все картинки кликабельны
Сейчас, когда я об этом вспоминаю, я склонен думать, что превращение Хайнлайна из человека, у которого я мог чему-то учиться, в человека, которого я не мог считать учителем, видимо, произошло осенью 1957 года, сразу после того, как я отправил ему своё первое письмо с благодарностью и получил в ответ открытку, в которой он поблагодарил меня за письмо.
Ещё в августе 1957 года, когда Хайнлайн писал «Имею скафандр – готов путешествовать», он говорил о потенциале развития человечества, а не о том, что природу человека следует считать окончательной и неизменной. В своём романе он показал, как Кип Рассел и человеческая раса избежали кары космического суда – на том основании, что человечество, несмотря на его жестокость и прочие недостатки, не было активно злым, оно просто ещё не созрело.
В том же году Хайнлайн подготовил первую книжную публикацию своего романа из цикла «История Будущего», «Дети Мафусаила».
В оригинальной версии 1941 года первые люди, отправившиеся к звёздам, встречают инопланетян, которые радикально их превосходят. Пропасть, разделяющая землян и Богов Джокайры, вызывает шок и трепет трепет и благоговение. Как заявляет один из персонажей: «Те существа, которым поклонялись Джокайры, – не могу себе представить, чтобы мы могли подняться до такого уровня за какой-то обозримый срок жизни».
Подобное открытие может хорошо отрезвить мозги – особенно если вы рассматриваете вселенную как область конкуренции и не интересуетесь ничем, кроме Первого приза. Как, каким образом, из нашего нынешнего состояния достичь того уровня, на котором находятся Боги Джокайры?
И вот, для публикации книги в издательстве «Gnome Press», Хайнлайн снова пропустил историю через пишущую машинку, увеличив её на 7000 слов.
В процессе переделки он выбросил весь разговор, реплику из которого я только что процитировал. Вместо благоговения и трепета, Лазарус Лонг, чрезвычайно долгоживущий персонаж, который связывает воедино схему Истории Будущего, в конце романа обещает:
Когда-нибудь, лет этак через тысячу, я войду прямо в храм Крила, посмотрю ему в глаза и скажу: «Здорово, приятель – что ты знаешь такого, чего не знаю я?»[1]
[1] Здесь и далее цитаты из «Мафусаила» в переводе К. Плешкова.
Так вот, это было бы конфронтацией: поход в храм – это конфронтация. Нахальство – это конфронтация. И интеллектуальное поигрывание мускулами глаза в глаза – это конфронтация.
Возможно, правильнее было бы сэкономить тысячу лет, и войти в храм сейчас, а не позже, и сказать Крилу честно и откровенно: «Ты знаешь больше, чем я. Ты научишь меня?»
Однако даже решимость вернуться через тысячу лет с чем-то, что можно будет показать Крилу, означает признание того, что есть вещи, которым мы ещё должны научиться, и что мы можем им научиться, если приложим усилия.
Как заявляет Лазарус Лонг в заключительных словах книги: «каковы бы ни были ответы, перед тобой – обезьяна, которая намерена карабкаться все выше, озираясь вокруг и вглядываясь вдаль, пока дерево выдерживает ее вес».
Но дерево не устояло. А в апреле 1958 года Хайнлайн напишет и опубликует листовку «Кто наследники Патрика Генри?». В ней не было призыва продолжать карабкаться и озираться вокруг. Вместо этого это в ней содержался призыв поставить фургоны в круг и приготовиться к обороне.
Что произошло между августом 1957 и апрелем 1958?
Очевидный ответ – запуск Спутника 4 октября 1957 года. Человек вышел в космическое пространство, и первыми это сделали русские.
Они сделали это снова в ноябре. Они вывели на орбиту второй, гораздо более тяжёлый спутник, на этот раз с живой собакой на борту.[2]
[2] Полёт Спутника-2 вызвал восхищение у прогрессивной общественности и протесты у защитников животных по всему свободному миру. Говорят, коллективное письмо из штата Миссисипи, полное сострадания к животному, завершалось фразой: «Если для развития науки необходимо посылать в космос живых существ, в нашем городе для этого есть сколько угодно негритят».
В начале декабря Соединенные Штаты попытались ответить русским, запустив собственный спутник. Но ракета «Авангард» не смогла оторваться от стартовой площадки, опрокинулась и загорелась. Первые три из четырёх попыток Америки вывести на орбиту спутник провалились.
Только в последний день января 1958 года США запустили свой собственный me-too спутник. Он весил 31 фунт по сравнению с 7000 фунтами «Спутника-II». В листовке «Кто наследники Патрика Генри?» Хайнлайн необычно сдержанно признаёт: «Похоже, в искусстве ракетостроения они опережают нас на несколько лет»
Это был жестокий шок для большинства американцев. Но для Роберта Хайнлайна это должно быть, была особенно горькая пилюля, которую ему пришлось проглотить.
Хайнлайн с юных лет отождествлял себя с перспективой космических путешествий. Большая часть его репутации «молодого декана научной фантастики» – как его называли в аннотациях книг серии «Signet» в мягкой обложке – была основана на том, что он был главным специалистом по воображаемым космическим полётам. И в своих ювенильных романах он наметил путь освоения космоса.
Космические путешествия были особенной мечтой Хайнлайна – специфически американской мечтой. И вот, в одно мгновение, эта мечта была разрушена.
Второе место вообще ничего не значило для Хайнлайна. Он всегда хотел быть Номером первым.
