13. На странице 8 напечатана статья Агнешки Хаски/Agnieszka Haska и Ежи Стаховича/Jerzy Stachowicz, которая называется:
КНИГИ СВЯЩЕННЫЕ, КНИГИ ПРОКЛЯТЫЕ
(Xięgi święte, xięgi przeklęte)
Фантастика всегда находилась ближе к списку запрещенных книг, чем к списку книг рекомендованных. Попытки развития темы религии в романах фэнтези и научной фантастики – добавим, темы «интеллектуально плодотворной» по словам Ф. Дика – неизменно порождали разногласия. Что ж, сколько авторов, столько и интерпретаций. Мы попытались, однако, сыграть роли суровых инквизиторов и отделить зерна от плевел.
Священные книги
Примирение догматов католической Церкви с наукой может приносить интересные результаты. Своеобразную экзотеологию (теологию Контакта) практикует, например, Джеймс Блиш в романе «Дело совести» (James Blish “A Case of Conscience”, 1958) – что интересно, эту книгу многие критики считают кощунственной.
Ее главный герой, иезуит-биолог, не видит противоречий между религией и наукой. Он считает, что, исследуя другие планеты и цивилизации, познает Бога и его творение; а когда приходит к выводу, что райский инопланетный мир — это творение Сатаны, решается на радикальные деяния. Подвергнутая экзорцизму планета исчезает; хотя причиной исчезновения является ядерный взрыв, произведенный учеными, для верующих это выглядит лишь подтверждением тезы святого Фомы Аквинского, согласно которой Бог является распорядителем всего сущего и «в каждой вещи действует в соответствии с ее особенностью».
Экзотеологией занимается также Джеймс Уайт в своем цикле о Космическом Госпитале; там сближение разных религий происходит в духе широко понятого экуменизма (James White “Sector General”).
Уолтер М. Миллер в «Кантате для Лейбовица» (Walter M. Miller, Jr “A Canticle for Leibowitz”, 1959), правда, противопоставляет религию несущему гибель сайентизму, но не критикует науку как таковую. Знание – дар Божий, поэтому после гибели цивилизации ученые монахи пытаются их сохранить. Это человек превращает науку в орудие апокалипсиса, будучи грешником по натуре, пытается сравняться с Богом.
Герой романа Блиша напоминает другого иезуита, который отправился на планету Гиперион, чтобы исследовать там племя бикуров – у Дэна Симмонса видение жертвы и воскрешения, христианского Бога, бога машин и Антихриста отправляет читателя, однако, в другом направлении, чем отправляло видение Блиша: к трансформированию веры и приходу очередного мессии (нескольких мессий?) (Dan Simmons “Hyperion”, 1989).
А вообще мессий хватает в фантастике. Достаточно вспомнить Эндера, героя книг Орсона Скотта Карда – усердного мормона как в жизни, так и в творчестве (Orson Scott Card “Ender Wiggin”).
Правда у Толкина в начале была песня, а не слово, но идея искупления через жертву, а также борьбы добра со злом звучит вполне знакомо (John R.R. Tolkien).
Коллега Толкина, Клайв Стейплз Льюис пошел даже дальше – Аслан, сын Императора из-за моря, это в одно и то же время Творец, Искупитель и Судья, а герои романного цикла, познавая Нарнию, учатся лучше познавать свой настоящий мир (C.S. Lewis).
Проклятые книги
Фундаментальная ересь писателей научной фантастики возникает из сайентистского подхода: они полагали, что, двигаясь по пути прогресса, наука решит проблемы, считавшиеся до недавнего теологическими, а homo religious превратится в homo technologicus. В романе «Наши друзья с Фроликс 8»Филипа Дика ученые заявляют, что они уже разобрались с религией и даже нашли труп Божий, который, разумеется, уже ни на что не годен (Philip K. Dick “Our Frends from Frolix 8”).
Другие авторы развивают мотив божественных новых технологий: робот из мира Айзека Азимова наблюдает за развитием человечества на протяжении тысячелетий,
а у Роберта Сильверберга в рассказе «Добрые вести из Ватикана» (Robert Silverberg “Good News from the Vatican”, 1971) робота избирают Папой Римским.
