Интервью

цитата

Захара Прилепина представлять не надо. Любой мало-мальски читающий россиянин знает этого молодого, но уже ставшего культовым писателя. Впрочем, знают и любят его не только в России. Сейчас Захар находится в Европе с творчески-деловым турне. Об этом он, в частности, упомянул в интервью, которое нам удалось взять у него «удалённо».

— Если можно, расскажите немного о себе, о детстве, о родителях…

— Мой отец родом из Липецкой области, деревни Каликино. Замечательно красивые места, там половина деревни Прилепиных. Как известно, в русском языке «лепота» значила «красота». И я так вывел для себя, что в Каликино поселились «калики» — бродяги, и поселились они при лепоте — то есть, в красоте, в красивых местах. И стали Прилепины. А мама моя из Рязанской области, деревня Казинка. Детство я провёл в соседней деревне — Ильинка, там до сих пор стоит наш «учительский» дом: отцу, как учителю истории, а потом директору школы, предоставили жильё.

Родился я в маленьком городке Скопин — это 10 минут езды от Ильинки (там не было роддома). В Скопине, между прочим, родился композитор Анатолий Новиков — один из крупнейших советских композиторов, автор культовых песен «Смуглянка», «Эх, дороги», «Вася-Василёк», «Эту песню запевает молодёжь...» и прочих нетленок. Ещё там родился кинорежиссёр Владимир Лукинский, поставивший фильмы «Чук и Гек», «Солдат Иван Бровкин», «Деревенский детектив» и множество культовых советских картин. Философ и переводчик Джойся Хоружий — тоже наш, скопинский. Полководец, маршал Бирюзов — который командовал Советскими вооружёнными силами в момент Карибского кризиса — и если б тогда началась Третья мировая, то это он бы её начал — он тоже скопинский. В общем, в этом смысле достаточно аномальное место — кого только в этом маленьком селении ни родилось! Я далеко не всех назвал.

— Как Вы начали писать? Когда определились с литературной стезёй? Кто из писателей повлиял на Вас в юности? Остаётся ли он Вашим любимым автором и сейчас?

— Я начал писать стихи в самой ранней юности, когда моя семья перебралась из Ильинки в город Дзержинск тогда ещё Горьковской области — видимо, смена пасторальных картин на трубы и корпуса химического гиганта так повлияли на меня. Я безумное количество поэзии читал — началось всё, естественно, с Есенина, которого я по сей день считаю гениальным поэтом, а дальше были влюблённости в Хлебникова, в Северянина, в Андрея Белого...

Я читал много исторической литературы, особенно по истории крестьянских войн в России — не только Соловьёва и Карамзина, но всё, что вообще написано по этому поводу в прозе: «Емельян Пугачёв» Шишкова, «Разин Степан» Чапыгина и «Степан Разин» Злобина, «Я пришёл дать вам волю» Шукшина, «Кондратий Булавин» Петрова-Бирюка, в общем много-много всего — и о Болотникове тоже, и так далее. Меня очень в связи с этим занимала тема казачества — моя бабушка по материнской линии говорила, что она казачка, но, думаю, это не так — просто она была воронежская, с верховьев Дона — и это накладывало свой отпечаток. Историческую литературу, которую я читал в детстве, я не рискую перечитывать сейчас — не хочется разочарований. Но она вся собрана в моём доме, и я иногда глажу корешки этих книг, вспоминаю, какие чувства я переживал, когда читал, скажем, «Святослава» Скляренко или «Обречённое поле» Лебедева.

— Ваш литературный дебют – когда он состоялся?

— Я написал несколько серьёзных стихотворений в период с 16 до 22 лет. На самом деле в общей сложности около полусотни. Почти все они вошли в книгу «Грех». По-моему, в 2001 году в каком-то журнальчике, названия не помню, впервые появилась моя подборка стихов. Тогда же я начал активно публиковаться в газете «Лимонка» как публицист — позже все эти статьи вошли в книжки моей публицистики. Прозу я публикую с 2004 года — когда собственно дописал свой первый роман «Патологии».

— Над чем работаете в настоящий момент?

Четвёртый год пишу большой исторический роман «Обитель» — Соловецкие лагеря, 20-е годы. Надеюсь, дописать его этой зимой. Но говорить об этом пока рано ещё.

