Классический постколониальный роман, африканский ответ «Сердцу тьмы» Конрада, книга о столкновении западной и африканской цивилизаций.

Ат-Тайиб Салих — первый суданский писатель, с творчеством которого я познакомился. Правда, значительную часть жизни писатель провёл в Англии, где учился в университете и работал журналистом. Судан двадцатого века — это крупнейшее государство Африки, объединившее арабский Север и негритянский Юг, части страны, различавшиеся по вере, по языку, культуре. Эта непохожесть привела к вооружённым конфликтам и — в конечном счёте — к расколу страны в нынешнем веке. Судан провозгласил независимость после долгих лет египетского и английского правления 1 января 1956 года. События происходят вскоре после получения независимости: молодой человек возвращается в родную суданскую арабскую деревню в пустыне на берегу Нила после 7 лет обучения в Европе. Для его наивных земляков (некоторые живут ещё в домах с кровлей из пальмовых листьев) поездка в Европу сродни полёту на Марс. Среди встречающих нарратор замечает незнакомое лицо — некто Мустафа приехал в деревню пять лет назад, женился и осел здесь. Сразу ясно, что Мустафа (вскоре выясняется, что его полное имя Мустафа Саид) совсем не прост, называет себя крестьянином, но, забывшись, читает сонет на безупречном английском, демонстрирует глубокие познания в разных областях.

Автор противопоставляет рассказчика (вероятно, альтер эго самого писателя) бездушному Мустафе Саиду, получившему прекрасное западное образование, но отказавшемуся от своих корней. Рассказчик — тоже учившийся в Европе — наслаждается своеобразной красотой родной природы, любит и ценит культуру своего народа, но понимает необходимость реформ. Старые обычаи становятся причиной его личной трагедии (вызывающая наиболее сильный эмоциональный отклик сюжетная линия в книге).

Цивилизация добирается и в этот пустынный край — колёса для орошения заменяют мощные насосы. Символичен пикник, устроенный водителями грузовиков в пустыне совместно с бедуинами. Всюду столкновение старого и нового, европейского и африканского, новых веяний и вековых традиций. Интересные описания жизни простых людей из столь далёкой страны, да ещё в эпоху великих перемен.

Книгу неизменно сравнивают с «Сердцем тьмы», но я в список «близких книг» под первыми номерами внёс бы «Белого ящера» Вежинова и «Постороннего» Камю. Критика колониализма интересна, но наибольшее впечатление произвели живые психологические портреты простых суданцев — крестьян, бедуинов.

На мой взгляд, «Баллада о Георге Хениге» — одно из самых ярких произведений 80-х, и не только в болгарской, но и в мировой литературе.

Возвышенное и земное. Вечная борьба этих двух стихий. Многие писали об этой борьбе. Но так, как написал Пасков — эмоционально, вовлекая в переживания читателя, доведя противостояние вечного и сиюминутного до предела, удалось сделать это очень немногим. Книга читается на удивление легко и увлекательно, несмотря на то, что текст насыщен серьёзными философскими и этическими вопросами.

Рассказчик вспоминает своё детство. 50-е годы 20 века. Семья жила в беспросветной бедности, хотя глава семейства Марин был талантливым музыкантом. Такими же бедняками были и соседи по дому, несчастливыми по-своему. Но в жизни мальчика-рассказчика присутствует настоящее чудо, состоявшееся благодаря дружбе с живущим неподалёку Георгом Хенигом. Георг Хениг — скрипичный мастер в третьем поколении, мастер гениальный, приехавший в начале века в Болгарию из Чехии, чтобы учить местных мастеров. Всё сложилось не так, как он ожидал — ученики его предали, жена умерла, знакомые забыли. Брошенный всеми больной старик умирает от голода в чудовищной нищете в маленькой комнате, на которую уже положили глаз бдительные соседи. Семья Марина начинает заботиться о старике. Понимая, что времени осталось немного, Хениг приступает к своему последнему и главному творению — он хочет сделать скрипку для Бога. Мир, созданный за шесть дней, получился так себе, а скрипка для Бога делается долго и тщательно из специальной древесины, десятилетиями впитывающей звуки и ветер. Есть только одна трудность: прежде чем работать над скрипкой мастер всегда изучал своего клиента, подбирал дерево и делал скрипку по характеру заказчика, но каков Бог, он не знает...

В сюжете выделяются две основные линии — почти мистическая работа мастера над скрипкой и яростная работа отца рассказчика, трубача-виртуоза, над буфетом, заветной мечтой его жены, недоступной бедной семье. Измученный нищетой, разочаровавшийся в жизни трубач, пытаясь доказать право на существование в сугубо материальном, бездуховном мире, собирает вещь, которая должна для него, слишком долго стремившегося к высоким идеалам, стать индульгенцией перед женой, перед обществом.

Есть ли в книге фантастические элементы?

А как же разговоры с тенями умерших, разговоры с деревом для скрипки? Человек рациональный скажет, что всё это плод фантазий фанатично влюблённого в своё дело старика и впечатлительного мальчика, но ведь здесь есть и самое настоящее, самое обыкновенное чудо — мастерство гения, отрешившегося от всего, страдавшего, как библейский праведник, ради шедевра. Я склонен считать, что это магический реализм. Не в духе латиноамериканской школы, выросшей на «Педро Парамо», это болгарский магреализм, идущий по дороге, проложенной Вежиновым.

При прочтении книги возник список из несколько близких по духу произведений. Печальные размышления о человеке, как о не самом совершенном божьем создании напомнили восхитительную новеллу Маргерит Юрсенар «Грусть Корнелиуса Берга» , а мысли о творчестве — «Альтиста Данилова» Орлова.

Мальчик-рассказчик хочет быть бедным — как герой книги француза Гектора Мало «Без семьи» (до сих пор одна из самых популярных детских книг в Болгарии), не понимая, что такое бедность.

Самым страшным пороком считает автор бедность. Бедность души. Нередко душу разрушает, высушивает материальная бедность, романтизированная в книгах, но беден духовно может быть и человек благополучный финансово. Бедны, раздавлены бытовыми неурядицами соседи из несчастного дома, бедны преуспевающие ученики Хенига, беден даже благородный Марин, променявший дар на буфет. Богач, обладатель огромного таланта — самый нищий из всех — Георг Хениг. Хениг, живущий на 18 левов в месяц (2,5 доллара, 2-3 книги можно было купить на эти деньги), обедающий хлебом, размоченным в разведённым водой уксусе. Но и талант Хенига вновь оживает лишь тогда, когда у старого мастера появляется ученик, появляются люди, которым он не безразличен.

По значению для болгарской сатиры, если проводить аналогии с русской литературой, опубликованный в конце 19 века сборник фельетонов о Ганю Балканском (он же бай Ганю) — это масштаб Салтыкова-Щедрина и Ильфа с Петровым. В 2009 году в рамках кампании Болгарского телевидения «Большое чтение», проводившейся с целью определить самые популярные в стране произведения мировой литературы, болгарские читатели поставили книгу на 19-е место. По соседству расположились «Три мушкетёра» (21-е место), «Преступление и наказание» (17-е) и «1984» (22-е).

Книга состоит из двух частей, в первой друзья рассказывают друг другу истории о том, как встречали в разных странах Европы их общего знакомого — мелкого торговца розовым маслом. Сейчас популярны истории о шумных и хамоватых русских туристах, но хамоватый турист — это типаж интернациональный.Таков и бай Ганю: не дурак выпить и закусить (за чужой счёт, разумеется), приударить за хорошенькой служанкой. Бай Ганю скуповат (очень!), бесцеремонен, самовлюблён, хотя с элементарными правилами приличия и даже с правилами гигиены он не знаком. Он ярый патриот, никогда не откажет себе в удовольствии объяснить представителям других народов, чем они хуже болгар. Хотя сам Ганю постоянно попадает в глупые, нелепые истории.

В первой части Ганю вроде героя габровских анекдотов и автор даже относится к нему с симпатией, ведь Ганю — образ только-только получившей после многовекового ига свободу Болгарии (хотя формально ещё считавшейся вассалом Османской империи), забитой, невежественной, но не потерявшей желания жить и действовать. Мол, свобода и просвещение смогут всё изменить и скоро заживём.

Но во второй части книги вернувшийся в Болгарию Ганю увлекается в политикой — участвует в фальсификации выборов, издаёт жёлтую прессу («Подумаешь, велика хитрость газету выпускать? Завяжи себе глаза (да и того не нужно) и ругай всех направо и налево. Вот и все!»). Дорвавшийся до власти невежа и думающий прежде всего о наживе торгаш-сквалыга уже не так безобиден и смешон. Самая безобидная затея Ганю-политика — учреждение «общества трезвости», закончившееся грандиозной попойкой с тостами «За трезвость!».

После получения независимости в стране продолжалась постоянная борьба русофобов и русофилов. Вскоре после возвращения Ганю времена резкого охлаждения отношений Болгарии и России сменяются оттепелью.Узнав, что расформировано русофобское правительство Стамболова, способный демагог и политический хамелеон Ганю быстро меняет в верноподданническом письме слова о «Северном враге» и «вонючем сапоге казака» на слова о «братьях славянах», «единоутробных братьях» и «царе-освободителе», а Стамболов из «Цицерона и Ньютона на болгарском небосклоне» превращается в «ужаснейшего мучителя, Калигулу, Тамерлана на болгарском небосклоне». Так же ловко Ганю меняет окраску и во многих других ситуациях. К сожалению, большинство наполняющих текст аллюзий будут понятны лишь человеку, хорошо знающему болгарскую историю и культуру. Даже первая строка книги «Помогли бай Ганю сбросить с плеч турецкую бурку, накинули на него бельгийский плащ — и все признали, что бай Ганю теперь настоящий европеец» — это ирония над словами премьера Стоилова, обещавшего превратить Болгарию в «Бельгию Балканского полуострова».