Мир без божественного Творца любит показывать Станислав Лем, предлагая в «Звездных дневникам» нам считать самих себя собственными творцами, к тому же исключительно криворукими; согласно другой его теории, люди появились в результате пренебрежения космитами-головотяпами элементарного правила: нельзя выбрасывать куда попало органический мусор (Stanisław Lem “Dzienniki gwiazdowe”).
Многие писатели глубоко прониклись вольтеровской сентенцией: «Если бы Бога не было, надо было бы Его создать». Иногда, например у Терри Пратчетта и Нила Геймана, результаты получались достаточно интересными.
Теогоническим фактором оказывается вера: это человек выдумывает для себя бога (или бог сваливается ему на голову в тот момент, когда он пропалывает грядки). В «Американских богах»Нила Геймана (Neil Gaiman “American Gods”) появляются, например, боги новых технологий: их могущество зависит от силы веры современников в целительные возможности интернета.
В свою очередь Фрэнк Герберт в своем знаменитом цикле показывает, как можно сделать следующий шаг в теогонии и самому стать богом (а при оказии и стать императором Дюны) (Frank Herbert “Dune”).
Разумеется, возможны различные варианты отношения к проблеме. Некогда подход авторов научной фантастики замыкался в утверждении экс-классика философии, парафразированном Анджеем Сапковским: «Религия – это мандрагора для масс». Авторы фэнтези зачастую исходят из следующего основного положения: там, где есть волшебная палочка, четок нет. Некоторые критики видят в этом возвращение к язычеству – примером являются резкие реакции на книжный и кино- циклы Джоанны Роулинг.
11. На страницах 6—7 напечатана небольшая статья Себастьяна Хосиньского/Sebastian Chosiński, которая носит название:
ФАНТАСТ в ПОИСКАХ БОГА
(Fantasta szuka Boga)
Бог – довольно-таки благодарный книжный герой. Его часто размещали на страницах своих книг также писатели-фантасты. Может быть с возделываемого ими участка нивы именно им было ближе добраться до Бога?.. Американец Филип Дик был уверен в том, что он вступил с Ним в непосредственную связь. Проблему составляло единственно то, что у писателя явственно проявлялись признаки психического заболевания, что в глазах у многих людей автоматически перечеркивало достоверность его сообщения.
Жизнь Филипа Дика с первых же ее недель была отмечена трагедией. Он родился в декабре 1928 года вместе с сестрой-близнецом Джейн Шарлоттой; к сожалению, вследствие недоношенности и недостаточного ухода со стороны взрослых девочка умерла в возрасте менее полутора месяцев. Филип, правда, не мог этого помнить, однако осознание того, что именно ему дано было это пережить, не позволило писателю до конца жизни избавиться от угрызений совести. С другой стороны, он был уверен в том, что частица сестры сохранилась внутри него, что обеспечило ему постоянную связь с потусторонним миром. Для большинства рационально мыслящих людей громкие высказывания писателя отчетливо указывали на умственное заболевание – шизофрению и паранойю. Но был ли Дик на самом деле болен?
Палмер Элдрич: бог-искуситель
Автор «Убика» долго старался завоевать признание читателей, еще дольше – признание критиков. Его первые реалистические романы не привлекли внимания читателей. Часть из этих ранних текстов пропала, скорее всего бесповоротно. Стараясь любой ценой проникнуть в мир литературы, Дик сменил фронт. Немного по необходимости, немного по конъектурным соображениям, он перешел к прозе НФ. Сороковые и пятидесятые – это ведь «золотые годы НФ», поэтому не следует удивляться тому, что именно этот жанр выбрал начинающий писатель, мечтающий с одной стороны о признании читателей, а с другой – о достойном вознаграждении за выполненную работу. Фантастика открывала перед ним новые возможности, предоставляла сцену для презентации его взглядов и навязчивых идей без риска наткнуться на высмеивание и недопонимание. В том, что родился недюжинный писатель, убеждала уже опубликованная в 1955 году «Солнечная лотерея» (“Solar Lottery”) (хотя ее трудно назвать шедевром).
Ее ценность состоит прежде всего в использовании в первый раз тех сюжетов, которые Дик будет последовательно развивать в последующих романах. “Idee fixe” писателя стала идея великой манипуляции, за которой стоят могучие силы, властвующие над миром. Силы эти – зачастую невнятным образом – связаны с божеством. Именно так: с божеством, но еще не с Богом.
