Анаит Григорян «Посёлок на реке Оредеж»

Меланхолия непротивления

Жалко их. Всех жалко. А себя жальче всех. Улететь бы...

У венгерского писателя Ласло Краснахоркаи есть роман «Меланхолия сопротивления». Постмодернистский, переусложненный, остраненный. Ничего общего с чистой звенящей прозой книги Анаит Григорян, но когда я подумала, как можно было бы озаглавить отзыв на нее, первое, что пришло на ум, было «Меланхолия». И снова нет, изысканная эстетика одноименного фонтриеровского фильма отстоит от реалий вырождающейся среднерусской деревни в другом направлении, но так же далеко.

Объединяет две книги и фильм безнадежное смирение перед обстоятельствами, над которыми невластен. Не достоевское «тварь я дрожащая или право имею?» но изначально не стоящий вопрос о праве. И оттого на молодую, полную жизненных сил, не по годам ответственную девчонку словно наброшен покров безвыходности, который ничуть не светлее от того, что она не осознает, чего лишена.

Катя старшая из семи детей в семье Комаровых. Тринадцатилетняя, она кажется младше, потому что худышка, всю жизнь впроголодь. Не то, чтобы голодала, но в многодетной семье, где папа алкоголик, а мама попивает, никто особо не расстроится, если ребенок не поел. Да часто и не больно есть, что поесть.

Их поселок настоящая глухомань, в которой время, кажется, законсервировалось в реалиях не то позднесоветских, не то вообще царских времени. Самая яркая примета современности жвачка Love is, вкладыши от которой собирает младшая сестра Кати, Ленка.

Так стоп, эту гадость сейчас уже никто, кажется, не жует. Ну да, в книге девяносто восьмой, самое скверное в истории современной России время, когда интернет и мобильники ещё не вошли в реальность, совершено изменив нашу жизнь, а алкаши пили паленую водку, до фанфуриков, от которых массово перемрут позже самые рьяные, пока не додумались.

Мужья бьют жён и детей, жены лупят детей о термине домашнее насилие никто слыхом не слыхивал. На самом деле, такое чувство, что о контрацепции тоже. Поселок не вымирает, дети есть, и свои, и приезжие на лето дачники, которых местные третируют. Просто за то, что городские (читай, классово чуждые).

Так и выходит, что дружить Кате не с кем, кроме бестолковой шебутной Ленки, четырьмя годами младше. Оторви и выбрось, о таких говорят, ещё тридцать три несчастья. Уже курит, приворовывает у отца мелочь, даже зная, что будет бита, и без конца наискивает приключений, за которые приходится отдуваться Кате.

А ещё, она твердо знает, что уедет когда-нибудь в город. В отличие от Кати, та хочет остаться здесь, как Максим, парень в которого влюблена. Это чудо первой любви у Анаит Григорян такое, что словно возвращает в собственные тринадцать, вымывает всю скверну, мерзость, гадость, в которой живёт девочка. Знаете такое, когда ходишь по грязи, а она к тебе не липнет.

Грустнкая история взросления «не благодаря, а вопреки», которая, как ни странно, подводит к радостному выводу о том, насколько жизнь за прошедшие двадцать с небольшим лет изменилась к лучшему. И сегодняшняя Катя, а ей должно сравняться тридцать семь, видится мне счастливой, спокойной, уверенной.