Прощай, старик

Несколько старых заметок о Хемингуэе.

Хемингуэй, «Фиеста»

А вот жарко мне.

Мексиканские страсти -- только по-человечески. Невероятная настоящесть Хемингуэя.

Собрался сказать несколько слов о Хемингуэе. А потом подумал: да что я скажу? Я совсем немного его читал. «Фиеста». «Старик и море», конечно. «Острова в океане», «Иметь и не иметь». «Убийцы», «Непобежденный». «Прощай, оружие» -- с третьей попытки. Что-то еще из рассказов.

Короче, дилетант. Не эстет, увы. Или – к счастью.

«Фиеста». Мужчина любит женщину, женщина любит его -- а самого главного между ними быть не может. Не повезло мужчине на войне. Ранили неудачно.

Может быть любовь без физического контакта, без обладания?

Он любит, она любит. Они пробовали, у них не получилось. Какие к черту друзья?! Ну да. Друзья.

И вот этим мощным, сладким, тягучим, проклятым и неумолимым влечением пропитано все. И это страшно. Изматывающе. Они делают больно друг другу. Они бьются, как мухи, влипшие в застывающий сахар. А все остальные -- не понимают, что эти нити протянуты насквозь. С кем бы она не спала -- нить к нему есть всегда. Нудный еврей? Фигня. Молодой красивый матадор? А вдруг?..

Она спала со всеми его друзьями.

А с ним...

Молодой красивый матадор тоже фигня.

Звенящая прозрачная нить. Из все еще горячего сахара. Когда плавишь его в ложке, потом накручиваешь на деревянную палочку -- и тянешь.

А еще в романе есть коррида. А еще -- строки про то, что бойцовых быков успокаивают волы. Гибнут порой. Но успокаивают. Чтобы быки не калечили друг друга перед боем. В тексте нет ни одной строчки,где бы герой проводил параллели между собой и этим эпизодом... но ведь эта параллель есть в романе! Блин, я чувствую. Все эти Хэмингуэевские пропуски, умолчания, пустоты -- это паузы.

Вол – миротворец по неволе.

Из каких передряг герой не вытаскивал свою женщину! Да нет, свою, пусть и – совершенно чужую.

В мире «Фиесты» светит солнце. А герои плавятся, как леденцы.

И еще через весь роман проходит предощущение чего-то страшного. Словно весь этот праздник, все это солнце, все это утомительно-усталое ничегониделание -- скоро обернется чем-то страшным. Вот, вот, вот сейчас... Нет. Вроде нарастало, но -- нет. Опять солнце, жара, томление, опять эти липкие леденцовые нити. Обманывает Хемингуэй. Где кровь, резня? Даже избиение нудным евреем молодого матадора происходит за кадром. А потом матадор выходит на арену – и убивает быка. Хотя до последнего момента у меня было ощущение, что матадор умрет. Не умер. Обманул Хэм.

Потом она бежит в Испанию с молодым матадором. Он едет куда-то еще. И вроде бы даже не вспоминает ее совершенно...

А потом -- телеграмма. И он, «не вспоминавший ее совершенно», в Мадриде. Ага. Ближний свет.

Потом они снова куда-то едут. И понимают, что так будет и дальше.

И я понимаю.

Не надо читать Хемингуэя как Большую Литературу. К черту эстетство. Его надо просто почувствовать. И все.

Хемингуэй, «Иметь и не иметь»

Роман, который считается не самым удачным у Хэма.

Но, что интересно, именно его я перечитывал раз двадцать.

Роман странный. На первый взгляд он неровный, дерганый, словно слепленный из трех разных кусков, плюс вставки от имени американки в третьей части и жены героя. Но на удивление, когда я перечитывал его третий или четвертый раз, я начал ощущать, что в этом есть определенная логика.

Роман жесткий и пессимистичный. Герой не получает никакой награды, а умирает (спойлер, да), потеряв почти все.

Кроме, возможно, себя.

И вот я перечитывал роман -- иногда с середины, реже -- с начала, иногда вообще с третьей части. Злился, но опять перечитывал. А потом спросил себя: Что за черт? Почему я опять это делаю?