Это было в далёком (уже) детстве. Мы с мамой зашли в небольшой книжный магазин. Тогда я уже знал, что самые лучшие книги достают через знакомых или книгообмен, но и в обычном книжном в свободной продаже иногда можно отыскать хорошее издание; к тому же мне нравилась атмосфера книжных магазинов, нравилось ходить между книжными полками, брать в руки книги, вычитывать обрывки чьих-то мыслей и рассматривать иллюстрации. Я интересовался фантастикой и очень обрадовался, когда увидел издание с зовущим названием «Мир глазами фантастов». Разумеется, прежде всего привлёк внимание играющий на скрипке робот, изображённый на обложке. Теперь я понимаю, что художник явно вдохновлялся образом R2-D2 из «Звёздных войн», но в то время их у нас мало кто смотрел. Я взял книгу в руки, полистал: фантастических рассказов внутри не было (и на какое-то мгновение меня это разочаровало), но зато обнаружилась краткая информация о писателях-фантастах и их произведениях, рекомендации книг. Я вдруг понял, что это невероятно увлекательно. Именно в тот момент во мне родился исследователь фантастики. Оказалось, что читать библиографический справочник с краткими аннотациями произведений может быть не менее интересно, чем читать художественное произведение. Включалось воображение: «ох, и классный, наверное, роман, вот этот, о котором здесь написали пару строк». В 80-х годах 20 века справочник стал для меня аналогом Фантлаба. Я отмечал произведения, которые нужно будет достать и в книжный магазин шёл теперь вооружённым знанием, что хочу найти. Судя по тиражу — 75 000 экземпляров — интерес к фантастике в СССР был огромен и таким же «фантлабом» «Мир глазами фантастов» стал для многих. Знаю, что у «тру фанов» фантастики в советское время справочник не пользовался уважением. Слишком политизированы были статьи, слишком мало внимания уделялось зарубежным авторам, особенно авторам из капиталистических стран. Из американцев, к примеру, включили только девять авторов, самых идеологических правильных: Азимова, Брэдбери, Воннегута, Гаррисона, Каттнера, Ле Гуин, Лондона, Саймака и Шекли. Но для юного фаната книга стала окном в мир фантастической литературы.

Не буду скрывать — творчество Александра Подольского, которого я считаю одним из лучших рассказчиков в современной русской «тёмной литературе», вызывает у меня особый интерес. Импонирует широта интересов автора. Вот и здесь, несмотря на внешнюю простоту сюжета — «зомби-хоррор» во времена позднего социализма в районе строительства БАМа — рассказ, несомненно, имеет «двойное дно» и за приключенческим фасадом скрываются серьёзные социальные темы. В сущности, «живые мертвецы» являются здесь сильной метафорой, показывающей как брошенные, забытые своей страной люди превращаются в неуправляемую, сокрушающую всю стихию. Это история разложения принципов, идей, лозунгов, которые выглядели живыми уже только внешне. На нескольких страницах автор рассказывает нам об умирании великой стройки, великой некогда страны, всего социального строя «эзоповым языком». Только вместо лисички, нацелившейся на виноград, мы читаем о «зомбаках» вгрызающихся в живую плоть. Писатель не обличает, не вступает в дискуссию, он задаётся вопросом: есть ли шанс выжить у общества, забывшего не только о своих живых, но и своих мёртвых. И сам же даёт однозначный ответ — для такого общества спасения нет!

Хочу отметить язык автора, богатый, образный, стремление сделать письменную речь интереснее, ярче. «Забытые чёртом» — ранний рассказ Подольского и в первой версии произведения чрезмерные старания молодого, ещё не слишком опытного, автора в некоторых случаях приводили к ошибкам. В новой версии рассказа погрешности были исправлены. Но и в первом варианте уже заметна способность «чувствовать» литературный язык, понимать принципы, по которым он существует и развивается, умение создавать сложные характеры несколькими штрихами. Самодеятельные критики «в интернетах» любят употреблять нелепое выражение «вкусный язык». Даже хочется скушать таких рецензентов. Упаси вас Бог применять подобные словосочетания в отзывах, особенно на произведения о зомби. Язык у Подольского именно «богатый и образный».

Аллегоричность и наличие социальной основы никак не замедляют жёсткий, довольно кровавый «экшн» и ценители «зомби-хоррора» будут довольны.

При всех достоинствах рассказа у Подольского есть и более сильные произведения, созданные уже зрелым мастером, особенно, на мой взгляд, удаются писателю произведения пограничных жанров. Но «Забытые чёртом» заняли заметное место в современном русском хорроре.

В очерке рассказывается о Глебе Травине, ещё одном подзабытом ныне герое, в 20-х гг. прошлого века задумавшем совершить кругосветное путешествие на велосипеде. Несколько лет готовился он к этому приключению и наконец отправился налегке из Владивостока в сторону Москвы...

Итин случайно встретил путешественника на Чукотке. Знакомство оказалось поверхностным — Итин с Травиным перекинулись буквально парой слов, но журналист решил написать очерк о необычном человеке. В основном описывается самый трудный участок пути — вдоль арктического побережья. Здесь Травин столкнулся с трудностями на уровне героев произведений Джека Лондона — сам себе ампутировал обмороженные большие пальцы ног в ненецком стойбище, питался сырым мясом, несколько раз проваливался под лёд и ему приходилось вымораживать мокрую одежду, а самому закапываться в снег, однажды оказался замурован в ледяном сугробе и чудом выбрался. Когда ехать на велосипеде совсем не было возможности, по рыхлому снегу, например, он передвигался на лыжах, на собачьих упряжках. Небольшие участки пути преодолел на судах. К сожалению, в Америку Травина не выпустили и «кругосветное путешествие» оказалось путешествием вокруг СССР.

В 1960 году Александр Харитановский опубликовал книгу «Человек с железным оленем» с подзаголовком «Повесть о забытом подвиге», вызвавшую на некоторое время всплеск интереса к личности путешественника.

А что касается очерка Итина, то интересны были ещё его наблюдения сделанные на Чукотке:

«Меня поразил цветущий вид северян. Многие из них были высоки, сильны, у всех был яркий медно-красный цвет лиц, блестящих от жира. <...>

Чукотская обувь была удивительно разнообразна. Здесь были короткие «плеки», немного выше щиколотки, надевавшиеся под пятнистые нерпичьи штаны, обувь до колен и до паха. Выделка была также нескольких сортов: теплые изящные торбаза, с блестящей шерстью, светлые замшевые, шерстью внутрь, черные легкие, как бумага, летние торбаза без шерсти.<...>

Чукотская обувь могла бы найти отличный сбыт на всех наших промыслах, рыбалках, сплавах.<...>

На полках, среди товаров фактории, я нашел несколько фигурок из моржовой кости: нерпу, медведя, песца и маленького будду, явную копию с какого-то японского образца».

Сомов — яркий, интересный писатель, но после смерти как беллетрист он был почти забыт на протяжении полутора веков, отдельные редкие публикации — не в счёт. Лишь с начала 80-х гг. прошлого века вновь возник интерес к его произведениям, рассказы стали появляться в антологиях русской романтической прозы. А в 1984 году огромным тиражом — 400 тысяч экземпляров — отпечатан авторский сборник, которого при жизни у Сомова не было, в него вошли практически все основные прозаические произведения писателя, почти вся фантастическая проза — «малороссийские небылицы» и произведения, созданные на основе русских крестьянских поверий. Не включили, правда, самый известный его рассказ «Киевские ведьмы», незадолго до этого выходивший в антологии того же издательства, отличную легенду «Недобрый глаз» и ещё несколько менее заметных фантастических историй. После перестройки, когда старая русская «таинственная» проза, да и вообще — мистика, вошла в моду, рассказы Сомова публикуются уже регулярно.

Сомов часто нуждался и вынужден был заниматься литературной критикой (фактически, он стал одним из первых профессиональных русских критиков), переводами с французского. Среди его переводов и прозаический перевод знаменитого постапокалиптического стихотворения лорда Байрона «Мрак», оно переведено с французского, ага, тогда это было в порядке вещей, как в начале 90-х американцев с польского переводить. На своё собственное творчество времени Сомову не хватало и оно невелико по объёму — рассказы, стихи, наброски к романам. Но именно Сомов проложил дорогу гению Гоголя — первые «малороссийские были и небылицы» Сомова вызвали интерес в литературных кругах Петербурга. Гоголь был знаком с творчеством своего предшественника, в ранних произведениях испытал его влияние, но, конечно, продолжил начатое Сомовым на совершенно ином уровне. Сомов признавался, что в большей степени преследовал этнографические цели — сохранить и передать народные легенды, обычаи. Такого богатого языка, таких описаний, как у Николая Васильевича, у Ореста Михайловича нет. Но искренняя любовь Сомова к народным — украинским и русским — легендам, редкая наблюдательность мне очень понравились. Благодаря сборнику «Были и небылицы» (а впервые читал я его лет пятнадцать назад) у меня усилился интерес к русскому романтизму. И до сих пор Сомова я очень ценю.

За последние тридцать лет Сомова опубликовали несколько десятков раз, компенсируя многолетнее забвение, но и сейчас — даже на некоторых солидных сайтах в качестве портрета Ореста Сомова размещён портрет искусствоведа Андрея Сомова, человека из другой эпохи.

Как бы ни были популярны на родине писателя сказки «Три золотых волоса Деда-Всеведа» и «Длинный, Толстый и Глазастый», но в России по-настоящему знаменита только одна сказка Эрбена — «Златовласка». Дети знакомятся с ней, как правило, в прекрасном пересказе К. Паустовского. Эрбен слишком ценил народное слово и старался свести литературную обработку к минимуму. Паустовский, несомненно, оживил немного суховатый оригинальный текст, при этом его версия близка к оригиналу. Небольшие отличия, конечно, есть. В пересказе Паустовского (1947) и в переводе Т. Аксель («Царевна-Золотоволоска», 1948) главный герой Иржик съедает кусочек волшебной рыбы, мясо которой даёт возможность понимать язык животных, а в оригинале это не рыба, а змея (had). И это неспроста — в примечании к сказке Эрбен поясняет, что во многих славянских языках слова «змея» и «говорить» близки по произношению. Существуют древние поверья о доступных змеям тайных знаниях. В переводе Г. Лифшиц-Артемьевой справедливость восстановлена — здесь «змея». Король у Паустовского стал ещё более жадным и противным, а Иржик — более правильным. Иржик убивает своего коня, чтобы накормить воронят и Паустовский даже пытается найти моральное оправдание поступку главного героя — конь, оказывается, был старый и больной и только мучился.

Популярности произведению добавил и одноимённый чешский фильм 1973 года, в советское время появлявшийся в любимой юными зрителями телепередаче «В гостях у сказки».

Сказка впервые опубликована в 1859 году в толстом альманахе «Май».

Великолепные иллюстрации к «Златовласке» создал в начале прошлого века классик чешского модерна Артуш Шайнер.

.

Собственно, это не сказка, а четыре совсем коротких — в несколько предложений — чешских «бывальщин» о «дивьих женщинах», разновидности славянской нечисти, известной в основном у западных славян. Судя по записям Эрбена, если вести себя с ними по-человечески, не хвататься сразу за осиновый кол и святую воду, то «дивьи женщины» могут помочь и одарить. Как и многие другие существа из низшей мифологии.

