Аркадий и Борис Стругацкие «Трудно быть богом»

В начале XVII века один мудрый человек написал: «Ради создателя, сеньор странствующий рыцарь, если вы ещё когда-нибудь со мной встретитесь, то, хотя бы меня резали на куски, не защищайте меня и не избавляйте от беды, ибо ваша защита навлечёт на меня ещё горшую, будьте вы прокляты богом, а вместе с вашей милостью и все странствующие рыцари, какие когда-либо появлялись на свет». Человека звали Мигель Сервантес де Сааведра, и он знал толк в борцах за справедливость.

Мне вспоминается в связи с этим детское произведение Кира Булычёва «Каникулы на Пенелопе». Там есть поучительная сцена: на чужой планете птица прилетает в гнездо и начинает клевать яйцо. Проходящие мимо дети порываются прогнать её, но их удерживают — ведь они не знают законов этой планеты; может быть, своим поступком они лишь навредят? И действительно, скоро из яйца показывается клюв птенца, и птица продолжает крушить скорлупу, помогая своему чаду выбраться наружу.

Мораль сей басни такова: со своим уставом в чужой монастырь не ходят.

Увы, данная истина была, как видно, недоступна советским романтикам-шестидесятникам, рвущимся перекраивать мир в угоду своим представлениям о добре и зле. Они были уверены, что знают, как надо жить, и этой своей уверенностью напоминали христианских миссионеров, несущих свет «истинной веры» народам Америки и Океании (вспоминается незабвенное: «Мы живём в самой лучшей стране, и все иностранцы нам завидуют. Мы называем свою страну «Россия», а они завистливо говорят: Russia. Но всё-таки она наша. Наша Russia :biggrin:)

Горе тебе, народ, если король твой — дитя, — сказал кто-то из философов эпохи просвещённого абсолютизма. А что делать, если это дитя — даже не король, а бог? Жутко становится, как подумаешь об этом.

«Мы пришли, чтобы помочь этому человечеству», — говорит дон Гуг Румате. Уверен, то же самое думали монахи Святого Ордена, когда на арканарских улицах истребляли молодчиков Ваги Колеса и серых штурмовиков. Дайте им звездолёт, и они прилетят на Землю, чтобы «помочь» и ей. Как вам такая перспектива?

Дон Кондор терпелив, он умудрён опытом и знает, что история — не место для «спринтеров с коротким дыханием». Но почему-то ему не приходит в голову, что действия Руматы — всего лишь логическое следствие его поступков. Если ты решил не вмешиваться, то какого чёрта забрался на высшую ступень туземной иерархии? Прекрасное место для отстранённых философствований, нечего сказать… Стругацких можно понять. Они — писатели, заложники читательского вкуса, а читателям неинтересно наблюдать за приключениями лавочников и ремесленников, им подавай герцогов и королей! Но, пойдя на эту уступку, авторы уже не смогли остановиться. Коли земляне сплошь и рядом становятся распорядителями человеческих судеб, они (земляне) уже не в силах быть просто сторонними зрителями происходящего. Обстоятельства вынуждают их вмешиваться — пусть осторожно, исподволь, но «вода камень точит», и вот уже Румата снаряжает вертолёт за «народным мстителем», а затем, окончательно слетев с катушек, идёт кромсать всех подряд. Можно ли было предугадать это с самого начала? Конечно. Можно ли было предотвратить? Разумеется. Но коммунарам не нужны психотерапевты. Они прекрасно обходятся без них. Устойчивость им придаёт железобетонная идеология и слепая уверенность в собственной правоте. Страшно, когда вместо мозгов — горящее сердце в груди… Тысячекратно прав был лекарь Будах, превознося структуру арканарского общества. Она действительно была идеальна — для своего времени. Но коммунарам (а равно и романтикам-шестидесятникам) чуждо философское смирение, они рвутся в бой, спеша осчастливить всех и вся. И вот Румата предлагает Будаху дать советы богу. Мысль о невмешательстве, озвученная прежде доном Гугом, благополучно забыта (как забыта она к этому времени, судя по всему, и самими авторами). Любопытно, как бы отреагировал Румата, если бы к нему явился представитель Странников и заявил, что коммунизм — это полная ахинея, а вот они, Странники, живут как надо? Думаю, очень оскорбился бы. Тогда какое он имеет право играть в философские игры с местным мудрецом?

У Стругацких есть ещё одно произведение, где по сути представлена та же ситуация: «Обитаемый остров». Но насколько он выше «Трудно быть богом»! Там они — уже не наивные мечтатели, там всё серьёзно, по-взрослому. И Сикорски уже не спорит с Каммерером, как дон Кондор с Руматой, а бьёт ему морду и отсылает домой — первым же звездолётом. А Колдун не ищет у землян избавления, подобно Будаху, а ехидно комментирует: «Видит горы и леса, облака и небеса, но не видит ничего, что под носом у него» (фразочка вообще-то из «Волны гасят ветер», но он таким был и в «Обитаемом острове»). «Обитаемый остров» написан на восемь лет позже и являет собой красноречивый пример взросления — но не героев, а авторов.

Но пока на дворе 1962 год, и нам показывают сусальную картинку благородных светочей морали и истины, которых угораздило шлёпнуться на средневековую планету. «Вы ещё несчастливы? Тогда мы идём к вам». :biggrin:

Картинка эта, детская в своей простоте, и написана по детски — с логическими нестыковками и сюжетными натяжками.

Добавим сюда ещё неубедительный образ отца Кабани и чудовищно слабые диалоги землян друг с другом, чтобы оценка снизилась почти до двойки. Возможно, именно этот балл я и выставил бы данному произведению, но всё спасает прекрасная идея, а также чрезвычайно красочные разговоры арканарцев. Тут Стругацкие оказались на высоте.

Суммируя, повторю вывод Лекса Картера: отвратительное поверхностное чтиво, единственные достоинства которого — оригинальная идея, имеющая значение лишь в среде фантастов, легкий стиль повествования и два-три философских «диалога» в одни ворота

Периодически почитываю на здешнем форуме тему о творчестве братьев и заметил, что среди предметов дискуссий там с большим отрывом лидирует именно обсуждение событий и поступков в «Трудно быть богом». Что могли сделать земляне в Арканаре? Почему они это делали (или не делали)? Почему делали так, а не иначе? Для чего они это делали? Кто такой Румата – герой или подонок? И так далее, и тому подобное. Многие вопросы пережевываются не один раз и все равно поднимаются с завидной регулярностью. Видно, есть что-то в «Трудно быть богом» такое, что одним не дает покоя, зудит и свербит беспрерывно, а других раз за разом заставляет защищать свою точку зрения, снова и снова разъясняя оппонентам очевидные вещи.

