Благодаря коллеге Mike66 появилась информация о первоисточнике, с которого А. Р. Беляев "списал" своего профессора Вагнера.
В частности, рассказ Александра Беляева «Ковёр-самолёт» 1936 возник на основе рассказа Уильяма Ливингстона Олдена "Прыжок профессора" 1898.
Ван Вагенер — Иван Вагнер.
В. Ольден. Затеи профессора Вагнера (перевод Н. Жаринцовой)
журнал «Родник», 1898 год, № 2, стб. 389-408
William Livingston Alden. The Professor’s Jump
(Published in The Idler, Vol. VIII, August 1895, pp 18-23)
"У меня творчество Александра Романовича Беляева оставило только хорошие впечатления. И профессор Вагнер не последний персонаж, к жизни и идеям которого автор подошел основательно. По этому к рассказам о плагиате у Беляева я отношусь скептически, особенно после того, как прочитал Де ля Ира. У нас мало говорят о Буратино или Изумрудном городе: все сходства видны не хуже, чем различия и это признано официально. В ответ на упоминание, что Истории о докторе Айболите вдохновлены историями о докторе Дулиттле — многие просто разведут руками. Но это детские книжки. А Беляев где-то что-то переписал, где-то взял «чужую» идею. Тем более, что «первоисточники» забыты и у некоторых такие открытия вызывают шок.
«Ковер-самолет» — это тоже переделка. История блошиного прыжка Вагнера повторяет рассказ Олдена (William L. Alden) «Прыжок профессора». И, возможно, сам рассказ Беляева основывается на нескольких рассказах о профессоре ван Вагнере (случай с ботинками может отсылать к «Прогулке по воздуху»). Довольно странно, что Беляев взял за основу небольшие юмористические рассказы конца XIX века. Наверное, чтобы никто не догадался. Но, на самом деле, здесь кроется завидная доля иронии. Тем более: зачем известному автору чуть ли не полностью копировать чужое произведение в 1936 году, если он по нему прошелся в 1929 («О блохах» говорит и о пружинах, и о прыгающих солдатах ван Вагнера). Дело в том, что истории Олдена — анекдот, а профессор ван Вагнер — взбалмошный старик, считающий любую, даже самую вздорную, идею вызовом современной науке. Он постоянно в синяках, а испытания его изобретений заканчиваются нагоняем от жены и дают повод зевакам обсудить возможную причину будущей смерти «естествоиспытателя». Олден намеренно делает ван Вагнера плохим примером. Вагнер Беляева — его полный антипод. Иван Степанович Вагнер живет в такой же отсталой стране, как и всякое американское предместье, но никакие домыслы ему не указ — с ними он борется. Пускай он так же взбалмошно ставит перед собой совершенно нелепые и откровенно никому не нужные задачи, но и они сами, и их решения становятся всё сложнее и сложнее. Потому, что именно так, незаметно для Нас, наступает Будущее. И еще через несколько лет профессор Вагнер покажет что-нибудь совершенно невообразимое. Рассказы о профессоре Вагнере перекликаются друг с другом, давая сложную картину восприятия научных идей: с точки зрения науки, наблюдателя и сплетней в газетах. И из всего этого рождается сложная и противоречивая фигура изобретателя, который делится своим знанием с читателем.
Анекдоты будут всегда. В них меняются только имена и названия. Я думаю, Александр Романович проделал большую работу, чтобы вывести своего персонажа на новый уровень и противопоставить его косности мышления толпы. Если же найдутся люди, считающие плагиатом все, — вплоть до наскальных рисунков, то можно сказать — что это бродячий сюжет. Такого в фантастической литературе, как ни странно, много."
Коллега Козлов
***
А. Беляев. Цикл "Изобретения профессора Вагнера"
+ Творимые легенды и апокрифы (1929)
-Ковёр-самолёт (1936)
-Чёртова мельница (1929)
-Над бездной [= Над чёрной бездной, Над бездной (Изобретения профессора Вагнера)] (1927)
-Человек, который не спит [= Человек, который не спит (Изобретения профессора Вагнера)] (1926)
-Гость из книжного шкафа [= Гость из книжного шкафа (Изобретения профессора Вагнера)] (1926)
-Амба [= Амба (Изобретения профессора Вагнера)] (1929)
-Хойти-Тойти [= Хойти-Тойти (Изобретения профессора Вагнера)] (1930)
***
Некоторые переводы из цикла "Ван Вагенер":
У. Олден. Затеи профессора Вагнера
Прыжок профессора (рассказ, перевод А. Танасейчука, иллюстрации А.С. Форреста), стр. 251-261
Победитель скачек (рассказ, перевод А. Танасейчука, иллюстрации Ф. Паркера), стр. 262-269
Прогулка по воздуху (рассказ, перевод А. Танасейчука, иллюстрации Д.Б. Уотерса), стр. 269-279
Их можно прочесть в сборнике https://fantlab.ru/edition269823
***
"Van Wagener"
Carter's Incandescent Cats (1894) [SF] by W. L. Alden also appeared as:
Variant: Incandescent Cats (1898)
A Tricycle Made for Two (1894) [SF] by W. L. Alden
Professor Van Wagener's Eye (1895) [SF] by W. L. Alden
The Fatal Fishing Line (1895) [SF] by W. L. Alden
The Explosive Dog (1895) [SF] by W. L. Alden
A Scientific Balloon (1896) [SF] by W. L. Alden
A Flying March (1896) [SF] by W. L. Alden
Van Wagener's Flying Cat (1896) [SF] by W. L. Alden also appeared as:
Variant: The Flying Cat (1898)
A Volcanic Valve (1897) [SF] by W. L. Alden also appeared as:
Variant: The Volcanic Valve (1897)
Van Wagener's Ways (1898) [C] by W. L. Alden
A Scientific Trap (1898) [SF] by W. L. Alden
The Professor's Jump (1898) [SF] by W. L. Alden
The Amphibious Torpedo (1898) [SF] by W. L. Alden
The Floating Magnet (1898) [SF] by W. L. Alden
Van Wagener's Clocks (1898) [SF] by W. L. Alden
"Wagnerium" (1906) [SF] by W. L. Alden
https://www.isfdb.org/cgi-bin/pe.cgi?25630
гугл — перевод
Ван Вагенер
«Кошки накаливания» Картера (1894) [SF] У. Л. Олдена также появлялись как:
Вариант: Кошки накаливания (1898 г.)
