Все отзывы на произведения Яцека Дукая (Jacek Dukaj)

smykov, 12 мая 2015 г. в 22:20

Очень необычный роман. Показать читателю, что означает первичность духа на деле, вживую, и как будет выглядеть мир, где сила твоего сознания/подсознания ( или сила духа твоего знакомого, соседа,друга или врага) формирует действительность- задача не из лёгких. И Дукай с ней справился. Не самый лёгкий для чтения роман, но, безусловно, обязательный к прочтению.

Fermalion, 15 апреля 2015 г. в 16:34

Сели на стволе медной рыбы. Под короной газовой пальмы висел огненный гиппопотам, с морды его капали прозрачные камни, пришлось подвинуться по стволу: разбиваясь, те взрывались обжигающим кожу снегом.

Из романа.

* * *

Эта книга стала в свое время большим событием не только для польской, но и для мировой фантастики: большой, глубокий и многоплановый роман, тугое сплетение философии, истории и культурологии — сложное и долгое чтение, выводящее фантастический жанр из ниши легкомысленной беллетристики в категорию Литературы с большой буквы. Лишь спустя десять лет — хотя фанатские переводы были и раньше — «Иные песни» добираются до нашего рынка, воссияв в лучах благосклонности множества критиков (см. рецензию в майском номере «Мира Фантастики» за 2014 г.)

Создавая свой мир на основе трудов античных философов — Платона и Аристотеля, Сократа и Гераклита, Пифагора и Евклида — автор превращает их метафизику в физику совершенно реальную, буквальную и действительную. Умозрительные теории древнегреческих схоластов, интересные нам на сегодняшний день лишь как прекраснодушная архаика, в мире «Иных песен» обретают статус законов природы, точнейших, всепроникающих и неотвратимых.

Мир наполнен Материей, Материя упорядочена в Форму, Формы наполнены Идеей — такова первооснова всего сущего в «Иных песнях», и это не просто словоблудие философствующих бездельников, но строгая математическая сетка реальности.

Человеческое общество пребывает во власти Кратистосов — князей, обладающих столь сильным идейным началом, что они способны морфировать мир вокруг себя по своему подобию, подминать под себя форму (а вслед за ней и сущность) пространства. Воденбург, вотчина кратистоса Георгия Мрачного — это город постоянных дождей, густых теней, тяжелых воспоминаний и непреходящей меланхолии, земли же кратиста Анаксегироса столь напитаны витальной силой своего владыки, что солнце там сияет жарче, кровь в жилах бежит быстрее а углы зданий кажутся более острыми.

Вдали от волевого присутствия кратистосов реальность истончается и оплывает, объекты теряют не только форму, но и суть, смешиваясь и взаимопроникая друг в друга (см. эпиграф), и даже язык, которым все это описывается, подрвежен сменшеию и всебоещму распдау — это загадочное и ужасное Сколиодои, Искажение, где люди начинают дышать песком, газ застывает в форме деревьев, а кости превращается в жидкую грязь.

* * *

Этот мир чрезвычайно интересен в статичном состоянии, его, как огромную картину, можно часами рассматривать, выискивая удивительные новые мелочи и наслаждаясь прихотливым перетеканием смыслов, идей и форм. Увы, когда этот колосс приходит в движение, его нежизнеспособность становится более чем видна.

Во-первых, отпечаток странности, исказившей мир, виден и в психологии персонажей. Речь не о каком-то единичном герое с трудным детством и непростым характером, но обо всей ментальности здешнего социума, которая сдвинулась в неких глобальных психологических координатах в неведомую для меня сторону. И если превращение воздуха в песок я, напрягши фантазию, еще как-то могу принять, то искажение характеров людей понять гораздо сложнее.

«Человеку нужен человек» — отметил в свое время другой светоч польской фантастики Станислав Лем. Люди тянутся к фантастике не ради неведомых планет и загадочных антуражей, людям нужно зеркало, чтобы видеть себя самих. Нам не нужна вся эта мишура с зелеными человечками и многочисленными щупальцами, мы хотим видеть настоящие характеры настоящих людей с их историями и проблемами.

«Иные песни» же и не пахнут подобной достоверностью. Поведение героев можно было бы назвать звериным — если бы звери могли быть столь целеустремленны и механистичны. Это можно было бы назвать средневековым варварством — но герои романа прекрасно образованы и безукоризненно воспитаны.

Кривое зеркало, идеально вписанное в контекст и атмосферу, порождает аутентичные характеры, соответствующие месту и времени — но ровно по этой же причине они далеки от меня, читателя из другого мира. Я их не понимаю. Не могу и не хочу понимать. Эти люди — не люди, а лишь фигурки в форме людей, слепленные из фарша (в психологическом смысле).

Во-вторых, трудно наслаждаться книгой, главный герой которой тебя чрезвычайно бесит.

Господин Иероним Бербелек, некогда бывший великим полководцем, еще до начала описываемых событий терпит сокрушительное поражение и становится хуже чем инвалидом — маленьким серым незаметным мышонком, сутулым коротышкой с бледными глазами и тихим голосом (напомню, что в реальности «Иных песен», где Идея превалирует над Материей, моральная травма может оказаться в разы страшнее физической).

Таким и принимаем мы его в первых главах романа, и все повествование, согласно авторской задумке, должно было стать историей возвращения былого величия: одинокая искорка, тлеющая на углях разрушенной личности, постепенно разгорается в новое пламя, величественное и мощное — пламя истинного Стратега и великолепного полководца. Герой должен буквально «вырасти обратно в себя», и фамилия «Бербелек» должна перестать ассоциироваться с булькающим супчиком, а превратиться в раскаты грома.

Так задумывалось. В теории.

Трагедия же, на мой взгляд, состоит в том, что изначальный образ, в котором мы видим Господина Бербелека — образ маленького человека, тихого и скромного хомячка — подходит ему гораздо больше. Он необычайно органичен и целостен именно в данной роли, и весь его облик — от фамилии до стиля одежды — соответствует именно ей.

И когда начинается его трансформация в великого стратега, выглядит все это противно и мерзко: как развитие синдрома вахтера у маленького, капризного и истеричного человечка. Наш пупсик начинает сучить своими коротенькими ножками и пытается подпустить стали в свой голос — сталь получается ломкая и визгливая.

Бербелек пучит глазки и что-то там лопочет про «право рождения», а я брезгливо вслушиваюсь, кто это там пищит из-под плинтуса. Ему хочется дать по лицу — не кулаком, ибо это бы уравняло его с настоящими мужчинами, а так, лишь пощечину для острастки.

В то, что все это происходит взаправду, я не верю ни миллисекунды, и тем более мне странно и неприятно, что все остальные персонажи воспринимают такое поведение как должное — отводят глаза и склоняют головы вместо того, чтобы пристукнуть этого жалкого мозгляка, как он того заслуживает.

Сюжет же, если отшелушить от него могучие напластования виньеточных красивостей (схоластику, герменевтику и все прочее древнегречество, коего здесь процентов восемьдесят от всего текста), получится весьма рыхлым. В одном месте автор вроде как берется писать детектив, в другом — любовный роман, а в третьем — и вовсе отправляет персонажей в полет на Луну (я не шучу). Ибо почему бы не отправить. Стройности нет, интриги нет, целостной цепочки причинно-следственных связей не проглядывается тоже — в общем, эдакое мелкое крошево, обильно замешанное на античности, средневековье и постмодернистском заигрывании со смыслами и формами, которое можно подавать в любом порядке и потреблять в любой последовательности.

Впрочем, отшелушивать могучие напластования ни в коем случае не следует, ибо именно они и являют собой суть и смысл романа, именно они создают рельеф и глубину. Но с горькой иронией отмечу: история, воспевающая торжество Идеи над Формой, по форме получилась гораздо сильнее, чем по идее.

* * *

Да простят меня фанаты «Иных песен» (впрочем, нет, чувствую, не простят), но ощущения от книги остались самые тягостные.

Автор невероятно умен, эрудирован и творчески смел, но как собеседник он зануден и совершенно неинтересен. В здешнем огромном болоте фактов, гипотез и исторических реконструкций есть место и любопытным идеям, но ввергаться в эту пучину большую часть времени чрезвычайно скучно.

Дукай прекрасно разбирается в древних цивилизациях и философских школах, но при этом он почему-то наделил своих персонажей какой-то совершенно ублюдочной психологией, отчего ни сопереживать им, ни даже интересоваться их судьбой нет ни малейшего желания. Он мастерски играет с формой и смыслами, но в попытке выстроить хотя бы простенькую сюжетную арку моментально роняет все кубики.

Этот роман сродни некоему академическому труду по истории культуры — он призван услаждать высоколобых академиков от литературы, собирать престижные награды и входить во всяческие Золотые фонды. Единственное, для чего он ни в коей мере не предназначен — это для того, чтобы его читали.

Скучно.

Valmont, 28 марта 2015 г. в 22:34

Книга вызывает двойственное ощущение.

Во время чтения ее не хочется бросать или откладывать, даже в местах чересчур долгих описаний дирижабля или когда повествование переходит к личности (как по мне) менее интересной лунницы. Действительно интересный мир создан автором, где люди повелевают материей, элементами и своими собратьями, опираясь на силу своих мыслей, своего характера. Где пифагорейцы в своих измышлениях ищут формулу вещества, или даже самого человека. Где те, кто в нашем мире названы пророками и богочеловеками, разбиваются о несокрушимое влияние земных богов. Где космические корабли ловят эфирные ветры, кружа в эпициклах Земли, как центра мира. Где несчастье одного окликается в другом, незнакомом, человеке и дает ему частицу воли. Иные цивилизации, дикие племена, юные ангелы, вечные двигатели…

Неповторимый мир, в который вторгаются чуждые ему внеземные создания, извращая, искривляя привычную ему гармонию. Стратегос Иероним проходит свой путь от сломленного ветерана к защитнику Земли, и за этим интересно следить, это захватывает.