Сам я в дискуссии на форуме не лезу и лезть не собираюсь, а просто изложу свое видение этих вопросов здесь. Я не нахожу в «Трудно быть богом» никакого скрытого смысла, «фиг в кармане» и прочего подобного, что традиционно приписывается чуть ли не всему, вышедшему из-под пера братьев. На мой взгляд, здесь просто показан единственный возможный путь действий землян из коммунистического будущего Земли в эпохе средневековья, если уж люди мира Полудня считают допустимым присутствовать в Арканаре не только в качестве пассивных наблюдателей. Все другие способы перебирают и один за другим отвергают Румата и Будах в своей беседе. Если их доводов мало, перечитайте внимательно другие произведения Стругацких и не только – тогда, может быть, и затихнут все эти бесконечные «если бы, да кабы…» на форуме. Прямое, «в лоб», воздействие, основанное прежде всего на убийствах и разрушении, – об этом прекрасно написано в «Попытке к бегству» и «Обитаемом острове». Такое же прямое, «лобовое» воздействие, но заключающееся в мгновенном создании искусственного изобилия, описал Исай Давыдов во второй и третьей книгах своей эпопеи «Я вернусь через тысячу лет». У него там, правда, все идет просто отлично, но, если поразмыслить немного, вся убогость и нежизнеспособность такого плана действий: кормить, лечить, переселять – становится яснее ясного (почему именно он нежизнеспособен, я написал в своих отзывах на обе книги). Прогрессорство скрытое, но с использованием властных полномочий и потому выявляемое и ликвидируемое при должной настойчивости, – тот же «Обитаемый остров». А кроме того, остается еще задача освобождения психики аборигенов от врожденной агрессивности, и быстро, в течение жизни одного поколения, ее не решить – об этом «Парень из преисподней».

Вот и получается, что единственный путь – это тот, которым идут Румата и его товарищи. А путь этот узкий – «оступился – и в грязь, всю жизнь не отмоешься». Можно ли считать, что Румата все-таки оступился в конце? Нет, и вот почему. Если прав дон Кондор: «Мы здесь боги, Антон», – то бог, как известно, всемогущ и волен творить все, что заблагорассудится, в том числе и по желанию уничтожить всех своих врагов. Если же дон Кондор ошибается и земляне с их сверхчеловеческими по меркам Арканара возможностями по-прежнему должны оставаться прежде всего людьми, то и тогда Румату никто не вправе осудить за совершенное им: есть предел тому, что может выдержать даже человек будущего, сотрудник Института экспериментальной истории, прошедший долгую и тщательную психологическую подготовку и закалку. Но раз существует такой предел, то, значит, даже такое осторожное и тонкое прогрессорство, какое мы видим в «Трудно быть богом», – даже оно обречено на неудачу? Не думаю. Свой импульс от землян Арканар уже так или иначе получил, пусть он пока мал и незаметен. И он будет ускоряться и расширяться в геометрической прогрессии (вспомните классическое: «Из искры возгорится пламя»), если на его пути не встанут новые доны рэбы. А первого, как мы знаем, убил Румата. Получается, даже учиненная им бойня в конечном итоге пойдет Арканару на благо, что бы там ни считали в Институте экспериментальной истории. А значит, Румата – как человек ли, как бог ли – свое дело для Арканара так или иначе сделал – и в то же время не выпачкал ноги в грязи, в отличие от арканарского бога, вышедшего к народу из Питанских болот. Правда, руки свои он все-таки испачкал кровью – но ее, в отличие от грязи, можно смыть.

А может быть, это и не кровь, а просто сок земляники…

"— Я полагаю, главное — никого не трогай, и тебя не тронут, а? Румата покачал головой. — Ну нет, — сказал он. — Кто не трогает, тех больше всего и режут.»

В романе Стивена Кинга «Зеленая миля» меня больше всего, нередко до слез, доводил и волновал один эпизод, в котором Джон Коффи говорит:

В знаменитом романе Братьев Стругацких меня так же сильнее прочего волнует похожая мысль, протянутая между строк через всё произведение.

С детства, не знаю почему и из-за каких факторов, во мне формировалось обостренное чувство справедливости. Меня дико раздражало любое проявление несправедливости, нечестности, жестокости и тому подобного. При невозможности повлиять — долгий загруз в своих мыслях в направлении: «ну как же так... так не должно быть... вот почему ЭТО случается...» Не проходит этот синдром и сейчас... Недавно в интернете попадались несколько роликов, на которых сняты унижения, избиения, издевательства над школьниками и школьницами их ровесниками, всегда чуть старше, намного грязнее и быдлее, и всегда больше по количеству. И меня вновь накрыло. Средневековье — это одно. Но ведь все мы, даже сегодня, несем в себе это Средневековье. Именно сейчас, когда кто-то сидит перед монитором и узнает что-то новое, или обнимает любимого человека, именно в этот момент кого-то грабят, калечат, над кем-то просто издеваются, потому что он бесит, потому что он отличается... В этом смысле, Средневековье совершенно не при чем. Суть в природе человека. И в обстоятельствах тоже, само собой. Ведь не зря прекрасные люди будущего, Антон в частности, воспитанные в светлом коммунистическом раю, ломаются под ежедневным градом условий и обстоятельств этого, как кажется, обреченного мира.

В романе дан ответ на вопрос «Почему?» — потому что человеком правит страх. После беседы с кузнецом о тысячах перстов Румата думает: «Каждый за себя, один бог за всех». И действительно, нам представлен порой даже нереалистичный персонаж, сносящий всех и вся на своем пути, у которого миллионы золотых в неиссякаемой чаше, которого боится сам почтенный дон Рэба. Конечно, такой бог за всех. Но это именно бог. То есть, если брать за точку отсчета мировоззрение Братьев, существо эфемерное, не существующее. И вновь мы молимся на Золотой шар из «Пикника на обочине», на дона Румату из «Трудно быть богом», потому что иначе — всё, конец. А на самом-то деле, только конец и остается, и с ним нужно что-то делать. Дабы не стать заложниками слепого страха, дабы не стать серостью.

«Но больше всего я боюсь тьмы, потому что во тьме все становятся одинаково серыми.»

Серые штурмовики, лавочники, имеют свои корни. Естественно, они взяты из рабочих и крестьян, грабивших кулаков и убивавших офицерство. (Возможно, Стругацкие и не хотели вкладывать такой смысл в образ, однако из песни слов не выкинешь). Это необразованная толпа, серость, посредственность. И во главе всего стоит «гений посредственности» — почтенный дон Рэба. Как известно, человек, взявшийся ниоткуда, не высокий и не низкий, его лицо можно спутать с тысячей других лиц. Рэба — главный символ романа. В «Граде обреченном» главный герой Андрей Воронин приходил к выводу о том, что величие, историческая ценность не в конкретных именах, а в человечестве в целом. Скажем, в обезличенном человеке, в размытом представителе основной массы. Мы ненавидим дона Рэбу за то, за что мы ненавидим себя. За серость и мелочность. Герой не может быть массовым. Но историю пишет человек массы. Как вечный поток машин, символизирующий исторический процесс в «Попытке к бегству», его не остановить.

Конечно, люди будущего в романе — во многом народ инфантильный. Почему бы не посмотреть на это всё, как на увлекательную игру, неосознанное развлечение, которых, возможно, так мало в райском обществе будущего? А потом, вернувшись обратно в свой мир, заметить у себя на руках что-то красное... и нет, это вовсе не кровь, правда?.. просто сок земляники... Какая может быть кровь, если это была лишь игра? Игра по многим причинам. От нереальности того, что они якобы в прошлом, то есть хронологически находятся на безразлично далекой дистанции, и до вопроса — а люди ли это вообще, жители Арканара? Вопросы очень соблазнительные, их очень хочется себе задавать.