Тему вмешательства сверхъестественных сил в земную действительность Дик поднял в изданном годом позже романе «Марионетки мироздания» (“The Cosmic Puppets”, 1957).
Действие этого короткого романа происходит в небольшом городке в Вирджинии. Он становится ареной борьбы за окончательное властвование над миром, ведущейся между могучими божествами зороастризма – Ормузда (бога света, добра и правды) и Аримана (бога тьмы, зла и лжи). В эту борьбу оказывается впутанным Тед Бартон – человек, который, хочет он этого или не хочет, должен разрешить спор богов и вернуть равновесие сил.
Перед еще большим вызовом судьбы оказывается герой одного из лучших романов Дика«Три стигмата Палмера Элдрича» (“The Three Stigmata of Palmer Eldritch”, 1964) – Лео Балеро, руководитель фирмы “P.P. Layouts”, производящей для марсианских колонистов миниатюрные миры, способные напоминать им о счастливой жизни на Земле.
Вдруг появляется грозный конкурент, внедряющий на рынок новый продукт, рекламируя его громким слоганом: «Бог обещает вечную жизнь – мы ее даем». Этим конкурентом выступает таинственный и грозный Палмер Элдрич – до конца не известно, человек он или Бог? Или, может быть, он лишь гегелевский Бог-искуситель. В творчестве Дика часто появляется мотив замены человека андроидом или подмены им. Кто, в таком случае, может быть уверенным в том, что подобным образом невозможно подменить Бога…
2-3-74: «Встреча с Богом»
Спустя пять лет после издания «Трех стигматов…»Филип Дик опубликовал менее известный роман «Реставратор Галактики» (“Galactic Pot-Healer”, 1969).
Его героем он снова избрал «обычного человека», попавшего в жернова мощной машины. Джо Фернрайт занимается керамикой. На земле он фактически бедствует, поэтому с радостью принимает предложение таинственного Глиммунга, который приглашает его на отдаленную планету Орача. Там землянину предстоит заняться реставрацией керамической вазы, поднятой из затопленного морем древнего храма. И снова вроде бы все указывает на то, что Глиммунг – хотя прямо об этом не говорится – воплощение Бога. Ну или, по крайней мере, того бога, которого «сотворил» Мани, персидский пророк, живший во II веке новой эры. Мани, подобно диковскому Глиммунгу, полагал, что его заданием является высвобождение искры света в людях, что позволит им освободиться от материи и тьмы. Такое – типичное для манихейства и гностицизма – видение мира, раздираемого неустанной борьбой между добром и злом, светом и тьмой, свойственно также было автору «Реставратора…». По крайней мере до событий, известным под криптонимом «2-3-74».
«Валис» (“Valis”) – пожалуй, лучшая книга в творчестве Дика – был написан в 1978 году, а в книжных магазинах появился лишь спустя три года. Истоков этого захватывающего и необыкновенно интригующего романа следует искать в событиях, имевших место за четыре года до его написания. Именно тогда – в феврале и марте (второй и третий месяц) писатель навязал контакт, а точнее говоря, пережил длинную серию беспокойных видений. Видений, в течение которых он «принимал прошлые жизни и генетическую память», связывался с существами из древнего прошлого (вплоть до времен Римской империи) и получал от них конкретную информацию (например, существа определили болезнь сына Дика, которую никак не могли диагностировать современные американские врачи). Не сошел ли он с ума? Дик принимал во внимание и такую вероятность. Видения могли быть результатом злоупотребления фармацевтическими препаратами. Другое объяснение намного интереснее – с ним связалось нечто, чему Дик дал название ВАЛИС (Vast Active Living Intelligence System, то есть Всеобъемлющая Активная Логическая Интеллектуальная Система). ВАЛИС – Бог? Герой романа, Толстяк-Лошадник, то есть alter ego самого Дика, не сомневался – он прямо говорил в «встрече с Богом».