Но тут книга заканчивается и оставляет неприятный осадок.

Долго рассказывая о разных морфах, автор так и не снизошел к объяснению, как и почему. В повествовании аресы уже аресы, нимроды уже нимроды. Ни одной попытки объяснить, как люди ими стают, ни разу не упоминаются, ни тренировки, ни обучения. Демургоси и текнитесы уже творят свои чудеса, причем мы так и не узнаем, почему один человек властен над водой другой над воздухом? Почему человек ограничен лишь одним элементом? И даже мы ни разу так и не узнаем, как управления стихией происходит в умах творящих магию этого мира. Лишь легкий намек о кратистосах, которые якобы занимают избранные судьбой места.

И даже путь Иеронима Бербелека после окончания уже не вызывает такого восторга.

Необычный элемент книги адинатосы, «невозможные» пришельцы из далеких неизвестных планет.

Подводя итог можно еще раз восхититься необычным миром «Иных песен», но, увы, признать, что именно мир был для автора главным. Не его герои, а его небесные острова и лунные города.

Хочется ли прочитать другие книге автора? Да. Хочется ли прочесть еще раз эту? Нет.

Bizon, 04 марта 2015 г. в 05:44

Роман прочитан несколько месяцев назад, а сформировать главное не получалось. Чтение происходило в три этапа:

1. Недоуменный старт. Что это такое? Позади уже несколько десятков страниц, а до сих пор не понимаю, что читаю и зачем. Кто все эти люди, и этот мир наполненный непонятными словами? Может пора притормозить, а вдруг это не мое?

2. Ого! Пошла движуха (радостно потирая ладони и слюнявя палец, привычно перескакивая в объяснение слов и терминов в конце книги — хвала Вам Сергей Легеза за отличный перевод, статью о польской фантастике и глоссарий, которым были обделены поляки!). Оказывается я вовсе не глуп, и роман не метафизическая психоклопедия, разрывающая мозг.

3. И все же это моё. Я принял этот мир, понял мотивацию героев. По Дукаю, моя морфа подчинилась Иным песням.

Что сделал автор? Он не просто придумал альтернативную историю нашего мира, внедрив туда исторических персонажей и смешав времена, описав все по образу и подобию Платона и Аристотеля. Нет, Дукай смоделировал мир с иными физическими законами, поставив во главу угла пять первоэлементов. В этом мире каждому воздается по праву, и хозяином над огромной территорией не может стать никчемный человек. Он должен обладать силой, способной подчинять и переделывать под себя людей, природу, животный мир, всю окружающую действительность. Менее сильные люди могут управлять только одним из первоэлементов — земля, огонь, вода, воздух. Есть еще межзвездный эфир, который не подчиняется никому. Получается очень логичная концепция — люди с мощной морфой (кратистосы), создающие свое окружение (антос), в котором варится прочий люд. Размеры государств ограничиваются естественным путем — влиянием морфы местного владыки.

Конфликт вытекает из основы модели мира: появление существ не имеющих формы, способных смешивать материю и время в непонятных и жутких пропорциях. Это адинатосы, и только они способны разрушить мир, поставив под угрозу фундамент мироздания, деформировав краеугольный камень в основании.

Но есть такие люди, которые не гнутся и не меняются под чужим воздействием, они не воск, но камень, который можно лишь сломать.

Иероним Бербелек из таких. На него не влияет аура власть держащих. Он лишь может сломаться, потерпев поражение. Именно таким: сломленным и неспособным отвечать за себя и других он появляется в романе. А потом начнется возрождение к которому приложит руку окружение, дети, утрата.

Перерождение купца Иеронима в Господина Бербелека сопровождается физическими изменениями — он становится выше, сила убеждения способна убедить и сплотить власть имущих, и он, как настоящий дальновидный стратег, видит ситуацию в целом, понимая чем все должно закончится.

Вот и выходит, что в романе отнюдь не гелиоцентрическая модель мира, а очень даже антропоцентрическая. Потому как в подобном мире возможно появление человека способного изменить само мироздание.

Есть у романа и прикладная задача — для меня он будет репером, для определения тех, с кем мои литературные вкусы наиболее близки.

И да, разумеется это лучшая книга 2014 года.

viktor111, 23 февраля 2015 г. в 18:21

О книге 3 впечатления: очень жаль времени, очень жаль отпуск, в течение которого я ее читал, и очень жаль, что опять поверил восторженным отзывам с сайта, хотя уже зарекался и после «ложной слепоты», и после «марсианина», и «войны престолов» и многого чего еще, не доверять им. Тут я даже предвкушал, что на сей раз точно будет что-то новое, сильное, качественное. Ну, в самом худшем случае, думал, окажется просто добротная НФ. Кто-то даже писал, что это второй Лем, у которого я читал почти все, и слабые вещи находил крайне редко. Также слышал и про философское наполнение, и одновременно твердую НФ, и уникальный мир. В общем, я опять поверил...

Книга настолько сырая, что прямо расползается в руках, донельзя перегружена нелепыми словами, комплексами автора, ощущением национальной неудовлетворенности и неимоверно раздражающим пафосом, который просто льется из книги. Про сюжет и героев не буду говорить, так как тут ну совсем очень просто, но, по идее, должно казаться сложным, так как обильно смочено потоком неуместных рассуждений, напыщенных мыслей героев и описаниями нелепого мира, но ход не удался, и постоянные ямы и провисания в повествовании просто невозможно не заметить. Философия романа пошла и бульварна до безобразия. Например, рассуждения, что если бы Иисуса повесили, то на храмах бы были виселицы... Ну да, я такой демотиватор тоже видел) Или пафосненькие рассуждения о разнице между господами и холопами, которые могут произвести впечатление разве что на детей школьного, вернее, даже дошкольного возраста) Ну, а каково описание роли охоты в среде аристократии! Бедняги делают вызов себе, рискуют жизнью...Нет, это перебор, все, больше примеры приводить не буду, а то еще вспомню про лизание сапог господину, весьма возвышенно описанное....

Те, кто все же хочет окунуться в этот волшебный мир благородных героев, следующий абзац пропустите )

Тут я напишу только о НФ составляющей. Которая нелепа до абсурда. Итак, мир романа сказочен. В нем вы найдете путешествие на Луну на гигантской стрекозе. Узнаете, что в Африке обитают причудливые монстры, такие как летающий змей (если убить и освежевать, то снятая кожа воспарит в небо), обезьяна без туловища (т. е. ручки-ножки в воздухе, типа как у Винни-Пуха в мульте), и остальные нелепицы, самый страшный из которых сгусток крови-убийца, который разделывается с одним из героев. Также, если долго стоять в одной из зон, можно врасти ногами в землю, но потом тебя вырубят топором как дерево, и все будет норм. ))) Также узнаете про злого правителя Москвы, его зовут Чернокнижник (ха-ха-ха), который занимается на Урале генетическими экспериментами по скрещиванию людей и животных, и их почему-то боятся в Европе, хотя уже в космос летают (???). Также вы узнаете, что если вы, например, работаете генеральным директором, а завтра вас переведут за косяк в менеджеры, то и рост у вас уменьшится от этого сантиметров на двадцать. На Луне ,кстати, живут люди, у которых вместо крови лава, и они сражаются с космическими монстрами посредством ловких перемещений и меча. Летающие острова тоже есть (привет Бушкову). В общем, чего том только нет, мир воистину волшебен и многогранен! А, ну да, логики нет...

Про сюжет писать не буду, он очень прост, и боюсь тут его целиком пересказать...

В общем, книга сугубо не понравилась. Кстати, читал ее, ни разу не выпивая. Может быть, в этом дело)

Не тратьте время, не ломайте голову, не беритесь за нее! Верьте только себе! Читайте проверенных, добротных авторов!

k2007, 05 февраля 2015 г. в 13:40

Книга сложная. В ее основе лежит концепция строения мира Аристотеля. Куча неизвестных терминов, сложная физика и география мира. Все приключения и путешествия являются служанками философии. Книга на читателя, которому хочется сложных концепций, незнакомых терминов, и которые при этом объясняются не в лоб.

Безусловно достойна прочтения. Но не рекомендаций.

alex-fan, 12 января 2015 г. в 19:02

Иные песни. Песни о невероятной Земле, где легко уживаются алхимия и космические путешествия, повсеместно используются вечные двигатели и при этом все равно не брезгуют рабской силой. Странное это место – Земля по Яцеку Дукаю, странное, но притягательное. Кто бы отказался пожить под антосом кратистоса Навуходоносора, слетать на Луну во владения Иллеи Жестокой или провести время с Вечерней Госпожой. Список таких желаний после прочтения будет внушителен у каждого. Мир «Иных песен» красив, богат и изящен.

Как и изящно само художественное решение выбранное автором: балансируя на стыке научной фантастики и фэнтэзи, повествование бежит по богатой сюжетной линии с участием множества колоритных персонажей. Всё хорошо, но идеалов, конечно, не бывает: через текст часто приходиться продираться, будто через джунгли Сколиодои, да и мир во всех своих противоречиях зачастую кажется нереальным.

P.S. Отмечу также антагонистов романа – адинатосов. Злодеев круче сложно себе представить!

Futuris, 06 декабря 2014 г. в 15:15

Шикарный, очень красивый приключенческий роман. Эдакая фэнтези, но с сюжетными ходами, характерными для фантастики. Никаких мегатонн философии и космологии мной не обнаружено.

Декорации романа: система мира Птолемея с Землей в центре мироздания и небесными телами, обращающимися в эфире вокруг нее. На мой взгляд, оригинально. И выписано замечательно, я бы сказал, лучше, детальнее тех фантастических миров, с которыми я ранее встречался. А автор ограничил себя лишь четырьмя первоэлементами и эфиром.

В этом мире нас ждут битвы, осады городов, поход в неизведаные земли для разведки боем немыслимого...

