Мор Йокаи «Сыновья человека с каменным сердцем»

«Поверь, юный читатель, поэту, который рассказывает тебе о своих грезах».

...а грезой всей Европы в 1848 году была революция. И Вена, и Будапешт охвачены революционными событиями. Вся огромная, на живую нитку смётанная империя трещит по швам. Поднимаются на борьбу венгерские ополченцы-гонведы, и писатель-венгр находит для них чуть ли не былинные интонации. Вот поединок венгерского патриота с австрийским офицером:

«Удар, нанесенный Рихарду Барадлаи, был так сокрушителен, что не видать бы ему больше восхода солнца, если бы тело его не было столь неуязвимым, как тела тех героев «Илиады» и «Нибелунгов», которых матери купали в волшебных источниках».

Йокаи — но учтите, он пишет через двадцать лет после событий, уже получив амнистию и примирившись с императором — видит происходящее через двойную оптику. Одна революция — под германским или венгерским триколором — вся упоение свободой, вся стремление к возвышенному идеалу, как его понимает автор: конституция и преданность императору в одном флаконе. Но есть и другая, вызывающая у Йокаи столь же резкое отторжение; это та, знамя которой красного цвета. Не то чтобы писатель (сам он протестант) так уж сильно сочувствовал монастырям, которые крушат те самые непонятные погромщики с красным знаменем. Но... Но... Словом, все это как-то непонятно и ужасно.

Характерен «диалог» между студентом-революционером и бунтующей толпой:

«– Братья! – начал студент.

И он заговорил о великих и прекрасных вещах: о свободе, конституции, гражданском долге и о кознях реакции, о родине, об императоре, о славных революционных днях.

Тем не менее место оказалось не таким уж безопасным: нет-нет над их головами пролетали гнилые картофелины или даже обломки кирпича, – этим способом слушатели вносили в речь свои поправки и замечания. В кивер Рихарда угодило несколько таких «замечаний»».

Ни персонаж, ни автор в толк не возьмут, почему голодные бедняки не умиляются ни словами о конституции, ни словами об императоре.

Впрочем, не стоит чересчур серьезно относиться к Йокаи в роли политического аналитика. Он пишет, в конце концов, роман-фельетон, старательно нагромождая невероятные драмы и роковые страсти в антураже 1848 года. Если волки — то стая в двести, триста зверей, если лесной пожар — то горят чуть не все Карпаты, если любовь — то до гроба, если предательство — то самое подлое. Получается роман-эпос, роман-сказка (недаром же все начинается с характерного сказочного зачина: и было у старика три сына...). Если не венгерский Дюма, то венгерский Понсон дю Террайль, почему бы нет?

Замечательный роман, сочетающий в себе элементы семейной саги, исторического и приключенческо-авантюрного романа. В произведении много интриг, несколько удачно переплетающихся сюжетных линий не позволяют оторваться от чтения. Характеры персонажей добротно прописаны. Очень интересны диалоги, именно они отражают политическую ситуацию в Венгрии выбранного автором периода. Честно говоря, меня смутила только некоторая сказочность, а именно, невероятная везучесть главных героев в лучших традициях Жюля Верна и Александра Дюма. Для исторического романа «фантастической» везучести было многовато.