— Как Вы относитесь к написанию книг «под заказ»? СтОит ли относиться философски к коммерции в писательстве?

— По-моему, это миф какой-то, неведомо кем придуманный. На заказ что-то там пытался писать из числа более-менее известных литераторов Илья Стогоff — собственно, и результат соответствующий — это истаскавшийся человек, пребывающий в состоянии хронической мизантропии.

Всё остальное, что мы подразумеваем под современной литературой, никакого отношения к коммерции не имеет. Улицкая пишет ровно то, что она хочет писать. Проханов пишет то, что он хочет писать. Быков сочиняет то, что у него сочиняется. И так далее — Пелевин, Сорокин, Дина Рубина...

Как вообще можно заказать книгу Александру Терехову или Олегу Ермакову? Лёше Варламову? О ком вы вообще говорите?

Некоторые люди думают, что на заказ можно написать «хит» — и соответственно те книги, что продаются написаны «нечестно», а честные книги — не продаются. Всё это несусветная блажь. Последние «взрывы» книжного рынка — беру нарочно с самых разных сторон книги — от «Несвятых святых» о. Тихона Шевкунова до «Бегства из рая» Павла Басинского, от «Метро» Мити Глуховского до «Лавра» Евгения Водолазкина — всё это не имеет ни малейшего отношения к коммерции. Сейчас объясню почему. Многим кажется, что пишущему человеку нужно «попасть в тренд» — и тогда всё будет хорошо. Но всё куда сложнее. Чтоб быть успешным и читаемым — нужно не «попасть в тренд», а создать «тренд». Вот, скажем, написал Дмитрий Быков отличную биографию Пастернака — и создал тренд в жанре нон-фикшн. Это не потому, что имели место «коммерция» и «заказ» — не было ни того, ни другого – а потому, что книга получилась отличная.

Та же история с чем угодно — и «Господин Гексоген» Проханова создал тренд, и «День опричника» Сорокина и «Несвятые святые», кстати, тоже. Но суть в том, что сначала была искренне, прочувствованно написанная книга — а потом уже «коммерция» попыталась идти по следу — да и то не очень успешно.

Мы, если честно, преувеличиваем гений коммерции и прозорливость издателей. Издатели сплошь и рядом вообще ни черта не понимают. Тренды создают писатели, которым плевать на все на свете тренды. Ну, была «рублёвская» тема, ну лепили из неё тренд — ну и где она теперь? Вы ещё помните фамилию Оксаны Робски? А настоящим писателям никакое тренды не страшны. Проханов — сам себе тренд, человек и пароход. Придёт вам в голову слово «тренд», когда вы видите Даниила Гранина или Валентина Распутина?

— Смысл жизни, каков он, если не говорить высокопарно?

— Давайте не говорить высокопарно, а просто жить людьми. Все мы знаем, что такое хорошо и что такое плохо, ничего не надо никому объяснять.

Но если кому-то кажется, что «мир изменился», что отныне все мы «люди мира», «история закончилась», «институт семьи исчерпался», «родина — там, где кормят» и «я ничего никому не должен» — то надо заметить, очень мягко и вкрадчиво, что это не так. Если кто-то хочет жить, как мудак, не надо всех этих слов. Просто скажите: «я хочу жить, как мудак».

— Считаете ли Вы, что творческому человеку все сюжеты и идеи его произведений диктуются «сверху», от некоего внеземного разума?

— Так только шизофреники думают про себя. И сочиняют они, как правило, ужасную графоманию.

— Кто из современных писателей Вам близок и интересен?

— А я называл их много раз. Александр Терехов — сильнейший писатель современности. Михаил Елизаров написал несколько отличных книг — в том числе сборник его рассказов «Мы вышли покурить на 17 лет» — просто замечательный. Денис Гуцко написал сильный роман «Бета-самец». «Лавр» Евгения Водолазкина — безусловный шедевр. Очень хорошо работают Марина Степнова и Сергей Шаргунов. Я всем сердцем люблю прозу Олега Ермакова и Михаила Тарковского. Эдуард Лимонов, которого по глупости читают меньше в последнее время, зато не по делу раздражаются на него — классик, писатель Божьей милостью.

— В чём проблема человечества?

— Этот вопрос из числа тех, что надо задавать Богу.

— Для России какая идея могла бы стать национальной?