Трехколесный велосипед для двоих (1894) [SF] У. Л. Олдена
Глаз профессора Ван Вагенера (1895) [SF] У. Л. Олдена
Роковая леска (1895) [SF] У. Л. Олдена
Взрывная собака (1895) [SF] У. Л. Олдена
Научный воздушный шар (1896 г.) [SF] У. Л. Олдена
Летучий марш (1896) [SF] У. Л. Олдена
«Летающий кот» Ван Вагенера (1896) [SF] У. Л. Олдена также появился как:
Вариант: Летающий кот (1898 г.)
Вулканический клапан (1897 г.) [SF] У. Л. Олдена также появился как:
Вариант: Вулканический клапан (1897 г.)
Пути Ван Вагенера (1898) [C] У. Л. Олдена
Научная ловушка (1898) [SF] У. Л. Олдена
Прыжок профессора (1898) [SF] У. Л. Олдена
Торпеда-амфибия (1898 г.) [SF] У. Л. Олдена
Плавающий магнит (1898) [SF] У. Л. Олдена
Часы Ван Вагенера (1898 г.) [SF] У. Л. Олдена
"Вагнериум" (1906) [SF] У. Л. Олдена
***
Содержание цикла:
Carter's Incandescent Cats [= Incandescent Cats] (1894)
-
A Tricycle Made for Two (1894)
-
Professor Van Wagener's Eye [= Глаз профессора ван Вагенера] (1895)
-
The Fatal Fishing Line (1895)
-
The Explosive Dog (1895)
-
A Scientific Balloon (1896)
-
Прогулка по воздуху / A Flying March (1896)
-
Van Wagener's Flying Cat [= The Flying Cat; Летающий кот ван Вагенера] (1896)
-
The Volcanic Valve (1897)
-
A Scientific Trap (1898)
-
The Amphibious Torpedo (1898)
-
The Floating Magnet (1898)
-
Прыжок профессора / The Professor’s Jump (1895)
-
Van Wagener's Clocks (1898)
-
"Wagnerium" (1906)
-
Победитель скачек / The New Epsom Cup (1897) // Автор: Генри Мотли
***
У. Олден. Прыжок профессора
William Livingston Alden. The Professor’s Jump
Первая публикация: The Idler, Vol. VIII, August 1895, pp. 18-23.
***
Уильям Олден "Прыжок профессора" (публикация Mike66)
Полковникъ отложилъ газету въ сторону.
— Этотъ вопросъ „о силѣ прыжка у различныхъ животныхъ" напомнилъ мнѣ моего стараго пріятеля, профессора Вагнера, сказалъ онъ. — Потѣшный бьтлъ старикъ, хотя и ученый; и добрѣйшая душа... Хотите, разскажу, что онъ у насъ устраивалъ?
— Хотимъ, хотимъ! Раз-скажите! — закричали мы все.
— Хорошо. Дѣло было въ Берлинополльсѣ; городишко этотъ, какъ вы, можетъ-быть, слыхали, самое скромное, тихое и безобидное мѣстечко въ Соединенныхъ Штатахъ, и судьба поступила коварнѣйшимъ образомъ, забросивъ туда почтеннаго нѣмецкаго профессора. Онъ до такой степени увлекался наукой и всякими изобрѣтеніями, что ему не время и не мѣсто было находиться въ нашемъ богоспасаемомъ городишкѣ. Можетъ — быть, живи онъ въ будущемъ столетіи, въ какой-нибудь столицѣ, — его выдумки были бы признаны наукой, усовершенствованы и примѣнены на практикѣ; но никому изъ жителей Берлинополльса (начиная съ супруги самого профессора) не понять было хитроумныхъ затѣй, и даже меня, при всей симпатіи къ доброму старику, разбираетъ только смѣхъ, когда я вспомню объ его опытахъ.
