Три года назад написал предисловие к сборнику Кусчуя Непомы «Треугольник случайных неизбежностей». Сегодня впервые подержал книгу в руках. Ни из выходных данных, ни из копирайтной строки, ни из оглавления не следует, что я писал это предисловие — надо открыть книжку и перелистнуть несколько страниц. Да, у автора книги нет до сих пор.
Без комментариев.
«Фантастика» — слово бранное. Для писателя — позорное клеймо, для книги — маркер одноразового ширпотреба конвейерного производства, как «китайская штамповка» для бытовой техники. И началось это не сегодня и не вчера. «Фантастика — то, что жулики пишут для идиотов», — цитировали много лет назад братья Стругацкие типичного выразителя общественного мнения «эпохи развитого социализма». В начале XXI века российские фантасты блестяще подтвердили справедливость этой оценки, только место жуликов у печатного станка успешно заняли те же идиоты.
Разумеется, представление о фантастике как о литературе исключительно развлекательной, третьесортной — чудовищное упрощение, обывательский миф, пусть и имеющий под собой, увы, веские основания. Ну так и в Китае производят не только дешевые смартфоны, которые не ловят сеть, и пылесосы, рассыпающиеся в руках, но и продукцию брэндовых марок — в том числе премиум-класса. Однако против мнения не попрешь. Последняя организованная попытка прорваться за колючую проволоку, повалить сторожевые вышки и растоптать вертухаев, то есть доказать urbi et orbi что «фантастика — литература» (по тем же Стругацким), с треском провалилась на рубеже 1980-х и 1990-х годов. «Четвертая волна советской фантастики», долго оттачивавшая мастерство, таясь в складках и прорехах Системы, вышла на свет, блеснула золотой рыбкой, и тут же растворилась в безбрежном океане «массолита». Кому-то, как Виктору Пелевину, повезло прижиться на задворках мейнстрима, кто-то с головой ушел в коммерческую прозу, в круговерть новеллизаций и «проектов», кто-то перестал писать вовсе (как Эдуард Геворкян) — или публиковаться заметными тиражами (как Владимир Покровский).
Кусчуй Непома (под этим псевдонимом выступает петербургский переводчик-испанист Михаил Петров, русский, беспартийный, несудимый, 1966 года рождения) к шапочному разбору опоздал. Начни он писать и публиковаться не в нулевых, а на пятнадцать лет раньше, имел бы шанс запрыгнуть на подножку последнего вагона «четвертой волны». Его представление о месте фантастического в литературной иерархии вполне созвучно взглядам старшего поколения, прошедшего сквозь горнило малеевок-дубултеевок и прочих литературных семинаров позднесоветского образца.
«Фантастический элемент, жанр, прием дает автору прежде всего свободу в выражении, — констатирует писатель в интервью онлайн-журналу «Питерbook». — Дает даже порой саму возможность говорить посредством литературы. Ведь, к примеру, введение фантастического элемента может перевести публицистику в разряд художественной литературы. В этом отношении разве что у сказки побольше возможностей. <...> Хотя говоря так бодро о фантастическом, я порой с трудом соотношу себя с писателем-фантастом. Если честно, я себя им не ощущаю. Мне все время кажется, что фантасты, они — другие. А я до настоящего фантаста не дотягиваю. И просто пользуюсь фантастическим элементом в своем творчестве».
Несмотря на проблемы с жанровой идентификацией, петербургский семинар Бориса Стругацкого принял Кусчуя Непому с распростертыми объятиями. Его повесть «Растворение», она же «Смотрящие на дождь», была отмечена премией «Неразменный пятак» как лучшее произведение, обсуждавшееся семинаристами в 2008-2009 годах. Самому Борису Натановичу эта «странная проза» тоже пришлась по душе: рассказы и повести Непомы регулярно появлялись на страницах журнала «Полдень. XXI век» вплоть до закрытия издания в 2012-м. Что не удивительно: «ленинградская школа» всегда склонялась к широкой трактовке понятия фантастического, включая в список предтеч не только Герберта Уэллса и Алексея Толстого, но и Кафку с Достоевским, и Гоголя с Борхесом. Кстати, Михаилу Петрову довелось переводить его латиноамериканских коллег, а одно из произведений Картасара дало толчок для создания собственного рассказа — но это совсем другая история.
Сдержанность, суховатый стиль, эмоциональная отстраненность — фирменный знак Непомы. Трудно отожествлять себя с его героями, сострадать им, ставить себя на их место — даже когда повествование ведется от первого лица и такая читательская реакция вроде бы предполагается по умолчанию. Персонажи его повестей и рассказов, как правило, не слишком глубоко укоренены в реальности, не скованы по рукам и ногам цепями социальных связей, — да и сами миры, в которых они живут, довольно условны. Четко можно разглядеть лишь то, что находится на расстоянии вытянутой руки, но на краю поля зрения уже клубится туман. Небывалым, абсурдным, фантастическим событиям, которые происходят в жизни этих людей, не слишком удивляешься — так же, как перипетиям «Улитки на склоне» или «Града обреченного». Это условное бытие в условных декорациях — тем острее желание героев пробраться за сцену и узнать наконец, кто дергает за ниточки. Понять не только как устроен мир — но и почему он устроен именно так.
Пожалуй, вера в рациональность, осмысленность мироустройства, каким бы непостижимым, гротесковым, абсурдным оно ни казалось — то топливо, на котором работает механизм сюжетопостроения Кусчуя Непомы. Если автор не дает прямого объяснения, не раскладывает по полочкам колесики и шестерни чуда, бережно переложенные промасленной ветошью, — это не от беспомощности, не от экзистенциального ужаса перед бессмысленной иррациональностью Вселенной. А от доверия к читателю, которому переданы все ключи для самостоятельной сборки гештальта.
Кусчуй Непома, конечно, не один такой красивый. Он играет на том же поле, что и Андрей Хуснутдинов, Роман Шмараков, Евгений Витковский и даже, не побоюсь параллели, Евгений Водолазкин, автор романа «Лавр», недавно отмеченного премией «Большая книга». На грани реальности и сновидения, «странной прозы» и магического реализма. Традиция интеллектуальной фантастики, адресованной не столько читателю-соавтору, сколько соучастнику мозгового штурма, в России никогда не прерывалась. Новые страницы вписываются в ее историю прямо сейчас, на наших с вами глазах. Иногда кажется — осталось только подобрать правильно определение, нужное слово, звучное, но не успевшее себя скомпрометировать, и дальше все пойдет как по маслу...
Может быть, Кусчую Непоме удастся сделать этот последний решительный шаг.
© Василий Владимирский, 07.12.2013
цитировать
свернуть ветку