает;

- развивать тему «психологии души» на материале абсолютной свободы нравов, цинизме, бесхарактерности и чудовищном эгоизме героев – это уже смешно;

- герой, возомнивший себя божеством, цены себе не сложит, получает жизненные уроки, вот только не осваивает их в полной мере, ведь нельзя выйти из пеленок, если совершенно не хочешь этого,..

Лет 10 назад я бы поставила «Волхву» позитивную оценку, но я повзрослела, и подобные опусы меня уже не волнуют, разве что оставляют неприятный осадок. Для меня «Волхв» вторичен и «выезжает» лишь на тотальном использовании золотых мыслей классической литературы.

По сути, это произведение является продолжением «Мещанского счастья». Помяловский ставит вопрос об «искусственной независимости» человека, о том, что любой может создать вокруг себя видимый лишь ему кокон непроницаемости, жить в нем, лелея собственный эгоизм, считать что сам, автономно от общества, строит свою жизнь. Но подобные заблуждения процветают лишь до первого шлепка, полученного от судьбы.

События в повести происходят через 10 лет после событий, описанных в «Мещанском счастье». Наступила пора разочарований Молотова. Он проживает в Петербурге, этаком слоеном пироге, каждый слой которого живет на отведенных им этажах/подвалах/дне столицы и ненавидит того, кто в силу своей классовой принадлежности или своего состояния, живет на другом уровне. От ненависти этой, начинка города-пирога бродит, и в этом брожении бултыхается повзрослевший Молотов. Он стал черствее, эгоистичнее, перестал искать смысл жизни и «виновных в том, что люди становятся злодеями», у него прошла болезнь «страдания головой», своеобразная «умственная немочь», он максимально возможно развился в себе. Для Молотова теперь единственный авторитет – он сам, к другим же людям позволяет себе относиться снисходительно. Он считает, что идеален в своей «весовой категории», в своем сословии. И это упрямство, снисходительность сыграли с ним злую шутку – Молотов становится неприятен, неугоден и теряет работу. Лишь тогда приходит осознание, что он – всего лишь винтик в огромном механизме государственной машины. Так, в герое рождается готовность работать в скуке и без влечения к труду, стать частью толпы, притвориться «своим», получить свою долю простого «мещанского счастья».

Обрамлением для образа Молотова служит персонаж дочери чиновника Надежды Дороговой. Именно рядом с ней раскрывается главный герой, только для неё рассказывается повесть о становлении нового Молотова.

И благодаря образу Надежды, автор находит возможность взяться за обсуждение несовершенной системы образования, перенося читателя в Институт (пансион) благородных девиц, в котором по сюжету обучалась героиня. На этот раз он рассматривает женское, «искусственное и фальшивое» обучение наукам, своеобразное образование, готовящее девиц к такой же фальшивой патриархально й скучной жизни.

И если задуматься, то вся жизнь героев бесцветна, недаром они периодически восклицают – «Этакая скука!». И осознание этого лишь побуждает их и дальше плыть по течению, не особо сопротивляясь, и не пытаясь выбраться на берег.

В этом произведении Помяловский лелеет мысль, что люди разных сословий отталкиваются друг от друга под влиянием некоего «общественного закона».

Егор Молотов – сын слесаря, воспитанный стариком профессором, еще в детстве почувствовал конфликт двух сословий, к которым поневоле принадлежал. В душе ребёнка шла борьба, с которой и не каждый взрослый совладает. У него не было друзей, жил он в обществе пожилых людей, наверное, отсюда и выросло постоянное чувство неловкости, излишняя серьёзность и резкость в поступках.

Главный герой предстает перед читателем неоперившимся, колеблющимся молодым человеком. Молотов находится в состоянии блаженного юношеского неведения жизни. Своими, часто необдуманными поступками, он пытается найти себя, ищет «своих», стремится понять «кому он нужен». Но как бы он ни старался не осуждать других людей, осознавая, что чужая душа – потёмки, он проигрывает бой с собой — вынужден считать себя «неполным человеком», поскольку рождён более «низшим», нежели могло быть. Молодой человек слепо ненавидит аристократов за их богатство и родовитость (впрочем, они так же недолюбливают плебеев, пусть и принимают их ум и полезность, и тому пример — помещик Обросимов). Молотов отталкивает любящую его душу лишь потому, что воспринимает девушку как глупую недостойную бабу низшего порядка, ведь она не понимает «скучную ученость» и ей больше нравится просто читать стихи, а значит, она не может быть целостной «полной женщиной».

По мнению автора, взросление и столкновение с недружелюбным миром влили в героя «дурные соки». Сословные предрассудки накрывают юношу своим теплым одеялом и не выпускают из царства сна, погружая в эйфорию псевдопокоя и счастье непонимания…

Адская школа жизни.

«Все уверены, что детство есть самый счастливый, самый невинный, самый радостный период жизни, но это ложь: при ужасающей системе нашего воспитания, во главе которой стоят черные педагоги, лишенные деторождения; – это самый опасный период, в который легко развратиться и погибнуть навеки»

Из 28 лет своей короткой жизни, 14 лет Николай Помяловский провел в бурсе, а именно, в Александро-Невском духовном училище и Петербургской духовной семинарии. Он считал, что именно хаос бурсы раздавил и извел его, оставив на память склонность к апатии, депрессиям, самоубийству, посему и жизнь на свободе казалась ему все той же бурсой. Немудрено, ведь за период, прожитый «в учебе», его жестоко выпороли около 400 раз, а уж сколько издевательств от учителей и соучеников он вынес, можно судить по очерку, в котором описывается жизнь Карася, в образе которого автор видит себя.

Произведения Николая Помяловского описывают страшные вещи, а после прочтения «Очерков бурсы» мне показалось, что я превратилась в комок эмоций. Я попытаюсь разлепить этот комок и хоть немного передать свои впечатления.

«Очерки бурсы» — это крик души, чудовищные воспоминания автора, в которых он рассказывает о том, что наблюдал и переживал большую часть своей сознательной жизни. Прекрасное, яркое произведение, повествующее о повседневной жизни бурсаков. Персонажи настоящие, живые, глубокие, да и не удивительно, ведь все они списаны с бурсаков и их учителей.

Книга рассказывает о том, как формировалось духовенство в атмосфере полной бездуховности. Казалось бы, в духовном училище должны воспитывать детей на высоких ценностях, но супротив этого лишь старательно убивают и разлагают душу. Помяловский назвал это явление «педагогической язвой», да и как иначе это можно назвать, если педагоги безжалостны, они ценят лишь тупую опустошающую зубрёжку, и давят все зародыши самостоятельного мышления в ученике.

«Над всем царила всепоглощающая долбня…»

«И не догадывались богомудрые педагоги, что многие хорошие ученики относились к их учебникам, как психиатр относится к печальному явлению сумасшествия. Вот чем и объясняется то странное обстоятельство, каким это образом из бурсы выходят так много дельных и даровитых людей, несмотря на то, что они поглощали учение, ставшее посмешищем всех образованных людей. Как, обыкновенно спрашивают, они не погибли, не ошалели и не оглупели, как сохранились они? Очень просто: в душе их относительно местной науки глубоко укоренился нуль… И да процветает бурсацкое «во веки нуль!».

Недостатки обучения? Скорее, целенаправленное подавление личности, которое легко провернуть, держа детей в состоянии унижения, постоянного страха, поддерживаемого физической болью. Ведь порку в бурсе возвели до уровня искусства, классифицировали по видам и заявили в ранг обязательного поощрения-наказания. Пороли и издевались с первого дня обучения, чтобы сразу «отшлифовать» ученика.

Свою роль в «воспитательном процессе» играли и ужасающие казенные условия (паразиты, зажирающие учеников до полусмерти, кишащие червями матрасы, холод, голод, грязь), поощряемая педсоставом система доносительства, процветание взяточничества, живодерства, воровства, деспотизм старшекурсников. Отдельно можно выделить поломанные судьбы певчих, с детства приученных к кутежам, разврату и содомии…

«Если бы привести в класс свежего человека, не слыхавшего стенаний бурсака, он подумал бы, что это грешные души воют в аду.»

Быт и нравы бурсаков с подачи руководства училища были построены на принципе «сила есть, ума не надо». Говорят, что дети часто жестоки, но кем они вырастут, если эту жестокость в них воспитывают целенаправленно, ведь даже игры в бурсе замешаны на боли и пакостях – это и щипчики до посинения тела от синяков, игры в плевки и щелбаны, загибание салазок, выдирание волос,..

«Второуездные, сделавши набег, рассыпались по классу, бьют приходчину в лицо, загибают ей салазки, делают смази, рассыпают постные и скоромные, швычки и подзатыльники. Кто бьет? за что бьет? Черт их знает, и черт их носит!.. Плач, вопль, избиение младенцев! На партах и под партами уничтожается горе-злосчастная приходчина. Больно ей. В этих диких побиениях приходчины, совершаемых в потемках, выражалась, с одной стороны, какая-то нелепая удаль: «раззудись, плечо, размахнись, кулак!», а с другой стороны – «трепещи, приходчина, и покоряйся!». Впрочем, в таких случаях большинство только удовлетворяло своей потребности побить кого-нибудь, дать вытряску, лупку, волосянку, отдуть, отвалять, взъерепенить, отмордасить, чтобы чувствовалось, что в твоих руках пищит что-то живое, страдает и просит пощады, и все это делается не из мести, не из вражды, а просто из любви к искусству…»

А уж отомстить бурсаки могли ужасающе жестоко, задув в нос горящую вату, после которой в лучшем случае бурсак оставался инвалидом, в худшем – отправлялся в мир иной.