При желании в сети можно отыскать русский перевод. «На бумаге» в русском переводе сказка не публиковалась.

Не прошло и семидесяти лет, а «Букет» Эрбена, бесспорный шедевр славянской литературы, вновь опубликован на русском. В новом переводе. Первое русское издание тиражом двадцать тысяч экземпляров вышло в далёком 1948 г. в прекрасном гослитиздатовском сборнике Эрбена вместе с его стихами и сказками (в том числе и знаменитой «Златовлаской»). Понятное дело, книга давно стала раритетом и мне просто повезло её купить, когда посмотрев чешский фильм «Букет», я бросился искать литературную основу этой замечательной кинокартины. Первым переводчиком «Букета» был маститый поэт Асеев, переводы Лифшиц-Артемьевой мне понравились, но всё же асеевские мне ближе. К тому же в новых изданиях «Букет» опубликован не полностью — в антологию «Предания, сказки и мифы западных славян» в 2016 г. из 13 баллад вошли только 9. Лишь в переиздании 2017 добавили ещё две баллады. Я могу понять издателей — из двух оставшихся «за бортом» частей «Загоржево ложе» грешит назидательностью, а незаконченная «Пророчица» основана на легендариуме чешской нации и не совсем понятна без многочисленных комментариев. Но при этом не учли, что «Букет» — концептуальный сборник, об этом далеко не все знают, но это так; Эрбен даже располагал баллады в определённом порядке, чтобы они составляли пары, например «Полудница» — «Водяной» (духи земли и воды). И даже просто из уважения к литературному памятнику надо публиковать его в полном объёме. Формат отзыва не позволяет подробно рассказать об авторском замысле и первоначальном варианте произведения, слегка отличавшемся от окончательного, — я расскажу об этом в отдельной статье. Лучше скажу несколько слов о содержании. Стоит отметить, что книга создавалась в середине 19 века, когда Чехия находилась в такой культурной зависимости от немцев, что речь уже шла о существовании самого чешского языка. В этих условиях, стремясь возродить национальную культуру, чешские писатели обратились к истокам — к народным сказкам, песням, легендам. По тому же пути пошёл Эрбен, сборник создан на основе народных легенд, зачастую страшноватых — с ожившими мертвецами, жестокими людьми и злыми духами природы. Это дало мне повод опубликовать статью «Дедушка западнославянского хоррора Карел Яромир Эрбен». Некоторые произведения сборника очень хороши, некоторые — менее интересны, хотя откровенно слабых здесь нет. Сборнику я выставил высший балл, хотя ни одна баллада не получила больше девятки (тоже очень-очень высокий балл в моей шкале отметок) , но так бывает — книга особенно ценна как единое целое, как сокровищница великолепных народных легенд, обработанных выдающимся поэтом-романтиком.

Но если всё же выбирать лучшие части сборника, то мне по душе фантастические истории — «Свадебные рубашки», популярная у самых разных народов страшилка о женихе-мертвеце; «Полудница»; «Золотая прялка», стихотворный вариант сказки Божены Немцовой; «Водяной»; «Лилия»; мрачные гадания в «Сочельнике» и почти лавкрафтианская «Верба». Ну вот, перечислил больше половины баллад.

Далёкое будущее. Судя по всему, после страшной ядерной войны цивилизация погибла и человечество вернулось к общинно-племенному строю. Катастрофа настолько потрясла оставшихся в живых, что вот уже несколько столетий свято соблюдается принцип «не убий». Он действует даже на охоте — и тут, как вы понимаете, не обходится без лицемерия. Мы с вами оказываемся в одном из племён на территории нынешней Сибири. Веками здесь не меняются ритуалы и обычаи, сложившееся общество консервативно, беззащитно перед капризами природы. И вот появляется молодой, энергичный человек, который хочет перемен.

Но благими намерениями вымощена дорога в ад.

Эта книга рассказывает о разлагающем влиянии Власти, о превращении обычного паренька в безжалостного кровавого лидера. На место Головни можно поставить любого диктатора, судьбы их схожи — такое же абсолютное одиночество. Вождь не может положиться ни на одного из своих соратников; и дело не в том, что все они предатели по натуре, просто люди вокруг диктатора уже не могут быть сами собой, человеческая психика не выдерживает постоянного гнёта, осознания того, что в любой момент можешь попасть в немилость.

Ситуация, когда «первые на последних похожи и не меньше последних устали, быть может, — быть скованными одной цепью». (С)

Потоки крови льются «во имя Науки». При этом для героев книги «Наука» — просто имя богини и лишь читателю понятна горькая ирония. Познание, открытие нового для человеческой цивилизации редко обходилось без жертв.

Книга, бесспорно, сложная. В большей степени это исторический роман, чем фантастика. Написан профессиональным историком, который прекрасно разбирается во всех историко-социальных аспектах выбранной темы — власть, судьба тирана, взаимоотношения диктатора с народом и «близким кругом». Читается произведение — сразу надо сказать — тяжело. Помимо того, что сам авторский стиль суховат, сюжетно книга тоже тяжела, мрачна и безжалостна к человеческой природе.

Но, несмотря на некоторые недостатки, я оцениваю роман достаточно высоко: он поднимает очень серьёзные темы. Такой неформат — не идущий на поводу у читателя, старательно продуманный — очень нужен. Сейчас мало кто решается на создание таких произведений и обладает для этого необходимыми знаниями. К тому же хочу обратить внимание на интересную детальную проработку мира. Недаром автор серьёзно перерабатывал книгу несколько раз.

Кивиряхк, пожалуй, — самый известный и самый скандальный писатель современной Эстонии. Эпатажные сюжетные повороты притягивают внимание к его книгам, но порой отвлекают от того, что скрывается за провоцирующим текстом, а острому на язык автору, безусловно, есть что сказать.

В детской повести Кивиряхка «Жираф» девочка Кай за неимением других друзей подружилась с ... глистёнышем, живущим у неё в животике. Скорее всего никакого глистёныша и нет, но у Кай очень богатое воображение. Она знает, что подъёмный кран — это спящий жираф, соседская собака — лев, охотящийся за жирафом, а привидения могут маскироваться под макароны. Это сказка о детском одиночестве, об абсолютном непонимании между детьми и живущими скучной, однообразной жизнью родителями. Папа Кай и вовсе думает только о том, чтобы из сада у него не украли ягоды, которые он собирается продать. Родители вроде бы беспокоятся о здоровье дочки, но не испытывают никакого желания узнать её поближе, вместо этого они покупают право считаться «хорошими родителями», подарив девочке куклу Барби, оказавшуюся очень вредной и капризной особой.. Позже Кивиряхк напишет сценарий для сатирического мультфильма «Барбары», где показана целая страна таких «гламурненьких», пустоголовых и беспощадных Барби.

В Эстонии книга введена в программы чтения для начальной школы.

Подробнее — в колонке https://fantlab.ru/blogarticle45926

Именно после этого рассказа я серьёзно заинтересовался творчеством Олега Кожина, стало ясно, что на жанровом небосклоне загорелась новая звезда, очень яркая по своему потенциалу.

»...где живет Кракен» — отличный «мальчишеский хоррор» на уровне Кинга и Лансдэйла. А надо сказать, что направление это сложное, не терпящее фальши, читателя здесь не проведёшь, все были подростками и помнят возраст, когда все чувства обострены и мир огромен, все помнят свои подростковые страхи и фантазии. Но если читатель поверит персонажам, то произведение способно произвести сильнейшее впечатление. Кожин замечательно справляется с задачей — непосредственность юных героев и жуткая обыденность кошмара, поданные в нужных пропорциях, создают один из лучших образцов русского «мальчишеского хоррора».

Рассказ — прекрасная аллегория взросления — именно наши подростковые поступки и решения определяют всю дальнейшую жизнь — кто-то уверенно пойдёт вперёд, а кого-то жизнь утянет щупальцами в мутную воду.

Думаю, это самое сильное стихотворение у Башакова. Он читал нам его на конвенте в Питере и каждый раз, когда повторял «цирк — это здорово, но он маленький, Лёха», казалось, что обращается непосредственно ко мне. Всё правильно, есть в жизни место цирку, чудесам, детскому восторгу, ярким эмоциям, но каждым годом я замечаю, как цирк, зажатый суетой, бытом, безумной жизнью нашей, становится меньше. Но он есть, и у каждого в душе должно быть место, где сохраняется немного детского счастья.

Песня посвящена легендарному футбольному вратарю Льву Яшину и написана в связи с его прощальным матчем. Яшин в то время был символом советского спорта: так чуть раньше, в 1967 году, читатели журнала «Спортивная жизнь России» назвали Яшина лучшим отечественным спортсменом за 50 лет существования советского государства. Высоцкий, кумир советских людей 70-х, пишет о кумире предыдущего десятилетия, уровни популярности Яшина в 60-е и Высоцкого в 70-е — я сужу по рассказам людей более старшего поколения — были в какой-то степени соизмеримы. Единственный (при всём уважении к Воронину, Нетто, Стрельцову, Численко) советский футболист 50-х-60-х находившийся в статусе мировой суперзвезды, узнаваемый не только журналистами и скаутами зарубежных клубов, но и простыми болельщиками в разных странах. Государство в случае с Яшиным (после того, как он приобрел всемирную известность) тоже проявляло редкое единодушие с народом, голкипер был удостоен Ордена Ленина, других наград. Высоцкому Яшин интересен, но Высоцкий не был бы Высоцким, если бы рассказал в стихотворении о герое спорта в духе официальной советской традиции, его Вратарь — живой человек (сгоряча даже подумывает попросить партнеров, «чтоб они разбили аппарат» настырному фотографу). По воле автора Вратарь сталкивается с неожиданным испытанием — с сомнением в правоте своего дела и искушением уступить «во имя искусства», соответственно, и бороться приходится в первую очередь с самим собой. Каждого из нас искушает порой мысль поступиться принципами, проявить снисходительность, «дать слабину»...

В первоначальном варианте песни фотограф обращался к Вратарю «Лёва», но затем Высоцкий «обезличил» текст, сделал его более универсальным.

Давным-давно это стихотворение Высоцкого вдохновило меня на собственные стихи о Яшине, начинались они так:

«Стадион — мое минное поле, /я единственный в мире сапёр. / Стать героем пришлось поневоле, /если помнить о страхе и боли, /мяч взрывается в сетке — и гол...» Не Высоцкий, конечно, но на конкурсе спортивной поэзии в одном журнале я с этими стихами победил.

Любопытный артефакт из прошлого.

