Скандинавская мифология полна героев и монстров. Самым известным охотником на чудовищ был, конечно же, Тор, защитник Асгарда (царства богов) из рода асов, космогоническая роль которого заключалась в борьбе с гигантами, символизирующими в мифологии стихию хаоса.
Сам Тор, хотя и был представителем сил порядка, имеет много общего с великанами, хотя бы, например, по своему происхождению (его отцом был бог Один, а матерью великанша Йорд). Его отличительной особенностью была первобытная, зверская сила, подобная той, которой обладали тролли. Непримиримыми врагами повелителя молний (т. е. Тора) были также Мидгардсорм (Мировой Змей) и волк Фенрир.
Сражение Тора с монстрами зеркально отражает мифологический конфликт между силами порядка (богами) и хаосом (монстрами), являющийся одной из основ скандинавской системы верований. Война сил порядка и хаоса, апогей которой должен был прийтись на Рагнарёк (последняя битва богов с чудовищами, которая должна была произойти на краю света), на самом деле не была простым и ясным конфликтом противоборствующих сил. Дело осложняется фигурой Одина, который стоит во главе богов (а значит, и сил) и в то же время берет под свою защиту некоторых монстров. Сам он был владельцем демонического восьминогого коня Слейпнира, и за своим столом кормил волков, представителей разрушительных мифологических сил.
Дед Одина был великаном, многие его навыки (такие как магия типа сейер) являются производными из знаний троллей. Похоже, что характер Одина состоял из элементов порядка и хаоса, а его личность отражала извечный конфликт между богами и гигантами. Положение Одина как главы богов было обусловлено скорее его выбором, чем следствием его происхождения. С другой стороны, мы имеем Локи, который по своей природе больше похож на монстра, но все же помогает богам в борьбе со своими отвратительными потомками (Фенрир, Мидгардсормр, Хель), а в итоге предает его во время Рагнарëка и поддерживает в схватке силы хаоса.
Эти взаимоотношения героя и чудовища в скандинавской мифологии сложны и запутанны, хотя в их основе всегда лежит борьба, отчетливее всего заметная в многочисленных приключениях Тора, разбивающего своим молотом черепа злых великанов. Эта борьба была судьбоносной, и ее ведение легло в основу не только нордической, но почти каждой индоевропейской мифологии. Это хорошо видно в истории о заковывании в цепи Фенрира, существа, о котором заранее было известно, что оно в ходе Рагнарëка вырвется на свободу и убьет царя богов Одина, и все же никому и в голову не пришло убить чудовище.
В контексте германской культуры ярким примером борьбы земного героя с чудовищем является фигуру Сигурда (Зигфрида), приключения которого описаны в эддических песнях и в немецкой поэме «Песнь о Нибелунгах». Самым важным из подвигов Сигурда, сотворившим из него подлинного героя, было убийство дракона Фафнира.
После победы над драконом Сигурд съел его сердце и испил крови, что было символическим перениманием черт монстра. С этого момента его кожа обрела устойчивость к ударам меча, а благодаря приобретенным знаниям он стал понимать язык птиц. Купание в крови дракона и завладение его сокровищами (наследование) выражает единство героя и чудовища и показывает их как две стороны одной медали. После убийства Фафнира Сигурд унаследовал и проклятие, наложенное на сокровища дракона, которое, как это случилось и с чудовищем, привело героя к гибели. В истории Сигурда герой не становится чудовищем, а лишь приобретает его внешние черты и некоторые навыки. Это делает их близкими друг другу, но благодаря своим безупречным воинским принципам Сигурд, как и Беовульф, никогда не превращался в народной традиции в чудовище, всегда являясь примером образцового героя. В каждой истории о герое, сражающемся с драконом, важнейшим аспектом является защита общества от врагов (монстров). Тот факт, что противники племени могут принимать в мысленном восприятии людей облик монстров, блестяще отражен в фильме «300» -- в той сцене, когда группа персидских послов превращается в нечто, напоминающее большого волка, зверя, с которым каждый молодой спартанец должен был сразиться при прохождении обряда инициации.