В бурсе ценили физическую силу и лень, дети здесь гибли и дичали, личность не имела никакой цены, её было принято разбивать и подчинять, часто превращая в товар. Неудивительно, что повзрослевших студентов начальство училища продавало в качестве мужей осиротевшим поповнам, и дочерям дьячков, которые зачастую были уродливы или вдвое старше бурсаков-женихов. Каков же был ужас проживания в бурсе, что «женихи» мечтали о такой женитьбе, дабы вырваться из ада… Или вот еще путь пусть временного, но спасения — попасть в больничку, подцепив намеренно чесотку, растравив раны на ногах, расковыряв тело до язв, или походив по морозу в сапогах, заполненных ледяной водой. И не факт, что на отдыхе в больничке не выпорют за какой-нибудь мизерный проступок…

Книга пугает своей ужасающей откровенностью, и поневоле задумываешься, а изменилось ли что-нибудь в современных казенных заведениях, в которых содержатся дети. Хотелось бы очень на это надеяться …

Самый страшный вирус – голливудщина.

Роллинс опять, по-голливудски, пытается спасти мир от архизлодеев и очередных «катаКлизмушек». Сюжетная задумка масштабная, интересная, а вот воплощение идеи прихрамывает, и на выходе получился среднестатистический боевик. В целом ощущения после прочтения романа двоякие:

- приключенческая линия динамична, экшн присутствует, однако события слишком предсказуемы;

- паразитируя на теме тайн Ватикана можно было бы сваять «конфетку», но вездесущие штампы слопали весь шоколад;

- герои, казалось бы, обычные люди, вот только подвёла их сверхстойкость. Там где нормальный человек, будет корчиться на земле от ран или, насмотревшись на ужасные смерти и заживо разлагающихся людей, начнёт сверкать пятками, затыкать нос и тихонько бле… в кулёчек, непробиваемые суперчелы и в ус не дуют (ох уж эта киношная склонность к некрофи…романтике);

- и сколько бы следующих друг за другом ужасных-преужасных, безнадежно-непреодолимых опасностей не было на пути героев, а хватило бы их не на один сериал, но без традиционного хэппи-энда не обошлось.

Приелось, честное слово. Особенно приторно, когда из выигрышных задумок создается адская мешанина, в которую впихивается всё и сразу (эпидемия неизвестной болезни, убийства, тайные письмена, ядовитое море, зомби, пираты, древние реликвии, пытки, заложники, каннибалы, океанические чудовища, секретные организации, биотеррористы, погони и перестрелки, тайники и загадки,..). Кажется, будто автор приготовил кашу-малашу из борща, отбивной, мороженого и суши, — вроде как вкусняшек много и каждый для себя что-нибудь найдет, только вот вместе они превращаются в нелепую смесь.

Книга вполне сойдет для того, чтобы уконтрапупить время в поезде или на пляже.

Держись за руль и не дрейфуй!

К сожалению, в детстве мне не довелось познакомиться с приключениями дядюшки Антифера, хотя я прочитала все произведения Жюля Верна, каковые были в наличии в библиотечном фонде. Даже обидно за мою любимую публичку, в которой был, по сравнению с другими городскими книгохранилищами, настоящий книжный Клондайк. Что ж, открывать неизведанное всегда приятно, поэтому я оседлала волну и отправилась в очередное увлекательнейшее путешествие с Жюлем Верном!

В этом романе автор не изменил себе, переплетая повествование о невероятных приключениях с ненавязчивой познавательной информацией, рассказывая не только о географии, но и об истории Ближнего Востока и островов мирового океана. Франция, Ла-Манш, Левант (Египет, Сирия, Турция), Средиземное море, Красное море, Аравийское море, Маскатский имамат, Оманский залив, Тунис, Алжир, Сенегал, Лоанго, воды Гвинейского залива, Шотландия, Норвегия, Шпицберген, Сицилия – таков путь, который суждено пройти читателю вместе с дядюшкой Антифером. Традиционно, странствие не обойдется без препятствий, злоключений и множества казусов.

Интригующий динамичный сюжет приключенческого романа захватывает и погружает в полный опасностей водоворот похождений и авантюр. А все началось с того, что в 1831 году опальный Камильк-паша, один из богатейших египтян, оставляет все свои драгоценности, спрятанные в трёх бочонках, на маленьком необитаемом островке вулканического происхождения, где-то в… А вот собственно где, точно не знает никто, ведь мировой океан столь велик, и хранит огромное количество тайн, и для того чтобы найти ответы, нужно размотать не один клубок загадок… И вот, 31 год спустя на поиски острова, которого нет на картах, отправляются отставной моряк дядюшка Антифер, его друг, племянник, банкир, и парочка алчных злопыхателей, прячущихся под чужими личинами. Кто-то из них гонится за сокровищами, кто-то рискует всем ради счастья близких, а кто-то мчится за мечтой и любовью. Поиски сокровищ и делёж шкуры неубитого медведя поглощают мысли большинства героев, толкая на поступки, раскрывающие их темные и светлые стороны души… И кто бы из них мог подумать в самом начале пути, что настоящее сокровище, которое обретут герои – вовсе не стомиллионное состояние, а крепкая дружба!

P.S. Читать роман нужно исключительно в романтическом настроении, в обнимку с атласом!

Фейерверк волшебных сюжетов.

Великий Гусляр — город мечты, лучший вымышленный городок в который хочется попасть, идеальный дом для пришельцев, чудес, приключений и блажных искателей правды и открытий. Место, в котором нет ничего невозможного, удивительный край, где для каждого найдется кров и поддержка. Городок, в котором сплетаются в танце сказки и реальность, веселье и грусть, ирония и сочувствие, открытия и парадоксы.

Жители обманчиво тихого патриархального Гусляра настоящие, со всеми присущими человеку недостатками и слабостями, в них бурлят эмоции и надежды, борются мораль и желания. Они – это мы сами и наши родственники, соседи, друзья, знакомые.

В Великом Гусляре обитают не только всемогущие ученые-изобретатели, архитекторы без дипломов, ученики факиров, пришельцы, но и обыкновенные пенсионеры и директора стройконтор, пожарники и школьники, журналисты и продавцы. Здесь строят козни прожженные бюрократы и хитрецы, склочники и мерзавцы, но каждый из них получает по заслугам, пережив невероятные приключения и, возможно, даже перевоспитавшись.

Ничем не удивишь обывателей Великого Гусляра — в их повседневную жизнь прочно вошли многоногие пришельцы, выполняющие желания золотые рыбки, спящие царевны, драконы, уменьшенные до размеров кузнечика мужья, машины времени, колдуны, мамонты и ручные птеродактили, путешествия в параллельные миры и на окраину Галактики, зелья молодости, русалки.. А всё потому что они умеют мечтать и воплощать мечты. Ведь главное помнить – удивительное рядом, нужно только позволить ему войти в свою жизнь…

Кажется, что рассказы сборника очень наивны и забавны, но нет, на самом деле они злободневны и пародируют нашу действительность, подталкивают к размышлению и учат добру и отзывчивости, напоминают, что в любой, даже самой сложной ситуации нужно бороться с трудностями, мечтать и надеяться.

Великолепный образец отечественной фантастики, ориентированной на взрослых детей!

Оптимистическая иллюзия.

«Девяносто третий год» — это исторический роман, рассказывающий о переломе эпох. Произведение прославляет французский народ, сумевший восстать против монархического режима, против контрреволюционеров и тех, кто вмешивался в дела страны извне. В основе сюжета лежат большие трагедии маленьких людей, произошедшие в сложный период народовластия и кровавых расправ. Наверное, именно поэтому сопереживаешь всем героям, пытаешься найти подоплеку их действиям и, даже оправдываешь неприглядные деяния.

Как бы не пытался автор быть непредвзятым, чувствуется, что все его симпатии находятся на стороне революционеров, а вера в правильность их действий (действий, которые воспринимаются как догма), слепа и излишне оптимистична. Гюго подает события 1793-го года как исключительно героические и величественные, и делает это весьма ярко и драматично, строя все на контрастах. Так, он показывает политическую «продвинутость» городского населения и дремучую отсталость крестьянства; вырисовывает противостояние человечных героев революции и беспринципных врагов родины, закосневших представителей старого режима.

Автор предсказуем, сентиментален и романтичен, он полностью оправдывает жестокость революционного времени и, используя в качестве примеров поступки героев, осёдлывает свою излюбленную тему, — пытается осмыслить, что же превыше всего для человека – борьба за идеалы, исполнение долга или следование моральным ценностям. Гюго рьяно доказывает, что «добро должно быть с кулаками», что даже самое черствое сердце может пожертвовать всем ради доброго дела (спасение Лантенаком детей из пожара), что верность мечте проведет через все баррикады, а значит светлое будущее где-то не за горами. И эта утопичность не дает покоя…

Атеистичный гротеск, или все дураки.

Не ищите в этой книге смысла, возможно, он сам найдет Вас, но вероятнее всего смысл лишь покуражится над Вами; не ищите ответов – их здесь нет, зато полно ироничных экивоков.

Детективный сюжет о безбожниках, авантюра с именем церкви на устах, что может быть более бунтарским? Автор тонко издевается над своими персонажами-карикатурами, придает им уродливые сатирические черты, использует алогичность героев для создания атмосферы гротеска, дурачится, пуская в ход ничем не сдерживаемую фантазию.

Целую коллекцию дураков собрал в «Подземельях Ватикана» Андре Жид. Здесь есть дураки поучающие и благочестивые, упрямые и отрицающие, ученые и невежи, воинствующие атеисты и набожные лицемеры, дураки развивающиеся и закосневшие, примитивные и вычурные, ханжи и мошенники, хищники и жертвы...

Герои романа преступают черту дозволенного, им начхать на моральные нормы, они эгоистично делают то, что вздумается. При этом особого смысла в поступках героев нет, есть только вседозволенность ради вседозволенности, есть попытка стать вершителями, равными богу. Для чего? Да просто чтобы испытать абсолютную свободу, выяснить, какую грань может преодолеть человек, чтобы совершить немотивированное бесцельное действие. Для героев шляпа дороже человеческой жизни, а собственная жизнь абсурдна и зиждется на изменчивой «временной морали», ведь они игроки, получающие от Игры ни с чем не сравнимое удовольствие.

Некая недосказанность в финале произведения лишь добавляет нелепости и несуразности книге. В некотором роде этот роман – гимн ахинее и ереси, житейской дребедени и благоглупости.

«— И сей я тоже не читал роман.

— Прочтите обязательно, шарман!»