Напримѣръ, хоть этотъ вопросъ о силѣ прыжка: батюшки свѣты, какая это была потѣха!..
Началось тоже по поводу газетной статьи. Захожу я къ профессору и застаю его въ волненіи: расхаживаетъ по своей мастерской громадными, грузными шагами, ерошитъ сѣдые волосы, сердито машетъ газетой и что-то бормочетъ. Замѣтилъ меня — поспѣшилъ навстрѣчу, протягиваетъ руки и говоритъ съ негодованіемъ:
— Вѣдь это возмутительно! Просто возмутительно!
— Что возмутительно, профессоръ? — спрашиваю.
— Да вотъ, прочтите! Тутъ высчитано, насколько далеко можетъ прыгать каждое животное, и оказывается, что хуже всѣхъ прыгаетъ человѣкъ, а лучше всѣхъ — блоха! Блоха, а?!... Вы только подумайте: человѣкъ, царь природы, можетъ перепрыгнуть разстояніе только въ три раза большее своего роста, а блоха, жалкое, глупое насѣкомое, свободно перепрыгиваетъ два фута, то-есть разстояніе въ 500 разъ большее ея собственной длины!.. Вѣдь это обидно, это оскорбительно!..
Очевидно, на профессора нашло крайне возбужденное настроеніе. Я уже зналъ, что послѣ этого обыкновенно создавался какой-нибудь удивительный планъ, основанный на электро-техникѣ, химіи, механикѣ и прочихъ мудреныхъ наукахъ. Глядя на разгорѣвшіяся щеки и блестящіе изъ-подъ косматыхъ сѣдыхъ бровей глаза моего пріятеля, я вспомнилъ о всѣхъ его прежнихъ изобрѣтеніяхъ, изъ которыхъ ни одно не удалось, какъ слѣдуетъ, и невольно улыбнулся:
— Что же, профессоръ, если ужъ это такъ обидно, то вамъ остается только выдумать способъ, посредствомъ котораго человѣкъ тоже могъ бы перепрыгивать разстояніе въ 500 разъ больше собственнаго роста.
— И выдумаю! И выдумаю! — загорячился старикъ. — Неужели человѣкъ не можетъ доказать жалкому насѣкомому свое превосходство? Неужели мы обязаны хладнокровно признавать надъ собой первенство такого неразвитого созданія, какъ блоха?.. Нѣтъ, нѣтъ! Тысячу разъ нѣтъ! Когда всѣ люди узнаютъ, какъ возмутительно перепутала природа свойства блохи и человѣка, то, навѣрное, скажутъ мнѣ спасибо за исправленіе подобной ошибки!.. He безпокойтесь, полковникъ: на этотъ разъ моя идея проста и удастся какъ нельзя лучше; даже мистриссъ Вагнеръ останется довольна.
Убѣждать, шутить, спорить — все было бы безполезно; послушавъ еще нѣсколько минутъ горячія разсужденія пріятеля, я распрощался.
Прошло почти два мѣсяца, въ продолженіе которыхъ я встрѣчалъ профессора только мелькомъ. Теперь онъ былъ чрезвычайно молчаливъ, сосредоточенъ и важенъ, какъ обыкновенно въ періоды созданія чего-нибудь небывалаго, и нисколько не измѣнялъ своего настроенія изъ-за пустяковъ, поражавшихъ каждаго, кто не зналъ о его послѣдней фантазіи: съ каждымъ выходомъ изъ дома на немъ оказывались новые синяки, шишки, ссадины, и за эти два мѣсяца онъ показалъ удивленнымъ жителямъ Берлинополльса, что человѣкъ можетъ хромать по крайней мѣрѣ десятью различными способами. Но профессоръ пользовался такимъ глубокимъ уваженіемъ согражданъ, что даже уличнымъ мальчишкамъ не приходило въ голову улыбаться, когда онъ показывался у своихъ оконъ съ цѣлой радугой синяковъ на лицѣ или отправлялся на прогулку самой невиданной походкой.
Я зналъ, что все это означаетъ, и искренно жалѣлъ старика, боясь, что онъ окончательно сломаетъ себѣ шею, не достигнувъ совершенствъ блохи.
Но прошло недѣль пять, и въ одно ясное майское утро профессоръ явился ко мнѣ въ блестящемъ видѣ: совершенно здоровый, очевидно, довольный собой и полный горделиваго достоинства.
— Вы помните, полковникъ, нашъ разговоръ относительно преимущества блохи передъ человѣкомъ? Ну, такъ знайте, что этого преимущества больше не существуетъ: съ помощью умницы-науки мнѣ удалось изобрѣсти способъ, посредствомъ котораго человѣкъ можетъ перепрыгнуть разстояніе въ 700 разъ длиннѣе его роста!
— Въ 700 разъ длиннѣе?... Это... это было бы ужасно любопытно увидѣть собственными глазами.
— Конечно, вы первый и увидите мое изобрѣтеніе: вы мой единственный другъ въ этомъ заглохшемъ мѣстечкѣ. Здѣсь люди прозябаютъ въ полномъ невѣдѣніи сокровищъ науки.
