— Каково это — когда «Оскар» практически у тебя в руках?

— Замечательно, как еще. Это же моя карьера, не хобби какое-то. Конечно, я не ради наград работаю, но сейчас как раз время получать награды за то, что считается в киноиндустрии прекрасной работой. У нас шесть номинаций, в частности — за макияж и грим. А бюджет на парикмахера и визажиста был 250 долларов — и при этом мы конкурируем с «Одиноким рейнджером». Мы же 20 лет пытались этот фильм снять. Как-то собрались небольшой компанией и решили: «Все, снимаем осенью», а за пять недель до начала съемок выяснилось, что нет денег — уже кончились. Остались крохи какие-то, а дата съемок уже назначена. Нам говорят — переносите на весну, а я уже на 18 кг похудел и отвечаю: «Нет, снимаем сейчас», и ни у кого из наших даже мускул на лице не дрогнул. Мы просто слепо верили, что все получится. Потом, уже за восемь дней до съемок, позвонил режиссер и говорит: «Мне нужно было минимум 8 миллионов и 40 съемочных дней, у нас есть 4,9 миллиона и 25 дней. Я понятия не имею, как мы это все провернем, но если ты придешь на площадку через неделю, я тоже приду». Я сказал: «Приду». А деньги как-то сами в итоге нашлись.

— Получается, ваш герой Рон — это вы и есть, такой же упорный?

— Если я во что-то по-настоящему верю, то да. Хотя Рон, конечно, более стойкий — но он-то и сражался с самым сильным противником из возможных, со своей смертью (по сюжету «Далласского клуба покупателей» герою МакКонахи ставят диагноз СПИД. — Прим. ред.). В такой ситуации мы все стали бы упрямыми — даже упрямее, чем мы можем себе вообразить.

— «Золотой глобус», номинации на «Оскар», восторг критики — вы этого ожидали?

— Не думал об этом во время съемок, честно говоря. Я настолько увлекся процессом, что не думал вообще о результате. Понял ли я, когда читал сценарий, что он особенный? И что если его как следует экранизировать, фильм получит признание? Определенно, но все это было в очень от­даленной перспективе. Была громадная вероятность, что мы проведем интересные 25 дней, но сделаем не слишком интересный фильм. Ну еще одно инди-кино про СПИД, которое важно с социальной точки зрения, но никого по-настоящему не впечатляет. Но нам удалось снять полноценное кино, а не «независимую характерную драму, которая доносит до зрителя важную мысль».

— За последние пару лет вы вдруг из героя романтических комедий превратились в актера высшей лиги — как так? Таблетки, что ли, какие-то?

— Что, вам тоже нужны? Могу достать! (Смеется.) Ладно, я отвечу. Меня все время сейчас об этом спрашивают, так что пришлось самому это как-то обдумать. Я стал рыться в своих записях и вспомнил, как как-то решил: надо бы перенастроить свои отношения с собственной карьерой. Хотя меня на самом деле все устраивало, мне нравились ромкомы. Просто захотелось попробовать что-то другое. При этом я не знал, чего хочу, а предложений каких-то особенных тоже не поступало. Так что я сказал: «Знаете, я возьму паузу. Не буду соглашаться на все те штуки, которые я делал последние годы, и посмотрю, что будет». Поговорил об этом с женой, мы прикинули: на еду и бытовые расходы нам денег хватит, можно попробовать. Полгода я всем отказывал, предложений стало меньше, а потом почти год их вообще не было. И вот на второй год получаю внезапный звонок от Уилльяма Фридкина — он позвал в «Киллера Джо». И сразу после этого Стивен Содерберг пригласил в «Супер Майка!». Потом «Mud», «Берни», «Газетчик» — и с тех пор я плотно играю такого рода роли, в основном антигерои. Мог бы я так же сыграть три года назад? Конечно, но меня никто бы просто не позвал. В общем, на меня посмотрели свежим взглядом — и произошло это благодаря той паузе, тому, что я закрыл собственный бренд, заставил всех немножко подзабыть о шаблоне, которым меня мерили.

— Странно, что вы среди ролей не упомянули «Настоящий детектив».

— Ну это само собой. С ума сойти, да? Потрясающее шоу. Сценарий там — огонь, я прочитал первые два эпизода и уже был готов сниматься. Правда, мне сначала роль Марти предлагали, но я сказал: «Этот парень, Раст Кол, я знаю его. И хоть я никогда подобного не играл — но именно поэтому мне стоит дать эту роль». Они согласились, и мы вместе потом уже обратились к Вуди (Харрельсону, сыгравшему напарника МакКонахи. — Прим. ред.).

