Все отзывы на произведения Аркадия и Бориса Стругацких

Mishel78, 10 октября 2021 г. в 10:58

Братья Стругацкие — чрезвычайно интеллектуальный литературный дуэт. Дело тут не только в писательском мастерстве и умении вкладывать мощную философскую идею в свои произведения. Но это ещё и талант давать своим детищам названия, которые бы максимально давали представление о чëм предстоит прочесть в их романе.

По сюжету, в один из приморских городков приезжает агент под прикрытием Иван Жилин, заданием которого было раскрыть сеть производителей мощного наркотика — слега. После этого необходимо было полностью пресечь его распространение, не дав заразе распространиться по всему миру. В ходе расследования герой приходит к ужасающим открытиям, а город, на первый взгляд представляющимся раем для туристов, превращается в очень жёсткий образец антиутопического государства, в котором правит бал загадочный наркотик, о котором знают все, но никто не говорит о нём.

Завязка повести похожа на какой-нибудь шпионский боевик, в котором будут перестрелки, погони и благородный, сотканный из достоинств главный герой, который спасает мир от страшной опасности. Возможно, напиши это произведение другие авторы, так бы оно и было. Но Стругацкие создали мощное философское произведение, которое оказывает мощное воздействие ещё долго после прочтения. Причём, фантастичность повести довольно условна: несмотря на то, что человечество уже вовсю осваивает ближний космос, перед читателем предстаёт очень знакомая действительность. Парадоксально, но знакома она потому, что описанная в «Хищных вещах века» реальность — это современный мир.

Поначалу описываемая в городке жизнь кажется очень уютной и почти беззаботной. Большая часть населения города занята в сфере услуг, обслуживая туристов. Жизнь течёт размеренно и неторопливо. Но постепенно, сначала лёгкими мазками, перед читателем обнажается нелицеприятная антиутопия. Люди выхолощены, поделены на касты, враги общества показаны средствами массовой информации благодетелями, а те, кто пытаются растормошить остальную инертную часть общества, объявлены врагами. И, несмотря на то, что главной целью Жилина является обнаружение сети сбыта синтетического наркотика, зависимостей у общества обнаруживается ещё больше.

В финале авторы дают неутешительный прогноз: общество потребления обречено, ибо оно становится жертвой «хищных» вещей, отдаваясь им совершенно добровольно, жертвуя здравомыслием, свободой мысли и вообще будущим. А самое поразительное в том, что описанный им пессимистичный сценарий в отдельно взятом городке воплощается в сегодняшнем обществе в мировом масштабе.

Пророческая повесть, написанная более полувека назад воплотилась в реальность и на сегодняшний день уже не является фантастикой. Вопрос лишь в том, сможет ли какой-то гипотетический Иван Жилин нашего времени разгадать тайну упадка нынешней цивилизации или же истребление разумности хищными вещами продолжится? Ответ заключается в каждом из нас — таков ответ авторов.

wolobuev, 27 июня 2011 г. в 00:34

Хе-хе, «я не согласен с каждым вашим словом, но отдам жизнь за ваше право говорить его». Вольтер.

Странный у меня получился заход к этому отзыву. В принципе, я не собирался его писать. Но ознакомился с отзывом уважаемого Stirliz77 и, поставив ему заслуженную единичку за глубину и стиль, решил всё же высказать несколько контр-тезисов.

Вот ведь как получается: то, что некоторые лаборанты ставят в минус этой повести, является, по моему твёрдому убеждению, её несомненным плюсом. Атмосфера «Сказки о тройке» действительно не шибко соответствует атмосфере «Понедельника». А почему? Да потому что «Понедельник», по выражению БНС, являлся этаким капустником, развесёлой историей о научных работниках, не претендующей на что-то большее. Пусть там есть явно сатирическая личность Выбегалло, но кроме неё зацепиться памятью в этой повести совершенно не за что. «Понедельник» по отношению к «Сказе о тройке» является примерно тем же, чем являлись фельетоны Ильфа и Петрова по отношению к двум их романам. Много ли народу читало эти фельетоны? Пусть они были сто раз талантливы, но в истории остались не они, а романы об Остапе Бендере. Так же и «Сказка» представляет собой полотно куда более глубокое, меткое и, к сожалению, жизненное. Но жизнь эта показана там в абсурдистских красках. Авторы намеренно противопоставляют суконную бюрократическую действительность в лице ТПРУНЯ (вот уж подлинная находка Стругацких!) необузданному волшебству, захлёстывающему Китежград. В «Понедельнике» тоже было нечто подобное, но куда приторнее, слащавее, так что главный бюрократ в лице завкадрами вызывал только добрую ухмылку. В «Тройке» же конфликт обострён до предела, и потому — максимально приближен к жизни. Но поскольку действие происходит в сказочном месте (недаром — «Сказка«!), сатира приобретает черты гротеска.

Собственно, гротескность эта имеет три уровня.

Первый, самый простой — снежный человек Федя. Чтобы вообразить этого персонажа, не нужно напрягать фантазию. Он мил, добр и... незамысловат. На этом уровне пребывает действие в «Понедельнике».

Второй — клоп Говорун. Личность вроде бы ярмарочная, легкомысленная, но при этом... загадочная. Ибо во-первых (как правильно подметил Stirliz77), бросаются в глаза разночтения с его величиной, а во-вторых, при всей своей балаганности мысли-то он зачастую высказывает удачные (не скажу — верные, а скорее — остроумные).

Третий, метафизический уровень — Панург. Персонаж, о котором нам вообще ничего неизвестно, но который постоянно присутствует в повести в качестве незримого резонёра. Зачем он понадобился Стругацким и почему они взяли для него имя героя из произведения Рабле? Признаться, у меня нет ответов на эти вопросы. Но именно этой своей непонятностью он и пленяет. Встревая, казалось бы, не вовремя и произнося какие-то оторванные от событий речи, данный герой окутывает всё флёром лёгкого бреда, усугубляя чувство волшебной таинственности.

И все эти удивительные придумки нанизываются на череду идеально отточенных, безукоризненных в своей многогранности сцен обсуждения Тройкой необъяснимых явлений. Словно Петрушки в базарном вертепе крутятся тут бесхребетный казуист Фарфуркис, «человек из низов» Хлебовводов и научный консультант Выбегалло (при неосязаемом, но весомом присутствии вечно спящего полковника), соперничая за благосклонность каменнолицего Лавра Федотовича Вунюкова. Какая уж здесь позитивная реморализация! В жизни, к сожалению, всё гораздо сложнее, чем в беззаботной курилке «Понедельника», оттого и стала «Сказка о тройке» серьёзным сатирическим романом, оставив далеко позади (по художественному уровню своему, да и по глубине затронутых явлений) зубоскальскую повестушку о НИИЧАВО.

wolobuev, 28 марта 2011 г. в 01:20

Я просто открываю на любой странице и читаю: «А вообще интересно было бы написать, как Христос приходит на Землю сегодня, не так, как писал Достоевский, а так, как писали эти Лука и компания... Христос приходит в генеральный штаб и предлагает: любите, мол, ближнего. А там, конечно, сидит какой-нибудь юдофоб...»

«Плюнули тебе в морду, а ты и утёрся. Сначала со стыдом утёрся, потом с недоумением, а там, глядишь, начнёшь утираться с достоинством и даже получать от этого процесса удовольствие...»

«Замысел представляется мне достаточно интересным, но осуществление требует некоторого напряжения совести».

Это даже не проза. Это какая-то высшая степень озарения. Я не верю, не могу поверить, что эта вещь была написана всего через пять лет после наивного и стилистически незамысловатого «Трудно быть богом». «Лицо господина президента, тоже не лишённое мужественности и элементов прямоугольности, к концу исторической встречи напоминало, прямо скажем, между нами, кабанье рыло. Господин президент изволили взвинтить себя до последней степени, из клыкастой пасти летели брызги, и я достал платок и демонстративно вытер себе щёку... В газетах об этом не писали. В газетах честно и мужественно, с суровой прямотой сообщили, что беллетрист В. Банев искренне поблагодарил господина президента за все замечания и разъяснения, сделанные в ходе беседы»

А эта фраза об официозном художнике — «вот уже много дней и навсегда он согбен, вечерами он согбен над столом, по утрам — над тазиком, а днём — от больной печени» — да за эту фразу памятник ставить можно! Ибо она и есть — «продукт чистого гения».

Вот он, город, где вечно льёт дождь. Весьма неприятное место. Прямо скажем — дыра. Потому и сослали туда писателя-диссидента Банева — пускай отмокнет, наберётся ума. Да вот незадача: не учёл господин президент, что город этот — вовсе не дыра, а точка отсчёта нового мира. Прежняя история прекратила течение своё, грядёт новое человечество. И оказывается наш Банев в непонятной ситуации: ему не нравится окружающая действительность, но другой он не мыслит. Он — плоть от плоти её. А на смену ей приходит новая, перед которой что Банев, что президент — одного поля ягоды. Отвратителен бургомистр, ставящий капканы на мокрецов. Мерзок член парламента Росшепер Нант, устраивающий оргии на загородных виллах. Презренны все эти Паворы и долговязые агенты, шпионящие друг за другом во имя мелочных интересов своих учреждений. Мерзок Фламин Ювента, амбициозный юнец, делающий карьеру на родственных связях и заклинаниях о патриотизме. Да и весь город — сырой, холодный, злой от чувства своей беззащитности перед мокрецами и властью. Но все они — часть нашего мира. А дети, питающиеся знаниями как котлетами — это нечто глубоко чуждое нам, непонятное, а потому (инстинктивно) враждебное. И пусть заклинают они нас: «Мы не будем рушить вашего мира. Мы лишь построим свой». Мы всё равно будем ненавидеть их, ибо они смотрят на нас свысока. Да и как им ещё смотреть, когда мы не читали великих философов и погрязли в сиюминутных страстях? В фильме Лопушанского (весьма посредственном, надо сказать) есть одна великолепная фраза: «Вы думаете, что если ребёнок читает Ницше и Шопенгауэра, то он — молодец. А он смотрит на вас и видит дерьмо. И по Ницше дерьмо, и по Шопенгауэру дерьмо». Сказавший это не учёл только, что и Ницше, и Шопенгауэр для этих детей — тоже пережиток былых времён (сиречь — дерьмо ).

Я не знаю, есть ли правые в этом конфликте. Мне тоже не нравится, когда кто-то уводит детей. Не нравится, когда человек отказывается от своей личности («Вы не родственник Павлу Зурзмансору, социологу? — Даже не однофамилец»). Не нравится вождизм, проглядывающий в романе: отношение умненьких деточек к мокрецам граничит с каким-то обожествлением, а это претит. И я тоже не верю, что новый мир можно построить, не разрушив старого. Но я твёрдо знаю, что нельзя плевать в душу родителей, если они не столь образованы, как ты. Многие знания вовсе не синоним высокой духовности. И если строительство мира гуманизма и просвещения начинается с отказа от родителей, грош цена такому миру.

А ещё я знаю, что это — блестящее произведение, предвосхитившее не только проблему эволюционного скачка человечества (см. «Волны гасят ветер»), но и кое какие политические реалии наших дней.

«Будущее создаётся тобою, но не для тебя».

А вот интересно, что сами дети ответили бы на те вопросы, которые они задали Баневу?

rusty_cat, 05 ноября 2010 г. в 13:23

Жизнь персонажей романа (а здесь их несколько) проходит в Городе. Это — совсем разные люди: шутка ли, собраны не только из разных стран, но даже из разных эпох, кто-то выдернут из второй мировой войны, кто-то из революции, кто-то из висельной петли, кто-то пришел по доброй воле, кто-то от скуки, кто-то из идеалистических порывов. Первая глава, где Андрей и его сотоварищи работают «дворниками», по сути, знакомит нас с людьми и с Городом, показывая лишь некоторые из абсурдных его черт, как бы предупреждая — дальше будет еще хуже.

«Эксперимент есть эксперимент!» — этот всеохватный принцип давлеет над Городом, над персонажами. Этот принцип показывает антипонимаемость мира не только для персонажей, принуждая их смиряться с действительностью, но и для читателя, вызывая все большее недоумение и какое-то подсознательное понимание, и, кажется, для авторов тоже. Не побоюсь так сказать. В этом романе Стругацких непонимаемость является неотъемлемым персонажем и авторское непонимание — над-непонимание, непонимание высшего порядка — это единственно верный метод.

Город ползет. Подобно ползучему на рельсах городу Кристофера Приста, этот — тоже медленно переползает с места на место, с севера — на юг, оставляя за собой, как улитка, слизь разрушенных мертвых кварталов. Но если город Приста полз в погоне за оптимумом, то этот город ползет по прямой, прочерченной создателями мира Эксперимента, и на его пути не может возникнуть океан, который остановился бы его движение. Город — это метафора человечества, которое выползает из древних времен, из первобытно-общинного строя каменного века, вползает в долину зиккуратов древнего Шумера, в пустыню пирамид Египта, в в мифические предгорья греческого Олимпа, в суеверье средневековой инквизиции, в крестовые походы и завоевание Америки, в мировые войны, в фашизм, в социализм, в капитализм... Зачем это человечеству? К чему они стремится, чего пытается достичь, оставляя за собой не только разрушенные кварталы древности, но еще и отчетливый кровавый след тех, кого выжали механизмы этого механического ползучего чудовища?

«Эксперимент есть эксперимент!» — отвечает Наставник, а следом за ним и герой романа, когда один уклад сменяется другим. Одно общество сменяет другое, одна утопия обнажается до антиутопии и тут же на смену ей приходит другая. В отличие от традиционных антиутопий, где вырваться из утопичного общества является желанной целью, в романе ГО показана ничтожность такой цели: выбравшись из одной антиутопии человек тут же попадает в новую. Это уже не отчаянный последний порыв, но непрерывный процесс. Бессмысленны цели, бесцельны попытки, бесконечен процесс... Эксперимент есть эксперимент.

Метафора романа распространяется и на личность героев. Итак, последовательно человек теряет все свои опоры, свои идеалы. После очередного переуклада Андрей чувствует неуверенность, но появляется Наставник и дружески хлопая по плечу говорит: именно так и нужно было поступить, сломать себя, перешагнуть через что-то в себе. Новое общество — и герой обретает какие-то новые ориентиры, новую идеологию, новые точки опоры, но — бац! — смена курса, снова герой в замешательстве, снова ломает себя и снова оказывается прав. Раз за разом, лишаясь своих точек опоры, он все более обнажается. Обнаруживается Достоевская обреченность: ко всему подлец человек привыкает... С потерей идеологии не прекращается жизнь. Но жизнь = эксперимент. Эксперимент есть эксперимент. Жизнь есть жизнь. И герои двигаются дальше.

Действие романа происходит на нескольких уровнях. Уровень общества, уровень отдельного человека. Каждый из персонажей имеет свои начальные ориентиры и для каждого из них Город и эксперимент дают возможность обрести собственное счастье: у китайца Вана — повиновение и единение с миром, у японца Кен Си — самурайская смерть, у Фрица — логичное и понятное общество, у Андрея — какая-то форма борьбы с собой, у Изи — обретение некоей высшей Цели=религии. Еще есть уровень человеческого естества. Кроме всех этих идеальных материй, есть какие-то глупости и несуразности, просто по факту присущие человеку — поэтому жена Андрея б*дь, но он ее любит, а она изменяет и при этом любит его, Фриц — желающий счастья для всех — тут же и приравнен к Гитлеру массовыми казнями, и Андрей в конце стреляет в своего двойника хотя казалось бы, чего уж бояться — дошел до 0-вой точки.

Характерен эпизод с шахматной партией: Андрей играет с Великим комбинатором. Для Андрея комбинатор — это Сталин. Для какого-нибудь конкистадора это был бы Папа, благословивший на крестовый поход, для немца — Гитлер, для христианина — Иисус, и т.д. Комбинатор — это абстрактный Вождь. Андрей играет с комбинатором партию. Мы помним, что по сюжету — комбинатор именно Сталин, для Андрея — этот вождь всеправый, всеблагой и идеальный. Андрей обнаруживает, что играет против комбинатора, и фигуры в партии — знакомые ему люди, родные, близкие, и даже не родные, но люди, обычные, живые. Идет игра, фигуры с доски уходят, как, например, каждый из нас теряет уходящих из жизни родственников — умирает бабушка, гибнет друг в несчастном случае. Все эти трагические случайности — ходы в партии Великого комбинатора. Для Комбинатора люди — фигуры, пешки на пути к ведомой только ему Великой цели. И перед Андреем оказывается выбор: играть вместе с Комбинатором, хоть и на противоположной стороне доски, или играть против, что само по себе уже абсурдно, либо не играть, но самому стать пешкой и позволить, чтобы играли тобой.

Ирония этой игры в том, что погибают все, рано или поздно в этой партии фигур не останется, как бы хорошо ты не играл. Условно говоря, итог партии, какова бы она не была — великая или малая, светлая или не очень, — убить всех, «все там будем». Получается, что комбинатор играет только ради красоты ходов. Тут мы сразу можем перейти на уровень Бога, т.к. в Его партии тоже все погибнут, правда, и новые родятся, но для остроты эта часть метафоры опущена, ибо конкретно тебе от этого будет ни холодно, ни жарко. Твоих — не останется.

В общем и целом, полотно получилось объемное, многослойное, неоднозначное, но, что мне хотелось бы отметить особо, — я вижу в этом романе некий апофеоз всяких утопий, метаутопию. Пройдя до самой 0-вой точки и погибнув, убив самих себя в 0-вом зеркале, герои лишь перешли на следующий круг. Эксперимент есть эксперимент, говорит наставник, и мы понимаем: жизнь продолжается. Роман ГО как антиутопия ставит невероятно высокую планку. Можно сказать, что лучшие из написанных в этом жанре произведений оказываются лишь фрагментом общей мозаики Эксперимента Братьев. Для выхода на следующий уровень необходимо бороться уже с этой новой постановкой: жизнь — антиутопия, Бог — антиутопия. Не знаю, скоро ли появится писатель, способный побороть эту границу, выйти за пределы Эксперимента...

