Утро немного растянулось, но вот вам для затравочки.
Хип-хоп батл и система Штаниславского
Тот случай, когда за деревьями леса не видно. Придуманный автором конфликт толкиновских эльфов и вполне себе земных людей перетягивает внимание, заставляя гадать, при чём тут толкиновские эльфы? Хотя гадать надо было, почему эльфийского паренька в человеческом интернате не особо били, ведь война, вроде как, ещё идёт. Стоило бы этот момент как-то прояснить, потому что на директиву сверху такое не спишешь. Ну, и почему вдруг люди-технологи перешли на закаливание зекальных триплексов в крови слепых девстевнниц, но это уже мелочи.
История стереотипная, от избиения в туалете до пробуждения магических способностей при угрозе ближним — всё это мы уже видели и видели не раз. Единственный, на мой взгляд, удачный момент, как автор обыграл хип-хоп батл — вышло свежо и интересно. Но надо было дать Тиму немного активности, а Андрею — переживания, момент-то кульминационный. И отобрать у Циклопыча перегар. Каких размеров облако выхлопа у сторожа, он явно не в двух шагах дрыхнет?
В целом, не могу сказать что история плохая. Но и назвать её хорошей — тоже. С темой тоже есть проблемы. Если игра — хип-хоп, то Тим никак не соперничает со своим оппонентом. Если соперники — мучители-взрослые и дети, которые несмотря на войну, «своих не бросают», то нет уже игры.
Цвета и Силы
Судя по объему, тут у нас гость из внеконкурса. И вот объем-то играет против рассказа. Сама история хороша — виртуозный игрок, которому тесно среди людей, всю жизнь ищет достойного соперника, всю жизнь разочаровывается, пока наконец не уходит играть с какой-то надмировой силой. Моё уважение автору, что не стал брать «готовые» игры, а придумал — ведь придумал же? — свою. Но насколько радует наполнение, настолько печальна реализация. Текст нужно резать, резать и резать. Или как-то стилистически разнообразить, но всё равно ужимая. Потому что он своей небрежной монументальностью давит и игру, и историю, и Ауринга с читателем.
Cоботы
Ещё один вариант бесконечной истории о контакте. Человечество в игре вытягивает из пушистых Нострадамусов прогнозы будущего, с помощью которых ведёт войну. Написал это, и логика рассказа немедленно затрещала… Ладно, спишем на то, что Земля находится на грани поражения, отчего там готовы хвататься за любую соломинку. Тогда другой вопрос — почему соботы перестают играть в го? Ведь таким образом они провоцируют главного героя. Уязвленный, он начинает рыть носом землю и раскапывает ужасающую истину — оказывается, война дело лапок тех самых Ностадамусов. Теперь, внимание, вопрос третий и главный — зачем соботам это понадобилось? Они в состоянии отбирать вариации будущего, да и без этого несложно предположить последствия. У меня нет ответов на это, надеюсь, есть они у автора. Но раз уж он не счёл нужным поделиться…
Пара более мелких придирок — у военных начальник всё же носят конкретные звания (и он Полкан, скорей всего, а не Палкан), на объекте кто попало ворота базы не подпирает и… Стоп, а почему соботы с Каспарянцем жульничали, а?
Зато игр множество, и соперников хватает — земляне и зинтане, земляне и соботы.
Задраил люки и лёг на дно
Когда автор в первом же абзаце вытряхнул мне на голову Петрова, Ковалева, шефа и Алю, а потом ещё Егора и Шурика, я понял — легкой прогулки не предвидится. И, разумеется, как в воду глядел.
У рассказа огромные проблемы с логикой. Андроида-охранника двухметрового роста лупят по голове. Во-первых, зачем ему в голову всовывать те функции, которые есть у человека? Во-вторых, раз уж всунули, могли бы титановой панамкой прикрыть, он же охранник, то есть должен удар держать. Ладно, недоработка, заводской брак, или злоумышленники ему заранее болгаркой затылок шлифовали, пока он от сети заряжался. Но буквально через пару страниц у несчастного андроида голову не то что пробьют — отпилят! И он никаких неудобств не выказывает, только разговаривать не может.