Про сок земляники отдельная история. Как раз именно история, да. Если брать конкретно Землю, и оглядеться, посмотреть по сторонам, на улицу, на поля, то так же еле заметно можно обнаружить, что всё, из чего соткан мир сегодняшний, стоит на костях и крови предыдущих эпох. Кровью, страданиями, случайной комбинацией столкновений миллионов воль и стремлений пропитана земля. И на этой плодородной почве выросли мы. Да никакая это не земляника, черт бы ее побрал, а самая что ни на есть кровь. Об этом никогда не следует забывать.

И снова нет ответов. Только вопросы и повод для размышлений. Например, само вмешательство, прогрессорство, — любимая тема Стругацких. Ведь в прологе дорога, ведущая назад (в прошлое), закрыта знаком «кирпич». Мы любим историю. Не конкретно изучать и исследовать, а как-то в целом, пообсуждать. Сейчас нам просто говорить о плюсах и минусах каждого произошедшего события, подчеркивать многогранность, неоднозначность. Но даже если мы узнаем все аспекты, мы просто не вправе его оценивать. Гораздо мудрее рядом с Руматой выглядит доктор Будах, мыслитель своей эпохи. Он убежден, что пирамидально-иерархическая модель его общества является идеальной, и это можно было бы списать ему в минус, но другой модели мы просто-напросто не знаем, коммунистический рай не в счет. Но еще, что гораздо важнее, Будах просит бога оставить их в покое, не ехать под «кирпич». И не играться, добавляя от себя, в благородных донов. Боль тяжело больного общества — это только его боль, словно спасение утопающих. А если тебе больно смотреть на это — закрой глаза, уши, и уйди как можно дальше. Всем помочь невозможно. Ужасный вывод, но вынужден к нему прийти.

«Зло неистребимо. Никакой человек не способен уменьшить его количество в мире. Он может несколько улучшить свою собственную судьбу, но всегда за счет ухудшения судьбы других. И всегда будут короли, более или менее жестокие, бароны, более или менее дикие, и всегда будет невежественный народ, питающий восхищение к своим угнетателям и ненависть к своему освободителю. И все потому, что раб гораздо лучше понимает своего господина, пусть даже самого жестокого, чем своего освободителя, ибо каждый раб отлично представляет себя на месте господина, но мало кто представляет себя на месте бескорыстного освободителя. Таковы люди, дон Румата, и таков наш мир.»

Очередная гениальная книга Братьев.

Моя читательская карьера началась практически одновременно с началом огромного вала изданий в СССР переводной фантастики и появления новой российской фантастики. Когда еженедельно покупалось по полдюжины книг с яркими обложками, неудивительно, что многие классические вещи советского периода фантастики прошли мимо меня. Долгое время мне хватало Конины, «Фантастического боевика», «Века дракона» и желтой серии «Северо-Запада». Зачем Стругацкие, когда вокруг столько фэнтези и космооперы. Зачем «Мир полдня» когда есть «Принцы Амбера» и «Сага о Вечном Воителе«!?

И только спустя десятилетия стал более разборчив в чтении. Но и тут акцент сместился на качественную, но всё равно современную литературу. И вот, наконец-то, сподобился.

Классика прогрессорской фантастики. Одна из самых известных вещей главных советских фантастов.

Неразрешимое противоречие между Историей-Экспериментом и Историей-Моментом.

Рассуждения о невозможности вытянуть человечество за шкирку в будущее и яростное желание сделать это.

Короткая, умная, интересная вещь.

Надо в пандан к этой повести таки прочесть «Инверсии» Бэнкса.

10(КЛАССИКА)

Вот так и строится храм человеческой культуры — с кровью и болью...

Четвёртое, а может быть уже пятое прочитывание/перечитывание этой повести в очередной раз убеждают читателя в универсальности и всевременности идей братьев Стругацких.

Конечно, эту повесть можно просто читать как приключенческую — средневековый антураж, сплошное нищебродство как на уровне материальном, так и в бездуховном, оригинальный внешний мир с занятной топонимикой (Икающий лес и вепрь Ы меня в своё время просто сразили наповал, так с тех пор наповаленный и живу), красивые и качественные положительные и отрицательные герои — приключайся — не хочу!

Однако авторы сумели сформулировать и поставить перед читателями сложные и неоднозначные вопросы.

Можно ли ускорять развитие той или иной цивилизации?

Допустимо ли вмешиваться внешним силам в естественный ход событий в обществе?

Корректен ли вообще принцип мультикультурализма?

Ну и так далее.

При этом сами Стругацкие однозначных ответов на эти свои вопросы не дали. Хотя понятно, что уже сама постановка вопросов такого уровня говорит о гуманитарной и гуманистической направленности их собственных взглядов и убеждений.

Ну и конечно вопросы более личного, так сказать, плана.

Можно ли сидеть и отмалчиваться, если совершается непотребство?

Один в поле воин или всё-таки лучше кучно и организованно?

А если кучно и организованно, то что это за организация должна быть? (и тут мы плавно переходим к понятию политическая партия, программа, устав и прочие политпартийные конструкты).

А если партия, то непременно появляются лидеры и вожди, боевые организации и прочие дела. И встаёт вопрос насилия одних над другими и т. д.

Всё-таки наверное прав Будах, сказавший, чтобы боги оставили людей в покое, да и Арата Красивый по-своему прав. Как ни прискорбно, но добро, привносимое извне, зачастую является злом. Не надо спасать рыбу, плавающую в воде, вытаскивая её при этом на берег, чтобы не утонула. Не надо!

На нашу современную действительность вообще переносы делать не хочу и не буду. Хотя подозреваю, что при обсуждении книги на клубе непременно такое произойдёт — есть у нас горячие головы.

PS А ни одну из двух экранизаций я так и не посмотрел. И вряд ли буду — мне кажется, сложно передать всё стругацкое богатство экранными способами.

Прочитано специально для январского заседания клуба любителей чтения г. Валдай КЛюЧ.

При полном понимании того, что лучшие произведения братьев Стругацких опередили свое время и, в большинстве своем, гениальны поднимаемыми в них социально-философскими вопросами, я всегда с какой-то подсознательной прохладой относился к их фирменному стилю — тому самому, который и стал мгновенно узнаваемой «визитной карточкой» авторов. Тому самому, за который их ценят и любят миллионы поклонников. Много раз я пытался побороть в себе это предубеждение, понимая, что подобный стиль — лишь форма, которая дополнительно оттеняет сильнейшее смысловое наполнение произведения... Но как только снова начинались очередные «Витьки», «Махсимы», «Варибобы», речевые обороты из серии «пороть горячку» и прочие фирменные атрибуты, присущие книгам Стругацких (любя, я называл все эти фишки «близостью к народу»), я понимал: «Нет, не могу. Вот если бы не это — то просто шедевр!» Как только начинался стёб и «панибратство» — вся драматургия для меня рушилась в мгновение ока! И так продолжалось очень продолжительное время... Мне всегда нравилось ЧТО говорится в их произведениях, но никогда не было близко то, КАК это преподносится.