— В голове вашего Раста Кола еще больший мрак, чем у героя «Далласского клуба покупателей». Не страшно было самому в него превращаться?

— А мне нравится философия Раста. Он, конечно, совсем не я, но было интересно пожить такой философией, в такой голове. Я в отличие от Кола верю в Бога, но, думаю, для верующего всегда полезно немного порассуждать как агностик и прагматик, и мне кажется, что и сам Бог ценит попытки агностиков рационализировать веру, обозначить ее границы. В общем, мне как верующему Кол никогда кощунником не казался. А когда я приходил со съемок домой, я сохранял только лучшие качества персонажа: научился хорошо объяснять какие-то вещи детям и вообще мыслить логически, понимать связь между тем и этим, причиной и следствием. И никаких ночных кошмаров или вроде того.

— Говорят, сейчас вообще дух настоящего Голливуда потихоньку ускользает на телевидение — вы согласны?

— По-моему, нет никакого соперничества между кино и телевидением. Дилемма «стоит ли мне играть в кино или в сериалах» — пройденный этап. Когда снимешься в чем-то вроде «Настоящего детектива», понимаешь, что вообще любой актер может сегодня на время появиться в телевизоре. Ты не идешь ни на какой компромисс с собой, не снижаешь планку. К тому же там было всего-то восемь эпизодов, то есть не то чтобы я потратил месяцы на съемки — и возвращаться на площадку через год мне тоже не надо (в каждом сезоне «Настоящего детектива» предполагаются новый сюжет и новые герои. — Прим. ред.). И еще: там же сценарий был на 450 страниц — восемь часов. То есть 150 страниц первого акта — это же подарок для актера, самые лучшие моменты, когда только идет развитие персонажа, можно показать его со всех сторон. В большом кино ­такое в первую очередь идет под нож — у тебя 32 страницы, чтобы представить героя, потом история обязана закрутиться, иначе люди уйдут из зала.

— Вы в «Настоящем детективе» тоже очень тощий, как и в «Далласском клубе покупателей», — все никак не можете прийти в форму после той роли?

— Большую часть веса я уже вернул. Просто стараюсь поддерживать теперь определенную форму — покрепче, чем раньше.

— Слышал, у вас девиз такой: «Не играй этого человека, будь им».

— Это вообще один из самых лучших девизов для всех актеров. Не старайся вести себя как твой персонаж, стань им. История с потерей веса — это было не кривляние и не чудачество. Это было моей обязанностью перед персонажем. Если бы я сомневался, мне пришлось бы гораздо труднее.

— А вам не казалось странным, что Рон такой тощий и при этом такой энергичный?

Тут нет ничего странного. Знаете, у меня был один хороший друг, которого буквально на глазах пожирал рак — вот буквально: тело просто-напросто исчезало понемногу, одежда свисала как с вешалки, а зубы стали, как у птенца-орленка, который сам есть не может. Но он становился от этого только более жадным до жизни. Я помню его, у него всегда вены выпирали, и он боролся, боролся и боролся, пока его тело становилось все слабее и слабее. Рона я видел таким же.

— Наверное, такой опыт в целом отношение к жизни и смерти меняет.

— Хм, я бы не сказал. Хотя была одна сцена, когда Рон говорит врачу своему: «Слушай, я тут умираю, а ты мне говоришь идти в группу поддержки за обнимашками». Мне было крайне сложно осознать смысл этих слов, говорить их от первого лица — и Рону, видимо, тоже. Он только начинал осознавать неизбежность своей скорой смерти. Мы все знаем, что когда-нибудь ­умрем, но совсем другое дело, когда тебе го­ворят: «Вон там конец пути, за поворотом ничего не будет». И такое, конечно, обескураживает, но в то же время люди, когда видят финишную черту, становятся куда целеустремленнее. Так часто со стариками случается — я вижу это на примере своей семьи, моей мамы. Когда им уже за 80, они почти перестают спать — говорят, что у них на это просто нет времени, ведь конец уже недалеко.

— А вы обсуждали со съемочной командой, почему Рон у вас стал в фильме гетеросексуалом и гомофобом, хотя прототип персонажа был бисексуалом.