Для всех любителей хорошей художественной литературы, включая любителей фантастики и фэнтези, но не ограничиваясь ими.

P.S. Отмечу также великолепную работу переводчика.

P.P.S. Читал в переводе С. Легезы

pavel-lob, 20 ноября 2014 г. в 21:21

В предыдущих отзывах про роман написано очень подробно, поэтому позволю себе краткие впечатления спустя две недели после прочтения.

Однажды возник у меня спор с одним приятелем по поводу сложных книг. «Зачем читать романы, которые трудно понимать?» — недоумевал он — «Это же психологически тяжело, а от чтения нужно получать удовольствие!» Тогда я не смог ему внятно возразить, действительно нельзя читать без удовольствия. Но теперь, после прочтения «Иных песен», я вдруг осознал, что не получал особого удовольствия от процесса чтения, книга читалась тяжело, тем более, что наличие примечаний я обнаружил после того, как прочёл треть книги. Тем не менее я читал, читал до середины ночи, ложился спать с воспаленными глазами, вставал в 6 утра и снова читал перед тем как идти на работу, вечером всё повторялось. Я покорял роман как скалолаз покоряет вершину, завоёвывал страницу за страницей как полководец завоёвывает твердыни, добивал последние главы как охотник добивает раненую дичь. Я поддался морфе романа.

И вот теперь, после прочтения, я заново переворачиваю эту головоломку в уме, домысливаю, анализирую и сопоставляю факты с вымыслом — и вот это и есть УДОВОЛЬСТВИЕ.

Что особо привлекло: неординарная система мира, философия и стиль.

Что не понравилось: местами очень затянуто, много ни к чему не приводящих подробностей.

Кратко: античность и современность, метафизика Аристотеля и полеты в космос, описание неописуемого, победа человека над нечеловеческим.

P.S. Спасибо автору, спасибо переводчику, спасибо издателю.

P.P.S. Завидую тем, у кого вершина ещё впереди!

Нарисмер, 21 октября 2014 г. в 16:12

Почему я не знал про этого автора раньше? Почему не читал его?

Лёд прекрасен.

Это и альтернативная история, и философико-логический трактат, и научная работа по методологии интроспекции и блестящий пример политической фантастики — всё это пропитано прекрасным слогом ( в наличии стилизации под Достоевского и Леблана et cetera, et cetera)

Сюжет перерассказывать не буду — слишком много, слишком сочно. Возникает ощущение, что Дукай стремился вместить в небольшой объем (а для романа — это небольшой объем, хоть многие могут со мной не согласиться) мир, где человек становится я-оно, а логика поддается заморозке.

Сюжета не будет, а другую аннотацию я предложу. Надеюсь, её примут.

10 из 10.

mssw, 20 сентября 2014 г. в 14:11

Книга, конечно, интересная.

Начало скучноватым показалось, пока знакомились с героем и миром, тем более, что пан автор увлекался подробным описанием известных нам вещей, но другими (придуманными) терминами. Возможно, для создания атмосферы. Но меня, например, описание дирижабля вообще не интересует, даже если это воздушная свинья. Или глобус с лепестками. Но после страниц 100 (или чуть меньше) уже пошли тайны и интриги, появились приключения и динамика. Стало интересно.

Герои яркие и своеобразные (из-за формы, морфы), запоминаются, но как-то сочувствия (лично у меня) не вызвали, поэтому смерть персонажей мною переносилась без тени грусти.

Мир интересный. Не берусь судить о его связи с Аристотелем и доле самого автора, так как Аристотеля не помню, да и не приняла я его в то время, когда изучала философию. Но так ли это важно? А ведь везде об этом пишут. Хоть сам всё выдумал, хоть взял что-то за основу, но главное — никаких логических нестыковок, все ясно и связно, для этого мира все описываемые явления убедительны и объяснимы. Это очень большой плюс. К сожалению, далеко не все фантасты утруждаются созданием необычного мира, а уж продумать его до мелочей непротиворечиво (логике этого мира) да без ляпов — вообще высший пилотаж.

aiva79, 03 августа 2014 г. в 12:25

«Школа» — это тот случай, та история, когда Вы думаете, что читаете об одном, а в конце оказывается, что история совершенно о другом. Лично я, начав только читать повесть, была в замешательстве от того, что не могла понять в чем «фишка», почему Дукай рассказывает совсем не фантастическую, а скорее социально-психологическую историю, причем даже, как мне казалось, не по близкой ему теме жизни латиноамериканских детей в трущобах. Кроме того я не могла понять к какому все-таки жанру относится эта историю: то ли это самый настоящий сплаттерпанк, т.к. во всей красе представлены подробности выживания детишек-убийц или проще говоря отморозков со всеми присущими жанру атрибутами кровью, мозгами по стенам, изнасилованиями и порнографией, то ли это все-таки смесь триллера и социальной фантастики, т.к. эксперимент то все-таки какой-то над ГГ проводится, хотя совсем и непонятный, т.к. больше похож на простое издевательство безумных врачей над и без того искалеченным разумом и физически измученным телом героя. И мне в «блондинистую» голову не могла даже закрасться мысль к чему это все было и что в итоге это наитвердейшая научная фантастика.

Суть обучения в школе рассказывать не буду и пусть это будет сюрпризом от автора как это оказалось для меня, лишь замечу, что это очень мрачная вещь, предназначенная исключительно только для взрослых. Сам автор эту повесть считает смесью «Бегущего по лезвию бритвы», «Цветов для Элджернона» и «Заводного апельсина», поэтому кому эти истории по вкусу, то «Школа» — это для Вас, это действительно современный более концентрированный как в итоге оказалось киберпанковый вариант этих произведений.

aiva79, 02 августа 2014 г. в 14:40

Вас не раздражает, ситуация, когда Вы задаете вопросы, а Вам в ответ либо мило тупо улыбаются, либо с готовностью отвечают, но не о чем? И Вас не смутит, тот факт, что, к примеру, Вы откровенно хамите и ведете себя вызывающе, а реакция оппонента в виде извинения перед Вами? Или хуже того, не взбесит ли Вас, то, когда Вы намерено причиняете физическую боль человеку, а в ответ Вам подставляют вторую щеку? И не сведет ли Вас с ума жизнь в обществе, где все друг друга прощают, все друг друга искренне любят, где никто не проявляет отрицательных эмоций, где окружающий мир и все что происходит вокруг воспринимается как данность?

И вот Яцек Дукай производит своеобразный эксперимент, помещая своих героев именно в такой мир под названием Земля Христа. Земля Христа, по задумке автора, это одна из возможных параллельно существующих реальностей, где история человечества начала развиваться совершенно в другом направлении нежели то к чему мы привыкли, с того самого момента как мессию не распяли, что привело к соответствующим последствиям и возникновению мира, где в Бога не верят, а где просто знают, что Он есть.

Герои же повести это разведчики-эмиссары из другой реальности, специально подготовленные люди призванные сделать заключение о возможности покорения данной Земли и произвести необходимую подготовку для вторжения. И вот эти самые герои, вот эти самые «брутальные парни» попадают в такой практически «совершенный» мир.

Повесть несомненно относится к жанру фантастики, но основной ее плюс, который я бы хотела отметить, далеко не из разряда очевидного и невероятного, а то как автор точно подметил человеческие реакции и возможные эмоции на такие добродетели как «человеколюбие, всепрощение и великодушие» и тем самым поставил вопрос перед читателями, а добродетели ли это вообще.

Сам автор четко выразил свою позицию по данной теме, назвав словами одного из своих героев этот мир «Ад II».

Pickman, 03 июня 2014 г. в 22:34

О не в меру талантливых писателях часто выражаются в духе «у него в одной главе/странице/абзаце больше оригинальных идей, чем у некоторых авторов в целых трилогиях». Обычно это поэтическое преувеличение — говоря языком математики, разница составляет не несколько порядков, а один-два.

Но в случае Яцека Дукая старый рецензентский прием попадает в точку. Причем в самой смелой своей вариации — той, что про абзац (до предложений все-таки не доходит).

Не в меру, сверх меры, вне меры — «Иные песни» действительно написаны человеком, который мыслит по-иному. Написан, что примечательно, в двадцать восемь лет (как у писателя у меня этому факту сложное, очень сложное отношение). Но изобретательных идей и ярких образов в романе и в самом деле хватило бы на двадцать восемь авторов попроще. Если не дважды двадцать восемь.

Дальше я хотел написать, что в первую очередь покоряет и поражает мир, описанный в романе, но вовремя сообразил, что был бы не прав. Вселенная «Иных песен» неотделима от того, что в ней происходит, и тех, кто в ней живет. Как правило, автор средней руки заворачивает в фантастический фантик привычную нам действительность. В случае с Дукаем все наоборот: такое впечатление, что земные реалии привязаны к некоему чуждому мирозданию из чистого милосердия — чтобы не оставлять читателя совсем без ориентиров. Но даже и так ему, читателю (и читательнице) придется очень непросто.

Нам предлагают нечто большее, чем альтернативную историю, — альтернативную физику, основанную на онтологических идеях Аристотеля (воплотившихся почти буквально). И это не косметический эффект, а космический, в исконном смысле слова. За физикой идет длинная вереница других явлений — иные химия, география, биология, социология, политика, психология, иные механизмы любви и ненависти, лидерства и подчинения. При этом провести некие аналогии с нашей реальностью не составит труда, а ключевая концепция формы, определяющей облик всего сущего, оказывается отличной метафорой, поводом к размышлениям и спорам — о геополитических играх, о взаимном влиянии связанных между собой людей, о творчестве, о природе хаоса.

У каждой главы романа своя атмосфера, свое настроение, даже свое место действия — представьте все разнообразие «Песни льда и огня», втиснутое в один том вместо (дай Ктулху) семи и помноженное как минимум на пять. Большую часть пути мы пройдем с бывшим стратегосом Иеронимом Бербелеком — и с каждым шагом он тоже будет немного меняться. Этому персонажу трудно симпатизировать, но оторвать от него взгляд невозможно — а финал будет таков, что прогулку захочется повторить еще раз.