Еще в детстве я получил в подарок от родителей два тома из серии «Миры братьев Стругацких» — в одном был «Понедельник...» и «Сказка о Тройке», в другом — «Трудно быть богом», «Попытка к бегству» и «Далекая Радуга». Большинство поклонников фантастики прекрасно знают эту серию. Так вот с «Понедельником...» и «Сказкой...» у меня тогда не очень сложилось по той же самой причине, а вот «Трудно быть богом» запомнилась какой-то серьезностью и эпичностью с того далекого первого прочтения! Я подумал, что именно «Трудно быть богом» стоит в первую очередь перечитать сейчас. Возможно, мне, наконец, удастся найти «своих» Стругацких! Буду снисходительнее относиться к «Тошкам», «Пашкам» и «Анкам», появляющимся с первых же строк повести, и постараюсь абстрагироваться!!

Итак, что из этого вышло. Поскольку о философской концепции произведения здесь уже сказано немало (в финальных диалогах с Будахом и Аратой заключены «сердце и душа» повести, ради которых и создавался весь внешний антураж) я бы хотел заострить внимание на других вещах (свои наблюдения и субъективные впечатления я разделил на подгруппы).

Что лично мне показалось гениальным стопроцентным попаданием:

1. Соединение эстетики мира будущего, передовых знаний и высоких технологий с эпохой темных веков, невежеством, дикостью и варварством. Их невероятный контраст и умелое переплетение. Этот же безотказно действующий прием, но в собственном, индивидуальном воплощении, мы видим у Джорджа Лукаса в «Звездных Войнах», у Кира Булычева в «Перевале» и тд. Момент, когда читатель постепенно понимает КЕМ является Румата на самом деле, и к какому миру он принадлежит — очень умело подготавливается и производит почти гарантированный WOW-эффект. Именно в этом месте и происходит первое «озарение», все обретает особый смысл.

2. Внутренние монологи Руматы/Антона, особенно эффектно оттененные немыслимой грязью всего происходящего вокруг, производят очень сильное впечатление. Иногда — до мурашек! Их ждешь, как глотка свежего воздуха.

3. Потрясающий, полный драматизма финал, который почти полностью остается «за кадром» и передается читателю отрывками и намеками в пересказе третьим лицом. Мастерский ход, к которому авторы не раз прибегали на протяжении повести. И, да, Киру жалко еще как! Подлый, просчитанный удар... Многие ли из нас, окажись они на месте Руматы в этот момент, смогли бы совладать с собой..?

Будто предчувствуя трагический исход, Румата с первых глав повести ощущает себя не готовым к возложенной на него миссии. Он все время чувствует внутри себя нечто неконтролируемое, рвущееся наружу — это открытым текстом не раз подчеркивается в произведении! Его пугает то, с какой скоростью растет в нем ненависть. Хотелось бы отдельно отметить такое наблюдение: многие читатели часто упоминают «утонченную интеллигентность» Руматы/Антона, однако в повести мы не видим его в исходном состоянии. Он уже сильно «подпорчен» окружением, в котором пребывает, общается с людьми грубовато, надменно... И дело здесь уже не столько в роли, которую ему приходится играть. Грань медленно, но верно стирается. И он чувствует свою беспомощность перед этим процессом! Вот эта шаткость его психического состояния, не свойственная, казалось бы, людям новой эпохи Земли — сквозит между строк постоянно!

4. Не всегда приятные, но очень талантливые и живые описания локаций. Сцена в порту с его разношерстным «населением» запечатлелась в памяти особенно ярко!

А теперь то, что не очень понравилось (да простят меня многочисленные поклонники Стругацких и этого произведения в частности):

1. При том, что вся грязь и мерзость, присутствующая в произведении, является необходимым художественным элементом — иногда создавалось ощущение излишней перегруженности «вот этим вот всем» без особой на то необходимости.

2. Опять же немного чрезмерное, на мой взгляд, внедрение второстепенных сцен «обильных возлияний» и «пьяных приключений», выполняющих функцию заполнителя с часто повторяющейся, однотипной структурой, из-за чего рождается ощущение фрагментарности, рваности повествования.

3. Общая фирменная «хохмистость» и «стебность» диалогов, описаний и тд. Даже в общении землян. Все становится «немного понарошку». Не спорю — юмор отличный, искрометный... Но! См. начало отзыва;)

Итог:

По сюжету и философскому наполнению — шедевр из шедевров, тут и говорить нечего. По стилистике и мелочам — лично для меня не все так однозначно. Но точно могу сказать, что после прочтения этого произведения я немного оттаял к «Тошкам» и «Пашкам»;)

Ненапрасно я оставил «Трудно быть богом» напоследок из библиографии Стругацких. Во многом потому, что это первая их прочитанная мною книга, ещё где-то лет в 12-13, о чём я вспомнил относительно недавно. Тогда книга запомнилась каким-то чуть ли не философским откровением, перечитывая же сейчас крайне внимательно и вдумчиво практически каждую строчку, пришёл к противоположным выводам. Всё же сейчас мне 30, а не 12, и мудрецами авторы не кажутся, а их идеи и философия во многом рассыпаются при тщательном обдумывании. Простите, уж не могу понять тех людей, которые из года в год её перечитывают и чем старше становятся, тем более глубинные какие-то смыслы-переосмысления находят.

Да, во многом это ещё грубоватая с «технической» стороны работа — братья ещё только оттачивают мастерство. Но здесь есть и все их фирменные черты — идеи свободы, гуманизма, прогрессорства и всего хорошего против всего плохого. Да, моментами это донельзя наивно показывается, да и в целом авторы, как и практически все персонажи, даже те, кто является по сюжету чуть ли не умниками и гениями, наслаждаются матёрым крайним идеализмом. Я чуть в осадок не выпал от предложения устранения главного злодея в рассчёте на то, что уничтожение одного человека может что-то изменитть. И это только самый заметный «идеалистический» момент.

К Румате возникают немало вопросов. Дело даже не в его наивности, а в непоследовтельности. Он как-то слишком хаотично решает и меняет своё мнение по вопросу, кто достоин жить, кто не достоин, кто — люди, а кто — жалкая толпа. Ощущение, что у «института экспериментальной истории» кандидаты вообще не проходят никакого психологическоо отбора и подготовки. Чем они там вообще занимаются? Не показана даже никакая историческая работа, к сожалению — сотрудники вообще нифига не работают, ничего не видят и не знают, агентурная сеть у них просто отсутствует. Да и отбитое лицемерие Руматы напрягает — финансировать бесконечным потоком золота откровенного отморозка, который планирует чуть ли не весь мир кровью залить и в душе не ведает, что будет дальше и как надо обустроить мир, чтоб не возникали новые злодеи, — это нормально. А дать ему «молнии», чтоб хотя бы кровопролитие быстро закончилось и скорей установился новый феодализм — это уже ни-ни. Да Румата-Антон вообще не походит особо на «прогрессивного» человека, особенно со своими навязчивыми мыслями псевдоэлитария и размышлениями, кто здесь серая мерзость-толпа, кто тварь дрожащая, а кто, так уж и быть, может человеком называться. Как уже сказал, всё это — следствие глубочайшего идеализма то ли персонажа, то ли авторов. Как же трудно быть богом... великие силы, какое же высокомерие. Неужели Румата не понимал, что он так крут среди окружающих только и единственно потому, что родился в более развитом обществе, которое не так уж давно было таким же дремучим, как и арканарское?

