Но, тем не менее, хорошие поэты — есть.

И в это понятие — хороший поэт — я вкладываю не только и не столько умение работать со словом, но и виртуозную лёгкость и красоту этой работы, и присутствие смысла, без заумствования и натужности, ажурность и воздушность образов, безусловное уважение к русскому литературному языку, к Поэзии.

Всё это в полной мере относится к Ирине Клеандровой.

Прочитав немало её стихов, могу сказать с уверенностью: главная, отличительная черта её творчества — гармония рифмы и смысла, фирменный стиль, который не перепутать ни с чем.


Соглашаться или нет с такими выводами — решайте сами, прочитав нижеприведённую подборку
http://45parallel.net/irina_kleandrova/se...



Ирина Клеандрова. Секунды как века.



Вечный город


Город не зря называют Вечным.
В этих проулках не властны годы.
Он ворожит, веселит и лечит,
тень его славы – на Риме гордом.

Город не знает тюрьмы и кладбищ,
гостю там, будто родному, рады.
Ночью ли, днём – ты его узнаешь
по мостовым цвета летних радуг.

Воздух там слаще хмельного пунша,
к звёздам взлетают фонтанов нити...
Он каждым камнем врастает в души
всех, кто когда-то его увидел.

Он не касался земли с рожденья,
путь его вольно струится в небе.
Глянешь чуть пристальней – он исчезнет,
словно мираж, колдовская небыль.

Может быть, в брызгах солёной пены,
в хмари рассветной, в лучах заката
ты замечал из тумана стены,
флаги на башнях его крылатых.

Да, ты не верил, отбросив мудро
мысли, что стало темно и душно.
Может, он снился тебе под утро,
плавясь на мокрой от слёз подушке.

Ты не сдавался, твердил: «Болею,
ваш город в небе – такое детство...» –
и с каждый днём становился злее,
втайне увидеть его надеясь.

Сил одолжив у тоски с азартом,
взвился бы к солнцу, свернул бы горы –
если бы кто-то подкинул карту,
где же искать этот чёртов морок.

Ты забывал его, и однажды
быль стала сказкой, а сказка – ложью.
Памятью смутной о чём-то важном,
лучшем, что в жизни случиться может.

Стены развеялись белым дымом,
лица осыпались горстью смальты;
стало звенящее счастьем имя
мелом, размазанным по асфальту.

Явь потеряла и вкус, и запах.
Всё мирозданье до дна прогоркло.
Может, молитва тебя спасла бы,
но вместо слов – волчий вой из горла.

Вместо родства – паутина фальши,
ночь беспросветная вместо полдня...
Если б увидеть его, как раньше!
Если бы как-нибудь имя вспомнить...

Лишь через годы, устав быть битой
в яростном споре души и мозга,
память вернёт россыпь звёзд на плитах
и фонарей разноцветных грозди,

ломаный ряд флюгеров на крышах,
росчерки чаек в лазурно-синем...
Ты позовёшь – и тебя услышат.
Вечности впору любое имя.




Last summer day


Когда отзвенят последние такты лета –
нет силы подняться, но медлить уже нельзя –
мы вслед за солистами в небо шагнём с рассветом:
ещё не чужие, уже не вполне друзья.

Мы всё, что должны, до конца не сказали ночью.
«Пора!» – хмыкнет осень. – «Граница. Финал. Межа».
А сердце болит и никак остывать не хочет,
и клочья его на ветру на ветвях дрожат.

Я знаю прекрасно: уже отвыкать пора бы
от голоса таять, за дверью ловить шаги.
А мы всё бок о бок стоим по-солдатски храбро:
уже не родные, ещё не совсем враги.

Разыграна партия. Разного цвета масти.
У каждого свой – не один на двоих – пасьянс...
...А лето вернётся, и, может, согреет счастьем,
и всё ещё будет – но больше не будет нас.



Тень Крысолова


Простывшая река со всхлипом дышит,
струится плющ, стекая с ветхих стен.
Чадит луна. По островерхим крышам
скользит невозмутимой кошки тень.

Примерзший ставень, флюгера корона.
Как патока, растянут в вечность миг.
На виселице тощая ворона
топорщит перья, сил копя на крик.

У ратуши пока ни слёз, ни брани,
плащом тумана смазан пёстрый цвет –
но писком крыс и детскими шагами
смущая эхо, полнится рассвет.

Взгляд блёклых звёзд насмешливо-печален.
Хрипят часы и жмётся к лани лев.
С осенним ветром входит в сонный Гаммельн
чуть различимый дудочки напев.



Ноябрьский сидр

Маятник влип в янтарь. Плещет жарою лето,
звонкие чаши крон солнцем полны до дна –
а за моим окном ветер рвёт листья с веток,
в волнах чернёных туч рыбкой скользит луна.

Ноющих шрамов сеть. Каждый – дороги веха:
быть заодно и врозь, ссориться – и встречать...
Знаешь, весь этот мир – только мираж и эхо,
шелест тончайших крыл в круг, где горит свеча.

Пальцы сожмут фитиль – и растворятся тени,
вихрь унесёт с собой трепетность и тепло...
Сердце обнимет мрак, но в тишине осенней
мы выживаем – для. Или – всему назло.

Ломкая корка льда раны затянет белым.
Спят, отзвучав, слова, в ножнах – усталый меч...
Знаешь, вся наша жизнь – стёртый рисунок мелом,
битых небес фарфор. Что черепки беречь?

Тлеет в золе письмо: сажа, бумаги клочья.
Ветра горчащий сидр. Нежность, печаль, вина.
Снегом полна постель. Но я усну, а ночью
в мёртвый ноябрьский сад птицей впорхнёт весна.



Время чудес

Время чудес. Красоты – беззащитной, неброской.
В каждом углу – беззаботных смешков отголоски,
отблески глаз и умытых улыбками лиц...
В мутных потоках – бумажных флотилий парады.
Солнце пригрело, и в скверах проснулись дриады,
пляшут, щебечут, смущая прохожих и птиц.

С ними – на облако, в замок из розовой пены.
Мир на ладони: безумный, прекрасный, волшебный.
Лучшая сказка, живущая рядом с тобой...
Сумерки лягут, развесят лимонные звёзды,
жемчуг и стразы вдоль улиц растянутся гроздью,
патоку с окон слизнёт полуночный прибой.

Это весна, и всё сложится так, как могло бы,
а на чумазых ладонях последних сугробов
линии жизни начертит ручьёв серебро...
Солнечной пылью осыпана старая верба.
Даром душе, что по-птичьи тоскует по небу,
в белом сиянии кружится чьё-то перо.



L'ete Indien

Очей погибель. Липкий сумрак зорь,
паучьи сети пеленают мысли.
Дрожащих звёзд болезненный узор,
тревожный ветер, тени, опий листьев,
что миллиардом мёртвых мотыльков
спешат в объятья неживого солнца…
Прекрасно зная: скоро им придётся
сгореть дотла в янтарной тьме заката,
запятнав небесный свод – лазурь и лёд –
багряным пеплом и медвяной пылью.
Горча, дыша ментолом и ванилью,
остановить часы в гробницах ваз, крошась и тая…

Кронос, не карая
отступников, стоит поодаль, не спуская глаз.

Всего лишь вальс.

Всего лишь время года,
когда душа беспечно тонет в небе.
Махнув крылом на боль, на быль и небыль –
взмывает в тучи, провожая птиц,
и сорванным листком ложится ниц,
об отлетевшей жизни не жалея.

Сатори стынь. Секунды как века.

В зеркальной мгле встречая двойника,
молчишь, робея встретиться глазами.

…Кружит листва – страницы дневника,
что на клочки порвал и сжёг хозяин.



Осенние цветы
(Les Fleurs D'Automne)

Прощальный вздох отжившей красоты:
рубин рябины, поздние цветы –
атласный блеск на хрустком медном ложе,
сапфир небес, медовое стекло...
Последний свет, последнее тепло
в дверях зимы, на вечный сон похожей.

Здесь траурной свечой сияет лист.
Здесь воздух, словно в церкви, пряно-чист,
из горечи и капель солнца соткан.
А вдоль дорожек бархатцы горят –
по их ковру к излёту октября
проходит смерть, заглядывая в окна.

Шаги и скрежет гасит тишина.
Но не спасёт молчания стена
от блёклых глаз; от губ, что имя шепчут –
всё холодней, всё строже, всё слышней...
Сминая бархат, тянется за ней
процессия теней давно ушедших –

даря кошмары, будоража мрак.
Душа дрожит, но всё же ищет знак
в голодной тьме, в полночном океане:
забыв про страх, круша рассудка твердь,
желает хоть вполглаза подсмотреть,
как кружит чёрный вальс, таясь в тумане.

...Мерцанье, смех и струны паутин.
И поздно дергать ставни, ощутив
как искра сердца вязнет в мертвом танце,
в тенётах тихой музыки без слов;
как ледяные венчики цветов
перебирают призрачные пальцы...

Сознанье – в пыль, смола и дым по венам.
И больше не поверить сонным стенам;
не позабыть, как сладок этот ад,
как мягко кроны лунный яд полощет.
А ночь всё ждёт. И, может, правда проще
нащупать ключ и молча выйти в сад?

Там ветер и замёрзшая роса,
костры ветвей – мостами в небеса,
молочный дым и крыши в звёзд короне –
дрожащий абрис, вечности печать.
В рассвет уже не верить, но молчать,
поникший георгин согрев в ладони.

Там вьётся флоксов шёлковая дымка,
и когти астр, и хризантем снежинки –
печаль и тлен, и нежность без границ..
Как корабли, плывут в коричной пене
скупые лепестки цветов последних –
фиалы слёз, улыбки мёртвых лиц.