— Когда же и гдѣ вы покажете мнѣ первый опытъ?
— Выбирайте любое время; а мѣсто я приглядѣлъ уже самъ: ближайшее свободное пространство — это лугъ мистера Фадденса, на южномъ краю города.
— Отлично. Дѣйствительно, намъ не найти ближе места, гдѣ бы... вашъ ростъ... гдѣ бы вы могли такъ свободно прыгать... На лугу мистера Фадденса никто васъ не стѣснитъ и даже никто не увидитъ, кромѣ двухъ-трехъ коровъ А если попадутъ туда ненарокомъ городскія блохи, то, конечно, тутъ же перемрутъ отъ досады. Что же касается времени... да вотъ, сегодня послѣ завтрака мнѣ дѣлать рѣшительно нечего, а погода прекрасная. Отправимся, не теряя времени!.. Только не захватить ли намъ съ собой доктора на всякій случай?
— Полковникъ, вы прекрасный человѣкъ, но все еще не прониклись достаточной вѣрой въ науку. Поймите, что мое изобрѣтеніе построено на строгихъ научныхъ основаніяхъ, и докторъ намъ рѣшительно не нуженъ.
— Ну, какъ хотите.
Ровно въ два часа профессоръ зашелъ за мной. Приступая къ опыту, онъ былъ совершенно увѣренъ въ себѣ и спокоенъ. Подъ мышкой онъ держалъ большой свертокъ, а въ рукахъ удочку и весло. Когда я поинтересовался, зачѣмъ ему понадобились удочка и весло, старикъ отвѣчалъ:
— Для того, чтобы отвлечь отъ насъ вниманіе: если бы люди увидѣли, что мы отправляемся на пастбище съ цѣлью простой прогулки, они нашли бы это подозрительнымъ и могли бы увязаться за нами ради любопытства; а когда у насъ въ рукахъ рыболовныя принадлежности, — никому и въ умъ не придетъ заподозрить что-нибудь необыкновенное.
Это было совсѣмъ въ духѣ профессора. Ни на лугу мистера Фадденса и нигдѣ по близости не существовало ни рѣки, ни ручья, и никто изъ нашей публики не мечталъ объ удовольствіи рыбной ловли! Но ученые такой народъ, что стоитъ имъ отложить въ сторону бумагу, карандашъ и разные инструменты, и они моментально начинаютъ разсуждать какъ малые ребята.
Ужъ если чѣмъ-нибудь можно было поразить нашихъ тихихъ обывателей, такъ это удочкой и весломъ (и откуда онъ ихъ выкопалъ?..). Я думалъ, что за нами побѣгутъ всѣ прохожіе.
Къ счастью, на небольшомъ разстояніи, отделявшемь мой домикъ отъ полей, не встретилось никого, кроме дряхлой старушонки; но и та оглянулась на насъ съ большимъ недоумениемъ.
Выйдя за последній заборъ, отделявшій чей-то садъ отъ луговъ мистера Фадденса, профессоръ сложилъ въ тени свой свертокъ, весло и удочку и, передохнувъ, объяснилъ мне, въ чемъ состоитъ изобретеніе.
Действительно, идея была очень простая: онъ приделалъ къ четыремъ дощечкамъ четыре очень упругія и крепкия пружины, сложенныя широкими спиралями, въ четыре вершка діаметромъ; приделавъ ихъ къ ладонямъ рукъ и подошвамъ сапогъ, профессоръ долженъ былъ влезть на заборъ и оттуда прыгнуть внизъ на четвереньки: тогда пружины, сжавшись, съ силой раздадутся — и подкинуть его; опустившись на некоторомь разстояніи на землю, онъ, силою своей тяжести, опять надавить на пружины, и они снова подбросятъ его; потомъ опять, и опять, и такъ далее. Оставалось только следить самому за направленіемь гигантскихъ прыжковъ.
Все это старикъ объяснялъ мне, сидя на земле и прикрепляя къ рукамъ и ногамъ толстыя блестящія спирали. Я молча смотрель на него и не могъ себе представить, что это будетъ за картина, когда профессоръ пустится прыгать: онъ былъ далеко не маленькаго роста и ужъ никакъ не худенькій.
— Вы понимаете, прибавилъ онъ,— что для перваго опыта я разсчиталъ силу пружинъ не на все 700 саженъ, а только на пятьдесятъ; но ихъ можно сделать и на семьсотъ саженъ, и обещаю вамъ, полковникъ,что лишь только они будуть готовы, я предложу вамъ первому путешествовать этимъ простымъ и интереснымъ способомъ.
— Гмъ... Вы, право, очень любезны, профессоръ, только, говоря откровенно, меня не особенно привлекаешь превратиться въ четвероногое существо. Вы этого не находите несколько... страннымъ?
— Видите ли, другъ мой, я хотел удовольствоваться пружинами только для ногъ, но это оказалось невозможнымъ. Я делалъ опыты у себя во дворе разъ десять и каждый разъ сваливался съ высоты на спину или на лицо: невозможно удержаться въ воздухе прямо!.. Въ сущности, ведь, и блоха прыгаетъ тоже на четырехъ ногахъ, а законы равновесія одинаковы для всехь,— значить, и мы должны имъ подчиниться, темь более, что держаться въ воздухе въ позе блохи — совершенно легко.