Зарисовки Надежды Андреевны Дуровой интересны и более похожи на авантюрный приключенческий роман, нежели на мемуары. Дурова яркий рассказчик, эмоциональный, романтичный, питающий явную страсть к преувеличению. Она — одиозная личность, прожившая большую часть жизни под личиной мужчины, так и не сумевшая найти свою ячейку в мире, а потому пытающаяся создать собственный, устраивающий её мир сама, в чём и преуспевает на страницах своей рукописи.

В любом случае, Надежда Андреевна очень сильный человек, и заслуживает уважения. А уж сколько правды и вымысла она смешала в приключениях кавалерист-девицы, уже не столь важно. Важно лишь одно – была воительница Надежда Дурова, которая произвела в своё время фурор и заставила окружающих хоть на несколько часов взглянуть на представительниц женского мира с другой стороны.

Ну уж если задуматься и повредничать, то есть в мемуарах Дуровой множество моментов, которые откровенно смущают:

Но я закрою на всё это глаза, и скажу «Да это такая ерунда, роман то весьма хорош!»

Большую игру делают маленькие Джеймсы Бонды.

Сирота-полукровка Ким, которого называют Маленьким Другом Всего Мира, бегая по мелким поручениям, вырастает в талантливого шпиона. Ему кружит голову величие и «огромность» неизведанного мира, мира волшебной красочной Индии. Становление мальчика неразрывно связано с Колесом Жизни Индии. И он бежит по этому Колесу, стремясь успеть всё, увидеть своими глазами каждую травинку в мире, впитать все знания и, конечно же, не упустить выгоды. Его путешествие с бродячим наивным ламой в поисках Реки Искупления, смывающей грехи, — это попытка не столько найти истину, сколько часть Большой Игры, без которой мальчик не смыслит своей жизни, это часть Дороги, ведущей в будущее.

Ким — шкет с задатками большого мошенника, он строит свою жизнь сам, лишь изредка снисходительно позволяя взрослым в неё вмешиваться, так он отправляется на несколько лет обучаться в школу для маленьких сахибов (европейцев-господ), просчитав наперед все ходы. Малолетний авантюрист искрится юмором и находит выход из любой ситуации, он умеет искренне дружить и готов на все ради приключений, он оставляет взрослых политиков и разведчиков далеко позади себя. Он растет и преображается, он сам – самобытная маленькая вселенная, он – завтрашний день своей страны.

В этом удивительном романе приключения босоногого мальчишки переплетаются с философскими размышлениями, а наблюдения за жизнью простых индусов разных каст и вер дают картину индийской жизни конца 19 века.

Роман «Ким» — это гигантская прекрасная мандала, песчинки которой представляют собой уникальную природу Индии, обычаи страны, многовековые традиции, множество верований и религий, восточную мудрость, и народы, населяющие этот чудесный край. «Ким» — это символ расцвета новой эпохи в жизни Индии, он подобен поезду, смешавшему в своем железном нутре представителей разных каст и племен. «Ким» — это зеркало, в котором отражаются отношения белого мира европейцев и желтого мира карри. «Ким» — это книга написанная с большой любовью к Индии.

Прекрасное развлечение для совершеннолетних детишек без комплексов.

Если Вы не приемлете ненормативную лексику, краснеете при упоминании дефекации, или затыкаете уши, когда рядом обсуждают альковные страсти, то никогда не читайте собрание сказок Джамбаттисты Базиле, ибо оно повергнет Вас в бездну отчаяния и порока. Впрочем, и не сказки это, а скорее бытописание неаполитанского народа с легким налетом волшебства, рассказанное великовозрастному сумасбродному дитятку. Да не просто рассказанное дабы потешить, а явно с целями образовательными и воспитательными.

Сюжеты этих сказок часто жестоки и даже циничны, но ведь и жизнь — не ласковый мимимишный котенок, а люди в большинстве своем эгоистичны и руководствуются лишь собственными интересами. В книге показана во всех оттенках величия и низости средневековая жизнь Неаполя, такая как она есть, без шелковых покровов и витражных стекол, ничем неприукрашенная. А уж пикантных сюжетных линий в сборнике и вовсе не счесть, недаром второе название собрания недвусмысленно намекает на некие «забавы», вот только рассчитанные отнюдь не на малых ребят, а скорее на удалых молодцев да красных девиц. А чего собственно стесняться, если все части тела даны богом, а физические желания и потребности есть у каждого?

Образцы народной мудрости тщательно передаются автором, а приземленность, свойственная народному фольклору, придает неповторимый колорит «Сказке сказок». Здесь водят хоровод чувства, играют в салочки наивные надежды, устраивают гадания простые радости, бродят под маской чудеса, и зло, сидя в уголке таверны, медленно потягивает из кружки вино.

Гимн жизни и любви звучит в каждой сказке, радость и горе, мораль и насмешка здесь идут рука об руку, а хитрость и юмор (часто перетекающий в острую сатиру) провоцируют на звонкий смех читателя, смех, который продлевает жизнь не только ему, но и обрекает героев Базиле на бессмертие.

Условно свой сказочный мир Базиле делит на 5 дней, каждый день рассказывается по 10 сказок и к каждому блоку-дню прилагается одна особая сказка-интродукция, являющаяся вступительным словом. В книге высмеиваются глупость и зависть, ревность и невежество, блуд и трусость, кичливость и гнев, лизоблюдство и фиглярство, нарциссизм и фанатизм, самомнение и стяжательство, обжорство и картежничество, наглость и расточительство, бахвальство и сумасбродство,.. И это отнюдь не полный список пороков, которые Базиле подвергает насмешке.

Затейливый, высокопарный слог вельмож соседствует в сказках с кучерявыми словечками бедноты. Яркий язык, присказки, пословицы, грубые просторечия, сочные шуточки, виртуозные словесные завороты и, даже горячая витиеватая брань, используемые героями, впечатляют и усиливают эффект присутствия, настолько они к месту задействованы и хорошо отражают характер простого народа, его мировоззрение и желания.

А насколько разнообразен и живописен сонм героев – это принцы и бедняки, глупцы и лентяи, трусы и храбрецы, купцы и блудницы, чудаки и трудяги, мошенники и простецы, дети и старики, прелюбодеи и проныры, аристократы и слуги, калеки и красавцы, ремесленники и бездельники, скупцы… Целая галерея замечательных портретов создана Джамбаттистой Базиле.

В общем, всё, что естественно, то не безобразно, что и доказал при помощи своей «кладовой сказок» автор. А уж Шарль Перро, братья Гримм, Карло Гоцци и многие другие сказочники лишь подтвердили это, переработав сказки Базиле для восприятия детьми и сгладив все острые углы, которые могли бы возникнуть, если бы эти истории читали иные поколения, народы с отличным от средневековых неаполитанцев темпераментом, менталитетом и культурой.

Низкий поклон переводчику, даже представить боюсь, сколь тяжек был его труд по переводу с неаполитанского диалекта 17 века настолько стилистически сложного текста полного жаргонизмов, просторечных словечек и каламбуров. Что уж тут говорить, если «Сказка…» впервые была опубликована в переводе на итальянский!!!, можно сказать, родственный язык, лишь в 1925 году, через триста лет после смерти Джамбаттисты Базиле…

З.Ы. Не могу не похулиганить, посему выставлю тут один отрывок из «Забав…», а именно, плач обманутой и брошенной любимым девицы. Эти стенания очень эмоциональные, образные, пронзительные, искренние и невероятно богатые метафоричностью, в общем – изумительная вкуснотища (откровенно говоря, всю книгу бы разобрала на цитаты, да перепечатывать вручную лень).

Побег из матрицы невозможен.

«Цитадель» – это замечательный злободневный роман-притча о жизненном пути человека от его становления и развития до разложения и упадка личности под гнетом суровой реальности. Сюжет произведения размеренный и неспешный настолько, чтобы полностью раскрыть характеры героев, показать в динамике их формирование, описать предпосылки к их моральному росту или падению.

Многие проблемы из сферы медицины, освещаемые в романе автором, актуальны и сегодня, как то недостаточная квалификация, равнодушие к пациенту, безответственность, шарлатанство, сребролюбие и, вырастающая на его (сребролюбия) почве беспринципность. В произведении сойдутся в бою корысть и система против профессионализма и альтруизма, но, к сожалению, прогнившая система окажется сильнее, поглощая в свое нутро любого завязшего, пусть и завязшего всего лишь одним коготком.

Главный герой «Цитадели», неоднократно битый судьбой, ставший «жертвой собственной страсти», со временем придушивает в себе светлые стороны, становится способным на подлость, эгоистичным, черствым, тщеславным человеком. Стяжательство и озлобленность, желание есть только «сочные плоды» сослужили ему плохую службу. А ведь он не всегда был таким, да и рядом были те, кто поддерживал его, любил, помогал. Вот если бы он помнил что не в деньгах счастье, а иногда оно таится в простой благодарственной записке от бедняка-пациента, если бы попытался и дальше противостоять системе, стремился бы расти не только по карьерной лестнице, пошел бы против устоявшихся правил и продолжил бы жить, двигаясь за идеалами своей юности... Кто знает, возможно, он и смог бы найти иной путь к своему счастью, вовремя заметить тот свет, что был с ним рядом многие годы… Так духовно гибнет талантливый врач Эндрю Менсон и, кажется, что обратной дороги уже нет, но Кронин дарит своему герою миг откровения, шанс, надежду всё исправить…

Примечательно, что Кронин мог бы на место Менсона поставить представителя любой другой профессии и сюжет развивался бы также, и мораль была бы неизменной. Возможно дело в том, что отсутствие гибкости устоявшейся системы было удобнее показать на её ярких и важных членах — врачах, с которыми любой человек сталкивается хоть раз в жизни.

Эх, всё же не о врачах писал автор, нет. Он писал об обществе в целом, о некой матрице, в которой каждый из нас сидит в своей, предписанной только ему ячейке, и делает выбор, руководствуясь личными принципами и побуждениями. Но выбор этот делается с оглядкой на то, что сломать матрицу один человек практически не в состоянии и, рано или поздно, каждому придется либо прогнуться и изменить своим идеалам, либо истово бороться, чтобы избежать смерти души, вот только бороться придется, прежде всего, с собой и бой этот бесконечен, ведь жизнь

«…должна быть подъемом вверх, словно штурмом крепости высоко на горе, крепости, которой не видно, но о которой знаешь, что она там и что ее нужно взять.»