Осенняя флейта

Град царапает дверь. Тучи по небу – ворохом перьев.
День уходит. Душа красотой угасанья пьяна...
На закате темно. В полусонные стоны деревьев
Серебристо-печальную флейту вплетает луна.

На некошеных травах – кольчуга из пепла и света,
Облетевшие кроны застыли в плену ледяном...
С каждой каплей всё ближе последнее, снежное лето.
С каждым новым рассветом всё громче стучит метроном.

Время водит резцом. Ворох стружки – и ты, настоящий.
Мастер скажет: «Finita», часы остановят свой бег –
И останется только луна и угрюмая чаща,
Растревоженный ветер и саван, похожий на снег...



Книга Песка

под обугленным небом песчаник простёрся ниц,
волей Ра остановлен неистовый бег светила
предсказателем-дэвом исчёркана гладь страниц,
полустёртые руны пылают огнём и силой

шелестит Книга Мёртвых, открытая всем ветрам
тишина оглушает, мгновения пляшут в горсти
кто-то здесь упадёт, из себя воздвигая храм,
от кого-то останутся перстни, тряпьё и кости

утекая по капле, спекается в строки жизнь
жаркий выдох пустыни смешает, что есть и будет
скрип пера провожает насмешливым взглядом Сфинкс,
погружаются в Лету века, города и люди

сердце пламени – пепел, в мятежном сокрыт покой
сталь развеется прахом, и полночью станет утро
по губам и ресницам проводит Мидас рукой,
слов серебряный звон обращая в молчанья мудрость



Уходящему – мир...

Мрачный лес за спиной. Той, что рядом, не нужно слов:
вспыхнет холодно сталь – и прикажет на снег ложиться...
Не печалься напрасно. Захочешь – вернёшься вновь
ясноглазой кошкой, деревом или птицей.

Ты уснёшь – и проснёшься былинкой в родном краю,
горным кряжем и мачтой, всем сущим на этом свете...
Ты увидишь, что будет, – и, память храня твою,
будет детям рассказывать сказки ветер.

И тогда ты узнаешь, о чём шелестит трава
и какую тоску вслед за солнцем уносят стаи...
Время сточит монеты, раскрошатся в пыль слова –
не исчезнет лишь свет, что ты вместо себя оставил.



Печали нет

Печали нет. О чём грустить, скажи?
Что время влёт – сухим листом с ладони?
Что ветер бьёт наотмашь, в спину гонит,
а впереди – ухаб и виражи?
Так это просто карусель сезонов.
Закон миропорядка. Просто жизнь...

Печали нет. О прошлом слёз не льют:
его, как бриллиант, хранят в шкатулке,
а памяти капризной закоулки
в лучистых миражах дадут приют...
Без разницы – на миг или на сутки.
Без разницы – в аду или в раю...

Печали нет. Окончена игра,
уже едино – в дамках или пешкой...
Судьба кидает новенький орешек,
и что внутри? Разгрызть его пора!
Раскладывай пасьянс орлом и решкой,
не думая о «завтра» и «вчера».

А нудное быльё не стоит грусти:
создатель не зевнёт, так чёрт попустит.



Цикл «Пять стихий»

1. Дерево: Сакура

Непроглядные заросли залиты лунным вином,
и, во тьму погружённые, ветви колышатся сонно...
Ветер бродит по саду и робко стучится в окно,
обещая весну и горящую звёздами полночь.

Мрак так свеж и лучист, и росою умыта трава.
Рой серебряных радуг укрыт в перламутровой капле...
Пахнет льдом и анисом, и кругом идёт голова,
и светлеет душа, упорхнув потревоженной цаплей.

Окоём розовеет, вскипая рассветной волной.
Пена белит стволы, мажет листья растопленным сахаром...
Звёзды в небе бледнеют и гаснут одна за одной,
осыпаясь в ладонь лепестками смеющейся сакуры.


2.Огонь: Феникс

Мир от края до края напоен полуденным светом.
Томно свищет цикада, в тени поджидая сестёр...
Подсыхает ковыль, скорбно клонится к западу лето,
а на склоне, у камня, ворчит, просыпаясь, костёр.

К раскалённому небу взлетая диковинной птицей,
с высоты он услышит и брань, и мольбу, и хвалу...
Я листаю дневник, и от жара чернеют страницы.
Тени прошлых иллюзий трещат, превращаясь в золу...

Жарко солнце горит – а внутри листопады и вьюга,
опостылел очаг, и в тумане не видно не зги...
Огнерожденный Феникс, владыка цветущего юга,
отогрей мое сердце, а если не можешь – сожги!


3.Металл: Осень

Плеском ручьёв серебристые осыпи манят,
золотом кроет скалу одинокая слива.
Вотчина снега, стеклянного ветра и камня –
эти вершины путников ждут молчаливо.

Здесь космы сосен – мазком малахита по стали,
здесь откликается эхо ударами пульса,
здесь отдохнуть от прыжка в поднебесные дали
царственным тигром горный хребет изогнулся.

Бледные пряди сияют под солнцем холодным,
ломкие стебли хрустят под ногами, как кости –
кутаясь в облако, осень блуждает по склонам,
напоминая, что мы на земле только гости.


4.Вода: Память

Ветер горчит, выдыхается в чаше вино.
Пламя свечи – растворённый во мраке рубин.
Вьюжными волнами плещется ночь за окном,
рыба-луна равнодушно глядит из глубин.

Память моя. Будто спящий под водами сад,
ты прорастаешь цветами сквозь камни и ил;
прячешь в жемчужины голос, касанье и взгляд,
высветлив краски и с выдумкой путая быль.

Золото мыслей и чувств самоцветы храня,
словно дракон, в полутьме сокровенных пещер,
ты за чертой вновь и вновь воскрешаешь меня,
бывшее «я» возвращая бессмертной душе.


5.Земля: Пустыня

Заповеданный край, где правителем сам Хуанлун,
где реален мираж, а реальность как будто бы снится...
Раскалённое золото, платина, медь и латунь;
чистый взгляд родников, устремлённый в белёсые выси.

Здесь уснули века, здесь царят тишина и покой.
Здесь святилище змей, пауков и слепящего света...
Близок терем Творца, и до высей дозваться легко:
лишь задать свой вопрос – и, не дрогнув, дождаться ответа.

Он раскатится громом – без фальши и полутеней,
и за тысячу ли ты превыше не сыщешь закона...
Вьется лестница в небо, сияя огнём, а под ней
мерно дышит пустыня – ребристая шкура дракона.


Эпилог: Время

Сквозь железо и камень пробьётся упрямый росток.
Пышнолистную крону напоит бурлящий поток.
Ствол от ветра надломится, пищею став для огня.
Из руды и из молний восстанет железо, звеня...

Но вода точит сталь и по камешку крошит скалу...
Так кончается боль, превращая амёбу в стрелу.
Так кончается путь, прогорев во вселенских кострах.
Всё рождается прахом, и всё возвратится во прах.



© Ирина Клеандрова, 2009-2014.
© 45-я параллель, 2014.

Год Собаки вовсю виляет хвостом, весело перебирая дни января на пути к февралю, а у нас тут и конь не валялся
И не валялся достаточно давно.

В смысле — давно "не брали мы в руки шашки" — не издавали чего-то интересного.

И в связи с этим есть предложение — новое, как хорошо забытое старое — сделать книжку.

И не простую, а сказочную.
Как в прямом, так и в переносном смысле.

Выбираем из своего творчества произведения на тему сказок, мифов, легенд, просто чего-то фантастического — и присылаем для формирования сборника.

Преимущество у поэтической формы, но можно и прозу.
По объёму пока не скажу, всё будет зависеть от количества и качества работ участников.
Качество можно будет периодически обсуждать в моей колонке, по мере поступления.

Свои соображения на тему, имеющиеся и возникающие вопросы просьба, не стесняясь, выкладывать здесь.

И — удачи и вдохновения всем!

Очередная встреча-концерт "Декабрикулы любви" https://vk.com/event157445144

проекта Трава Полынь, о котором я уже говорил ранее https://fantlab.ru/blogarticle51862

состоялась вечером 11 декабря в клубе АЛИБИ http://www.alibiclub.net/

Было много музыки, стихов, интересного дружеского общения.

Время пролетело незаметно, и его, как всегда, не хватало. )

Андрей Туманов в программе вечера: https://vk.com/travapolyn?z=video576322_4...

Я, у свободного микрофона: https://vk.com/video11802340_456239034

На златом крыльце


Осыпается осень терновым венцом,
Осыпает под ноги златое крыльцо,
На котором с двумя работягами пили
Царь, царевич, король и пяток подлецов.

— Ничего не наладится, сколько ни ной!, -
Упираясь в сапожника, плакал портной, -
Задолбали проверками, требуют денег,
Не шитьё, а какой-то сплошной геморрой!

— Это план! Закулисья мордовского план!, -
Отозвался сапожник, хватая стакан, -
Тут тачаешь, тачаешь, а всюду китайцы,
И отныне безводны что кран, что экран!

— Что экраны?, — поднял свою голову царь, -
Я, ребята, мечтаю, чтоб было, как встарь.
Сократить бы на голову всяких купчишек,
Чтобы не покушались на царский-то ларь.

— Не моги, государь! Потеряешь лицо!, -
Закричал на царя первый из подлецов, -
А не то подшаманим и так намайданим –
Замотаешься прятать под уткой яйцо!