10. В рубрике “Publicystyka” на стр. 4 – 8 размещена статья Лукаша Малиновского/Łukasz Malinowski, которая носит название:
ГЕРОЙ И ЧУДОВИЩЕ
(Heros i potwór)
В современной фантастической литературе нет недостатка в столкновениях героических рыцарей с отвратительными чудовищами (в научной фантастике зачастую принимающими облик инопланетян, как например в сериале, начало которому положил фильм «Чужой»), основанных на вписанной в нашу культуру вечной борьбе между элементами добра и зла, порядка и хаоса. Стоит задуматься над природой этой взаимосвязи и обратиться к нескольким примерам из мифологии, которая лучше всего отражает культурный код ценности, записанный в цивилизации современной Европы.
У начала истории
Чудовища так или иначе связывались с людьми с незапамятных времен. Есть множество указаний на то, что большинство из них были олицетворением хаоса или проекцией человеческих страхов, рожденной во время древних ритуальных танцев. Многие из монстров также были созданы путем народной визуализации злых космогонических сил, существовавших в человеческих верованиях со времен появления самых ранних духовных представлений homo sapiens. Во всех индоевропейских культурах мы может встретиться с монстрами и героями, связанными неразрывной связью, выходящей на явь в жестокой борьбе между ними. Во многих мифологиях начало этим сражениям положило само сотворение мира, в котором бог (герой) убивает чудовище и использует его тело для создания Земли. В греческой мифологии мир создается вместе с рождением богов и падением титанов (особенно Урана, убитого Кроносом). По нордическим верованиям могучий протогигант Имир был убит богами, носящими имена: Один, Вили и Ве,
и эти боги сотворили из мертвого тела инеистого великана новый мир (из крови — моря, из — плоти землю, из костей — горы, из зубов — скалы, из черепа — небо, из волос — леса).
Нет сомнения в том, что борьба между героем, олицетворяющим силы творения (богом), и чудовищем, символизирующим извечный хаос, лежит в основе многих индоевропейских мифологий, и самое интересное тут – необыкновенная связь, соединяющая представителей противоположных ценностей.
БЕОВУЛЬФ И ГРЕНДЕЛЬ — ангел и Сатана
Мифологическая борьба бога и чудовища, постоянно присутствующая в сознании языческих народов в качестве той, которая породила мир, позже получила продолжение в народных сказаниях. Чаще всего она принимала форму борьбы различных героев, защитников общества, с монстрами, рассматривавшимися как их противоположности. Именно этот тип борьбы стал одним из самых популярных мотивов героических повествований, культивируемых в фантастической литературе. Самой знаменитой европейской парой герой-монстр были Беовульф и Грендель, известные по англосаксонской поэме «Беовульф», хотя это был не первый подобный дуэт в истории индоевропейских культур. В ведийской мифологии мы имеем дело с богом-героем Индрой, убийцей чудовища Вритры (выступавшего в образе змея-дракона). Индра -- первый истребитель драконов, архетип героя, присутствующего в нашей цивилизации и по сей день.
В древнегреческой мифологии мы встречаем других великих истребителей чудовищ: Геракла и Персея. Первый уже в колыбели убил змею,
а в ходе совершения своих двенадцати подвигов победил немейского льва,
лемейскую гидру,
Цербера
и стимфалийских птиц.
Персей безжалостно расправился с Медузой
и драконом.
Однако наибольшее внимание историков европейской культуры привлекли Беовульф и Грендель, вероятно, в силу экспрессивности характера и необычайной взаимозависимости обоих персонажей. Беовульф – герой, прообраз средневекового безупречного рыцаря,
главная цель которого – защитить общество от врагов, представленных в поэме Гренделем, его матерью и драконом.
В сущности все три злодея очень похожи друг на друга и отражают один и тот же тип антигероя. Автор поэмы ясно дает это понять, часто не делая различий между Гренделем и его матерью. Беовульф, хотя и находится в прямом противостоянии с чудовищами и представляет собой другие ценности и противоположные цели (защита общества против разрушительных нападений монстров на жителей страны), имеет много общего со своими противниками. Он воин, наделенный сверхъестественной силой (равной суммарной силе 30 мужчин), который сражается с такой же яростью, как и Грендель. Имя Беовульф, происходящее, вероятно, от beo=мед и wulf=волк, что дает нам Пчелиного Волка или Пчелиного Врага, т. е. медведя, возможно, указывает на веру в возможность превращения в это животное, подобное превращению скандинавских берсерков. Это было умение, сравнимое с умением Гренделя, о котором писалось, что он мог менять свою телесную форму. Борьба Беовульфа с чудовищами является основной темой поэмы, из которой видно, что образ борьбы героя со зверем был важным элементом мифологического видения мира человеком того времени. Сходство обоих персонажей настолько велико, что в Гренделе мы можем видеть павшего героя, того героя, который отверг отведенную ему роль защитника общества и обратился против народа, Грендель — идеальный антигерой, наделенный чертами, противоположными тем, что подобают герою.