Книжка из тех, что, как принято писать, «в увлекательной и доступной форме рассказывают юным читателям...». В данном случае рассказывают об основных принципах работы электрических приборов. Первая редакция вышла в 1937 году. Сюжет предельно прост: Юра и Наташа решили узнать, почему не работает настольная лампа. Лучший способ разобраться в неисправности прибора подсказан ещё Одоевским в сказке «Городок в табакерке»: надо стать маленьким-маленьким и изучить устройство изнутри. Авторы «Путешествия» пошли по тому же пути. Издание щедро оформлено прекрасными фотоиллюстрациями Махалова, выполненными в технике фотомонтажа, и воспринимается как своего рода фотокомикс. Фантастическая сторона вопроса авторов не интересует. Каким образом дети уменьшились? Да просто решили стать маленькими! В игре! Дети осматривают розетку, шнур, патрон, залезают даже в лампочку, несколько раз получают серьёзные удары током — никакой техники безопасности!

Годом ранее тот же коллектив (Булатов, Лопахин, художник Малахов) при участии уже известного Льва Кассиля подготовил похожую фотокнигу «В стране Дзинь-дзинь», где уменьшившиеся дети изучают устройство дверного звонка.

Через двадцать пять лет «Путешествие» переиздали уже под фамилией одного Лопатина. Для издания художник Е. Перников подготовил серию новых фотоиллюстраций. Ведь за четверть века слегка изменились одежда и причёски детей, внешний вид ламп, розетки, вилки. Текст тоже был серьёзно переработан, появился новый герой — собака Чуня, повредившая шнур. А главное, были сделаны выводы относительно «непедагогичности» хождения по оголённым проводам, теперь ребята берут в путешествие резиновые перчатки, резиновые сапоги, набор инструментов, фонарик, аптечку. В издании 37 года, дети из средств защиты используют только противогазы, вероятно, в 30-х противогазы были в каждой семье.

P. S. Лет десять назад электрик на работе обнаружил в подвале лампочку 37 года, что интересно — она ещё работала.

Повесть-сказку «Приключения Эльзятки в мышином государстве» написал известный калмыцкий писатель и сценарист Олег Манджиев.

Книга вышла в Калмыцком книжном издательстве в двух частях — первая опубликована в 1984 году, вторая, где действие разворачивается в мышиной стране Доллорадо, — в 1986. Тираж для советского времени смешной — 3000 экземпляров. Сказка вряд ли попала бы мне в руки, но у моей мамы была знакомая в крупном московском книжном, она откладывала для нас все интересные на её взгляд книги периферийных издательств.

Жила-была в советской Элисте обычная девочка Эльзятка и однажды в квартиру её родителей забрался мышонок, Эльзятка подружилась с ним и он угостил девочку волшебным кофейным зёрнышком. После этого Эльзятка стала маленькой-маленькой, научилась мышиному языку и отправилась с мышонком Пиком в путешествие по подземным мышиным странам. Они попадают в государства, где хозяйничают капиталисты — Серединный город и страну Доллорадо и здесь уже начинается социальная сатира в духе «Незнайки на Луне».

Сказка в детстве мне понравилась, хотя она и не слишком оригинальна, что-то здесь от кэрроловской Алисы, что-то — от Носова, что-то ещё неуловимо знакомое, да и политизирована она, как мне тогда показалось, изрядно; но приключения были интересными, а шутки удачными и довольно острыми: ««Смотрите, у него морщины на лбу! А если морщины на лбу, значит, думает! Бунтовщик! Нарушение закона о мыслях, статья сто пятьдесят, пункт второй!»; «Жители Серединного города должны весь день смеяться, чтобы не портить настроение приезжающим туристам...»; «В нашей стране развелось много жителей. И каждый хочет быть богатым. Золота на всех не хватает.»

Сказки о диктатуре и антиутопии советским писателям всегда удавались.

Подробнее — в колонке https://fantlab.ru/blogarticle45575

Книга хорватской писательницы Иваны Брлич-Мажуранич — один из ярчайших образцов «дотолкинского фэнтези» — думаю, что к фэнтези сборник ближе, чем к сказкам. Практически любой интернет-источник, начиная с Википедии, сообщает, что автора называют «хорватским Андерсеном» и «хорватским Толкином». Как ни наивны подобные сравнения, но в данном случае они удачны — произведения сборника отличаются поэтичным языком, богатой фантазией и написаны с использованием имён и образов из языческой славянской мифологии — здесь действуют домовые, покровитель домашнего скота Баган, злой дух баба Полудённица, Мокошь, Сварожич, владыка лесных бесов Бесомар, Морской царь, но сюжеты оригинальные. «Ни одна картина или фабула, ни одно развитие или освещение сюжета в этих сказках не найдены готовыми в нашей мифологии», — писала автор сыну. Произведения сборника между собой не связаны — их объединяет только антураж славянских мифов.

Сборник состоит из восьми сказок, шесть из них — «Как Потех искал истину», «Рыбак Палунко и его жена», «Регоч», «Солнце–сват и Нева–невестушка», «Стриборов лес», «Братец Ягленац и сестрица Рутвица» — вошли в первое издание. Немного позже писательница добавила в книгу ещё два произведения — «Топорок и его девять братьев» и «Ягор». Первой была написана сказка «Стриборов лес». Как признавалась сама Брлич-Мажуранич, идея пришла к ней во время прочтения «Поэтических воззрений древних славян на природу» Афанасьева: в камине однажды треснуло — с небольшим взрывом и облаком искр — сосновое полено, и сразу вспомнился домовой.

«Сказки» тоже сразу полюбились читателям. Через несколько лет они были переведены на английский и вышли в США и Англии. Выпуск книги в Лондоне осуществил издательский дом George Allen & Unwin, тот самый, что через тринадцать лет подготовит первое издание «Хоббита«! Затем со сказками хорватской писательницы познакомились читатели из Швеции и Дании.

За сто лет с момента выхода сборника его перевели на 40 языков, включая почти все славянские языки. Странно, что в СССР и в России на русском языке полностью сборник так и не опубликован: на украинском «Сказки давнего времени» выпустило киевское детское издательство «Веселка» в 1971 году, а полный русский перевод существует, но издан он в 1930 году в Загребе эмигрантом Николаем Фёдоровым, бывшим театральным критиком из Одессы, воевавшим в Добровольческой армии. Фёдоров сам перевёл книгу (при активной помощи сына писательницы) и издал в старой русской орфографии. Сейчас этот перевод доступен в сети. Четыре сказки из сборника вошли в антологию сказок югославских писателей «Пастушка Анка», подготовленную ленинградским отделением «Детской литературы» в 1973 г. Есть ещё югославские русскоязычные издания отдельных сказок.

Подробнее — в колонке https://fantlab.ru/blogarticle49060

Сборник небольших сказок, каждая из которых связана с определённым цветом. Сразу надо пояснить, что «всесоюзный» вариант сборника заметно отличается от вышедшего в Латвийской ССР в 1973 году. Первый вариант в том же году был переведён на русский Людмилой Копыловой. В начале 80-х некоторые сказки стали появляться в «Мурзилке» в замечательном пересказе Юрия Коваля, в его же пересказе сказки вошли в 1981 году в русское издание Зиедониса «Перелетный камень». Наконец, в 1986 году в «Детской литературе» вышел сборник сказок Зиедониса в пересказе Коваля. Основу сборника составили «Разноцветные сказки», хотя три из них — «Лиловая», «Красная», и «Зелёная» — в книгу не вошли, зато добавились другие прекрасные истории. «Лиловая сказка» высмеивала алкоголиков и в разгар антиалкогольной компании её, вероятно, решили вообще обойти стороной, хотя, может, были и другие причины. «Лиловая» и «Красная» сказки — не самый удачные, на мой взгляд. А вот «Зелёная» — о наступлении леса на город — поинтереснее. Лес устал от бензиновой гари, от шума, от мусора, распространяемого городом и вошёл в Ригу. Остановились автомобили — их выхлопные трубы забились мхом, поросли зеленью все деревянные вещи, прямо на улицах выросли лесные грибы. Такой вот весёлый апокалипсис.

Сборник «Сказки» потом переиздавался как «Разноцветные сказки», хотя от первоначального, концептуального сборника, как я уже писал, он отличается.

Зиедонис известный поэт и сказки получились очень лиричными. А ещё — добрыми, с юмором и изрядной долей сюрреализма. За внешней лёгкостью изложения скрыта житейская мудрость. Во многих сказках автор сам участвует в качестве персонажа.

Мне с детства запомнилась «Коричневая» (про человечков, которые красят в коричневый цвет всё на свете — созревшие орехи, жареную картошку и даже загорающих людей) и «Чёрная» (про жизнь чертей в аду, почти страшная... но... очень смешная, в чёрном мире чертей всё наоборот). Ещё очень нравилась сказка «Кроко и Дил» из «расширенного состава» сборника.

Советую перевод-пересказ Юрия Коваля.

Подробнее — в колонке https://fantlab.ru/blogarticle46085

Начиналось всё так: в одной американской семье скучали дети, мамы дома не было, за окном шёл дождь...

«В один холодный вечер,

В один дождливый вечер

Стучал в окошко ветер,

Заняться было нечем —

Скучали мы с сестрой.

Сидели мы в гостиной.

Был вечер жутко длинным,

Был нудным, паутинным,

Покрытым скучной тиной,

Тоскливый и пустой.

Сказал сестре я: «Салли,

Давно мы не играли,

А без игры едва ли

Развеять все печали

Удастся нам с тобой.

Пускай случится что-то,

Весёлые заботы

Пусть приведут кого-то

И сонное болото

Вдруг забурлит игрой...» (вольный перевод начала сказки — мой)

И тут появился кот в шляпе. И всё завертелось.

В Америке сказки Доктора Сьюза такая же неотъемлемая часть дошкольного чтения, как у нас — сказки Корнея Чуковского. В 1984 году писатель был удостоен специальной Пулитцеровской премии за «полувековой вклад в образование и развитие американских детей и их родителей». Кот в шляпе появился на свет благодаря тому, что одно из издательств предложило Сьюзу написать сказку в стихах для самых маленьких, использовав не более двухсот пятидесяти самых распространенных слов. Сказка должна была быть интересной и несложной для детей. Сьюз придумал рифму cat и hat, а потом и всю историю о волшебном коте-проказнике, который приходит к скучающим детям и устраивает кавардак. Сьюз, кстати, использовал всего двести двадцать слов. Книга вышла с авторскими иллюстрациями.

