За одно только «я несу её на внутренней поверхности век» — уже 10 баллов.

И ещё — за Белорукую.

Да, я знаю, здесь не приветствуется только эмоциональная оценка, но ничего поделать не могу. Разбирать по косточкам и препарировать эту историю — у меня не поднимется рука.

Мы должны сохранять не только наше настоящее, но и прошлое наших писателей — каким бы странным или неприятным оно нам не казалось. Вчера вымарали из истории за восемь строчек в столбик, сегодня — за твит, завтра — за косой взгляд?

Прежде всего, я хочу признаться – в оценке этого рассказа я могу быть пристрастен. Дело в том, что скандинавская мифология является моим слабым местом ещё со школьной скамьи. И годы вовсе не погасили моего интереса — теперь он, правда, лежит в стороне от литературы. Вернее, лежал. До того, как в один прекрасный вечер мне не попался рассказ с не очень-то понятным названием «Время ушло».

Так поражает молния, внезапно ударившая с чистого неба, так бьёт в грудь самоуверенного Трима Мьёльнир. Я долго сидел, пытаясь понять — не разлетелись ли кости моего черепа по комнате? И вовсе не удивился, случись оно так. Рассказ взрывал. От первого и до последнего слова, от образа Повешенного, пронзенного копьём — до скарабея, прячущегося под шпалу... в Америке, где, как известно, скарабеи не водятся.

Со скарабеев я, пожалуй, и начну. Тем более, что предстающий перед нами скарабей не простой, а священный. Scarabaeus sacer. Ну да, тот самый, что давным-давно служил древним египтянам символом созидательной силы Солнца... и возрождения в загробной жизни. Возрождение, оно вот, тут как тут — стоит покачиваясь, смотрит на нас, как будто это из нашего живота торчит обломок копья, а на шее затянут обрывок удавки.

Знакомьтесь, это Повешенный. Общего с Воданом-Одином у него немного — первая буква имени да то, что оба висельники. Не будем заострят внимание, почему решил повеситься верховный скандинавский бог (желающие могут ознакомиться с этим моментом его биографии самостоятельно), а вот конунг Викар вздернулся из-за того, что означенного Вотана обманул. Вернее, сам Викар думал лишь разыграть спектакль, поэтому вместо веревки у него были кишки теленка, а роль копья, котором скандинавы добивают повешенного, выполнял камышовый стебель. Однако, Вотан шутки не понял (а может быть, сам захотел пошутить), поэтому в последний момент превратил телячьи кишки в веревку, а камышинку — в копьё. Естественно, Викар подробного пережить не смог, что Одину и надо было — одно слово, Бельверк.

Но в XIX веке Викара угораздило ожить. Неясно, правда, было ли это возвращение к жизни в обычном мире, только спустя без малого тысячу лет, или же Викар оказался в мире загробном, просто до чёртиков напоминающем Америку того же XIX века. Лично я склонен отдавать предпочтение последней версии. И вот почему.

Во-первых, скарабей символизирует возрождение в загробной жизни, но никак не воскрешение (здесь был бы уместней лотос). К тому же, откуда скарабею вообще взяться в Америке? Разве что он выполз из мира мёртвых...

Во-вторых, кроме скарабея, непонятно каким ветром занесло в Новый Свет чету Кюри. Да, действительно, Мария Склодовская-Кюри (вот она, «сложная фамилия через черточку») бывала в США и даже дважды, но уже в немолодом возрасте и — главное! — после смерти мужа. В то время как мы видим Пьера живым, хоть и терзаемым мигренями. Мигрени эти, кстати, прямо намёк на причины его смерти — колесо экипажа, под который угодил Пьер, раздавило ему голову. Но на мертвеца он не похож, хотя лучше других находит общий язык с Викаром и даже помогает ему.

В третьих — и это будет самым весомым аргументом (весомым в своей простоте) — хоть в Америке, хоть в Европе, хоть на Земле Франца-Иосифа, поезд никогда не проходит сквозь человека, не причиняя вреда! А Викар, хоть и щеголяет с пронзившим его копьем, на призрака всё-таки не капли не похож.

Тут, правда, остается вариант, что конунг-висельник угодил в Утгард — но в Утгарде бессильно власть асов. Впрочем, в качестве рабочей версии можно предположить, что после кое-каких (как же всё-таки не хватает курсива) изменений наш мир — или отдельная его часть — соединились с «внешним миром», но мне лично в это верится слабо.

Гораздо более правдоподобным мне кажется, что мир, описанный в рассказе — мир наш, но для Викара ставший загробным. Рагнарёк здесь давно отгремел, но вовсе не так, как пророчила вельва Гримниру — боги пали вовсе не в битве с инеистыми великанами, на поле Вигрид явилась более несокрушимая сила. Прогресс. Эта сила легко смела асов, но человечество не привыкло, чтобы святом место пустовало, поэтому взамен старых богов на престол утвердились боги новые — боги научно-технического прогресса. Попроще — телеграф, телефон — и помогущественней — Электролитическая диссоциация, Реактив Гриньяра, Внеклеточная ферментация.