А второй заорал: — Это стыд! Это боль!
Демократией ведает в мире король!
Если только не хочешь прослыть держимордой,
Ты «Другую Державу» послушать изволь!

Тут царевич привстал, но обратно присел
(От доверия, видно, вконец окосел)
— Денег нет, но вы, это, держитесь, ребята,
До свиданья. Трусы покупать полетел.

Остальные заохали тут подлецы:
Мы так это, Отечеству, типа, отцы,
Нам навеки близки и портной, и сапожник,
Не свели бы без них мы с концами концы!

Разбивает рассвет в поднебесье яйцо,
И почти опустело златое крыльцо,
В обезьяннике дремлют портной и сапожник
(Распивали на улице, дескать винцо)

Тихо листья шуршат. Не поют соловьи,
И у каждого думы привычно свои.
Подлецы – поголовно пошли в депутаты,
Муравьи – поголовно пошли в муравьи.

Королевич в сей сказке – совсем не у дел
Он и драйв, и смешение тел пролетел,
А когда припекло – очень быстро уехал
На папашкины бабки бухать в Куршевель.

…Эта микротолпа позабыла о том,
Кто всегда на крыльце восседает златом,
Кто везде рассыпает и ласки и сказки.
За…любили политики. Буду Котом.




Размышления о стихосложении


Стихосложенье — это дрожжи,
Что летом брошены в сортир.
...Тут накатал фигню про дождик
И про увядшие цветы,

Добавил пасмурного цвета
И пузырей у кромки луж,
Пририфмовал минет к рассвету
(Который трепетно-бестуж)

И дописал — как жажду солнца,
Листвы, сюжетов и тепла
Буквально каждым волоконцем
На нежно-пепельных крылах,

Потом сыграл на сердце скерцо,
В оконца звезды напустил,
Приправил аллюзийным перцем
Свой стих по мере скромных сил.

Закончить? Ну его. Попозже.
Лежит у пяток целый мир...
Стихосложенье — это дрожжи,
Что летом брошены в сортир.




Фуэта в столбик


…Яркий отблеск заката опять умирал в поднебесье,
Тишину и покой продавали в розлив фонари.
Аметистовый кубок продрогшей вечерней зари,
Колокольчатый звон недопетой, оборванной песни.

Переулки раскинули томные руки-гирлянды,
Обнимая столицу, рассыпались в танце огней
Лепесточки из дней обрывались в полотнах Моне,
А ноябрь свихнулся и «ню» танцевал сарабанду.

Голосили трамваи, стучали тамтамами рельсов,
Анимации улиц срывались на сдавленный плач.
Юморили проспекты, но так неудачно – хоть плачь.
Чертенята чертили червонность троллейбусных рейсов.

Талый лед на перронах хрустел хрусталем под ногами,
Оригами из мерзлой листвы осыпались с ветвей,
Волны белого льда на тоскливой зеленой траве
Серебрились еще не упавшими с неба снегами.

Юный месячный серп пробивался сквозь редкие тучи,
Электрический свет разливая в эклектике снов,
Темнота отдавала еще нерожденной весной,
Умирая, закат обращался в смарагдовый лучик…

Холодела душа, покрывалась морозной коростой,
Укрывая пожар отгоревших осенних любвей,
Ерепенилось эхо, зачем-то бродя по Москве.
Только вот – не дано отыскать свой потерянный остров.

Успокоить бы душу в бездушном спокойствии хокку,
Возрастить хоккуизм, облачаясь в литую броню,
Сесть под сакурой в садик и тихо писать хоккуйню,
Только русской душе, к сожалению, хокку без проку.

Осень. Шалая муза, извечный оплот декаданса,
Леденящая сага, разлет листопадной тоски.
Безнадежно, но все же привычно седеют виски,
И в осенней ночи умирают романсы и стансы.

Километры осенней тоски накатают поэты,
Вороша по десятому разу потасканный круг
Снов и слез, тьмы и света, прощаний, любви и разлук,
Еженощных рыданий и утренних бодрых куплетов…

Рубероид дорог покоробился рваным кримпленом,
Аморально стелясь в горизонтах побед и потерь,
Выгибаясь горбами, как будто неведомый зверь,
Навевая тоскливые мысли о прахе и тлене.

Осень, рыжая девка, зачем разбередила душу?
Ничего не дала. Заморочила, как и всегда.
И печальны стихи, и куда-то летят поезда
Километрами снов и беспутными верстами суши.

Тики-так, тики-так… Или так: тыгыдым-тыгыдым.
Осень бьется в часах и простуженных залах вокзалов,
Водопады дождей изливая на рельсы и шпалы,
Доводя до греха и затем развеваясь, как дым.

Умирание дней. Увядание жизненной прозы,
Метроном монотонно выводит обратный отсчет
Через кружево стрелок, разлуки и что-то еще,
И на траурном небе о чем-то дымят паровозы.

Вот такая фигня, что диктует унылая осень,
Очертя очереты, течет на листок и течет.
Ночь, луна, сигареты, сонеты и что-то еще.
Ежевика, ежи и, конечно, извечная просинь.

Почему же, друзья, простыня накаталась такая?
Разве кто добровольно способен осилить ее?
Ошарашено небо и хрипло кричит воронье.
Что гадать? Сверху вниз левый край, помолясь, прочитайте.

Тишина и покой. Неуемно размножились буквы,
Еле слышно, в дождях, изопрело на нивах жнивье.
Тпру! Написанный стих завершился развесистой клюквой…




самцовое


Бредут верблюды. Труден путь по децибелам. А где же суть? В песок и суть, такое дело.
Рассвета спелый колосок согрею сердцем. Пока не сыплется песок — есть время перцу....
Настали времена хурмы и поздних яблок, а от сумы да от тюрьмы — заснуть и набок.
Настырный критик набежит (быть может, Герцен). Припомнит радугу, Кижи и рифму "скерцо".
Я сигарету закурю, закрою дверцу, зажгу осеннюю зарю, включу имперца,
и напишу бессмертный пост в своём фейсбуке. Вопрос — не труден и не прост, читатель — бука. Снаружи — время фейхоа и прочих фруктов, которых нынче дохоа. Рассвет укутан
туманным облачным боа. Высотки дремлют. Высоткам, в общем, похоа, кто продал землю.
Шурша газетовым крылом, летели утки, и подниматься было влом (такое утро).
Добавь в дождливый день сурьмы, молись и кайся, тебя спасут от кутерьмы Малыш и Карлсон.
И многобукенность стихов укроет осень, и пририфмуется альков, и даже просинь,
уснет синюшный Зурбаган, Ассоль сопьётся, придет усталый графоман припасть к колодцу.
Прилягу в поле на часок, перед дорогой. Пока не сыплется песок и ходят ноги...

Противоречивый, парадоксальный, таинственный, обычный, неповторимый...
И ещё тысячи сравнений, которые в равной степени можно отнести к этому человеку.

------------------------------------------------------ -------------

Фернанду Пессоа (Fernando Pessoa)



В 1935 году поэт написал автобиографию, которая была полностью издана в 1988 году.
Фернанду Пессоа в графе «профессия» указал: «переводчик». Он считал, что «поэт и писатель – это не профессия, а призвание».
Там же Пессоа полагал, что монархическая система управления является наиболее подходящей для португальской нации. Но, поскольку монархизм выявил свою несостоятельность, ему пришлось голосовать за Республику. По политическим взглядам причислил себя к антиреакционым либеральным консерваторам.
Относительно религии Пессоа считал себя христианским гностиком, противостоящим любой организованной церкви, в особенности католической. Пессоа причислял себя к сторонникам тайной традиции христианства, имеющей внутренние связи с эзотерическими знаниями еврейской Каббалы и оккультизмом масонства.
В автобиографии Пессоа указал, что он был посвящен в начальные три степени Ордена Тамплиеров. Поэтому поэт призывал чтить память великого магистра Ордена Тамплиеров Жака де Моле и противоборствовать загубившим его врагам: невежеству, фанатизму и тирании. Пессоа являлся сторонником мистического национализма, лишенного влияния римского католицизма, и полагал, что католицизм обретёт духовность в Португалии только при появлении обновлённого мистического движения себастианизма. Националист должен следовать девизу «Всё во имя Человечества, ничего против Нации».

В «Автобиографии» 1935 года Пессоа указал свои изданные произведения: «Послание» (Mensagem, 1934) на португальском языке, и три на английском: «35 сонетов» (35 Sonnets, 1918), «Английские стихи I-II» и «Английские стихи III» (English Poems I-II, English Poems III,1922).
В электронном архиве поэта: http://arquivopessoa.net/textos/2106 указываются другие даты и прижизненные издания поэта на английском языке:
1) Поэма «Антиной» написана на английском языке в 1915 году, 1-е изд. 1918 на англ. яз. Второе пересмотренное издание вошло в сборник «Английские стихи I-II». Перевод на португальский: Jorge de Sena, 1974.
2) Неизвестна дата написания «35 сонетов», 1-е издание 1921.
3) «Английские стихи I-II» под названием «Inscriptions» (всего 14) написаны в 1920 году и
4) «Английские стихи III» под названием «Epithalamium» (всего 21) написаны в 1913 году, 1-е изд. 1921.
5) Поэтический сборник на португальском языке «Послание» (Mensagem, 1934).