— Демография. Вложение сверхсредств и сверхвозможностей в то, чтоб мы через 20 лет имели 20-30 миллионов здоровых, образованных, владеющих гуманитарными и точными знаниями детей. Нефть может подешеветь, газ улетучиться — а люди, способные к решению сверхзадач — останутся. Но для этого, говорю, надо их нарожать и обучить. Рожать, впрочем, сейчас не модно. Страна совместно решила пожить «для себя». Ну, сегодня мы живём «для себя», а завтра нам придётся поработать «на других». За все придётся платить, конечно.

— В последнее время мир разделился на сторонников и противников глобализации. По Вашему мнению, глобализация – это зло или добро?

— Посмотрите, как в пригородах Парижа горят машины. Это только начало. Посмотрите, как живут люди в африканских и азиатских странах. Вы знаете, что глобализация и либеральная экономика привели к тому, что в африканских странах за 20 лет уровень жизни упал на 12-14 процентов? А то белые люди искренне уверены, что они несут повсюду цивилизацию и гамбургеры. Всё совсем не так. Глобализация — это красивая сказка для бедных, которым «открыты все пути». Но реализуется эта идея путём ввода войск в суверенные страны с целью завладеть их ресурсами. В интересах, естественно, «богатых». У каждого народа должен быть свой дом. Если в ваш дом лезут гости в окно, ночью, и с топором в руке — это плохая глобализация. Давайте уже сворачивать своё участие в этих самоубийственных процессах. Давайте ходить друг к другу в гости через дверь и по приглашению.

— Верите ли Вы, что написанное Вами когда-то может стать классикой?

— Только и делаю, что сижу и верю в это. Если вера ослабевает — я выпью грамм двести, и сразу верю гораздо крепче.

— Как Вы отдыхаете, расслабляетесь? Ездите ли на море или в Европу? Ваш любимый курорт?

— Я и так езжу, в связи с выступлениями и переводами моих книг на другие языки, непрестанно. Мой отдых — это вернуться в свою деревню на берегу реки Керженец, выключить все телефоны – и затаиться в тишине. Вот сейчас я вам отвечаю из города Местре в Италии, через час я поеду в Рим, где будет представлен итальянский спектакль по моей книжке «Грех», оттуда я полечу сразу же в Магнитогорск, где на театральном фестивале будут представлены две новые постановки по моим повестям «Лес» и «Допрос», а оттуда – подряд в Хельсинки, в Ригу и в Таллин — везде будут встречи с читателями. Потом я на 2 дня заеду домой, и на новый круг — Сургут, Тюнинген (город в Германии, где местный немецкий театр поставил спектакль по «Саньке»), Владивосток (куда приедет с гастролями спектакль «Допрос», поставленный театром «Предел» по моей повести). И это я ещё не все города перечислил, наверняка что-то забыл. Куда я после этого могу поехать? Недавно моя жена Марыся взмолилась и сказала, что дети ни разу в жизни не были за границей. Мы сорвались и улетели в Тайланд. Ну что — с семьёй везде хорошо. Сняли себе два бунгало на берегу моря и сидели тихонько…

— В чём Вы находите своё счастье?

— В жене и детях. В русской литературе и в литературе мировой. В музыке – когда слушаю чужую и когда делаю свою, со своей группой «Элефанк» и с рэпером, которого зовут Рич. В общении с друзьями, в развесёлом нашем пьянстве. Счастья — везде полно. Его так много, что на него времени не хватает. Счастье — нормальное состояние человека… Ещё я баню люблю.

Беседовала Елена СЕРЕБРЯКОВА

Источник.

цитата

Джо Аберкромби – британский писатель-фантаст, автор трилогии «Первый закон», работающий в жанре dark fantasy. C момента появления Джо на литературной арене количество поклонников его творчества растет в геометрической прогрессии, а права на произведения уже приобретены в тринадцати странах. Джо Аберкромби очаровал ЛитРес неподражаемым чувством юмора, абсолютно незвездным поведением и теплым отношением к России.

«Россия – очень европейское место».

– Джо, насколько мы знаем, вы первый раз в России. Вы готовились к посещению нашей страны?

– Я просто собрал чемоданы, и вот я здесь. :)

– У вас были какие-то страхи перед этой поездкой? Например, медведи с балалайками на улицах или что-нибудь в этом роде.