Понятно, что автор хотел рассказать историю про верного андроида и нехороших человеков. И рассказал. Но очень небрежно и сумбурно. Можно было погуглить и выяснить пишется «Чубакка» (вот так) и обосновать, почему Чубакку все зовут Шурик.
Игра в тексте присутствует, но играющие в неё Егор и Чубакка-Шурик ну никак не соперники. И да, мухлевать должен только андроид — это нужно для внутренней логики рассказа, а нечестная игра Егора только уводит вектор читательского внимания. Я — каюсь, вертопрах этакий — читая эпизод думал, что дальше речь пойдет о способности машины врать. А оно вон как оказалось!
Лучшие из лучших
Милый рассказ с легкой ноткой грусти — мол, придут роботы и везде нас заменят, но у роботов нет души, а у нас есть. И обязательным финальным аккордом оптимизма — мы, люди и омники… Кхм, простите, чертов Overwatch.
Автор взял за труд немного поработать над языком, явив красивое, выверенное и образное начало и не прогадал. Пусть в дальнейшем текст превращается в диалог, где главный герой декларирует свои взгляды на взаимоотношения людей и роботов, впечатление о рассказе это уже не в силах смазать. Ряд более мелких шероховатостей, вроде семи инструментов на шесть музыкантов, и Кирилла, говорящего реплики Игоря — тем более. Роботесса Наталья чудо как хороша, Синатра в финале немного банален, но тоже неплох.
Игра есть, соперники явлены.
Манок
С одной стороны, маргиналы в голосами в голове уже давно и основательно приелись. С другой стороны, написано круто — сам по себе текст неплохой, финальный твист неожиданный и, главное, органичный, напоследок автор ещё докинул жести («Получается, что шесть человек...»), чем заработал бонус х2. Пара моментов, которые я бы заострил — разбудил девчонку в финальном эпизоде и часть реплик вампира отдал бы ей, пускай считает ложкаря убийцей; «укоренил» историю в окружающую действительность.
Но всё это и мою любовь к макаронам заодно безжалостно перечеркивает отсутствие темы, а у нас тут конкурс всё-таки. Да, имеется прикрученная на скорую руку объяснялка, что, мол, это квест такой изощренный, но давайте будем честны.
Фантазия Владимира Сорокина — как Вселенная, бесконечна. Он устремлен за пределы стен и рамок, переколотил их ледяными молотками и с ладоней капли отряхнул. "Манарага" новое тому доказательство. Жечь книги — понятно, это мы уже проходили. Но готовить на их пламени? Создать целую организацию — Кухню book'n'grill и развернуть на этом фоне историю о противостоянии элитарного искусства и маскульта, романтиков и прагматичных дельцов? Изящно, легко и всего на двухсот пятидесяти шести страницах.
Геза Яснодворский — book'n'griller, специалист по русской классике. Он путешествует по миру, готовит для странных и не очень персонажей, а где-то с середины книги вынужден расследовать загадку, которая грозит перечеркнуть будущее Кухни. Кто-то приловчился делать молекулярные копии раритетных изданий и угрожает обрушить рынок book'n'grill. Впрочем, "занимается расследованием" — громко сказано. Расследует происходящее служба безопасности, а Геза продолжает готовить. По сути, "Манарага" — череда эпизодов-пастишей, где Геза сжигает очередной раритет перед взыскующей модного развлечения публикой, а Сорокин живописует процесс стилизацией в духе сжигаемого классика. Поэтому здесь имеется аутофагия в обрамлении сочинений Ницше, морковные котлеты на сабле под Толстого и обязательная при такой теме цитата из Булгакова.
