Возникает справедливый вопрос: как эту сюжетную дихотомию перенести на экран? Очевидно, что просто экранизированная слово в слово повесть не даст того же эффекта, что и оригинал – нужно придумывать какие-то художественные экранные средства, чтобы показать двойственность сюжета. Чтобы подвергнуть сомнению и существование призраков, и психическое здоровье рассказчицы.
На первый взгляд (опять), сериал «Призраки поместья Блай» совершенно отказывается от дихотомии. Нет никаких сомнений (и никаких спойлеров) в том, что эти призраки точно существуют и точно представляют опасность. В героине сериала нет ни капли нервозности, параноидальности и агрессивности ее книжного прототипа: она, напротив, даже отгоняет от себя мысли о сверхъестественном, не прислушивается к словам и намекам своих воспитанников, везде ищет рациональные объяснения. Словом, Дэни – это именно та девушка, которую безуспешно пыталась изобразить в своем дневнике неназваная гувернантка из оригинальной повести.
Сериал старательно обходит все острые углы «Поворота винта». Полностью уничтожены намеки на то, что дети подвергались насилию со стороны своих прошлых наставников. Питер Квинт при жизни не проявлял никакого интереса к детям, а его любовница – мисс Джессел – и вовсе стала положительным персонажем, проявляющим искреннюю заботу о воспитанниках.
В любовной связи Квинта и Джессел тоже больше нет ничего предосудительного: они показаны людьми примерно одного класса и уровня, да и сословные времена давно остались в прошлом. Спорные слова и фразы из повести создатели сериала трактуют буквально: призраки хотят «завладеть детьми» – то есть, вытеснить их разум из их тел и самим вселиться в эти тела, чтобы воскреснуть. Слово «погубить», обозначавшее в оригинале скорее гибель моральную, чем физическую, теперь значит исключительно физическое уничтожение: призраки погубят детей – значит, призраки убьют детей. И все.
Кажется, что сериал с такими правками и трактовками стал совсем уж беззубым и беспомощным в сравнении с оригиналом. Так кажется ровно до тех пор, пока сериал воспринимается как экранизация «Поворота винта», а это, конечно, не экранизация, а произведение по мотивам. И у этого произведения совсем другие художественные приемы и находки.
Предыдущий сезон, «Призрак дома на холме», отличался от одноименного романа так сильно, что вряд ли кому-то в голову могло прийти назвать это экранизацией. От книги в сериале осталась только концепция дома на холме да фамилии героев, которые теперь носят совершенно другие персонажи. Я уже говорила о том, что самое примечательное в этом сериале (в котором, в общем-то, много других достоинств) – это грациозная и причудливая работа со временем. С первых же минут сериал заявляет о себе как о самостоятельном и самобытном художественном произведении со сложной и мощной структурой.
«Призраки поместья Блай» не торопятся удивлять. Они размеренно и линейно разворачивает свою сюжетную линию в течение первых 5 серий, прикидываясь строгой экранизацией чопорного (хотя и, безусловно, интересного) готического романа. И если оригинальная повесть держала свою маску до конца, то сериал уже к 7-ой серии резко изменился.
Шестая серия встречает нас давно забытыми временными прыжками. «Призраки поместья Блай», как и предыдущий сезон антологии, в каждой серии выводят на первый план разных героев. Главное действующее лицо шестой серии – экономка Ханна Гроуз. В течение всего эпизода она хаотично перемещается во времени: бежит в церковь летом, а заходит туда уже осенью. Выходит за дверь встречать хозяев из поездки, а заходит в комнату, когда хозяева уже два года как мертвы. В отличие от героев «Призрака дома на холме», Ханна осознает свои перемещения, и зритель точно знает, что временные скачки – это действительно временные скачки, а не особенности композиционного строя.
