Алексей Евтушенко рассказал, как его сын боролся за здоровье родителей. 
А я в детстве боролся за экологию.
Нижневартовск, зима. Вышел я гулять, мороз под тридцать, а во дворе синий «жигуль» греется. Без водителя. Двери закрыты, двигатель тарахтит. Этот жигуль мне сразу не понравился. Выхлопные газы, вспомнил я увиденный по телевизору документальный фильм. Много документальных фильмов, особенно о капиталистах. Они отравляют атмосферу. И до катастрофы осталось всего ничего. А тут она стала еще ближе! И все из-за одного водителя, который завел вредный двигатель и ушел домой, чтобы не мерзнуть. А тут выхлоп, и прямо на белый снег черные хлопья оседают.
Ужас.
Я прямо видел, как столбик, показывающий загрязнение атмосферы Земли, лезет вверх, играет музыка Чайковского «Смерть лебедя», а трагический голос диктора сообщает, что до гибели всего живого на Земле осталось шесть... пять... четыре... три минуты...
В общем, из головы у меня этот «жигуль» не выходил. Я погулял, попинал снежные комья, посмотрел на детский сад через забор, проверил пещеры, вырытые в огромном сугробе... Кто-то забыл красную лопатку. Я посмотрел на нее и вылез обратно. Все было не так и все не то. Я вернулся к жигулю. И стал ждать.
Прошел час, а мужик не возвращался и не выключал мотор. Я занервничал. «Как можно быть таким безответственным?», думал я о жигулисте. «Из-за таких, как он...» Он что, капиталист? Нет, он такой же, как мой папа и мой дядя Сережа, советский. Но почему ведет себя как эти, что вырубают тропический лес, а редкие индейцы и птицы потом вымирают?
Земля на моих глазах клонилась к закату. Кажется, воздух стал значительно темнее, и дышать становилось трудно. Мир умирал. Тысячи животных и растений взывали к моему разуму и воле.
Я понял, что должен что-то сделать.
Я пошел к жигулю, полный решимости. Мне было лет семь. Я подошел к зловонной выхлопной трубе этой советской «машины смерти». Снег уже в радиусе метра был черный и мертвый. Дым поднимался клубами на морозе. Ад наступал. Та планета из фильма «Через тернии к звездам» -- она была уже рядом. Ее дыхание сочилось из выхлопной трубы.
Я шагнул вперед. Я брал снег комьями и бросал в жерло загрязнения, кашляя от выхлопа. Я был рыцарь экологии и октябренок. За моей спиной стоял Ленин (прищурившись, он одобрительно качал головой) и другие животные. У животных были страдающие и истовые глаза героя из фильма «Коммунист».
«Орленок, орленок, взлети выше неба». Я бросал и бросал. Снег. Много снега. Целую тонну снега. Спина у меня взмокла, шапка развязалась и съехала на затылок.
Но отдохнуть я не мог. Загрязнение лилось в атмосферу, и я так мало мог сделать. Но я делал, что мог. Я почти засыпал трубу.
— Эй, ты! — меня окликнули.
Я поднял голову и с трудом разогнул натруженную спину. Уже стемнело.
— Эй, пацан! — грубый мужской голос.
Ко мне, не торопясь, ленивой походочкой деревенского драчуна шел мужик в черной дубленке. Я видел, как клубы пара слетают с его губ и запутываются в серых барашках на воротнике. Они показались мне похожими на мертвый снег.
Это был хозяин синего «жигуля».
Я выпрямился и смотрел на него. Мужик подошел и возвышался надо мной, как темная башня. Глаза у него были бледно-голубые.
Страха я не чувствовал. Я хотел сказать: как же так можно? Выхлоп. Вот мне и приходится за вас Землю спасать. А я еще маленький, я уже устал.
Почему-то я думал, что мужик это не специально, а потому, что не сообразил, как это вредно. И что он будет мне даже благодарен.
Несколько секунду мужик смотрел на меня. Взгляд безразличный, словно искоса. Я понял, ему нужно объяснить, что его машина вредит природе и нельзя так делать. Он поймет, не дурак же он и не капиталист, который вредит природе из жадности.
— Дядя, нельзя... — начал я. И тут он меня ударил.
Нет, не ударил. Равнодушно стукнул предплечьем в меня, словно толкнул бревном. Никакой боли, только глухой звук. Я упал на снег. И почувствовал удивление. За что?
Мужик сел в машину и уехал.
Во дворе наступила тишина. А я все лежал, оглушенный. «Я спасал природу, а он...» Как же так?
Потом встал, отряхнулся и пошел домой.
— С тобой все хорошо? — спросила мама, выглядывая из кухни. Она что-то варила.
— Да, — сказал я.
Из окна нашей квартиры я видел пустой двор, черное пятно выхлопа. И целую гору снега, что я накидал, спасая мир.
И неожиданно почувствовал гордость.
Я сделал все, что мог. Пусть кто может, сделает лучше.