Он алчный, жаждущий убийства, беспощадный. Он олицетворяет все грехи, которые чаще всего совершают героические воины, вступающие на путь конфликта с обществом. Стоит отметить, что Грендель — преступник, то есть находится вне закона и, следовательно, вне общества, в отличие от Беовульфа, который, будучи защитником народа, а затем и его королем, сам будет вместе с помощниками налаживать правовой порядок в государстве.
В англосаксонской поэме есть еще один интересный аспект, проливающий свет на противостояние героя и чудовища. В поэму вплетены сюжеты, почерпнутые из иудео-христианской религии, а огры, эльфы и Грендель помещены в ряд отпрысков Каина, первого библейского убийцы (что, несомненно, вдохновило Карла Эдварда Вагнера, автора книг, главный герой которых носит имя Кейн). Всем известна история о том, как Каин убил своего брата Авеля, и нам следует осознать огромное влияние противостояния этих фигур на позднюю христианскую культуру. Противостояние между двумя братьями несомненно, и, по сути, они оба вписываются в схему герой — чудовище. Их взаимное сходство очевидно: они связаны узами крови и ведут схожий образ жизни. Основное различие между ними находится на моральном уровне и соответствует черно-белому различению добра и зла. В той же самой религии мы находим еще более выразительный мотив борьбы героя с чудовищем, скрытых в Библии под фигурами ангела и дьявола. Сатана – падший герой (ангел), который, подобно Гренделю, предал роль Божьего слуги (и отчасти человеческого хранителя) и превратился из безупречно хорошего человека в абсолютно плохого. В раннем христианстве Сатану часто отождествляли с драконом. Отсюда и взялась история битвы святого Георгия с драконом, эсхатологическое измерение которой -- борьба добра и зла -- приняло форму земного конфликта между героем (святым) и чудовищем (Сатаной).
В принципиальной важности борьбы добра и зла в христианской религии никого убеждать не приходится. В апокалиптической традиции, созданной в значительной мере множеством средневековых мистиков, в центре этой борьбы стоит сам Мессия, которому противопоставлен Антихрист, одержимый нечистой силой уже в лоне матери -- монахини или блудницы (антагонистки Девы Марии). Также стоит обратить внимание на народный образ средневекового дьявола с рогами, хвостом и копытами, на создание которого повлиял не только дракон из апокалипсиса святого Иоанна, но и собирательный образ множества существ из индоевропейской греческой мифологии, таких как фавн, кентавр и минотавр. Поэтому можно сказать, что индоевропейская визуализация злых космогонических сил, принявших форму чудовищ, с которыми боролись герои, была частично перенесена в область христианской религии. Многие современные писатели обращали внимание на взаимоопределяющее влияние добра и зла, которые вместе создают неразрывное целое. Достаточно упомянуть поэму Дж. Мильтона«Потерянный рай», в которой Сатана представляет собой трагическую фигуру с человеческим лицом, или роман Михаила Булгакова«Мастер и Маргарита», в котором Сатана, зла желая, все же творит во благо. Это идеально вписывается в обсуждаемый эталон взаимозависимости между героем и монстром, ведущими между собой вечную борьбу.
1. Открывает журнал рубрика «Галактический гонец» — короткие сообщения на разные темы, так или иначе касающиеся фантастики (стр. 2–-3). Киностудия MGM cобирается снять ремейк знаменитого «Робота-полицейского». Великий экспериментатор Стивен Кинг запускает в Сеть «видео-комикс». Поговаривают об экранизации «Основания» Айзека Азимова. В Эдинбурге состоялась премьера фильма “All Secrets” по мотивам повести Яцека Дукая «Черные океаны». На DVD продается реставрированная копия фильма “Metropolis” Фрица Ланга. Названы претенденты на премию “IHG” Международной гильдии ужасов…
2. В рубрике «Публицистика» напечатана статья Лукаша Малиновского/Łukasz Malinowski “Heros i potwór/Герой и чудовище” (стр. 4—8). Ею мы займемся особо.
