Спокойствие тихого кроличьего городка под рябиновым деревом нарушено побегом юнцов. Всё потому, что безумцу Пятику приснилось поле, обагрённое кровью, а его брат Орех набрался наглости напроситься на аудиенцию к старшине. Заявить самому Треараху, что всему племени надо оставить обжитые норы и немедленно перебираться на новое место! Странно, что панике поддалось не только несколько первогодок, к ним почему-то примкнул даже офицер ауслы Шишак. Какой стыд!..

На самом краю известного космоса, где Быстрая зона мысли переходит в Трансцендентность и цивилизации становятся Силами, люди из колонии Страума обнаружили загадочный Архив — огромную ценность в объединённом мире будущего, основанном на информации и трафике. При его распаковывании была освобождена древняя Сила, тут же активно проявившая злонамеренность. Первыми погибли исследователи, а вскоре под угрозой оказались все подключённые к Сети галактические расы.

Быть может, спасение мира заключено в небольшом транспортнике, чудом спасшемся при пробуждении сверхинтеллекта, названного ныне Страумлианской Погибелью? Корабль потерпел крушение на никому не известной планете, населённой неизученными разумными существами, и шансы на подтверждение предположения ничтожны — но на его поиски отправляется четвёрка авантюристов. Пара разумных растений-торговцев вынуждена выполнить контракт, человеческая женщина стремится спасти передавшего сигнал бедствия ребёнка, а в её спутнике и возлюбленном ожил осколок погибшей благосклонной Силы — Богосколок.

Артём-охотник чудной был. Лосей да косуль зимой сеном подкармливал, а сам всё больше шишками да мёдом перебивался. До старости бобылем дожил, ничего для себя не нажил. Пошёл он в другой раз шишковать, да и упал в яму ловчую, чуть не убился. Всё, думает, смерть пришла. Ан нет, опускается сверху лесина. Вылез Артём и чуть не помер со страху: Седой Медведь ту лесину ему подал.

Не повезло Николушке родиться в мужицкой работной семье хилым, хвороногим, да ещё и горбуном. Пока малым был, дразнили только. Как сверстники женихаться начали да на гулянья вечерами ходить, так сильно обижать стали. Не выдержало сердце у калеки, убежал в тайгу, сам не зная куда. Упал, зашибся, помирать впору. Вдруг слышит — барсучонок тонет. Пожалел душу живую, спас. Да не простой то барсук оказался.

Средь гор Алтайских долина была вольная, ни государству Российскому, ни государству Джунгарскому неподвластная. Мужики там своим умом жили, налогов не платили, месяц в руднике не отрабатывали. А всё потому, что стерегли проходы к долине Горный Батюшка с дочерью своей, обвалы устраивали да пути-дороги кружили, прятали. Стар стал Горный Батюшка, спать под землю ушёл. Дочке его тоже несподручно одной управляться, парней да ребят храбрых искать стала да сманивать, силой волшебной наделять, стражей из них делать. Сказывали, пришёлся ей раз по сердцу Фомка, ямщиков сын, что за отца больного на рудник пришёл. Смелый да дерзкий был, начальство осаживал, себя в обиду не давал, хоть и мал ещё годами. Заприметила дочка Горного Фомку, да и стала всюду за ним то кошкой, то девкой-охотницей ходить. Стал Фомка пропадать, а где был, что делал — не помнит...

Дано было Лукьяну видеть красоту леса, жалеть зверей да птиц, каждое дерево живое. Пошёл он раз по черемшу с соседом Панкраткой, но вместо работы ругаться пришлось. Где одному черёмуха в цвету, другому ветка, комаров гонять. Озоровал-озоровал Панкратка, да и сбил с сука филина палкой. Разошлись парни, чуть до драки дело не дошло. Подобрал Лукьян фильку, лапу ему перевязал, в дупло посадил. А немного погодя старика хромого встретил, косматого и круглоглазого.

Беда не приходит одна... У Матрёны мужа деревом задавило, да племянница Устенька осиротела, как оставить, да скотина от заразы перемёрла. Осталась баба одна с детьми и старым дедом с голоду пухнуть, пришлось в долги влезать. Только оклемались на молочке, только несушек прикупили, как повадился кто-то яйца воровать...

Хорошо у деда Еремея в избе вечерком посидеть, что ребятишкам, что мужикам да бабам. Потому как начнёт сказы сказывать — про сон забудешь. Народу пол-избы набьётся, угощают друг друга, слушают. Только привязался к нему раз Оська Рябок, душа поперечная, что враки это всё. А Еремей-старик не будь дурак, взял и да побился с ним об заклад, а у самого-то в глазах лукавинка и заиграла.

Одна беда не идёт, другую за собой тащит... Замёрз зимою отец, мать вскорости изработалась и померла, остались Аннушка и Васятка сиротами. Через сколько-то годков изба погорела. Пришлось обоим к богатею Крысану идти в услужение. Невзлюбили их у хозяев, куском попрекали. Одна радость сестре с братом осталась: в лес-тайгу уйти, грибы и ягоды собирать. Добра была Анютка да жалостлива, тянулись к ней звери хворые, всем помогала, как могла. Раз зимой задурили дочки хозяйские, грибов-де хотим свежих, Крысан и выгнал Аннушку: «Ступай в лес, без грибов не возвращайся, не то выкину обоих на улицу!» Попрощалась бедная с Васяткой и пошла. Вдруг видит — стоит у плетня лукошко, белыми грибами полнёхонько, а за спиной говорит кто-то: «Бери, девушка, грибы, не бойся».