Еретик, который хочет понять
Жутко перепуганный писатель решил по горячим следам записывать свои видения и комментарии к ним. Это продолжалось на протяжении восьми лет. Таким образом возникла насчитывавшая около восьми тысяч страниц «Экзегеза». Она-то и легла в основу «Валиса», из нее родились также два «теологических» романа Дика – «Всевышнее вторжение» (“The Divine Invasion”, 1981)
и «Трансмиграция Тимоти Арчера» (“The Transmigration of Timothy Archer”, 1982)
Первый из них соотносится с «Тремя стигматами…», а его герои представляют собой как бы развитие прежних образов: Лео Булеро становится Хербом Эшером, а религозная фанатичка Энн Хоторн преображается в Рибис Ромни. Рибис носит в своем лоне Сына Божьего, однако сама находится под духовным влиянием Белиала. Поэтому нельзя быть уверенным в том, что рожденный ею Бог принесет миру избавление, может быть Он погрузит его в адскую бездну. За тем, чтобы не случилось худшего, следит бродяга Элиас Тэйт, сопутствующий прилетающим на Землю Рибис и Хербу… «Трансмиграция» не столь мрачна и не столь серьезна, как «Всевышнее вторжение». На сочинение этого романа вдохновила Дика дружба с обвиненным в ереси калифорнийским епископом-коадьютором Епископальной церкви Джеймсом Альбертом Пайком. В романе он выступает как епископ Арчер – не то пророк, не то безумец, который отправляется в иудейскую пустыню на поиски anokhi (или, проще говоря: Бога) в виде галлюциногенного гриба. Когда «Трансмиграция» весной 1982 года вышла из печати, Дика уже не было среди живых. Он умер 2 марта того же года. Ему было неполных 54 года. Его похоронили рядом с сестрой Джейн Шарлоттой.
Был ли Дик религиозным человеком? В обычном понимании этого слова – безусловно нет. И все же он верил в существование Бога. Вопрос только – какого Бога? В Европе XVI века писателя диковского покроя обвинили бы в ереси и послали на костер. Умирая, он, наверное, силился бы понять – куда полетит его душа: в мир света или в мир тьмы? Автору «Валиса» нечуждым было гностическое стремление к познанию сути Наивысшего Существа. Подобно древним гностикам он черпал знания из тайного послания и явления (vide события 2-3-74). Он пытался понять, кто такой (или что такое) Демиург. Во «Всевышнем вторжении» он, вероятно, наиболее близко подошел к христианскому догмату, хотя по-прежнему балансировал на грани иконоборства. Как и каждый питающий сомнения и ищущий Абсолюта, он, вероятно, никогда не найдет понимания у ортодоксальных христиан. Если, однако, глянуть на Дика с менее жесткой позиции, можно заметить в его творчестве безудержное стремление к жизни в стабильной Вселенной, которой правит добрый и справедливый Бог. Вот такого Бога он искал.
10. Напечатанная на страницах 4—5 статья Марека Гумковского/Marek Gumkowski называется:
ИНKЛИНГ – ХРИСТИАНИН из ОКСФОРДА
(Inkling shrześcijanin z Oksfordu)
«В Англии 60 различных религиозных сект и только один соус» — жаловался итальянский дипломат XIX века Доменико Каррачидо. В последовавшие две сотни лет британская кухня несомненно расширила ассортимент соусов. Но даже если количество сект за это время уменьшилось, то не настолько, чтобы среди друзей, которые в сороковых годах прошлого века встречались по четвергам в квартире Джека Льюиса в оксфордском колледже Магдалины, можно было бы выделить двоих, которые пришли к христианству одной дорогой (и в одно и то же место).
Интересная компания
Джон Р.Р. Толкин (John R.R. Tolkien) был ортодоксальным римским католиком, у которого глубокая набожность сочеталась с культом любимой матери. Поскольку Мейбл Толкин после перехода в католицизм встретилась с остракизмом со стороны протестантской семьи и вскоре после этого умерла, сын видел в ней мученицу за веру, а к протестантизму и его приверженцам относился с некоторой неприязнью, в которой не всегда отдавал себе отчет.
Оуэн Барфилд (Owen Barfield) родился в семье вольнодумцев, а в возрасте двадцати с лишним лет заинтересовался антропософией Рудольфа Штейнера – сложной смесью взглядов Вольфганга Гете на естествознание, теософии Елены Блаватской, элементов обряда посвящения розенкрейцеров и “альтернативных” педагогических теорий – в центре которой находилась, однако, личность Христа. Он, хоть и считал себя христианином, в то время не был воцерковленным ни в одной из церквей, и лишь спустя несколько лет после войны стал практиковать англиканство.