Удивил и авторский взгляд на презренных «лавочников», которые изображаются какими-то прям дегенератами — это странно, учитывая, что на них держалась большая часть благополучия всех этих благородных донов и благодаря их налогам и стала возможной деятельность вообще всех культурных просветителей. Да-да, таким образом именно «серая мерзость» в первую очередь двигала прогресс, а не профессора и поэты. Без их ресурсов вся эта интеллигенция пахала бы на полях, в поту добывая хлеб свой. Можно же было хоть какое-то уважение проявить). Впрочем, это простительно — здесь настолько предельно очевидны параллели с нацистами Третьего Рейха, что послесоветские рассказы Бориса Стругацкого про дона Рэбию и намёки на НКВД-СССР, доверия не вызывают.

А ещё очень удались персонажи. Вот они — круты и интересны безо всяких оговорок. Как достойные в представлениях авторов люди, так и полные сволочи и дегенераты — рассказывается о них так, что волей-неволей интересуешься и переживаешь. Именно герои, а не идеи и сюжет доставили мне наибольшее удовольствие от книги.

P.S. А уж как «щемили»-то Стругацких! Настолько страшно, что эту книгу ещё до перестройки издали общим тиражом более 700К экземпляров.

Не довелось мне читать эту книгу в юности, но, наверное, это даже к лучшему. Впервые прочла несколько лет назад, акцентировав внимание на ней на одном из тренингов. История зацепила и осталась в сердце и памяти навсегда. С тех пор эта книга является одной из любимых в жанре, хотя читаю её очень редко – эмоционально тяжело. Но забыть её невозможно, она и сейчас читается с невероятным интересом, только ощущения и впечатления от неё намного острее.

Каково это быть Богом – видеть и остро ощущать всё, что происходит вокруг, понимать, что есть возможность и силы, чтобы подтолкнуть, повлиять, изменить, но так же понимать, что любое вмешательство может привести к необратимым и непредсказуемым последствиям, хотя, казалось бы, куда ещё хуже, и будет и может ли от вмешательства быть ещё хуже, чем есть сейчас. Однако нет, нельзя, не вмешивайся, не убей, только наблюдай и транслируй. Знать историю и проживать её день за днём, шаг за шагом – это не одно и тоже. Видеть, чувствовать, слышать, принимать в этом участие: «Смотрите, ваши предки ещё недавно были ничуть не лучше!»

Боги это не те, кто сыплет молнии и наказывают грешников. Боги на то и Боги, чтобы не вмешиваться в жизнь людей, в их историю и развитие человечества. Это лучшее, что они могут для него сделать. Но дон Румата не хочет и не может примириться с мыслью, что его принимают за Бога, он хочет изменить что-то, спасти и сохранить. Но в этом мире самому спастись и сохраниться трудно – этот мир постепенно поглощает его, он сливается с ним, заставляет уступить. Он не Бог – он человек. А как остаться здесь человеком? В этом мире страшно потерять человеческий облик, ожесточиться, запачкать душу.

Концовка невероятная, сильная, страшная в своём проявлении – последний барьер рухнул, нет больше сдерживающей силы… Эта вспыхнувшая красная пелена на глазах, застилающая разум, обнажающая чувства… И от этого больно, потому что уже никого не спасло и никому не помогло. Что осталось после за внешней оболочкой, внутри человека, внутри большого и сильного мужчины? После диалога Руматы и Будаха, диалог в самом конце Пашки и Анки – для меня самое сильное и эмоциональное место в истории.

Книга удивительная, очень сильная, тонкая и жёсткая одновременно, с мощным эмоциональным накалом. На мой взгляд – это история на все времена.

Мы – читатели этой великой книги, конечно не боги, рождены на Земле, а не прилетели с какой-то другой планеты. Но каждый из нас должен был в своей жизни решить (кто однажды раз и на всю жизнь, кто периодически пересматривая ранее принятое решение) – кто он на этой планете?

Спринтер с коротким дыханием, вдумчивый прогрессор или абориген (с бездной вариаций от серых штурмовиков до благодушного мещанства). В далёком 1977 году создавая «Движение коммунаров» мы выбирая название руководствовались монологом персонажа этой повести Дона Кондора: «В каждом из нас благородный подонок борется с коммунаром. И все вокруг помогает подонку, а коммунар один-одинёшенек. Останемся коммунарами.»

Трудно быть богом — роман с переизбытком размышлений. Глубоких размышлений.

Стоит сказать, что прежде чем начать читать эту книгу я довольно хорошо ознакомился с творчеством братьев Стругацких. Для себя я выдел их довольно нетривиальный стиль, и знал что ожидать от них дальше. И почему же я тянул с прочтением их самого лучшего произведения?! Потому что самые ПОПУЛЯРНЫЕ романы писателей на поверку оказываются не такими уж и хорошими, как говорят нам рецензии и отзывы. На самом деле писатели угадывают популярную тему, а сами книги оказываются “простыми” , то есть более массовыми. Но в братьев Стругацких я хотел верить. И знаете…Не прогадал!

Пару слов про неоднозначность данных писателей, для полного понимания этого романа. Думаю, многие знают с чего они начинали. С простых фантастических историй, про бравых коммунаров, которые преодолевают испытании судьбы ради общего блага. Эти истории иногда напоминали советскую пропаганду, но стоит знать, что это не было таковым. Точнее это было не просто советская пропаганда.

Со временем писатели росли, экспериментировали, задавали вопросы на извечные темы. Иногда поворачивая на такие извилистые тропинки, что диву даешься.

Одна из этих тропинок — это «Трудно быть богом».

Я искренне не хочу писать тут спойлеры. В данном случае под словом спойлеры я подразумеваю что тут люди пишут замысел этого произведения. А в этой книге весь замысел и есть спойлер.

Что вам нужно знать перед прочтением этой книги:

1. Если вы человек склонный к размышлениям, то вам эта книга понравиться.

2. Событий не так уж и много.

3. Смысл доносится не самим сюжетом, а размышлениями главного героя. (Понимаю и прощаю т к размышления главного героя стоят вашего внимания)

4. Это не типичная книга Стругацких

5. Вопреки всему эта книга сплошной восторг. Атмосфера,глубокий смысл, персонажи. А какой тут главный герой?! Без дона Руматы эта книга была бы не та. Его харизма дала произведению жизни

Ну и конечно немного субьективщины.

Я поражаюсь и восхищаюсь братьями Стругацкими. Они заставляют меня размышлять над сложными вопросами. Они подарили мне вдохновение. Они поражают не закрученным сюжетом, а символизмом и глубиной. Они неоднозначны, но значимы в русской литературе. Я бы посчитал за честь сказать им спасибо за их книги.

Первое, что поразило в этой повести: метод исторического познания землян будущего. Историки Мира Полдня прилетели на чужую планету, обустроились на ней и наблюдают за жизнью феодального общества, удивительно похожего на прошлое Земли. А зачем? Что они хотят узнать? Ведь никаких новых знаний наблюдение за арканарцами историкам Земли не дает. Концепция невмешательства в жизнь менее развитой цивилизации лишает присутствие наблюдателей научного смысла и даже делает безнравственным.

Когда врач наблюдает за страданиями безнадежно больного, в этом есть смысл. Врач ищет способ, как помочь, если не этому человеку, то другим. И рано или поздно такой способ находит. Потому что наблюдает страдания больного с целевой установкой при первой же возможности вступить в противодействие с болезнью. Историки Земли просто наблюдают, понимая, что помочь людям Арканара извне нельзя, каждый мир должен пройти свой путь развития. Любопытство свое научное тешат уважаемые полдневцы. И попутно нечаянно, но не так уж редко усугубляют страдания конкретных людей.