Из своих путешествий в пространстве и времени Ханна всегда возвращается в одну и ту же точку: первую встречу с поваром Оуэном – человеком, которого она полюбила. Ханна возвращается сюда, потому что встреча с Оуэном стала поворотной точкой в её жизни. Экономка вдруг перестала ждать своего сбежавшего мужа, вышла из долгого оцепенения, ясно увидела жизнь за пределами поместья, в котором она себя похоронила.
«Почувствовать себя живым» – это рефрен, к которому часто обращаются герои сериала в тот момент, когда они находятся на грани гибели. Ребекка Джессел говорит Ханне, что только рядом с Питером Квинтом она чувствует себя живой – но зритель понимает, что именно Квинт станет причиной ее смерти. Оуэн предлагает Ханне переехать в Париж. «Зачем?» – «Чтобы начать жить». Но для Ханны это уже не актуально. Шарлотта Вингрейв изменила мужу, чтобы вновь почувствовать себя живой, а не вмурованной в стену старой усадьбы наедине с маленьким ребёнком. Этот поступок приблизил ее к смерти на несколько десятков лет.
Если герои предыдущего сезона с трудом отличали сон от реальности, то в поместье Блай жители путают жизнь и смерть. Ханна раз за разом, как в дне сурка, возвращается из своих временных путешествий на кухню к Оуэну и в промежутках между репликами в их бесконечном разговоре спрашивает его: что это значит? почему мы снова сидим здесь? И Оуэн в воображении Ханны, конечно, знает ответ на этот вопрос – как знает его и сама Ханна.
«Ханна, ты как тот койот из мультика, который выбегает за край обрыва, но продолжает, вопреки законам физики, бежать дальше, пока не посмотрит вниз. Посмотри вниз, Ханна» – говорит героине Майлс. Это и есть ответ на ее вопрос. И зрителю, убаюканному неторопливостью и внятностью первых серий, тоже надо встряхнуться и посмотреть вниз, чтобы понять, что происходит с Ханной Гроуз.
Седьмая серия – лучшая в сериале. Резкая, бескомпромисная, отчаянная. Кульминационная. Она даже не развязывает, а разрубает все узлы, которые сериал так старательно и неторопливо завязывал на протяжении предыдущих 5-6 часов. Герои путешествуют не по пространству-времени, а по просторам своей памяти – места, где жизнь и смерть сливаются в единое целое. Через память мёртвые возвращаются в мир живых. В чертогах памяти они планируют навсегда заключить тех, кто пока ещё не умер.
Седьмая серия – это серия, в которой жизнь проигрывает смерти по всем фронтам. Зритель продирается сквозь болезненные воспоминания мертвецов, чтобы увидеть, как один за другим в пучинах собственной памяти исчезают живые герои. Потеряв всякую надежду, зритель ждет, когда поместье погрузится во тьму. И в конце серии едва блеснувший лучик света тут же тонет во тьме гораздо древней и глубокой, чем представлялось нам в начале.
В глубине души мы, конечно, ждем, что в восьмой серии случится счастливая развязка и, наконец, забрезжит свет в конце тоннеля. И восьмая серия действительно получилась ослепительно прекрасной, правда, развязка здесь совершенно ни при чем. Восьмая серия, серия-флешбек, серия-притча, серия-сказка, не имеет абсолютно никакого отношения к «Повороту винта», но при этом стилистически она похожа на оригинальную повесть больше, чем весь остальной сезон.
Сюжет восьмой серии прост и всем знаком: вы слышали его в сказках, которые родители рассказывали вам на ночь, и читали его сами в древних мифах. Помните историю про Орфея и его жену, Эвридику? Эвридика погибла, и Орфей спустился за ней в царство мертвых. «Мы вернем ее тебе», – сказали боги – «если ты пойдешь перед ней и ни разу не обернешься за время своего пути». Орфей почти дошел до выхода из подземелья, но, не слыша шагов Эвридики, обернулся – и его жена навсегда осталась в царстве мертвых.