Когда «все маяки потухли».

«Распутин» — это внепространственная книга, охватывающая описываемыми событиями столицу, царские дворцы, провинциальный городок Окшинск, ставший своеобразным зеркалом всей России, необъятные пространства русской равнины и Европу. Герои романа — это армия, императорская семья, дворянство, интеллигенция, бездомные, бродяги, сектанты, революционеры, белые офицеры, разночинные обыватели Окшинска… Или, правильнее будет сказать, что в этом произведении всего один герой – народ, чьим символом становится Распутин, характеризуемый автором как «огромное, мохнатое сердце», тот самый Распутин, которого с подачи некоторых царедворцев, народ, заблудившийся на дорогах истории, винит во всех своих бедах. Сам же автор (устами некоторых героев) во всем случившемся упрекает бездарную власть, мягкого Николая II и его правительство, преследующее лишь собственные интересы,..

«И ведь все мы, в сущности, Распутины… Распутин происходит не от распутства, а от распутья, а если даже и есть распутство, то оно опять-таки от распутья. Все мы стоим на распутьях. А вокруг только развалины. Церковь, государство, семья, запутавшееся искусство, явно заблудившаяся наука, парламентаризм, социализм — разлагается все. И наша европейская катастрофа — это не причина болезни, а ее следствие: болезнь началась задолго до катастрофы…»

Первая часть романа рассказывает о неспокойной тишине, о предвестниках грядущей грозы, вторая — сосредотачивается в основном на событиях военного времени, а третья – самая страшная, повествует о кошмаре революции, о сгорающей в огне гражданской войны России. Также в третьей части романа Наживин подробно останавливается на судьбе императорской семьи и знакомит читателя с реалиями жизни русской эмиграции.

Менее двух десятилетий, всего секунда для истории, но за это время страна была распята, страна сходила с ума от боли, общество разложилось, были растерзаны души и тела, потеряна человечность, в болоте эмиграции воцарили духота и безысходность – такова трагедия народа России. И единственное, что в эти смутные дни поддерживало людей — безумная надежда на счастье и лучшее будущее.

«Ясно, что нужны людям в первую голову не хутора, не республика, не монархия, не диктатура пролетариата, не хорошие дороги, не газеты, а что-то совершенно другое, стоящее над всем этим. И прежде всего нужно примирение, ибо или все виноваты, или — если проникновенно принять во внимение могучий размах тысячелетних сил, живущих в груди каждого человека и владеющих им, — никто не виноват, тем более что все грехи свои люди оплачивают страданиями. И потому мир, мир, мир прежде всего!..»

«Распутин» — это монументальный роман-эпопея, потрясающий по своей силе, напитанный любовью к своему заплутавшему народу, исполненный тревоги и боли за измученную Отчизну, беспощадный в стремлении передать весь мрак и несправедливость эпохи, той эпохи, когда у каждого была своя правда.

«А ежели правд много, то значит — нету правды никакой…»

«А» — значит adulteress.

В замечательном психологическом романе «Алая буква» поднимаются вопросы совести и нравственности, а фоном для них служит трагедия двух человек, тонущих в болоте общественной системы, особенность которой состоит в таких принципах существования: «хочешь жить – утопи соседа» и «притворство – путь к спасению».

Внутренняя сила главной героини Гестер, обреченной на позор и одиночество, противопоставляются паническому страху мужчины (священника Димсдейла), такому сильному страху огласки, что он парализует волю, а муки совести, подкрепляемые природной мягкостью героя, постепенно выжигают в нем жизнь. Но все же ему удается совершить после долгих душевных страданий личный подвиг – победить собственную трусость и всенародно покаяться, и кто знает, возможно, он и смог искупить грех через раскаяние и принятые страдания, отчасти сумел стереть пятно вины перед своей дочерью и её матерью. В то же время символизирующая бесчестье алая буква на груди Гестер, не уничтожает её, а лишь закаляет в борьбе за существование, раскрывает её душевную красоту, позволяет преодолеть поругание с достоинством и нести добро нуждающимся. Колоритен и образ мужа героини, Чиллингуорса, – фанатичного, идущего напролом к своей цели, мстительного эгоистичного садиста, от которого попахивает дьявольщинкой-маньячеством.

Образы героев великолепны, прекрасно показаны в книге непростые человеческие взаимоотношения и конфликт личности с социумом. Отраженная автором мрачная атмосфера пуританства и моральной испорченности общества передает реалии суровой действительности американской протестантской общины середины 17 века. А фантастические элементы вроде самопроявления на груди грешника порочащего знака, полыхающих знамений в ночном небе, бесед с призраками и ведьмой, лишь подчеркивают дидактичность и аллегоричность романа.

И именно эти мрачность, дидактичность и аллегоричность скорее всего и оттолкнут от романа многих читателей, впрочем, как и вводная глава «Таможня», способная спугнуть любого упрямца длительными рассуждениями и экскурсами в жизненный путь самого Готорна. А жаль, книга стоит того, чтобы быть прочитанной.

P.S. Перевод тандема Емельянниковой и Фельдман-Линецкой чудо, как хорош!

«Исповедь» читать было неловко, словно я подглядывала за чем-то очень личным. Религиозные сомнения и искания, излитые на бумагу, самоистязание и анализ собственного «я», терзания о правильности личного бытия, попытки толкования теологических и этических понятий через призму самопознания показались мне весьма метафоричными, а иногда и противоречивыми (ИМХО). Вера, смысл жизни и сама жизнь то тесно переплетаются, то отталкиваются. Вопросов возникает множество, а вот ответов в книге нет, их каждый для себя должен найти сам, по своему размеру и разумению. Создается впечатление, словно автор не просто закидывает читателю удочку самопознания, но и бунтует против собственной жизни, сложившихся устоев и общепринятых догматов.

Я еще не доросла до осмысления заложенного в «Исповеди» посыла, да и вряд ли дорасту когда-нибудь, ведь для этого нужно будет найти Истину. Но, однозначно, попробую перечитать через несколько лет, а то как-то неуютно висеть «на плетеных веревочных помочах» над «бездонной пропастью».

Роман о Человеке.

Искренний, душевный роман-эпопея «Вечный зов» вместил все вечные чаяния и идеалы, лелеемые людьми. Сюжет рассказывает о более чем пятидесяти годах, сотканных из несметного количества человеческих трагедий. Все описываемые события, так или иначе, связаны с одной семьей, члены которой сами выбирают свой путь, отвечают за свои поступки, ломаются или становятся крепче, перемалываясь под колесами трёх войн, тюрем, коллективизации, семейных неурядиц... Автор раскрывает множество судеб, многогранных характеров, и делает это настолько мастерски, что все герои произведения, даже те, которых ни в коей мере нельзя назвать «хорошими», сразу становятся любимыми, и за судьбу каждого из них остро переживаешь до последней строчки произведения.

Очень мощный и горький получился роман о людях, пусть даже и совсем незаметных и не выделяющихся в жизни, но о простых людях — настоящих героях, чей героизм виден в их поступках, труде и думах. «Вечный зов» — это роман об истинных чувствах, о любви и ненависти, о добре и зле, о слепых инстинктах и разуме, о чести и бесчестии, о предательстве и подвиге, о достоинствах и пороках, о любви к родине, о смысле жизни, о судьбе и попытках её обмануть. Но самое главное – это роман о надежде, той, которая дает силы бороться, той, которая дарует жизнь.

Этот добрый роман – своеобразная презентация (через призму восприятия ребенка) годового круга церковных православных праздников. Книга очень светлая, как в описываемых радостях, так и в скорбях. Произведение сшито из красочных детских воспоминаний автора, духовный мир в них неотделим от плотского — тут тесно перемешаны традиции, обрядовость, игрища, молитвы, труды, чаяния, и… чудесная русская кухня (каждый праздник сопровождается обязательно традиционными блюдами, которые с огромным удовольствием перечисляет и характеризует автор).

Детское восторженное восприятие описываемого создает неповторимый покров искренней веры, духовности и тепла, оставляя за рамками произведения темное болото тяжелой жизни взрослых.

Чувствуется, что легкая светлая печаль по той безгрешности, ушедшему времени, когда каждый час был светлым праздником, ни на минуту не оставляет автора.

Прекрасно и описание быта Москвы второй половины 19 века, причем автор говорит не только о жизни своего сословия, но и о жизни дворни, простых работников, в чьей среде он немало времени проводил в детстве. Язык произведения красивый, поэтичный, богатый, я бы даже сказала «очень сочный».

Полная отрешенность от тягот реальной жизни и концентрированная солнечность произведения не позволили мне прочитать этот роман быстро, хотя, возможно, на это повлиял и нестандартный «сюжет без сюжета». Я вынуждена была читать лишь маленькими дозами, под настроение, в минуты, когда действительно нужно было спрятаться от реальности. При попытке прочитать книгу «залпом» быстро наступало пресыщение и даже, о ужас!, появлялось желание бросить читать произведение.

В повести ведется рассказ о поездке в старинном экипаже тарантасе (символе уходящей эпохи) из Москвы в Казань двух совершенно разных по характеру и мировоззрению помещиков – обедневшего, далекого от реальности мечтателя Ивана Васильевича и прагматичного хозяйственника Василия Ивановича. Казалось бы, сюжет банален и прост, однако описываются путевые впечатления настолько ярко и с юмором, настолько точны наблюдения рассказчика за окружающим миром, настолько искренни чувства героев, попадающих в обычные ситуации, что путешествие становится невероятно увлекательным.

Весь путь подобен витражу, состоящему из множества разноцветных стеклышек, которые тасует судьба и склеивает между собой посредством колоритных образов, порой карикатурных, становящихся приметами городов и весей, бытовых реалий; превращающихся в символы сословий (чиновничества, купечества, разночинства, дворянства, крестьян, служивых, ремесленников, цыган). Это не просто повесть – это энциклопедия нравов русской глубинки.