Барфилд был автором книги “Poetic Diction” (1928), в которой он доказывал, что миф и слово являются двумя аспектами одного и того же явления: поэтический язык, и более того – язык вообще, происходит из мифологического видения мира. Эта концепция произвела впечатление на агностика Льюиса и оказала значительное влияние на Толкина, автора сказаний, где использовались изобретенные им эльфийские языки, которые затем были собраны в «Силмариллионе».
Несколькими годами старший от них Чарльз Уильямс (Charles Williams) был, правда, глубоко верующим англиканином всю свою не слишком долгую жизнь (умер в 1945 году в возрасте 58 лет), но также интересовался белой магией и некоторое время участвовал в работе одной из “лож”, возникших в результате распада Герметического Ордена Золотого Рассвета (Hermetic Order of Golden Dawn) – эзотерической тайной организации, использующей ритуалы масонов и розенкрейцеров, интерпретирующих христианские символы (вроде святого Грааля) в оккультных категориях. В поэмах и драмах Уильямса христианские идеи и символика смешивались с элементами артурианских легенд, а все это приправлялось византийским или дальневосточным соусом; в то же время в его романах конвенции фантастической или приключенческой литературы служили выражению сложных философских, религиозных или оккультных смыслов.
В творчестве Уильямса нашла отражение также его довольно запутанная чувственная жизнь: после десяти лет супружества (предварявшегося десятью годами помолвки) он вдруг влюбился в библиотекаршу Oxford University Press, где работал редактором. Это не было любовным романом в общепринятом значении этого понятия (личные моральные принципы и христианские начала исключали как «чужеложество», так и развод), а единственным материальным свидетельством чувств Уильямса были каждодневно появляющиеся на столе возлюбленной листки со стихами. Однако накал этих чувств был настолько сильным, что когда его избранница, поначалу разделявшая его чувства, вышла замуж за коллегу по работе и уехала из страны, Уильямс с трудом пережил это разочарование и включил его в качестве одного из неустанно повторявшихся мотивов в свое дальнейшее творчество.
К.С. Льюис – возвращение к вере
Хозяин квартиры, где собирались эти люди, Джек Льюис (Jack Lewis) (согласно метрике Клайв Стейплз, но ни он сам и никто из близких не называли его этими именами), родился в Белфасте, в Северной Ирландии, в семье ольстерских – то есть радикальных – англикан, но в молодости отошел от веры и какое-то время считал себя атеистом, а позже – агностиком. Его возвращение к христианству происходило поэтапно: отказавшись около 1929 года от атеизма, он в последовавшие 6–7 лет постепенно мирился с существованием трансценденции в мире и элемента иррациональности в человеческом разуме (Льюис называл связанное с этим переживание «Радостью», англ. Joy). Затем он признал существование Бога, и наконец – после знаменитой, многократно описанной позже дискуссии, состоявшейся во время вечерней прогулки с Толкином и Хьюго Дайсоном в сентябре 1931 года – стал настоящим христианином. Однако, к разочарованию своего друга Толкина, он не принял единственно правильной (по мнению последнего) католической веры, но вернулся в лоно англиканской церкви. К единоверцам Толкина – «папистам» — Льюис относился временами с характерным для ольстерских протестантов недоверием, хотя, с другой стороны, в литературном творчестве сближался с католицизмом настолько, что сегодня некоторые либеральные англикане отвергают его как слишком «римского» и консервативного мыслителя.
В это же самое время, что и Джек Льюис, к практикованию англиканства вернулся его старший брат Уоррен Льюис, отставной майор и автор исторических книг, часто посещавший четверговые собрания в колледже Магдалины. Оба братья Льюис были холостяками (что среди оксфордских преподавателей, от которых еще несколько лет назад требовалось соблюдение целибата, не было ничем удивительным), причем автор «Нарнии» с 1918 года состоял в довольно странной чувственной (не любовно-сексуальной) связью с Джейн Кинг Мур – матерью погибшего на войне друга, которая была старше его на 23 года. Спустя несколько лет после смерти миссис Мур (в 1951 году) Джек познакомился с американкой Джой Грешем (Дэвидман), разведенной, в прошлом коммунисткой, на которой, к изумлению друзей (а в случае Толкина даже некоторому возмущению), в 1956 году женился.