– Когда растешь в обстановке холодной войны, то, конечно, логично иметь какие-то странные представления о России. Но я ничего такого не ожидал здесь встретить, и для меня Россия – очень европейское место, не слишком отличающееся от дома.

– Вы посетили нашу крупнейшую книжную выставку-ярмарку. Какие у вас впечатления?

– Это было очень насыщенное людьми мероприятие. Мне кажется, что крупные книжные ярмарки все более-менее похожи: во Франкфурте, Лондоне и т.д. Меня очень впечатлило, как много людей хотели со мной встретиться, послушать мое выступление, подписать мои книги. Вообще здорово, когда кто-нибудь приходит на встречи. У меня, например, была лекция в Голландии, на которую пришли два человека, и я все равно перед ними выступал. Так что если хоть кто-то приходит, это уже здорово. А когда приходит больше сотни человек, это вообще потрясающе!

– Ваши ожидания о встрече с российскими фанатами оправдались?

– Ну, не знаю насчет ожиданий… Но я был приятно впечатлен тем, что много людей с большим энтузиазмом и очень оживленно со мной общались. На встречу в большой книжный магазин Санкт-Петербурга пришло 250 человек! Это самое большое количество людей, когда-либо приходивших меня послушать. И очередь за автографами оказалась просто бесконечной. Я знаю, что на авторскую встречу к Нилу Гейману приходит более 1000 читателей, и я не понимаю, как он после этого выживает. Но в любом случае, все это очень впечатляюще!

Я знаю, это может прозвучать странно, но я всегда удивляюсь, когда узнаю, что кто-то читает мои книги. Потому что я все это писал как-то ночью, чтобы самого себя развлечь. Поэтому я всегда немного шокирован, когда кто-то приходит на мои встречи, а особенно когда люди волнуются, дрожат и говорят: «Боже мой, смотрите, звезда идет!». Мне всегда странно про себя такое слышать, и я думаю: «А про кого они говорят? Про меня? Нет, не может быть».

– Как вы относитесь к творчеству своих поклонников? Вы знакомы с какими-то работами фанфикшн по вашим книгам?

– Я знаю, что происходит вокруг моего имени в Интернете на английском, но я ни разу не видел фанфиков по моим книгам. А на русском языке я бы просто не смог их прочитать.

– А они есть!

– И как они вам?

– Конечно, не сравнятся с вашими книгами.

– Я не воспринимаю это явление как угрозу или проблему. Тот факт, что кто-то впечатлен моими персонажами и хочет сам что-то про них написать, очень лестный. Я бы, наверное, не стал эти работы читать, потому что у меня были бы странные ощущения как у автора. Я польщен, но автору нужно иметь свои собственные идеи, поэтому я хотел бы сам решать, что будет происходить с моими героями. :)

Литература: британская и русская

– Давайте поговорим о сокровенном. Россия и русская литература. Знакомы ли вы с русской классикой, современными российскими писателями?

– Естественно, я знаю Толстого и Достоевского. Я также люблю Солженицына и Булгакова. Из писателей-фантастов я лично знаком с Дмитрием Глуховским, мы общались на недавней книжной выставке в Москве и ранее на выставке в Испании. Но я не знаю российских авторов фэнтези: я не очень много читаю фэнтези в принципе.

– А что сейчас происходит с английской литературой? Какие прослеживаются тенденции?

– Не то чтобы я много знаю, что происходит в английской литературе. Но что касается британского фэнтези, в нем происходит не так много чего-то эпичного. Есть фантастика более литературная, как, например Чайна Мьевиль. Но меня больше всего впечатляют не британские, а американские авторы. В Британии сильна традиция science fiction: Йен Макдональд, Аластер Рейнольдс. Иэн Бэнкс, который недавно скончался. Толкин был огромной фигурой в британском фэнтези – может быть, поэтому мало кто после него пытается работать в этом жанре.

Электронные книги

– Джо, читаете ли вы электронные книги?

– Да, я начал читать их не так давно. Мне потребовалось немало времени на их освоение, ведь я довольно старомоден: люблю бумажные книги. Но, тем не менее, электронные книги – это дико удобно. Люди часто посылают мне книги, и, разумеется, это гораздо проще сделать в электронном виде. Плюс возможность быстро скачать книгу – мне не нужно идти в книжный магазин, – или взять с собой много книг, и это не будет тяжело. А еще я могу играть на планшете и производить впечатление, что я делаю что-то умное.