Боги, раздающие добро наотмашь.

Настоящая советская научная фантастика, весьма характерная и в то же время парадоксально революционная для своей эпохи. В целом книга, с поправкой на время написания, очень хороша, а посему и прочитана мной с удовольствием! Очаровательно наивная, утопичная космоопера о воплощении мечтаний человечества читается на одном дыхании (жаль что я не познакомилась с ней будучи подростком, ведь тогда эффект был бы более ощутимым). Бесспорно, замысел произведения прекрасен, фантазия автора безгранична, цель поставлена высокая, размах грандиозен, исполнение великолепно. Сюжетная линия интересна, диалоги яркие и мощные, исследовательская и прогрессорские линии хороши, да и атрибутов экшна достаточно, кумиры в наличии и видно к чему нужно стремиться, и все правильно, но…

Но, я наверное маловер, поскольку считаю что естество человеческое переделать невозможно и столь гармоничное развитие человечества недостижимо и тэ дэ и тэ пэ, посему всеобщая правильность, коей наполнена книга, показалась мне приторной… Да и вообще, слово «правильно» в данном произведении является синонимом абсолютно всех действий, совершаемых человечеством будущего.

Уровень оптимизма в трилогии зашкаливает, и все героям по плечу, ведь они как боги, вот только боги с завязанными глазами – всемогущие, абсолютно свободные в действиях, полностью уверенные в своей правоте и правильности поступков, этакие ухари-молодцы, бьющие с плеча. Меня все время не оставляло ощущение, что герои не всегда поступают так уж и верно, зачастую перекраивая своим вмешательством естественный ход развития жизни во вселенной, самоуверенно искажая возможное уникальное самобытное будущее отдельных миров, цивилизаций (чего только стоят проводимые ими освободительные войны и «очищения»). Да, персонажи гуманны, нравственны, возвышенны и безупречны, но ведь в жизни абсолютно нравственного социума быть не может (ах да, опять забыла, это же фантастика, да еще и утопия), и вроде бы ответственность за содеянное герои ощущают, вот только безграничной любовью ко всему и всем, этих всё и всех очень легко задушить и замучить, — тут уже добро с кулаками выходит на новый уровень игры под названием «бездумная жестокость». Да и кто сказал, что если врага хорошенько стукнуть по кумполу и выдрать ему когти, то он в мгновение ока станет розовым и пушистым, а не затаится в ожидании, чтобы сделать очередную глобальную гадость?..

Как жаль, что такого автора как Владимир Соллогуб незаслуженно забыли. Ведь он создал великолепную галерею характеров патриархальной России, описал быт русского дворянства и обывателей средины 19 века. Автор грустен и насмешлив, проницателен и серьёзен, строг и снисходителен, раним и беспристрастен, эмоционален и лиричен, мечтателен и приземлен, полон сострадания к человеку, неважно к какому сословию тот принадлежит.

Граф Соллогуб не отрешается от своих героев, а пропускает через себя их чувства, — смеется над страстями, сочувствует обездоленным и страдающим, измывается над модными, скучающими, пресыщенными жизнью людьми, высмеивает праздность и празднословие, печалится, видя несовершенство общества и несправедливость судьбы. Он стучится в сердце читателя своим основным оружием – иронией, и рассказывает свои истории в надежде найти сострадание и понимание.

Трагическая история бедного талантливого человека, чуждого обществу, живущего лишь музыкой и воображением, но погруженного бедствиями в пучину отчаяния. Сколько его не подталкивали окружающие, он так и не сумел жить по принципу «Хочешь успеха? Брось совесть».

Ироничная повесть о том, что не все то золото, что блестит. Автор рассказывает о любовном треугольнике, две стороны которого испытывают к женщине вроде бы одни чувства, но в то же время весьма отличающиеся: один поражен истинной любовью, ничего не требующей, надежной, жертвенной; второй же – любит от скуки, он подобен блестящей погремушке, наполненной красивыми словами. А женщины так падки на блеск и обещания, и иногда, даже осознавая свою ошибку, сгорают, не найдя силы сделать шаг к неприметному, но искреннему чувству...

В этом трогательном, щемящем рассказе, автор даёт рецепт обретения любви для тех, кто изнемогает от жизни в лицемерном высшем обществе, устал прикрываться маской-улыбкой и готов выть от всепоглощающей скуки; для тех – кто гибнет от тоски, взлелеянной бытом и неугодным браком.

Нужно просто оказаться на дальней станции, изолированной метелью от всего мира, на несколько часов отринуть условности и заговорить с незнакомым человеком, раскрыв ему душу. И, возможно, тогда увидишь в незнакомце свою половинку. Вот только счастье обретения может быть ой каким недолгим, ведь метель закончится, и каждый вынужден будет вернуться в свой собственный маленький ад.

На пороге перемен.

Люди в этом произведении всего лишь декорации эпохи, они изображают разные сословия и отражают нравы, они перетекают из одного состояния в другое, меняются или коснеют, прячась за своими драпировками.

Постоянен лишь главный герой — Говардс-энд. Но я воспринимаю его не как жилище, в котором происходят описываемые события, а как Дом-столп, без которого само существование Семьи немыслимо; как Дом-память, хранящий детский смех и воспоминания многих поколений; как Дом-старик, вдруг ставший не важным для выпестованных им, таких разных в своих стремлениях, но единодушно обрубающих пуповину памяти, хозяев.

Дом поддерживает порядок в плавном течении времени, чутко откликается на перемены в жизни своих жильцов, стремясь их поддержать, с болью пытается разогнуть скрюченную ревматизмом спину перед новомодными веяниями, проникающими через щели в рамах и заражающими все вокруг. Все культурные конфликты и финансовые удары мудрый Дом принимает на себя, он плачет, радуется и ненавидит вместе с людьми, переставшими его замечать. Дом «убивает то, что отвратительно, и помогает жить тому, что прекрасно».

Он – символ исчезающей эпохи покоя, беспечности, неторопливости,.. Он – олицетворение трезвого патриархального порядка уходящей в прошлое старой Англии-Провинциалии. И тот, кто унаследует Дом – унаследует Англию, перестраивая и декорируя её по своему усмотрению…

Боль и смерть, непрекращающиеся страх и страдания, дни которые тянутся вечно, мысли и сны, сводящие с ума, голод и кровопролитие, братоубийство, и никакого просвета впереди – одна безнадега… Теплится жизнь, превратившаяся в лохмотья, не подлежащие починке… И нет надежды, нет утешения, только лента Мёбиуса, с которой невозможно сойти… Такая знакомая реальность гражданской войны…

Эта эпопея подобна половодью чувств, отраженному на бумаге. Страшная, тяжелая, мучительная книга об омертвении души, происходящем от безысходности, о расчеловечивании. Потрясающая книга, написанная слезами…

Очаровательная венерина мухоловка.

Чудесный образец английской классической литературы! Моэм мастерски, с тонкой иронией, описывает жизнь мечтательницы, витающей в облаках, нежелающей «ничего слышать о несовершенствах человеческой натуры» и упорно закрывающейся от мира розовыми шорами. Главная героиня Берта Крэддок ужасающе сентиментальна, порой до идиотизма, но у неё есть талант — словно по щелчку пальцев легко выносить мозг как мужу, так и читателю, доводя до белого каления своими «сама придумала/сама поверила/сама влюбилась/сама обиделась». Она нежна и прекрасна, яд её сначала дарит наслаждение, а затем медленно убивает жертву, попутно отравляя и хозяйку.

И, когда кажется, что всё – так больше продолжаться не может, вот сейчас брошу читать об этой ду.. кхм, Дульсинее, автор, словно чувствуя что читатель наэлектризован, мелкими дозами вводит в сюжетную линию противопоставление Берте — трезвомыслящую, практичную, умную мисс Лей. Контраст этих женских образов завораживает.

Сомерсету Моэму удалось написать не просто сильный дамский роман, а настоящий шедевр об обыденном и наболевшем.

Сказка о даровании жизни.

«Калевала» — это очаровательный в своей первобытной наивности и яркой дремучести, но в то же время величественный в неспешности и душевной лиричности гимн жизни, гимн земле, фантазии человеческой.

Каждая песня-руна карело-финского эпоса – это магическое заклинание, дарованное самой землей и космосом, ведь волшебство повсюду — в дыхании ветра, в песне богатыря, в росте растений, в застольях и просто в ежедневной жизни рода. Вроде бы все описанное в эпосе невероятно просто и объяснимо, но в то же время, аромат чуда не исчезает ни на минуту.

Истинно национальное достояние — народная энциклопедия «Калевала» содержит информацию о сотворении мира, о традициях и верованиях народа, обрядовости и быте, о занятиях и ремеслах…

И познакомившись с этим замечательным эпосом, понимаешь, что люди практически не изменились за прошедшие столетия, вот разве что превращаться разучились…

Книга настолько светлая, что прочитав последние строки произведения, хочется сказать всему миру: «Да не приснится Вам старуха Лоухи, и да пребудет с Вами мудрый богатырь Вяйнямёйнен».

P.S. Я погружалась в фантастический мир «Калевалы» не без помощи заводных и грустных музыкальных произведений звездочек Галактики карельского фолка — Myllarit, Santtu Karhu & Talvisovat, Leo Sevets, ВаТаГи и Drolls.

«Надеяться – это значит стремиться к лучшему».

Я восхищена автором, как мужественным и отчаянным человеком, решившимся на опаснейший эксперимент. Он бросил вызов природе, рискнул всем и пересек Атлантический океан в небольшой резиновой лодке, без запасов воды и еды, без связи. Он — человек, который пил рыбу.

Алену Бомбару в его непростом начинании помогли чувство юмора и неиссякаемый оптимизм. А как еще можно назвать человека, если не оптимистом, ежели он даже лодку свою, на которой отправляется в, казалось бы, провальное предприятие, назвал с насмешкой – «Еретиком». Одержимый своей идеей, борясь со страхом, он идет вперед, искрится позитивом и, даже потеряв 25 килограмм веса, весь изъязвленный, будучи на грани обезвоживания и истощения, — побеждает.