Работа для исследователей: несоответствие датировки – то ли это мистификация поэта, то ли забывчивость автора. Противоречивая датировка своего творчества самим Пессоа представляет большую проблему для исследователей.
Не следует забывать, что при жизни Фернанду Пессоа публиковались его гетеронимы.
Подбор книг в библиотеке Пессоа указывает на большой интерес к мировой литературе от Гомера до Бальзака. Имеется отличная подборка стихов лучших немецких поэтов. Особенное внимание поэт уделял Шекспиру. Есть Блаватская, книги о масонстве, астрологии, розенкрейцерстве, политике, социологии, и проч.
Электронная библиотека Фернанду Пессоа размещена по адресу: http://casafernandopessoa.cm-lisboa.pt/bd...

Пессоа считал падре Антониу Виейру «императором португальского языка», «величайшим прозаиком, или даже больше – величайшим артистом португальского языка».
Достоевского и Горького расценивал глупцами. Китса ставил выше Шекспира, поскольку Китс был творцом, а Шекспир – интерпретатором.
Тем не менее, Китс не стал лучшим творцом, но Шекспир стал лучшим из интерпретаторов.

О Джойсе: «Искусство Джеймса Джойса, как и Малларме полностью фиксируется на самом процессе. Даже чувственность «Улисса» является симптомом посредничества. Это мечтательный бред для психиатров, представленный как самоцель».

Об Оскаре Уайльде: «Уайльд никогда не смог стать выдающейся фигурой английской литературы. Ему удалось добиться известности лишь в английском обществе и в литературных кругах Лондона. Но это не одно и то же. Его тяжеловесная проза не оправдала надежд английской цивилизации».

Пессоа отмечал общие черты судеб – своей и Уайльда.

О Рихарде Вагнере: «Романтики попытались объединиться. Интерсекционисты стремятся сплавиться. Вагнер хотел следовать сумме «музыка + живопись + поэзия». Мы следуем умножению: «музыка х живопись х поэзия».

Считая Гёте масоном, под его влиянием Пессоа написал драму в стихах «Фауст».
В аллегории масонства драма представляет извечную борьбу Разума и Жизни, в которой Разум всегда остаётся побеждённым. Фауст пытается познать мистерию существования мира.

Поэт — притворщик
Его притворство столь совершенно,
Что он начинает притворяться болью
Болью, которую чувствует на самом деле

O poeta é um fingidor.
Finge tão completamente
Que chega a fingir que é dor
A dor que deveras sente.

Как маленький ребёнок помнит свой первый школьный звонок, так каждый португалист помнит эти слова великого поэта Португалии.
Смысл этих четырёх строк отсылает к другому величайшему португальцу – к Камоэнсу.
Мироощущение этих двух столпов португальской поэзии далеко от буддистского осознания, что жизнь – это страдание, из которого можно выйти. Буддизм даёт путь для выхода из мирского страдания. Как и Камоэнс,
Пессоа всю свою упорно переживал свою боль и не стремился от неё избавиться. Психологи, критики называют такое состояние души «экзистенциальной драмой».
Португальцы, ключом к пониманию души которых служит знаковое слово «саудаде» (saudade – тоска), поставили им памятники. «Королева фаду» Амалия Родригеш ознаменовала память двух великих португальских поэтов, исполняя фаду на стихи Камоэнса и Пессоа.

Вот что писал о себе Владимир Набоков: «Я американский писатель, рождённый в России, получивший образование в Англии, где я изучал французскую литературу перед тем, как на пятнадцать лет переселиться в Германию. …Моя голова разговаривает по-английски, моё сердце — по-русски, и моё ухо — по-французски».

Эти слова модерниста Набокова можно отнести к биографии модерниста Пессоа, который получил образование в Южной Африке, где он учился в ирландской школе и прожил 10 лет.
Пессоа в совершенстве овладел английским языком. В 15 лет на вступительных экзаменах в университет Кейптауна он написал сочинение на английском языке, которое получило высшую оценку, и было удостоено премии Королевы Виктории.
Пессоа и Набоков отличаются билингвизмом от других поэтов и писателей модернистов. С 1937 года русский писатель Набоков перестал писать по-русски. Исключения составляют «Другие берега» и собственный перевод «Лолиты» с английского.
Пессоа занимался переводами с английского языка на португальский и наоборот, писал стихи на португальском, английском и французском языках. При жизни поэта вышел только один поэтический сборник на португальском языке «Послание» (Mensagem, 1934).
На английском языке были опубликованы три сборника стихов и поэма «Антиной». Следует привести слова Бернарду Суареша, одного из гетеронимов Пессоа: «Моя родина – это португальский язык».

Ещё одна параллель – тема двойника.
Райнер Вернер Фассбиндер (Rainer Werner Fassbinder, 1945-1982) — немецкий кинорежиссёр, один из лидеров «нового немецкого кино», в 1978 году снял кинокартину «Отчаяние» по одноимённому роману Набокова 1934 года.
Герою фильма кажется, что за ним наблюдает его двойник. Он встречает человека, которого представляет себе своим двойником, и за деньги договаривается с ним поменяться ролями в жизни. На самом деле герой хочет избавиться от своего двойника, чтобы жить новой жизнью. План не удаётся. После убийства своего мнимого двойника герой попадает в руки полиции, так как они совершенно не похожи друг на друга.
Фассбиндер посвятил свой фильм Путешествие в свет — Отчаяние / Eine Reise ins Licht — Despair Ван Гогу. Фассбиндер умер в 37 лет от передозировки наркотика. Ван Гог злоупотреблял абсентом.
Отношение Пессоа к своему творческому наставнику гетерониму Алберту Каэйру совершенно иное. Но Пессоа «убивает» Алберту Каэйру.
Набоков публиковался под псевдонимами, а Пессоа писал от лица своих гетеронимов.

ОККУЛЬТИЗМ

Первый гетероним по собственным словам Пессоа появился у него в шестилетнем возрасте в 1894 году – Шевалье де Па (подразумевается французское произношение — Chevalier de Pas).
В этом виделась попытка заполнения пустоты, образовавшейся после смерти отца в 1893 году.

Французский дворянский титул шевалье, португальский «cavaleiro» (русский «кавалер» — всадник) можно соотнести с воинственным рыцарским монашеским орденом тамплиеров (храмовников).
Образ монаха-рыцаря верхом на коне появляется в стихотворении Пессоа «Из долины в гору» (Do Vale à Montanha, 24.10.1932). Бразильский масон Вальтер Сарменту (Walter Sarmento) интерпретирует слова «долина», «гора», «рыцарь-всадник» в масонском символическом ключе.
Долина – низшая степень посвящения. Подъём из долины в гору – движение к высшим степеням, внутреннее духовное развитие адепта. Поиск – поиск «Утерянного Слова» (пароля Хирама). Рыцарь-всадник – адепт, призванный к поиску «Утерянного Слова».

Do vale à montanha,
Da montanha ao monte,
Cavalo de sombra,
Cavaleiro monge,
Por quanto é sem fim,
Sem ninguém que o conte,
Caminhais em mim.
Из долины на гору,
С горы на более высокую гору,
Конь-тень,
Рыцарь-всадник монах,
Это настолько бесконечно,
Что никто не сможет описать,
Дороги, которые вы преодолеваете во мне.

Слова Фернанду Пессоа: «Я не масон и не принадлежу к какому-нибудь похожему или отличающемуся ордену. Однако я не антимасон, поскольку всё то, что я знаю об этой теме, создаёт весьма благоприятное мнение о масонском ордене».
Вальтер Сарменту обращает внимание на проявление интереса Пессоа к масонству и приводит цитату из «Масонства», которое включено в «Философские идеи». Пессоа выступил в защиту масонов, когда один из депутатов Национальной Ассамблеи предложил преследовать всех депутатов-масонов: «Без излишней суеты я могу сегодня сказать, что редкие люди, не принадлежащие масонству, смогли достичь столь глубокого проникновения в исследовании души этой жизни и, следовательно, производные и так называемые её внешние аспекты».
Вальтер Сарменту добавляет, что понятие братства и углубленность масонства в философские исследования нашли в Пессоа почитателя, что отразилось в метафорической игре слов его стихотворения «Из долины в гору».
Источник: http://blogoaprendiz.blogspot.com/2012/02...
Источник цитат Ф. Пессоа: «Секретные ассоциации» (Associações Secretas), 4-2-1935. Da República (1910 — 1935) . Fernando Pessoa. (Recolha de textos de Maria Isabel Rocheta e Maria Paula Mourão. Introdução e organização de Joel Serrão). Lisboa: Ática, 1979. — 132. 1ª publ. in Diário de Lisboa , nº 4388, 4 Fev. 1935 http://multipessoa.net/labirinto/obra-pub...

Казалось бы, что, вероятнее всего, Пессоа в своей автобиографии имел в виду Орден Христа, восстановленный в Португалии в 1918 году. Но в письме 1935 года он писал, что не состоит ни в каком Ордене. Эпиграф к «Эросу и Психее» указывает только на то, что ему разрешили просмотреть описания ритуалов первых трёх степеней исчезнувшего Ордена Тамплиеров. Но никто не может цитировать ритуалы действующего Ордена. Ссылка на источник [1].

О своём отношении к оккультизму Пессоа писал в письме Адолфу Казайш Мунтейру.
Он доступно объяснил, почему масоны (за исключением англо-саксонцев), чьё мнение разделяет поэт, взамен слова «Бог» употребляют понятие «Великий Архитектор Вселенной». Ссылка на источник [2].

Тем не менее, Пессоа пишет «Бог», но не «Великий Архитектор Вселенной» в сборнике стихов «Послание» (1934), масонский вариант используется в личных письмах.