Спасли как-то зимою старый да малый лосёнка, без мамки оставшегося. Вырос тот ручным, уж и вместо коня запрягать хотели, но пристали купцы богатые — продай, мы на него охоту устроим. Пришлось в тайгу далеко вывести и отпустить. Не забыл богатырь лесной доброту человеческую, не раз потом отплатил.

Подрос у Петра-ямщика первенец Митька, тоже к ямщицкому делу справный, отделять пора. Приехали вдвоём на ярмарку, отдал деньги сыну: «Который приглянется, тот и твой», — а сам в трактир. Возвращается — ан вместо коня Митька косматого и злого недомерка купил! Опростоволосился... Надобно теперь Косматку этого в деле испытать. И чудно же вышло!

Косили как-то поляну у речки таёжной мужик Нефёд с работниками, парнем Василием да дедом его, притомились. Старик рыбу удить пошёл, старшого в сон сморило. Василий тоже было к стожку присел, но глаза вдруг поднял, глядь — девица из травы поднялась и пошла. Кто такая, откель взялась? Вскочил, ан нет её, только берёзка стоит; только почему-то не там, где раньше была. Закручинился парень: «Кто ж ты есть, краса ненаглядная?»

В деревне близ Каинска искусник один жил, Терёха Махонин. Придумал на оси тележные медные пластины насаживать, а на спицы колёсные — молоточки ставить. Вроде шкатулки музыкальной получалось, когда едешь. Много заказов мастер имел от купцов да чиновников, многим колёса певучие сладил. В город даже с семьёй перебрался. Всё хорошо, да не все люди там честными оказались. Градоначальнику вынь да положь не какую другую, одну только Терёхину таратайку. А мастеру жаль — для себя старался, год над нею работал, пока камаринскую играть не стала. Отказал градоначальнику, да тот худое измыслил.

Жил на глухой таёжной заимке мужик с женой, да была у него дочь-раскрасавица, Ариной звали. Горда была, многим от ворот поворот давала. За нелюдимость всю их семью не любили, наговаривали, что с нечистою силой знаются. Случилось раз, остановился на их заимке начальник тюремный с кучером-каторжанином. Воды испросил, сам напился, а над парнем посмеялся, остатки на землю перед ним вылил. А у Арины и затрепетало вдруг сердце от жалости.

Жил в селе найдёныш Никитушка, бабке старой отдали. Захворала старая, вот и послала мальца в тайгу за травкой целебной. Да и толку от малого-то? Встретил медвежонка, да свезло парнишке — мамки его рядом не оказалось. Угостил пирожком, заигрались вместе. Когда медведица сзади подошла, бежать уж поздно было...

Не стерпел раз Митяй-ямщик насмешек, да и поспорил с богатым купчиком, что его Косматка обставит любого рысака по бездорожью. А в заклад коней своих поставили. Выехали на другое утро в поле, там уж ямщики со всего села и дружки купчиковы поджидают. Захолодело у Митяя на душе, уж больно хорош конь у насмешника. Вдруг синица ему на плечо села, и послышался голос девичий: «А ты за мною скачи, Митяюшка!»

Давным-давно в благословенной Гельвеции, что у Альп, жил богатый животновод Риф, и задумал он в гордости своей выдать единственную дочь Софронию за высокородного, но старого и больного ландманна Вальтера. Софрония же любила своего друга детства, бедного пастуха Траули. Заплакали влюблённые, не просто горько, страшно им стало. Похоронил злонравный Вальтер уже трёх жён, а приданое их пропил и проиграл. В ноги кинулась красавица отцу своему, но жестокосердый Риф запер её под замок, а Траули прогнал в горы, пригрозив его изувечить. До ночи скитался бедный юноша, почти с ума сошёл от горя. Вдруг видит: из расщелины утёса выходит кто-то, имеющий образ ужасный. Не испугался Траули, ибо не было ему жизни без любви. Удивился горный дух и пообещал помочь беде, но предупредил, что творить может только ужасное.

На полуострове, на лугу между морем и проклятым лесом, стоит хижина. В ней, как водится, живут старик-рыбак со своею старухой. Однажды в бурю к ним попросился на ночлег заплутавший в лесу молодой дунайский рыцарь Гульбранд. Не смотря на то, что разлившаяся после буйства стихий вода на время превратила полуостров в остров, скучать молодому человеку не пришлось. Была у хозяев дочка, прелестный и таинственный найдёныш осьмнадцати лет, и звали эту прелестницу Ундиной...

Всем хорош пир ухтомского волостеля… вот только с чего гусельник играет, словно на поминках? Ивану Микуличу, тридцать пять лет отслужившему великим князьям Московским, и жалиться не надо – сам чужую беду чует. Не лесные людишки и даже не шильники новгородские в кручине той повинны оказались. Водяной утащил дочь волостеля, красавицу Олисаву. А у воеводы московского на той же реке в тумане человек сгинул – Гришка Хабар, молодой охальник, коего в монастырь вологодский для покаяния везли. Ох и распустил нечисть хозяин ласковый! Решил старый Иван Микулич погостить ещё немного – показать чертям речным, за что его Палицей прозывают.

Что общего у хулиганов, портящих уличные вывески, с Реформой русского языка, вынесенной академиком Ф. Ф. Фортунатовым на рассмотрение специальной Комиссии? Как связаны буквы «ер», «ять», «ижица», «фита» и «i» с духовностью и благополучием Российской империи? Лишь могучий ум Василия Васильевича Розанова способен найти истину во вчерашней газете – и дать отпор таинственным, но, безусловно, организованным и злонамеренным заговорщикам!