„Поза блохи" мне все-таки показалась унизительнымъ условіем; однако, профессоръ зналъ законы науки лучше меня, и мы приступили къ делу.
Прежде всего нужно было помочь ему взобраться на заборъ. Несмотря на искреннія старанія, это оказалось несколько трудно: ступать онъ долженъ былъ какъ можно осторожнее, держаться руками не было возможности, и пружины, оттопыриваясь на свободе, цеплялись за каждый выступъ, за каждую щель. Обоимъ намъ пришлось порядочно попыхтеть, пока профессоръ устроился, наконецъ, на заборе во весь ростъ, держась за пригодившееся при этомъ весло. Потомъ онъ объявилъ, что все готово, велель мне отойти въ сторону и — прыгнулъ.
Лишь только его ноги коснулись земли (онъ не успель даже опуститься на четвереньки), какъ я увиделъ солиднаго профессора въ воздухѣ, футахъ въ двѣнадцати от земли, а въ слѣдующую секунду — опять на травѣ, въ двухъ шагахъ отъ того мѣста, с котораго онъ , взлетѣлъ; онъ ушелъ головою въ рыхлый бугоръ землі недавно нарытый кротомъ.
Когда я его извлекъ оттуда и профессоръ откашлялся, отчихался и выплюнулъ столько земли, сколько было возможно, — оказалось, что онъ ничуть не огорченъ: съ добродушнѣйшей улыбкой объяснилъ онъ мнѣ, что немножко ошибся и прыгнулъ „въ невѣрномъ направленіи", но попробуетъ снова, и теперъ я увижу какое это славное приспособленіе.
Я опять помогъ ему вскарабкаться на заборъ. На этотъ разъ профессору удалось прыгнуть на четвереньки „въ вѣрномъ направленіи", и онъ въ ту же секунду понесся вдаль, скользя надъ поверхностью земли въ видѣ огромнаго паука. На разстояніи добрыхъ сорока саженъ онъ снова оттолкнулся всѣми четырьмя лапами и понесся дальше.
Все это произошло очень быстро, и я еще не успѣлъ тронуться съ мѣста, какъ увидѣлъ, что мой ученый пріятель перевернулся неожиданно въ воздухѣ и грохнулся на спину. Вѣроятно, онъ опять сдѣлалъ неправильное движеніе, и такъ какъ у него на спинѣ пружинъ не было, то и продолжалъ лежать неподвижно, въ ожиданіи моей помощи.
Онъ не ушибся, но явно былъ раздосадованъ.
— Мнѣ кажется профессоръ... — началъ я.
— Мнѣ рѣшительно все равно, что вамъ кажется! — перебилъ онъ, вспыливъ. — Вы, полковникъ, наукой не занимаетесь и не имѣете понятія о трудностяхъ, которыя выпадаютъ на долю каждаго изобрѣтателя!.. Помогите мнѣ добраться до забора, — прибавилъ онъ, сразу успакоиваясь. —Я добьюсь своего. Надо только подтянуть пружины.
Ковыляя, онъ добрался съ моей помощью до прежняго места и опять сѣлъ на влажную весеннюю землю, поправляя что-то в своемъ приспособленіи.
На этотъ разъ, постаравшись, онъ прыгнулъ с забора подальше и — понесся!.. Я увидѣлъ, какъ, почтенный профессоръ, „правильно оттолкнувшись", подпрыгнулъ второй разъ, третій, четвертый, пятый, шестой, седьмой...
Лугъ былъ длиной саженъ до 300 и оканчивался на противоположной сторонѣ высокой каменной оградой, отдѣлявшей его отъ проѣзжей дороги. Пpoфeсcopъ несся прямо на нее.
Я побѣжалъ во весь духъ, но, конечно, не могъ соперничать въ скорости съ новымъ изобрѣтеніемъ. На бѣгу я замѣтилъ, что каждый слѣдующій, прыжокъ профессора выходитъ на двѣ, на три сажени короче предыдущаго, да такъ оно и должно было быть: иначе этим способомъ разрѣшился бы вопрость о вѣчномъ движеніи.
На лугу кое-гдѣ росли кусты, кое-гдѣ тянулись канавки, но профессоръ миновалъ все это благополучно.
„Но зачѣмъ же онъ несется на стѣну?" — въ ужасѣ думалъ я. — "Неужели нельзя упасть какъ-нибудь осторожно, на бокъ?.. Вѣроятно, онъ даже не замѣчает препятствія, стараясь держаться правильно!"..
Съ дороги, очевидно, замѣтили странную фигуру, несущуюся надъ землей, съ растопыренными руками и ногами, развѣвающимися сѣдыми волосами и хлопаюіцимй по вѣтру фалдами сюртука; на каменной оградѣ виднѣлось больше десятка человѣческихъ фигуръ, и между ними, къ моему ужасу, ярко выдѣлялась желтая шаль мистриссъ Вагнеръ... А она была строгая дама.