3. В этой же рубрике «Публицистика» размещена статья «Robert Jordan/Роберт Джордан»Стефана Юзефовича/Stefan Józefowicz (стр. 10—12) – о замечательном американском писателе, умершем, к сожалению, год назад. Мы вернемся к этой статье.
4. В рубрике «Felieton» напечатана статья Анджея Зимняка/Andrzej Zimniak “Nauka przyprawiona fantastyką/Наука, приправленная фантастикой” – размышления ученого-химика и замечательного писателя НФ над книгой Эрика Сигала«Премии» (стр. 14—15). Мы к ней вернемся.
5. В рубрике “Felieton” напечатана также реплика Марцина Пшибылека “Oryginalność/Оригинальность”, где автор утверждает, что ценной является не столько оригинальность темы, сколько оригинальность взгляда на ту или иную тему (стр. 16).
6. В рубрике «Рецензии кинофильмов» Павел Матушек в общем хвалит фильм “The Dark Knight” (реж. Кристофер Нолан, США, 2008).
7. Рецензию на фильм “The Mummy: Tomb of the Dragon Emperor” (реж. Роб Коэн, США-Канада-Германия, 2008) публикует Ежи Жимовский/Jerzy Rzymowski
а фильм “Black Sheep” (реж. Джонатан Кинг, Новая Зеландия, 2006) рецензирует Роберт Зембиньский/Robert Ziębiński (стр. 73).
8. В рубрике “Рецензии DVD” Павел Матушек рецензирует бокс с дисками «Фантастическая коллекция студии MARVEL»,
в которую вошли записи следующих фильмов о супергероях: “The Ultimate Avengers” (реж. Курт Геда и Стивен Гордон, США. 2006), “The Ultimate Avengers 2” (реж. Уилл Нойгнет, США, 2007), “The Invincible Iron Man” (реж. Патрик Арчибальд, США, 2007), “Doctor Strange” (реж. Джей Олива и Фрэнк Паур, США, 2007).
9. И, как обычно, две рецензии на комиксы (стр. 76). К ним мы вернемся позже.
Сентябрьский номер 2008 года — 219-й «Новой Фантастыки» и 312-й ab ovo редактируют: Павел Матушек/Paweł Matuszek (главный редактор), Мацей Паровский/Maciej Parowski (отдел польской литературы, заместитель главного редактора), Ежи Жимовский/Jerzy Rzymowski (отдел критики и публицистики), Павел Земкевич/Paweł Ziemkiewicz (отдел иностранной литературы), Ирина Позняк/Irina Pozniak и Алицья Рудник/Alicja Rudnik (графико-оформительский отдел), Катажина Казьмерская/Katarzyna Kaźmierska (секретарь редакции).
Изменений в составе редакционного коллектива нет.
В списке постоянных сотрудников числятся все те же: Михал Цетнаровский/Michał Cetnarowski, Войцех Хмеляж, Павел Дептух/Paweł Deptuch, Люция Грудзиньская/Łucja Grudzińska, Аркадиуш Гжегожак/Arkadiusz Grzegorzak, Ярослав Гжендович/Jarosław Grzędowicz, Агнешка Хаска/Agnieszka Haska, Иоанна Кулаковская/Joanna Kułakowska, Вальдемар Мяськевич/Waldemar Miaśkiewicz, Лукаш Орбитовский/Łukasz Orbitowski, Бартломей Пашильк/Bartłomiej Paszylk, Ежи Стахович/Jerzy Stachowicz, Конрад ВалевскийРафал Сливяк/Rafał Śliwiak и Якуб Винярский/Jakub Winarski.
Тема номера не обозначена.
«Галереи» в этом номере нет, вместо нее печатается реклама (поскольку это еще один «очищенный» файл – я ее не вижу).
В оформлении лицевой стороны передней обложки использована работа немецкой художницы БЕНИТЫ ВИНКЛЕР/Benita Winkler.
Тираж номера – 27 тыс. экземпляров. Цена экземпляра – 8 злотых 99 грошей.