— А это еще под вопросом на самом деле. Мы расспрашивали о нем у его семьи, просмотрели все, что он сам о себе говорил и что писал в дневниках. И если бы он где-то хотел признаться в своей бисексуальности, то уж в дневнике личном точно бы об этом написал. Я, конечно, свечку не держал, но человек, которого я прочувствовал и понял, был гетеросексуалом. К тому же это не биография. Это кино, и мы написали сценарий на основе всего, что узнали об этом человеке. Рейон (герой Джареда Лето, также умирающий от СПИДа трансвестит. — Прим. ред.)? Не было никакого Рейона в жизни. Впрочем, главную правду — о том, что сделал этот парень, — мы сохранили.

— После выхода фильма вам, наверное, часто стали приходить письма от людей с ВИЧ.

— Да, и я до сих пор их получаю. В основном они либо от тех, кто сам потерял друга или члена семьи, или от представителей более молодого поколения, которые не знали, каково было людям с ВИЧ еще 30 лет назад. Сейчас-то эту тему больше обсуждают и люди могут открыто существовать с этим диагнозом. Они живут почти полноценной жизнью, и они даже не подозревали, сколько было невежества в то время, когда болезнь только появилась.

— Вы сказали, что чтобы изменить карьеру, приняли некое решение. Что теперь? У вас есть какая-то стратегия?

— Обычно то, чего я хочу, само меня находит. Я бы просто хотел продолжать играть роли, которые меня волнуют, и в тех фильмах, которые сам бы стал смотреть. Гонорар — тоже здорово, кто бы спорил, но мне сейчас важнее интересный опыт. Но я, конечно, не говорю себе: «Так, теперь я буду играть только изгоев и антигероев». Напротив, у меня тут есть интересные предложения по паре мелодрам, которые вроде ничего такие. Но и там мне не героев-любовников придется изображать, а таких парней… нестандартных.

Источник

цитата

— Майкл Дуглас, игравший другого бизнес­мена с Уолл-стрит, Гордона Гекко, сказал, что мужчинам нравится играть подонков. Вы что ­думаете по этому поводу?

— Я не очень люблю играть злодеев. Но я давно хотел поработать вместе с Тарантино и согласился сыграть жестокого рабовладельца Келвина Кэнди в его фильме «Джанго освобожденный». А после этого я начал сниматься в «Волке с Уолл-стрит» — потому что ждал возможности сделать этот фильм несколько лет и много думал над этой историей. Хотя, если честно, три фильма подряд — а до «Джанго» же еще и «Великий ­Гэтсби» был — несколько опустошают. Тем более когда приходится играть плохих парней.

— Это ваш пятый фильм со Скорсезе, но ходят слухи, что самый трудный. Почему?

— Дело в том, что проекты фильмов с потенциальным рейтингом R финансировать гораздо труднее. А в «Волке» и секс есть, и наркотики, и насилие, и ругань… При этом снимать малобюджетный фильм про роскошную жизнь воротил с Уолл-стрит было бы странно. К счастью, мы нашли продюсеров, которые дали 100 миллионов долларов и сказали: делайте как хотите и ни о чем не думайте. Марти, конечно, очень от этого завелся. Я не знаю другого такого режиссера, который так смог бы вывести на экран черный садистский юмор, заложенный в сценарии.

— А вы же изначально придумали по этому сюжету кино снимать?

— Ну вроде того. Я семь лет назад прочел книгу Джордана Белфорта (его роль Ди Каприо сыграл в фильме. — Прим. ред.) — и у меня сразу возникла идея фильма. Я поразился и тому, сколько он успел натворить, и тому, насколько честно и подробно он об этом рассказал. Порой мне даже становилось стыдно за него. В 90-х он основал брокерскую контору, которая работала как котельная для торговли дешевыми акциями (бизнес-термин, обозначающий комнату, в которой дилеры сидят на телефоне. — Прим. ред.). Было очевидно, что инвесторы никогда не вернут своих денег, они потеряли в общей сложности около 200 миллионов долларов. Белфорт был осужден в 1998 году за мошенничество с ценными бумагами и отмывание денег — но он пошел на сотрудничество с ФБР и в итоге отсидел 22 месяца, обязавшись выплатить 110 миллионов. И как он заработал эти деньги? Рассказав о себе! Две его книги перевели на полторы дюжины языков и опубликовали в 40 странах.

— Насколько вам сложно было в его шкуру вжиться? Он же очень харизматичный человек.