Ссылки на источник [1], [2] — знаменитое письмо Адолфу Казайш Мунтейру от 13 января 1935 года (Escritos Íntimos, Cartas e Páginas Autobiográficas. Fernando Pessoa. (Introdução, organização e notas de Antoónio Quadros) Lisboa: Publ. Europa-América, 1986. — 199. 1ª publ. inc. in Presença, nº 49. Coimbra: Jun. 1937) на сайте: http://multipessoa.net/labirinto/heteroni...

Пессоа интересовался мистикой, масонством, астрологией, нумерологией, каббалой, розенкрейцерами. Он составил около 1500 гороскопов, среди которых личные гороскопы многих известных людей, своих гетеронимов и португальских поэтов.
Пессоа астрологически определил год своей смерти.
Большое влияние астрологии на творчество поэта изучено недостаточно полно, а его широкие познания в составлении гороскопов пока не получили должной оценки.
В 2011 году вышла книга исследователя Паулу Кардозу «Фернанду Пессоа. Астрологические карты».


Знакомство с авторитетнейшим британским оккультистом Алистером Кроули (Aleister Crowley, 1875-1947) состоялось после того, как Пессоа в 1929 году начал читать его «Исповеди» и в письме указал автору на ошибку в его гороскопе.
Кроули письменно поблагодарил. Так началось заочное знакомство. Первая встреча состоялась 2 сентября 1930 года в Португалии.

Ссылка на источник [3]. Свидетельство Пессоа о встрече с Алистером Кроули, написанное в октябре 1930 года (10-1930 O Mistério da Boca do Inferno — O encontro entre o Poeta Fernando Pessoa e o Mago Aleister Crowley . Victor Belém. Lisboa. Casa Fernando Pessoa, 1995. Excerto da reportagem de Augusto Ferreira Gomes. in O Notícias Ilustrado. Lisboa: 5-10-1930.) http://multipessoa.net/labirinto/ocultism...

Пессоа перевёл с английского «Гимн Пана» Алистера Кроули и опубликовал его в 1931 году. Не угасает интерес исследователей к этому знакомству. Теме посвящен документальный фильм режиссёра Антониу Кунья «Гимн Пану – Последнее Колдовство» (Hino a Pã — O Último Sortilégio). Его выход в прокат запланирован на ноябрь 2012.

Исследователи полагают, что должное понимание творчества поэта невозможно без принятия во внимание герметических текстов.
Интерес Пессоа к герметизму начал проявляться с 1906 года. Примерами служат стихотворения гетеронима Александра Серча «Нирвана» 1906 года и «Круг» (The Circle) 1907 года, настроение которых очевидно произошло от чтения Каббалы и книг по магии. Герметическая философия является для Пессоа высшей формой познания.
Оккультное для поэта представляет «внутреннее, другое лицо вещей». Об этом он писал в наброске рассказа под названием «Герметический философ» (O Filósofo Hermético). В записной книжке Александра Серча 1906 года имеется ссылка на книгу по алхимии Бертло (1827-1907) «Химический синтез» (Berthelot: La Synthèse chimique). Там же встречается ссылка на книгу Папюса «Оккультизм и спиритуализм». Однако метафизические метания гетеронимов Чарльза Роберта Анона, Александра Серча и особенно самого Фернанду Пессоа были внезапно оборваны «мистической объективностью» Алберту Каэйру. Перед авторитетом Алберту Каэйру склоняются Рикарду Рейш и Алвару де Кампуш. Только Фернанду Пессоа сохраняет внутреннюю непоколебимость в своем неизменном герметическом мистицизме.
Стихотворения о Розе и Кресте, о поисках Святого Грааля рыцарем Круглого Стола Галахадом публиковались в сборнике «Послание», 1934.
Наиболее известным эзотерическим стихотворением Фернанду Пессоа является «У могилы Христиана Розенкрейца» (No Túmulo de Christian Rosenkreutz).

ТВОРЧЕСТВО

В краткой заметке о Пессоа на сайте Института Камоэнса утверждается, что наряду с Камоэнсом Пессоа является наиболее важной фигурой португальской литературы.
Пессоа как самостоятельный поэт, рассматриваемый отдельно от своих гетеронимов, является величайшим поэтом ХХ века, символистом и модернистом. Пессоа сотрудничал с изданиями модернистов и являлся новатором в использовании некоторых средств поэтического дискурса – сенсационализма и интерсекционизма, основателем литературного течения паулизма.
Пессоа писал поэзию и прозу, публиковал в прессе статьи на политические и социологические темы.

Модернизм рубежа XIX-XX веков поражал разнообразием эстетики своих многочисленных течений. Некоторые поэты уходили от жизни в «мир искусства для искусства».
Кафка завещал уничтожить свои записи и архив. Пессоа многое писал «в стол» (точнее – в бабушкин сундук). Он считал, что у него нет читателя, ему не для кого писать. Из набитого сундука (более 27500 страниц), оставшегося после смерти Пессоа, продолжают публиковаться его произведения.
Некоторое не полное представление о взглядах Фернанду Пессоа можно составить из разрозненных цитат в переводе Бориса Дубина, размещённых на сайте: http://magazines.russ.ru:81/inostran/1997...

1909 – основоположник футуризма Маринетти издаёт в Италии свой манифест.
1909 – этот манифест переводится на португальский язык и публикуется на Азорах. Не принят. Не понят.
1915 – Акилину Рибейру в Париже объявляет о создании португальского футуризма.
1915 – реальное рождение португальского футуризма с выходом журнала «Орфей — 2»
1917 – тираж первого и последнего номера журнала «Футуристическая Португалия», где был напечатан скандальный футуристический манифест гетеронима Алвару де Кампуша, арестовывается полицией у дверей типографии.

В 1915 году поэт принимал участие в издании литературного журнала «Орфей».
Вышло только два номера. При издании второго номера журнала Пессоа и его друг Мариу де Са-Карнейру были его редакторами.
По словам Са-Карнейру «Морская ода» Пессоа, напечатанная в «Орфее – 2», стала «футуристическим шедевром».
Интерес к мистике и оккультизму проявляли многие модернисты конца XIX начала XX веков. В этой связи характерно название кинофильма «Орфей» сюрреалиста Жана Кокто (1889-1963). Фильм был снят в 1950 году по одноимённой пьесе автора 1926 года.
Смерть проводит Орфея через зеркало в потусторонний мир для встречи с погибшей Эвридикой. Верховный трибунал осуждает Смерть за её проступок. С 1918 по 1963 год Жан Кокто был Великим Магистром Приората Сиона, тайного общества, объявившего себя наследником Ордена Тамплиеров (http://lib.rus.ec/b/270876/read ).
Кредо поэта Фернанду Пессоа как самостоятельного отдельного автора (ортонима) — в мистических стихах его единственного сборника на португальском языке «Послание»: http://www.insite.com.br/art/pessoa/mensa...

Здесь Пессоа предстаёт как «мистический патриот» Португалии, «рациональный себаштианист», транслирующий типичную португальскую «саудаде». Стихотворения сборника посвящены королям Португалии и проникнуты призывом и надеждой к грядущему возрождению страны.
Данная статья не претендует на литературную критику.
Взгляды литераторов можно найти в "Иностранной литературе", №9, 1997, размещенной по адресу: http://magazines.russ.ru/inostran/1997/9/...

Гораздо интересней мнений литераторов отношение самих португальцев к своему поэту.
Насколько они его любят и понимают?
Или не понимают?

Воспринимают ли португальцы гетеронимов своего поэта как литературную маску мистификатора Фернанду Пессоа? Стоило ли переводить поэта-притворщика на китайский язык?

Подавляющее большинство стихотворений Фернанду Пессоа экзистенциальны.

Некоторые стихи носят романтические настроения лорда Байрона.

Гражданская лирика «АНТОНИО ДЕ ОЛИВЕЙРА САЛАЗАР» походит на газетную политическую карикатуру, тенденциозный фельетон.
Ура! Патриотическая лирика «НАША НОВАЯ ДЕРЖАВА» — саудазижм.
Крайне редки примеры любовной лирики.

«АНТИНОЙ» — подражание древним, «terror antiquus – terror fati» (лат. древний ужас – ужас судьбы) при утере возлюбленного Антиноя римским императором Адрианом, трагический гимн однополой любви.
Для русского читателя, возможно, гораздо ближе реминисценции с Лермонтовым, Тютчевым, Блоком, Арсением Тарковским, Анной Ахматовой, Даниилом Хармсом, Андреем Платоновым.
Мистический поэтический сборник Фернанду Пессоа «Послание» прославляет португальских королей и героизм португальцев в эпоху великих географических открытий.
Тематика первых двух частей – Дон Диниш, путешествие Васко да Гамы, желание и возможность превращения Португалии в Пятую Империю – аналогична «Лузиадам» Луиса де Камоэнса. Третья часть сборника называется «Сокрытое» (о Encoberto) и посвящена поискам утраченного патриотизма и возрождению героического прошлого под эгидой короля Дона Себастьяна I Желанного (или Сокрытого — о Encoberto).

ГЕТЕРОНИМЫ — «драма в людях» (drama em gente)


Уже в детстве Фернанду Пессоа пришло осознание, что «Я» не цельно, но делится на многие другие «я».
С детства шёл не монолог, но диалог с самим собой. В 1899 году появляется гетероним Александр Серч (Alexander Search), от имени которого Пессоа пишет себе письма.
Александр Серч родился в тот же день и год, что и Фернанду Пессоа, но умер в молодости.
http://multipessoa.net/labirinto/ocultism...
2 октября 1907 года Александр Серч заключил соглашение с Сатаной (полушутливое).