Бортовой журнал, запечатлевший 65 дней его плавания, читается словно приключенческий роман, и даже в самые тяжкие минуты автор подает свои невзгоды так, чтобы читатель нашел повод улыбнуться и поверить в лучшее, в свои собственные силы.

Вот основные выводы, сделанные путешественником, врачом и биологом Аленом Бомбаром. Если вы остались наедине с океаном помните, что:

Всего лишь люди.

Каждый человечек всю жизнь играет свою роль – кто-то всего лишь винтик, гаечный ключик или чип, кто-то вирус, а кто-то машинное масло в едином организме-системе, будь-то организм-аэропорт или целый городок-организм-Медоувуд. Все пленники штампов — человечки рядятся в чужие костюмы, изображают из себя нечто ожидаемое и правильное, но однажды оказывается, что на амортизацию было затрачено мало средств/сил/желаний и костюм рвется, слетают драйвера и происходит сбой в системе. Достаточно одного слетевшего винтика и катастрофа неизбежна…

Эта книга о том, как стираются винтики и плавятся микросхемы в чипах, о безуспешных и успешных потугах человечков отладить/запустить/реанимировать систему и об одновременных попытках системы закрутить винтики/уничтожить вирусы/ и разбавить загустевшее машинное масло…

Эта книга всего лишь о людях – таких разных и таких схожих, сильных и слабых, странных и обычных, с проблемами, горестями, надеждами и мечтаниями. Эта книга о людях, чьи костюмы уже рвутся по швам…

Дух «Большого Дыма».

Путеводитель? О нет! Это добротное исследование с художественной инкрустацией.

Интереснейшую детальную экскурсию провел по лабиринтам многообразного Лондона супергид Питер Акройд. Он позволил увидеть «останки былых эпох» и окунуться в мир притягательных тайн города, побродить по старинным мощеным улочкам вдоль призрачных стен и зданий; дал почувствовать, как мистические обитатели «Большого Дыма» идут по пятам за гостем столицы; разрешил понаблюдать, как город рос и развивался, как переживал пожары, эпидемии, мятежи и бомбардировки; провел через черный ход в особняки и показал, как жили обитатели трущоб, тюрем и сумасшедших домов города в разные годы, а уж история городской канализации, рассказанная автором, дает возможность взглянуть на этот огромный злачный мир с другого, весьма необычного ракурса. Город, которому покровительствует Меркурий, город торговцев и воров, город шума и оглушительной тишины, город, полный грязи и величия, город-театр, несокрушимый город-монстр не потерпит к себе безразличия и либо вынесет путника на вершину мира, либо утопит в клоаке подземелий.

Переплетение прошлого и настоящего подано в книге настолько искусно, что подчас не замечаешь, как тебя перенесло на очередной узелок истории, который еще предстоит развязать и, быть может, тогда удастся увидеть новый узор в кружевном уборе прекрасной и одновременно темной и страшной двуликой столицы. В биографии Лондона подробно расписано все, начиная от особенностей географического размещения, климата, геологии, биоценоза, истории и культуры отдельных районов, вплоть до судьбы отдельных торговых предприятий и личностей, так или иначе, ставших визитной карточкой изменчивого, словно кокетка, города.

«Читателям этой книги придется блуждать в пространстве и в воображении. По пути они могут потерять ориентировку, испытать минуты неуверенности; иные странные фантазии или теории могут вызвать у них оторопь. На некоторых улицах подле них будут медлить, моля о внимании к себе, необычные или болезненно ранимые люди. Они столкнутся с аномалиями и противоречиями — ведь Лондон настолько велик и неуправляем, что заключает в себе едва ли не все на свете; они столкнутся с сомнениями и неясностями. Но их ждут и минуты откровения, когда город предстанет перед ними вместилищем тайн людского мира. Самое мудрое тогда — склониться перед необъятностью. Отправимся же, полные предчувствий, куда указывает милевой придорожный камень: В Лондон.»

Отправляйтесь в Лондон с Акройдом, и Вы не пожалеете!

P.S. Минусом данного издания считаю очень небольшое количество комментариев для такого объемного труда (имеющиеся же не освещают все нюансы, которые могут остаться непонятыми читателями, неискушенными в английских реалиях), слишком много информации пришлось искать на просторах всемирной паутинки…

Незамысловатый роботизированный книгопазл о железных хренотеньках.

И проснулась во мне антиробоапокалиптичная вреднюшка, и начала строчить злобные ядовитости…

«Роботы Апокалипсиса» представляют собой некую хронику-пазл, собранную из нескольких ключевых более-менее развернутых сюжетов, и нанизанных на них мелких сюжетцев, дневниковых записей и прочих свидетельств войны с роботами или, правильнее будет сказать, восстания машин. Причем каждый сюжетец предваряется эпилогом-спойлером. В результате получилось, что спойлер едет на спойлере и спойлером же погоняется, да еще и спотыкается о многочисленные штампы.

В целом мысли свои автор донес читателю, тема достаточно актуальна, хотя и неоргинальна, и, вполне возможно, книга бы меня «зацепила», но поскольку с первых же страниц «интрига» была раскрыта — получился эффект смазанного фото. Да и дежавю никак не хотело покидать меня во время чтения, ведь кажется, что большая часть написанного заимствована из киносценариев «Терминатора», «Матрицы», «Железа» и кто знает скольких еще фильмов о противостоянии человека и машины-франкенштейна, истово ненавидящей своего творца, или любящей его настолько, что ради усовершенствования слабого человечка готова его отключить/убить.

Впрочем, схематичностью, отсутствием детализации, сантиментами в момент «самой-пресамой опасной опасности» и динамичностью, книга весьма напоминает все тот же киносценарий, только раздувшийся до размеров романа. Выражаясь языком автора, роботы-культяпперы сделали из произведения культяпку, – пустенько, простенько, трэшненько, местами откровенно дохленько и совершенно без сердца.

Книга вполне читабельна, абсолютно не напрягает мозг, как и любой среднестатистический боевичок, и наверняка понравится читателю, ранее не знакомому с темой робовойн.

Для себя в очередной раз делаю вывод – лучше Азимова, Лема, Шекли и Дика о взаимоотношениях «человек-робот» вряд ли кто-нибудь напишет!

Книга о душевной чистоте

Очень светлое трогательное произведение, в котором каждое слово сквозит тоской по беззаботной юности. Здесь радость переплетается с грустью, дерзость дружит с наивностью, горячность болтает по душам с романтичностью, а мечты прогоняют горести.

Учеба, муштра, мальчишеское товарищество и его маленькие радости – это чудесный мир, где честь не просто слово, а образ жизни.

Первая восторженная любовь к ветреной девице, разочарование и отставка, и новая, неожиданная влюбленность ищущего себя пылкого, наивного, изо всех сил пытающегося быть оригинальным, весьма мечтательного юноши Александрова. Он, как и тысячи других мальчишек, является воплощением истинного патриота своей Родины. Он — образец юношеского максимализма и человек чести, все ещё, в силу возраста, верящий в чудеса. Перед ним только открываются ворота в суровую взрослую жизнь, но юноша знает, что справится со всеми невзгодами, и искренне готов защищать Отечество на самых дальних подступах, пусть даже ценой своей жизни...

Книга написана с сердечной любовью к училищу, к офицерам-учителям, к старой Москве и с искренней верой в силу и честь русского офицера.

Добрая душевная сказка

«Представление для богов» — это хорошее, в меру приправленное легким юмором, приключенческое фэнтези с неизбитым поучительным сюжетом и живыми героями.

Мир «Великого Грайана» добротно прописан, ярок и довольно необычен. В нём есть всё необходимое для создания индивидуальности – собственная иерархия, занимательный квест, образцы благородства и подлости, необычные подгорные твари, злобные маги и маги-актёришки, чистые сердцем герои и мерзавцы-предатели, отважные бойцы и трусливые «ударь-в-спину», приятная неназойливая любовная линия,.. Мудрые притчи и легенды ненавязчиво вплетаются в канву повествования, а юмористические истории удачно разбавляют мрак, пытающийся накрыть героев.

И, о счастье, никакой оголтелой романтичности и вульгарщины, никаких красавчиков эльфов-демонят, болтливых магических зверюшек, взбалмошных девиц, невменяемых от зашкаливающего гормонального фона гераклов и навешиваемых лапшевидных ушных украшений.

Конечно, есть свои недостатки и шероховатости, но на фоне основного потока уже набившего оскомину современного фэнтези, книга значительно выигрывает.

Было вкуууусно…

Многоликая первопрестольная в портретах.

Это не просто книга – это драгоценность! Это машина времени, но особенная машина, переносящая читателя в прошлое, не придерживаясь четкой хронологии, что делает путешествие более интересным и непредсказуемым. Автор предлагает исследовать столицу, начиная с 16 века (периода царствования Ивана Грозного) и позволяет читателю бродить по московским дворцам и закоулкам вплоть до конца правления Александра I!

Чудесное произведение литератора и журналиста Михаила Ивановича Пыляева (1842-1899), представляет собой изумительный орнамент из бытовых, архитектурных и портретных зарисовок «допожарной» и «послепожарной» Москвы. Роман-энциклопедия читается очень легко, а прекрасный иллюстративный материал позволяет в мгновение ока окунуться в неповторимую атмосферу прошлого.

История зданий, палат, дворцов, площадей, церквей, монастырей, усадеб, бульваров, целых районов и слобод, казенной печатной мельницы (печатного и монетного двора), лобного места, типографий, театров, больниц, торговых рядов, мостов, кладбищ, причудливо сплетается с судьбами жителей города.

Пестрой, шумной толпой проходят перед читателем простой люд, цари, императрицы, бояре и аристократы, градоначальники и актеры, торговцы и служащие, военные и свахи, щеголи и опальные, губернаторы и фальшивомонетчики (с удивлением узнала, что среди таковых отличились братья Пушкины, — дядьки Александра Сергеевича), тайные экспедиторы и бунтовщики, поэты и законотворцы. И, конечно же, не обошлось без портретной галереи наиболее видных представителей старых московских родов. Орловы, Голицыны, Румянцевы, Разумовские, Салтыковы, Нарышкины, Юсуповы, Гагарины, Хованские, Шереметевы, Архаровы, Каменские, Блудовы, Воронцовы, Дашковы, Долгоруковы — все они писали летопись Москвы, все они оставили немалое наследие.