«Иные песни» — сложный роман, но его сложность не в изощренных стилистических изысках, а в количестве и качестве заложенных в нем идей. Пролистать книжку наскоро не получится — даже если вы хорошо знакомы с историей античной мысли, несколько сюрпризов наверняка найдется и по вашу душу. Простые смертные будут пробиваться с боем — но заодно и с пылом конкистадора, открывающего новые земли.

Безусловно, это очень холодная книга (хотя едва ли холоднее, чем другой дукаевский роман, «Лед») — для автора важнее посылки и выводы, чем люди. Действующие лица выписаны объемно и ярко, и все же каждое из них — не столько фигура, сколько функция. Но персонажей, способных привязать к себе, в литературе предостаточно. А вот настолько насыщенной и неординарной фантастики — считаные примеры. С другой стороны, в динамике недостатка нет — философские диалоги удачно вписаны в сплошной поток событий, приключений и интриг.

«Иные песни» заслуживают не этого поверхностного отзыва и даже не обстоятельной рецензии, а полноценной статьи (такой, например, как замечательное послесловие Сергея Легезы в конце русского издания, очень вдумчивое и информативное — спасибо Сергею и за него, и, конечно же, за перевод). Но я, признаюсь, не готов — по крайней мере, после первого прочтения... а роман требует как минимум два. Поэтому вместо анализа — открытка с места событий. Check-in, если угодно. Но я обязательно вернусь в эти места, полюбуюсь танцем стихий и мозаикой переменчивых форм.

Добавлю лишь одно: в кои-то веки англосаксы могут нам позавидовать. Мы уже можем читать Дукая на родном языке, а они еще нет.

P. S. В 2014-м выбрать переводную книгу года будет просто как никогда.

primorec, 18 мая 2014 г. в 07:13

Небольшое лирическое отступление, которое, тем не менее, поможет понять суть происходящего.

Любите ли вы песни на иностранных языках? Нет, не на тех, которыми владеете свободно, а на тех, которые знаете едва-едва, несколько десятков слов, не больше, или на тех, слова которых для вас просто набор звуков, мелодичных или режущих слух своей чуждостью? Вы слушаете такие песни без раздражения? Если, да, то продолжим наш разговор.

Я люблю все хорошие песни, на каком бы языке не рассказывал певец свои истории. Сначала ты пытаешься уловить хоть какой-то смысл в звучащих словах, ловишь знакомые сочетания звуков. Твой мозг усиленно работает, пытаясь интерпретировать получаемые данные в знакомые слова и символы, но все его попытки напрасны.

И вот, когда ты уже сдался, что-то щелкает внутри головы. По давно спящим аксонам и синапсам пробегают электрические волны, вызывающие к жизни давно забытые ассоциации и эмоции, и, неожиданно, из глубин мозга всплывает УЗНАВАНИЕ — этот таинственный левиафан ПОНИМАНИЯ. Звуки полузнакомого или вовсе незнакомого языка сливаются со звучащей мелодией, и становится понятен СМЫСЛ, заключенный в этих Иных песнях. Иногда это глубинное понимание даже невозможно выразить словами. Я знаю, я понимаю, я готов петь эту песню вместе с вами....

Путешествие материалиста в страну Зазеркалья

Мир Иных песен — это своеобразное «Зазеркалье» нашего с вами существования. Мы дети мира, где материальное главенствует над духовным. Мы практичны, рациональны, свято верим в нерушимость причинно-следственных связей и всегда знаем, где «черное» и где «белое». Нам исключительно неуютно в мире, где мысль главенствует безраздельно и формирует материальное, лепит материю по своему усмотрению, и творит саму Вселенную. Здесь более сильная мысль и воля творят структуру и наполнение всего мира, а более слабые духовно обитатели просто слепо следуют уготованной им судьбе.

/Думаю в этом месте, кто-то сразу скажет: если так посмотреть, то это никакое не Зазеркалье. В нашем мире все то же самое: сильные мира нашего кроят для слабых судьбу, только действуют при этом более грубыми, материальными средствами. Но чтобы попасть в Зазеркалье, надо сначала посмотреть в Зеркало. Не правда ли?/

И вот я, материалист до мозга костей, неожиданно попадаю в такой мир. Мне чуждо все. Я не знаю его законов, поскольку философию Аристотеля изучала тридцать лет назад, да и то ей был уделен маленький абзац. Я почти не знаю этого языка, сформированного господством мысли над материей. Я теряюсь среди незнакомых слов, фраз, событий, пытаюсь уловить их смысл, а мой мозг рационалиста мучительно ищет знакомые вехи, причины, следствия, чтобы втиснуть получаемую информацию в знакомую и устоявшуюся картину мира. Мне неуютно, некомфортно и хочется вернуться к привычному. В этом месте можно бросить все и закрыть книгу.

Но я люблю песни на незнакомых языках и знаю рецепт их восприятия. В какой-то момент я отключаю свои рациональные мозги, и начинаю воспринимать текст так, как слушаю Иные песни. И это срабатывает: на помощь приходит память, воскрешающая эмоции и ассоциации. И тогда история жизни господина Иеронима Бербелека с ее взлетом, падением и новым взлетом, с его упорным и одиноким «нет» всем сильным, пытающимся перекроить его судьбу, становится почти личной и глубоко разделяемой. И тогда все, что так раздражало — незнакомые законы, понятия и слова — воспринимается гармонично.

Т.е. я хочу сказать, что невозможно вступить в этом мир туристом, который несет с собой шлейф из обыденных забот, устоявшихся понятий и не желания поступиться своими привычками ни на минуту. По этому миру надо путешествовать устремленным исследователем, как по реке или морю, полностью отдаваясь течениям-событиям и воздушным потокам-эмоциям., по волнам узнавания и понимания.

Еще одно лирическое отступление: отголоски Иных песен в закостенелой душе материалиста или зачем все это нужно

Я хочу заметить, что сознательно ничего не пишу о построении сюжета, переводе/хотя труд переводчика в этом случае — героический подвиг, не меньше/, развитии образов героев. Потому что в данном случае это абсолютно бессмысленно. Сухие слова ничего не скажут, не подготовят к восприятию и не ответят на вопрос: читать или не читать. Книга или очень понравится или вызовет полное отторжение. Единственное... Вам нравится Джин Вулф и его «Книга Нового Солнца»? Причем даже не первая часть, а последующие, где эмоциональное важнее рационального? Вы смогли дочитать «И явилось новое Солнце»? Если, да, то вы готовы и к восприятию «Иных песен».

Теперь же я хочу ответить на свой собственный невысказанный вопрос. Зачем это нужно? Зачем придумывать такой сложный мир, наполнять текст непонятными словами, наслаивать уровни значений и скрытых смыслов. Можно ведь просто, ясно, без затей. Линейный сюжет, однозначные герои, динамичные события.

Я отвечаю сама себе, так, как прочувствовала. Все дело в идентификации. В своих и чужих. В нашем сложном мире, где происходит миллионы событий, уже невозможно исходить из крайних определений, деля мир строго на «черный» и «белый». Все усложняется многократно и линейный подход уже не годится. Не достаточно знать всего лишь один язык и утверждать, что он — единственно верно описывает окружающий мир. Без умения слушать, слышать, узнавать и понимать Иные песни уже ничего не получается. Вот такая моя версия зачем и почему нужны нам « Иные песни» Дукая.

DN, 13 мая 2014 г. в 17:23

Полагаю, следует снять шляпу перед автором за старательную попытку осуществления заведомо провального и тем самым бессмысленного замысла. Не иные песни поем мы безумству слабых и мудрости храбрых. Панам Бербелеку и Дукаю слава!

Что ж, представим, что мир полностью соответствует представлениям первых греческих философов о нем — и прочитаем роман, действие которого происходит в таком мире. Видно, что автор тщательно создавал свою вселенную, вложил много труда, и это вызывает уважение. Но можно ли вообще сколько-нибудь серьезно воспринимать роман, в котором плоская и круглая Земля стоит на трех китах, лежащих на огромной черепахе? И при всем том, что вокруг черепахи плетутся коварные интриги, «сильные личности» пытаются перевернуть земной блин, инопланетяне похищают одного из китов, а в междупланетном эфире разворачиваются астральные войны — при всей эпичности описываемых событий нам как-то не эпично.

Да, за всем этим эпиком как бы проскальзывает что-то еще, но, собственно, что? Невнятный сюжет, завершающийся невнятным пшиком? Самопротиворечивый мир, который не то, что шит, а сшит белыми нитками? Мутные персонажи со странным поведением и непонятной мотивацией? Суконный язык с «морфой и «Формой» в каждом предложении, «пыром» и «этхером» в каждом абзаце? Многословное пустословие (слов много, а нет ни картинки, ни сути)? «Философские» рассуждения о том, как хорошо обладать могучей волей, и быть сильным и богатым? «Загадки сюжета», (не) разрешающиеся после пятого прочтения?

«Книга года», не иначе.

Отдельные места и отдельные идеи книги, кстати, удачны, и даже весьма — но в целостный паззл пестрые кусочки не сложились, получился всего лишь один большой пестрый кусок. Возможно, таков и был метазамысел автора (дать цветное пятно как символ нарушающих всякую форму Чужих), не знаю. С идеями автора, кстати, тоже не все так просто — вот, с одной стороны, автором всю книгу проводится идея о людях, чья воля (Форма) способна изменять мир (кратистосы, стратегосы, на фоне которых плебс играет роль фона), а с другой стороны сам же автор и издевается над этой идеей, изображая суперволевого ГГ человеком, легко, как вода, принимающим любую предлагаемую ему форму: купец — пожалуйста, отец — отчего нет, любовник — как скажете, и вообще чего изволите. Это тоже сделано неплохо, даже (особенно) если и не умышленно.