Наконец, я долго думал, какую оценку поставить роману. Сразу после знакомства я остановился на 9. Но шло время, а мысли мои все чаще возвращались к роману, возникали новые идеи, трактовки. Все это разбуженное романом Братьев беспокойство моего разума убеждает меня, что роман этот не просто хорош, но является несомненным шедевром.

Dentyst, 15 августа 2009 г. в 22:43

У меня принято так...

Когда на душе тошно и надо, что-нибудь прочесть, чтобы не впасть в чёрную меланхолию взгляд мой, почему-то всегда падает на «Понедельник...».После взгляда к томику сами собой тянутся руки, открывается книга и сказка начинается...

После первого прочтения (корявое слово «прочтения» — скорее после первого свидания) влюбился с «первого взгляда» и бесповоротно на всю жизнь.Книга-то , вроде, детская и выучил её уже почти наизусть -а, всё равно, тянет в старый русский городок Соловец и в находящийся там Научно-Исследовательский Институт Чародейства и Волшебства.Тянет в эту неповторимую атмосферу сказки+науки+оптимизма+молодости+много ещё чего.В чём обаяние этой книги? — А кто его знает.Главное, что оно есть.Написанная в период «оттепели» повесть сумела передать тогдашнюю веру в силу науки, тогдашний энтузиазм, тогдашнюю веру в то, что человеку всё по плечу.

Хочется побыть там вживую,познакомиться с молодыми учёными, живущими своей работой, не знающими, что такое «хобби», так как для них работа интереснее всего на свете.Да хочется просто, чтобы и в реальном мире жили похожие на них люди.

Вполне можно назвать повествование «магическим реализмом» — настолько достоверно всё описано.В детстве, зная, что «такого не может быть» — на полном серьёзе думал, что «не может быть, чтобы не было».Такой вот наив подкреплённый мастерством АБС.

Нельзя, так же, пройти мимо блестящего юмора, и притом сколько бы раз читано ни было — смеёшься так же искренне, как и впервые.И стиль, язык повести НЕ оставляет желать лучшего — никаких изысков — всё просто — и в то же время гениально.Хотя книга и рассчитана на определённый возраст (см. подзаголовок) — её обаяние покоряет всех — «от мала — до велика».Такой сплав атмосферы, сюжета, стиля делает «Понедельник...» уникальным явлением не только в фантастике но (не побоюсь высоких слов) и вообще в литературе.

Сейчас перечитал, то что изобразил и подумал : ну неужели идеальная книга?Что ни одного изъяна нет, что ли? Прикинул и нашёл только один — быстро кончается.

С полной ответственностью рекомендую всем, и даже назначаю в качестве душевного стимулятора и антидепрессанта.

kkk72, 01 мая 2009 г. в 22:51

Эта повесть — взгляд на прогрессорство с другой стороны, глазами тех, кому этот прогресс несут. И вот ведь странное дело — да, жители Гиганды погрязли в бесcмыcленной войне и жестокости. Но это их беда и они пытаются с ней справиться самостоятельно. И ведь во многом Гаг ближе к нам, понятнее, чем жители Земли будущего. В повести много очень сложных и интересных психологических моментов. Запоминается то, как главный герой пытается оставаться самим собой в новых для себя обстоятельствах, как пытается он все мерять старыми, привычными мерками. Иногда это выглядит смешно, иногда страшно, а иногда в этом чувствуется некая своя правота. Повесть заставляет задуматься о том, насколько меняет война людей! Как многого она их лишает, но ведь что-то и дает взамен. Например, верность и силу духа. А еще эта повесть — о выборе, выборе между чужим раем и своим адом. И пусть этот выбор оказался для главного героя непростым, он — верен. Вот так и выглядит настоящий патриотизм.

zmey-uj, 22 февраля 2009 г. в 22:08

Атмосфера книги постоянно меняется: от околосказочных фокусов в первой части — к сатире на лжеученых, тунеядцев и потребителей во второй — и к чуть ли не детективной истории с ошеломляющей разгадкой — в третьей. Но неизменным остается дух того времени, отголоски которого еще можно было ощутить в 80-е, но теперь уже и представить трудно. Будни советского НИИ, вместо забот о карьере и размышлений о выплате кредита за машину — радость чистой науки. Лаборатории и библиотеки принадлежали этим людям, они стремились туда даже на выходных; на заводе можно было заказать необходимое оборудование, для экспериментов выделялись полигоны, и не без некоторой бумажной возни, но можно было работать без перерыва, только чтобы оказаться первым, кто решит проблему, над которой бьются сотни ученых во всем мире, испытать восторг открытия или радость творца! Вот чего у нас, наверное, уже никогда не будет.

Сейчас человек может заниматься наукой и планировать покупку недвижимости в других странах, тогда же можно было лишь надеяться, что, обзаведясь семьей, переедешь из общежития в квартиру; вместо патентов выдавались авторские свидетельства, поездка за границу была явлением исключительным, и только по служебной необходимости — а люди умели довольствоваться малым и быть счастливыми. Что-то в этом есть от того образа ученых Средних веков, который складывается по книгам и фильмам — почти никаких бытовых благ, постоянная опасность «шага влево — шага вправо», но зато ощущение той искры Познания, которая является отражением непостижимой воли Создателя.

При чтении меня охватывает ностальгия по тем временам, хотя в 60-е мне и не удалось пожить, а только застать последние дни советской эпохи. И все же... Иногда в поликлинике вижу сделанный вручную плакат о гигиене полости рта с улыбающимися зубами — и вспоминается стенгазета «За передовую магию». И вообще многие образы из книги так прижились в душе, что, например, при упоминании Тунгусского метеорита приходит в голову контрамоция, а уж Саваоф Баалович Один выскакивает в голове в связи с любым из трех имен.

Персонажи хороши как на подбор — от кота Василия до Янусов; сатира глубока и остроумна (дубли, не терпящие своих фотографий с печатями в документах — момент весьма многозначительный); приспособление сказочных героев и явлений к нуждам науки, а также использование в личных целях (неразменный пятак, с помощью которого можно накопить на «Жигули») всегда неожиданно, но логично. Чудная книга.

Может, и не стоит упоминать, но все же жаль, что в фильме «по мотивам» все так опошлили. Скатерть-самобранка говорит тоном стервозной официантки, магические способности применяются в основном для того, чтобы крутить романчики, постоянные песни и пляски ассоциируются с новогодними представлениями для детишек... Понравилась и запомнилась даже не песня про трех белых коней, а «В жару и стужу жгучую». Может быть, кто-нибудь сделает фильм получше, хотя и не обязательно — все описанное в книге представляется очень ярко.

Robin Pack, 24 октября 2008 г. в 00:49

На протяжении чтения этой книги отношение к ней у меня скакало от «Это лучшее, что я когда либо читал» до «Ну сколько можно плоских страшилок про тоталитаризм!». Как можно судить из оценки, к первой я все же оказался ближе.

Книга отличается от всего, к чему я привык у Стругацких (так вышло, что до ОО руки дошли уже после ТББ, ПКБ, ПНВС, ПИП итд итп). Отличается в сторону действия, остросюжетного романа, энергично сменяющихся обстоятельств и декораций. Нет того спокойного, размеренного течения ткани романа, которое есть, допустим, в «ТББ». Нет и клина на точке зрения главного героя. Нам дают посмотреть на мир Саракша не только глазами земного мальчишки, для которого весь этот ржавый радиоактивный фашизм, все это гадко и непонятно. Но и глазами людей, которые здесь родились, выросли, которым эта ядерная пустыня — Родина, которую он любит, готов защищать и бороться за ее благо.

И это переворачивает восприятие читателя не хуже, чем открытие, что мир на самом деле круглый. Максим — не «парень с нашего двора», и даже не обычный человек из идеализированного мира, где «джунгли с подогревом и автоматами с газировкой». Этот «простой» парень умен, образован, силен, здоров, как бык, управляет любым транспортом, неуязвим к мыслеволнам и обладает умениями и силами на грани супермена из американского кино. Даже пуля молодца не берет! Читатель, при всем желании, не может отождествить себя с ним. Идеальный Максим — не наш сосед, даже фамилия у него не соседская: Каммерер. Куда больше соседей читатель увидит в жителях Страны Отцов. Простодушных, усталых людей, чья страна вместе с ними пережила больше, чем полагается на ее век.

И тогда, все становится на свои места. Саракш — это Земля, а Максим — диковинный пришелец из космоса, чужак в чужой стране. Добрый, благородный, исполненный сострадания, но ни черта не понимающий в загадочной саракшской душе.

Конечно, недостатки романа никуда не делись. Не очень убедительный тоталитаризьм, которым пытаются пугать, хотя совсем не страшно. (Террориста и явного врага власти Мака Сима каждый раз прощают и даже не сажают в тюрьму, хотя должны были расстрелять раза четыре. Вооруженный холокост выродков, которых куда проще было бы «заботливо» упрятать в больницы с мигренями). Башни — секрет Полишинеля, о котором читатель догадывается куда раньше героя. Совсем не раскрыта осталась девушка Рада, которая Максима вроде любит, но где-то далеко любит, за кадром. Впрочем, на общем сильном фоне, эти «хвосты» можно простить — идеальных книг не бывает.

Главное, что удалось Стругацким в «Обитаемом Острове» — уникальное для нашей фантастики и для них самих сочетание остросюжетного романа с остросоциальным. Книга не отпугнет ни любителя сложной социальной фантастики, ни поклонника сатиры, ни приверженца размашистых эпосов. Ни даже человека, которому (как мне) антиутопии изрядно набили оскомину. Ибо каждый поворот заковыристого сюжета этой книги вновь и вновь доказывает: не верь глазам своим! Поспешишь судить, видя картину лишь с одной стороны — и жестоко обманешься. Каждый раз, когда Максим понимает, каких дел чуть не натворил, это звонок читателю: не спеши с ответом. Сомневайся. Думай.

Ученик Дьявола, 23 сентября 2021 г. в 09:15

Вообще-то писать о столь известном произведении, как «Понедельник начинается в субботу», не входило в мои намерения – и без того уже набралось две с лишним сотни отзывов. Но мне случайно попался на глаза один из них, в котором есть такая фраза: «Это тот самый труд, что сделал из обезьяны человека, тот совместный труд, что облагораживает», – с оговоркой в скобках: «без шуток». И тогда я поймал себя на мысли: могли ли представить братья-авторы, работая над своим шедевром, что когда-нибудь очередному поколению его читателей потребуется такая оговорка? Результаты дальнейших размышлений на эту тему и вылились в данный текст.

Причина, по которой такого рода оговорки стали необходимыми, проста и общеизвестна. Отношение к труду как к социальному явлению ныне принято настолько отличное от вложенного авторами в «Понедельник начинается в субботу», что фразы наподобие процитированной выше воспринимаются не иначе как с усмешкой. И это – не об отдельных читателях, а о читателях «ан масс», по выражению профессора А. А. Выбегалло. В других отзывах можно встретить соответствующие характеристики этой повести Стругацких: «наивный памятник ушедшей эпохи» или «пародия на науку и мир всяких НИИ, который лопнул, не оставив о себе никакой доброй памяти, никакого наследства». Конечно, НИИЧАВО кажется наивным – по меркам нашего-то циничного века! Мы довольны, когда удается сбежать с работы хотя бы на четверть часа раньше; радуемся, спихнув какое-нибудь дело на чужие плечи; облегченно вздыхаем, когда начальник проходит мимо, не останавливаясь для расспросов о ходе дел. Так и мерещится здесь фигура того же Выбегалло, ехидно подмигивающего и риторически вопрошающего на своем французско-нижегородском диалекте: «Нес па?»

Я не стремлюсь здесь стричь всех под одну гребенку: разумеется, есть среди нас, человеков обыкновенных, и маги – те, кто занимается любимым делом, кому работа доставляет прежде всего радость и кто способен творить в своем деле буквально чудеса. Но много ли их? Вряд ли. «От звонка до звонка с перерывом на обед» – вот привычный для большинства из нас modus vivendi… точнее, modus laborandi. Более десятка лет я проработал в одном НИИ, являвшем собой парадоксальнейшее сочетание двух абсолютно различных подходов к работе. С одной стороны – молодые ребята, с блеском решающие сложнейшие инженерно-технические задачи и засиживающиеся за своими компьютерами и стендами чуть ли не до полуночи. С другой – отчаянный формализм, бесконечная бумажная волокита, великое разнообразие отписок, приемов «спихотехники» и способов имитации бурной деятельности – та самая работа «от звонка до звонка», когда за несколько минут до пяти часов в проходной уже стояла очередь из тетушек, опаздывавших домой. Собственно, ушел я оттуда как раз тогда, когда второе стало решительно преобладать над первым и разнообразные никчемные бумажки, каждую из которых строжайше требовалось предоставить по требуемой форме и в требуемый срок, стали откровенно мешать заниматься прямыми обязанностями. Так или иначе, понятие о том, какой в принципе могла бы быть работа на предприятии, подобном НИИЧАВО, и во что она превращается в реальности, я получил за эти годы сполна.

Само собой, не только сейчас, но и тогда, шестьдесят лет назад, отношение к труду мало где было таким, какое царит в стенах НИИЧАВО. Институт чародейства и волшебства – это в данном случае идеал, образец (хотя даже там имеются бездельничающие сотрудники отдела Абсолютного Знания с исцарапанными от непрерывного бритья ушами). Однако раньше этот идеал воспринимался в целом намного более положительно, чем теперь.

И все-таки даже у тех, кто трудится на самом нелюбимом месте и самой ненавистной должности, уверен, хоть раз да был момент, когда все спорилось в руках, когда работа доставляла удовольствие, когда не хотелось останавливаться и когда хотелось выполнить ее как можно лучше. И, поймав себя на этом, смущенно усмехались, украдкой оглядывались по сторонам: не заметил ли кто столь постыдного энтузиазма? – и, «остывая», махали рукой: что это со мной такое, мне что, больше всех надо?.. Так что зачатки мага есть в каждом из нас, даже в самом заядлом скептике, цинике и пессимисте, просто мало у кого есть возможность их реализовать, раз обстановка чаще всего этому отнюдь не способствует. И это при том, что теперь работодатели еще больше мечтают заставить персонал трудиться изо всех сил и из кожи вон лезут, чтобы этого достигнуть: различные «тимбилдинги», «тренинги», «коучинги», «мастер-классы» и прочие дурацкие англицизмы прочно прописались в современном трудовом лексиконе. Вот только в процессе превращения человека в мага любое навязанное извне воздействие, как правило, бессильно.

Сейчас, правда, появился модный термин: «бирюзовые компании», которые хвалятся личной заинтересованностью каждого работника в результатах общей целенаправленной деятельности и считают себя провозвестниками новой эры в организации трудовых отношений. В очередной раз убеждаюсь, что все новое – это хорошо забытое старое: НИИЧАВО уже тогда, шестьдесят лет назад, задал планку, недосягаемую ни для каких подобных новомодных фирм. «Бирюзовые» упирают на лозунг: «Компания – живой организм со своей целью, каждый работник – важная клетка этого организма»; в НИИЧАВО же каждый работал безо всяких лозунгов на благо не своего предприятия, а людей вообще – работал просто потому, что ему это было интересно и иначе себя он представить не мог.

Если подытожить все вышесказанное, то мы приходим к несколько парадоксальному выводу. Все мы знаем, что «Понедельник начинается в субботу» – вещь прежде всего сатирическая и юмористическая. Стругацкие населили Институт чародейства и волшебства множеством карикатурно-утрированных персонажей, создали ряд отчасти гротескных ситуаций вроде единодушного выхода сотрудников на работу в новогоднюю ночь. Однако в целом нарисованная ими картина НИИЧАВО и работы в нем вышла самой что ни на есть разумной и толковой, и это как раз наша реальность оказывается не более чем жалкой карикатурой на нее вне зависимости от того, какой подход к делу практикуется: традиционный, административно-командный, или новомодный, «бирюзовый». И в этой грустно-карикатурной реальности большинству из нас и приходится жить. М-да, магами тут явно не стать – хорошо хоть, что уши брить не надо…

Под конец, чтобы мой отзыв не выглядел таким уж напыщенным панегириком труду, сделаю пару замечаний по существу фактов. Во-первых, амонтильядо производится не в кастильском Толедо, а в андалусском Хересе. И шампанское на Новый год им при всем желании не заменишь: амонтильядо – это сухой херес, крепленое десертное вино. Во-вторых, страшное слово «побрекито», которым себя ругает Кристобаль Хунта, значит всего-навсего «бедняжка» и на самом деле читается примерно как «повресито». Стругацкие явно вычитали его из «Королей и капусты» О. Генри, где есть выражение «pobrecito loco» – «бедный дурачок». Так что если уж Кристобалю Хозевичу вздумалось предаться самоуничижению, лучше бы он называл себя обоими словами, ну или уж просто «loco» на худой конец. А еще лучше вообще никак не называл бы – уж он-то подобных выражений явно не заслуживает: он один из тех, чьи понедельники всегда начинаются в субботу. Желаю этого и всем лаборантам, которым посчастливилось любить свою работу и считать, что так и должно быть.