История этой поздней любви в тени надвигавшейся смерти (Джой, хоть и была на 17 лет моложе Джека, вскоре после свадьбы тяжело заболела и в 1960 году умерла от рака костной ткани) была несколько лет назад прославлена – в слегка модифицированной и мелодраматизированной версии – в фильме Ричарда Аттенборо “Shadowlands” (1993), где роль Льюиса прекрасно сыграл Энтони Хопкинс.
Воображаемая жизнь
Этих участников четверговых собраний, которые сами себя называли несколько шутливо «инклингами», а позже получили определение как «оксфордские христиане», многое отличало друг от друга. Отличались эти люди и взглядами на проблемы религии. Однако они, хоть и относились к христианству очень серьезно, считая его наиважнейшим аспектом как их жизни, так и творчества, умели дискутировать о нем и даже спорить, избегая столкновений и конфликтов, которые могли бы испортить существующие между ними дружеские отношения.
«Хроники Нарнии»Льюиса выросли именно в такой атмосфере – атмосфере внимания, с которым инклинги рассматривали вопросы веры, традиционализма в политических и социальных ситуациях, интеллектуально блестящих дискуссий и в то же время некоторой незрелости в понимании определенных аспектов жизни. Не подлежит сомнению, что обращаясь к детскому или подростковому читателю, автор трактовал свою миссию христианского апологета столь же серьезно, как и тогда, когда в радиопередачах, статьях, эссе и романах адресовал свои размышления взрослому потребителю. Но если в последнем случае Льюис пользовался аргументами, которые умел преподнести, как кем-то было сказано, «с захватывающей дух ясностью», в романах для молодежного читателя он больше доверял поэтической силе мифа. Хроники Нарнии, в которых мы находим все элементы христианской истории Творения и Падения, Смертных Мучений и Воскресения, и, наконец, окончательной битвы сил Добра и Зла и прихода Нового Царствия, были представлены не в форме простой аллегории, но в виде романного цикла, где объединялись традиции рыцарского романа с условностями детской литературы в духе Эдит Несбит.
Льюис написал в письме к одному из детей, восторгавшихся «Нарнией», что характерное для рыцарского романа «чувство давнего прошлого, нарастающей опасности, богатырских заданий, выполняющихся негероическими особами, отдаленности и обширности, чуждости и свойскости, смешанных между собой, это аккурат то, чем является для меня жизнь». То-есть, по его мнению, обращаясь к мифу в мире героического романа, следовало также показывать и решать проблемы реальной жизни. Результатом такого убеждения является наличие в «Хрониках Нарнии» изрядного количества концепций, которые ныне не будят нашего восхищения (например, взглядов на тему естества и роли женщины). Но также из этого же источника родилось видение Нарнии, искрящееся чудесностью, восхитительное и порождающее желание вечного пребывания в этой сказочной действительности.
1. Открывает журнал новая рубрика «Галактический гонец» — короткие сообщения на самые разные темы, так или иначе касающиеся фантастики (стр. 2--3). Ниже возобновлена подрубрика «Фантастика в сети» (все адреса, увы, уже недействительны). Рядом короткие научно-популярные заметки в рубрике "Новый великолепный мир". Право дело, ничего особенного...
2. В рамках «Темы месяца» напечатана статья Марека Гумковского/Marek Gumkowski “Inkling – chrześcijanin z Oksfordu/Инклинг – христианин из Оксфорда” (стр. 4—5). Речь в ней идет о Дж. Р.Р. Толкине и его коллегах, и ею мы займемся особо.
3. Статья Себастьяна Хосиньского/Sebastian Chosiński носит весьма выразительное название “Fantasta szuka Boga/Фантаст ищет Бога” (стр. 6—7). Ее герой – замечательный американский писатель-фантаст Филип Дик. Мы к ней вскоре вернемся.
4. “Xięgi święte, xięgi przeklęte/Книги святые, книги проклятые” – так называется статья Агнешки Хаски/Agnieszka Haska и Ежи Стаховича/Jerzy Stachowicz (стр. 8). Да-да, и к ней мы вернемся тоже.
5. Увы, 19 декабря 2005 года умер Роберт Шекли – классик НФ. Некролог, напечатанный на странице 9, подписал известный переводчик и деятель польского фэндома ПЕТР ХОЛЕВА/Piotr W. Cholewa (стр. 9).