И все же недостатки перевешивают, и сильно. Добавим балл за высоту устремления, но выше семерки не получается, как ни крути.

Pouce, 12 мая 2014 г. в 21:25

Дукая часто называют новым Лемом, и «Иные песни» свидетельствуют о том, что не зря. Как и Лем, Дукай пишет о серьёзных философских вопросах, и как Лем во многих своих произведениях пишет сложно, не подстраиваясь под уровень необразованности среднего читателя. Даже, похоже, сознательно создавая дополнительные трудности, чтобы отфильтровать из читательской массы читателя именно своего. И, что не может не радовать, находит такового.

Имеется множество альтернативно-исторических романов, заметно меньше романов, где обыгрывается изменение каких-то деталей мира, вроде геометрической формы, или, реже, фундаментальных физических констант. Но число романов, в которых мир вообще строился бы на принципиально других физических, точнее философских принципах, исчезающе мало. С ходу даже не назову. «Иные песни» поначалу напоминают именно альтернативно-исторический роман, в котором развилка произошла во времена Александра Македонского, избежавшего смерти в молодом возрасте. Потом, однако, оказывается, что весь здешний мир построен по Аристотелю. Пять первоэлементов, различные комбинации которых определяют свойства веществ и существ. Небесные сферы, содержащие светила и планеты. И главное — форма, точнее Форма накладываясь на неразумную материю формирует, точнее морфирует предметы, живых существ, ландшафты и общественные отношения. А Форму олицетворяют кратистосы, морфирующие своей волей практически всё на огромных территориях. Есть также более узкие специалисты, работающие лишь с определёнными аспектами: воины, врачи и т.д. Желающим более близких к истине философских объяснений рекомендую, например, почитать подробные отзывы ниже.

Антураж романа, как и следовало ожидать, учитывая развилку, античный. Точнее, античный, развитый где-то до 19 века. Большинство терминов образованы Дукаем от греческих корней, что, с одной стороны, при опеределённом уровне образования, позволяет понять их общий смысл, а с другой — отсекает заметную часть читателей. Главный герой, господин Иероним Бербелек, бывший стратегос, сиречь военачальник, потерпевший поражение от тамошнего варианта Тёмного Властелина, занимается торговлей, будучи совладельцем фирмы где-то в районе нынешней Гааги. Жизнь его скучна и неинтересна, но некие внешние силы хотят вновь сформировать из него стратегоса, необходимого для борьбы с невиданной и непонятной внешней угрозой... Чем это закончится, читайте сами. Правда, конец у романа открытый, так что даже прочитав, явно придётся перечитать его ещё раз, чтобы, обладая уже предзнанием, понять ещё некоторое количество смыслов, ускользнувших при первом чтении. А, возможно, двух раз тоже окажется мало. Решать вам.

Рекомендую любителям сложной философской фантастики.

Zangezi, 11 мая 2014 г. в 20:16

Все есть сила. (Ницше)

Стань тем, что ты есть. (Пиндар)

Аристократия означает власть лучших. С этим все просто. Но вот кто такие лучшие? Родовая знать? Интеллектуалы? Политическая элита? Гении? Святые? В нашем мире однозначного ответа нет. Но он есть в мире «Иных песен». Лучших там определяют не согласно традициям, не в философско-этических дебатах, а явственно, зримо, бесспорно. Это те, кто сильны формой. Любая встреча — есть встреча двух форм, и слабый не может не принять форму сильного. Отдаленную аналогию в нашем мире может дать пример встречи с харизматиком, человеком могучей воли и гипнотического взгляда. Но только отдаленную. Для того же, чтобы наделить этот в общем-то формальный фактор реальной, буквально физической силой, Дукай обращается к учению Аристотеля, для которого форма любого предмета, явления, процесса — это их суть. Форма деятельна, актуальна, индивидуальна и наделяет материю подлинным бытием. Таким перед нами и предстает мир «Иных песен» — пятиэлементная материя, готовая к принятию форм, и люди, силой воли формирующие ее и друг друга. Эта сила у всех разная, а значит перед нами мир строгой и очевидной социальной иерархии.

Ее нижние ряды занимают рабы и простолюдины. Это живой материал, те, кто только склоняются перед чужой волей, безоговорочно принимая чужую форму. Такие Дукая не интересуют. Лишь раз он (в форме своего главного героя) нисходит к ним, задавая экзистенциальный вопрос: Зачем вы живете? И получает предсказуемый ответ: Не знаю, не задумывался, наверное, чтобы родить детей…

Средние ряды иерархии отданы «узким специалистам» — мастерам одной формы. Им отведено в романе уже немало места. Астрологи и софисты, лекари и корабелы, воины и охотники, они властвуют лишь над некоторыми из аспектов неразумной материи, накладывая свою «специализированную» форму. Но зато делают это порой непревзойденно. Так, под формой идущего в атаку воина-ареса у всех, кто на его пути, становятся хрупче кости и ватнее мышцы, царапины превращаются в хлещущие кровью раны, а споткнуться и разбить голову можно на ровном месте. Между прочим, не правда ли, любопытное решение вопроса о набивших оскомину суперменских способностях?

На вершине же мира те, кто способен гнуть не только материю, но и человеческие души. То есть властвовать в самом полном и точном смысле этого слова. Воля к власти у аристократов Дукая, что называется, в крови. Властью живут, властью меряются друг с другом, власть — единственное, что почитают за ценность. Иерархия здесь твердеет и принимает кристальные формы. Чуть ниже — бароны, князья и прочие суверены, чуть выше — монархи, на самом острие — кратистосы, воплощение чистой власти и воли к ней. Их форма настолько незыблема, что не терпит ни малейшего смешения и нечистоты. Поэтому они не могут лгать или давать клятву верности, не могут встретиться друг с другом с добрыми намерениями, ибо сила против силы означает всегда бой, всегда волю к господству — и никогда к подчинению.

Остережемся, однако, думать, что эта иерархия раз и навсегда задана, неизменна. Отчасти это так: рабы рождаются от рабов, аристократы — от аристократов, социальных лифтов действительно нет, но нет и преград для возвышения тех, кто в стремлении познать себя, отстоять свою свободу и форму не признает никого свыше, будь он хоть сам бог. Впрочем, как раз богов как реальных сущностей и нет во вселенной «Иных песен» — зачем они там, где человек может стать подлинным властителем себя и мира? Будь он сам кратистос — так правильнее.

Мы застаем пана Бербелека на минимуме его жизненной формы: былая слава как стратегоса Европы почти не греет, врагов нет, желаний нет, все время хочется спать и говорить о себе в третьем лице. Жалкое, признаться, зрелище. Но кое-кто продолжает в него верить и надеяться на возвращение, кое-кто исподволь формирует его в нужном направлении, кое-кому кажется, что это идеальная возможность получить человека, равного волей кратистосам и в то же время верного, что само по себе подобно возжиганию холодного огня. Однако пан Бербелек таков, что вскоре возжаждет затмить Солнце — со всеми его миллионами градусов. Ибо такова воля истинного героя.

«Иные песни» — это формально, конечно же, иная «Илиада» (и «Одиссея»). Двадцать четыре (пардон, двадцать шесть — две раздвоились при переводе в наш мир) главы, маркированные буквами греческого алфавита. Сказание о герое — и героях, с которыми он бьется. Очень греческий — и одновременно сверхгреческий текст. Потому что пан Бербелек — квинтэссенция эпического героизма, такой тип, которого еще не всякий эпос выдержит, разве что основательно подкрепленный Дюмезилем, Элиаде, Боурой. В нем сложились лучшие формы множества древних героев — бесстрашного Ахиллеса, идущего навстречу своей судьбе, хитроумного Одиссея, тоже ведь своего рода «стратегоса», Гуннара из «Старшей Эдды», дерзнувшего встать вровень с тем, кто неизмеримо превосходит его властью, богатством, подданными — но не силой духа, не жаждой самоутверждения. Ибо самоутверждение для героя — все. «Кратистобоец» — с этой мыслью пан Бербелек засыпает и просыпается. Такова его не признающая иной воли форма.

И даже больше. Используя имена древних богов и героев в качестве названий специализаций-форм (воин-арес, охотник-нимрод, воевода-леонидас) эрудит-Дукай дает нам изящный намек. Неприметное словечко «пан» (в русском переводе спрятанное за «господином») становится важным указанием на бога, объемлющего многообразие природных форм, — «все-бога». Только Бербелека Дукай именует паном постоянно (для прочих благородных используется греческое эстлос), и именно Бербелек возвышается до того, чтобы претендовать на форму мира, форму форм, все-форму. А для этого ему придется сразиться с тем, что исключает, уничтожает всякую форму вообще, с хаосом как таковым, из-за космических пределов пришедшим в этот мир. Тут, конечно, вспоминается недавний стивенсоновский «Анафем», где так же пожаловали непрошенные «иные» гости. Только если в софистическом «Анафеме» местные ученые пытаются установить диалог, познать «невозможнцев», то в героических «Песнях» это ненужно, нелепо, незачем. Только бой, только наложение своей, человеческой формы, только самоутверждение за счет иного. И чем иначе иное, тем утвердительней утверждение.

И все же: почему герой — лучший из людей? Потому что он требует и воплощает сверхчеловеческое. В нем человек возвышается до божества, избавляется от власти смерти и судьбы, претворяет свой случайный жизненный путь в абсолютное бытие. В герое все на пределе: воля, свобода, страсть. Таких Ницше называл «до предела натянутым луком». Кстати, то, что Дукай (в форме своего героя) ницшеанец, нет сомнений. Достаточно охарактеризовать Бербелека цитатой из «Воли к власти»: «Сильные натуры сами хотят формировать и не хотят иметь около себя ничего чуждого». «Иные песни» это еще и песни Заратустры, учившего о трех превращениях духа: от верблюда, навьюченного «Ты должен», через льва, добывающего себе «Я хочу», к ребенку, играющему мирами. Первые две формы пан Бербелек прошел, что же касается третьей, каждый волен домыслить самостоятельно, благо открытый финал приятствует. Ведь стрела, выпускаемая туго натянутым луком романа, — это, в конечном итоге, наше, читательское, воображение.