Здесь и смешные истории, и ужасные, — всякое видела Москва за описываемый период. Но до чего же подробно все эти истории раскрывают перед нами жизнь обывателей – легкими штрихами дается представление об обрядовости, быте, официальных торжествах, народных гуляниях, нравах, чудачествах, суевериях и устоях поведения горожан, принадлежащих к разным сословиям и разным национальностям. Книга расскажет не только об этом, но и об одежде и транспорте; об интерьерах, садах и парках; о застенках, пытках и казнях; о масонских ложах и особенностях торговой жизни; о модных словечках и жутких реалиях чумного года, о бунтах и крестных ходах,.. — обо всем, чем жили москвичи, о том, что так поражало иностранных гостей столицы...

Поистине, дар слова Бунина поражает своей мощью и изумительной поэтичностью. О чем бы он ни писал – о первых впечатлениях жизни, красоте природы, о смерти ребенка, путешествиях или жизненных перипетиях, — строки из-под его пера выходили невыносимо волнующие и образные.

В этом чувственном автобиографичном романе сюжет не столь важен — автор раскрывает внутренний мир героя, заставляя читателя переживать вместе с ним каждый миг жизни, все неудачи, тревоги и счастливые мгновения, любовь к «старой России» и боль ностальгии по утраченному родному краю, по детству и юности, блаженству прошлого, которое невозможно вернуть. Произведение грустно и меланхолично как сама жизнь, печалящаяся о потерянном рае.

Роман изысканно сочетает в себе яркие эмоции и попытку познания мира, сплетает в себе чувства, чаяния, душевность, человеческие ценности, простоту сущего и некую революционность, предчувствие социальных потрясений. Истинная жемчужина русской классики.

P.S. В качестве приложения в данном томе использованы фрагменты из книги «Жизнь Бунина» — воспоминаний вдовы и музы Ивана Алексеевича, Веры Николаевны Муромцевой-Буниной, позволяющие сопоставить образ Арсеньева и Бунина, провести параллели их становления и очертить вехи жизненного пути.

Романтические грёзы в мире злодейств.

«Удольфские тайны» — приятное испытание для терпеливого читателя. Это очень медленное, медовое повествование, насыщенное приключениями, интригами, злодействами и, конечно же, тайными свиданиями и прелестной романтической любовью, способной преодолеть любые препоны. Красивый роман предлагает познакомиться с нравами описываемого времени, погрузиться в пучину сентиментов и получить обильную пищу для размышлений о чести и человеческих достоинствах/недостатках.

Изюминкой произведения являются множественные описания природы, но надо отдать должное автору, пейзажи в её романе величественны и чарующе прекрасны, и в полной мере отражают душевное состояние главной героини, подчеркивая атмосферу каждой главы.

Удивительно, но в данном романе, написанном в конце 18 века, в эпоху, когда сверхъестественное и таинственное в готических романах предпочитали оставлять неразгаданным, автор дает всем, казалось бы, потусторонним явлениям рациональные объяснения.

Вот лишь несколько развенчанных тайн, из целого сонма, подкинутого доверчивому читателю коварной Анной Радклиф:

В итоге, все призраки были безжалостно развеяны здравым смыслом, злодеи наказаны, а на нерушимый пьедестал возведены торжествующие любовь и праведность.

З.Ы. Весь этот обширный роман, наполненный событиями, по словам самой писательницы, преследовал лишь одну цель:

«Дай Бог, чтобы эта повесть принесла долю пользы, показав читателю, что хоть люди порочные иногда могут доставить огорчение добрым, но власть их непрочна, мимолетна и наказание неминуемо и что невинность хотя бы и терпела угнетение от несправедливости, но в конце концов всегда восторжествует над несчастием!»

И, по-моему, задуманное ей вполне удалось;)

Эта повесть-катастрофа до жути правдоподобна и злободневна. Она представляет собой воплощение всех ужасов, возможных в период кризиса цивилизации.

Деспотия бюрократии, промышленный прогресс, непрерывный бег вперед ради самого бега, — все это выжигает души людей, превращает их в равнодушных пустых кукол, вяло бредущих в матрице своей системы и умирающих на перекрестках от губительного страха при необходимости сделать самостоятельный выбор. И только когда гнойник лопается, будь он вызревшей экологической катастрофой или чем-либо иным, лишь тогда начинается копошение в попытке найти выход, только выхода нет – куклы сами выбросили ключи от дверей. Безнадега заполняет все вокруг… И лишь тот кто выжил, выцарапал себе шанс выбраться из ада, находит в себе силы отстаивать правду, которая обречена отбывать свой срок в застенках тайных архивов, прежде чем попасть на страницы газет…

P.S. Повесть, написанная в 1989 году, словно отражает события в безмолвной, истекающей кровью и страданиями Припяти.

Яркая книга, легкая и стильная, радующая приятной манерой изложения, однако, с предсказуемым сюжетом и весьма клишированными героями, показавшимися мне даже безликими.

Главная героиня Ребекка, запечатленная лишь в воспоминаниях, тем не менее, затмевает собой всех, кого она оставила жить, сумев разыграть великолепный спектакль даже из своей смерти. Ребекка везде, она – всё, она живее живых, а остальные являются лишь фоном для её Величества харизматичной Суперстервы, Королевы блефа и иллюзий. И только ради знакомства с её образом стоило читать роман. Фон же пассивненько изображает безропотных овечек, покорно жующих травку, скармливаемую им призраком, даже не снизошедшим до появления перед почитателями.

Все же мне не хватило атрибутов триллера, посему произведение осталось для меня на уровне дамского романа с нехитрым детективным сюжетом. В любом случае, «Ребекка» не позволит читателю остаться равнодушным и какие-то эмоции да вызовет, будь то восторг или раздражение.

Старая добрая классика – простая, бесхитростная, романтичная и милая. «Агнес Грей» значительно проигрывает произведениям Эмили и Шарлотты Бронте в эмоциональном плане, но все же имеет свою изюминку – это описание быта и нравов викторианского общества. В целом же роман спокойный, тихий, благочестивый, нравоучительный и… предсказуемый.

Героиня, чей мир соткан из иллюзий и мечтаний, по собственной прихоти окунается в реальную жизнь полную страданий, унижений и несправедливости, жизнь, где добродетель — удел немногих. Агнес Грей исповедуется читателю, делится переживаниями, уныло, без надежды на успех, пытается перевоспитывать своих подопечных, но совершенно не справляется с поставленной задачей, поскольку не прикладывает к этому достаточно усилий, да и педагог из неё не ахти, а уж методы воспитания, к которым она прибегает — попросту ужасны (она считает детей неисправимыми, при этом полагает необходимым либо увещевать их и петь духовные гимны, либо угрожать; в качестве поощрения обещать поцелуи и прогулки; обучать лишь в форме развлечения и беседы, совершенно забывая о необходимости труда в обучении и воспитании чувств,..)

Смиренно мучиться и принимать удары судьбы для мисс Грей — весьма благостепенное занятие, покорность и скромность для неё стоят во главе угла. Некая отстраненность, бесчувственность и сухость присущи героине и, в конце концов, создается впечатление, что либо она что-то недоговаривает, либо попросту лицемерит.

В итоге получилась грустная незатейливая история (практически каноничная) со вполне прогнозируемым счастливым финалом.

P.S. Очень надеюсь, что скудность языка произведения является лишь недостатком перевода.

Интереснейший сборник представляет читателю образ ученого и писателя Владимира Афанасьевича Обручева. Том сочетает в себе как страницы воспоминаний и полевых дневников самого Владимира Афанасьевича, его переписку и отрывки из произведений (опубликованных и тех, что пылятся в архивах), так и подробные главы-комментарии, сопровождающие каждое произведение сборника.

В первом разделе книги кратко очерчивается жизненный путь Обручева — детство, период учебы, и работа, работа, работа, 93 года непрерывной жизни-труда… Невероятное трудолюбие, феноменальная память ученого и способность отдаваться без остатка любимому делу поражают…

«…Тысячи, десятки тысяч километров прошел он с геологическим молотком по сибирской тайге, по пустыням Средней Азии, Монголии, по горам Прибайкалья, Центральной Азии, Алтая…

Сын его подсчитал — напечатано 3872 работы Владимира Афанасьевича, не считая переизданий и переводов…»

Второй раздел составлен из произведений Обручева – его первого, окутанного облаком романтики, рассказа «Море шумит», отрывка из «Занимательной геологии», впервые публикуемой маленькой повести «На столбах» и научно-популярной статьи, которая будет интересна всем, кто неравнодушен к мирам «Плутонии» и «Земли Санникова». Статья «Земля Санникова (Нерешенная проблема Арктики)» не просто рассказывает о реальных фактах, послуживших основой для романа, но и позволяет «познакомиться с Обручевым как историкогеографом».

Третий раздел посвящен исключительно переписке и воспоминаниям близких Обручеву людей. Это письма разных лет самого Обручева: к своей невесте и первой жене Елизавете Исаакиевне Лурье, письма к пока еще будущему академику Л.С.Бергу, к исследователю Центральной Азии Григорию Ефимовичу Грум-Гржимайло, к российскому посланнику в Пекине, к ученику Обручева, доктору географических наук Эдуарду Макаровичу Мурзаеву, к клубу юных геологов… Тут и письма-ответы, письма юных и взрослых читателей его романов. Среди воспоминаний заметки учеников ученого, отрывок из очерка Мариэтты Шагинян, дневниковые записи его второй жены Евы Самойловны Бобровской, записки сотрудника и друга А.М. Чекотилло,..

И заключительное слово в книге говорит сам Обручев – это обращение к молодежи «Счастливого пути Вам, путешественники в третье тысячелетие!». Завещание-наставление ученого состоит из тех заповедей, которыми руководствовался сам автор всю свою жизнь. Вот лишь некоторые из них:

«...Любите трудиться. Самое большое наслаждение и удовлетворение приносит человеку труд. Добывайте право сказать: я делаю нужное дело, моей работы ждут, я приношу пользу. И если вы встретите трудности, безвыходные, казалось бы, тупики, сопротивление старого, может быть, даже равнодушие и непонимание, вас всегда поддержит мысль: я делаю нужное дело.