Несмотря на «культовый» статус в Штатах, в России «Кот в шляпе» своим так и не стал, да и публиковался на русском он мало. По разным причинам: так сегмент стихотворных сказок для дошкольников занят более близкими и привычными авторами, к тому же в 50-х книга оказалась очень своевременной в свете нового подхода к воспитанию детей, поощряла фантазию, предлагала фантастическую игру, даже шалости, вместо скучных положительных примеров, а когда она пришла к русскому читателю, то уже не казалась новаторской. Сюжет «Кота в шляпе» был знаком советским детям по мультфильму Свердловской киностудии «Кот в колпаке» (1984г.).

Подробнее — в колонке https://fantlab.ru/blogarticle45690

Фёдор Атянин — классик мордовской литературы и сказка, созданная на основе мордовских сказок и легенд, первоначально была написана на мокша-мордовском языке, затем переведена самим автором на русский. Не часто встретишь книги с использованием мордовской мифологии. Читал я её в детском возрасте в авторском сборнике «Серебряное озеро». Повесть запомнилась своеобразным колоритом и мрачноватым, почти готическим настроением. Я бы даже сказал, что это не сказка, а фэнтези, но в то время такого термина не было. Автора и название я потом забыл, но с приходом интернет-эры легко нашёл произведение по запросу «сказка мордовского писателя о змеях». На мордовскую землю совершают постоянные «набеги» (вообще-то это слово здесь неуместно, ведь речь — о змеях. Ну, вы поняли) войска змеиного царя Инекуя. Разоряют селения, угоняют в рабство жителей. В змеином войске есть и человек — предатель родной земли Филя. Чтобы отомстить девушке, отвергшей его притязания, Филя продал душу Чёрному змею и получил возможность превращаться в волка. Но есть у мордовской земли защитник-богатырь.

Последняя часть повести (а она в трёх частях) показалась немного скомканной: русский богатырь, помогающий главному герою, введён явно для политкорректности.

Подробнее — в колонке https://fantlab.ru/blogarticle45839

Единственная книга о Карандаше и Самоделкине, которая русскому читателю почти неизвестна. Дело в том, что написана она была Постиковым вместе с его другом Адрианом Лазаровски специально для болгарских детей и на русском официально никогда не издавалась: Постников подготовил черновой текст, а болгарский коллега отредактировал и адаптировал его для юных болгарских книголюбов. Лазаровски — переводчик с русского и английского, познакомил болгарских читателей со сказками Постникова, но больше прославился, как ни парадоксально, своей работой в области хоррора — писал рассказы, переводил Лавкрафта, Кинга, Кунца, стал одним из составителей первой болгарской антологии хоррора. Но на самом деле писателей, одинаково любящих детские сказки и хоррор, не так уж мало. К сожалению, два года назад Адриан Лазаровски погиб в автокатастрофе.

Карандаш и Самоделкин, их друг профессор Пыхтелкин, разбойники Дырка и Буль-Буль отправляются на Машине Времени в древнюю Болгарию. В основном — в девятый век, «золотой век» болгарского государства, но заскакивают и в другие эпохи. Неуклюжие разбойники вносят элемент юмора, а профессор нужен для отвлечённых рассказов о болгарской истории. Друзья знакомятся с историческими личностями и персонажами балканского фольклора — знаменитым хитрецом из болгарских анекдотов Хитрым Петром, полулегендарным средневековым сербским правителем Марко Кралевичем (болгары считают его своим героем), царями Борисом Первым и Симеоном Первым и с изобретателями славянской азбуки Кириллом и Мефодием.

Сведения о многих ключевых моментах болгарской истории изложены компактно и доступно. Пусть и в очень идеализированной форме. Исторические факты иногда трактуются весьма вольно, но это неудивительно, книга для детей и её основная цель — заинтересовать историей родной страны. И надо учесть, что по сути Карандаш и Самоделкин путешествуют не по реальной, а по легендарной, мифологической истории Болгарии: здесь Кирилл и Мефодий странствуют по всей стране и учат болгар азбуке (насколько я помню, на самом деле братья в Болгарии были только проездом), а Марко Кралевич предстаёт могучим великаном на говорящем коне.

Сказка ориентирована на определённую аудиторию, а познавательная часть превалирует над развлекательной, но мне детстве мне попался увлекательнейший сборник очерков о Болгарии «Синие горы, золотые равнины» Ирины Токмаковой и с тех пор информация о Болгарии всегда вызывает интерес. А со своей ролью самого первого учебника болгарской истории книга справляется.

В Болгарии сказка оказалась очень успешной и в 2011 году в рамках кампании «Маленькое» большое чтение», организованной Болгарским национальным телевидением, книга заняла 66-е место в списке самых популярных детских книг, оказавшись выше чем, к примеру, «Айвенго», «Питер Пэн», «Плоский мир», «Ведьмак», «Эрагон», «Путешествия Гулливера», «Барон Мюнхгаузен» ...

Хорошая сказка для дошкольников. В оригинале называется просто Mazsola (Изюм). Старый гном по имени Гном Гномыч жил в потёртой шляпе, валявшейся на земле, но однажды шляпу унесло ветром и гном сделал себе дом из большой тыквы. А чуть позже приютил крохотного поросёнка Изюмку. Изюмка — неплохой парень, но совершенно невоспитанный, не всегда отличающий плохие поступки от хороших, напоминает нашего Хрюшу из «Спокойной ночи, малыши». Гном занимается воспитанием сорванца. Сказка состоит из нескольких глав и каждая главка заканчивается неброским моральным намёком — «делись игрушками, а то не с кем будет играть», «не сваливай вину на других», «не капризничай».

Возможно, именно Изюмка повлиял на создание образа Хрюши, знаю, что в Венгрии кукольный Изюмка участвовал в телепередачах. Кукольный Изюмка традиционно зелёного цвета.

Книга приобрела популярность на русском в пересказе Геннадия Лейбулина. Но сейчас появился ещё и перевод А. Федотовой («Изюмка и гном»).

Подробнее — в авторской колонке https://fantlab.ru/blogarticle45728

Жил-был мальчик Ян Бибиян. Страшный хулиган и безобразник, даже родители махнули на него рукой, устав от его выходок. Про таких говорят: сам чёрт ему не брат. И что вы думаете, Ян Бибиян подружился с настоящим чёртом. Точнее — с таким же маргиналом из проклятого племени, чертёнком по имени Фьють, которого отец выгнал из дома за неумение вредить людям. И стали мальчик и чертёнок хулиганить вместе. Черти хотят окончательно погубить всё хорошее в мальчике и сделать его безголовым (даже в буквальном смысле) и парня ждут удивительные, сюрреалистические испытания. Но Бибиян — образцовый пример сорванца, постигающего мир на собственных ошибках, а значит, у него неплохие шансы в борьбе с чертями, колдуном Мирилайлаем и ведьмами.

Книгу написал болгарский классик Елин Пелин в первой трети прошлого века и по сей день она считается одной из лучших болгарских сказок. В 2011 году Болгарское национальное телевидение провело опрос с целью определить самые популярные в стране детские книги и Ян Бибиян оказался на 8-ом месте, обойдя «Карлсона» и «Алису в Стране чудес»; из болгарских авторов выше оказался только Ран Босилек.

Впервые о Яне Бибияне я узнал в середине 80-х — из болгарского альманаха комиксов «Радуга». А саму книгу прочёл уже в зрелом возрасте. Болгарская литература с детства была интересна, но Елин Пелин мне тогда не попался.

«Ян Бибиян» — одна из любимых сказок Макса Фрая, в статье «Первые черти на Луне. Макс Фрай — о сказках абсурда» он называет книгу «гремучей смесью истории доктора Фауста и мифа о Големе» (есть в сказке сюжетная линия, связанная с оживлением глиняного мальчика).

Подробнее — в авторской колонке https://fantlab.ru/blogarticle45665

Не особо смешной, наспех написанный на волне популярности сериала рассказ. В Простоквашино приезжает строгая тётя, чтобы учить дядю Фёдора игре на рояле, да и вообще — наводить здесь порядок. Естественно, скоро все взвыли от такого контроля.

Через несколько лет Успенский переработал рассказ в повесть, более удачную и более продуманную — тётя стала полковником в отставке, добавились новые персонажи, реалии 90-х (капитализм, Ельцин).

Это не сказка. Более того — эта книга Успенского не для детей. Мы так уже привыкли называть его детским писателем, что «взрослое» произведение автора оказалось для меня сюрпризом, хотя начинал он когда-то как «взрослый юморист». Если не ошибаюсь, повесть написана в середине 70-х, опубликована впервые в журнальном варианте в 1987 году и стала одной из первых ласточек «перестройки и нового мышления» — здесь нет страшных разоблачений, но есть сатира, и образ смелого, деятельного человека, считающего своим долгом «вытравлять из людей холуйство», безусловно, был тогда очень своевременным.

Не слишком люблю цирк и приготовился к описанию трудных будней простого клоуна, но книга оказалась не так проста и неожиданно понравилась. Клоун Иван Бултых открыто бросает вызов одному из своих руководителей — завлиту товарищу Тихомирову, отвечающему за репертуар, обвиняя того в косности, трусости и профнепригодности. Результат — поведение самого Бултыха будут разбирать на товарищеском суде. Дело пахнет увольнением. Ивану надо успеть собрать материалы, подтверждающие его правоту, и заручиться поддержкой людей, недовольных Тихомировым. Повесть для советской литературы необычна. Во-первых, здесь используются приёмы ироничного судебного триллера... Утрирую, конечно. Суд товарищеский, напряжения сильного нет, но за Ивана мы переживаем. Во-вторых, главный герой — а сразу становится понятно, что это положительный герой, хоть и «тролль» — участвует чуть ли не в подковёрных интригах. В-третьих, мы можем наблюдать за тонким оффлайн троллингом времён позднего СССР. Собирая информацию, Иван вспоминает о том, как боролся за справедливость ещё на старой работе — на авиационном заводе, затем продолжил это делать в костюме клоуна. «Борьба за справедливость» нередко превращалась в жёсткий стёб над плохими парнями и Бултых постоянно находился в центре скандала. Успенский вложил в книгу немало личного, он ведь тоже, как Бултых, авиационный инженер, работал на заводе, а затем переквалифицировался в юмористы, досконально знает эту кухню. Альтер-эго автора в повести — «один из пяти лучших эстрадных авторов страны» юморист Дзюровский (Дзюрова — девичья фамилия матери Эдуарда Успенского и он как минимум одно стихотворение опубликовал под псевдонимом Э. Дзюров). Тихомиров «зарезал» несколько острых реприз Дзюровского и теперь юморист готов поддержать Ивана. Заинтересовало описание среды советского «юмористического бизнеса», оказавшегося работой серьёзной и со множеством подводных камней. Иван Бултых сказал так: «В этот день я уже совсем серьезно начал понимать, что производство юмора – такой же вид человеческой деятельности, как и производство радиоприемников. Может быть, лишь менее управляемое и более интересное».