Пессоа жил по указанному в этой визитке адресу с 1907 до конца 1910 года с тётками и бабушкой Дионизией.
В 1906 году поэт писал: «Со времени осознания самого себя я различал в себе врожденное влечение к мистификации, к артистическому обману.
Это дополнялось большой любовью к духовному, таинственному».
Англо-португальский билингвизм ещё больше подпитывал разделение личности. При жизни поэта было издано больше его поэтических произведений на английском, чем на португальском языке.

Многие, встав перед пугающей детской наивно-зловещей кромешной молчаливой тьмой собственного сокровенного «Я», не получив ответ из бездны на свой вопрос «Кто Я?», уходили в сторону, пытаясь отвлечься будничностью.
Пессоа исследовал собственные «я».
Гетероним поэта Алберту Каэйру вовсе не лукавил, когда писал: «Если после того как я умру, захотят написать мою биографию, это будет проще простого: только две даты – день рождения и день смерти. Между первой и второй все дни мои».
Лукавил сам Пессоа. Изучение жизни, творчества, мировоззрения Фернанду Пессоа привлекают внимание многих исследователей, но проводить такие исследования совсем не так просто. Затруднена датировка.

Если бы Фернанду Пессоа захотел и задался бы неблагодарной благородной целью — он обманул бы пресловутый американский детектор лжи, созданный последователями Зигмунда Фрейда.
На сбивающие с толку вопросы экзаменируемому можно давать сбивающие с толку ответы экзаменатору. Набоков не воспринимал фрейдизм.

Кто они такие – эти гетеронимы?
Если рассматривать гетеронимов Фернанду Пессоа, то худшего выражения чем «литературная маска» не подберёшь. На маскарадах можно было до неузнаваемости замаскироваться только для того, что бы возлюбленный (ая) узнал (а) тайные знаки назначенной встречи на публике. «Маска! Я тебя знаю!» «Фантомас! Я тебя узнал! Снимай маску!»

Хороший писатель отличается от посредственного только более высокой кажущейся правдивостью – правдоподобием.
Хороший актёр не примеряет маску, но вживается в роль и переживает свою роль. Симпатичный Незнайка трогательно по-детски примеряет маску поэта.
Любой писатель при описании своих героев примеряет на себе их маски – зачаточная, так сказать латентная форма гетеронимии.

У Пессоа гетеронимы живут и умирают собственной жизнью, подсознательно питаемой жизнью автора. Выражение: Пессоа «убивает» Алберту Каэйру.
Гетероним определённым образом взаимосвязан с псевдонимом.
Гетероним и псевдоним определённым образом взаимосвязаны с литературной мистификацией.

Адекватное, правдивое и лучшее объяснение дал сам Пессоа.
Маленький Фернанду провёл своё детство в одиночестве и с пяти лет окружал себя вымышленными персонажами, сторонился толпы.
Капитан Тибо и Шевалье де Па – имена первых гетеронимов, которые остались в его памяти. В письме Адолфу Казайш Мунтейру 1935 года Пессоа писал, что ему не нужны были куклы для игры.
Он населял свой внутренний мир живыми людьми. Эта способность не исчезла при взрослении, но настолько окрепла, что превратилась в естественное состояние духа. Здесь идёт речь о доведенном до максимума драматическом темпераменте, когда вместо театральных драм с действиями и актами пишутся драмы человеческих душ.
«В настоящее время у меня нет личности: сколько бы во мне не было человеческого, я всё разделил среди различных авторов, являясь при этом исполнителем их работы. Сегодня я являюсь местом встречи своего маленького человечества.
…Я не отрицаю, напротив, выступаю за психиатрическое объяснение.
…Таким образом, получается, что я существую за счёт своего собственного «медиума». «Я также являюсь учеником Каэйру…»
Письмо Адолфу Казайш Мунтейру от 13 января 1935 года. Páginas Íntimas e de Auto-Interpretação. Fernando Pessoa. (Textos estabelecidos e prefaciados por Georg Rudolf Lind e Jacinto do Prado Coelho.) Lisboa: Ática, 1966. — 101.
http://multipessoa.net/labirinto/vida-e-o...

В библиографической справке о Фернанду Пессоа изданной в «Презенса», № 17. Коимбра: декабрь 1928. (Presença , nº 17. Coimbra: Dez. 1928 (ed. facsimil. Lisboa: Contexto, 1993). – 250) творчество автора разделяется на две категории.
Одна его часть принадлежит ортониму (Фернанду Пессоа), вторая часть – гетеронимам. К этому нельзя применять понятия «аноним» и «псевдоним». Псевдоним пишет от лица автора, только подписывается другим именем.
Гетероним не принадлежит личности писателя, обладает собственной индивидуальностью, его высказывания принадлежат персонажу внутренней драмы.
До настоящего времени (1928 год) гетеронимическое творчество Фернанду Пессоа создавалось под тремя именами: Алберту Каэйру, Рикарду Рейш и Алвару де Кампуш. Эти индивидуумы должны рассматриваться отдельно от их автора.
Каждый из них формирует собственную драму, все они в совокупности формируют другую драму.
Алберту Каэйру при написании своих поэм придерживается определённой ориентации.
Двое других являются его учениками, их творчество проистекает из различных аспектов поэтической ориентации учителя.
Рикарду Рейш – язычник, пишет в стиле античных авторов.
Алвару де Кампуш называет себя «сенсационистом», сочиняет под влиянием Каэйру и Уолта Уитмена (Walt Whitman), будучи эмоциональной личностью, является причиной многочисленных осложнений и скандалов, чем вызывает всеобщее раздражение, в особенности Фернанду Пессоа, который ничего не может с этим поделать, и вынужден публиковать его произведения.

Творчество этих трёх поэтов составляет, так сказать, драматическое единство.

Их связывают личные отношения, прослеживается интеллектуальное взаимодействие.
Это драма в людях вместо драмы в актах. Ни один из этих гетеронимов самостоятельно не опубликовал ни брошюры, ни книги собственных стихов.
Всем своим публикациям они обязаны сотрудничеству Фернанду Пессоа в журналах «Орфей» и «Афина». Пессоа не намерен осуществлять полные широкие издания по причине отсутствия читающей публики и наличия достаточных средств.

В 1917? году три гетеронима составляют «Общую программу португальского нео-язычества».
Пессоа как ортоним также является персонажем этой драмы гетеронимов.

«Вся древняя языческая цивилизация, являвшаяся для Каэйру его собственной плотью и кровью, являвшаяся и являющаяся для Рикарду Рейша любимым воспоминанием детства, — представляет собой познание мира, обучение, укореняющееся в бытии.

Изначально этот человек сбил меня с толку, когда радостно воспевал придуманные или предполагаемые вещи, которые ничего кроме страдания и ужаса не наводят на всех людей – материальность, смерть, небытие.
Потом он сбил меня с толку тем, что делал это не только с радостью, но передавал эту радость другим. Когда мне совсем печально, я читаю Каэйру, и это чтение для меня как дуновение ветерка. Я сразу же успокаиваюсь, мне хочется петь, я обретаю веру – да, в меня вселяется вера в Бога, в душу, в трансцендентную крохотность жизни после чтения стихов этого атеиста о Боге и о человеке без собственной земли».

«Любит нас именно Каэйру-поэт, а не Каэйру-философ. То, что мы в действительности получаем от этих стихов – это детское восприятие жизни со всей непосредственной материальностью понятий детства, со всей витальной духовностью надежды и роста, являющие нам бессознательность души, тела и детства. Это творчество является нам рассветом, который пробуждает и воодушевляет нас, впрочем, этот рассвет более чем материален, более чем анти-духовен, поскольку производит абстрактный эффект, воздействие чистого вакуума, ничего».

«Его стихи представляют непосредственное восприятие, которое противопоставляет его душу нашим не естественным понятиям, нашей искусственной ментальной цивилизации, разложенной по полочкам, сдирает с нас ложные одежды, смывает с лица макияж, очищает желудок от фармацевтических препаратов, входит в наш дом и показывает нам, что стол из дерева – это дерево, дерево, дерево, что стол – это необходимая галлюцинация нашей воли, изготовляющей столы.

Я был бы счастлив, если бы в какой-то момент своей жизни смог увидеть стол как дерево, почувствовать стол как дерево – видеть дерево стола, не видя стола. Затем вернулся бы к «знанию», что это стол, но всю оставшуюся жизнь не забывал бы, что он – дерево. И любил бы стол, ещё лучше – стол как стол.

Именно таким образом Каэйру повлиял на меня. Я не перестал видеть явленность вещей, их божественную и человеческую целостность, но в то же время я наблюдаю их материальную душу, то, из чего они сделаны. Я стал свободным. С того момента я как бы превратился в одного из розенкрейцеров, о которых ходят легенды, или это правда, что внешне они походят на стальных людей, живут сообразно их обычаям и привычкам, но несут в себе тайну Вселенной и всегда знают, где находится «дверь бегства» и в чем состоит магия внутренней сущности».

Без датировки. Это были цитаты из книги португальской исследовательницы творчества поэта «Пессоа для познания – тексты для новой карты» Терезы Рита Лопеш. Лиссабон: Эштампа, 1990. – 375. «Записки для памяти о моём учителе Каэйру» (Pessoa por Conhecer — Textos para um Novo Mapa . Teresa Rita Lopes. Lisboa: Estampa, 1990. — 375. «Notas para a recordação do meu mestre Caeiro»). Источник: http://multipessoa.net/labirinto/heteroni...