Сладкий Бубалех, 11 июля 2018 г. в 16:42

Без пяти минут шедевр советской космической фантастики. Оторваться от текста невозможно с самой первой страницы. Раннее произведение великих мастеров? Да увольте. Это уже матёрые профессионалы. Хочется плакать над каждой строкой. Потому что ТАК сегодня не пишут. Просто немеют. Тупо разучились. Ну а на фоне матёрой антисоветчины царящей сегодня в кино и в литературе читать такое произведение мучительно больно. Больно потому что это могло быть наше будущее. Но мы сами его у себя украли. «Элита в России всегда предаёт», — как говорил один умный человек. Увы, но это голый исторический факт. А ведь такие люди были. В реальной советской жизни. Они строили БАМ, покоряли горы и реки, делали невозможное. Сейчас из «помойной ямы текущей реальности» они кажутся выходцами с другой планеты. Но это наши деды и прадеды. Они БЫЛИ. Такими, какими описаны в данном романе Стругацких. Но человеческая память коротка… Вместо покорения звёзд – фэйсбук, смартфоны и лайки на фото с котиками. Вместо бороздящих бесконечность звездолётов — «ив онлайн». Тупое животное существование. Деградация. Суррогат, вызывающий рвоту. Но можно ещё помечтать… Прочитав эту книгу. Ведь может где-то в параллельной реальности всё это всё-таки сейчас существует.

Да, смешное название у вездехода. Да, с определенного момента герои ведут себя как неразумные подростки (что приводит к трагическим событиям). Лезут куда не надо, трогают то, что не надо трогать (а ведь вроде опытные космолётчики со стажем). Штурман втайне от команды гуляет по планете и чуть не тонет в болоте. Но спишем это на отравление местной атмосферой и вызванные Венерой инфекционные болезни. У команды нет летающих дронов. Нет банальных видеокамер на шлемах или на тех же скафандрах. Что уменьшило бы сразу ряд проблем. Но это всё частности. Потому что роман всё равно прекрасен от начала и до самого конца. И сейчас в 2018-ом году он читается с огромным интересом и наслаждением. Время не властно над книгами братьев. И это уникально.

Кропус, 19 мая 2017 г. в 23:19

Увы, но моё мнение о данной книге сильно отличается от мнения абсолютного большинства рецензентов. Я читал этот роман ещё во время его первоначальной публикации в журнале «Нева» и он мне совершенно не понравился. Недавно решил перечитать: вдруг чего-то не понял. Но впечатление совершенно не изменилось. Во-первых понять что-либо о «мире эксперимента» из текста практически невозможно. Фон событий совершенно не задан, и как следствие невозможно понять контекст происходящего. Какой социум создал Гейгер совершив военный переворот? Действительно ли бывший мер тоже планировал захват власти и Гейгер действовал на опережение или это только его пропаганда. Что за великие стройки он устроил, и почему никто не знает, что там вообще строят. (Все думают, что заводы для дирижаблей, но на самом деле нет, и это всё что известно.) Если это пародия на советские великие стройки, то глупая. Там по-крайней мере все знали, что строят и для чего. И только полный псих мог сказать, что, скажем, Днепрогэс принципиально не нужен. Непонятно даже с принудительной сменой работы раз в год. Известно только, что есть какая-то машина, которая раз в год определяет кто где будет работать. Но как? От фонаря, в случайном порядке? Или возможно по прибытии в город все сперва определяются на низовые должности, а потом машина определяет их истинный потенциал и продвигает достойных? Ответов нет. И таких примеров в тексте вагон с тележкой.

Герои романа попали в Город из разных времён, разброс правда небольшой – разные годы двадцатого века, возможно даже только вторая его половина, но всё равно, разницы в их мировосприятии совершенно не чувствуется. Г.Г комсомолец из шестидесятых, но по поведению больше похож на человека из времени позднего застоя. Гейгер, как я понял, служил в гитлеровских войсках и по некоторым намёкам был искренним поклонником Бесноватого, но ни по его поведению, ни по психологии, ни по поведению это не заметно. Возможно, авторы исходили из популярной в начале девяностых концепции, что между идеологией фашистов и коммунистов нет разницы?! Но разница есть! Как бы ни относиться к «красной идее» фашистская была откровенно расистской, славяне были для её сторонников недочеловеками годными только для рабства. Читайте «Майн кампф» господа. Но опять же по поведению Гейгера это не заметно.

    Хотите сказать, что роман не об этом? Простите, а о чём? Право же для того, что бы Изя выдал под конец свою философскую теорию, нет нужды громоздить такое словесное громадьё. К дому же сам Изя говорит, что высказался, что бы дать новый смысл жизни Г.Г, который разочаровался во всех прежних смыслах. Но в том-то и дело, что, как я уже писал понять, в чём он разочаровался совершенно невозможно: фона в тексте нет.

Кстати, по телеканалу «Совершенно секретно» была передача «Почему обречён град обречённый». Там пытались объяснить различные метафоры в тексте: например, что значать наводнившие город обезьяны. Скорее всего, правильно объясняли, но только девяносто процентов читателей самостоятельно в этом даже с полулитром не разберутся.

Что означает постоянное переползание города вперёд, с осушением болот впереди и высыханием родников позади я понял и сам: метафора исторического процесса. Стругацкие являются сторонниками его детерминированности. На мой взгляд концепция спорная, так как в сложных процессах есть ещё и точки бифрукции (ветвления).

Сам Изя, первые две части представлялся мне вечно всё критикующим интеллигентом, который только над всем подсмеивается, но сам ничего конструктивного предложить не может. Впрочем, нельзя ни признать, что во время похода он себя полностью реабилитировал.

    Теперь об его философской концепции. Изя всерьёз утверждает, что главное храм искусства, а наука значения не имеет. (Допускаю, что я не так понял, но такое складывается впечатление из его изложения). Минуточку, но без науки мы бы до сих пор сидели в пещерах, занимались исключительно выживанием, ни о каком искусстве (кроме наскальной живописи не могло бы быть и речи). Но Изя, а точнее авторы, это всё игнорируют. Не спорю, Изя предельно искренен, и хочет приобщить к искусству как можно больше народу. Но он видет себя именно жрецом. Там где жрецы, там и простецы.

Куча творческой интеллигенции (не все, конечно) видят себя на амвоне, и что бы остальные им поклонялись. А значит простецы должны остаться навечно.

  С моей точки зрения вселенная скорее мастерская, чем храм. Нет, не так.. Мир много чего, в том числе и храм. Вселенная вообще, похоже, дуально и нельзя игнорировать одно в пользу другого.

TheKnife, 20 октября 2016 г. в 03:35

Великая сила «Пикника» заключается в том, что ему сразу веришь. Случайность и необъяснимость «контакта», смертельно опасный покинутый индустриальный пейзаж, реакция человечества — от прекраснодушных ученых с горящими глазами до «продавцов смерти» с глазами мертвыми, от военных с пулеметами вдоль Зоны до сталкеров, чей инструментарий выживания заканчивается на мешочке гаек, наметанном глазе и куче суеверий, от бессмысленных безымянных жертв первых дней до напуганных и озлобленных соседей по дому — все это стоит железобетонной стеной даже не правдоподобности — достоверности.

При этом «Пикник» — это мастер-класс по тому, как подать сложную фантастическую тему не разжевывая каждую деталь. Недосказанности, опущенные события и даже пропущенные года — всё это рисует картину почти в той же степени что и само повествование.

Всё это завернуто в, как всегда, прекрасный язык Стругацких и украшено самыми живыми диалогами по эту сторону научной фантастики. Как всё это помещается в такой небольшой повести — большая загадка.

primorec, 22 июня 2012 г. в 05:24

Легко писать хвалебные отзывы, еще легче — ругать. Но очень тяжело написать о том, что действительно затронуло, описать чувства и мысли, поднятые повествованием.

«Хищные вещи века» — повесть обличительная и беспощадная. Беспощадная в той узнаваемости наших общих проблем и личных пороков, которые стали привычными и уже не вызывают былого возмущения и неприятия. Повесть жесткая в высказываниях и непримиримая в предлагаемых рецептах. Но, видимо, это тот самый случай, когда нет оправдания для сладкой лжи, и писатель должен быть по-настоящему тверд — как врач, которому для спасения больного нужно причинить пациенту боль. Не из жестокости, а чтобы пробудить дремлющие защитные силы организма.

Действие происходит в маленьком курортном городке, пресыщенные обитатели которого жаждут все новых и новых развлечений и впечатлений, растрачивая впустую жизни. Когда-то, нищие и угнетаемые, они добились изобилия. Но это оказалось для них страшнее бедности и голода. Люди не выдерживают этого испытания, добровольно и с радостью отказываясь ради праздности от умных книг, овладения мастерством, интересной работы, творчества.

Как узнаваемы все эти девицы, которых ничто не интересует кроме нарядов и ресторанов, прыщавые юнцы, лениво слоняющиеся по улицам, пугающие друг друга в темных развалинах «рыбари», пресыщенные впечатлениями «ловцы адреналина», беспомощные «интелы» и готовые на любую низость чиновники и демагоги. Кажется, что эти образы взяты из наших дней и перенесены во времени на 50 лет назад. Даже новая страшная опасность: технология, позволяющая создавать свои собственные миры, бросить все и реализовывать самые тайные желания, прожить яркую жизнь, о которой мечталось взамен этой — трудной и причиняющей боль — разве не аналог виртуальной реальности, до создания которой сегодня всего лишь шаг?

Повесть-напоминание, повесть-предупреждение: изобилие — не цель, изобилие — средство! Для освобождения от рутины ради творчества, знаний и мастерства. Но так завлекательно пойти по легкой дороге, отдаться на волю теплому и ровному течению довольства, окунуться в поток вечных развлечений и придуманного «счастья» ...не видеть, не замечать, не думать ... не жить.

primorec, 31 мая 2012 г. в 04:57

Вот она, последняя глава о мире Полдня, таком сказочно прекрасном и притягательном, который больше не будет манить своей непорочной чистотой героев и завораживающими, но трудно реализуемыми, идеями о равенстве и справедливости для всех.

«Волны гасят ветер» — наверно самое неоднозначное произведение Стругацких. Повесть о Переломном моменте истории.

Герои Полдня — Горбовской, Комов, Атос-Сидоров, Каммерер — поколение первопроходцев и романтиков, свято верящих, что для человека нет пределов, что его воля может сокрушить любые препятствия, а разум — найти выход из самой запутанной ситуации, опираясь на этический кодекс, основу которого составляет вера в равенство, справедливость, добрую волю, честь. Эти герои уходят и уступают место молодым. Таким, как Тойво Глумов -яркому, мечтательному и такому чистому в начале повести и равнодушному к судьбам людей — в ее конце.

Каково узнать героям-романтикам, что могут быть ситуации и события, возникновение, течение и последствия которых от них не зависят ни коем образом? Каково это вдруг узнать, что все во что верил — лишь незначительный этап, принципы, за которые готов был пожертвовать столь многим — лишь переход к новой морали, а достижения жизни — малозначащий эпизод истории? Любой, родившийся в СССР и переживший девяностые, наверно, сегодня может ответить на эти вопросы.

В повести мир Полдня, привычный и такой уютный, не рушится, но, как бы, замирает в ожидании. Ничего еще не известно, кроме того, что перемены грядут. События подаются сухо и лаконично, через документы, доклады, краткие воспоминания. Так воспринимаешь происходящее, каким ли глобальным оно не было, через газетные статьи или телерепортажи, без лишних эмоций и переживаний. До тех пор пока это не касается лично тебя, пока волна изменений не достигла любимого маленького мира, подчиняя себе твой личный микроклимат.

В повести эта волна — разделение Человечества. Но, позвольте, а было оно когда-нибудь единым? Всегда одни были более способные, умные, смелые, инициативные, чем другие. Что же так пугает? Может этот страх и неприятие от того, что это изменение — окончательное, независящие от героев, и образовавшаяся пропасть — только будет расти, что рушится привычный мир и неизвестно что придет на его смену.

Повесть была написана в 1986 году. До краха нашего личного «мира Полдня» оставалось не так много времени, когда знакомое общество бесповоротно разделится на богатых и бедных, удачливых и нет, и еще много на что. Предвидение? Предчувствие? Не от этого ли такая грусть и печаль: утопия не состоялась.

Повесть, наполненная тоской по уходящему времени романтики и мечты, все же заканчивается не так пессимистически, как может показаться. Для одних поворотная точка — Откровение, для других – трагедия, для третьих — повод для научной дискуссии. Людены ушли, но остальные находят новую основу для продолжения жизни. Люди всегда приспосабливаются, и жизнь продолжается, пусть и в другом Мире.

primorec, 22 мая 2012 г. в 05:19

Что может сделать человек, если на него ополчается сама Вселенная? Когда размеренное и понятное течение жизни вдруг нарушается странными и пугающими событиями. Когда больше нет уверенности, а только страх и пустота?

В такую ситуацию попадают герои повести «За миллиард лет до конца света». Это начинающие ученые и специалисты, которые были увлечены своим делом, не помышляя о глобальном изменении окружающего и, в общем-то, были довольны своей жизнью. Пока на них не обрушивается целый шквал неприятностей, как будто сама Вселенная решает противодействовать их работе и исследованиям. И тогда каждому надо решить, продолжить ли, даже с риском для жизни, следовать по избранному пути, или отступить и жить, как будто ничего и не было. И этот трудный выбор каждый должен сделать сам.

Повесть целиком о выборе. И главное ее достоинство — в отсутствии каких либо однозначных ответов и готовых рецептов. Она заставляет думать и решать каждого. Жизнь слишком многогранна, чтобы выносить окончательный приговор тому или иному поступку человека. И это — не нравственный выбор, а определение жизненной позиции: каждый путь — отказа от мечты и желаний или гордое противодействие судьбе — имеет свои «плюсы» и «минусы».

Но, вот что интересно. Сколь ни были бы красивы слова о «прямых» и «кривых» путях, и в молодости и сейчас, мои собственные симпатии оказались на стороне Малянова. Может потому, что я — потомок выживших в наших бесконечных войнах, революциях и чистках, которые предпочли склониться под ветрами истории, но все же — не сломаться. А может потому, что всегда инстинктивно, на генетическом уровне, знала, что иногда борьба — плохая эволюционная стратегия?

И мне не стыдно за такой выбор. Разменяв шестой десяток, я знаю, что жизнь может скрутить в такой бараний рог, какой не придумает ни один фантаст. И есть такие ситуации и опасности, от которых можно только бежать и прятаться, и это — не будет ни трусостью, ни предательством. И твердо верю, что для живых всегда будут новый день и новые надежды, и возможность изменить свою жизнь, пусть на это и уйдет миллиард лет.

morbo, 21 июня 2011 г. в 07:56

С самого начала бросается в глаза откровенная стёбность и глумливость повести. Уж не знаю, получилось ли это случайно, или было сделано намеренно. Возможно авторы пытались изобразить иронию, но получилась жёсткая пародия на героическую научную фантастику.

Крутиков всех называет уменьшительно-ласкательными именами. Перед запуском фотонного двигателя с поломанным зеркалом, когда экипажу грозит мгновенная смерть, все начинают прощаться. Крутиков на прощание целует Дауге, Юрковского, Моллара, Жилина и с сожалением идёт ложиться в амортизатор, узнав что Быков ушёл на капитанский мостик. Меня такое поведение несколько настораживает. Быть может он, как бы это правильнее выразиться, латентный гомосексуалист?

Быков, в этой повести ставший капитаном корабля Тахмасиб, по непонятным причинам не спит уже несколько суток. Что не даёт ему спать? Я не вижу ни одной причины, потому как он лишь слоняется по отсекам и злой от недосыпа ищет, кому бы ещё устроить разнос. Он похож на типового американского капрала, заставляющего среди ночи всех построиться и отправиться чистить плац зубными щётками. Под конец повести, когда на корабле действует двукратная перегрузка и Быков вместе с Жилиным что-то ремонтируют, Быков вообще выглядит как робокоп. В то время как Жилин теряет сознание от перегрузок, Быков работает за него. Да и его отказ ложиться в амортизатор, когда ожидается восьмикратная перегрузка, тоже свидетельствует в пользу того, что он робот.

Жилин изображён уж очень застенчивым. Так случилось, что до этого я читал «Хищные вещи века» и Жилина я совершенно не узнал — не мог этот застенчивый паренёк превратиться в этакого сурового зубра. Жилин, кстати, не отстаёт от остального экипажа и во время болтанки, когда корабль рыскает между метеорами, проламывает аппаратуру контроля зеркала сначала ногами, а потом и головой.

Юрковского во время метеоритной атаки ударило током высоковольтной аппаратуры, но отделался он невероятно легко — всего-лишь стал заикаться. Потом в некоторый момент он обнаруживает, что перестал заикаться, но далее по тексту видно, что заикаться он продолжает. То-ли авторы отложили написанное на ночь в стол, а под утро забыли о том что написали вчера, то ли я чего-то не понимаю.

Моллар коверкает русские слова и ставит ударения немыслимым образом. Он отправляется варить лапшу, а после тряски возвращается в каюту к Дауге и Юрковскому с обожённым лицом и лапшой на голове.

Один Дауге ничем вроде-бы не отличился.

Корабль погружается в Юпитер. По каким-то там расчётам, падение прекратится и корабль будет плавать в атмосфере на высоте, где сила тяжести будет составлять 2,5 земной. Давление они не считали, т.к. Тахмасиб может выдержать давление до 200000 атмосфер — это совершенно дикая цифра. Даже батискаф Триест, погружавшийся на дно Марианской впадины, выдерживал лишь 1100 атмосфер. Кто будет создавать корабль, рассчитанный на такое чудовищное давление? Я бы ещё понял, если бы это был какой-то специальный аппарат для погружения в недра газовых гигантов, но это же космический корабль, которому в первую очередь нужно выдерживать внутренне давление, а не внешнее!