Прочитал эту повесть в десятитомнике Успенского начала 90-х. Был немного удивлён, что она туда вошла: десятитомник всё же объявлялся собранием детских произведений, а это явно рассчитано на более старший возраст: много «взрослых» тем, много места автор уделил алкоголю (не всегда в критическом ключе), да и слово

Это стихотворение не имеет отношения ни к стихотворению «Птичий рынок» того же автора, ни к одноимённому мультфильму и в сети его иногда обозначают как «Птичий рынок-1», чтобы отличать от истории о весёлой семейной поездке на Птичку. Здесь же рассказывается о том, что птице в клетке не поётся и лучше ей всё же — как и всякому живому существу — на воле.

«Одну простую сказку, а может, и не сказку...», — даже если вы не читали это произведение, вам, скорее всего, знакомы эти слова, ведь стихотворение не только послужило основой для средненького мультфильма «Слоно-дило-сёнок», но и вдохновило Александра Татарского на создание «Пластилиновой вороны». Молодой мультипликатор хотел использовать историю с постоянно меняющимися персонажами, чтобы подчеркнуть возможности пластилиновой техники. Казалось, сказка о слонёнке/поросёнке/крокодиле подходит идеально, но выяснилось, что такой мультфильм уже есть. Успенский быстро переделал текст. Первые строки, ритм и приёмы остались теми же, но сюжет он позаимствовал у всем известной басни Крылова. Так родился шедевр. «Пластилиновая ворона» имела шумный успех, в 2012 специалисты поставили её на 14 место в списке лучших отечественных мультфильмов за всю историю. А хорошее стихотворение «Жил-был слонёнок», даже несмотря на более оригинальный сюжет и всю ту же весёлую путаницу, выглядит сейчас на фоне «вороньей» версии куда менее ярко. Кстати, все эти постоянные «а может» можно понимать не просто как весёлую игру слов, а с философской точки зрения — как символ неоднозначности и субъективности постижения окружающего мира.

Это стихотворение о том самом Птичьем рынке, настоящем, находившемся ближе к центру Москвы — у платформы «Четвёртый километр». Небольшом и уютном. В советское время мы с отцом нередко там бывали. Да отец вообще торговал там рыбками и волнистыми попугайчиками. На этот рынок шли семьями, шли как на праздник, здесь нередко можно было увидеть известных людей. Нигде не было такого разнообразия животных, встречались экзотические. Сейчас «зооэкзотика» — банальность, а тогда — только в зоопарке и здесь. Прекрасно понимаю героев стихотворения — они не смогли устоять! По мотивам стихотворения снят мультфильм с прекрасной песенкой, помню её с раннего детства и порой напевал собираясь на «Птичку»; сейчас, к сожалению, мультфильм почти забыт, так вот в мультфильме стихи серьёзно изменены и комизм ситуации подчёркнут ещё больше: герои пришли с конкретной целью, купить щегла, но все животные, такие интересные и милые... думаю, вы уже догадались чем нередко оборачивалась для многих поездка на «Птичку» — серьёзными расходами, но и приобретением новых четвероногих и крылатых, чешуйчатых и мохнатых друзей.

Одна из самых страшных и самых известных баллад Эрбена. В основу баллады легла чешская легенда на популярный у многих народов мотив «свидания с мёртвым женихом», известный ещё со времён Старшей Эдды и особенно распространённый в преданиях Северной, Северо-Западной и Центральной Европы. Тему развили поэты-романтики и на первом месте в целом ряду похожих произведений — бесспорный шедевр эпохи романтизма «Ленора» немца Готфрида Бюргера (1773). В России «Ленору» один раз перевёл и дважды пересказал («Людмила», «Светлана») Василий Жуковский, ещё один пересказ под названием «Ольга» выполнил Павел Катенин. Стихотворение на похожую тему есть и у польского классика Адама Мицкевича — «Бегство». Но Эрбен и Мицкевич подчёркивали, что вдохновлялись не знаменитой «Ленорой», а написали баллады именно на основе народных преданий, которые сами записали — на родине Эрбена в Милетине и у литовских поляков соответственно. Как в большинстве баллад чешского писателя, в произведении чётко видна линия возмездия за грех. Лишившаяся всех родственников девушка, устав ждать пропавшего без вести жениха, в «греховной» молитве просит Богородицу вернуть возлюбленного или забрать её жизнь. Наказание за нарушенный нравственный закон не заставит себя ждать. Страшные намёки, ожившие мертвецы — мало не покажется.

В 1925 году в Чехословакии по мотивам баллады сняли фильм ужасов (до нашего времени полностью не сохранившийся), в 1978 — страшноватый мультфильм. В 2000 г. история стала одной из частей фильма «Букет» и роль жениха сыграл здесь один из самых известных современных чешских актёров Карел Роден (Распутин из «Хеллбоя»). На родине автора «Свадебные рубашки» как минимум четыре раза превращали в комикс.

Рекомендую произведение не только любителям классики, но и тем, кому интересны истоки зомби-хоррора и вампирской литературы. Эта баллада, пожалуй, самый яркий образец чешской готики, у нас почти неизвестной, но интересной сочетанием славянских легенд и немецкого влияния.

Первая по времени написания из баллад знаменитого сборника «Букет», хотя опубликована она немного позже «Клада». Наверное, самое известное в мировой литературе произведение о полуднице — злом духе жаркого полдня у славян. Ведьмы-полудницы (полудённицы) — вспоминаю навскидку — встречались мне ещё только в сказке хорватской писательницы Брлич-Мажуранич «Ягор», и ещё в стихотворении Бальмонта «Полудницы», но выглядят они там иначе. К полудницам иногда относят «полевых русалок», но в «эрбеновском» представлении Полудница — страшная ведьма. В Чехии баллада приобрела «культовый» статус — это уже не просто классическое произведение, но и часть массовой культуры, один из образцов чешского хоррора 19 века. И именно в этом качестве баллада всё чаще вдохновляет художников, комиксистов, кинорежиссёров. Баллада экранизирована в Чехии как одна из новелл нашумевшего фильма «Букет» (2000) — близко к литературному первоисточнику, а также основная идея произведения использована в фильме «Полдень» (2016). Как и все баллады «Букета», произведение очень эмоционально и понятно даже не знакомым с мифологией западных славян читателям, ведь основной мотив здесь — тревога матери за своего ребёнка.

Самая известная — наравне со «Златовлаской» и «Длинным, Толстым и Глазастым» — народная чешская сказка, записанная и обработанная Эрбеном. Сюжет этот распространён и произведение похоже на немецкую сказку братьев Гримм «Чёрт с тремя золотыми волосками» и (в меньшей степени) на русскую сказку «Бариново счастье» в обработке Тамары Габбе. Но вариант Эрбена особенно интересен почти метафизическим образом Деда-Всеведа, гораздо более выразительного персонажа, чем гриммовский чёрт. Сказка «так просится на холст» и её в разное время иллюстрировали многие знаменитые чешские художники — от Венцеслава Черны до Йозефа Лады, создателя классических рисунков к Швейку, но наиболее удачными принято считать иллюстрации Артуша Шайнера в духе модерна.

На удивление жестокая сказка о мести. Впрочем, излишная «жёсткость» присуща многим необработанным народным сказкам. Эрбена хоть и считают основоположником чешского хоррора, но подобное утверждение относится к его балладам, а сказки Эрбена в целом — вполне «детские». Думаю, при всей своей любви к народным легендам, собиратель их немного отредактировал. Не так давно в Чехии выпустили книгу с не публиковавшимися прежде черновыми записями некоторых народных сказок, сделанными Эрбеном. Я её не читал, но судя по отзывам в сети — варианты там более брутальные. Сама «Загадка» была опубликована только после смерти автора.

Первая по времени написания сказка из сборника «Сказки давнего времени». Сама Брлич-Мажуранич признавалась потом в письме сыну, что её вдохновил один образ — сосновое полено лопнуло в камине, рассыпавшись облаком искр, а поскольку писательница читала тогда книгу «Поэтические воззрения древних славян на природу» Афанасьева (думаю, что в оригинале — русский язык она знала), то ей сразу представились проказники-домовые. Первая сказка потянула за собой другие и скоро был готов целый сборник сказок по мотивам славянских поверий, за который Брлич-Мажуранич прозвали «хорватским Андерсеном» и «хорватским Толкином».

Сюжет сказки прост, в одном интернет-отзыве его даже назвали «жизненным»: мать, при помощи домовых, должна разоблачить змею, превратившуюся в девушку и околдовавшую её сына. Но метод для разоблачения применяется очень колоритный. Много интересных деталей, фантазии автору не занимать, волшебный мир по-настоящему оживает.

А лидер домовых Малик Тинтилинич — до сих пор очень популярный в Хорватии персонаж, он даже попал на почтовую марку.

Есть мнение, что отзыв на микрорассказ написать чуть ли не сложнее, чем на роман — мол, из-за небольшого объема миниатюры трудно анализировать. На самом деле, воздействие на читателя не зависит, конечно, от длины произведения и порой одностишие способно потянуть за собой целую волну образов и воспоминаний. Это произведение я прочитал на ФантЛабораторной работе и ещё не знал, что автор — мэтр современного русского хоррора Александр Подольский, но миниатюра сразу попала в число моих фаворитов конкурса. Современная городская сказка о «гарантийных человечках» из двухсекционного светофора, благодаря необычной точке зрения, из романтической истории влюблённых, «которым не суждено встретиться», перерастает в настоящий кошмар апокалипсиса. Яркая, образная и оригинальная история! Хотя я не удивлюсь, если, например, выяснится, что Подольского вдохновляла странная попсовая песенка, ещё недавно звучавшая «из любого светофора»: «Красный, как же ты не понимаешь, что с собою меня губишь...» Хороший автор способен вырастить классную идею из чего угодно.

В 1987 г. на экраны вышел фильм «Асса» и песня «Город золотой», прозвучавшая в этом фильме в исполнении Гребенщикова, получила всесоюзную славу. Более того — «Город», наравне с «Переменами» Цоя из этого же фильма, стал символом романтических надежд, связанных с перестройкой и переменами в обществе. Какие прекрасные слова: «Кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят«!