После Спутника полёты в космос уже не могли быть для Хайнлайна прежними. У него отняли их новизну, и мечта потеряла свой вкус. Хайнлайн по-прежнему использовал космические путешествия в некоторых поздних произведениях, но они уже не занимали того центрального места, как раньше.
Полёт Спутника не только унёс нечто важное из жизни Хайнлайна, он олицетворял угрозу, которую несло преимущество Советов. Если они были способны вывести на орбиту 7000 фунтов, то в Соединенных Штатах не оставалось места, которое не находилось бы под угрозой нападения.
Хайнлайну никогда не нравилось, если кто-то ставил его в невыгодное положение. Но он абсолютно ничего не мог с этим поделать. Поэтому ситуация его разозлила и продолжала злить.
С моей точки зрения, этот гнев (и страх, лежащий в его основе) стали основной причиной, по которой я больше не мог учиться у Роберта Хайнлайна, а также главной причиной нашего разрыва.
Именно гнев и страх заставили Хайнлайна написать «Кто наследники Патрика Генри?» И те же самые гнев и страх помешали ему правильно понять мой вопрос, когда я писал ему осенью 1959 года, вопрос об опасности ядерных испытаний.
Хайнлайн никогда не преодолеет этот камень преткновения. На самом деле, он застрянет на этом месте на всю оставшуюся жизнь.
В 1961 году, будучи Почётным гостем на Девятнадцатом Всемирном Конвенте научной фантастики в Сиэтле, Хайнлайн заявил, что с вероятностью в 90% в будущем нас ждут только три альтернативы: Россия уничтожит нас в войне; мы потерпим внутренний крах и сдадимся русским; мы с Россией уничтожим друг друга, а победителем будет Китай. Как бы то ни было, треть из нас должна умереть. Хайнлайн посоветовал своей аудитории вырыть убежища от радиоактивных осадков, запастись незарегистрированным оружием и готовиться славно умереть.
Хайнлайн сам построил убежище от радиоактивных осадков[3]. Грозили бы ему неприятности из-за незарегистрированного «Узи» под подушкой, если бы кто-то на него стуканул? Боюсь предполагать.
[3] Не совсем так. Хайнлайн построил полноценное бомбоубежище, а не малобюджетный схрон от осадков.
Пятнадцать лет спустя, в 1976 году, Хайнлайн снова был Почётным гостем на Всемирном Конвенте научной фантастики, на этот раз проходившем в его родном Канзас-Сити. (Вы знаете это место – это там в 60-м году был сбит русский самолёт-шпион.) И снова в своей речи Почётного гостя Хайнлайн предупредил о том, что огонь и сера уже на подходе. Он объявил, что ещё при жизни его слушателей на Земле произойдёт ядерная война.
Однако на этот раз его предсказание вызвало негативную реакцию аудитории в виде свиста с балкона со стороны некоторых молодых фэнов фантастики, накурившихся фиолетового самоанского и оскорблённых разрывом между мировоззрением Хайнлайна и их собственным. С другой стороны, один ярый фанат Хайнлайна в толпе принял это предупреждение настолько близко к сердцу, что, проснувшись на следующее утро от грозовых раскатов над головой, он подскочил «на три фута в воздух, весь покрытый потом»[4].
[4] Цитата из эссе Спайдера Робинсона «Rah, Rah, R.A.H.!». Перевод на русский К.Плешкова «Ура, Ура, Р.Э.Х» опубликован в «расширенной» версии «Реквиема» в малотиражке «под ШФ» лет семь назад.
Позднее, в 80-х годах, на симпозиуме, посвящённом Стратегической Оборонной Инициативе президента Рейгана, когда Артур Ч. Кларк поставит под сомнение осуществимость создания над Соединенными Штатами противоракетного «зонтика» (не говоря уже о мудрости подобного решения), Хайнлайн придёт в ярость и сообщит Кларку, что, не будучи гражданином США, он не имеет права совать нос в американские дела. В тот день двое бывших друзей видели друг друга в последний раз.[5]
[5] Часть присутствовавших была шокирована поведением Хайнлайна. По воспоминаниям Г.Бенфорда, Кларк высказывался о технической проблематичности «зонтика», Боб не стал играть на техническом поле (возможно, потому что у Кларка там было бы явное преимущество) и тут же попытался перевести вопрос в другую плоскость, заявив, что это вопрос обороны США, а Кларк с ней не сотрудничает, поэтому ему нет необходимости высказывать свое мнение по этому поводу. Он попытался сгладить резкость, объяснив, что, оказавшись в Англии или на Цейлоне, он не стал бы указывать их жителям, как им управлять страной (это наглое враньё, во время зарубежных поездок Хайнлайн то и дело поучал местных жителей, как им управлять страной). Кларк ответил, что он сомневается в моральной безупречности идеи «зонтика», после чего Хайнлайн взорвался и сказал Кларку, что у него «нет морального права выдвигать моральный аргумент о чём-то, в чём он не был заинтересован». Это был вопрос национального суверенитета, а Кларк не являлся гражданином. После этого страсти поутихли, Кларк даже извинился, что его могли заподозрить в британском высокомерии. Позднее они с Хайнлайном обменялись письмами и как будто нормализовали отношения, но более не встречались, потому что вскоре Хайнлайн умер. «Я понял, что Боб болен, и его поведение не было типичным для одного из самых вежливых людей, которых я когда-либо знал» тактично прокомментировал Кларк эту историю.
цитировать
свернуть ветку