Не отрекайтесь от мечты! Я разумею юношеские мечтания об открытиях, о творчестве. Есть люди, которые легко уступают обстоятельствам, сдаются после неудачного экзамена, при семейных или служебных затруднениях. Но затруднения проходят, а время упущено, и остается горькое сожаление о жизни, прожитой без огня, растраченной на мелочи, на труд, лишенный радости.

Дерзайте! Беритесь за большие дела, если вы беретесь всерьез. Способности, как и мускулы, растут при тренировке. Большие открытия не всякому по плечу, но кто не решается пробовать, наверняка ничего не откроет. Вы должны далеко уйти от своих дедов и прадедов...».

Без вины виноватый, или повесть о маниакальной страсти.

Блестящая новелла-трагедия, поданная прекрасным языком. Да простят меня те, кто видят в «Письме незнакомки» лишь безответную искреннюю любовь, но для меня это произведение стоит рядышком с «Амоком» — две губительные страсти, такие разные, но обе проросшие из психического нездоровья героев.

Новелла повествует о трагедии женщины, ставшей по собственному желанию «человеком в футляре», женщины, жившей по принципу «я его слепила из того что было, а потом что было то и полюбила...», женщине, которая сама исковеркала себе жизнь, о её всепоглощающей жертвенной любви, той любви, которая не требует жертв, но жертва приносится, той любви, которая придумывается и намертво врастает в человека без возможности выкорчевывания.

Стоп, а любовь ли это? Скорее некое болезненное атрофированное чувство, в котором нуждается психически нездоровый человек, чувство, взращенное на эгоизме, подглядывании и мазохизме, маниакальное чувство. Героиня лелеет в себе собственный страх, в некотором роде она счастлива от ощущения неразделенной и тайной любви, изо всех сил поддерживает свои обделенность и боль, молчит, когда ее сердце обливается кровью. А ради чего? Да ради самого молчания, покорности судьбе и иллюзии любви, ради того, чтобы гордо нести свой крест… И при этом не делает ни шага вперед, чтобы изменить ситуацию, ведь её все устраивает, ведь её мания поглощает весь окружающий мир…

Конечно, ей было проще всю жизнь молчать и находить счастье в душевных страданиях, а затем написать предсмертное письмо и вывалить всю боль, всё грязное белье на чужого человека, подспудно обвинив его во всех своих бедах, «ненавязчиво» укоряя, что продавала свое тело из любви к нему, сообщая, что их ребенок, о котором он не подозревал, умер... Нехиленькую жирную точку она ставит в своей жизни, вынудив «любимого» до конца дней мучиться от чувства вины, хоть свою долю она выбрала себе сама. Неужели таким образом она рассказывает о своей любви? Скорее уж мстит за свою жизнь-раздолбайку… И кому? Тому, кто даже не помнит её – женщину с улицы, мимолетное приключение, которое само прыгало в его постель. И пусть меня обвинят в цинизме, но не верю я этой незнакомке, не могу её пожалеть…

Ох, уж эти сверхромантичные одержимые девицы с розовыми шорами на глазах, гоняющиеся за мифическими идеалами, как часто они плохо заканчивают, попутно умудряясь испортить жизнь окружающим…

Владимир Афанасьевич Обручев рассказывает в своей монографии о жизни человека, которого он знал не понаслышке – о Григории Николаевиче Потанине, многогранном и талантливом ученом, путешественнике, географе, этнографе, историке, ботанике, фольклористе, выдающемся исследователе стран и народов Внутренней Азии, Алтая и Киргизской степи. Именно в составе экспедиции Потанина сам Обручев прошел путь «от Кяхты до Кульджи» (как он впоследствии и назовет свои путевые заметки). И рассказ свой Обручев ведет с искренней любовью к своему наставнику.

Григорий Николаевич Потанин был удивительным человеком, совершившим пять важнейших экспедиций по Китаю, Тибету и Монголии, собравшем невероятный пласт этнографических материалов о племенах, проживающих на исследуемых им территориях, и колоссальное количество данных по всем отраслям наук, к которым он когда либо «прикасался». За свои 84 года жизни Григорий Николаевич Потанин не только сделал множество открытий, но и совершил чудовищный по мощи прорыв в научной мысли Российской империи.

Кроме того, он активно занимался и общественной деятельностью — был создателем общества по изучению Сибири. Именно он стоял у истоков областничества Сибири и создании сибирского университета, популяризировал изучение культур народностей Сибири, создавал музеи и библиотеки.

И все это Потанин, этот необыкновенной силы и трудоспособности человек, совершал на фоне непростой политической обстановки, ведь и сам он был дважды арестован (с периодичностью в 30 лет), сидел в тюрьме, и даже был выслан на поселение.

Его ни в коем случае нельзя назвать кабинетным ученым, он – человек степей и гор, не представляющий жизни без вечного движения и беспрерывного черпания знаний, человек «не от мира сего», как называли его современники.

Автор книги повествует о детстве будущего ученого, о годах обучения в казачьем училище и кадетском корпусе, о его службе в казачьем полку, о путешествиях по долинам Алтая и Киргизии и стычках с киргизами, о формировании Потанина как натуралиста и лелеемой им мечте об обучении в университете. Затем последовали долгожданная учеба на естественном отделении физико-математического факультета, весьма скромная жизнь в Петербурге, общение с революционером-народником Бакуниным, исключение из университета за участие в студенческих волнениях 60-х годов,..

Весьма подробно Обручев описывает непосредственно путешествия Потанина, начиная с экспедиции русского астронома Струве на Алтай (на озеро Зайсан и хребет Тарбагатай), работу в Омске у генерал-губернатора, арест, тюрьму, ссылку. И, конечно же, особое место занимают главы, посвященные путешествиям по Монголии, Урянхайскому краю, Китаю, Восточной окраине Тибета.

Лишь последние 20 лет, отмеренные ему, Потанин вел более-менее оседлый образ жизни – занимался организационной и просветительской работой, писал воспоминания, активно обрабатывал информацию, собранную им за многие годы путешествий.

Обручев посвящает одну из глав и людям, которые работали с Потаниным бок о бок в экспедициях, тем неординарным личностям, с которыми он знакомился на своем жизненном пути. Также отдельные главы посвящены непосредственно анализу научных трудов ученого, его наследию.

И все же, свой интереснейший труд о жизни Потанина Обручев считает неполным, поскольку пишет:

«Подробное жизнеописание Г. Н. Потанина, оценка его научной и общественной деятельности и полный список его печатных трудов являются еще задачей будущего.»

К сожалению, и спустя 95 лет после смерти Григория Николаевича Потанина, «задача будущего» так и осталась не выполненной…

Очень эмоциональная, трогательная книга, рассказывающая о доброте и сострадании, о дружбе и искренности, о том, как нелегко жить человеку, отличающемуся от других, и не важно — нет у него лица, прикован он к инвалидному креслу, заикается ли он, или просто замкнут в себе. Важно только одно, чтобы рядом были родные и друзья – люди, которые всегда поймут и поддержат.

Хорошая книга, заставляющая думать и принуждающая ледяную корочку, покрывающей каждого из нас, хоть немного растаять, чтобы прикоснуться к истинным чувствам и рассмотреть тех, кто рядом с нами.

И пусть финал этой светлой книги идилличен, но ведь вера в чудо так нужна всем…

Великолепная книга-предупреждение, жуткая в своей правдивости, пропитанная болью. «Мелкий бес» описывает неприкрытый грязный мир, полный низости и убогости. В некотором роде — это история сумасшествия, причем не одного человека, а всего разночинного провинциального общества, прозябающего в такой привычной и обожаемой им клоаке.

Передонов стал воплощением этого сумасшествия, возникающего на почве безделья, скуки, злорадства и тупости, обильно сдобренных врожденной гнильцой. Он — муха, завязшая лапами в гадком маленьком мирке, нелепая, малахольная, поганенькая, тошнотворная недотыкомка, перерастающая в благоприятных условиях в большого гнуса.

«Его чувства были тупы, и сознание его было растлевающим и умертвляющим аппаратом. Все доходящее до его сознания претворялось в мерзость и грязь. В предметах ему бросались в глаза неисправности и радовали его. Когда он проходил мимо прямостоящего и чистого столба, ему хотелось покривить его или испакостить. Он смеялся от радости, когда при нем что-нибудь пачкали. Чисто вымытых гимназистов он презирал и преследовал. Он называл их ласкомойками. Неряхи были для него понятнее. У него не было любимых предметов, как не было любимых людей, — и потому природа могла только в одну сторону действовать на его чувства, только угнетать их… Быть счастливым для него значило ничего не делать и, замкнувшись от мира, ублажать свою утробу.»

Да и остальные актеры, играющие в сологубовском спектакле под названием жизнь, отнюдь не ангелы. Нет-нет, да и то от одного пахнЁт слякотным душком мыслей, то от другой понесет трухлявостью поступков. Скорбные душой, ограниченные людишки, искалеченные пристанища мелких бесов, извращенные уродцы, стремящиеся все прекрасное уподобить себе, упорно пытаются доказать что их существование – истинная жизнь. В погоне ли за карьерой иль кандидатом в мужья, просто от природной подозрительности, злобности, зависти, скудоумия, эгоизма, или из желания испакостить чужое, поиздеваться над слабым, обмануть, облапошить, иногда в поисках куража, неизведанных ощущений, а то и в попытке выпятиться из рядов себе подобных, вызревают они этакой бомбажной консервой, чтобы однажды взорваться и обдать все вокруг личным паскудством.

Тоска, муторная, серая, убогая тоска, накрывающая человека, когда некуда податься, выворачивающая его наизнанку, и выстраивающая стену перед всем светлым и искренним… Именно в таких условиях рождаются недотыкомки и начинается растление души …

P.S. Интересно, читал ли Сартр «Мелкого беса», прежде чем написать «Тошноту»? Сдается мне, что не просто читал, а перечитывал неоднократно…