Румата дает надежду на победу Арате. Потом отнимает ее. Он дает надежду на счастье Кире, и тоже бесплодную. Он ведет невнятные многозначительные разговоры с сочинителем Гуром и доктором Будахом, заставляя их в очередной раз осознать безнадежность их положения, жестокость мира и жизни. Страшная игра, напоминающая сюжет «Далекой Радуги», на которой такие же игруны, только от физики, уничтожили жизнь на целой планете. Метод изучения древней истории через внедренных наблюдателей показывает страшную нравственную инфантильность общества Полдня. Для людей мира Полдня работа, наука — это как игра для ребенка. Им интересно и, пользуясь материальным изобилием коммунистической Земли, они любой ценой удовлетворяют свое любопытство. Нечаянно разрушая чужие судьбы. И свою собственную психику. Пугающая черта, присутствующая во всех повестях Стругацких, посвященных миру Полдня.

Земляне затвердили себе постулат о невмешательстве. Но точно ли они не вмешиваются? Румата спасает кого-то из талантливых образованных людей Арканара и эвакуирует их в безопасное место. Это уже вмешательство. Судьбы ученых, художников, литераторов принадлежат истории. Эти люди творят историю своего мира самим фактом своего существования. Спасая их, пусть и от верной гибели, Румата изменяет историю мира. Он цивилизовал девушку Киру, хотя бы в плане гигиены. Он показал ей, что благородный дон, аристократ — это не всегда скотина. И тем самым вмешался в формирование нравственной атмосферы мира вокруг девушки. Он попытался вытащить из средневековой грязи мальчика Уно, показал ему нечто необычное в быту, хотя бы то же ежедневное мытье с помощью двух лоханок или домашний уклад, где хозяин не колотит слуг за малейшую провинность и требует чистые простыни. Это тоже вмешательство. Возможно, для общества Арканара такое вмешательство полезно, но для Киры и Уно смертельно.

Румата и другие прогрессоры невольно вторгаются в чуждый им мир, а этот мир вторгается в них. Вместо строго дистанцированного наблюдения Румата вступает в дружеские отношения с бароном Пампой, влюбляется в Киру, демонстрирует страсть к доне Окане, материально поддерживает Арату, стиснув зубы, приятельствует с местной аристократией и изображает благородного дона. Все это оставляет след в нем. Он меняется. И с каждой такой переменой отдаляется от мира, в котором родился. В этом еще один страшный этический дефект метода познания землян. Ради бестолкового, в общем-то любопытства они разрушают и себя тоже. Это тоже общая черточка всех книг Стругацких о мире Полдня. Когда в жизни нет трудностей и конфликтов, людям становится скучно и они ищут себе трудности и конфликты везде, где могут. Отсюда и погибшая Радуга, отсюда и садистско-мазохистское наблюдательство на Арканаре. Скучно коммунарам, вот и ищут, чем разнообразить жизнь.

Когда Румата теряет контроль над собой после убийства Киры, мы особенно ярко видим бессмысленность присутствия землян на чужой планете. Румата — ответственный и выдержанный человек. Он хладнокровно воспринимает гибель донны Оканы, его мало беспокоят безымянные жертвы серых гвардейцев и даже жизнь отца и брата Киры. Это все объекты наблюдения. Но когда гибнет любимая женщина, потребность отомстить за ее гибель этому несправедливому миру, дону Рэбе, Ордену берет верх. Жителям феодального Арканара Румата сочувствует умозрительно, а вот за одну Киру жаждет убить всех, кто виновен в ее смерти. Человеку не нужны чужие миры, города, цивилизации. Ему нужны только другие люди, конкретные, с лицами и именами. Люди, которые нужны были Румате, не обладали никакими выдающимися достоинствами в науке и искусстве. У землян не было повода спасать их. Хотя никто не запретил бы Румате эвакуировать Киру и Уно. Он сам не сделал этого вовремя, поскольку был увлечен своей научной игрой. А ставкой в этой игре были жизни людей. Не прогрессоров, нет. Других людей, которых они осмелились приблизить к себе и одарить надеждой.

Люди Мира Полдня опасны для человеческих сообществ с иным укладом. Они слишком наивны, слишком дети. И, как дети, могут оторвать лапки жуку или взять в руки выпавшего из гнезда птенца, не подозревая, что обрекают более слабое существо на гибель. Научные исследования не должны превращаться в самоцель. Особенно если предметом изучения являются люди.

Очень сильная, пронзительная вещь о взрослении человека, уже давно взрослого по годам.

Трудно быть автором отзыва...

Трудно потому, что так много уже было написано до меня об этой повести, которая так или иначе, оставила свой след в каждом её читателе. По задумке Стругацких прогрессоры двигают историю инопланетной цивилизации вперёд, позволяя стать им настоящими человеками, не зависящими от предрассудков и темноты разума. Возьмём за непреложную истину, что каждый автор вкладывает в персонажей частицу себя. Значит, братья Стругацкие в чём-то тоже прогрессоры. И вот сейчас, спустя более полувека со времени написания произведения, учитывая, что произведение переведено на многие языки мира, можно с уверенностью сказать, что повесть «Трудно быть богом» — один из инструментов, позволяющих очистить сознание и разум от тьмы невежества. По-крайней мере, на меня их глубокое произведение произвело очень сильное впечатление и по ощущениям, зёрна мыслей и идей Стругацких пустили глубокие корни.

Трудно выделить какую-то философскую идею, которыми пронизана повесть. Но всё же постараюсь. Не зря авторы поместили Дона Румату — Антона, одного из сотрудников Института экспериментальной истории, в мир другой планеты, в государство Арканар, историческое развитие которого соответствует эпохе Средневековья на Земле. Если вспомнить, то эта эпоха характерна не только почти тотальным засильем невежества, когда на кострах инквизиции погибали люди, отличающиеся своими устремленияии и мышлением от среднестатистического жителя, но и проблесками великих открытий. Тем чётче виден контраст между утопическим миром Полудня — далёкого гуманного будущего и мрачным невежественным миром Арканара, чьи метастазы разрушают даже светлый, почти божественный, по сравнению с разумом инопланетных гуманоидов, разум дона Руматы. И так легко провести параллели с нашим миром, в котором, несмотря на достижения науки и техники, полно невежества и даже отвращения к знаниям, к развитию разума, а значит и приближения к миру утопического Полудня. В конце концов, многим из нас знакомо то расслабление разума, похожее на помрачение, когда проще посмотреть телевизор, чем почитать умную книгу, к примеру. И тогда, проведя аналогию с повестью, в нас частично умирает прогрессор. Может быть, то же самое чувствовали и братья Стругацкие, награждая дона Румату подобными переживаниями.

И, положа руку на сердце, не так уж и много фантастики в повести. Просто авторам нужны были декорации, знакомые читателю, чтобы донести свои мысли до каждого читателя, в ком есть частица прогрессора.

Впрочем, не буду утомлять тех, кто читал повесть, поскольку созвучие мыслей после прочтения будет когерентным, и тех, кто ещё не читал это произведение, поскольку им ещё предстоит окунуться в водоворот смыслов и не лишать себя новых осознаний.