– Отличная идея! Актуальный для нас вопрос: как вы относитесь к пиратству? В каком виде оно существует у вас в стране?

– Да, разумеется, пиратство в Англии существует, и если вбить мое имя в поисковик, то первое, что можно получить, – это сотни свежих торрентов с моими книгами. Я не знаю, что происходит в России с переводами, но в любом случае, мне кажется, сложно полностью остановить этот процесс. Я считаю, важно работать над распространением, чтобы купить книгу было удобно, а сама электронная книга стоила бы разумных денег. Я стараюсь направлять свою энергию на это. Всегда будут люди, которые захотят спиратить книгу, но постепенно, по мере развития электронных книг, как мне кажется, их будет меньшинство. Нам не нужно продавать всем. Нужно продавать большинству.

– А что делают британские издатели, чтобы защитить авторские права на свои издания? Какие существуют законы?

– Разумеется, это формально незаконно: распространение через торренты. Я не думаю, что это эффективно – заставлять людей не скачивать бесплатно. И усилия, которые нужно направить, чтобы закрыть очередной торрент, просто не стоят того. Это безумие: пытаться все контролировать. Мне кажется, лучше просто работать над более качественными каналами распространения книг. Часто я получаю письма от читателя, например из Дубая, который пишет примерно следующее: «Я не имею права скачать за деньги, поэтому я вынужден скачать с торрентов». Не могу же я ему ответить: «Подождите еще годик, пока книга получит лицензию для распространения на вашей территории».

– А вас как автора расстраивает эта ситуация с пиратством? Что такое пиратство, по-вашему: ущерб или дополнительная реклама?

– Это интересный вопрос. Чтобы на него ответить, нужно оценить конкретный коммерческий ущерб, который причиняет пиратство. С другой стороны, это не очень правильно – беспокоиться, что ты никак не можешь этот процесс контролировать. Поэтому я направляю свои усилия лишь на то, чтобы издатели использовали все существующие каналы продаж. Меня расстраивает не то, что кто-то может украсть мою книгу, а то, что кто-то хочет заплатить и у него нет такой возможности. Мне хотелось бы, чтобы абсолютно все имели такую возможность.

– Сколько стоят ваши книги?

– Цены сильно различаются. На бумажные книги в Великобритании делают большие скидки, поэтому часто они дешевле электронных. И люди обескуражены: почему они должны платить больше за книгу электронную? Сейчас цена моей книги в среднем 4-5 фунтов, когда она только выходит – бывает чуть дороже. Во время распродаж книга может стоить 1-2 фунта. Мне кажется, электронная книга должна стоит на несколько фунтов дешевле, чем бумажная книга в мягкой обложке, и сильно дешевле, чем в твердой. А такая ценовая политика, когда электронная книга дороже бумажной, делает менее привлекательной первую.

Блиц-опрос

Мое жизненное кредо… быть реалистом.

– Это очень странно для автора фэнтези.

– Я убежден, что персонажи фэнтези должны быть реалистичными. И чем более фантастичный мир, тем более реалистичными следует создавать персонажей.

Если бы я не был писателем, я был бы… бедным.

Иногда я не могу заснуть… потому что беспокоюсь, что моя следующая книга окажется плохой.

Мой самый безумный поступок… решение написать огромную трилогию в качестве своих первых книг.

Я желаю своим читателям… много любви и счастья и продолжать покупать и читать мои книги!

Интервью ЛитРесу.

Источник.

цитата

Самый известный современный писатель-фантаст — о новой книге «Океан в конце дороги», силе воображения, астрофизике, детстве и разлуке с Амандой Палмер.