Первым из наиболее известных гетеронимов появился Рикарду Рейш.
Пессоа вспоминал в письме, что «в 1912 году ему пришла идея написать несколько стихотворений в подражании древним, в языческом стиле». Он набросал несколько вещей белым стихом. При этом перед Пессоа возник смутный портрет человека, который это сочинял.
Пессоа не представлял тогда, что родился Рикарду Рейш. Через полтора или два года после этого Пессоа решил придумать буколического поэта, который составил бы компанию для Са-Карнейру. «В течение нескольких дне ничего не удавалось».

«В Каэйру я вложил всю свою мощь драматической деперсонализации, Рикарду Рейшу предоставил всю свою ментальную дисциплину, облачённую в свойственную ему музыкальность, в Алвару де Кампуш я вдохнул всю эмоциональность, которой обделял себя всю свою жизнь».

8 марта 1914 года «я написал одно за другим около тридцати стихотворений, пребывая при этом в каком-то экстазе, природу которого я не смог определить. Это был триумфальный день в моей жизни, другого такого же дня мне никогда не представится. Я тогда начал сочинять «Хранителя стад» (O Guardador de Rebanhos). После этого во мне появился некто, кому я сразу дал имя Алберту Каэйру. Извините меня за абсурдность фразы: во мне появился мой учитель. Именно такое мгновенное чувство я испытал. После сочинения тридцати стихотворений я взял ещё бумаги и тут же написал шесть стихотворений, составляющих «Косой дождь» Фернанду Пессоа. Полностью и мгновенно. Это было возвращением Алберту Каэйру из Фернанду Пессоа в Фернанду Пессоа. Или точнее, это была реакция Фернанду Пессоа на то, что он не существовал в качестве Алберту Каэйру. После появления Алберту Каэйру тут же инстинктивно и подсознательно возникли его ученики». Так родился поддельный язычник Рикарду Рейш. Следом за ним без передышки возник Алвару де Кампуш. На печатной машинке была написана его «Триумфальная ода» (Ode Triunfal).

«Я распределил взаимодействие, завязалась дружба, внутри себя я услышал дискуссии и противоречивые мнения, и мне кажется, что я, создатель всего этого, представлял наименее значащую фигуру. Кажется, что всё произошло независимо от меня. И, кажется, что до сих пор всё так и происходит. Если когда-то я смогу опубликовать дискуссию об эстетике между Рикарду Рейшем и Алвару де Кампушем, Вы увидите, насколько они различны, и я отсутствую при их споре.

Перед публикацией «Орфея» в последнюю минуту необходимо было срочно что-нибудь придумать для полной комплектации страниц номера. Я напомнил Са-Карнейру, что я смог бы написать «старую» поэму Алвару де Кампуш, которую он якобы сочинил до своего знакомства с Алберту Каэйру. Эта поэма не несла бы никакого воздействия Каэйру. Таким образом, я сочинил «Курильщика опиума», где были представлены потенциальные возможности Алберту Каэйру, которые будут воплощены впоследствии, но лишённые следов контакта со своим учителем Каэйру».

«Думаю, что я объяснил Вам происхождение моих гетеронимов».
«Я придумал им жизни. Рикарду Рейш родился в 1887 году в Порту, он врач, в настоящее время находится в Бразилии. Он низкого роста, но жилистый и крепкий, смугловат. Образование получил в иезуитском колледже. Из-за своих монархических убеждений он был вынужден экспатриироваться в Бразилию в 1919 году. Его обучили латыни, а древнегреческий изучал самостоятельно.

Алберту Каэйру родился в Лиссабоне в 1889 году и там же умер от туберкулёза, но всю свою жизнь жил в деревне провинции Рибатежу. У него не было ни профессии, ни образования. Каэйру имел хрупкое телосложение и был среднего роста, блондин с голубыми глазами. Его родители умерли рано, он жил со своей старой тёткой на мизерные доходы.

Алвару де Кампуш родился в Тавира 15 октября 1890 года. Он инженер-судостроитель из Глазго, но в настоящее время бездельничает в Лиссабоне. Он выше меня на 2 сантиметра, его рост 1,75 м., худой и немного горбится, ни белый, ни смуглый, смахивает на португальского еврея, но у него прямые, зачёсанные на сторону волосы, носит монокль. Получил обычное лицейское образование, затем его отправили в Шотландию изучать механику и судостроение. Был в поездке на Востоке, результатом чего стала поэма «Курильщик опиума». Латыни его научил священник с побережья.
Сокращённый перевод письма Адолфу Казайш Мунтейру от 13 января 1935 года. 1-я публикация в «Презенса», № 49. Коимбра, июнь 1937.

У Фернанду Пессоа был еще полу-гетероним, которого поэт полностью не отделял от собственной личности: Бернарду Суареш (Bernardo Soares), помощник библиотекаря, написал одно из блистательных и таинственных прозаических произведений — «Книгу о беспокойстве» (Livro do Desassossego). Эта книга, издававшаяся частями с 1929 по 1932 годы, считается одним из фундаментальных образцов современной португальской литературы.

Любопытно было бы видеть реакцию антикоммуниста Пессоа, если бы он узнал, что коммунист Жозе Сарамагу в 1984 году издаст роман «Год смерти Рикардо Рейса». Поскольку Пессоа не указал год смерти одного из своих гетеронимов, Сарамагу взял на себя право описать жизнь Рикарду Рейша после смерти Пессоа в годы становления режима Салазара.

Истину не возможно передать словами.

Любой писатель лжёт и не отражает истину, выдумывает, фантазирует.
Это называется «литературным поприщем» или «писательским ремеслом» — творчеством.
В английском языке для этого существует замечательное слово «fiction» — художественная литература. Семантическое значение «fiction» — выдумка, домысел, фантазия, фикция.
Читатель заключил с писателем негласный «Договор о Правдоподобности»: «Говори, говори – как у тебя интересно получается. А расскажи ещё что-нибудь».
Всё оказывается малоинтересным, когда иссякает правдоподобность, когда писатель теряет доверие читателя.

Когда Пессоа использовал гетеронимов, чтобы показать читателю глубины непознанного, читатель решил, что автор его дурачит, насмехается над ним, мистифицирует.
Пессоа подводит читателя к зияющей зловещей тёмной пропасти собственного «Я». Пытается сорвать лицемерную договорную маску с читателя. Любознательный любопытный читатель приходит в экзальтацию.

Тем более, когда в «Автопсихографии» Пессоа пишет O poeta é um fingidor — «поэт – это притворщик». Уместно цитировать словарь: fingir 1. vi 1) фантазировать, выдумывать 2) притворяться, симулировать 3) подражать 2. vi притворяться, быть лицемерным fingidor m притворщик, лицемер

Стихотворение «Автопсихография» (1-я публикация в «Презенса», номер 36, Коимбра, ноябрь 1932 года) по праву может считаться визитной карточкой поэта Фернанду Пессоа, его кредо, программным произведением.
В то же время его гетеронимы обладают собственными программными сочинениями. Перед читателем стоит труднейшая задача – избавиться от иллюзий и разобраться в многослойном и разноплановом наследии не одного, а нескольких поэтов, схематичному отображению которого служит не только роза ветров, а также зенит и надир. Это поможет лучше познать самого себя.

AUTOPSICOGRAFIA
O poeta é um fingidor.
Finge tão completamente
Que chega a fingir que é dor
A dor que deveras sente.

E os que lêem o que escreve,
Na dor lida sentem bem,
Não as duas que ele teve,
Mas só a que eles não têm.

E assim nas calhas de roda
Gira, a entreter a razão,
Esse comboio de corda
Que se chama coração.

28.02.1929, 27.11.1930 или 01.04.1931 ?

АВТОПСИХОГРАФИЯ
Поэт измышляет миражи —
Обманщик, правдивый до слез,
Настолько, что вымыслит даже
И боль, если больно всерьез.

Но те, кто листает наследье,
Почувствуют в час тишины
Не две эти боли, а третью,
Которой они лишены.

И так, остановки не зная
И голос рассудка глуша,
Игрушка кружит заводная,
А все говорят — душа.

Перевод А. Гелескула


Если в «ЖЖ» и блогах написать что-то вроде «Офелия придёт в лиссабонское кафе «Бразильянка» 13 июня 2013 года» (напишите) – никто не поверит, но там соберётся толпа.
Можно сфотографироваться с Петром I у Петропавловской крепости на память. Любой знает, что именно ТА Офелия (имя возлюбленной Пессоа) не придёт. Никто из туристов не говорит Петру Первому снять маску. Таковы правила игры. Создалось мнение, что господин Фернанду Пессоа нарушил правила литературной игры. Литературные критики принялись его обличать, снимать личины. Малоизвестным при жизни португальским автором заинтересовались спецслужбы. Как это? Под таким прикрытием работать?

Пессоа знал правила игры, но с детства испытывал стремление к мистификации. Осознавая, что человек никогда не реализует себя, поскольку Истину до конца не понять, Пессоа транслировал идею читателю устами своих гетеронимов. «Нет. Сперва сними свою литературную маску!» «Сам сними маску!» В настоящее время количество обнаруженных отдельными исследователями гетеронимов, полу-гетеронимов и псевдонимов Фернанду Пессоа перевалило за сотню. По последним данным бразильца Жозе Паулу Кавалканти Филью (José Paulo Cavalcanti Filho) список гетеронимов включает 127 имён. Начало исследованиям гетеронимов Пессоа положила Тереза Рита Лопеш (Teresa Rita Lopes) – в 1966 году её список состоял из 18 имён.

При этом весьма характерно название лекции одного из авторитетных исследователей Пессоа Ричарда Зенита «Фернанду Пессоа – поэт двух языков и многочисленных масок» Richard Zenith – “Fernando Pessoa, Poeta de Duas Línguas e Muitas Máscaras”.
Лекция была представлена вниманию публики в рамках проведения конференций в Йоханнесбурге и Дурбане, организованных Генеральным Консульством Португалии в октябре-ноябре 2010 года при поддержке Института Камоэнса.