Почти все тогда думали, что песню написал Гребенщиков, хотя на пластинке-саундтреке к фильму было указано «народная песня в обработке Б. Гребенщикова». Но оказалось, что история песни совсем сложная и запутанная. Сначала появилась музыка — сюита «Канцона и танец» с популярной в СССР пластинки «Лютневая музыка XVI—XVII вв.». Долгое время считалось, что автор музыкального произведения — итальянец Франческо да Милано (1497—1543) и лишь в 21 веке выяснилось, что настоящий композитор — советский гитарист и мистификатор Владимир Вавилов.

Текст на музыку с пластинки в конце 1972 года, незадолго до иммиграции в Израиль, написал ленинградский самиздатовский поэт Анри Волохонский. Песню исполнял друг Волохонского Алексей Хвостенко, затем — Елена Камбурова. С середины 80-х «Город» вошёл в репертуар Бориса Гребенщикова и группы«Аквариум». В редакции Гребенщикова текст немного отличается от оригинального стихотворения Волохонского, получившего название «Рай», главное отличие — в первой строке: «под небом голубым» вместо «над небом голубым». Всего-то поменялся предлог, но Город спустился с небес на землю и резко изменилось философское наполнение текста — из явно религиозного, с отсылками к ветхозаветной Книге пророка Иезекииля, он превращается в фантастический. Вероятно, это облегчило песне дорогу к слушателям.

В некоторых источниках в качестве соавтора текста указывается первый исполнитель — А. Хвостенко, но на самом деле текст написал один Волохонский.

На самом деле — это не повесть, а цикл из 23-х книг, выходивших с 1920 по 1947 гг.. Всего произведений об Ордене Жёлтого Дятла вышло несколько десятков, но они неоднократно перерабатывались автором, объединялись, классическим составом считаются именно 23 книги. Причём многие из этих книг представляют из себя что-то вроде занимательных учебников по истории, географии, математике, физике... Русский пересказ основан, как я понимаю, только на нескольких произведениях, из которых к тому же убрали в значительной мере образовательную часть. Что-то просто устарело, что-то не слишком интересно маленькому русскому читателю. А что-то посчитали ненужным: обошли стороной, например, книгу, основанную на бразильском «страшном» фольклоре. Одна из книг цикла — «Сказки тётушки Настасии» — вышла на русском отдельным изданием.

Итак, девочка Лусия (из-за вздёрнутого носика все называют её Носишка) живёт в маленьком домике, почему-то получившем прозвище Домик Жёлтого Дятла, вместе с бабушкой Донной Бентой и отвечающей за хозяйство пожилой негритянкой тетушкой Настасией. Двоюродный брат Носишки храбрый мальчик Педриньо, приехавший к ним отдыхать на всё лето, основал рыцарский Орден Жёлтого Дятла, куда кроме Педриньо и Носишки вошли: ожившая тряпичная кукла Носишки Эмилия, прожорливый и ленивый поросёнок Рабико (он же — маркиз де Рабико) и учёный граф де Кукурузо (в оригинале — Visconde de Sabugosa), сделанный из кукурузного початка.

Главная звезда цикла — капризная кукла Эмилия. Она страшная болтушка, она совершенно не умеет себя вести. Она пытается всеми манипулировать и выходит замуж по расчету. Ужасный характер Эмилии постоянно приводит к конфликтам. Но Эмилия не так уж плоха, она очень любит своих друзей (хотя и не всегда это показывает) и нередко именно её нестандартные идеи помогают найти выход из беды. Книги до сих пор очень популярны в Бразилии, неоднократно экранизировались. А самые популярные персонажи — это как раз Эмилия и чем-то похожий на Дон Кихота граф де Кукурузо.

Оценить я могу только русский пересказ И. Тыняновой. Начало книги было скучноватым, но чем дальше, тем интереснее становились приключения, появилась даже серьёзная сатира на чиновников, которые создали целый Департамент для ловли сбежавшего из цирка носорога и всячески затягивали поимку и осваивали средства, уже даже и телефонную линию провели от лагеря охотников до Домика Жёлтого дятла (рядом с Домиком и обосновался носорог) и подвесную дорогу планировали. Конечно, притягивает колорит далёкой страны — экзотические звери, необычные растения, экзотическая пища. Эклектичность книги, фантазия автора — поражают, читатели встретят здесь Аладдина, Белоснежку, Золушку, Кота в Сапогах, Синюю Бороду, баснописца Лафонтена и героев его произведений, мультипликационного кота Феликса (фальшивого, как выясняется), происходят постоянные превращения. Абсолютная непредсказуемость сюжетных ходов, иногда выбираются самые парадоксальные. Грань между вымыслом и реальностью совершенно размыта — автор предлагает читателям самим выбрать с какой точки зрения относиться к рассказываемым историям. Ребёнок увидит здесь настоящие чудеса, а большинство взрослых, наверное, — детские игры и фантазии.

В Бразилии цикл настолько популярен, что за 70 лет шесть раз аддаптировался в виде длительных телесериалов (один из них — анимационный), некоторые из этих сериалов стали любимейшими для нескольких поколений. Интересно, что сценарии для двух сериалов написала известная бразильская детская писательница русского происхождения, уроженка Петрограда, Татьяна Белинки. В 1951 году был также снят художественный фильм, первый семейный фильм в Бразилии.

Цикл остроумных эпиграмм, посвященных картинам художников, современников поэта. Большая часть этих миниатюр первоначально публиковалась в фельетонах Минаева о художественных академических выставках. В 60-х гг. 19 века уже понятно было, что официальный академизм тормозит развитие русской живописи и вошедший в обличительный раж поэт, думаю, перегибал палку; во всяком случае, картина Сергея Петровича Постникова «Прощание Гектора с Андромахой», за которую он был удостоен звания академика, вовсе не так плоха, как можно подумать, а ведь эпиграммист сравнивает Гектора с хожалым (посыльным при полиции). Изображения с другими мишенями сатирика — картинами почти забытых художников Карла Кенига («Отелло и Дездемона»), Александра Швабе («Голова осла»), Граверта («Битая дичь») и ошибочно названной «господином Гаугером» Эмилии Гаугер («Нищие») мне найти не удалось. Но с тем, что Отелло, убивающий Дездемону кинжалом выглядит странно, как и счастливые «богатые нищие», я согласен.

Стихотворение оказывается не таким простым, каким кажется на первый взгляд, в составных рифмах в безобидном разговоре кумушек великий каламбурист Минаев зашифровал фамилии усмирителей петербургских студенческих волнений 1861 года генерала Паткуля и военного губернатора Игнатьева — «лупят под лопатку ли» ( «лупят подло Паткули») и «гнать, и гнать, и гнать его» («гнать и гнать Игнатьева»). Цензор понял это не сразу и стихотворение запретили в самый последний момент, когда журнал «Искра» готовился в типографии. Опубликовано стихотворение было уже после смерти автора, в начале 20 века.

Петр Исаевич Вейнберг был довольно плодовитым поэтом, но «в веках» осталось лишь это его восьмистишие. Фраза «он был титулярный советник, она генеральская дочь» стала крылатой. Как признавался автор, его вдохновляла неразделенная любовь к дочери тамбовского губернатора Данзаса; может, поэтому стихотворение воспринимается двояко — одновременно как искренняя трагедия и откровенная пародия. Популярности стихотворения способствовал романс Даргомыжского, который сейчас называют чуть ли не предтечей современного городского романса.

Чин титулярного советника был вовсе не так уж ничтожен, как может показаться, — он располагался ближе к середине Табели о рангах и давал право на личное дворянство. Другое дело, что для большинства неродовитых чиновников эта ступень так и оставалась пределом, а шансы получить потомственное дворянство были очень малы. Вот «за бесперспективность» «титулярный советник» и стал в русской литературе синонимом неудачника, самый известный пример — Башмачкин из «Шинели».

Дмитрий Дмитриевич Минаев. Этого прекрасного поэта-сатирика второй половины 19 века называли когда-то «королём рифмы». Современному читателю его имя не слишком хорошо известно, но тем не менее каламбуры Минаева знакомы многим. Они ушли в народ и в учебники по филологии. Каламбуристом Минаев был гениальным: абсолютный поэтический слух, замечательное чувство юмора и смелое использование составных рифм позволяли творить настоящие чудеса в области словесной эквилибристики. Да вы наверняка слышали о Розине, к которой не надо ходить без подарка или о каламбуре и «финских скалах бурых». «В Финляндии» — это, пожалуй, самое знаменитое стихотворение-каламбур Минаева, в шести строчках он не только отдал дань занимательному стихосложению, но и выразил свое творческое кредо: «Область рифм моя стихия, и легко пишу стихи я ...».

Одно из лучших произведений о любви, о её зарождении, в русской литературе. В коротком стихотворении Толстой смог выразить целую гамму чувств: очарование первой встречи, волнение, опьяняющее наваждение и ... сомнения. Стихотворение написано под впечатлением встречи Толстого с будущей женой и получилось глубоко личным, интимным.

Шедевр Толстого лег в основу трёх романсов. Первые два варианта композиторов Шереметьева и Шефера ныне забыты, но романс П. И. Чайковского приобрёл невероятную популярность, исполнялся чуть ли не всеми звёздами нашей оперной сцены — от Собинова и Лемешева до Отса и Хворостовского — и до сих пор считается эталоном русского романса. С одной стороны это добавило стихотворению популярности, с другой — прекрасная музыка Чайковского заглушает собственную внутреннюю мелодию не менее прекрасного стихотворения, которое трудно теперь воспринимать в отрыве от музыки.

Абсурдистский прозаический пересказ басни Крылова «Огородник и Философ». совершенно в духе Хармса, хотя сам Даниил Иванович Ювачёв (Хармс) появится на свет лет через 70 после написания этой шутки юным Толстым. Автор, конечно, всерьёз это произведение не воспринимал, при жизни не публиковал и опубликовано оно было только в 1924 году. Толстой снабдил «Басню» рисунками-карикатурами, как и другое своё «протохармсовское» произведение — «О том, как юный президент Вашингтон в скором времени сделался человеком».

Пародия на «греческие» стихотворения (в частности — на «Письмо») Николая Щербины, поэта ныне подзабытого, а некогда весьма популярного. Несмотря на очевидный талант, Щербина так и не смог полностью раскрыть свой дар, во многом из-за того, что долгое время не мог выйти за пределы излюбленной темы: будучи наполовину греком, Щербина с детства преклонялся перед Древней Грецией и выпустил целый сборник красивых, но искусственных и наивных стихотворений, где описывал Элладу, так, как он себе её представлял. Были у Щербины и очевидные поэтические удачи: так его стихотворение «Моряк», написанное по образцу песен сражавшихся с турками греческих пиратов-клефтов, послужило основой для народной песни «Раскинулось море широко» ( у Щербины: «Раскинулось небо широко,/ Теряются волны вдали.../ Отсюда уйдём мы далеко,/ от грешной земли!»). Крылатой стала эпиграмма Щербины «Мы»: «У нас чужая голова,/ А убежденья сердца хрупки.../ Мы — европейские слова/ И азиатские поступки.»