PUBLICYSTYKA
GALAKTYCZNY GONIEC 2
Łukasz Malinowski HEROS I POTWÓR 4
Stefan Józefowicz ROBERT JORDAN 10
Andrzej Zimniak
Notatki na marginesach
NAUKA PRZYPRAWIANA FANTASTYKĄ 14
Marcin Przybyłek
Rzeczy Oczy Wiste
ORYGINALNOŚĆ 16
Agnieszka Haska, Jerzy Stachowicz
DYDAKTYCZNA NUDA Z LAMUSA
czyli pozytywistyczne pogadanki fantastyczne 70
OPOWIADANIA ZAGRANICZNE
Nancy Kress Bezpieczeństwo 17
Neal Asher Adaptogenik 29
Uwe Sauerbrei Podróż Erwina 38
OPOWIADANIA POLSKIE
Filip Haka
Podręczny generator scenariuszy do gier fabularnych (fantasy) 40
Давид Юрашек/Dawid Juraszek рассказывает много интересного о книгах Аноним XVI века «Справедливые приговоры судьи Баогуна» (Anonim z XVI wieku “Sprawiedliwie wyroki sędziego Baogonga”. Tłum. Tadeusz Żbikowski. “Iskry”, 2008) и Пу Сунлина «Монахи-чернокнижники, или Удивительные истории о странных людях». (Pu Songling “Mnisi-czarnoksiężnicy, czyli niesamowite historie o dziwnycz ludziach”. Tłum. Tadeusz Żbikowski, Bożena Kowalska, Stanisław Pawelczyk, Agnieszka Łobacz. “Iskry”, 2008); «Главный герой первой книги — реальный человек, судья, действовавший при династии Северная Сун (960-1127), слава которого привлекла внимание самого императора. Путешествуя по стране, он настолько эффективно исправлял пути правосудия, что стал постоянной частью китайской культуры. Польское издание содержит двадцать текстов, выбранных из анонимного сборника из 62 рассказов, описывающих его приключения. Еще более тщательного отбора потребовала вторая книга. Ее автор Пу Сунлин (1630-1715) был учителем, который в течение многих лет безуспешно добивался получения официального звания и написал целых 431 (!) «странных рассказа», из которых семнадцать вошли в состав польского сборника. Обе книги, как и многие другие книги китайских авторов на польском языке, были опубликованы уже при коммунистах, но в отличие от многих других были переведены непосредственно с китайского языка. Сегодня, спустя полвека после первого издания, они вновь попадают в руки польских читателей.
Оба тома содержат предисловия Тадеуша Жбиковского из предыдущих изданий и современные статьи Марцина Яцобы, которые раскрывают предысторию рассказов и знакомят читателя с историей китайской литературы. Общий эффект также усиливают древнекитайские иллюстрации. Обе коллекции сочетают в себе приятное с полезным, развлекая учат и обучая развлекают»;
Михал Цетнаровский/Michał Cetnarowski советует обратить внимание на сборник эссе итальянского писателя Умберто Эко «Супермен в массовой литературе» (Umberto Eco “Superman w literaturze masowej”. Tłum. Joanna Ungiewska. “Znak”, 2008);
Агнешка Хаска/Agnieszka Haska с некоторым недоумением разглядывает роман итальянской писательницы Люсии Троизи «Войны Всплывшего мира. Гильдия убийц». Т. 1 (Licia Troisi “Wojny Świata Wynurzonego: Sekta zabójców”. T. 1. Tłum. Zuzanna Umer. “Videograf II);«несмотря на вторичность сюжета, «Гильдия убийц»Люсии Троизи, первый том цикла «Войны Всплывшего мира», была бы интересным предложением для читателя среднего возраста, если бы не несколько моментов. Прежде всего, автор не полностью использует потенциал главной героини — убийцы с моральными проблемами, борющейся со своим внутренним зверем. Во-вторых, до самого интересного доходит лишь к середине тома, когда начинаются политические игры между землями Всплывшего мира. Но на эти недостатки можно закрыть глаза и надеяться, что в следующих томах что-то изменится. Однако самой большой проблемой является непреодолимое впечатление, что что-то важное для сюжета рассмотрено слишком кратко или опущено. Это вина не писательского мастерства автора, а польского издателя, потому что «Войны Всплывшего мира» являются продолжением трилогии «Хроники Всплывшего мира», действие которого разворачивается сорок лет назад и повествует о событиях, имеющих решающее значение для приключений героини. Видимо, было решено, что умный польский читатель справится и без первых трех томов. Пробелы в повествовании не настолько тревожат, чтобы портить удовольствие от чтения, но было бы неплохо узнать, что произошло раньше. И судя по эпилогу и анонсам последующих томов, у меня есть противное ощущение, что это даже необходимо»;