Кстати, очень интересно, что в процессе падения Жилин, Крутиков и Быков спокойно расхаживает по кораблю, а уже в следующей главе видно, что планетологи в этот момент плавают в невесомости.

Поменять фокус у параболического зеркала, по-моему, невозможно, если не менять форму самого зеркала. Да, плазму можно было бы выстреливать за зеркалом в какой-то другой точке, но эта точка не была бы фокусом и поток лучей был бы не параллельным, а он рассеивался бы в разные стороны. Никакого равновесия достичь таким способом не удалось бы, тем более что зеркало было существенно повреждено. Но русский инженер при помощи кувалды и чьей-то матери может починить всё, что угодно.

Повесть — насмешка, стёб над «Страной багровых туч». Авторы как будто решили устроить эксперимент: «Ага, многим читателям нравится СБТ. А что если им вот такую вот туфту подсунуть, они проглотят?» После такого экипажа даже «Лучший экипаж Солнечной» Олега Дивова выглядит как образец дисциплины. Повесть можно легко и без зазрения совести причислить к юмористической фантастике. После серьёзной и героической «Страны багровых туч» эта повесть — просто цирк с клоунами.

bbg, 10 июля 2010 г. в 21:00

Все больше и больше убеждаюсь, что книги Стругацких нужно перечитывать регулярно. Ведь насколько простой казалась мораль этой повести ранее! Правильные люди, кладущие жизнь свою на алтарь Отечества ( в расширительном смысле, Человечество), увлеченные своим делом ученые, готовые на все, чтобы спасти результаты своих исследований, но готовые пожертвовать и ими ради детей. Также было понятно, что научные исследования — вещь очень опасная, вести их надо осмотрительно, и вообще, семьдесят семь раз отмерь, и все равно отрезать погоди.

Но есть еще один уровень, пласт восприятия. Все персонажи в этой повести делятся на тех, кто движется вслед обстоятельствам, и тех, кто пытается решать сам и решает сам, обстоятельствам вопреки. Один — Леонид Андреевич Горбовский, решает грузить на свой транспортник в первую очередь детей, тем самым сняв бремя ответственности и с руководства колонии и с самих ученых, и с родителей. Второй — Роберт Скляров. Он тоже старается обстоятельствам противостоять. И пусть кому-то его решения могу показаться нравственно небезупречными, они и не могут быть таковыми в ситуации негодного выбора, но эти решения есть. И Роберт, по моему мнению, является на самом деле не браком системы воспитания, как пытаются представить это авторы (или делают вид, что пытаются представить), а ее несомненным успехом.

Пока есть люди, способные решать и брать ответственность на себя, у Человечества есть будущее.

Caballero, 31 мая 2010 г. в 16:27

Отзыв писать не собирался, но почитал отзывы, увидел, что некоторые люди в растерянности, «что это было», и потому хочу объяснить свое понимание романа, но только прошу мой отзыв читать лишь тем, кто сам роман уже прочитал, потому что без спойлера тут не обойтись.

В романе сталкиваются две истории, причем обе так или иначе касаются второго пришествия Христа. Из рукописи загадочного происхождения, которая называется «ОЗ», мы узнаем, что на землю вернулся Демиург, который раньше был Христом, но сейчас изменился до неузнаваемости, так что его скорее можно принять «за кого-то совсем и чрезвычайно другого». Действительно, его глаза «горели одним и тем же выражением — яростного бешеного напора пополам с отвращением». Это не тот Христос, которого мы знаем, он в своих скитаниях по 80 с гаком измерениях и 14 параллельных мирах утратил милосердие. Он никак не может понять, почему люди за все время его отсутствия так и не стали разумны. Он по очереди призывает советчиков, которые готовы предложить ему план перестройки человеческого общества, но те чудовища, которые откликнулись на его призыв, способны придумать только, как половчее ущучить и истребить человечество, на что Демиург замечает, что есть много костоправов и хирургов, но нет терапевта. К тому же «есть люди, которым мечтать прямо-таки противопоказано. В особенности — о мирах». У них есть план перестройки, но всех нюансов они учесть не в состоянии, и получается даже еще хуже, чем у самого Демиурга, который тоже не может «создать аверс без реверса и правое без левого», и потому все, что он создает, изначально отягощено злом.

Демиург ищет Человека с большой буквы, и находит его в лице Г.А. Носова, учителя педагогической школы-лицея будущего. Вся история Г.А. настолько полна евангельскими аллюзиями, что становится ясно, что Г.А. – это новый Христос, только в других декорациях. Здесь есть беспомощная, асоциальная «флора», то есть люди, ведущие растительное существование, ради которых он в конечном итоге и погиб, хотя они не способны были даже оценить его поступка, здесь чиновники, умывающие руки, толпа, вопящая «распни его, распни», но более современными словами, у него даже есть апостолы (ученики-лицеисты), один из которых и пишет это новое Евангелие, причем эти ученики сами плохо понимают действия своего учителя, но идут за ним, ибо верят в него, как в личность.

Что в конце концов произошло, в романе не сказано, как это обычно бывает у Стругацких, они всегда оставляют место читательской мысли. Но мы вполне сами можем понять ход событий по аналогии с библейским. Учитель погибает за «флору». Ученики один за другим исчезают под благовидными предлогами. Скорее всего, в конце покинул учителя и Игорь, от лица которого ведется повествование, во всяком случае он остался жив. Потом, как водится, люди спохватываются. Демиург в милосердии, которое проповедовал Г.А. увидел путь спасения человечества, а в самом Г.А. искомого терапевта.

Конечно, я не смог охватить всей проблематики этого замечательного романа, потому что он просится на исследования гораздо большего формата, чем скромный отзыв.

Zvonkov, 05 марта 2009 г. в 14:08

После единственного негативного отзыва (на А.Казанцева) писать отзыв тут, для меня обрести душевное равновесие. Впервые с книгой в рамке «Возвращение» я встретился в 1972 году осенью. Я открыл мир будущего, где ВСЕ люди улыбались. Не застывшими улыбками формального приятствия, а душевными улыбками участия и любви. Я вдруг понял, что это возможно: Возлюбить друг друга. Не притворно, а по настоящему. Что слово «пожалуйста» равнозначно приказу, что просьба — это не блажь, это вынужденная необходимость. Я верил, что вот оно -то, к чему мы растем,живем, что будем строить. Мир в котором нет злых, завистливых и жадных. Где стыдно потреблять не отдавая. Где подвиг — это расплата за чьи-то ошибки, и в общем подвига быть не должно. Странно, смешно... но люди не картонные, а живые. Для меня остался один вопрос в те годы, который я задавал взрослым: — Почему мы не можем быть такими уже сейчас? Что нам мешает быть добрыми? Ответа я не получал.

Потом в 77-78 я нашел книгу «Полдень 22-й век», в которой добавилось главок — рассказов, и был неприятно удивлен. Зачем авторы замутили тот светлый яркий мир? Ответ нашелся со временем. НО ностальгически, ту зеленую книгу в рамке с картинкой я ценю много выше поздних изданий. Она меня сделала отчасти таким, каким я стал...

Kalkin, 07 февраля 2009 г. в 20:34

Я давно уже не читал книг Стругацких «в первый раз». Я успел забыть, какие чувства порождает прикосновение к вечности. Прочитав наконец эту книгу, я испытал потрясение, какого не испытывал уже давно.

За последний год мною было прочитано множество фантастических книг. Книг хороших, порой даже блестящих, реже – близких, пришедшихся по вкусу и уму, и сердцу. Но как бы ни были они хороши, достоинства их обозримы, счетны, и сравнивать с «Хромой судьбой» их нельзя. Другой уровень, совсем другой у этого романа, который я считаю одной из редких вершин в творчестве даже самих братьев Стругацких. Я люблю творчество братьев и само по себе, что-то больше, а что-то и меньше, но после прочтения этой книги в голове сами собой всплывают сравнения с другими моими любимыми писателями. С Борхесом — по степени глубины на первый взгляд простого текста, с Юрием Ковалем – по блестящему стилю, удивительно точному, образному и притом нисколько не вымученному языку, живому, сочному, искрометному! В редкую книгу погружаешься столь легко и глубоко, как это происходит здесь.

На такую книгу невероятно сложно написать конструктивный отзыв. Ведь что толку рассуждать об идеях, в книгу заложенных, если оттенков идей столько, что невозможно просто охватить их все, обозначить, увязать в одно и сформулировать словом ли, образом? Любая попытка выделить в книге основу приведет к упрощению и неминуемому искажению материала, а чтобы все-таки передать все богатство смыслов в настоящем отзыве, пришлось бы перепечатывать здесь сам роман.

Мне остается лишь делиться впечатлениями. Говорить о том, как хорош ход с введением в реалистичную ткань будней Феликса Сорокина некой чудинки с фантасмагорическим оттенком. Только намеки, тонкие штрихи без развития, но насколько они к месту, как органично они пересекаются с содержимым Синей Папки! Радоваться тому, насколько живы, характерны и убедительны герои что первого, что второго уровней. Размышлять. Многое переоценить. Замереть ошеломленно и понять, что я не могу найти нужных слов, чтобы выразить в полной мере свои чувства. И я думаю, что сколько раз бы я ни читал эту книгу, сколько раз бы ни просыпался в заснеженной Москве прошлого, каждый из них будет в чем-то первым.

armitura, 19 декабря 2008 г. в 14:17

Трудно ли быть богом? Видеть, что происходит в мире, иметь возможность что-то изменить и вместе с тем знать, что каждое твое вмешательство может привести к трагическим последствиям... По счастью, мне на этот вопрос отвечать не обязательно — достаточно лишь представить груз ответственности на плечах такого «бога», чтобы согнуться до земли. А вот дону Румате — простому пареньку с Земли, повезло в такой ситуации очутиться.

А как бы вы поступили на его месте? У вас на глазах уничтожается интеллигенция и вы в силах убить человека, из-за которого это и происходит. Убъете ли?

Сильнейшая психологическая составляющая романа давит прессом во время чтения — оттого и веселье барона Пампы кажется не таким и веселым, приключения и интриги не такими и отточеными. Груз ответственности за каждое решение довлеет надо всем.

И концовка — сильная, страшная, пронзительная... «Трудно быть богом» — одна из лучших книг братьев Стругацких, роман, который остается в памяти надолго... Мне очень понравилось.

Barros, 29 сентября 2008 г. в 12:33

«Извне», «Спонтанный рефлекс», даже восхищавшее меня в детстве «Испытание «СКИБР» — всё это было в творческой истории Стругацких чем-то вроде неуверенных шарящих литературных движений, поиска опоры. Авторы на них учились. Безусловно, некоторых ошибок они смогли избежать благодаря тому, что их было двое, стереоскопичность авторского взгляда — великое преимущество. Но некоторые ошибки должны быть сделаны, чтобы понять, что это именно ошибки. Увлечённость АНС перспективами кибернетики, например, дала материал для нескольких сюжетов, но ни один из них не ощущался авторами как достойная отправная точка для дальнейшего движения. Реплики персонажей, вроде бы, совершенно безупречные, при публикации выглядели совсем не так, как в рукописи, и вызывали беспокоящее ощущение неузнавания — разве мы так писали? Оказывается, так, но так мы больше писать не будем....

Но появляются уже чёрточки, намётки будущих достоинств. Персонажи рассказов постепенно начинают реагировать не функционально, а вполне по-человечески. Периодически их, конечно, «пробивает на монолог», но чем дальше, тем этого становится меньше. Идея мало по малу уступает место человеческому характеру.

И в «Пути на Амальтею» происходит та самая революция, которая и создаёт по-настоящему автора «Братья Стругацкие». Герои формально те же, что и в «Стране багровых туч», события по масштабам увлекательности сравнимые, мир тот же — только уже полностью живой. Интонация найдена, персонажи превратились в людей, и благодаря этому мир задышал, стал вдруг многомерным, богатым, значительно более одухотворённым. Поступки персонажей перестали мотивироваться в первую очередь принципами и лишь во вторую — ситуацией, теперь вперёд выдвигается характер.

Если читать «СБТ» и «ПнА» встык, эффект от изменения стилистики поразительный. Иначе строится диалог, ярчают эпизодические персонажи, в принципе иным становится изложение — теперь авторы постоянно сами присутствуют в собственном произведении, щедро заправляя страницы своими симпатиями, отношением, оценками происходящего — ненавязчивыми, но вполне заметными.

Теперь они уверенно поселились там, внутри своего текста. И, возможно, именно это оказалось главной отправной точкой для всего, что было написано ими после.

Nina, 22 октября 2007 г. в 11:24

Для меня это не просто книга. Ужасно далекий 74 год. Мне 16. Я только что сдала вступительный экзамен в институт на 5 и, как медалистка, поступила. Нас, таких счастливчиков, приставили дежурить в институте во время экзаменов. В один из дней я взяла с собой читанный мною сто раз и очень любимый лениздатовский сборник «В мире приключений и фантастики». Моя «напарница» по дежурству взяла его, посмотрела и произнесла: «О! Стругацкие!!!» и с загоревшимися глазами попросила дать почитать. Я до этого как-то особенно не обращала внимание на авторов, но сделала вид, что прекрасно все понимаю... Когда сборник вернулся ко мне, я увидела, что «О! Стругацкие!!!» — это, оказывается, мои любимые Дауге и Юрковский, марсианская ящерица Варечка и, вообще, одна из самых моих любимых книг... Так в моей жизни появились Стругацкие. Все их книги для меня дороги, знакомство с каждой имеет свою историю, но эта — первая...

smith.each, 09 октября 2018 г. в 11:57

Я не люблю трилогию про Максима Каммерера. Это деконструкция — наверное, самая болезненная для читателя форма, которую может принять художественная литература. Автор разрушает созданную вселенную, и ты не можешь с этим ничего поделать, а только безучастно или, напротив, участливо взираешь на сумерки мира. Вчера ты восторгался утопическим светом коммунизма будущего, с мудрыми наставниками и отважными структуральными лингвистами. А сегодня все иначе, и вариантов для отступления больше нет: это не провонявший нечистотами и клопами Арканар и даже не выжженный радиоактивным огнем полупустынный Саракш. Теперь все происходит на Земле. И читатель понимает: светлый мир Полудня полон проблем. Цивилизация обречена на новую итерацию естественного отбора, и несмотря на все ее технологическое совершенство и моральное превосходство над предыдущими поколениями, может не избежать кровавой бойни.

Как мы помним, «новым богам будущего трудно быть таковыми», что мешает им хорошо скрывать цинизм и лицемерие. Не зря начальник Каммерера, в прошлом носивший загадочное прозвище Странник, взял новый псевдоним, вызывающе звучащий как «превосходительство». Посмотрите-ка на КОМКОН-2. Мы все это уже видели: создана административная структура госбезопасности, функционируют различные отделы — от аналитических до силовых, никто не брезгует применять насилие даже по отношению к своим. Высокие идеалы, которым руководствуется шеф Каммерера Рудольф Сикорски? Ну а кто в истории не прикрывал собственные злодеяния стремлениями к общему благу?

Человека испытывают, проверяют на терпимость к загадочному, непонятному. И всякий раз человек проваливает тест. «Сидели звери около двери» — а кто же тогда сидит в комнате, если не сам человек? Дрожащий, напуганный, оскалившийся в озлобленной гримасе. Страх парализует его мышление, отравляет сердце — и вот он уже готов бездумно палить в несчастных искалеченных и никому не нужных существ, что выстроились у порога и тупо ждут своей участи. Недостанет времени понять, чего же они хотели: ласки ли, жалости, а может просто понимания.

«Жук в муравейнике» не имеет очевидного главного героя. По ходу романа мы следуем вместе с Максимом Каммерером, но быстро становится ясно, что он такой же сторонний наблюдатель, как и мы. Каммерер преследует одушевленного макгаффина — прогрессора Льва Абалкина. Абалкин — неприятный тип. Закрытый, угрюмый, с бледной тонкой кожей, большими глазами и черными волосами. Типичное такое описание для самодостаточного мизантропа-одиночки, привыкшего полагаться на свои силы и не ждущего добра от внешнего мира. Абалкин любил животных и недолюбливал людей. Он унижал и бил свою девушку, но перед лицом смертельной опасности не побоялся встретиться с ней. С легкостью был готов пойти на убийство (возможно и на массовое — кто знает?), когда усомнился в собственном происхождении, но оказался достаточно выдержанным, чтобы не выстрелить первым.

Абалкин может вызывать жалость, но не симпатию, и у меня нет ни малейших сомнений, почему авторы его таким сделали. С детства носивший клеймо чужака и изгоя, в тайне своего рождения он скрывал потенциальную угрозу всему человечеству. Человечество, которое так ловко управлялось с судьбами иных миров, пришло в ужас от осознания того, что оно само находится под чьим-то пристальным изучающим взором. Поэтому и «агенты» этих молчаливых наблюдателей были отчуждены от нормальной человеческой жизни, хотя биологически оставались обычными людьми и воспитывались в земной культуре.

Сочувствовать несчастному Абалкину или разделять точку зрения начальства Каммерера — выбор, который сделает сам читатель. Стругацкие выдержали идеальный баланс независимой позиции, максимально отстранившись от читательского решения. Мне лично в большей мере импонирует руководство КОМКОНА-2 и лично Рудольф Сикорски. Его тяжелая и неблагодарная работа может вызывать отвращение, но нельзя отказать ему в решимости защитить человечество. Да жестокое, да лицемерное, да втайне готовое рвать глотки ради собственного благополучия. Но когда прямой альтернативой этой тайной неспешной работы является мясорубка, не стоит ли продолжать ее? Ну а если великая цель стоит одной, пусть самой малой, но подлости, достойна ли такая цель осуществления? Страшное произведение. Выбор есть, но захочется ли вам выбирать?