ХРОНОЛОГИЯ жизни Фернанду Пессоа

1888 – 13 июня в Лиссабоне родился будущий великий португальский поэт.
1893 – смерть отца.
1894 – возникновение первых гетеронимов.
1895 – написано первое детское стихотворение с посвящением матери.
1896 – отплытие в Дурбан, Южная Африка. 1896-1905 детство и юность в Африке.
1899 – появляется гетероним Александр Серч (Alexander Search), от имени которого Пессоа пишет себе письма.
1901 – первое известное в настоящее время стихотворение на английском языке “Separated from thee”. Год проводится в Португалии. Посещение семьи матери на острове Терсейра Азорского архипелага. В годы получения британского образования в Дурбане испытывает одиночество, изолируется, углубляется в чтение Шекспира, Эдгара По, Мильтона, Байрона, Джона Китса, Перси Шелли, Теннисона.
1902 – первая публикация стихотворения Пессоа.
1903 – поступление в университет Кейптауна. Сочинение Пессоа на английском языке удостоено премии Королевы Виктории – 1-е место среди 899 кандидатов. В 1903 году Александр Серч пишет стихотворения на английском и португальском языках. Во время учебы появляются новые гетеронимы: Чарльз Роберт Анон и Г. М. Ф. Лечер (Charles Robert Anon, H. M. F. Lecher). Стихи и проза на английском языке.
1905 – возвращение в Португалию.
1906 – поступление на филологический факультет Лиссабонского университета. Бросает учёбу, не закончив первого курса. Начинает проявлять интерес к творчеству важнейших португальских писателей, особенно к Сезариу Верде и проповедям Падре Антониу Виейра.
1908 – начинает переводить коммерческую корреспонденцию, чем занимался до конца жизни. Преобладающим языком такой корреспонденции в Португалии был английский язык.
1912 – в журнале «Орёл» (A Águia) публикуются первые эссе и литературная критика Фернанду Пессоа. Журнал, в котором публиковались литературные, искусствоведческие, научные и философские статьи, оказывал глубокое влияние на португальскую интеллигенцию. В нём печатались авторы различных модернистских течений: символисты, футуристы, импрессионисты, ницшеанцы.
1914 – рождение первого основного гетеронима мастера Алберту Каэйру. Пессоа начинает писать от имени трёх гетеронимов.
1915 – Пессоа участвует в первом и втором (последнем) выпуске журнала «Орфей». В первом номере Пессоа печатает статическую драму «Моряк» (O Marinheiro), впервые издаёт поэму своего гетеронима Алвару де Кампуша «Курильщик опиума» и «Триумфальную оду» (Opiário, Ode Triunfal). Пессоа «убивает» Алберту Каэйру. Во втором номере «Орфея» Пессоа публикует «Морскую оду» (Ode Marítima) гетеронима Алвару де Кампуша. Фернанду Пессоа представляет новое течение интерсекционизма поэмой «Косой дождь» (Chuva oblíqua).
Пессоа переводит работы Лидбитера и Блаватской на португальский язык.
1916 – апрель, самоубийство друга Мариу де Са-Карнейру. Публикуется поэма «Абсурдный час» (Hora Absurda), которую Пессоа написал в 1913 году, предвосхищая появление нового литературного течения паулизма. У Пессоа появляется феномен автоматического или медиумного письма. В сентябре поэт решил убрать сиркунфлекс при написании своей фамилии: «Pessôa» превращается в «Pessoa».
1917 – публикация футуристического манифеста «Ультиматум» Алвару де Кампуша — на разрушенном до основания старом мире провозглашается создание сверхчеловека.
1918 – Фернанду Пессоа за свой счёт печатает 1-е издание поэмы «Антиной», сочинённой в 1915 году и 1-е издание «35 сонетов» написанных на английском языке.
1919 – Пессоа публикует политические и социологические статьи. Свержение вновь провозглашённой монархии. Монархист гетероним Рикарду Рейш скрывается в Бразилии.
1920 – В различных публикациях Пессоа восхищался и поддерживал политику президента-короля Сидониу Паиш (Sidónio Pais), после убийства которого посвятил ему свою поэму.
1921 – 1-е издание на английском языке «Английских стихов I-II» (Inscriptions), написанных в 1920 году и «Английских стихов III» (Epithalamium), написанных в 1913 году.
1922 – Пессоа публикует рассказ «Банкир-анархист» (O Banqueiro Anarquista), написанный в январе того же года. В печати выходит его критическая статья «Антониу Боту – эстетический идеал Португалии» о сборнике стихов «Песни» (Canções) португальского поэта Антониу Боту (António Botto, 1897-1959). Автор был личным другом Пессоа, который в 1930 году перевёл его «Песни» на английский язык. Когда Антониу Боту прочитал в газете объявление об увольнении с работы, он сыронизировал: «Я – единственный признанный в Португалии гомосексуалист». Выступая с чтением своих стихов перед вынужденной эмиграцией в Бразилию, поэт пользовался большим успехом среди творческой интеллигенции, в частности Амалии Родригеш, Жуана Вилларета и Акилину Рибейру. Полемизируя с Пессоа, его гетероним Алвару де Кампуш писал, что «ему понравилась книга стихов «Песни», потому что она не похожа на его собственные произведения. Но творчество Антониу Бото совершенно аморально». Пессоа абсолютно не прав, воспевая эстетическое совершенство эллинистического идеала мужской, а не женской красоты.
1923 – Публикация трёх стихотворений Пессоа на французском языке. Из Англии в Лиссабон возвращается гетероним Алвару де Кампуш и возобновляет своё поэтическое творчество, прерванное в 1915 году. В печати публикуется его декадентское стихотворение на португальском языке «Вновь посещенный Лиссабон» (Lisbon Revisited). Пессоа публикует манифест «О манифесте студентов» в поддержку Рауля Леала, а гетероним Алвару де Кампуш распространяет листовки с этим манифестом, направленным против студентов, стремящихся запретить сборник «Песни» Антониу Бото и книгу «Обожествлённый Содом» (Sodoma Divinizada) Рауля Леала (Raul Leal, 1886-1964) о мистической педерастии.

1924 – начинает издаваться ежемесячный литературно-художественный журнал «Афина» (Atena), во главе которого становятся Фернанду Пессоа и Руй Ваш.
Athena — Revista de Arte. Lisboa: 1924.
В «Афине» среди прочего были опубликованы:
1) стихи Пессоа;
2) переводы Пессоа с английского на португальский язык поэмы «Ворон» и последних стихов Эдгара По, трёх рассказов О' Генри;
3) перевод Пессоа с английского на португальский язык статьи о Джоконде Вальтера Патера;
4) последние стихотворения Мариу де Са-Карнейру предваряются статьёй Фернанду Пессоа;
5) оды гетеронима Рикарду Рейша;
6) избранные поэмы гетеронима Алберту Каэйру (1889-1915) из сборников «Хранитель стад» и «Отдельные стихи» (в русских переводах встречается название «Пастух» — O Guardador de Rebanhos, Poemas Inconjuntos);
7) в статье «Что такое метафизика?» гетероним Алвару де Кампуш полемизирует с определением Фернанду Пессоа «метафизика – это искусство, но не наука»;
8) статья гетеронима Алвару де Кампуш «Заметки о не аристотелевской эстетике».

1926 – Пессоа руководит изданием «Журнала торговли и бухгалтерии».
1927 – начинает сотрудничать с журналом «Презенса» (Presença).
1928 – выходит статья Пессоа «Междуцарствие. Защита и оправдание военной диктатуры в Португалии». В 1932 году автор откажется от этой публикации, утверждая, что «она не существует».
1929 – в печати появляется первый отрывок из «Книги о беспокойстве» (Livro do Desassossego).

Остальные 10 отрывков печатаются до 1932 года. Все части «Книги о беспокойстве» подписаны Фернанду Пессоа, но аттрибуируются «Бернарду Суарешу (Bernardo Soares), помощнику библиотекаря». В «Презенса» под редакцией Жуана Гашпара Симоенша (João Gaspar Simões) выходит первое исследование творчества Пессоа.

1932 – Публикуется статья Пессоа «Португальская ментальность» (O Caso Mental Português). «Презенса» публикует «Автопсихографию» (Autopsicografia).
1934 – публикация единственного прижизненного поэтического сборника Пессоа на португальском языке «Послание» (Mensagem). Сборник получает премию Антеру де Кентал второй категории. Для соискания первой премии не хватает минимального объёма в 100 страниц.
1935 – 13 января Пессоа пишет известное письмо Адолфу Казайш Мунтейру о генезисе своих гетеронимов. Пессоа публично выступает против принятия закона о запрещении тайных обществ. 4 февраля в газете «Диариу де Лижбоа» выходит его статья «Секретные ассоциации» (Associações Secretas). Ассамблея единогласно принимает закон против тайных обществ. Стихотворение «Свобода» открывает цикл, направленный против политики Салазара.

1935 – 30 ноября Фернанду Пессоа закончил жизненный путь.



Источники:
1) «Послание» 1934 в формате «jpg»
http://casafernandopessoa.cm-lisboa.pt/bd...
2) Журнал «Афина» 1924-1925 гг.
http://casafernandopessoa.cm-lisboa.pt/bd...
3) Полный электронный текст «Автобиографии» Пессоа 1935 года на португальском языке
http://casafernandopessoa.cm-lisboa.pt/in...


http://www.pessoa.ru/