Совершенно естественно, что Викар не находит себе места в подобном мире. Для него всё это стремление к прогрессу ничего не значит, он ясно видит, что человечество, избавившись от одних чудовищ, поспешило наплодить себе других, уже рукотворных, перед которыми и пребывает в страхе и трепете. А мир Викара мёртв, боги уничтожены или чудовищно изменены действием мутагенов. И можно сколько угодно звать валькирий — теперь их имена обратились в набор бессмысленных звуков. Время ушло.

И Викар-висельник спешит вслед за ним. Но кем он станет — пригоршней праха на кургане веков или новым асом асов — мы не узнаем никогда.

Сразу скажу, что написал отзыв только ради того, чтобы здесь на виду была оценка.

Плотная, спрессованная семейная сага о жизни мужчин трех поколений семьи Дымовых — от послевоенных лет до 2012 года. И одновременно, девушки Жени, которая в первого из мужчин была влюблена (но, как и полагается в таких книга, «не сложилось»), а второго и третьего — воспитала. Мужчины пытаются найти место в жизни, чтобы ни с государством сотрудничеством не измараться, но и в открытую не противоречить, Женя обеспечивает крепкий семейный тыл для каждого.

Совершенно «не моя», казалось бы, книга, но я проглотил её за три дня, а потом ещё два ходил под впечатлением. Прекрасный литературный язык, интересная композиция c обилием временных петель, Женя (мужчины-то получились плосковатые), — неоспоримые достоинства романа. Радует меня также, что Кузнецов не обошёл вниманием события 2012 года, а то у нас по актуалочке один Пелевин, а он сами знаете какой... ироничный.

Самая недооцененная работа на этом конкурсе. А между тем, это единственный рассказ, который точно заслуживает «десятки», причём не по конкурсной шкале, а по шкале ФантЛаба.

И очень жаль, что многие поленились задуматься — лишили себя такого удовольствия...

***

С сюжетом все просто (во всяком случае, не слишком сложно):

Группа специалистов, в которую входят Шульц, Лемке, Айно и Ксения (а также все остальные мельком помянутые персонажи кроме Иоганна Нидера) работают в «хранилище душ» (термин условный и, может, не совсем удачный, но автор нам никакого не дает). Дело в том, что в описываемом мире люди достигли бессмертия технологическим путём. При этом тело остается смертным, а вот душа подвергается оцифровке и переносу на специальный носитель (чертовски похоже на Чёрных Звонарей, только общедоступных.) А наши герои вроде как, присматривают за этими «записями» душ, поддерживают функционирование системы «душеобеспечивания» — в конце концов, это же не диски с музыкой, чтобы спокойно лежать на полочках и ничего не требовать.

Однако происходит ЧП – не совсем ясно, в чём именно оно заключается и из-за чего произошло, но виноваты, определенно, крысы (может, перегрызли что-то?) – и несколько душ из носителей вырываются в систему. Тут стоит заметить, что для контроля над аппаратурой к «душеобеспечиванию» (вы ещё не запутались в моей терминологии?) подключены не только цифровые носители (ну, которые матрицы с душами), но и сами люди-смотрители (здешние люди вообще крепко завязаны на компьютеризации, этакие homo computerus). И вот дежурная смена, как подключенные к аппаратуре обеспечения «получает» в свои тела те самые вырвавшиеся в систему души.

Избежать этого удается только Шульцу, Лемке, Ксении и Айно. Они не находились в системе, поэтому и уцелели. Естественно, что им нужно вернуть всё в нормальное состояние. Дело осложняется тем, что крысы постарались на совесть, и вся система рухнула. А может это случилось из-за вырвавшихся душ (автор не уточняет, поэтому мы склонны выбирать, что нам больше нравится).

В общем, систему надо восстанавливать (вручную, а для тех, кто опирается на нейрокоманды прямо из головы, это большая проблема!), а души – загонять обратно. К тому же, крысы всё ещё на свободе. Именно они считаются виновниками происходящего (тут предполагаю по логике, но могу ошибаться). Поэтому команда Шульца (я так понял, из уцелевших за главного остался он) решает вызвать к жизни специалиста – как им кажется – по животным.

«Специалист» же оказывается «по людям» — это немецкий экзорцист Иоганн Нидель (кто такой, легко гуглится). Узнав, в чем суть проблемы, Нидель приступает к своим обязанностям – изгнанию «бесов», то есть чужих душ (тут опять не ясно, но, вроде инквизитор переселяет их в кристаллическую память приборов – в тостер, например). Он занимается изгнанием, а Айно в это время пытается восстановить систему. Частично справившись с этим он пытается выяснить, кто такой Нидель, и узнает, что тот – вовсе не специалист по экологическим системам, а изгоняющий бесов (если помните, в самом начале Ксения вводила данные в компьютер «с глаз и на клавиатуру» и, вполне возможно, опечаталась).

Однако, Айно и остальные узнают об этом слишком поздно – в это время Ниедль проводит свой последний, завершающий сеанс экзорцизма и изгоняет все находящиеся в «хранилище» души (как мы помним – в приборы).