Green_Bear, 21 апреля 2014 г. в 17:38

За тысячи лет истории человеческой цивилизации кладезь ее мудрости неоднократно наполнялся водами многочисленных философских, религиозных и научных течений. По мере взросления науки и общества, часть теорий каменела в мифологии и преданиях, другие осыпались песком, не выдерживая гнета времени и напора конкурентов. Лишь некоторые сохранились до наших дней, давно опровергнутые и ставшие путевыми вехами истории человечества. Один из таких памятников — античная культура, подарившая миру множество смелых теорий и знаменитых мыслителей. Аристотель, Платон, Демокрит, Зенон и Пифагор, список можно длить без конца. Однако научная фантастика чаще обращается к их наследию за политическими и социальными идеями, забывая о иных, не менее любопытных вещах.

Созданный Яцеком Дукаем мир «Иных песен» — это попытка изобразить весьма странное и зыбкое пространство, где ничто не постоянно. Здесь действует диктат Формы над Материей, духа над телом, воли над обстоятельствами, а ментальности над традициями. Лидеры — кратистосы — влияют и на людей, и на ландшафт, и на природу. Морфируется все, растения и звери — чтобы создать невиданные сады, диковинных созданий. Отпечаток личности ложится на людей и местность, сохраняясь годами, а то и веками. Вторая же сторона вселенной Дукая — это стройное здание мира, возведенное из пяти первоэлементов. Из кирпичиков земли, воды, воздуха, пламени и эфира можно складывать машины и дворцы, звездные ладьи и замысловатые инструменты. Даже вечный двигатель свершает оборот за оборотом в этом причудливом мире.

Однако на деле все гораздо сложнее. Как замечает и сам Дукай, многие любители фантастики сочтут его роман малопригодным для чтения, разве что представители элиты уловят смысл в хитросплетениях авторских мыслей, нарочито изложенных так, чтобы еще больше затруднить понимание. «Иные песни» построены как интеллектуальная игра, пестрое смешение исторических фактов, где за каждым словом может скрываться целая история или неординарная идея, понятная лишь знатокам древних культур. Учитывая, что автор щедро рассыпал по страницам неологизмы, архаизмы и морфированные понятия, которые, к слову, открыто объясняются поздно, вскользь и с явной неохотой, то полное понимание и вовсе становится недосягаемой звездой. А ведь еще Дукай вволю поиграл с построением предложений и лексической поэтикой.

Но роман невозможен без героя, судьба которого должна связать главы и части. И так получилось, что шестерни антуража — декораций альтернативной квазиантичности — и идей — рассуждений на тему Формы, ее свойств и влияния на мир — безжалостно измочалили сюжет, надорвав отдельные нити. Поверхностный слой — восхождение великого стратегоса Иеронима Бербелека — прописан детально, но если смотреть на изнанку, то она распадается на фрагменты. Автор то увлекается психологическими этюдами, то вспоминает о пейзажных зарисовсках, то и вовсе обращается к полузабытому жанру дорожных заметок, что особенно бросается в глаза во время путешествия на Луну. Ритм и поэтика слов помогают лучше ощутить душевное состояние Бербелека, понять мысли, уловить чувства. Порой они обрисованы кратко, но все же.

Усугубляет трудность восприятия неоднородная композиция, когда в начале имеем психологическую камерность, наибольшая насыщенность разгадками и сведениями достигается в середине, а в концовке преобладает эпический масштаб и космический экшен. Открытый финал подобен пропасти, разверзшейся перед бегуном. Он обрывает сюжет на пике взлета, заставляя перечитывать роман повторно и обнаруживать кольцевые отсылки и разбросанные по всему тексту подсказки. Столкновение Человеческой и Иной Форм, сложная керосополитика кратистосов, поиск и восстановление собственной морфы из обломков прежней личности, искалеченной Чернокнижником, — вот лишь основные мотивы песен. Увы, Дукай не удержался, чтобы не пнуть восточного соседа, изобразив москово-уральского Чернокнижника похожим на Иоанна Грозного.

Вы спросите, каков вердикт? Однако ответ зависит от спрашивающего. «Иные песни» — во многом близки пост-сингулярной научной фантастике, с той лишь разницей, что здесь автор играет с античной системой понятий, с идеями Формы, а не квантовыми теориями. Подлинная оценка романа возможна лишь после повторного прочтения, когда можно быть уверенным, что различил значительное количество скрытых смыслов и уловил большую часть мотивов. Тем более что каждый слышит их по-своему.

Итог: интеллектуальная головоломка, синтезированная из теорий античности и идей современности.

ostenbaken, 21 апреля 2014 г. в 13:07

Серьёзно? Восторженные отзывы? Бытие не перестает удивлять. Аннотация сулила нам приключения, фэнтези, научку и философский трактат в одной посудине. На выходе anamnesis morbi. Ну да... Одни любят арбуз, другие предпочитают свиной хрящ. Приступать к чтению очень осторожно, из текста регулярно выпадают щупальца, логика, птеригоподии и здравый смысл.

ааа иии, 16 апреля 2014 г. в 22:11

Аристотель, Аристотель... Ну, Аристотель. Тут много чего еще: Эмпедокл, эпициклы, эфир, Гиппарх, нумерология, первоэлементы, александрийская библиотека. Трубопроводы пергамских иллюзий безусловно гиперзрелый плод «науки» садов Академа. Но ведь самого Стагирита, хотя его ученик почитался богом и пророком, греки с волшебным «крибле-крабле» не связывали.

А «Иные песни» не связать с ним нельзя. Лунная ведьма, морской змей, огненная карета, темный властелин... Под пеной эзотерики и аттицизмов крепкая фэнтези, декорированная, к тому же, стипанковскими дирижаблями, биотехом и дикарями. Точнее, антураж-то стимпанка, но того подвида, в котором альтернативность истории обеспечивает античность.

Не аристотелевская. Победили так пугавшие первых христианских епископов неоплатоники и мир сдвинулся под их волей. Через тысячу лет библейские чудеса — дилетантство, страны и народы поделены аурами кратистосов на физически ощутимые сферы влияния. Македония мировая держава, сафари планируют по орбитальным картам, войска присягают стратегосам и леонидесам, демиургосы творят всякие полезные, забавные и опасные штуки, дулосы трудятся, рабы покорствуют, софистесы мудрят, перпетум мобиле крутятся.    

Местами хорошо, очень. Дукай держит литературный уровень Нила Стивенсона, Вандермеера, Мьевиля. Но используя их (или польских аналогов) наработки, обстреливая читателями неологизмами, перечнями и описаниями обилия позднего Херберта и «Горма, сына Хёрдакнута», он достаточно оригинален и, похоже, опирается на другую традицию. В этих чудесах, летающих горах и скачущих бегемотах, много рассудочного, интеллектуальных выдумок Свифта, Муркока, Вольтера или даже Распэ. Их сухость так же характеризует дукаевский стиль, как и его манера оборвать реплику на полусло —

Вот так. Клубящаяся на границе озарения и ощущения атмосфера необарочных текстов (Вулф, Келли Линк...) для Дукая лишь театральный занавес, который следует поднять над событиями, или иррациональное, в которое лучше не лезть, как не лезут в чужую молитву.

Стук колес извозщичьей пролетки, фонари во тьме, дом холодный, неуютный. Пошловатую интрижку мехоторговца Б. прерывает приезд сына с дочкой от давно живущей врозь супруги. Разговор о прошлом. Подробности, детали, окружающее все страньше, страньше, уходит от намекающих на бытописателей XIX столетия картин в солнечный простор, мощь Навуходоносора и тайны Селевкидов, страсти на Ниле и спасение Солнечной системы. Купчишко, оказывается, герой, словно из стихов Гумилева, по заслугам драматичного отражения четвертого сна уральского Чернокнижника получивший прозвание Коленицкий. А существование богатого Акакия Акакиевича, которому велят, что делать, где стать — первый шажок, начало реабилитации лепящего себя самого, по сантиметру, по каждой твердой нотке в голосе, заново. В фигуру, способную встать среди живых богов, стать игроком, способным переиграть их на их же ставках, подняться выше самой Луны... Чем дальше, тем жарче, безжалостнее Бербелек и его окружение, тем реже мы заглядываем новому Иерониму в душу. Он бронзовеет на глазах, техничней, инструктивнее делается текст.

Почти. В истории успеха, пылающей пиросом, шевелится сомнение Инь. А зачем всё? Не обманулся ли он, не мнимы ли его достижения, не марионетка ли он на самом деле? Почему усилия по восстановлению порядка и здоровья форм, оживляют демократию и прочее безумие...? Эпизоды такого рода, сцены на московском чердаке и воденбургском пакгаузе возвращают повествование от эпоса и интриг в границы психологической литературы, сравнимой с шедевром Сюзанны Кларк, но финал вновь уводит книгу в модерн, в ХХ век.

Издано нормально, перевод приличный. Очень благодарен за приложенную статью о современной польской фантастике и месте в ней Дукая. А вот толковый словарик того же приложения прошу читать как самостоятельную вещь, настолько своеобразен выбор терминов и не каноничны объяснения.

Жесть, мощь и меланхолия. Рекомендую «Иные песни» как Книгу-2014.

Lyolik, 14 апреля 2014 г. в 13:05

Про роман написано уже много, так что многословного разбора писать смысла нет. Разделяя личное и общее стоит сказать следующее.