Чувствуя, что мнѣ тоже достанется, но покорясь судьбѣ, я бѣжалъ, не переводя духа... На излетѣ седьмого прыжка профессоръ ткнулся головой въ стѣну и свалился плашмя на траву.
Добѣжавъ, я ошупалъ его шею, спину, плечи, голову и убѣдился, что онъ не сломалъ себѣ ничего, хотя лежалъ въ глубокомъ обморокѣ; на лбу и на рукахъ красовались ссадины, а платье было все изорвано и испачкано сырою землей. Разстегнувъ бѣднягѣ вороть, я влилъ ему въ роть коньяку изъ фляжки, которую, къ счастью, захватил съ собой, и къ тому времени, какъ мистриссъ Вагнеръ решилась перелѣзть черезъ стѣну, ея супругъ сидѣлъ уже на травѣ, правда, въ жалкомъ видѣ, но въ полномъ сознаніи.
Ну, и попало же намъ обоимъ!.. Мы, конечно, не стали спорить съ женщиной, но когда случайно подъѣхала телѣга и зрители помогли мнѣ усадить въ нее профессора, кое-какъ перетащивъ его черезъ стѣну, то на прощанье я сказалъ мистриссъ Вагнеръ, что если она будетъ такъ сердиться, то, пожалуй, мужъ и въ самомъ дѣлѣ упрыгнетъ отъ нея за тридевять земель.
— Пусть попробуетъ! — кротко и рѣшительно отвѣтила строгая дама. Бѣдный профессоръ только опустилъ голову.
Онъ пролежалъ двѣ недѣли, и когда мы послѣ этого встрѣтились, то оказалось, что пружины исчезли невѣдомо куда. Но чудакъ не унывалъ: въ его умѣ зародились уже новые планы!..
Какъ ни скроменъ былъ нашъ Берлинополлисъ, но въ немъ, какъ въ настоящемъ американскомъ городкѣ, непремѣнно устраивались каждое лѣто скачки. И вотъ, профессору пришла охота примѣнить къ спорту „строго научную" идею.
Является онъ однажды къ Патерсону, содержавшему ломовыхъ лошадей для перевозки тяжестей, и говоритъ:
— Мистеръ Патерсонъ, мнѣ нуженъ здоровый ломовой конь съ болтающимися ногами. Я слышалъ, что у васъ лошади очень сильныя, такъ, можетъ-быть, среди нихъ найдется такая, какую мнѣ нужно.
— Сильную лошадь съ „болтающимися" ногами?.. переспросилъ Патерсонъ, который, конечно, узналъ всѣми уважаемаго профессора.
— Да.
— Я не совсѣмъ понимаю васъ, сэръ. Я не держу коней, у которыхъ отваливаются ноги.
— Вы меня не поняли: мнѣ нужно, чтобы ноги у лошади не совсѣмъ отваливались, но свободно двигались въ суставахъ.
— А вы позволите спросить, сэръ, для чего вамъ понадобилась такая лошадь?
— Нѣть! — съ достоинствомъ отвѣчалъ старикъ. —Теперь я не могу объяснить вамъ, въ чемъ дѣло, но даю слово, что въ моихъ намѣреніяхъ нѣтъ ничего противузаконнаго.
Патерсонъ замялся.
— Сэръ... вы не для опытовъ хотите купить лошадь?.. Можеть-быть, вы ее заживо измучите, чтобы научиться лѣчить людей съ болтающимися ногами?
— Нѣтъ, съ прежнимъ достоинствомъ отвѣчалъ профессоръ. — Могу прибавить одно: лошадь нужна мнѣ для спорта. И я могу дать за нее хорошую цѣну.
Патерсонъ только захлопалъ въ недоумѣніи глазами: ломовая лошадь съ болтающимися ногами для спорта?!.
Но предложенная цѣна была соблазнительна, и онъ повелъ покупателя въ конюшню.
Остановившись послѣ тщательнаго осмотра на одной изъ рослыхъ лошадей, профессоръ протянулъ Патерсону деньги и спросилъ:
— Теперь скажите мнѣ, какъ имя этой лошади?
Впослѣдствіи Патерсонъ разсказывалъ, что у его лошадей никогда не бывало никакихъ именъ, но при данныхъ обстоятельствахъ онъ не задумался и отвѣтилъ по вдохновенію:
— „Вѣрный Шагъ".
— Отлично.
И профессоръ удалился, очевидно, довольный своей покупкой. А Патерсонъ скоро забылъ среди работы о странномъ разговорѣ и никому о немъ не разсказалъ.
Но прошло около мѣсяца, и въ одно прекрасное іюльское утро жители Берлинополльса ахнули от удивленія: въ нашей газетѣ, въ спискѣ лошадей, записанныхъ на предстоящія скачки, была такая строка:
„Вѣрный Шагъ" (Владѣтель профессоръ Вагнеръ).