«Жук в муравейнике» — как огромный вопросительный знак, который ни обойти, ни разогнуть. Страшно быть тем, на кого нацелено ружье, но и держать в руках его ничуть не лучше.

Hobel, 04 февраля 2017 г. в 17:57

Невозможное сегодня будущее. Даже не его тень. Если бы книга была написана сегодня, авторов сочли бы за придурков-аутистов и ни одно современное издательство не решилось бы печатать эти безумные байки иначе как под условным названием: «Фантастические зарисовки для детей среднего школьного возраста». Да и кто бы вообще стал читать такое в век терминатора и матрицы? В жестокой схватке ихней оруэлловщины с родной ефремовщиной проиграли главным образом Стругацкие. Кто бы мог подумать, что после Сталина так скоро всё посыпется... Ладно хоть 22 век, а не 21-й. Ха. Ха. Ха.

— Ты хочешь знать, что делается в системе UV Кита?

— Ну, хочу, — сказал Панин. — Мало ли что я хочу.

— А я очень хочу. И если буду хотеть всю жизнь, и если буду стараться узнать, то перед кончиной своей — надеюсь, безвременной, — возблагодарю бога, которого нет, что он создал звёзды и тем самым наполнил мою жизнь.

Если вы хоть немного верите, что такие люди когда-либо существовали, эта книга для вас. Иначе даже не стоит начинать. Почти все герои выглядят инопланетянами и даже называют себя «межпланетниками». Теперь даже на обложке нового издания этой книги пишут: «Шедевр отечественной и мировой утопической фантастики». Утопической, Карл! А ведь сами братья отнюдь не считали, что создают утопии. Эх, время...

Книга тем и прекрасна, что это не просто фантастика — это социальная фантастика. Но социум умер, а фантастика не стала реальностью и видимо, никогда уже не станет. И в этом — чёрная метка каждому из нас от братьев лично. Оставшимся без Полдня. Без энтузиазма ждущим экватор 21-го века, какой уж там 22-й! Какой Кит? Какие созвездия? Вот и думай теперь, кто оказался в утопии — мы или Стругацкие?

MarchingCat, 01 ноября 2016 г. в 22:47

Сейчас у нас, в Челябинском Клубе Любителей Фантастики, проходит серия встреч по творчеству Стругацких. И вот что показательно — при обозначении списка произведений к следующей встрече, значительная часть коллектива морщилась от «задания» перечитать «сказку о тройке».

Наверное, я — странный. Ибо я ещё с первого прочтения нежно полюбил эту повесть. Благо, в первый раз прочитал её уже достаточно взрослым.

А вот за что полюбил... Вот дай бог чтоб ума хватило сформулировать...

Я ведь всегда юмор любил больше, чем сатиру. А тут сатира. «Наглая». Неприкрытая. Кстати, даже интересно — а с чего вдруг? С чего такие Мастера игры в прятки с цензурой как Стругацкие вдруг заговорили практически прямым текстом, да ещё не «в стол» это написали, а отдали в печать и подвели себя под монастырь, под гриф неиздаваемых авторов? Не знаю и знать не могу.

Но сатира получилась знатная. Сильная. Убийственная. И, наверное, вечная. Почему? Да потому, что авторы вышли за пределы высмеивания нравов НИИ. В этой повести авторы прошлись по чиновничьему аппарату как таковому. В его худших проявлениях. Когда управляющие посты и решающие должности занимают люди, которые ничего не понимают в делах, проблемы которых они поставлены решать.

Читатель, критикующий эту повесть, неужели ты не видишь, что всё что Стругацкие показали в «сказке о тройке» есть и сейчас? Более того, это стало уже почти что и нормой и даже ещё более того — усугубилось. У нас график и план маршрутов городского транспорта составляют те, кто в последний раз без автомобиля с личным водителем не передвигались по городу никогда. У нас прожиточный минимум для людей определяют те, кто эту сумму тратят в день не задумываясь на элитный золочёный носовой платок. У нас на каждом шагу подменяются понятия, оформлением документов «в одно окно» называют ситуацию, когда пришёл в одно здание и там бегаешь по разным окнам, причём ходишь в это здание пару-тройку недель, потому что сами они из окна в окно передавать не умеют, сроки подписи бумажки несколько рабочих дней и ты лично забираешь бумажку из одного окна и несёшь в другое для следующей операции... И это гордо (нагло!) называют системой «в одно окно». Хотя что я, спасибо что теперь хоть в одном здании... Прогресс!

Простите, кажется, меня понесло. Наболело, что ли.

Я к тому, что с тем, что происходит в «сказке о тройке», в современных формах чудесатости, мы сталкиваемся постоянно, в наши дни.

Отдельная песня — то, что происходит внутри бюрократической машины, управленческого аппарата. И это в «сказке» отражено. Но распинаться больше не буду, и так я уже перешёл все рамки формата отзыва.

Противостояние Бюрократии со Здравым Смыслом — у нас в стране традиционно и потому вечно. А значит, не устареет «сказка о тройке».

Groucho Marx, 18 марта 2016 г. в 15:18

Замечательная повесть, культовая книга интеллигенции времён моего детства, превратилась в литературный памятник.

Увы, это так. Людям, родившимся после 1975 года, она не может быть понятна в принципе, а многих, к тому же, ещё и раздражает.

«Понедельник начинается в субботу» — книга о людях начала шестидесятых годов, опьянённых «глотком свободы», уверенных, что «бывает всё на свете хорошо», что «на Марсе будут яблони цвести», а в каждом доме будет подключение к «линии доставки» продуктов и вещей — чтобы не тратить драгоценное время на хождение по магазинам, а всецело отдаваться творчеству.

Стругацкие в метафорической форме изобразили переход от современного им хрущёвского построения «социализма с человеческим лицом» к коммунизму, который предполагался уже через поколение — когда подрастут дети, первое незапуганное советское поколение. Когда повесть писалась, она была не такой уж фантастической, и Стругацкие с наслаждением насыщали её множеством реалистических деталей. Например, описание райцентра Соловца, с болгарским фильм, уже сошедшим с экранов больших городов, с позавчерашней «Правдой» в киоске и с пушкой 18 века, врытой на перекрёстке вверх дулом, это описание фотографически точно. Уже в середине 70-х годов, спустя пятнадцать лет после опубликования повести, на меня в таких городках накатывало ощущение дежа-вю — всё было в точности таким, как у Стругацких, вплоть до суровых старух на лавочках и переулков, заросших лопухом и крапивой.

«Понедельник начинается в субботу» — прекрасная повесть, точно уловившая атмосферу своего времени. В советском кино аналогом «Понедельника» может быть новелла «Наваждение» из «Операции Ы» Леонида Гайдая — такой же восторг от ощущения безграничных возможностей и стремительного полёта в будущее.

Но... Уже в момент публикации повести реальность вокруг неё начала меняться. Пришлось убирать из текста Президента Академии Наук СССР Келдыша, выбрасывать наиболее ехидные шуточки в адрес сталинистов и националистов, вообще, всячески притормаживать. Хрущева убрали, в СССР воцарился «красивый молдаванин» Леонид Брежнев, которому на «постороение коммунизма» было нас..ть с высокой горки, и Стругацким пришлось писать продолжение «Понедельника» — «Сказку о Тройке», в которой заметно побледневшие энтузиасты сталкиваются с сталинизмом, который, оказывается, никуда не уходил, а пережидал в сторонке, с характерным прищуром покуривая «Герцеговину-Флор».

Когда в середине 60-х, уже в золотые брежневские времена, на ТВ экранизировали «Понедельник», Стругацкие пришли в ярость — их любимых героев-идеалистов превратили в довольно практичных хамов, способных приспособиться к любой ситуации. Но настоящий позор был впереди — «Сказка о Тройке» оказалась слишком радикальной для новых времён, её пришлось переписывать практически полностью, но и переписанный, ухудшенный и оглупённый вариант оказался неприемлем для новых времён — журнал со «Сказкой» изымали из библиотек по распроряжению «товарищей камноедовых». Но и это был ещё не финал — в начале 80-х был поставлен совершенно провальный, тупой фильм с отвратительно играющими актёрами, фильм «по мотивам» повести Стругацких, в котором вообще ни следа не осталось от социального оптимизма и интеллектуального веселья. НИИЧАВО преобразился в НУИНУ, в стоящее посреди занеженной пустыми безликое казённое здание, по коридорам которого шмыгала юркая нечисть, а наукой не пахло вовсе. При этом, институтом НУИНУ руководила дама, являвшаяся интеллектуальным двойником профессора Выбегалло. А что? Вполне реалистическое изображение советского НИИ, трансформировавшегося из исследовательного института в контору для обтяпывания личных делишек.

Но даже тогда всё же кое у кого оставалась память о том, какими были времена «Понедельника». Поэтому в 90-е было предпринято «комментирование» этой повести силами новых русских неонацистов, типа Переслегина. Заодно самым одиозным новым российским фантастам было предложено плюнуть в повесть в серии антологии «Времена Учеников». Ну чтож, кое-кто и в самом деле плюнул.

На этом живая жизнь повести «Понедельник начинается в субботу» была закончена. «Понедельник» у нового поколения почти в обязательном порядке вызывает непонимание, раздражение и отторжение. Психологически это понятно. Ведь два последних поколения россиян на фоне героев «Понедельника» выглядят подлецами и интеллектуальными ничтожествами.

По сути, Стругацкие в своей повести блистательно высмеяли как раз тот идеал, к которому стремится современный россиянин. Может ли современный читатель простить Стругацким насмешни над ним, прекрасным и гордым, вставшим с колен, дотянувшемся до всех материальных ценностей, свернувшим пространство и попытавшемся остановить время? Да ни в жизнь! Для обычного российского читателя это слишком обидно. Поэтому, если он и читает «Понедельник», то, исключительно как «сказку». Ему неинтересно и неприятно читать эту повесть, она раздражает.

morbo, 22 июня 2011 г. в 17:24

Великолепный образец твёрдой научной фантастики. Ничего подобного от Стругацких я не ожидал. Чем-то неощутимо напоминает «Острова в небе» Артура Кларка. И там и тут главное действующее лицо — молодой человек, впервые оказавшийся в космосе. Но если «Острова в небе» концентрируются на технической стороне, весь её сюжет подчинён тому, чтобы рассказать о каждой космической станции по заранее определённому списку, то в «Старжёрах» акцент ставится на людях, их делах и проблемах и сюжет подчиняется именно этой проблематике и следует из неё.

Сюжет очень насыщенный, не перестаёт удивлять новыми и новыми красками и ситуациями. Каждая глава как будто является вполне самостоятельным рассказом, который можно читать отдельно от другой, но в то же время всё вместе обладает невообразимой целостностью, неисчислимые грани будущего сверкают в каждом эпизоде всеми своими возможными красками.

Мещанство, международный космопорт, атомокары, научные станции на Марсе, марсианские танки и краулеры, облава на марсианских пиявок, американская космическая станция «Бамберга», научные станции «Эйномия», «Диона», «Кольцо-1». Всё разное, со своими проблемами. На американской станции обстановка времён дикого запада, с непременной выпивкой, стрельбой из пистолетов, жаждой наживы. На научных станциях свои проблемы — где-то тесно, где-то плохой коллектив с начальником-интриганом, где-то проблемы с местной фауной. Поистине многогранный мир, из которого можно было бы сделать отличный цикл или даже (о, нет, только не это) межавторский проект.

В отличие от многих других книг, пытавшихся изобразить мир будущего, в этой книге будущее изображено настолько чётко и ярко, что в него веришь. Другие книги концентрируются на технической стороне дела, как бы изображают город будущего, не сумев населить его людьми. Здесь же пустые футуристичные здания населены живыми людьми со своими желаниями, мечтами, надеждами и проблемами.

В этой повести уже намечаются тревожные нотки «Хищных вещей века». Жилину всё меньше нравится однообразная работа, на которой всё в общем-то налажено и работает как часы, и всё больше его тянет назад, на Землю, где осталось ещё много нерешённых проблем. Здесь проглядываются и волнующие авторов темы бюрократии, функционерства, которые более развёрнуто и подробно рассмотрены в «Улитке на склоне» и повести «Понедельник начинается в субботу». Присутствует и тема ответственности и близорукости некоторых учёных, которые часто преследуют сиюминутные выгоды, поддаются личным интересам, подвергая и себя и других большому риску. Эта тема в дальнейшем была более подробно раскрыта в повести «Далёкая радуга».

За всё время чтения мне в глаза бросились лишь немногие недостатки именно научно-технической стороны повести. Во-первых — это повсеместное использование бумаги. Газеты, журналы, отчёты, ручное черчение графиков на бумаге. Во-вторых — это всё-те же огромные махины компьютеров. В-третьих — это архаичные фотоаппараты. Ну и уж если придираться по-крупному, то сейчас вся наблюдательная работа выполняется искусственными спутниками и автоматическими межпланетными станциями, а не людьми, как в повести. Анализ наблюдений можно проводить и на Земле, в комфортных условиях, не подвергая риску лучшие умы планеты. Но без этого и не было бы рассказанной истории. Остаётся только жалеть о том, что именно из-за развития компьютерных технологий человеку сейчас делать в космосе оказалось по сути нечего. Возможно ситуация изменится, когда на одной из планет найдётся нечто такое, что потребовало бы оперативного вмешательства людей и сулило бы человечеству какую-то очень существенную выгоду. Тогда около такой планеты неизбежно появится и космическая станция, будет налажено регулярное сообщение этой станции с Землёй и т.д. Или же развитие космических аппаратов достигнет такого уровня, когда прямо с Земли можно будет построить существенно автономную станцию, пригодную для жизни людей, так чтобы необходимые плановые рейсы на эту станцию осуществлялись бы не чаще раза в несколько лет. Поживём — увидим.

Если бы Стругацкие не забросили этот мир, ограниченный рамками Солнечной системы, они могли бы стать отечественными Артурами Кларками. Хотя я и не могу сказать, что это было бы лучше. В конце концов писатели не обязаны соревноваться друг с другом в каком-то определённом литературном жанре, как спортсмены — в определённом виде спорта, каждый писатель пишет о том, что его волнует и тем способом, который ему нравится.

Из всего творчества Стругацких пока что только эта повесть, на мой взгляд, может соперничать по качеству с «Хищными вещами века», моей любимой повестью из всего до сих пор прочитанного мной у Стругацких.

Alexandre, 28 февраля 2009 г. в 12:56

Старательно прочитал все отзывы. Много же люди почерпнули из книги, я серьезно, не шучу. Сам читал неоднократно, в разном возрасте, всегда нравилось, недостатков не вижу — я фанат Стругацких, не мое дело недостатки у них искать. Занятно звучат предложения о включении книги в школьную программу — я бы не додумался.

Насчет же сюжета — мне он кажется правдоподобным. Соответствующий этап земной европейской истории (11-й — 16-й века) просматривается однозначно. Главная ошибка многих читателей в том, что описанные события для тогдашнего общества совершенно нормальны. Происходит очередной экономический кризис, во время которого оказывается, что грабить выгоднее, чем заниматься созидательным трудом. Через несколько лет выяснится, что грабить нечего, бандиты повымрут, убивая друг друга, время станет более мирным. Так что в аннотации к произведению принципиальная ошибка — не «мир, потерявший все, кроме денег и власти», а мир в котором и не было никогда ничего, кроме денег и власти. Это нормальное состояние малоцивилизованного мира, когда человек только приподнимается из чисто животного состояния, когда в серые и черные штурмовики пойдет практически любой, лишь бы кормили.

И нечего их осуждать, так же как нечего жалеть, когда их убивают. Они и рождены для того, чтоб их убили.

И главное мое мнение — жаль, что так поздно Румата взялся за оружие. Надо было постоянно убивать тех, кто ему мешает, это нормально, так же поступает и Штирлиц, которого тут в отзывах нередко упоминали. Гуманность в помыслах не должна мешать расправляться с врагами. И никакие оправдания типа «тяжелого детства» не должны мешать покарать преступника.

И вообще, не считаю, что политика невмешательства — это конструктивно. Просто хочется полюбоваться на резвящихся в свете прожекторов человекообразных зверушек? Ведь именно к этому сводится идеология прогрессорства, описанная в произведении. Всегда и везде люди активно вмешивались, разрушая традиционный образ жизни иных народов. Более того, сами эти народы ухватываясь за предоставляемую им помощь, сплошь и рядом с радостью отказывались от традиционного образа жизни, сколь бы хорошим тот ни представлялся старшим поколениям.

Так что не кажется мне, что богом быть очень трудно, просто тогда человек берет ответственность на себя, именно его будут прославлять и проклинать грядущие поколения. А ничего не делать, или делать кое-что — по-моему ещё хуже.

VAI, 23 сентября 2008 г. в 10:49

Яркий, красивый мир 22 века. Веселые, симпатичные люди. Двое молодых парней собираются... ну на пикник по-нашему. Отдохнуть, поохотиться, трофеями потом девушек поразить. Пикник, правда, на другой планете намечен, ну да это рядом, звездолет во дворе стоит, разрешение получено, отдых ждет! И вдруг появляется этот странный человек и просит отвезти его на необитаемую планету. Пожалуйста — отвезем. Во-первых, просьба чеовека, которому что-то НАДО, куда важнее космического пикника, на который ХОЧЕТСЯ. Да и приключение тоже. Интересно же — новая планета. Странный Саул ведет себя все так же странно, но по странностям этим мы узнаем человека 20 века. Как он попал в будущее — неважно. А вот как он с этим будущим контактирует — очень интересно, временами смешно, настолько за пару веков сместились очень многие обыденные понятия. Смех смолкает сразу после посадки на планету — рядом нашли трупы... И снова столкновение разных времен: ребята 22 века оказались очень неплохими профессионалами, каждый в своем деле, но психологию местных жителей (средневековье, рабство, тоталитаризм) понять они просто не в состоянии. Саул все понимает, его действия становятся уверенными — здесь он — профессионал, в этом мире жестокости. А аборигены не понимают ничего — просто какие-то непонятные люди, ЖЕЛАЮЩИЕ СТРАННОГО, появились возле их лагеря. Вот это определение — желающие странного — одно из главных преступлений в мире планеты Саула. За него поллагеря сидит. Не терпит диктатура инакомыслия. Хотя оно, это инакомыслие, есть, никуда от него не деться, всех в лагеря не пересажать. И еще один жуткий символ, отождествляемый на этой планете с самой властью — нескончаемый поток машин, запущенный загадочными Странниками по шоссе от одной громадной воронки до другой. Поток вечный, неостановимый, всесокрушающий.