Мне очень понравился роман; кажется, там много про вас.
В нем больше меня, чем во всех остальных моих книгах, — может, за исключением моего графического романа «Мистер Панч», который вышел в 90-х. Само пространство романа повторяет мой мир образца 1968 года. Если бы тогда были Google Maps, я мог бы провести вас повсюду и обо всем рассказать. Ну, кроме того, что я умудрялся напортачить везде, где только было можно.
Что вдохновило вас написать эту историю?
Это довольно странно все вышло. Я начал писать, потому что скучал по жене (Аманде Палмер, певице, экс-лидеру The Dresden Dolls. — Прим. ред.). Она в то время записывала новый альбом в Мельбурне, в Австралии, и планировала оставаться там еще четыре месяца. Знаете, на что это было похоже? Как будто у нее роман с другим мужчиной. Ее «отношения» с песнями были настолько сильными и всепоглощающими, что я где-то там в Англии или во Флориде воспринимался почти как обуза. И я скучал по ней. Но, с другой стороны, прекрасно ее понимал. Я прекрасно знаю, как я сам себя веду, когда увлекаюсь каким-то проек­том. Моя семья уже привыкла, что я пропадаю на месяцы, а потом возвращаюсь — как правило, уже с бородой. Так что я все понимал, но все равно скучал. Тогда я стал писать для нее короткий рассказ, да так и увлекся этим описанием мира моего детства, и обстановкой, и эмоциями. А потом книга стала жить своей собственной жизнью.
То есть дом, описанный в книге, это дом ­вашего детства?
Более-менее. Пейзаж в романе я оставил почти таким же, а события выдумал. Хотя там есть и настоящие истории.
Настоящая история — это которая с самоубийством (один из героев книги совершает самоубийство в автомобиле, открывая доступ сверхъестественной силе в наш мир. — Прим. ред.)?
Да, она как раз действительно основана на реальных событиях. Где-то году в 2003-м я как раз купил свой первый взрослый автомобиль — «мини». Я был просто потрясен размером новой модели, ведь когда мы были маленькие, «мини» тоже были маленькие, а потом как будто новый «мини» стал больше, как и мы сами. Так что в каком-то смысле машина была такой же, как в детстве. И я спросил папу: «А что тогда случилось с тем твоим старым белым «мини»? А он ответил: «Неужели я тебе никогда не рассказывал?» И рассказал мне про человека, который приехал на такси в казино в Брайтоне и все там проиграл. А потом взломал наш «мини» и покончил там с собой прямо на сиденье. На следующий день в шесть утра его заметил молочник на своем грузовике, когда забирал молоко с фермы. Отцу позвонили из местной полиции, чтобы он опознал машину. И в тот же вечер он ее продал. Знаете, все детство я думал — ну почему события из книжек не случаются со мной? А вот одно, оказывается, случилось, и никто из нас, детей, был не в курсе. Мы просто знали, что «мини» пропал и вместо него теперь другая машина.
Книга кажется очень кинематографичной и очень хорошо сконструированной. Удивительно, что вы говорите, что оно само так вышло.
Ее сразу же купили. Я даже не помню, что­бы какую-нибудь другую из моих книг покупали бы так быстро. Я поговорил с моим агентом, и он сказал: «Ну что, может, послать почитать ­режиссерам»? Я ответил: «Эту — посылай». Только я не хочу, чтобы она попала на какую-нибудь огромную кинокомпанию в Голливуде. Пусть это снимет английский режиссер.
Это правда, что члены вашей семьи до сих пор связаны с сайентологическим учением?
Абсолютная правда.
Но не вы сами?
Нет.
А есть в книге какие-то отсылки к сайентологии?
Не думаю. Это не книга о моей семье, потому что это не моя семья. Но это совершенно мой пейзаж и моя обстановка. Покажите мне любое место в книге — и я скажу: да, эта волшебная поляна была на самом деле. И куст рододендронов был. Но родители из книжки — не мои. И мама у меня не работала оптометристом.
Тем не менее у рассказчика с вами много общего. И, кажется, книжки он читает те же, что любили вы.