Вот все откладывал и откладывал. Все откладывал и откладывал... Вроде бы и должен отзыв написать — ну сам себе должен, а не кому-то еще. А как-то не решаюсь.

Почему? Почему боюсь взяться за отзыв? Самое читанное-перечитанное произведение. Ну если только «Понедельник начинается в субботу» может конкурировать.

Но «Понедельник» — все-таки слегка «игрушечно», а тут — все всерьез.

Наверное, для меня — это навсегда первая позиция в моем личном топе. Что — вот прямо так и самая шедевральная вещь? Ну тут опять же — вопрос о точке отсчета, о выборе системы координат. Сколько мне было лет, когда прочитал впервые — где-то 12-13 лет. И вот для тех времен — это было нечто просто непредставимое. Какое-то потрясение. Тут же не только само произведение важно, но и на каком фоне...

Впрочем, дело не в этом... С той поры утекла туева хуча времени. Многие из тех произведений, которыми зачитывался в молодости... ну и даже лет так в 25-35 — сейчас и по решению народного суда читать не стану. Тут пробовал как-то пару лет назад — ну ничего из фантастики вообще не идет.

Ну а «Трудно быть Богом» — вещь на все времена. По крайней мере, для меня. Ну так и личный отзыв пишу, не претендуя ни на что.

Разумеется, в 12 лет — больше на одно обращаешь внимание, а лет так через 50 — на другое.

Хотя и в 12 лет — тоже не совсем дитем неразумным был... скорее сейчас...

Вот, скажем, Антон — ну что это за главперс? Ну какой он, нафиг, строитель коммунизма? Глубоко рефлексирующая личность, сомневающийся, неуверенный... И тогда не понимал, и сейчас — как такое сомнительное с идеологической точки зрения произведение в свет выпустили? Как можно в чем-то сомневаться, когда старшие товарищи тебе все объяснили и такое важное задание доверили?

На самом деле, если присмотреться и копнуть — чистая антисоветщина. Начиная с самого названия. Слово «Бог» — уже наводит на подозрения. Покушение на основы! Это как сейчас Игил — обязательно нужно упомянуть, что организация, запрещенная в России...

Не слишком ли нетипичные мысли для подростка 12-13 лет? Ну, возможно, теперь я просто более четко формулирую те вещи, которые тогда скорее подсознательно ощущал.

Ну, едем дальше. Так вот, наверное, за 50 лет — это единственная книга, отношение к которой не поменялось от слова «совсем». Вот смотришь на бриллиант, он под разными углами разными гранями переливается. Именно потому — и бриллиант. Что так смотришь, что этак — видишь по-разному, а все равно — ослепительно гениально. Опять же — троекратное ИМХО. Ну вот я — так вижу.

В детстве — больше привлекал динамичный сюжет, и не побоюсь этого слова — любовная линия, что для Стругацких — крайне нетипично. Ни до того, ни после того. Так, в лучшем случае, штрих-пунктирчиком наметать. А тут — кульминация на этом построена. Вот все Антон терпел, чтобы свою работу худо-бедно выполнять. А тут — всего лишь девушку убили. По тем временам, вообще ничего не значащее событие. А он — на высокое партийное задание наплевал, на моральный Кодекс строителя коммунизама болт положил. И пошел полгорода в капусту рубить! А нам такой персонаж авторы тихой сапой пытаются пропихнуть как положительного героя!

Ну а каков, однако, орел наш дон Рэба! Как его авторы угадали! Вот прямо по телику каждый день его бы сейчас мог видеть... Ну если бы телик включал, ясен пень. А так — зачем его включать? Все это прочитал полвека назад в «Трудно быть Богом».

Но это я к чему? Вот такое произведение — сколько раз ни перечитывай, всегда найдешь что-то, что как-то раньше пропустил. Ну и напоследок, всего одна цитата:

«Там, где торжествует серость, к власти всегда приходят чёрные» (с)

Вогнать тысячелетия, эпохи, империи — в одну короткую фразу. Стругацким это удалось.

Найти к чему придолбаться? Мог бы, наверное. Уж за полвека-то «поднабрался культурки как сучка блох», как любил говорить другой блистательный автор. Хотя... а вот и не уверен. К чему другому — без проблем. А вот к «Трудно быть Богом»... Пожалуй не возьмусь. И даже по решению народного суда...

Этой книгой, — яркой такой разрисованной на блестящем глянце обложкой, — меня по какой-то странной и стихийной закономерности безустально дразнили всю зиму практически на всех ветках метро... Совсем юные девчонки, — что б они там понимали в этой бесконечной веренице догматизма, феодолизма,  антропоцентризма и прочих авторских «...измов», честное слово!?. То там то сям попадаясь с этой повестью, — они своей перманентной увлечённостью доводили, признаться, до самой острой формы любопытства (разумеется, я в курсе её идейного наполнения): что там в книге может быть понятно и полезно столь юному поколению?.. -Особенно если отбросить красивую сказочную обложку и волшебный флёр её составляющей.

И, да, здесь отдельным ярким акцентом: это как раз те авторы, которые не выходят из перечитки практически в любом возрасте.

И, соб-но, можно сколь угодно долго пытаться искусственно и условно определить «Трудно быть Богом» в легковесное фэнтези, с лейблами «Дамское бульварное чтиво», «Дёшевое развекалово», «Мушкетёрство» и тд и тп, — принудительно «заперев» всё написанное авторами в ячейке «Лубочная Сказка»... Пробежалась глазами по диагонали некоторых отзывов ФЛ. И, признаться, трудно найти большего Противоречия именно в ощущениях читателей от этой повести. Разумеется, начинка Стругацких от этой критики доброжелателей не тускнеет и не обесценивается. И здесь всё с точностью до наоборот. На мой взгляд и личный читательский вкус, вышло «Дёшево», но Оооочень сердито!»

... Забытое Шоссе. По нему не ездят. И на карте его нет. И куда оно идёт неизвестно. Дорога из ниоткуда в никуда. Ей все начинается и заканчивается, виртуозно округляя весь текст в красивое рондо, — с той лишь только разницей: если вначале это выглядит как фантом; в конце — это скорее метафора и фразеологизм развёрнутого кровавого безысходного пути.

Благородный Румата Эсторский — эрудит, историк, разведчик-имперсонатор в одном обличье. Об истинной сути этого персонажа, — и о его благородстве в том числе, — каждому читателю придётся задуматься самостоятельно. А так ли всё гладко и сладко в его отважном спасательстве и бесконечной жертвенной любви?.. С его красивой мальчишеской идеей постоянно отвоёвывать лучших из лучших у серости и посредственности...

Дон Рэба — сын своего века. Интриган с дешёвым форсом и лоском. Подлец, хам и предатель — с одной стороны. Мелкий винт, который вращает собой огромный механизм «мельничного жёрнова» — с другой. И все его мелкие и крупные пакости виртуозно встраиваются в декорации средневековой тупости и праздности.

Постоянно жующая и перманентно развлекающаяся безликая масса из дворян и феодалов. В том числе гнусная подложка высокоучёной своры Святого Ордена (и отчасти проекция современного социума): изощрённое враньё, придворное лизоблюдство, искусные манипуляции сознанием (вернее частичным отсутствием оного) стадного большинства. -Даёшь культуру в массы, — режь, полосуй и бей вдребезги!..