Русские классики в творчестве неизменно поднимали вопросы, всерьез волновавшие тогдашнее общество, Сорокин препарирует актуальные сейчас. Помимо упомянутого выше противопоставления индивидуального и массового, "Манарага" говорит о том, кто останется в литературной Вечности (циничненько — пусть не властителем дум, а поленом для банкета), а кого сочтут недостойным даже для обжарки сосисок валежником. О слабости нынешнего человека разумного перед его ещё более разумными гаджетами. О религиозном фундаментализме. О родителях и детях. Говорит немного и как бы в сторону, но за лаконизмом написанных строк встает множество строк невысказанных.
Чтобы в полной мере получить удовольствие от "Манараги" требуется немалый литературный багаж, но можно читать её и как обычную жанровую литературу, фантастику. Сорокин, по собственным словам, писал её как "веселую приключенческую книгу о нашем безумном мире". Приключений здесь немного, зато в подробностях выписано внутреннее устройство Кухни, которая выглядит то ли тайная ложа, то ли как преступный картель, а на деле — и то, и другое, со своими традициями, кодексом чести и ритуальными приветствиями. Что же касается безумного мира, Сорокин показывает вершки, а корешки можно увидеть на страницах информагенств и в выпусках новостей. Так что при желании можно читать "Манарагу" и как футуристический прогноз.
Вместо итога. Раньше я Сорокина не читал, горсть ранних рассказов и пара эпизодов из знаменитого "Голубого сала" не в счёт. Эта книга на два месяца вычеркнула меня из чтения. Причём, прочитал я "Манарагу" за три или четыре вечера, а потом просто не мог ни за что другое взяться и с конца апреля по июль не читал ничего, совсем ничего. Нужно ли тут что-то добавлять? Думаю, и так понятно.
Генри Лайон Олди – один из немногих авторов, которые, во-первых, стабильно радуют читателей своими новыми книгами, во-вторых, не превращают стабильность в ту печальную для всякого писателя стагнацию, когда книжный конвейер вроде идёт, а творчество топчется на месте. В 2015-ом у Олди вышли второй и третий том трилогии о Диего Перале (заключительная часть масштабного цикла "Ойкумена"), в следующем – единые в двух томах "Сильные". Космическая серенада, по самоопределению авторов – и сплав якутского народного эпоса с экспериментальными теориями астрофизика Козырева о физических свойствах времени. Что можно было ожидать после такого? Чего угодно!
"Что угодно" на проверку оказалось городской фэнтези. Хотя начинается "Свет мой, зеркальце…" как заправский хоррор – отражение писателя ужасов Бориса Ямщика доверительно сообщает оригиналу, что стоящий с ним рядом одержим тайной склонностью к педофилии, и меньше чем через год порочная страсть вырвется наружу. Ямщик, который всё это только что придумал в шутку, фрустирует, читателю мерещится тень Стивена Кинга в тёмном углу … События становятся всё более пугающими, а строптивое отражение окончательно обретает самостоятельность и выходит из-под контроля. И вот уже в результате коварной провокации писатель лишается места в привычной реальности, более того – он лишается самой реальности и вынужден обживать её зеркальную изнанку. Кто виноват – ясно, но что же делать?
Дальше будет долгое возвращение Ямщика через всё здешнее зазеркалье. Писателю предстоит постичь законы мироздания по ту сторону зеркала (среди которых первый – вещественно лишь то, что имеет отражение, и чем больше отражений – тем лучше), подружится с некоторыми местными обитателями, побегать от других и отлупцевать увесистым субурито третьих. Новый мир, пусть он камерный и похож на наш, Олди продумывают с мастерским тщанием опытных творцов, которые любой детальке найдут место. Как живут отражения, чем питаются и чего опасаются? Кто обитает в зеркалах с ними по соседству? Куда девается вкус сыра в непрозрачной коробочке? Тень мистера Кинга со зловещим видом покидает угол и уступает его тени мистера Геймана – Ричард Мейхью точно также недоумевающе вертел головой, оказавшись в Под-Лондоне, как вертит ей Борис Ямщик.