Ха! Мне на днях позвонила помощница редактора, чтобы рассказать, что она долго гуглила все детские книжки, которые я там упоминаю, чтобы удостовериться, что никакие авторские пра­ва не нарушены. И только потом до нее дошло, что я все эти книжки просто выдумал. «Энджела Брэзил», серия «Шале» — я все это правда читал, но у себя в голове. Тут недавно моя тетя Джейн дала ссылку на что-то интересное, что я сделал, и сказала, что вот, это мой племянник Нил. И кто-то ответил ей: «О, вы, наверное, так им гордитесь. Какой он был в детстве?» И она написала: «Он был очень странным ребенком, на всех семейных торжествах он всегда забирался с книжкой под стол и там сидел». А я и правда прекрасно помню, как перед каждым семейным сборищем — свадьбой, мицвой, неважно, — отец всегда меня обыскивал на предмет, нет ли у меня книги, в том числе и запасной. И если она была, она отбиралась. А потом им надо было следить, чтобы я и на месте не раздобыл какой-нибудь книжки…
В «Океане в конце дороги» многое кру­тится вокруг детей. А что для вас значит быть взрослым?
Это значит, что мне не говорят, что делать. А еще меня в этом смысле волнует тема власти. Деньги дают власть. Детям деньги представляются чем-то непонятным и загадочным. Взрослые придумали какие-то правила, регламентирующие использование этих кусочков металла и бумаги. Зачем их придумали? Почему просто не прекратить ими пользоваться? Женщины знают о мужчинах больше, чем мужчины о женщинах, из-за неравенства в обществе. Так жители оккупированных территорий знают об оккупантах больше, чем те о них. И дети совершенно точно знают больше о взрослых, чем взрослые о детях.
Вы пишете об астрофизике почти как о вере. Астрофизика ведь в некотором смысле и есть наша новая религия, как по-вашему?
Ну это зависит от того, как к ней относиться. Я долгие годы был подписчиком New Scientist, читал про темную материю и все такое. Это все здорово, но я этого совсем не понимал. Не уверен, что и сами авторы статей что-нибудь понимали. И это прекрасно! Именно поэтому я в книгу все это и ввел. Было очень весело. Отчасти я занимался просто писательскими упражнениями. Некоторые абзацы я лет пятнадцать не мог никуда вписать. Например, я очень горжусь сценой, где персонаж находится в океане и все-все знает. Это не так-то просто — по-настоящему убедительно описать мир, в котором рассказчик все понимает во вселенной.
Кто угодно может подглядывать за вашей частной жизнью благодаря вашим откровенным со­общениям в твиттере — особенно про брак с Амандой Палмер. Но все-таки что-то вы на­верняка скрываете?
Разумеется, у меня есть границы дозволенного. Самое дикое в этой ситуации — это жить с человеком, чьи границы дозволенного проходят за много миль от твоих. Недавно у меня был очень непростой разговор с кем-то, кто читал блог Аманды в те дни, когда мы еще только начали встречаться. И мне говорят: «Знаете, так здорово, что вы с Амандой вместе. Когда она написала о том, что она заболела циститом, я знал, что у вас, ребята, все в порядке с сексом!» Я не знал, куда деваться. Это уж точно были не те чужие мысли, о которых мне хотелось бы знать. Но что поделать. Как-то привыкаешь.
Один из основных мотивов всех ваших книг — то, что волшебное сокрыто тонким сло­ем повседневности. После того как вы придумали все эти миры, где боги живут среди нас, вам не стала докучать обычная жизнь? Не хотели бы встретить Одина за барной стойкой?
В нашей жизни меня больше всего восхищает фантазия. Воображение, мечты — это очень важная часть жизни людей, которая, наверное, в конечном счете и делает реальность сносной. Вот возьмите те же деньги. Это же выдумка. Мы говорим, что они ценны, но эту ценность мы же сами и придумали. Или вот в Шотландии сейчас много спорят, быть ли ей частью Великобритании или нет. Но ведь государственные границы — абсолютно воображаемая вещь. Заберитесь повыше и посмотрите на планету сверху — вы не увиди­те никаких линий. Да чего уж там — вот пример еще похлеще. Террористы направляют самолеты во Всемирный торговый центр. Если чуть-чуть над этим призадуматься, вы увидите, что религиозные войны — это ведь примерно из той же реальности, где Один стоит за барной стойкой. Люди готовы убивать, разрушать, перекраивать карту мира, просто чтобы доказать, что их воображаемый друг любит их больше, чем твой воображаемый друг. Все это очень странно. Прелесть фантазии в том, что она позволяет тебе сделать шаг в сторону от повседневной реальности, где мы принимаем воображаемое за настоящее. Понимаете, сколько крови было пролито в религиозных конфликтах до сегодняшнего дня? А бомбы продолжают падать. Люди продолжают терять ­ноги и руки. Так что я думаю, что те, кто думает, что воображаемое не является частью нашей физической реальности, просто ничего не понима­ют в жизни как таковой.