6. Первая из статей нового научного обозревателя журнала Адама Сыновца/Adam Synowiec называется “Religia przyszłości/Религия будущего” – «христианский конституционализм», сайентология, разнообразное сектантство и пр. (стр. 10—11).
7. Комикс «Пастыри» (стр. 37—43) – лишь первая часть. Продолжение следует…
8. В рубрике «Комикс» размещены три небольшие рецензии (стр. 69). Ими мы займемся особо.
9. Cтатья Агнешки Хаски/Agnieszka Haska и Ежи Стаховича/Jerzy Stachowicz, которая называется “Przyszłość z lamusa czyli Jak wiecie, Panowie przewidywałem to już dawno…/Будущее из чулана, или Как вам, господа, известно, я это уже давным-давно предвидел…” размещена на стр. 74—75. Ищем ее перевод далее.
Январский номер 2006 года (187-й «Новой Фантастыки» и 280-й, если считать ab ovo) редактируют: Блажей Дзиковский/Błażej Dzikowski (отдел критики и публицистики, исполняющий обязанности главного редактора), Мацей Паровский/Maciej Parowski (отдел польской литературы, заместитель главного редактора), Ирина Субоч/Irina Subocz (художественно-оформительский отдел), Катажина Соснович/Katarzyna Sosnowicz (секретарь редакции). В списке постоянных сотрудников числятся: Ирек Грин/Irek Grin, Яцек Дукай/Jacek Dukaj, Марцин Немоевский/Marcin Niemоjewski, Агнешка Хаска/Agnieszka Haska, Ежи Стахович/Jerzy Stachowicz, Рафал Земкевич/Rafał A. Ziemkiewicz, Бартек Свидерский/Bartek Świderski, Роберт Сильверберг/Robert Silverberg, Томаш Пëнтек/Tomasz Piątek, Камиль Смялковский/Kamil M. Śmiałkowski, Роберт Зембиньский/Robert Zębiński.
То есть – снова перемены. Аркадиуш Наконечник вылетел (?) из кресла главного редактора столь стремительно, что не задержался даже в среде постоянных сотрудников. Главного редактора пока что нет, обязанности и.о. главного редактора доверены Блажею Дзиковскому. Заведующего отделом иностранной литературы – нет. Есть перемены и в списке постоянных сотрудников: двое (Ян Страдовский и Анджей Сапковский) ушли, двое (Агнешка Хаска и Ежи Стаховский) заняли их место. Ушел и третий – ветеран редакции Кшиштоф Шольгиня.
Тема номера – религия и фантастика.
«Галереи» в этом номере нет, а ее место занял комикс с продолжением.
В оформлении лицевой стороны передней обложки использована работа американской писательницы и художницы УРСУЛЫ ВЕРНОН/Ursula Vernon. На внутренней стороне передней обложки напечатана реклама подписки и продажи журнала “Czas Fantastyki” (вышли из печати уже 5 номеров).
На внутренней стороне задней обложки размещена реклама нового романа Конрада Левандовского, на внешней стороне задней обложки -- реклама журнала “Wiedza I życie”. Тираж номера не обозначен. Цена экземпляра – 7 злотых 90 грошей.
Содержание номера следующее:
TEMAT MIESIĄCA – RELIGIA I FANTASTYKA
Marek Gumkowski INKLING, CHRZEŚCIJANIN Z OKSFORDU 4
Sebastian Chosiński FANTASTA SZUKA BOGA 6
Agnieszka Haska, Jerzy Stachowicz
XIĘGI ŚWIĘTE, XIĘGI PRZEKLĘTE 8
Adam Synowiec RELIGIA PRZYSZŁOŚCI 10
OPOWIADANIA ZAGRANICZNE
Dino Buzzati PIES, KTÓRY WIDZIAŁ BOGA 13
Eva Hauserova ILLUMINATI 26
Nina Munteanu WIRTUALNIE TWOJA 32
KOMIKS
DuszPasterze, odc. 1 37
PUBLICYSTYKA
GALAKTYCZNY GONIEC 2
ROBERT SHECKLEY – POŻEGNANIE 9
KINOWE PREMIERY 44
FANTASTYKA W KINIE 2006 73
Agnieszka Haska, Jerzy Stachowicz PRZYSZŁOŚĆ Z LAMUSA 74
Jacek Dukaj KIM JEST ROMAN KLUSKA – PYTA AYN RAND 76
облако тэгов