Всѣ поголовно знали профессора Вагнера, и публику поразило, что почтенный ученый вдругъ пожелалъ принять участіе въ такомъ пустячномъ для него дѣлѣ, какъ скачки. Тутъ Патерсонъ вспомнилъ обстоятельства продажи своей лошади, и разговоръ съ профессоромъ при покупкѣ лошади моментально облетѣлъ весь городъ. Любопытство было возбуждено еще больше. Черезъ два дня появился въ газетѣ портретъ "Вѣрнаго Шага" и его жизнеописаніе, a черезъ недѣлю новость долетѣла до Нью-Іорка, и даже тамъ публика заинтересовалась, ожидая какой-нибудь шутки. Между тѣмъ, обыватели Берлинополльса прекрасно знали, что профессоръ Вагнеръ никогда и ничего не дѣладъ ради шутки, — и разговорамъ не было конца. Возбужденіе публики еще болыие увеличилось, когда въ газетѣ объявили вѣсъ всѣхъ лошадей, назначенныхъ на Берлинополльскія скачки, и оказалось, что „Вѣрный Шагъ" чуть не вдвое тяжелѣе всѣхъ своихъ соперниковъ.
Тѣмъ не менѣе, за профессоромъ давно признавали талантъ изобрѣтателя, и многіе были увѣрены, что „Вѣрный Шагъ" какимъ-нибудь образомъ да возьметъ первый призъ! Нашлось даже не мало охотниковъ держать за него пари на большія деньги.
Какъ молнія пронеслась новость о докторѣ, котораго мистриссъ Вагнеръ выписала изъ Нью-Іорка съ просьбой изслѣдовать ея мужа, не сошелъ ли онъ съ ума; но докторъ нашелъ его вполнѣ здоровымъ. Поклонники профессора восторжествовали, и число державшихъ пари за его услѣхи еще больше увеличилось.
Я не заходилъ къ профессору все это время, не желая навязываться и зная, что это опять какая-нибудь диковинная фантазія, отъ которой его все равно не отговоришь.
Наступилъ наконецъ день, ожидавшійся всѣми съ такимъ трепетнымъ нетерпѣніемъ, и рано утромъ мнѣ принесли отъ профессора записку съ просьбой прійти къ нему сейчасъ же. Я отправился.
— Милый другъ, радушно встрѣтилъ меня старикъ, — вы мнѣ часто выражали сочувствіе, и я хотѣлъ бы оказать вамъ маленькую услугу: держите сегодня пари за мою лошадь, и навѣрное выиграете большія деньги.
Я молчалъ, не зная, что сказать. Видя мое сомнѣніе, профессоръ взялъ меня за руку и повелъ во дворъ. Отворивъ собственнымъ ключомъ маленькое чистое отдѣленіе сарая, онъ спросилъ:
— Видите это приспособленіе?
На опрятномъ столѣ лежалъ блестящій металлическій цилиндръ, съ какими-то придѣланными къ нему колесиками, гирьками и четырьмя складными тоже металлическими стержнями, къ концамъ которыхъ были придѣланы широкіе браслеты на стеганной подкладкѣ.
— Слушайте, полковникъ, объяснилъ мнѣ старикъ: — скорость лошади зависитъ отъ того, насколько быстро она можетъ перебирать ногами. Вотъ я и придумалъ машину, которая помогаетъ ей перебирать ногами съ очень большой скоростью.
— Гм... И дѣйствуетъ ваша машина?
— Дѣйствуетъ. Сначала лошадь падала съ непривычки, но потомъ приноровилась отличнѣйшимъ образомъ; и, кромѣ того, я усовершенствовалъ изобрѣтеніе, придѣлавъ къ машинѣ нѣсколько гирь и одѣвая на копыта лошади широкіе, устойчивые башмаки. Теперь она пробѣгаетъ милю въ 3/4 минуты.
— Что-о?
— Пробѣгаетъ милю въ 3/4 минуты, спокойно повторил профессоръ.— Спросите Джо, если не вѣрите.
Джо, мальчишка-конюхъ, вполнѣ подтвердилъ слова своего хозяина.
— Но вамъ этого не позволятъ, профессоръ! воскликнулъ я. — Вѣдь это все равно, что тащить лошадь на цѣпи за поѣздомъ!
— Вовсе не все равно: никто не будетъ ни тащить, ни толкать лошадь; если она сама не побѣжитъ, машина не станетъ работать; она только помогаетъ ей бѣжать. Вѣдь всѣ употребляютъ хлыстъ и шпоры, и это не считается незаконнымъ: такъ отчего же моя машина незаконна?..
Я не зналъ, что отвѣтить на это, и спросилъ:
— Кто же на ней поскачеть?
— Да вотъ, Джо. Онъ не важный ѣздокъ, но этого и не требуется: я его привяжу крѣпко, и онъ не свалится; а машиной управлять онъ умѣетъ. Я приготовилъ ему пеструю куртку, жокейскую шапку и хлыстъ, все, какъ полагается.
Я посмотрѣлъ на Джо. Онъ улыбался во весь ротъ, — очевидно, былъ доволенъ. Тѣмъ не менѣе, я порадовался въ душѣ, что не мнѣ придется скакать на „Вѣрномъ Шагѣ". Пожелавъ профессору всякаго успѣха, я распрощался и ушелъ, не решаясь, однако, держать пари ни за, ни противъ него.