Земляне отступили. Поняли, наконец, что их вмешательство ни к чему не приведет (например, освобожденные рабы их же чуть не побили — оказывается, их собирались отпустить, а теперь не отпустят), что усилия троих человек ничего на значат на целой планете, что они не профессоналы в деле Контакта, и так дров наломали. А вот смогут ли профессионалы помочь — сделать добрее рабовладельческое общество — это уже из повести не видно, но сомнения в этом остаются. Ребята 22 века возвращаются домой, готовые к наказанию за нарушение правил Контакта, но мечтающие работать по наведению порядке на Сауле, а пришелец из 20 века возвращается в свой век. Как? Это опять-таки неважно, просто попытался он сбежать от смерти в концлагере в мир будущего, и — вернулся... Сделал свой выбор: за то, чтобы у нас было такое будущее, надо умереть достойно.

Книга удивительно яркая — кажется, что сам побывал и на Земле 22 века и на Сауле, сам познакомился с ее героями, пережил с ними приключения, которые потрясли и запомнятся навсегда. И правда — помнятся... Уже 40 лет!

Double Black, 26 февраля 2022 г. в 14:15

Есть книги, которые пишутся на века.

И не только потому, что писатели, вложившие в них свой труд — гении. Хотя без этого — никуда.

Человечество — такая странная штука: оно безумно любит грабли. И украшает ими свой путь сквозь Вселенную, или сквозь собственную историю куда более вдумчиво и серьезно, чем, к примеру, украшает новогодние елки. Именно эти незатейливые украшения делают некоторые, избранные литературные произведения поистине бессмертными. Умей мы учиться на своих ошибках, мы бы давно считали их занятными, но не более.

“Обитаемый остров” братьев Стругацких. Я его читал, я его перечитывал, потом еще. Все равно, даже на четвертый раз эта книга тебя ломает. Перечитав ее, понимаешь, что какие-то давно не смазанные зубчатые колесики в твоей душе сдвинулись, со скрипом переместились и кусочки ржавчины слетели с них. Может, не навсегда. Но надолго.

И что в сухом остатке? Ничего. Земля — не Саракш, башен-излучателей нет (или есть, все-таки?), и, к счастью, никто не выжигал ядерным оружием огромных территорий. Ну а выродки-диссиденты были, есть и будут всегда потому, что очень часто они — это единственное, что жрет многорукое и многоголовое чудовище под названием толпа. И единственное, что отделяет людей от мясорубки. Единственное, что напоминает: можно оставаться людьми даже тогда, когда это очень неправильно и небезопасно.

Эта книга была актуальна в СССР 1969-го года, и в Германии 36-го, черт, она тогда еще не была написана, и во Франции 1789-го. Актуальна она и сегодня и будет актуальна триста лет спустя, когда все мы умрем давно, а про “Обитаемый остров” забудут.

А выродки тоже были, есть и будут всегда. Только, в отличие от Саракша, наши выродки могут выбирать. Это там, в книжке, выродок ты, или нет, определяли гены. В нашем мире определяет совесть. Поэтому стоит нам стоит ценить своих выродков.

Вот только не найдется Мак Сима, чтобы взорвать к дьяволу башни-излучатели. Не прилетит добрый, мудрый, терпеливый пришелец, и не спасет нас от нас самих. Не промоет мозги перекисью и не выложит из посушиться на ласковом весеннем солнышке. А, если и случится чудо, в тот же день найдутся инициативные и крепкие ребята без комплексов, и новые башни потянутся к небесам.

artem-sailer, 17 марта 2021 г. в 00:05

В тысячный раз перечитывая эту повесть, сожаление испытал лишь в одном моменте — в ту минуту, когда была прочитана последняя строчка и пришлось перелистнуть страницу. Как оказалось, «Понедельник» — не такое уж и большое произведение, к тому же — сложно открыть что-то новое, когда текст знаешь практически наизусть. Ничего тут не поделаешь — даже такие дивные истории когда-нибудь заканчиваются. Да, поистине, это самый грустный момент в этой книге.

И, кстати, подумал сначала: а чего расстроился-то? Впереди же «Сказка о тройке», да и не всё из Стругацких перечитал в этот свой заход. Но потом вспомнил ту отчаянную сатиру, которой пропитана «Тройка». Именно — отчаянную. Отчаяние, которое пришло на смену былому энтузиазму и оптимизму. Полдень уже закончился, и наступления понедельника никому не хочется. Потому что в «Тройке» понедельник не радостный, не сулящий захватывающее чувство познания, а серый, обещающий сизифов труд — сражение с серостью, недалёкостью, консерватизмом. Как-то грустно сразу стало.

На титульной странице «Понедельника» написано, что это произведение — для научных работников младшего возраста. И это вовсе не яркий афоризм ради красного словца. Я не воспринимаю эту фразу в качестве удачной шутки, иронического парадокса или меткой, но пустой красивости. Я понимаю этот подзаголовок буквально. В прямом смысле. «Понедельник» — это повесть-учебник, это хрестоматия для интеллигентного человека, инструкция по недопущению обрастания шерстью. Эту книгу следует читать не только ради изящного юмора, тонкой иронии и едкой (местами) сатиры. Не только с целью развеяться и переключить мозг на решение хитрых задач по контрамоции. Не только для того, чтобы насладиться литературным богатством повествования и яркими образами героев.

Нет, главная ценность «Понедельника» в том, чтобы не дать читателю забыть, как выглядит настоящий культурный, интеллигентный человек. И чтобы читатель помнил, что такое серость, мещанство, мракобесие, приспособленчество и другие нелицеприятные вещи. Чтобы читатель, зарывшийся в обыденности, идущий на поводу у унылой однообразности, которой очень часто бывает наша жизнь, не клюнул вдруг на промелькнувшую где-то зазывающую витрину, не повёлся на яркую обёртку, не свернул с узкой и зачастую ускользающей дорожки культурного. С тропинки нравственного в лесу невежества. С пути созидательного творческого труда и критического взгляда на мир. Не попал в цепкие приторные объятия двуногих с ушами, заросшими шерстью.

На инженера учатся пять лет, на медика — семь. На интеллигента — всю жизнь. Чтобы быть в форме, нужно постоянно тренироваться. Чтобы быть профессионалом, нужно не только следить за новшествами, но и периодически повторять азы. Чтобы быть культурным человеком, нужно много читать — не только новинки, но и перечитывать классику. И «Понедельник» уже давно занял заслуженное место на полке с лучшими образцами мировой интеллектуальной и нравственной литературы.

negativecharge, 02 августа 2019 г. в 07:44

Эту книгу в классе четвёртом мне дала почитать одноклассница. За книгой, насколько я помню, даже очередь была, поэтому прочитать надо было быстро. Но подгонять не потребовалось, книгу я и так буквально проглотил! Дело в том, что к этому возрасту моя вера в сказку была уже окончательно при смерти, а «Понедельник начинается в субботу» всё изменил. На полном серьёзе в книге рассказывалось о научно-исследовательском институте чародейства и волшебства (НИИЧАВО), в котором происходили невиданные вещи. И при всём при этом все эти чудеса рассматривались как самые обыкновенные происшествия, а чудом считалась наука и научные открытия. Удивительно и интересно! И сказка оказалась реальностью, просто не в моём городе, а в далёком Соловце. Но она была! Она существовала...

С тех пор я не раз перечитывал эту книгу, и со временем акценты в ней смещались. Старшеклассником меня уже больше интересовала не сказка, а люди, характеры, взаимоотношения в коллективе, будущая профессия. Студентом — возможность найти такую же интересную работу, чтобы так же в субботу вместо понедельника хотелось начинать рабочую неделю. Молодым специалистом я чувствовал родство с главным героем. Тот же оптимизм, энергия, вера в справедливость, во всё хорошее и в нужность того, что я делаю. А вот сейчас круг замкнулся, и я снова вернулся к сказке. Потому что только в сказке всё бывает идеально, а в жизни всё сложнее. Я по прежнему люблю свою профессию, но уже знаю, что работа над любимыми проектами, где нужны твои знания и твой характер, перемежается работой, которую на тебе свалили просто потому, что на кого-то надо было, без учёта тебя как такового. И вот ради одного терпишь другое, ныряешь в рутину, чтобы вынырнуть в теплые лучи нового увлекательного задания.

Созидать интересно. А когда интересно, тогда и понедельник начинается в субботу.

Groucho Marx, 17 декабря 2015 г. в 21:53

Я очень рад, что этот роман не был написан. Фактически, он стал бы прославлением социальной структуры позднего СССР, идеализацией системы «внутренних городов», не указанных на карте, Академгородков со спецшколами, спецраспределителями, библиотек с допускамии «для умных» и для «не очень».

Вот — внешний слой с пролетариями и колхозниками, с самогоном, марафетом, инцестом и бытовым садизмом. Они поют песню «На Дерибасовской открылася пивная», поджигают помойку в овраге и бьют друг другу морду. Выше — слой «простых инженеров», всяких офисных работников, перекладывателей бумажек. Они пьют коньяк, слушают Аллу Пугачеву, читают Дюма, братьев Вайнер и мелко гадят сослуживцам. Иногда им стыдно и они совершают добрые дела. А над ними — солнцеликие обитатели Пулково и Новосибирского Академгородка. Они творят прекрасное, слушают Вивальди и ездят встречать весну на Слынчев Бряг или в Юрмалу. Они — повелители дураков. Они читали Шпенглера и Рассела и умеют правильно держать вилку за столом.

И для прославления этой уродливой схемы Стругацкие собирались писать целый роман? Да ну. Неинтересно. Хорошо, что не написали.

Впрочем, как я слышал, новое поколение росфантастов с энтузиазмом берётся за отброшенный братьями Стругацкими сюжет и собирается написать роман «Белый Ферзь», примерно с такой же коррекцией, как в сценариях по мотивам «Гадких лебедей» и «Обитаемого острова»... Новые времена — новые нравы. Понимаю, что поклонники современной российской фантастики будут недовольны моими словами, но что делать! Я не поклонник современной росфантастики, мне нравятся книги Стругацких, и я рад, что среди этих книг нет «Белого Ферзя».

Podebrad, 15 января 2015 г. в 20:14

  Самое простое — увидеть в этой книге Стругацких опровержение их собственных идей, высказанных в ранних книгах — «Полдне», «Стране багровых туч», «Понедельнике», который начинается в субботу. Но это самый поверхностный слой книги и самый неинтересный. «Улитка» — сложное философское произведение с элементами сюрреализма, которое будут читать и через столетия. Скажу о том, что понял сам, когда ещё не было позднейших комментариев и исправлений.

  Управление было создано в первую очередь для исследования Леса, во вторую очередь — для его освоения. Но Лес не поддаётся ни исследованию, ни освоению. И Управление, не справившись с задачей, перерождается в бюрократического монстра, плодящего безумные распоряжения. Это не сатира на советскую бюрократию, это судьба любой бюрократии, утратившей ту цель, ради которой её создавали. Что в России, что в Европе, что в Древнем Шумере, что в Древнем Китае. Когда распоряжений слишком много, и они получаются слишком безумными, наступает привыкание, и сотрудники теперь не столько работают, сколько имитируют исполнение распоряжений. Что мы и наблюдаем в Управлении.

  Перец — человек чужой для Управления, главным образом потому, что новый. Он хочет понять Лес, но никогда не сможет этого сделать. Не из-за абсурдных препон в духе Кафки, а потому, что Лесу он не нужен. Он ещё, вероятно, подёргается, попытается что-то изменить, а потом привыкнет, втянется в бюрократическую рутину, будет изучать Лес издали, а по вечерам пить кефир или что-нибудь другое.

  Лес враждебен человеку. Но люди некогда смогли создать биологическую цивилизацию, идеально приспособленную к местным условиям. Как любая идеально устроенная цивилизация, она со временем пришла в состояние застоя. Кто-то (из местных или пришельцев) решил этот застой взорвать. Началось Одержание, Разрыхление и Заболачивание. Судя по всему, и этот эксперимент утратил первоначальный смысл и превратился в бессмысленное насилие над лесом и несчастными жителями лесных деревень. Там — бюрократическое безумие, здесь — безумие прогрессистское. Оно ещё страшнее.

  И Кандид — человек чужой для Леса. Но он сумел остаться настоящим человеком, даже потеряв память и погрузившись в растительное существование лесной деревни. Он всеми силами защищает слабых и упорно пытается дойти до Управления. Управления, где царит бюрократическое безумие, но он этого не помнит. И никогда не сможет дойти.

amak2508, 11 января 2015 г. в 14:18

Пожалуй, одно из самых сильных произведений братьев Стругацких. Вещь, лучшей характеристикой которой является сожаление о том, что она так быстро закончивается.

Какие же умницы эти Братья — пятьдесят лет назад написать повесть, которая сегодня выглядит даже более актуальной, чем раньше. Как они вообще смогли во время всеобщей эйфории от первых успешных полетов в космос и успехов их первых книг «Предполуденного цикла» понять, что «Главное — на Земле». И написать о том, что мы все больше и больше наблюдаем именно сейчас: сытом безделии и бездуховности. О том, как это страшно и как нечеловечески трудно с этим бороться. Это в книге, конечно, главное, но есть у нее и немало других достоинств.

Это и заигравший новыми гранями по сравнению с «космическими» книгами, но все такой же симпатичный, образ Ивана Жилина. Это и бесконечно умный текст, в котором каждое слово, каждое предложение стоят ровно на своем месте и обязательно что-то значат. Это и общая увлекательность произведения и его почти детективный сюжет. Это и сам по себе прекрасно читающийся текст и, хотя и достаточно редкий в этой книге, но такой приятный юмор Стругацких.

Честно говоря, очень хотелось бы, чтобы эта очень нужная книга хоть как-то доходила до нашего молодого поколения, например в качестве внеклассного чтения для старших классов или ее обсуждения на уроках литературы...

wertuoz, 19 июня 2014 г. в 11:48

В полночь воскресения не начнется понедельник, а начнется суббота, но только в том случае, если вы «контрамот» и понимаете истинную причину падения Тунгусского метеорита. И никакие легенды о Тесле, о том, что именно он виновен в этой катастрофе, не помогут, потому как только Стругацкие могут это объяснить, при этом лаконично и тонко шутя, обведя вокруг пальца ваше разыгравшееся не на шутку воображение. И если вы не понимаете, что я только что написал, добро пожаловать в НИИЧаВо.

Перед нами представитель тонкой сатиры, причем настолько тонкой, что сквозь прозрачность общей канвы, прослеживается действительно интересный сюжет, причем настолько фантастичный и лихо закрученный вокруг колоритных персонажей и атмосферного сеттинга, что читая, можно просто раствориться среди стен института Чародейства и Волшебства и абсолютно спокойно там остаться, наблюдая за плодотворной работой ученых и академиков, вдыхая воздух прогресса, ощущая на себе мощную волну полета научной мысли, которая может привести к неимоверным и безумным открытиям, а так же объяснить многие загадки природы, начиная от тайны Тунгусского метеорита, заканчивая гипотезой Пуанкаре.

Данное произведение определенно понравится ГИКам, изобретателям, программистам (да и плевать, что Саша Привалов — это такой оператор ПК), всем, кто хоть раз в жизни испытывал подобные чувства, когда собственная работа, собственные успехи и результаты могут приносить действительно наслаждение и удовлетворение. Это, можно сказать, еще одна трактовка смысла романа, заключенная в его названии. Контенгент работников института, описанный авторами, представляет из себя сообщество блестящих умов и изобретателей, ученых или просто уникумов, которые каждый день неустанно трудятся и самое главное — им это нравится и приносит огромное удовольствие. А у всех, кто ленится или устает, испытывает негативные чувства, начинают расти волосы из ушей. Это такая метка дьявола, ну или клеймо Буратино. Но то, что показали Стругацкие, то на что они намекнули, говорит само за себя. И каждый и нас может оказаться работником такого института Чародейства и Волшебства, если сам сможет испытывать кайф от того, чем будет заниматься, тогда он забудет об усталости, малой зарплате, суровом начальстве и сокращенном обеденном перерыве. И это действительно революционная идея, которая актуальна до сих пор, которая по сути может быть достижима каждым ради собственного счастья и комфорта, но не может быть достижима нашим обществом в целом ради общего блага. Ну или можно бороться с ветряными мельницами и стать очередным Выбегалло, а таких среди нас великое множество, и зачастую именно они навязывают свою правду, делая из нас скупых потребителей — «кадавров», которым всегда мало, которые не ради идеи, а ради денег и богатства..