Вот только "Задверье" — яркое и легкомысленное, пусть и приправленное щепоткой насилия, приключение, которое подойдёт в первую очередь подросткам всех возрастов, а "Свет, мой зеркальце…" написан для людей постарше, кому знакомы встречи бывших одноклассников, располневшие жены и прочая невыносимая тяжесть бытия. Имеется пара сцен 16+, финальный твист основан на чисто взрослом умении. С другой стороны, по внутреннему наполнению история как раз "янг эдалт" — инфантильный замкнутый герой мужает под внезапно свалившимся на него бременем ответственности. Возникает диссонанс, который только усиливается, если учесть, что Борис Ямщик вдвое, а то и втрое старше типичных героев "янг эдалт" — но исправно меняется в соответствии с законами жанра. Ямщик, видимо, подзабыл – на пятом десятке не так легко дается то, что просто и естественно выходит в пятнадцать-двадцать, особенно если и в пятнадцать-двадцать этим не занимался. В процессе чтения сей досадный недочёт ощущается едва заметно, поскольку сюжет держит в напряжении и интригует – мастерство Олди хорошо и хорошо весьма! – но стоит закрыть книгу и позволить себе задумать, он обращает на себя внимание.
Если честно, немного досадно. История-то получилась цепляющая, да и сам по себе Борис Ямщик – наш человек (особенно Ямщик-мизантроп), следить за ним интересно и без всяких отражений. Но от Олди, от Олди хотелось получить нечто большее, чем просто захватывающая история.
Ямщик молчал. От мангала к нему шагал Дылда, и Ямщик с ослепительной ясностью понимал, что влип. Дылда, муж гиперактивной Туси, весь вечер поглядывал на Ямщика с вожделением алкоголика, приметившего в буфете початую бутылку коньяка — и вот решился. Да, Дылда. Кто, если не Дылда? В начале гулянки, когда все с натужным дружелюбием по очереди представлялись Ямщику — единственному чужому в этой компании — он даже не пытался запомнить имена. Давняя привычка, а может, профессиональная деформация: представляясь в ответ, Ямщик в уме давал Кабучиным однокашникам прозвища, сортируя людей по запоминающимся, броским признакам. Имен он не запоминал, зато прозвища оставались с Ямщком надолго — табор цыган, они перекочевывали в рассказы, волоча за собой длинную, извозюканную в житейской грязи бахрому характеров.
Жену он тоже редко называл по имени. Неля? Нет, Кабуча. Ей нравилось, она находила в прозвище романтическую нотку. Год за годом, предвкушая вожделенный скандал, Ямщик ждал, что кто-нибудь расскажет Кабуче — или при Кабуче — анекдот про пьяного мужа, глупую жену и красивое испанское имя. Время шло, мечта не сбывалась. Судьба восстала против Ямщика даже в мелочах, лишив возможности добиться от жены острой реакции хоть на что-нибудь.
В "Городе лестниц" очень легко увлечься поиском аллюзий и аналогий – сюжет поначалу развивается крайне неспешно, а обстановка располагает. Континентцы некогда владели магией, которую даровали им боги, и с её помощью подчинили себе если не весь мир, то значительную его часть – ныне же лишились своих Божеств, своего чудесного могущества и вот-вот лишатся истории. Переписать историю Континента, вымарав из неё все следы божественного, хотят в Сайпуре – тамошнее население долго ходило в рабстве, но сумело вернуть себе независимость, более того — убив Божеств, сайпурцы перешли в наступление, смогли захватить недавнюю метрополию и теперь диктуют недавним хозяевам, как жить. Типичный для фэнтези конфликт способен спровоцировать острый приступ парейдолии – континентцы все как один носят славянские фамилии, а столица их называется Мирград (в «девичестве» был Буликов, но в русском издании некоторые имена облагородили, согласовав правки с автором), узнаваема и тоска по героическому прошлому. Сайпурцы же темнокожи, толерантны к однополым отношениям и постоянно говорят о сверхдержаве.