Автор поставил себе формальную задачу – показать мир живущей по механике Аристотеля. Получилось. Раскрыты все стороны жизни, наука, язык. Отсюда такой объем – правдиво описать принципиально иной мир, который к тому же ты не выдумываешь, а реконструируешь очень амбициозная задача. Владение литературным мастерством тоже на высочайшем уровне. Сплетение множества жанров, море второстепенных персонажей и маскировка их функций в многословных и многослойных главах. Новые смыслы, несомненно, будут открываться при каждом новом прочтении. Снимаю шляпу, но… Поймал себя на мысли, что воспринимаю текст романа как рекламный буклет, описывающий возможности автора. Хочется прочитать у него что-то еще, но жанрово более чистое.

Ближе к финалу есть прекрасный момент, когда правитель Воденбурга излагает свою утопичную (иную) для данного мира идею демократичного правления. Излагает единственному человеку, который мог бы эту идею воплотить. Ирония в том, что Герой, чье призвание бороться с теми, кто навязывает миру свою волю, становится оружием борьбы с инаковостью. Консерватором на страже мирового порядка. Таких «жемчужин мысли» в тексте найдется немало, но все же форма в тексте подминает собою содержание и когда автор раскрывает предназначение героя и перестает переключаться в тексте между жанрами, становится откровенно скучно читать длинное бытописание. Все же мир, построенный на механике Аристотеля, слишком предсказуем…

vokula, 14 апреля 2014 г. в 11:09

Сложный, многослойный замысел, хорошо исполненный — роман потому «сложный», серьёзный... Отличная книга! Отличная от прочих. Хороший перевод. Последую совету Сергея Легезы — перечитаю...

malecula, 08 апреля 2014 г. в 01:22

Мир «Иных песен» базируется на метафизике Аристотеля. База богатая, есть, где развернуться. Можно сказать, я полкниги дожидалась, когда же «космические корабли» вырвутся за неподвижные звёзды и станут «бороздить» планетарные сферы.

Древнегреческая терминология и её производные сбили меня с ног и завертели восхитительным водоворотом. Большое спасибо издателю за примечания. Предполагаю, что расчет на тех читателей, кто знаком с истоками философии, или на тех, кто, как я, любит выстраивать мир книги в голове по кирпичику, пропуская через себя каждое новое понятие.

Сущность каждого человека (Форма) определяет его позицию в социуме, занятие, да и весь жизненный путь. Государства держатся на Форме и влиянии сил-создателей (Кратистосов). Какой Форме подчиняется весь мир и во что стремится превратиться – это один из вопросов книги.

Для людей в своей Форме есть варианты взаимодействия – подчиниться сильному, победить слабого или сосуществовать с равным. Но в мир пришел враг, который разрушает Форму, переваривает и вминает в себя и людей, и окружающий мир. Неясно, откуда и зачем пришла загадочная сила. Что это — разведка, нападение или дипломатический визит?

Разбираться предстоит главному герою. Иероним Бербелек, в прошлом великий стратегос, много в своей жизни побеждал, но проиграл ещё больше. И Бербелек, и многие другие персонажи выглядят чистыми, без примесей символами собственной Формы: стратегос в поисках верного решения оставит боль потерь и ненависть в стороне, нимрод никогда не сойдёт со следа добычи, дети богов упорно служат спасению мира.

Мир получился интересным и экзотичным. Общество аристократов позволяет сталкивать Формы сильнейших и определять их место в мире. Африканские джунгли веют жарой, опасностью и азартом охоты. Молодой лунный мир чистого пламени лишает Землю титула единственного центра космоса.

Разнообразные механизмы описаны до мелочей, некоторые – просто прекрасны, некоторые – даже сложно вообразить.

Но кое-чего мне не хватило. Чуждости и страха перед врагом. Я, конечно, вижу, как чужое сознание разрушает самую суть личности, расплывается материя – отрастают хвосты, речь становится забавно путанной и это, видимо, отражает смешение в мыслях. Изменения зайдут слишком далеко, и ты уже потерян для своего мира и не вернёшься. Но мне не страшно – чего-то не хватает для осознания миро разрушительного ужаса. Скорее очень любопытно.

Книга не заставила задуматься о том, как опасны чужие миры. Я скорее надеюсь, что они существуют, и мы когда-нибудь встретимся.

volga, 07 октября 2013 г. в 15:21

— Ты веришь в Бога?

— Скорее… догадываюсь.

Действие рассказа происходит в вымышленной звездной системе, в скоплении астероидов, вращающихся вокруг звезды Леви. А конкретно на астероиде Рог. Когда-то здесь потерпел крушение космический буксир «Стрелец», на борту которого находился экипаж из четырех человек. Из-за повреждений произошла разгерметизация, корабль быстро терял кислород. Спасатели не успевали: слишком мало кислорода для четверых. Но чего не хватит для четверых, будет достаточным для троих. Измир Преду вышел из буксира на поверхность астероида и разгерметизировал свой скафандр... Здесь, на этом астероиде, его и похоронили спасшиеся члены экипажа «Стрельца». На этом можно было бы и закончить, но... этот поступок, бесспорно геройский, стал причиной некоторых удивительных событий.

Мне рассказ показался трудным, причем не столько в плане восприятия текста, сколько в понимании смысловой нагрузки. Один человек жертвует собой ради других. Его жертва добровольна и осознана, и она не напрасна. Над местом его упокоения из живых кристаллов вырастает удивительно красивое и грандиозное сооружение — Собор. Люди приходят сюда, веря в то, что Святой Измир излечит их от болезней, направит на путь истинный. Кто-то действительно излечивается. Но иногда происходит настоящее чудо: Собор избирает человека, который уже никогда не сможет покинуть это место. Однако это чудо очень уж похоже на проклятие. Особенно в свете описываемых в рассказе событий. Возможно, живокристы, выросшие на могиле человека, впитали в себя душу, мысли, сущность того, кто лежит в саркофаге. Произошёл некий симбиоз двух живых организмов, точнее неживых.

Наверное, инициация происходит именно тогда, когда человек получает какое-нибудь незначительное ранение. И возможно, когда на алтарь попадает кровь, это воспринимается как жертва. И Собор её принимает. Через рану клетки живокриста проникают в организм человека, и начинается процесс поглощения, или объединения организмов. Человек проходит по тому же пути, что и Измир: приносит себя в жертву. Но умирает ли он при этом? Или он просто становится частью Собора, растворяясь в нем, становясь ещё одним элементом в гигантской конструкции, вынужденный навечно существовать в абсолютной темноте, «лишенный всяческих страхов и желаний, укорененный в вечности»?

А может все это мои бредовые идеи и рассказ совсем о другом?

Evil Writer, 06 октября 2013 г. в 12:16

Произведение польского читателя оставило на мне неизгладимый след после прочтения. Это действительно мощное и грандиозное событие в фантастике написанное интересным и живым языком с целой многослойностью образов и смыслов. Дукай создает настоящий смысловой взрыв разумов, разбавляя свой рассказ философией и смыслом бытия. История священника-паломника, напоминает пусть исканий и обретение чего-то невиданного внутри себя осознание некой непостижимой некогда точки мироощущения и понятия. Именно так я увидел рассказ Дукая, в мрачно-искристых странствиях главного героя, блуждающего и ищущего нечто такое, что найдет не там где ищет.

В чем плюсы «Katedra»? Она не типична, она резкая, умная НФ которая западает пониманием и осознанием темы и идеи. Это история о людях, о их миропонимание и осознание их самих себя и мира вокруг.

Шедевр? Безусловно, давно такой яркой и умной фантастики не читал. Пожалуй на сегодняшний момент абсолютное поражение в мой разум и сердце. Спасибо, Дукаю за столь яркую фантастику.

Итог: восхитительно-качественный рассказ, по мне так который стоит прочесть обязательно.

FixedGrin, 15 апреля 2013 г. в 18:36

Несбывшиеся Грезы алхимиков -трансмутация материи, селекция гомункулусов, власть над первовеществом-илемом — у Дукая работают на первом уровне сложности вселенной, аристотелевском. Чуть позднее к нему добавляются аналоги эйнштейновской и планковской теорий, восходящие к Гёделю и Голубовичу. Астрофизика и космогоника птолемеевы, мир геоцентричен, планеты (7 шт., об Уране, Нептуне и Плутоне сведений нет) закреплены на небесных сферах (что существенно облегчает обустройство лунной базы Иллеи Жестокой). За сферами -нематериальная бездна. Земля и, видимо, все населенные объекты вообще, от орбитальных станций до планет и астероидов (последние упоминаются глухо), поделены на зоны влияния сверхправителей-кратистосов, биологических концентраторов Идеи и Воли. Их мысли довлеют над материей-керосом в бассейне определенного аттрактора (сходная концепция мироустройства есть у Игана в «Неустойчивых орбитах пространства лжи» и у Летема в «Амнезии творца»).

Точка бифуркации с нашей мировой линией примерно в 322 г. до н.э., при Александре Македонском, который не пал жертвой усугубленной буйными попойками лихорадки, а успешно завершил объединение мира. Впрочем, Китай и Япония сохраняются как независимые цивилизации, политическая карта мира в 1190-х годах после разрушения Рима тоже не слишком отлична от нашей.

Но кому она нужна, эта политическая карта с ее эфемерными границами государств, если в пределах антоса сверхправителя плоть и мозг каждого подданного могут быть преображены по желанию владыки?

Христос и Мухаммед в этой версии технически продвинутого средневековья фигурируют, наравне с неудачливыми кратистосами сандалпанковской древности. Они попытались раздвинуть границы своих аттракторов. И потерпели поражение. Центром культурного мира вполне предсказуемо выступает Александрия с ее колоссальной библиотекой. Польша — как обычно, маленькая, но гордая. Центральная Европа в стадии феодальной раздробленности с коалесценцией вольных городов. По Москве бродят медведи и слуги великого уральского чернокнижника Максима. Америка заселена, но непонятно кем, скорее всего, евреями-марранами, сбежавшими из Иберии (теория заговора в комплекте и детально озвучена одним из второстепенных персонажей). У сандалпанкового человечества есть лунная база под управлением особо строптивой кратистки (хорошо, что у меня нет Microsoft Word и в браузере отключена проверка правописания, а то бы искусственный разум исправил на «каратистки»™) Иллеи, изгнанной с Земли за имперские замашки.