Толпа на гипподромѣ собралась такая, какой никогда у насъ не бывало; зрители приехали чуть не изъ Нью-Іорка.
Всѣ ожидали, что скакать будетъ самъ профессоръ Вагнеръ, и разочаровались, увидя на выведенномъ ломовикѣ худого мальчишку въ полосатой курткѣ домашняго производства. Но видъ лошади вознаградилъ публику и вызвалъ взрывы самого искренняго хохота: на „Вѣрномъ Шагѣ" красовался полотняный чехолъ, оттопыривавшійся подъ брюхомъ; изъ него выглядывали только какіе-то стержни, протянутые къ толстымъ ногамъ коня, а на копытахъ надѣты были уморительные башмаки. Повидимому, лошадь нисколько не стѣснялась въ своемъ странномъ нарядѣ и не сконфузилась отъ восторженнаго пріема.
He обращая вниманія на остальныхъ наѣздниковъ, нервнымъ галопомъ подскакавшихъ къ назначенному мѣсту старта, Джо торжественно подъѣхалъ къ нему самымъ спокойнымъ шагомъ. Обыкновенно, большинство публики на скачкахъ толпится у флага, на томъ мѣстѣ, куда должны прискакать наѣздники; но на этотъ разъ почти всѣ зрители столпились возлѣ столба, отъ котораго должна была начаться скачка. Никто не могъ представить себѣ, какъ побѣжитъ за другими эта неуклюжая, точно пряничная лошадь!
Подали сигналъ, и всѣ притаили дыханіе... Звякнулъ короткій, жесткій звонокъ, и семеро лошадей тронулись съ мѣста.
Но прежде, чѣмъ публика успѣла опомниться, Джо на своемъ конѣ описалъ уже половину круга, и когда шестеро остальныхъ всадниковъ доскакали до трети дороги, онъ былъ уже на мѣстѣ. „Вѣрный Шагъ" благополучно остановился, чуть-чуть проскакавъ за столбъ съ развѣвающимся флагомъ.
He обращая вниманія на пораженныхъ изумленіемъ судей, сидѣвшихъ въ бесѣдкѣ, Джо, улыбаясь во весь ротъ, гордо повернулъ коня обратно въ конюшни, навстрѣчу показавшемуся оттуда профессору. Но черезъ минуту три виновника торжества были вплотную окружены толпой: одни, — выигравшіе пари, — апплодировали и кричали ура; тѣ, которые никакихъ пари не держали, — хохотали до слезъ, а проигравшіе кричали съ негодованіемъ, что это обманъ, надувательство, и просто неистовствовали отъ злобы. Послѣднихъ было довольно много, и они начали такъ грозно подступать къ профессору, что онъ, наконецъ, обратился къ нимъ со словами:
— Я принужденъ просить васъ быть повѣжливѣе, господа, a то могутъ выйти непріятности: я захватилъ съ собой новую разрывную бомбу.
Сердитая толпа моментально разсыпалась во всѣ стороны.
Но горячіе разговоры и споры продолжались дольше недѣли. Начали искать объясненій въ законахъ и правилахъ, у всѣхъ извѣстныхъ адвокатовъ, и въ концѣ-концовъ проигравшіе принуждены были отдать деньги всѣмъ, кто выигралъ: никто изъ адвокатовъ, нотаріусовъ и знатоковъ дѣла не могъ отвѣтить на простой вопросъ профессора:
— Чѣмъ приспособленіе хуже шпоръ и хлыста? Если позволяется даже причинять лошади боль, то отчего нельзя помочь ей перебирать ногами совсѣмъ безъ боли?
Такъ дѣло и кончилось. Но нашъ профессоръ былъ настолько миролюбивый человѣкъ, что ради общаго спокойствія уничтожилъ машину и обѣщалъ не объяснять никому, какъ она дѣлается, а „Вѣрнаго Шага" возвратилъ обратно Патерсону. Онъ выполнилъ свою идею, и больше ему ничего не было нужно.
Перев. съ англ. Н. Жаринцова.
*) Авторъ в этомъ юмористическомъ разсказѣ добродушно подсмѣивается надъ людьми, слишкомъ увлекающимися всякаго рода изобрѣтеніями. Конечно, и профессоръ Вагнеръ и всѣ его затѣи — просто выдумка, и всѣ эти разсказы — веселая сказка.
В. Ольден. Затеи профессора Вагнера (перевод Н. Жаринцовой)
Изъ разсказовъ В. Ольдена.
журнал «Родникъ», 1898 год, № 2, стб. 389-408
https://fantlab.ru/messages/423/4234/4234...
***
Как считает известный исследователь фантастики Алексей Караваев в своей книге "Назовём его "Всемирный следопыт" 2020 (с. 165), "журнал "Мир приключений" в те годы публиковал отдельные рассказы из обширного цикла Клемента Фезанди "Таинственные изобретения доктора Хэкенсоу", печатающегося в американском журнале "Science and Invention". Однако, наш Вагнер был куда более "живым" и куда менее дидактичным."