С одной стороны, подобный ход привлекает к сочинению Роберта Беннетта дополнительное внимание. С другой – на ономастике всё и кончается, и увлеченно разыскивая параллели с современной геополитической ситуацией можно пропустить мимо большую часть здешнего мира. А мир "Город лестниц" достоин внимания, не то что типовые фэнтези-кубиклы. Лишенный божественной поддержки, Сайпур развивался как технологическая цивилизация и к моменту описываемых в книге событий дорос до телеграфа, фотографии и автомобилей (при этом не используется ручное огнестрельное оружие, якобы на острове недостаточно селитры для производства пороха – но при обороне посольства применяют пушки, причём довольно скорострельные). На Континенте же уцелело немало божественных чудес и креатур – и большинство из них чихать хотело на привычную физику или логику. Столкновение цивилизаций порождает дикую сюрреалистическую смесь, и львиная доля очарования "Города лестниц" — именно в сюрреализме происходящего (и отсюда, по-видимому, растут ноги сравнения Беннетта с Мьевилем). А детективное расследование позволяет провести героев по самым необычным местам.
На "отлично" отработав с антуражем, по остальным параметрам Беннетт тоже неплохо справился – но только неплохо. Его герои симпатичны, но заурядны и не очень подходят заявленным ролям. Шара Тивани, конечно, умненькая, а местами даже сообразительная, но больше походит на лучшего студента курса, чем на опытнейшего оперативника. Её "секретарь" Сигруд, как и полагается северянину, брутален и молчалив – но автор зачем-то засунул ему в прошлое тайну, которая соврешенно очевидна и раскрывается самым невнимательным читателем, стоит только о ней обмолвиться. Единственная, кому комфортно в амплуа, бой-баба Турин Мулагеш — флэшбэков для показа внутреннего мира ей не досталось, а единственный момент крутости у генерала Мулагеш проходит за кадром.
Туда же, за кадр, Беннетт выносит и рассуждения. Дело в том, что он время от времени касается таких типичных для фэнтези тем как коллаборационизм, ксенофобия, взаимоотношения богов и паствы, и прочая – в том же духе. Но именно, что касается – обозначив момент, почти сразу отходит от него и предоставляет читателю рассуждать дальше самостоятельно. Или не рассуждать – если тот не хочет. Всё же "Город лестниц" — развлекательное фэнтези, на первом плане здесь загадки исчезнувших Божеств Континента и шпионские похождения Шары Тивани – shake, no stir – а остальное идёт факультативом. И вот как развлекательное чтиво "Город лестниц" крепенький такой, хороший роман на пару-тройку вечеров. Заслуженные 7 баллов + 1 балл за кульминацию сцены, вынесенной на обложку. Сыру Роберту Беннетту и всем сопричастным!
Шара вежливо покашливает:
– Прежде чем мы продолжим обдумывать это предложение, – говорит она, – я бы хотела заручиться одобрением капитана Незрева.
– А вам-то на кой сдалось мое одобрение? – удивляется капитан. – Это ж ваш человек – не мой собирается тут самоубиться!
– Видите ли какое дело. Несмотря на всевозможные Установления, плавающее сейчас в реке существо почитается как священное практически всеми жителями Континента, – говорит Шара. – Это ведь, как ни крути, герой мифов и легенд, ваше национальное культурное достояние. Часть вашего культурного наследия. Если вы хотите, чтобы мы его убили – по сути, убили вашу живую легенду, – мы бы хотели получить от вас четкое и ясно сформулированное разрешение на подобное действие.
облако тэгов