Все три истории проходят в каком-то альтернативном варианте нашей реальности, в таком месте, где уже устали удивляться чудесам, а сами эти чудеса имеют, что самое главное, научное обоснование, а сама материя и пространство-время давно уже перешло с человеком на «ты». И среди всей этой волшебной вакханалии начинает своё повествование главный герой, который постепенно занимает свое место в этом мире. Он так же мало чему удивляется и зачастую во многом не всегда в теме. И тогда на первый план все равно выходит именно бекграунд и персонажи, во многом сюжет, который в зависимости от истории всегда разный и неповторимый. Если в первой истории — это знакомство с миром и с его уникальностью, пропитанное сатирой и шутками народного фольклора, то следующие две — это хроники событий самого НИИЧАВО. И именно в них можно проследить глубокую мораль, о которой я высказался выше. Ну и конечно же третья история, которая уникальна сама по себе — этакая вещь в себе, которая раскрывает секреты самого мира, «пасхалка» которого, опять таки, прячется в названии произведения.

Это блестящая работа мэтров фатастики, сделанная о души и играючи: с нашим чувством юмора, с нашим воображением и желаниями, с нашим пониманием и переосмыслением окружающей действительности. Это шедевр русской фантастики, который во многом повлиял на всю околофантастическую литературу. Отсюда во многом черпал для своих «Дозоров» Лукъяненко, а так же написал что-то типа продолжения. Так или иначе шедевр не мог не получится именно таким. 10 из 10.

primorec, 22 июня 2013 г. в 03:12

Хорошее это место — Далекая Радуга. Чистое, с нетронутой природой, немного пыльное и жарковатое, но это приятная, естественная пыльность и жарковатость.

И люди здесь поселились хорошие, как на подбор. Энтузиасты, ученые, влюбленные в свое дело без памяти, готовые просиживать дни и ночи ради поиска ответов. Добрые, светлые, жизнерадостные.

Я ничего не забыла? По-моему, ничего. Тогда почему я не могу заставить себя воспринимать этих людей, как живых? Почему же тогда страдания и тоска полумашины — Камилла кажутся более человечными и понятными, чем радостные восклицания и невинные шутки всех этих Алек и Танек? Почему мне хочется сочувствовать выбивающемуся из общего ряда Робину с его маятником-качелями от бескорыстного подвига к осознанной подлости?

Вот так-то. Все эти хорошие и славные ребята-ученые кажутся мне актерами из самодеятельности, устроившими бесконечный капустник, с шутками и прибаутками, идущими по жизни от одного эксперимента к другому. Без настоящих сложностей и трудностей, без мук совести или этического выбора. Может от этого свой научный поиск они воспринимают не как творчество и созидание, а как борьбу, сражение? В детстве не наигрались в казаки-разбойники? Вот так с шутками и прибаутками однажды они и взрывают целый мир, по-детски обижаясь на природу и обстоятельства.

А тут начинаются совсем другие игры, взрослые. Здесь нужно выбирать, кому жить, а кому — умереть. Как встретить свой последний час, брать ответственность, решать, действовать, а не говорить. И никуда не деться тогда от нормальных человеческих чувств и желаний: страха смерти, стремления спасти близких и выжить самому.

Черт, как все неоднозначно! Вот Роберт — «Молодость мира». Казалось все так просто: вот она черная овца в белоснежном стаде. Предатель, преступник, убийца детей. Но почему-то его яростное желание спасти любимую, страх, противоречие и позднее раскаяние много ближе, чем искусственное презрение к смерти и холодная отстраненность от чужих страданий всех вместе взятых героев — первопроходцев.

Или взять отголоски вечного спора физиков и лириков, вылившиеся в страстные монологи Камилла, и в которых больше человеческого, чем во всех разговорах и размышлениях увлеченных ученых и бесстрашных космолетчиков. Спор почти вечный, идущий до сих пор. Что важнее для человека — чистое знание, ясное и четкое восприятие мира и поиск абсолютной истины. Или более важно сохранить все то, что делает нас людьми: сострадание, милосердие, умение любить и сопереживать. Вот и попробуйте сами найти ответ.

Хорошая планета — Далекая Радуга. Несбыточная мечта, нездешний сон. Прекрасная, многоцветная и совершенная радуга, если смотришь издалека, распадающаяся вблизи на отдельные переливающиеся капельки, несущие множество вопросов и такое же множество ускользающих ответов.

primorec, 26 мая 2012 г. в 10:20

В далекие советские годы, на интуитивном уровне мне уже было ясно, что «Жук в муравейнике» — умная и не простая книга, но еще не хватало жизненного опыта, чтобы оценить ее по достоинству. Тогда на первое место выходил прекрасный, почти детективный сюжет и космический масштаб замысла. Спустя годы, когда необходимый жизненный опыт не просто получен, а вколочен в сознание нашей непростой историей, настало время прочитать книгу снова.

Помню, как в молодости меня возмущали подозрения Сикорски. Ведь разве мог этот замечательный мальчик Лева Абалкин, влюбленный в братьев нашим меньших, тонко чувствующий природу, нести какую-то угрозу для человечества? Зачем необходимы какие-то тайны, ведь люди — существа разумные, способные понять и разобраться в чем угодно. И, конечно, все мои симпатии были на стороне Айзека Бромберга, посвятившего жизнь борьбе против «тайной полиции» и «цензуры», а не Рудольфа Сикорски, коллекционирующего «скелеты в шкафу».

Сейчас я так уже не считаю. Пожалуй, только один пункт о «тайных полициях любого направления, ведущих к гибели невинных жертв» остается бесспорным. Но, другое... В романе только один Сикорски несет реальную ответственность за события и их последствия. Остальные — либо простые исполнители, как Максим, либо — сторонние наблюдатели, как Бромберг. На них не давит груз ответственности и можно позволить пространственные и отвлеченные рассуждения о нравственном выборе и сокрытии информации. Но никто из них не принимает окончательного решения.

Кстати, мы ведь так и не узнаем конец истории «подкидышей». И так уж был неправ Сикорски, когда боялся Странников, если учесть абсолютно бесчеловечный характер их эксперимента? А если бы его опасения оказались правдой и человечеству действительно грозила опасность? Какие тогда приводили бы доводы апологеты информационной вседозволенности?

Как много если. За это я и люблю Стругацких — за отсутствие однозначных и прямолинейных ответов, за отказ делить мир на «черное» и «белое», за возможность думать и находить лично твой ответ на поставленные ими вопросы. Поэтому для меня «Жук в муравейнике» сегодня — книга о том, что могут быть ситуации, когда нет однозначного решения. И об ответственности за последствия своих решений, какие бы они не были — удачные или ужасные. Может быть, пройдет еще время и, перечитывая книгу, появятся новые ответы. Очень на это надеюсь.

morbo, 20 июня 2011 г. в 10:49

Повесть была написана в 1959 году и поэтому неудивительно, что на сегодняшний день она устарела. Во времена написания повести Венера считалась планетой-близнецом Земли, т.к. она очень близка к Земле по размерам и массе и обладает довольно плотоной атмосферой. О составе атмосферы было известно, что в ней преобладают углекислый газ и присутствует небольшое количество азота. Также в те времена считалось, что Венера всегда обращена к Солнцу одной и той же стороной.

В настоящее время известно, что давление атмосферы у поверхности Венеры выше земного примерно в 90 раз. Температура на ней выше, чем на поверхности Меркурия, не смотря на то, что Меркурий находится ближе к Солнцу. Жидкой воды на поверхности планеты нет, водяные пары в атмосфере тоже практически отсутствуют. Также методами радиолокации уже через несколько лет после написания повести было установлено, что Венера не обращена к Солнцу всегда одной и той же стороной. Ошибка возникла потому, что период вращения Венеры вокруг оси кратен промежуткам времени, наиболее удобным для наблюдения за Венерой с Земли. Каждый раз, когда между Венерой и Землёй находилось Солнце, Венера была обращена по отношению к наблюдателю одной и той же стороной. Отсюда и возникло это заблуждение.

В фантастике тех лет Венеру часто представляли как сплошные джунгли и болота, населённые животными, или как огромную пустыню с редкими скалами, озёрами и растениями. В повести Стругацких — это в целом пустынная планета со скалами, и лишь в некоторых кратерах бывают болотистые заросли местных растений. Небо покрыто густыми облаками, часто дует сильный ветер, бывают внезапные и сильные ураганы. В радиоактивных залежах на поверхности планеты и недалеко от них обитают микроорганизмы, питающиеся радиоактивными элементами. Давление на поверхности планеты в повести почти земное, а в воздухе содержится небольшой процент кислорода. Поэтому герои повести часто выходят на прогулку, используя специальные фильтры скафандра для дыхания кислородом атмосферы. А некоторые отчаянные личности даже дышали атмосферным воздухом, сняв со скафандра шлем.

Из крупных ляпов, замеченных мной в повести, отмечу один, просто бросающийся в глаза. После восстановления связи Хиуса с Землёй командир экипажа Ерамаков преспокойно разговаривает с находящимся на Земле Краюхиным, несмотря на то, что расстояние между ними уже такое, что сигнал туда-обратно должен идти минутами.

Есть ляп поменьше. В начале повести сообщаются основные данные о Венере и упоминается, что она вращается вокруг оси за 57 часов. Где-то в середине повести описывается вечный красный закат, освещающий тучи баргяной краской. Говорится, что экипаж сел на ночной стороне планеты, из чего можно сделать вывод, что Венера всегда обращена к Солнцу одной и той же стороной.

Не совсем ляп, но довольно недостоверно описывается фотонная ракета. По тем временам фотонная ракета считалась, что называется, «самым писком» научной фантастики. Не удивительно, что братья решили её использовать в своей повести. Так вот, такая ракета, при приземлении или взлёте с Земли, попросту выжгла бы всё вокруг. Эффект от такого мощного потока света, который способен удержать многотонную махину Хиуса, был бы подобен ядерным взрывам. Но главные герои «соблюдают осторожность» — они отключают фотонный привод на расстоянии в 50 километров от поверхности Земли. Ту же самую «осторожность» можно наблюдать и при приближении к космической станции Циолковский, обращающейся вокруг Венеры.

Характеры героев кажутся несколько преувеличенными. Один слишком суров, другой слишком безрассуден, третий некрасив и т.д. Все они оптимисты, энтузиасты, но в то же время, их оптимизм и самопожертвование иногда граничат с идиотизмом, настолько безрассудно и неосторожно ведут себя члены миссии. Например:

1. Практически сразу по приземлении на Венере, внутрь Хиуса попадают микроорганизмы, которые сразу же покрывают красной слизью всё продовольствие корабля.

2. Дауге, неоднократно пытавшийся выйти из планетохода без скафандра и в результате заболевший какой-то местной болезнью.

3. Ермаков оставил Крутикова на Хиусе и приказал ему не покидать корабля. Но Крутиков всё равно выходит из Хиуса, от нечего делать, «подышать свежим воздухом». В результате он подверг опасности и себя и корабль, а впоследствии заболел той же болезнью, что и Дауге.

Стиль повести мне показался несколько неровным. С самого начала описание было весьма обстоятельным, до мелочей выверенным, сверенным с актуальными научными данными, подтверждённым различными подсчётами, которые авторы наверняка производили для создания максимальной достоверности происходящего.

Под конец тщательность и выверенность резко падают. Весь обратный путь Быкова, Юрковского и Дауге, после гибели планетохода «Мальчик» кажется несколько натянутым. Не верю я в то, что люди способны пройти такое расстояние при жаре, да при полном отсутствии еды, с небольшим количеством воды, да в полной выкладке (скафандры, кислородные баллоны) да с лежащим на носилках товарищем. Удивительно, то что за время пути они не попали в свирепые ураганы, сопровождавшие их на пути к Голконде. Странно, что шли и шли несколько дней, ни разу не «присев под кустики», спали прямо в скафандрах. И очень уж вовремя на «асфальтовой» площадке их находит Крутиков — очень натянутое совпадение. В общем, весь этот фрагмент произвёл такое впечатление, что авторы уже устали от этой повести и спешили её побыстрее как-нибудь дописать.

Не смотря на все недостатки, повесть можно считать образцом твёрдой научной фантастики. Не вина Стругацких в том, что научные данные тех лет оказались не точными и впоследствии были во многом опровергнуты. В конце концов, повесть хороша не столько научно-технической частью, сколько описанием людей, характерных для той эпохи. Повесть заряжает и заражает оптимизмом, в ней есть тот оптимистический дух покорения и освоения природы, безграничная вера в силы учёных и инженеров. Время поворота рек, строительства огромных ГЭС, строительства БАМа, время освоения космоса.

Борис68, 27 мая 2011 г. в 22:27

Когда я писал свою научную работу, всё так и было. Все события стремились отвлечь и помешать. До смешного. Начиная от жары и непрошеных визитеров. Авторы великолепно уловили это (увы!) свойство вселенной. Если человек по настоящему работает ради сложной цели, ему всё мешает со стороны стремящегося к стабильности мира. В общем, попадание в десятку! Я прочитал повесть задолго перед этим, а потом всё время ловил себя на аналогии с прочитанным. Просто окружающий мир действительно пытается сохранить свою неизменность. А если ты пытаешься его изменить – то в лучшем случае набьешь шишек. Много раз хотел бросить свою работу. Но тут назойливо лезли в уши эти слова про «кривые тропинки», по которым после этого придется идти. И ведь пришлось бы! Спасибо Стругацким за такую поддержку! Поэтому идея жизненна и актуальна (сужу по себе). А всё списывать на КГБ при всем уважении к Стругацким – это принижать великое произведение, так как идея много шире и глубже, и трагичней. Про КГБ уже все забудут, а потрясающий смысл этого произведения будет понятен всем, кто реально пытался в чем-то поменять окружающее и себя в нём поменять. Даже если Стругацкие тогда всерьез хотели (в чем я не уверен) просто написать эзопову сатиру, то результат далеко превзошел этот узкий замысел.   Получилась очень жуткая и в то же время очень прекрасная повесть на все времена!

morbo, 08 июля 2010 г. в 22:08

Очень впечатлили интервью учёного, коим начинается повесть. Учёный просто и обыденно рассказал о своём очень простом наблюдении, языком понятным слушателю. Дар учёного, к сожалению, очень редко сочетается с даром просветителя. Умение объяснить всё сложное простым языком, понятным обывателю — редкий и очень ценный дар.

Впечатлила сама идея того, что иные цивилизации, о встрече с которыми мы так мечтаем, могут оказаться существенно выше нас по уровню своего развития. Ведь какова избитая тема ксенофантастики: инопланетяне либо доброжелательные человекообразные, либо напоминают собой нечто вроде агрессивных противных большие тараканов :) И тут два исхода — либо пытаться найти с ними общий язык, либо отстоять право человечества на собственное существование.

Писатели разрывают привычный шаблон и представляют первый контакт с инопланетянами другим. Инопланетяне прилетают на Землю и... просто не замечают на ней ничего стоящего. Примерно как люди, обладающие возможностью перемещаться на огромные расстояния по поверхности Земли. Прилетели куда-то на вертолёте, вышвырнули какие-то ящики, разбили палаточный лагерь, решили свои проблемы, свернулись и улетели. И совершенно не заметили, что разбили свой лагерь прямо на муравейнике. Муравьи так давно мечтали повстречать братьев по разуму, но братья по разуму оказались вовсе не братьями, а, если так можно выразиться, богами по разуму. Муравьи может быть считают, что они достигли вершин социальной организации, высот архитектуры, исследовали огромный кусок окружающего пространства в радиусе 100 метров, хорошо разбираются в веществе. Но все их ценные знания для пришельцев оказываются ничтожными: ползает там что-то под ногами, копошится, вроде даже и _любопытно_ понаблюдать, но вот _интереса_ заниматься этой мелочью нет никакого.

Вот и остались на Земле похожие следы от стоянки пришельцев. Осталось очень много непонятного и очень опасного мусора. Мусор манит своими чудесными свойствами, но одновременно пугает опасностями. Контакт вроде бы состоялся, но не был удачен: контактировавшие оказались на разных уровнях существования. Произошло пересечение, односторонний обмен технологиями, но не общение на равных. По большому счёту пришельцы остались не интересны большинству людей, а пришельцам остались не интересны люди.

Именно эти идеи и затронули меня наиболее сильно. Особняком стоит социальный аспект повести: «золотой шар», исполняющий желания. Эта часть заставляет задуматься о том, а может ли человек точно знать, чего он хочет на самом деле? А может ли он даже осознав своё желание, последовательно его достигать? Ведь даже осознанная цель неизбежно будет ускользать, если всё существо человека, его бессознательная суть, желает совсем другого. Осознанно человек не может достигать определённой цели, которая противоречит его бессознательным целям. Сознание что-нибудь да упустит, где-нибудь да не углядит и даст волю подсознанию. А уж подсознание всегда готово воспользоваться любым сомнением в своих целях. Не знаешь как поступить? А подсознание знает! Так что, возможно, человек в меньшей мере определяет свою судьбу, нежели его животная, бессознательная, сущность.

Вот и желание сталкера, дошедшего до «золотого шара» конечно же не сбылось: «счастье для всех и пусть никто не уйдёт обиженным». Он шёл к «золотому шару», ещё даже не зная, что у него попросит. Дошёл и растерялся, начал быстро и беспорядочно перебирать мысли и назвал то желание, которое услышал от своего только-только погибшего товарища: «счастье для всех и пусть никто не уйдёт обиженным». Лицемер! Да разве за чужим счастьем он пришёл на Зону? Он загубил своего товарища, плевать он хотел на счастье этого паренька. Не смотря на постоянные протесты жены, не смотря на её мучения и мучения дочери, он вновь и вновь уходил на Зону. Не для них он хотел счастья, на них ему было наплевать. Он хотел счастья для себя! Я думаю он просто вернулся домой и ничего в его жизни и в жизни окружающих не изменилось. Всё, что ему было нужно на самом деле, чего он желал подсознательно, так это вновь и вновь уходить на Зону.

zmey-uj, 02 сентября 2008 г. в 03:32

Самое психологическое произведение Стругацких. Исследуется или упоминается психология буквально всех действующих лиц — Комова, Глумовой, Попова, Малыша, инопланетян, человечества и даже киборгов! Сталкиваются не столько мнения, сколько эмоции. Негуманоидная цивилизация дает Малышу дом и как может заменяет родителей, а земляне расстраиваются, что теперь нельзя изучить планету. Комову чувства Малыша не то чтобы безразличны, но они на втором плане, а Майя из сострадания готова нарушить правила, совершив весьма рискованный поступок. Попов растерян и вообще больше беспокоится о своем душевном здоровье... А Горбовский выносит решение мудрое и гуманное, которое оставляет ощущение, что так и надо — какой может быть контакт, если при этом чужая раса увидит, что людям безразличен свой сородич, пусть даже воспитанный другими...