Якуб Винярский/Jakub Winiarski представляет читателям журнала сборник рассказов словацкой писательницы Александры Павелковой «Сказания о Вимке» (Alexandra Pavelkowa “Opowieści o Vimce”. Tłum. Alina Kalandyk. “Fabryka Słów”, 2007); «Ах эта Вимка! Все боятся ее, как урода, который да, может помочь, но может и навредить. Вам это ничего не напоминает? Потому что мне напоминает. И у меня есть простое объяснение. Наши южные соседи уже много лет читают серию «Ведьмак»Анджея Сапковского. И весь сборник рассказов Александры Павелковой живо напоминает атмосферу и персонажей из серии произведений о приключениях Геральта из Ривии. В книге словацкой писательницы имеем титульную Вимку — молодую, красивую и добрую ведьму, которую люди также называют Скорбной из-за ее дара принимать или передавать боль. Есть сильный, ловкий и эмоционально неприступный Жилица — истребитель драконов и всей прочей фауны, доставляющей людям неприятности. Есть Виарец, жестокий и злой властитель Скалки, которого деревенские жители боятся не меньше, чем Жилицы и Вимки. Есть еще единственный настоящий друг Вимки — девятисотлетний дракон Бурштын, любящий копченую на драконьем огне оленину, и – такова уж у него невинная слабость — карамельные конфеты. Если добавить к этому набору циничных моряков, называемых Пловцами, которые продают оружие всем, кто способен за него заплатить, Всадников, то есть кентавров, а также племя амазонок, вампиров, призраков и прочие стандартных для такого типа историй существ, мы получим картину фантастической страны, которую на первый взгляд можно считать вариацией той, в которой «приключались» Геральт, Йеннефер и Цири. Сказанное может показаться осуждением прозы Александры Павелковой, но это вовсе не обязательно. Здесь я говорю только о видимых связях «Сказаний о Вимке» с более старым, богатым и наверняка более известным циклом. И я говорю это потому, что все рассказы у Павелковой хорошо написаны, эти истории интересно читать, персонажи привлекают внимание и лишь в целом книга кажется чуть легче, чем должны быть такие книги. А так кажется, потому что до этого был цикл историй про Ведьмака»;
Ежи Стахович/Jerzy Stachowicz не слишком высоко оценивает первый том «Легенд Дюны» американских писателей Брайана Герберта и Кевина Андерсона «Дюна. Батлерианский джихад» (Brian Herbert, Kevin J. Anderson “Diuna. Dżichad Butlerianski”. Tłum. Andrzej Jankowski. “Rebis”, 2008); «Ключом к этому прекрасно изданному тому может служить примечание об авторах. Один из них — сын Фрэнка Герберта Брайан, он прославился благодаря книге о своем отце и на этом должен был остановиться. К сожалению, он решил использовать легенду о Герберте-старшем как машину для зарабатывания денег. А может, он завидовал славе отца? Фамилия автора создает впечатление преемственности — это все-таки «Дюна»Герберта, писателя из тех же Гербертов, а не какое-то несанкционированное апокрифическое произведение. Таким образом читатели уже получили несколько книг, посвященных знаменитому произведению. Имя Кевина Дж. Андерсона также указано на суперобложке. У меня такое впечатление, что именно на его плечи легла непростая задача добавить что-то к известному имени и названию. Однако он -- хорошо подготовленный к такой нагрузке писатель, специалист по написанию книг на основе чужих идей. Прежде чем взяться за «Дюну», он с успехом писал книги, действие которых происходит во вселенной «Звездных войн», и публиковал новеллизации серий «Секретных материалов». <…> Сюжет книги сводится к истории о восстании машин – прямой, словно римская дорога, и отважных людях, которы наконец перехитрили механических противников, потому что способны не только логически мыслить, но и руководствоваться чувствами. От романа, как целого, прямо таки издали несет залежалыми идеями. Это не значит, что роман плохо читается. Однако возникает вопрос: не лучше ли почитать нечто оригинальное? А так да – книга издана весьма изящно, в твердом переплете, с иллюстрациями СЮДМАКА, которые, к сожалению, не имеют никакого отношения к содержанию книги»;