— Если честно, то я никак не мог понять, как Джордану удавалось надувать людей, выставлять их на такие деньги. Мне очень понравился сценарий Теренса Уинтера (создатель сериала «Подпольная империя». — Прим. ред.), в частности — монологи моего героя, но они ожили, только когда на меня навели камеру. Я почувствовал себя рок-звездой, как Боно; представил, что зрители аплодируют мне и кричат: «Браво!» Черт, этот парень же попался как раз в тот момент, когда ­почувствовал себя богом: все смотрели на него снизу вверх.

— При этом фильм довольно смешной получился.

— Ну это, по сути, черная комедия. Там была смешная история. Мы во время съемок разговорились со Скорсезе про «Славных парней» — это, ко всему прочему, один из моих самых любимых фильмов всех времен. И он сказал, что задумывал его как комедию. Я говорю: «Да ладно?!» А он ответил: «Да, эти «славные парни» меня всю жизнь окружали, и со стороны они казались очень забавными».

— Ваш герой и его приспешники — тоже своего рода «славные парни»?

-Наверное. Но у меня в голове скорее был образ Калигулы — римского императора, прославившегося своим безудержным распутством. «Волк» — это такой современный Калигула.

— Мне показалось, что «Волк» снят в духе классических фильмов Скорсезе. Вы как считаете?

-Ну не буду же я вам рассказывать, как смотреть наш фильм. Я лично, даже когда случайно натыкаюсь на любой фильм Марти, досматриваю его до конца, потому что от экрана оторваться невозможно, даже если смотрел это кино уже двадцать раз (а я все фильмы Скорсезе смотрел по двадцать раз). У него есть удивительная способность улавливать суть и дух нашей культуры — и показывать даже самых ужасных персонажей с каким-то уважением, что ли. «Волк» в этом смысле не исключение.

— Как и ваш герой, вы существуете в мире ­денег. Вы о них что-то новое для себя в процессе съемок узнали? Вы вообще никогда не чувствовали себя, как Джордан?

— Вы хотите узнать, как я изгоняю из себя волка? (Смеется.) Ну смотрите. Все-таки мир, в котором существует мой персонаж, — очень специфичный. Он одновременно подчинен куче разных правил — и в то же время абсолютно неконтролируем. Джордан Белфорт — очень жадный ­человек. Он использовал каждую лазейку, чтобы нажиться. Причем не только в смысле денег — ему хотелось вообще всех удовольствий, до которых он мог дотянуться. Мне, кстати, самому интересно, как на это все зрители отреагируют. Вполне допускаю, что многие позавидуют моему герою и даже захотят стать таким, как он. Я не удивлюсь, во всяком случае. Я разговаривал с разными брокерами, и большинство из них признались мне, что хотят быть похожими на Джордана. Я им говорил: «Ну погодите, а если вы подсядете на наркотики, станете сексоголиком, угодите в тюрьму?» Но они, похоже, были готовы на все ради денег. Если возвращаться ко мне — я все-­таки не из таких.

— Вы же во время съемок общались и консультировались с самим Белфортом. Как он вам? Он изменился?

— Знаете, в людях изначально заложено же­лание осуждать человека за его прошлые грехи. Но это же странно. Я не пытаюсь снять с Джордана ответственность, но, во всяком случае, когда мы общались, я увидел человека, который извлек какие-то уроки из произошедшего и пытается исправиться.

— На ваш взгляд, в «Волке с Уолл-стрит» действительно пойман дух времени?

— Это можно будет понять только впоследствии. Вообще, мне кажется, даже его заголовок может многих оттолкнуть — все-таки изрядное количество людей с отвращением относятся к миру финансов как таковому. Но для меня этот фильм не про Уолл-стрит или, во всяком случае, не только про Уолл-стрит. Он про то, в каком искореженном состоянии сейчас пребывает так называемая американская мечта. О том, как она превращается в источник коррупции — потому что человек хочет воплотить эту самую мечту абсолютно любой ценой. И, по-моему, это настоящий ад. Собственно, о том и фильм. О преисподней, а не о том, как устроена жизнь на Уолл-стрит.

Интервью: Галина Галкина

Источник

Так вот, хочется немного поговорить о месье де Фюнесе.

Louis de Funès, полное имя Луи́ Жерме́н Дави́д де Фюне́с де Галарса (1914-1983).