В повести очень удачно выбран рассказчик — не хладнокровный Комов, не экзальтированная Майя Глумова, а простой и человечный Стась Попов. Благодаря ему в довольно драматической истории появляются забавные моменты — взять хотя бы рассуждения Комова о шизоидах... И на основе этого бесхитростного рассказа читатель получает возможность составить свое мнение о событиях.

dezertir, 25 мая 2008 г. в 15:23

Я просто в шоке! Наслышан такими отзывами о Стругацких, решил почитать. И теперь разочарован — хуже некуда! Только время зря потратил. Идея рассказа может и стоящая, но изложена она вообще слабо. А словарный запас — вообще ужас! После каждого «Я», к примеру, идет «говорю». Монотонно... Временами, я даже засыпал под рассказ. Шухарта может и жалко за его тяжкую жизнь и обезьянообразную дочь, но философскими размышлениями в литературе об исполнениях сокровеннейших желаний меня не удивить. Да и не только меня одного в наше время. В общем, советская фантастика не для меня...

be_nt_all, 18 декабря 2007 г. в 14:04

Антиутопия? Роман предупреждение? Книга о природе власти в современном информационном обществе? Будучи всем этим роман остаётся замечательной приключенческой фантастикой и не теряет актуальности вот уже сорок лет. Боюсь, и не потеряет, по крайней мере ещё в ближайшие лет сорок.

Когда спорят об этой книге, обычно обсуждают – имел ли моральное право Максим Каммерер делать то что он делал, не слишком ли велика цена его поступков? Забывая о том что он действовал не как прогрессор земли, но как житель Саракша, пусть и «свалившийся с Луны» из другого мира. Он не видел для себя пути возвращения назад, он повзрослел и возмужал в этом мире и связывал своё будущее с ним. А когда твой мир катится в пропасть, ты имеешь право спасать его как можешь, вместо того, чтобы рассчитывать оптимальный тормозной путь.

И, даже вернувшись, он остался не только гражданином Мира Полудня, но и парнем по имени Мак Сим с планеты Саракш. И это, во многом, определяет его поступки в «Жуке» и «Волнах», делает его ближе нам, людям ХХ-ХХI вв. Ведь в наше время кандидатов на роль «огненоносных творцов» (они же — «неизвестные отцы») тоже хватает.

ps. А ведь планировали Стругацкие написать «идеологически-правильное» чисто-развлекательное произведение (см. «Комментарии»). Вот уж воистину как в том анекдоте: «Бороду я конечно могу сбрить, а умище-то разве спрячешь?»

pps. Актуальность произведения подтверждает и то, что один очень популярный и среди читателей, и среди критиков современный фантаст написал своего рода ремейк ОО.... В наше время, в нашей стране. Кому интересно — смотрим «След Зомби» Дивова.

...и ещё один постскриптум... По поводу огненоносных творцов и неизвестных отцов... Для тех, кто не читал «Комментарии к пройденному». Дело в том, что этот роман существует а двух редакциях. При первоначальной его публикации в СССР от авторов потребовали убрать аллюзии с нашей страной, так чтобы роман остался антифашистским, но не антисоветским. Так «отцы» стали «творцами», Максим получил немецкую фамилию и на Саракше стало много немецких слов. В «послеперестроечной редакции» творцы обратно стали отцами, а панцеры — танками. И только фамилия у Максима осталась нездешней.

Barrell, 02 сентября 2019 г. в 10:28

«Каждому овощу свой срок!»

Сейчас я навлеку на себя гнев всего литературного сообщества этого сайта, но всё равно напишу честно, о своих реальных ощущениях, несмотря на личности и авторитеты.

До сегодняшнего дня я не читал ни разу «Понедельник…». Эта книга была в страшном дефиците, очередь в библиотеке года на два, а интернета не было. Случайно «на развале» купил старое классическое издание 79-го года и возрадовался! И…

…и радость перешла в удивление, потом в растерянность, а потом в раздвоение сознания и разочарование. Я родился и вырос в «то время» и в «той среде», я даже успел пару лет поработать «ещё в тех НИИ», помню ту атмосферу, те разговоры. Конечно, шестидесятники и семидесятники узнавали в героях книги себя, своих руководителей и коллег. Эстетская ирония и лёгкий стёб авторов придавали пикантности. Интеллигентная сатира не могла не вызвать всеобщего научного признания на фоне тотального официоза и монументальности соцреализма. Но сейчас всего этого нет! Нет тех НИИ, нет тех учёных, нет того образования, нет той страны! И тех, кто это помнил тоже почти не осталось! Потому и раздвоение сознания: «неужели это всё когда-то было и было интересно» и «этого больше никогда не может быть».

Прошло 50 лет и книга осталась просто памятником ушедшей эпохи! Но читать её НЕЗАЧЕМ. Там есть только ностальгия по детству и нет ничего интересного для современного читателя! «Бородатые приколы», отсутствие интриги, отсутствия действия, отсутствие развития сюжета и характера персонажей. Социально-бытовая философия, нагромождения научных, исторических, литературных терминов. А для чего? Что в итоге? А всё для того, что бы показать свою белую интеллигентскую кость: юморок для избранных, надсистемная издёвка, истерический хохот профессора математики над неправильно написанным интегральным уравнением. Но это было вкусно тогда, 50 лет назад!

А сейчас я еле дочитал. Спасибо замечательным иллюстрациям художника Мигунова. Вот уж они действительно пережили время. И спасибо х/ф «Чародеи», который ругали за несоответствие канону, а в итоге уже сорок лет с удовольствием смотрят. А потому что Бромберг добился от Стругацких написать историю с понятными, естественными человеческими отношениями: любовь, ненависть, зависть, дружба. И сказочно-научный антураж заиграл другими красками! И социальная сатира перешла с местечкового уровня на общечеловеческий. Появилось сопереживание, а не хихиканье. И всё-таки я жалею. что не прочитал «Понедельник...» в семидесятых.

Отец когда-то давно говорил, что «12 стульев» и «Золотой телёнок» — настольная книга интеллигента. Про «Понедельник…» друзья-коллеги говорили тоже самое. ИМХО, при всём моём уважении к Стругацким…нет. Каждому овощу свой срок!

Nomos, 17 июня 2019 г. в 15:04

  Это было не чтение, это была борьба. Борьба со сном за каждую страницу в течение двух недель. Сон всегда побеждал, обычно после 2-3 страниц. Однако я не сдавался, и продолжал свой труд. Зачем? Чтобы сформировать адекватное впечатление, нужно было дойти до конца – только так я получу право судить о произведении в целом.

Стругацких я начал читать согласно общепринятой хронологии — начал со «Страны багровых туч» — понравилось. Есть чёткий сюжет. Написано живо и интересно. Классика научной фантастики. Далее был «Путь на Амальтею». Впечатления схожие. Затем – «Стажёры». Вот тут-то уже появились очень пространные описания непонятно чего и незнамо за чем, через которые проходилось продираться, как через бурьян. Но при этом всё же присутствовал некий сюжет и элементы научной фантастики.

   И вот я взялся за «Хищные вещи века». Силы воли на борьбу с этим произведением хватило лишь благодаря его малому объёму – 148 стр. Сюжета ноль (лишь в последней главе хоть что-то проясняется). Научной фантастики – ноль. Всё остальное – какой-то совершенно непонятный и бессмысленный текст.

   «ХВВ» называют отличной антиутопией, где Братья проявили удивительный дар предвиденья, и события в книге сбываются сегодня. Какие события?! Их в книге НЕТ! Что они предвидели? В чём антиутопия?

   Уже после первой главы у меня возникло чувство, что я что-то подобное уже читал. И – да. Это была ещё одна «антиутопия» — «Возвращение со звёзд» Лема. Во многом схожие произведения. Оба сумбурные и мною непонятые. Социальная фантастика? Увольте...

   Как итог – нашёл для себя отличное гарантированное снотворное с оценкой «10». Произведению же ставлю 4 из 10.

   P.S. Всё написанное отношу только на своё субъективное личное восприятие и ни в коем случае не пытаюсь принизить гениальность Стругацких или, тем более, как-то уязвить поклонников «Хищных вещей».

nikivar, 16 февраля 2016 г. в 17:34

Когда-то давно пришлось мне увидеть фрагмент концерта небезызвестной группы «Пилот». «А теперь мы споем песню...» (никогда не была их поклонником, поэтому, что за песня, сказать не смогу) — рев фанатов в ответ, звучит вступление, Илья Черт выставляет микрофон в зал и... вкушает заслуженный отдых, потому что зал без запинки и очень дружно исполняет песню вместо него. Все счастливы.

Вот таким вот фанатом я чувствую себя, читая иные книги братьев Стругацких.

Долгая, очень долгая экспозиция, на протяжении которой авторы то и дело дотрагиваются до разных глубоких вопросов, очень постепенно и почти незаметно превращается в завязку. Читатель заинтересовывается, начинает сопереживать, искать ответы и разгадки (только-только начинает!)... Но — бац! — неожиданно случается кульминация (параллельно нам предъявят — просто так, на блюдечке — краткую историю развития обстоятельств, связанных с загадкой, которую, вероятно, предлагается принять за разгадку), так же неожиданно оказывающаяся развязкой, финалом и... Майя Глумова закричала. Занавес.

А дальше начинается то самое исполнение песни хором. «Думайте», — призывает автор (Аркадий Стругацкий в Саратове. 1985 год). Вон сколько вопросов, и все как на подбор глубокие, и все как на подбор без ответа. Читатель думает — без запинки и очень дружно. Читает пояснения, послесловия, ответы на вопросы, опусы собратьев по...(залу? несчастью? удаче?). Собравшись вместе, они углубляют, надстраивают, приукрашивают (кстати, «виновники» этой активной деятельности, поначалу предложив думать, позже и сами с радостью включались в нее). Все счастливы.

Да только подвалы, пристройки и балкончики — это уже не книга, — вот в чем беда. Песня, наверное, была неплохая, да только петь за других мне почему-то не хочется.

Groucho Marx, 18 декабря 2015 г. в 18:01

В общем, довольно глупо высказываться «понравилось» — «не понравилось» по отношению к этой повести.

Это классика советской НФ и классика советской литературы в целом. Я склонен полагать, что, когда мировая культура, «роясь в сегодняшнем окаменелом говне, наших дней раскапывая обломки» (с), обнаружит «Далёкую Радугу», вознесёт её на уровень эталона. Потому что повесть эта безупречна. Она блистательно написана, виртуозно скомпонована, все персонажи, даже третьестепенные, выглядят совершенно живыми, социальный и интеллектуальный фон повести абсолютно логичен, непротиворечив и эстетически ярок.... В общем, похвалы можно расточать до бесконечности, а недостатков нет вовсе. Помимо всего прочего, повесть хороша как образец русского языка — её можно читать вслух и она будет звучать легко, красиво, музыкально.

Добавлю к этому, что «Далёкая Радуга» — исключительно редкий образец советской литературы, лишённой сексуального ханжества. В мире «Радуги» секс есть, и это никого не удивляет, не воспаляет, к этому относятся совершенно спокойно — как оно и должно быть.

Вы ждёте «но»? Его не будет.

wertuoz, 07 октября 2015 г. в 11:03

«Попытка к бегству» — это серьезное произведение, размышления перед мощнейшими работами такими, как «Трудно быть богом» и «Обитаемый остров», затрагивающие снова те самые струны, которые проходят через творчество Стругацких самой жирной чертой. Проще сказать, основной посыл повести — это столкновение интересов сразу нескольких цивилизаций: прошлого, настоящего (относительно настоящего) и будущего. Преамбула довольна проста — представители цивилизации будущего случайно попадают в мир далекого прошлого, тем самым становясь вершителями многих судеб. Проблематик, о которых хочется написать, сразу несколько, начну по порядку их важности и раскрытости в повести.

1. Проблематика прогрессорства. Наверное, это первые пробы авторов, которые уже хотели развить данную тему и найти на все вопросы о развитии цивилизации самые надлежащие ответы. В повести мы уже видим мир, подготовленный или готовящийся к подобным проблемам. Не раз упоминается самый важный в этом мире общественный орган — «Комиссия по контактам» (да и имя самого Руматы все таки проскользнуло в одном абзаце). Свод правил, который обозначила эта комиссия, говорит нам о том, что развитая цивилизация будущего еще не готова к подобным контактам и проявляет максимальную осторожность, понимая всю сложность и ответственность в этих вопросах. Но что делать двум героям, представителям цивилизации «Полудня», для которых смотреть на страдающих от несправедливости и несвободы людей дико и оскорбительно для самих же себя. Система ценностей, внутренний моральный облик — все это сразу же приходит в негодование, когда перед ребятами разворачивается довольно мрачная и жестокая картина феодального мира. В итоге формируется несколько точек зрения на данную проблему: оптимистичная — активное вмешательство и материальное насыщение планеты для изменения общественного мировоззрения; и пессимистичная — мнение Саула (третьего спутника) о том, что любое вмешательство бессмысленно и деструктивно по отношению к людям, которые в полной мере зависимы от сложившейся системы (в чем герои в последующем убеждаются, пожалев о совершенных ими действиях). В повести этот конфликт интересов остается открытым, а так же перетекает в другую проблематику.

2. Собственно, конфликт человека «прошлого»(нашего относительно настоящего) и человека «будущего». Персонаж Саула — это намеренно введенный персонаж вне рамок и условий описываемого мира без объяснения причин. Стругацкие намеренно отказались от каких-либо объяснений попадания этого героя в мир «Полудня», акцентируя внимание на более серьезной проблематике с ним связанной, тем самым объясняя свой поступок тем, что хотели посмотреть на мир далекого будущего глазами своего «современника», столкнуть лбами интересы этих миров, найти ключевые точки соприкосновения, а так же различия. И я не вижу в таком довольно смелом шаге авторов какой-то изъян или недоработку. Скорее это специальный литературный прием, который полностью оправдывает свое назначение.

С точки зрения Саула — активное вмешательство в систему феодального гнета бессмысленна. Тем самым он обозначает и привносит в парадигму прогрессорства новый смысл: прогрессорство — это не только материальное насыщение и обеспечение свободы для отстающего общества, это и забота о моральном взрослении каждого, синергия морального подъема и технического прогресса. А для достижения таких результатов необходимо время намного большее, людей необходимо научить, идею нужно взрастить и заслужить, она не может появиться на пустом месте. Тема учительства и воспитания у Стругацких — снова та самая вакцина для общества с низкими моральными и идеологическими показателями.

3. Проблематика «анестезии сердца». Это та самая проблематика, которая будет являться центральной в произведении «Трудно быть богом». И снова Саул — умудренный опытом и знающий цену свободе и социальному прогрессу, предвидит судьбу Руматы, понимая главный изъян и неподготовленность человечества «будущего» жизни в иной моральной среде. Слишком оптимистичный настрой, привычка пребывания в среде более морально значимой не дают героям Антону и Вадиму посмотреть на всю эту удручающую картину здраво, не дают вспомнить, что для человека прошлого, человека дикого не чужды убийства и обман, предательство и трусость. И что будут делать эти герои, испытав все эти пороки на собственной шкуре? Опустятся до принципов грубой силы? Сумеют ли сохранить свои собственные принципы, повторяя судьбу Руматы? — вопросы остаются висеть в воздухе.

4. Проблематика непреодолимости и возникновения или существования более высокого не детерминированного (беспричинного или неподвластного логике) смысла. Эта тема неразрывно связано с загадочной цивилизацией Странников, с которыми читатель, наверняка, еще не раз столкнется в других более поздних произведениях авторов. Но на самом деле данный образ это всего лишь обертка, в которую бережно укутан смысл чего-то более глобального и непостижимого, того, с чем главным героям так и не удается справиться (ситуация с порталами и автострадой). Подобные мотивы можно встретить в произведениях «Миллиард лет до конца света» или «Далекая радуга», где природные катаклизмы или какие-то неведомые неподвластные порядку силы являются центральной проблемой произведения.

Теперь в общем. По сути произведения Саул и есть тот самый «хотящий странного», тот самый противник устоявшейся на планете «Саула» системы, это одновременно и ирония и посыл авторов, которые намеренно ввели этого персонажа в агрессивную для него среду. Его тезисы и рассуждения о социализме можно разбивать на цитаты, его эмоции и неприязнь к представителям отсталой цивилизации умиляют, а в последующей раскрывают его, как глубокую личность со своими переживаниями и самокопанием.

Что ж, это снова глубокое произведение, наполненное множеством смыслом, над которыми хочется рассуждать и делать выводы, спорить и задавать еще более сложные вопросы. Стругацкие снова приоткрывают двери, сквозь щель между которыми бьет ледяной ветер основополагающих вопросов морали и принципов прогрессивного человечества. И если бы человечество могло дышать этим ветром и задаваться этими вопросами чаще, то картина современного мира была бы, наверняка, иной.