Восьмая серия тоже целиком построена на силе клятв, слов и повторов. Это история о двух сестрах – первых, кто получил поместье Блай по наследству. Старшая из сестер – властная и независимая Виола – вышла замуж и родила ребенка. Внезапно ее свалила смертельная болезнь – но Виола не умерла, потому что, прокляв всех богов, она пообещала навсегда остаться в своем замке. Вечно озлобленная и больная, она стала обузой для своей семьи. Чувствуя, что смерть все-таки придет за ней, она взяла с мужа слово: запереть все ее драгоценности в сундуке и в сохранности передать их дочери, когда девочка вырастет.
В этой истории простые слова становятся магическими заклинаниями. Описывая бессонницу еще живой и здоровой Виолы, рассказчица говорит: «Она спит. Она просыпается. Она бродит». Эти слова преследуют героиню как проклятие: она спит, она просыпается, она бродит, когда после смерти оказывается запертой в сундуке. Она спит, она просыпается, она бродит, когда навечно попадает на дно озера.
Сильная эмоциональная связь Виолы и ее новорожденной дочери порождает еще одно заклинание. Виола говорит девочке: «Я, ты – мы». С этими словами живые могут пустить в свое тело души умерших, как бы сливаясь с ними в единое целое. Это решающее заклинание произносит Дэни, чтобы, ценой собственной жизни, спасти своих подопечных.
История Виолы – это история о том, что только слово имеет магическое значение. Слово может отвратить смерть, а может ее приблизить. Словом можно связать человека навсегда, а можно его освободить. Слово сближает людей и ставит между ними непреодолимую стену.
И в этом смысле, конечно, финальная девятая серия – это, скорее, продолжение сказки про Виолу, чем продолжение истории Дэни и других современных обитателей поместья Блай. Восьмая и девятая серии во многом похожи на сказку о Трех братьях из Гарри Поттера: старшую сестру – Виолу – погубила гордыня. Среднюю сестру – Пердитту – погубила страсть. И только младшая сестра – Дэни – сумела с достоинством пронести свой Дар и по собственной волей уйти со смертью как равная ей.
Кольцевая композиция «Поворота винта» разорвана: рассказ давно умершей гувернантки через много лет после всех событий передает своим друзьям (и заодно нам, читателям) ее старый знакомый. И, конечно, мы, читатели, надеемся в конце вернуться к этому знакомому и получить некоторые дополнительные сведения. Но Генри Джеймс бросает нас в кульминационный момент прямо в поместье Блай, разрушая кольцевую композицию и наше спокойствие. Столь резкий финал при таком размеренном, обстоятельном повествовании говорит о том, что с повестью что-то не так. Настоящие ответы нужно искать в тексте дневника, а не в пояснениях влюбленного в гувернантку рассказчика.
Создатели «Призрака поместья Блай» точно не преследовали цели свести зрителей с ума, поэтому в девятой серии мы возвращаемся в первую сцену, к женщине, от лица которой велось повествование. Она рассказывает нам о том, как сложилась судьба героев после того, как они все покинули Блай. Она рассказывает нам о том, как достойно и героически завершила свою миссию Дэни. Но на самом деле, она рассказывает нам о том, что «Призрак поместья Блай» – это не готическая история, скрывающая в себе страшные тайны, и не жуткая психоаналитическая повесть о безумии, а грустная и добрая сказка о любви.
Поместье Блай – это заколдованный замок, управляемый жестокой ведьмой (которая, впрочем, и сама, скорее, жертва обстоятельств). Майлс и Флора – это принц и принцесса, околдованные волшебством замка. Дэни – это добрая фея, которая произносит нужное заклинание, разрушает злые чары и освобождает принца и принцессу. Сироты Майлс и Флора обретают новую семью и постепенно забывают о том, что происходило с ними в родном поместье. Дэни замещает ведьму на ее посту, чтобы ни один путник больше не пострадал в заколдованном замке. Но Дэни не умирает и не заключается в тюрьму собственных страшных воспоминаний: она живет в вечной неразрушимой любви рассказчицы, которая каждую ночь засыпает у открытой двери в надежде, что Дэни к ней вернется.
И Дэни всегда с ней.
цитировать