Шмидт сжимает парабеллум:

Всё ему неймётся;

Всё ему на свете белом

Просто не живётся.

Слишком тонкая натура,

Сверхидеалист.

Вновь хватает пулю-дуру,

Если вянет лист.

Вертер де Гёте (с)

Вероятно, самое известное стихотворение самого талантливого из несуществовавших русских поэтов — Козьмы Пруткова. Впрочем, реальный автор произведения доподлинно известен — это лидер квартета «прутковцев» острослов и выдумщик Алексей Толстой. Изящное восьмистишие, высмеивавшее русских подражателей Гейне, которые писали нечто (по выражению Добролюбова) «о тоске, любви и ветре», приобрело такую известность, что и само стало объектом пародий и подражаний. Самые известные строки, созданные под впечатлением от Юнкера Шмидта, написал в 1906 году Саша Чёрный:

«Дух свободы… К перестройке

‎ Вся страна стремится,

Полицейский в грязной Мойке

‎ Хочет утопиться.

Не топись, охранный воин,—

‎ Воля улыбнётся!

Полицейский! будь покоен —

‎ Старый гнёт вернётся…»

Это, возможно, самый известный из рассказов Вилье де Лиль-Адана. Произведение создано — и этого Вилье никогда не скрывал — под впечатлением от великого рассказа Эдгара По «Колодец и маятник». Потрясённый рассказом По, Вилье написал свою версию испытаний, выпавших на долю человека, угодившего в подвалы испанской инквизиции. «Пытка надеждой» так удачно дополнила рассказ Эдгара По, что в 1983 г. замечательный чешский кинорежиссёр Ян Шванкмайер снял короткометражный фильм «Маятник, колодец и надежда» (Kyvadlo, jáma a nadeje) , в котором объединил сюжетные линии рассказов Лиль-Адана и По. Кроме того, фрагменты «Пытки надеждой» цитируются в фантастическом рассказе-антиутопии недавно открытого на Фантлабе немецкого писателя Франца Фюмана «Бумажная книга Пабло».

«Одной из самых душераздирающих историй в истории литературы» назвал «Пытку надеждой» Г. Ф. Лавкрафт..

В 1984 году Кристине Нёстлингер была удостоена премии имени Г.-Х. Андерсена, высшей награды для детского писателя (иногда эту премию даже называют «малой Нобелевской»), хотя в нашей стране имя австрийской писательницы не столь известно, как имена некоторых других лауреатов этой премии — А. Линдгрен, Т. Янссон, Д. Крюса, Д. Родари. Небольшая повесть-сказка «Долой огуречного короля» — самое известное в нашей стране произведение Нёстлингер. Повесть переиздавалась на русском несколько раз, по её мотивам в СССР были сняты два телеспектакля, а в 1983 произведение вошло в том «Повести и рассказы современных зарубежных писателей» «Библиотеки мировой литературы для детей», вышедшей внушительным (даже по советским меркам) тиражом. Собственно, в этом томе БМЛД я эту повесть и читал и из всех произведений сборника интересней оказался только легендарный «Проданный смех» Крюса. Судите сами: обычная австрийская семья в один прекрасный день обнаруживает в своём доме странного человечка, похожего на огромный огурец, и это существо заявляет, что является свергнутым в результате революции королём и просит убежища. После этого весь привычный уклад жизни добропорядочного семейства трещит по швам. Повествование лёгкое, ироничное, к тому же множеством замечательных и забавных словечек и фразочек отличается и перевод Френкеля. Но несмотря на шутливый тон, произведение поднимает серьёзные вопросы о взаимоотношениях в семье, об ответственности за свои поступки. Не обошлось и без совсем ненавязчивой пропаганды демократических ценностей, что только поспособствовало изданию книги в СССР.

Ламли составил этот сборник в 2007 г. из рассказов, опубликованных ранее в разные годы, но объединённых единой темой — все эти произведения так или иначе соприкасаются с миром Древних Богов Говарда Филлипса нашего Лавкрафта. Pickman уже выделил два рассказа, которые представляют наибольший интерес — «Порча» и «Рождённый от ветра». Что касается «Порчи», то этот рассказ знаком русскоязычному читателю по антологии «Ужасы». Хороший, нетривиальный рассказ, претендующий даже на определённую психологичность, недаром название рассказа вынесено в заголовок оригинальной версии сборника — «Порча» и другие истории». Но «Порчу» писал уже опытный, заслуженный писатель, а «Рождённый от ветра», наоборот, относится к раннему периоду творчества Ламли. В «Рождённом» заметно сильное влияние не только Лавкрафта, но и Блэквуда с его «Вендиго». И тем не менее — рассказ удался. Отмечу ещё один ранний рассказ — «Ужас в Оукдине», старательное подражание Лавкрафту, в целом — это неплохая работа, несмотря на очевидное эпигонство.

Что касается других рассказов... Когда я вновь и вновь сталкиваюсь с тем, как старательный и способный ученик кропотливо перерисовывает что-то по лекалам и идеям старых мастеров, я вспоминаю слова Льва Толстого «гений – это 99% труда и всего 1% таланта» и понимаю, что без этого одного процента искры божьей не поможет никакой труд. Нужно просто видеть и чувствовать по-другому. Ламли прилежен, он искренне увлечён лавкрафтианскими мифами, проявляет хорошое «знание предмета», щедро рассыпая по тексту (к вящей радости тех, кто «в теме») «пасхалки», отсылающие к произведениям Лавкрафта и его соратников — Дерлета, Говарда, а также к произведениям самого Ламли. Он способен придумать очень хорошую интригующую завязку, но не всегда способен её в полной мере реализовать. Атмосферность Лавкрафта Ламли не по плечу, а сам дух Мифов он ощущает не в полной мере, Ламли всё же хороший ремесленник, а не вдохновенный творец. К чести писателя, он старается отойти от канона, переносит действие в самые разные места, соединяет Мифы Ктулху с другими легендами, но всё же — рассказы предсказуемы, порой — наивны, но и плохими их не назовёшь — старательность приносит свои плоды — добротные, неплохо сработанные развлекательные произведения, но... и только.

И всё же, ценителям «лавкрафтианского ужаса» познакомиться со сборником будет интересно и полезно. В первую очередь из-за перечисленных лучших произведений сборника. Кроме того, Ламли расширил Пантеон Древних Богов и попытался структурировать и связать воедино некоторые сюжетные линии Мифов.

Немецкий писатель Вальтер Моэрс, которому в русских переводах довелось побывать уже и Мёрсом (вероятно, наиболее верная транскрипция имени), и Морзом, известен прежде всего нашумевшим романом «Город Мечтающих Книг». Давно я собирался прочитать этот роман, но всё руки не доходили, и получилось так, что моё знакомство с автором началось с другой его книги. Книги необычной. Иллюстрации в этой книге являются не дополнением к тексту, а необходимой его составляющей и — более того — основой и источником всего произведения. И в этом нет ничего удивительного, ибо «Безумное странствие сквозь ночь» Моэрс написал по мотивам гравюр вероятно самого лучшего книжного иллюстратора «всех времён и народов» — Гюстава Дорэ (1832-1883). Фантазия этого художника настолько безгранична и по-хорошему безумна (Сальвадор Дали отдыхает), что немецкому писателю понадобилось только отобрать 21 гравюру мастера (из созданных к самым разным литературным произведениям, здесь и «Гаргантюа и Пантагрюэль», и «Библия, и «Дон Кихот», и «Неистовый Роланд» Ариосто...), записать происходящее на картинках и объединить всё общим сюжетом. Доре вполне можно считать соавтором книги. В знак уважения к художнику Моэрс сделал 12-летнего Гюстава Доре главным героем произведения. Чтобы выиграть пари у Смерти мальчику придётся отправиться в фантастическое путешествие, встретиться с драконами, великанами и «Самыми Страшными из Всех Чудовищ» и даже побывать на Луне. Именно пережитые приключения послужат потом источником вдохновения для получивших мировую славу гравюр. К слову, книга вовсе не состоит только из описания приключений, автор успевает обсудить с читателем многие важные философские вопросы о Жизни, Смерти, Любви, Времени и Вселенной, причём, делает это с весьма тонкой иронией и с позиции современного человека, например, использует в сравнениях образ супермаркета, современную терминологию, хотя действие происходит в середине 19 века (в основном, потому что будет и перемещение во времени), но это только подчёркивает фантасмагоричность повести.

Несколько слов об издании. Издательство Zangavar поработало на славу: книгу приятно взять в руки. Альбомный формат, хорошая печать, плотная бумага, ляссе, хронологическая таблица жизни Дорэ, обложка с серебряным тиснением, гравюры Доре во всю ширину листа, гравюры на форзацах, а также разнообразные иллюстрации-заставки с черепами. Будь тут побольше гравюр, я бы назвал книгу художественным альбомом. Что касается перевода, то он неплох, хотя несколько помарок в тексте встретилось — это небрежности корректуры.

До того, как я взял книгу в руки, я был большим поклонником Дорэ (гравюра на стр. 47 — одна из самых любимых с детства), а теперь заинтересовался ещё и Вальтером Моэрсом.

Интересно, что в рассказах Лиль-Адана нередко встречаются упоминания о России: в «Машине славы» наравне с театрами в Нью-Йорке и Гааге упомянуты театры в Москве и Санкт-Петербурге; в «Мариэли» герои курят «гаванские сигары и русские папиросы» (похоже, престижными считались); в «Желании быть человеком» безумный поджигатель сравнивает себя не только с Нероном и Геростратом, но и с Ростопчиным, сжигающим Москву в порыве патриотизма. В рассказе «Вера» русской оказывается жена главного героя. Об этом свидетельствует имя Вера, «складень на русском плетёном шнурке», «сибирское ожерелье», «византийский крестик», и то, как называет её муж — по-русски — «Душка» (Douschka).

В целом идея рассказа весьма популярна для европейского романтизма, да и написан он в соответствии с романтической традицией. Хотя, на мой взгляд, Вилье вдохновлялся в первую очередь произведениями Эдгара По — по настроению рассказ вполне в духе «Лигейи».

Пожалуй, самый известный из мистических рассказов Вилье.