Сердце тьмы, как и у Конрада, где-то в бассейне Конго. Присутствует падший полубог (в данном случае поляк, что необычно), лишенный почти всех волевых потенций тем самым уральским чернокнижником в битве где-то посредь украинского Полесья, где сиротливо не сжата чернобыльская полоска одна.

Доступные аналоги.

Влияние Желязны очень мощное и бесспорное, чувствуется в первой половине книги практически непрерывно; когда же начинается квест к твердыне Хаоса и собственно война за спасение человечества, оно сходит на нет. «Город в конце времен» Бира написан позже, использует сходную идею с Вторжением Хаоса. Поскольку английского перевода «Иных песен» не имеется, предположить знакомство Бира с романом Дукая сложно.

Совершенно великолепное, бесподобное описание Хаоса, покрывающее все позднейшие чудачества с атакой на Кремль силами летающих макаронных монстров. (Но разве мыслима современная польская культура без постоянных диатриб в адрес Федеральной Империи и Императора?)

За полеты в космосе Птолемея-Аристотеля отдельная десятка: Хокинг и Иган временами курят в коридорах. Превосходные исторические зарисовки в духе Сенкевича, с поправкой на греческую в истоке своем, гностическую по духу культуру. Концовка переворачивает все действие романа с ног на голову и заставляет вспомнить квинтянскую миссию Лема. Конечно, в судьбе героя опять проступают параллели с неистребимыми богоубийцами Желязны — Железным Генералом и Сэмом Калкиным. Но если «Князь света» начинался с середины, то «Иные песни» в середине заканчиваются. Если читать эти книги, слепо повинуясь авторским Идее и Воле, процесс будет длиться вечно, и Колесо Закона никогда не остановится.

PS Аннотация, приведенная здесь, совершенно нечитабельна. Сказал бы, что провал «Иных песен» в продаже прискорбен, но, учитывая низкое качество перевода и редактуры (Легеза и Пузий) от АСТ, просто посоветую версию Марченко, если вы не владеете польским на свободном уровне.

zinik79, 25 октября 2012 г. в 13:26

Твердый образчик НФ. Понравился мир и главные герои. Получилась неплохая предыстория для крупной книги. Хотелось бы продолжения.

beskarss78, 29 сентября 2012 г. в 11:27

Серьезная вещь.

Аристотелевская физика взята за основу мира. Она дополнена, расширена — чтобы люди-кратитосы могли навязывать свою морфу громадным областям, почти целым континентам. Они — на вершине иерархии смертных. А чем ниже, тем слабее морфа, тем сложнее удержать ей материю, короткий срок жизни и уродство — идут рука об руку.

Герой — аристократ с непреклонной волей (разумеется, это поляк ;) ), которого подталкивают к борьбе не на жизнь а на смерть с пришельцами. Это странные существа, просто потому, что они не принимают никакой формы из известных на земле. Борьба с ними — все равно, что с призраками, хотя уже целые области Африки населены какоморфами.

Две характеристики мира, которые запомнились мне больше других:

— цивилизации сосредоточены вокруг кратитосов. То, что за пределами морфированных ими областей — мало кого интересует, если не с охотничьими и не с научными целями;

— очень плотно «населен» воздух, и вообще — пространство жизни там трехмерно. Есть и дирижабли, и летающий город, и ангелы, которые ходят по летающему городу в специальных доспехах, потому как их природное место еще выше. И даже на Луне присутствует довольно обширная колония — изгнанная кратитос смогла переделать под себя часть территории и вывела специальную породу людей себе в помощь.

Роман хорош.

Главный герой воспринимается как живой человек, его личная трагедия раскрывается в полную силу.

Многочисленные персонажи второго плана, герои случайных эпизодов — все они показаны фактурно, рельефно.

Интрига развивается динамично, её повороты неожиданны.

Но. Есть одна проблема.

«Морфа» — как термин — присутствует с громадным перебором. «Морфа» — 85 раз как отдельное слово, а «морф» в самых различных сочетаниях — 456. Но сочетание эти ограничены. «Какоморфы», «морфирование», «морфинг», «хилеморфное равновесие» — едва ли не все.

Что же в реальности — пусть и нашей, а не аристотелевской?

Слово, которое образует базовое понятие, имеет какое-то количество модификаций, а потом его буквально скрывает чешуя из частных понятий.

Еда — хлеб, борщ, закуска, лакомство, осетрина, икра, дичь...

Оружие — нож, пистолет, патрон, боеприпасы, пушка, ракетница, алебарда...

Вот этих то понятий остро не хватает в тексте. Автор, отдавая дань античности, имхо, чересчур увлекся именно тогдашними терминами. Вот и получилось, «Одно матерное слово автомеханика Петрова, в зависимости от интонации. может обозначать до 50 предметов и приспособлений».

alex1970, 24 сентября 2012 г. в 21:24

Мальчик играется с котом — ситуация самая обычная, мальчик вполне нормальный с виду, кот тоже.

Так почему же приняты такие меры предосторожности и из-за специального непрозрачного стекла за этим наблюдают ученые, яростно спорящие о чем-то.

Не самый простой для восприятия (теория хаоса, причинно-следственные связи, сведения из математики и математической логики, теория пространства времени), но интересный.

А финал вообще шикарный и идеально сочетается с названием

Lartis, 11 ноября 2011 г. в 16:17

Незаурядностью, тоскливой беспросветностью, неожиданностью и осязаемой реальностью альтернативного мира, созданного автором, повесть «Сердце мрака» напоминает произведения российского фантаста Василия Щепетнёва («Седьмая часть тьмы», «Марс, 1939 г.» и др.), а плотностью идей и информационной насыщенностью — классические вещи соотечественника Дукая Станислава Лема.

Жаль, что на русский язык переведена лишь малая толика творчества Яцека Дукая...

Aleks_MacLeod, 25 августа 2011 г. в 16:21

Уже по заглавию и эпиграфу повести становится понятно, что Дукай собрался обыграть в своем произведении элементы сюжета и атмосферы классической работы Джозефа Конрада и не менее классического фильма Френсиса Форда Копполы «Апокалипсис сегодня».

Однако Дукай не просто перенес время и место действие в будущее, он создал целую альтернативную реальность, в которой Третий Рейх победил во Второй мировой войне и теперь борется с американцами, русскими и японцами за влияние не только на родной планете, но и за ее пределами. Например, на отдаленной планете Мрак. Официальное имя небесного тела отличается в документах каждой из сторон, однако все колонисты вынуждены согласиться в одном — на поверхности царит постоянный мрак, и ни один солнечный луч никогда не достигает земли.

Но, как и у Конрада, настоящая тьма таится совсем не в дебрях населенных множеством разнообразнейших созданий джунглей Пекла, а в сердцах и душах людей, как арийских солдат, так и отправляемых туда у-меньшей. И с этой тьмой бороться куда труднее. И вот здесь, на психологическом уровне и производимом на читателя впечатлении, Дукай-то своему знаменитому соплеменнику и проигрывает. Несмотря на буйство красок (даже у темноты есть свои разнообразные оттенки) и богатство воображения, на фоне волшебного и пронзительного «Сердца тьмы» повесть талантливого польского фантаста смотрится бледно и далеко не так выразительно.

armitura, 18 июля 2011 г. в 16:10

О Яцеке Дукае в последнее время на любимом ресурсе доводилось слышать все чаще и что ж, первый же прочитанный рассказ подтвердил, что этот небольшой ажиотаж ни в коей мере не является преувеличением.

В «Сердце мрака» можно увидеть отголоски великого фильма Копполы «Апокалипсис сегодня», но это ни в коей мере не идет в минус. Потому что за узнаваемостью сюжетной линии стоит оригинальность подачи и новизна трактовки, а мир, описанный Дукаем в этой небольшой (50 страниц) повести по своей необычности, интересности и прописанности в легкую уделывает иные многотомные эпопеи. Космические базы «Третьего Рейха», посылаемые на верную смерть «недолюди», один из которых, оказавшись в Мраке, создает свою армию, свою религию со своим культом. Несмотря на сжатый объем, Дукай не забывает время от времени «угощать» читателя интересными подробностями своего мира, особенностями флоры и фауны Мрака (возможно, самые «вкусные» моменты повести, хотя берет она, безусловно, не этим), а кровавый ритуал Дьявола — очень впечатляющий эпизод.

Концовка, пожалуй, предугадывалась, но это ничуть не портит рассказ, наоборот, является логичным его завершением.

«Сердце Мрака» — отлично написано и не менее удачно переведено. Как и у Копполы, за первым слоем проступает второй, а там где-то еще проглядывают мысли, на которые я, пожалуй, постараюсь обратить внимание, когда буду перечитывать рассказ (а делать я это, несомненно, буду). Очень надеюсь, что Дукай еще появится на книжном рынке Одессы и я с удовольствием поставлю на полку как сборник его рассказов, так и полновесный роман. Что-то мне подсказывает, что его книги в моем дальнем ящике не залежатся.

god54, 21 апреля 2011 г. в 18:24

Хорошо выписанный рассказ, содержащий неплохую интригу, напряженный и динамичный сюжет. Я бы даже сказал, что это рассказ-пророчество. Сразу чувствуется, что автор относится к религии с глубоким почтением и свято верит в существование души, понятие греха и праведной жизни. Для любителей разгадывать загадки и верящим в возможность искупить грехи.

Pupsjara, 07 сентября 2008 г. в 22:43

Впечатлила только личность самого Мухобоя, в остальном довольно стандартный рассказ. Понравилось также обяснение, почему Мухобоя назвали Мухобоем.

Sanekus, 17 июня 2008 г. в 12:24

Довольно таки интересный расказ, даже скажем так загадочный, огромный его минус это то, что он слишком короткий, и поэтому ты не успеваешь прочувствовать его полностью.