Ежи Жимовский/Jerzy Rzymowski знакомит читателей журнала с масштабным романом-фэнтези британского писателя Алана Кэмпбелла «Кодекс Дипгейта. Ночь Шрамов» (Alan Campbell “Kodeks Deepgate: Noc Bliżn”, t. 1. Tłum. Anna Reszka. “MAG”, 2008), сравнивая его с романом польского писателя Конрада Левандовского«Мост через бездну»; «Место действия — над бесконечной пропастью, существование которой определяет жизнь жителей, конфликт с кочевыми племенами, тайны, скрываемые церковными патриархами — вот общие черты обоих романов. Основное отличие состоит в том, что Кэмпбелл использует гораздо более обширный фэнтезийный стаффаж, тогда как у Левандовского фантастика служит инструментом, подчеркивающим универсальные и вневременные механизмы. В “Ночи шрамов” меньше универсальности, больше авторского и несомненно интересного построения Мира, меньше недосказанностей и символов, позволяющих найти собственные ответы и интерпретации, и больше очистки действительности от все новых и новых пластов иллюзий»;
Павел Матушек/Paweł Matuszek советует обратить внимание на большой сборник написанных на протяжении длительного промежутка времени коротких текстов японского писателя Харуки Мураками «Слепая ива и спящая девушка» (Haruki Murakami “Ślepa wierzba I śpiąca kobieta”. Tłum. Anna Zielińska-Elliott. “Muza”, 2008);
Рафал Сливяк/Rafał Śliwiak в общем хвалит сборник из 2-х романов американского писателя Фрица Лейбера «Муж колдуньи. Необъятное время» (Fritz Leiber “Mąż czarownicy. Wielki czas”. Tłum. Dariusz Kopuciński. “Solaris”, 2008);
а Павел Матушек/Paweł Matuszek находит интересным написанный в стиле «нью-вирд» роман австралийской писательница К. Дж. Бишоп «Офорт» (K. J. Bishop “Akwaforta”. Tłum. Michał Jakuszewski. “MAG”, 2008); это даже не столько роман, сколько «портрет иного мира, состоящий из эпизодических событий и множества увлекательных деталей, смысл которых ускользает от ясного толкования, т.е. что-то вроде литературного офорта. <…> <Одна из героинь этого произведения> Бет утверждает, что можно сознательно трансформировать и себя, и свой мир, а искусство — один из инструментов, позволяющих совершать такие преобразования. Судьбы отдельных героев показывают, к чему они могут привести. «Офорт» — это не только оригинальная, авторская фэнтези, но и интригующее сочетание апологии искусства и мотивов, которые словно живьем взяты из Телемы — философско-религиозной системы, созданной Алистером Кроули и опирающейся на познании и сознательном использовании своей истинной воли. Кроме того, этот великолепный роман написан прекрасным языком, напоминающим загадочные фразы Кортасара. Как ни парадоксально, эскапистская проза выступает здесь носителем универсальной проблематики, касающейся формирования воли и управления собственной жизнью. Оксюморон? Да нет же. Офорт» (стр. 65 – 68).
14. В рубрике «Felieton» напечатана статья Ярослава Гжендовича/Jarosław Grzędowicz “Jak w ogóle nie mieć świadomości językowej/Как вообще не иметь языкового чутья” (стр. 77).
15. В этой же рубрике в статье “Anty-Amelia/Анти-Амелия”Лукаш Орбитовский/Łukasz Orbitowski сравнивает героинь фильмов “Le fabuleux destin d’Amelie Poulain” (реж. Жан-Пьер Жëне, Франция, 2001) и “May” (реж. Лаки Макки, США, 2002), делая далеко идущие выводы (стр. 78).
16. В списках бестселлеров за май 2008 года из книг польских авторов находятся книги “Wrota 2” Милены Войтович, “Wypychacz zwierząt” Ярослава Гжендовича, “wiedzma.com.pl” Евы Бялоленцкой, “Oko jelenia. Droga do Nidaros” и “Oko Jelenia: Srebrna Łania z Visby” Анджея Пилипюка, “Lód” Яцека Дукая (стр. 79).
облако тэгов