Биография:

Луи де Фюнес родился 31 июля 1914 года в Курбевуа. Родители из испанской Севильи. Отец, Карлос Луи де Фюнес де Галарса получил юридическое образование, но после переезда во Францию стал огранщиком алмазов. Мать была испанских и португальских корней. Родители Луи перебрались во Францию в 1904 году, чтобы официально вступить в брак, так как на родине их семьи были против этого брака.

В детстве Луи де Фюнеса друзья звали «Фюфю». Мальчик хорошо знал французский, испанский и английский языки. В молодости увлекался рисованием и игрой на фортепиано. Неудивительно, что в итоге Луи стал пианистом, играл в основном джаз в Пигале. Посетители заведения искренне веселились, наблюдая как музыкант корчит гримасы во время игры.

В 1936 году Луи де Фюнес женился на Жермен Луизе Элоди Карруайе. У молодой пары родился сын Даниэль, но в конце 1942 года они развелись.

Во время оккупации Парижа германскими войсками Луи де Фюнес преподавал сольфеджио в музыкальной школе, где влюбился в секретаршу Жанну Августину де Бартелеми де Мопассан, внучатую племянницу знаменитого писателя Ги де Мопассана. Она ответила взаимностью «маленькому человеку, который играл джаз как бог». Влюблённые поженились в 1943 году и прожили вместе 40 лет, до самой смерти Луи де Фюнеса в 1983 году. В этом браке родились два сына — Патрик и Оливье.

После окончания войны де Фюнес пробует себя в кинематографе; ранее Луи учился на драматических курсах Рене Симона. В 1945 году снимается в фильме «Барбизонское искушение» режиссёра Жана Стели. Большой известности начинающему актёру эта картина не принесла.

В фильме «Не пойман — не вор» режиссёра Ива Робера, снятом в 1958 году, де Фюнес получает главную роль — браконьера Блеро́. Этот фильм приносит ему всеобщую известность. После выхода фильма на широкий экран за границей главного персонажа прозвали Дональдом Даком. В России этот фильм более известен, как «Блеро». 60-е годы приносят де Фюнесу настоящую популярность и зрительское признание; ежегодно актёр снимается в трёх-четырёх картинах. Очередной успех приносит роль комиссара Жюва в трилогии о Фантомасе режиссёра Андрэ Юнебеля. Изначально планировалось снять десять серий о похождениях знаменитого преступника, но прокат последней части трилогии, фильма «Фантомас против Скотланд-Ярда», показал, что популярность падает и продолжение режиссёр решил не снимать.

В 1970-е годы де Фюнес по-прежнему оставался популярным и любимым зрителями актёром. Продолжал активно сниматься, и 15 марта 1973 года был удостоен высшей награды Франции: ордена Почётного легиона.

В 1975 году де Фюнес пережил сразу два инфаркта. По настоянию врачей актёр ушёл из кино и переехал в загородное имение XVII века Шато-де-Клермон неподалёку от Нанта, где увлечённо занимался выращиванием роз[1]. Одна из разновидностей роз, полученных фирмой «Мейян», названа его именем. Однако де Фюнес не смог отказаться от предложения Клода Зиди сняться в фильме «Крылышко или ножка». После съёмок в этой картине актёр блистательно сыграл ещё в нескольких. Фильм «Жандарм и жандарметки» стал последним в его кинокарьере. Луи де Фюнес умер от сердечного приступа 27 января 1983 года.

Награды:

1973: Кавалер Ордена Почётного легиона

1980: Премия «Сезар» (фильм «Скупой»)

Полный список фильмов приводить не буду — их очень и очень много. Отмечу лишь те, что наиболее известны российскому зрителю: это фильмы о приключениях жандарма из Сен-Тропе, фильмы о неуловимом Фантомасе, "Замороженный", "Большие каникулы", "Скупой". О них стоит поговорить отдельно.

Но мне нравятся и менее известные его работы, где он предстает перед зрителем в иных образах, порой весьма неожиданных. К примеру, "Игроки" 1951 года по пьесе Н.В. Гоголя или "Суп с капустой" 1981 года или "Взорвите банк" 1964 года.

Луи де Фюнес — весьма необычный и неоднозначный актер. Его можно любить или не любить, но нельзя отрицать тот факт, что он обладал неординарным талантом. Он умел смешить, он запоминался и создал харАктерные образы, которые до сих пор помнят многие тысячи любителей кино.

В форуме я создала отдельную тему, посвященную творчеству Луи де Фюнеса.