Смутные времена гениев посредственности. Их нелепый звёздный час и бенефис где-то на периферии адекватного роста и развития человечества.

Всё это можно подвести и подчеркнуть оригинальным авторским маркером, с нажимом на горький и безрадостный финал: «Там, где торжествует серость, к власти всегда приходят чёрные». -Причём последняя теза по объективным причинам особенно актуальна и в наши дни.

Авторы пишут крупными размашистыми штрихами, — виртуозно вплетая в свой текст элементы оригинального самобытного фирменного юмора. Не забывая при этом тонко подавать свою философию и глубокие рассуждения / авторские отступления. И местами философия АБС очень похожа на развёрнутое эссе (монографию) Э. Фромма «Бегство от Свободы». С той лишь значимой оговоркой: там где Фромм скучноват и суховат в своей профессиональной аналитике, — Стругацкие уместно по всей повести рассредоточили свои тезы в контексте очень яркого антуража ТББ.

... Неусыпное наблюдение каждого за всеми. Каждодневные доносы в перемешку с сомнительного рода трактатами, которые безустально строчат вымазанными в крови руками... Всё это тошно, безнадёжно и беспросветно горько, — неизбежный конец и предчувствие хаоса...

И здесь стОит особо отметить: авторы строят свой идейный каркас на более тонких вещах, чем банальное навязчивое моралите.

...Всё видеть и всё понимать, — но неспособность повлиять на сложившийся уклад; предпринять иную возможность развития событий; предложить от себя хоть какую-то «сносную» альтернативу стремительно разворачивающейся резни. -Вероятно, подобное вынужденное бездействие и постоянное не вмешательство в хамство и скотство может довести до сумасшествия и срыва кого угодно. Но хуже и горше всего другое... Самое страшное и гнусное, сродни прилипчивой клейкой отвратительной массе, это войти в эту роль. Роль Освободителя и прогрессора; роль Сверхчеловека со сверхвозможностями.

Бессильная злоба... Бесполезные жертвы...

Ледяной холод и ощущение собственной подлости. Острое желание отвернуться от всего; просто отмахнуться от всей этой ереси — всё бросить и уйти...

«Трудно быть богом» — это не красочный экшн или замысловатые приключения попаданцев. Это Эксперимент над теми, кто сам его придумал. Капкан и ловушка искусно захлопнулись: базисная теория феодализма, разработанная в тиши кабинетов и лабораторий, утверждённая в солидных дискуссиях и модных диспутах, дала серьёзный сбой.

Нужно отдельно отметить, что гений Стругацких состоит ещё и в том, — они способны свести в одной темпоральной точке все до единого направления. И, безусловно, в их самых лучших вещах нет никаких «приключений тела».

Это всё мы, — мы вчерашние; мы завтрашние; мы нынешние...

PS «Умный человек знает пределы своих способностей. Смелый всегда использует предоставленные возможности».

PPS Нереально сложно писать отзыв на эту повесть ещё и по той причине: «Трудно быть Богом» написана так талантливо, так виртуозно и на таком тонком нерве... Очень сложно неопытным взглядом определить: где проходит этот самый условный «водораздел» ума, смелости и... искусно замаскированной наивной глупости главного героя Руматы-Освободителя. И как всегда у таких авторов открытый финал остаётся на откуп и переосмысление каждому читателю персонально.

Сразу скажу- читать для ознакомления с творчеством Стругацких надо обязательно. Фактически с этой книги и надо начинать ознакомление, точнее погружение в их творчество. Теперь о самом произведении. Противоречий в книге очень много как много и вопросов. Вопросы эти веселые, так как естественно никаких серьезных вещей я в этой книге не нашел)). И так:

Румата. Складывается впечатление, что Румата не живет в этом мире, а пишет свою курсовую работу о средневековье на планетах в пределах досягаемости с Земли. Т.е. действия Руматы настолько топорны и дилетантски, что накопает он в своей работе на твердую четверку с минусом. Но и то четверка чисто за усердие, но никак не за глубину знаний. Вся его кипучая деятельность вообще никак не стыкуется с задачами поставленными его научными руководителями. «Легенда» -придуманная о его происхождении вообще непонятно для кого. И кому она нужна. Сразу в начале усматривается несоответствие его жилища и его происхождения. В то время как его друзья Бароны имеют замки, румата снимает комнаты и фактически живет как среднего достатка горожанин. И это при том, что он разбрасывается постоянно ЗОЛОТОМ. И при этом у него один слуга)). И при этом он вхож в покои Короля и сидит с ним за одним столом. Как говорится- «все смешалось в доме Облонских». Бухает и дерется в трактирах, абсолютно не соответствующих его положению. Да и риск не соответствует его миссии. Абсолютно понятно, что он предельно смертен. Первая же арбалетная стрела выпущенная ему в лицо или удар сзади мечом по голове отправили бы его на тот свет, но он ходит и действует так,как будто он терминатор. Слухи которые он распускает о себе как о ловеласе абсолютно не соответствуют образу высокородного отпрыска, мало того на этих слухах можно спалится что абсолютно противопоказано шпиону и разведчику. Деятельность Руматы максимально привлекает к себе внимание- зачем он расплачивается ЗОЛОТОМ!? Монет из другого металла на планете не было? Палево конкретное. Еще вопрос — при наличии ЛЮБЫХ лекарств — неужели нельзя выпить таблетку чтоб в ПРИНЦИПЕ не пьянеть, а не нажираться до свинячего визга, чтоб потом ничего не помнить кого ты там продал в рабство или убил во время кутежа в трактире? Но основное палево- это вертолет. Это вообще как? Да и главное ЗАЧЕМ? Это сразу снижает ценность действий до нуля. Одним местным революционером, больше, одним меньше но палится до такой степени- это даже не прийти с пулеметом и расстрелять всех и вся. Это палево вообще противоречит самому сюжету. Но это все лирика и мелочи. Главное — это философские разговоры с местными аборигенами. Из этих разговоров совершенно точно понятно, что земляне изначально не понимают ЗАЧЕМ они прилетели на эту планету. Ну т.е. не то что бы на планету а именно в этот период ее эволюции. Вы бы еще во времена динозавров прилетели и начали бы их учить уму разуму. Тут как Иван Грозный говорил о своих детях « Я начну общаться с ними , когда я смогу обратится к их разуму!». К какому разуму хочет обратится Румата на этой планете? К разуму средневекового поэта? Смысл? Чисто потрепаться «за жизнь» как она трудна у молодых людей с планеты Земля. И что, сразу легче станет? ....

Особняком стоят отношения с Кирой. Но если все серьезно, то возникает вопрос, это насколько надо было быть сказочным идиотом чтоб СРАЗУ не отправить ее на Землю а продолжать рисковать своей и ее жизнью имея возможность в любой момент отправить хотя бы ее подальше если не на другую планету, то хотя бы в лес к отцу Кабани. Но нет, сиди дома, готовь еду. А я пошел мечами махать. Короче на разведчика Румата явно не тянет.

Общее впечатление от книги хорошее, но философские выкладки с участием Руматы- вообще никак не стыкуются с его действиями. На войне надо воевать а не думать. Думать надо до войны.

Но за придуманный мир спасибо. Читается легко. Красиво.