И начал понимать -- меня это цепляет. По настоящему цепляет.

Имхо, структура романа не обязательна должна быть прямой, как телеграфный столб. Вполне возможно, что она будет кривой сосной, выросшей на обдуваемом всеми ветрами каменистом утесе. Она кривая, да. Но она так вцепилась в камень, так сильна, что хрен ее вырвет даже ураганом. И, черт возьми, с этого своего утеса она каждый день смотрит на море...

Гарри Морган -- настоящий человек. Кажется, его стоит назвать неудачником -- но нет, не могу. Он не неудачник. Он -- герой, против которого играет Судьба.

Все-таки отличный роман. Кривая сосна, да -- но отличный роман.

P.S. И про экранизацию:

Кажется, единственный фильм в истории кино, над которым работали сразу два нобелевских лауреата плюс два лауреата Оскара. Роман Хемингуэя, сценарий Фолкнера. Режиссер Говард Хоукс, в главной роли Хэмфри Богарт -- у обоих по Оскару (правда, не на момент съемок фильма)

Кстати, режиссер Говард Хоукс считал, что Фолкнер пишет отвратительные диалоги. И, скорее всего, сокращал их во время съемок -- режиссеры часто так делают (и актеры тоже, если позволяет статус). Это забавное ощущение. Потому что обычно герои Фолкнера треплются только так, а в фильме почти все диалоги очень лаконичны и афористичны -- словно их писал Чандлер или Хэммет, а не Фолкнер.

Фильм общего с романом имеет только пару сцен, да героя-пьяницу. Смешно. Это оптимистичный, легкий фильм с хэппи-эндом. И с отличными репликами. «Ты умеешь свистеть? Это так просто. Достаточно только сложить губы вот так». Это реплики Фолкнера, таких фраз в оригинале Хэма нет.

Да, еще фильм замечателен тем, что на съемках Богарт встретил свою жену -- Лорен Бэколл. Счастливый брак, на удивление. А Лорен Бэколл в фильме хороша. Этот ее низкий голос... и притяжение между ней и Богартом...

В общем, фильм я тоже рекомендую Хотя с романом он имеет мало общего.

Хэмингуэй, «Прощай, оружие!»

Главное, что есть во всех произведениях Хэма, — печаль.

Печаль по уходящей жизни. По каждому уходящему дню жизни. По людям, которые были рядом. Печаль по любви, что была в те дни — если она была. Если ее не было, то печаль по тому, что ее в те дни не было. Печаль по прошедшим хорошим мгновениям жизни. По холодному свежему воздуху из окна, когда в комнате душно. По ледяной чистоте вермута туманным утром в маленькой гостинице в горах. По скачкам, по азарту. По ощущению победы, когда выигрываешь. По ощущению жизни, когда проигрываешь. По голоду и утолению голода. По женщинам, которых знал. По женщинам, которых знал не ты...

Кстати, о выпивке.

Герои Хэма всегда пьют. При каждом удобном случае.

Я им немного завидую. Честное слово. Можно пить, можно не пить. Но иногда кажется, лучше пить — чтобы прощание с уходящим днем было не таким печальным.

Я раньше пил очень мало и редко. Никогда в одиночку, всегда только в компании.

Не то, чтобы я сейчас сожалел об этих днях, когда я не пил.

Но я был очень печальным. Это точно. Гораздо печальнее, чем мог бы быть.

Хемингуэй, «Старик и море»

Прекрасная вещь. Я не знаю, что еще сказать. Это как у музыкантов есть камертон, чтобы настроиться, чтобы не единой фальшивой ноты даже близко...

Так вот, это такая книга. Книга-камертон.

У нее особенный, кристально чистый и прозрачный звук. Очень светлый. И очень печальный, как и положено затихающему звуку.

Мой любимый момент -- когда старику снятся львы, что выходят на берег Африки. Он видел это, когда был молодым. Потрясающей силы ощущение времени -- и разницы между молодостью и старостью. А всего-то написано четверть страницы...

Удачи, Хэм. Вечная память.