Занавес.

***

На вид, конечно, подобная расшифровка выглядит несколько громоздкой и кажется немного (или немало?) неуклюжей, но, читая текст рассказа, все воспринимается довольно легко и даже изящно. Стоит только не побояться запустить мыслительные процессы в голове (мы ведь не homo computerus вроде Ксении, Айно или Лемке с Шульцем и не разучились думать собственными, а не электронными мозгами).

И лично мне эта «активизация мыслительных процессов», которую запустил рассказ, пришлась настолько по душе («непередаваемые очучения» — дойти до разгадки!), что поставить меньше «десятки» я просто не могу.

А если ещё добавить сюда выверенные до слова диалоги, игры в альтернативную историю (вы, дорогие читатели, догадались ли, что в этой реальности в Первую мировую войну, Российская Империя и Австро-Венгрия были по одну сторону баррикад?) и совершенно шикарную терминологию – тогда «Именем Твоим» уверенно пробивает десятизначный полоток оценок и устремляется в небеса!

Великолепно, автор. Я аплодирую стоя.

***

В заключении приведу некоторые расшифровки проф. сленга героев:

ВС – вычислительная система. К этой системе были подключены, но после «вмешательства» крыс лишились подключения герои. Следует помнить, что подключение было напрямую (нейро-) пустота на месте системных логов воспринималась как провалы в собственной памяти (отсюда и метафора про «зуд в ампутированной руке»)

Эрго, драко маледикте…(вернее, Ergo draco maledicte et legio secta diabolica ...) – экзорцизм Льва XIII, «молитва для изгнания дьявола из плоти человеческой».

Глин – временный биоформат, «тело» для «психеи»-души-психоматрицы. Аналогия с големом, чьё тело создается именно из глины, ясна и прозрачна.

Древлянин – человек из прошлого. Куда свежее набивших оскомину «Древних».

Кредо ин унум Деум…(вернее, Credo in unum Deum…) – «верую в Бога Единого…», широко известная молитва, входящая в Никео-Цареградский Символ веры

Психомодуль – набор типичных качеств, необходимых для какой-либо профессии, выбранный из представителя этой профессии. Или сочетающийся в каком-то представителе профессии.

«Психея»-психоматрица – то, что раньше называлось душой. Собственно, Психея в древнегреческой мифологии – олицетворение души.

Маленький говорящий тостер – просто маленький говорящий тостер! Ну а если серьезно, экзоцизмы Ниделя переселяли души в кристаллическую память приборов, вот в тостер и попала первая душа.

Эмблемы «коса» и «секира» — намёк на «серп и молот» СССР. Хотя вначале я по ложному пути, думая, что «секира» (фасция) означает Италию, но косу не нашёл поэтому склоняюсь всё же к советской трактовке (двух орлов, однако, совершенно ясно стоит расценивать как Автро-Венгрию (чёрный орёл династии Габсбургов, прямой намёк есть в тексте) и Российскую Империю (думаю, пояснения излишни)).

Пожалуй, это лучшая книга Перумова, которую я читал. Мрачно, жестко, даже жестоко, и... интригующе. Темны декорации этой истории — жестокая людская Империя, проникнутая духом лютой ксенофобии. Ненавидимые и презираемые нелюдские расы, истребленные или вытесненные на периферию жизненного пространства и обреченные на медленное вымирание. Семь загадочных и могущественных магических орденов, чьи владыки могут всё и их никто не остановит... Кровь, страх и ненависть.

Мрачны герои — молодая рабыня-«данка» Агата, угнетенная и ожесточенная на своих угнетателей. Безымянный правитель людской Империи, всё жизнь которого из него ковали настоящего «достойного Императора» — жестокого и беспощадного. Ловкий прознатчик, шпион и убийца Фесс, для которого всё происходящее всего лишь игра, средство рассеять скуку его родных мест. Тави, Алия, Кан-Мола — Вольная, которая совсем не Вольная. Выпивоха-клоун Кицум, молодая и избалованная магичка Сильвия, странный узник в келье под храмом Хладного пламени, гномий купец Сидри... Маски, личины — кто из них так и останется собой, кому суждено разительно преобразиться, а кто и вовсе никогда не был?

Загадочны магические сущности — волшебная Долина, на первый взгляд тихая и пасторальная. Таинственные козлоногие, идущие к одной лишь им самим ведомой цели не выбирая ни дорог, ни средств. Жестокое Семицветье-Радуга, чьи главы фактически управляют Империей. Мрачный и пугающий Хозяин Ливня, что живет жизнями погибших под его чудовищными кислотными дождями...

А где-то в тайных местах зреют два плода лютой, неистовой ненависти двух народов, веками уничтожавших друг друга — два могущественных меча, Иммельсторн и Драгнир. Против кого они повернутся? Сойдутся ли в схватке между собой или третий — новый, ещё горше и ненавистней! — враг, заставит помириться некогда непримиримых противников? И сбудется ли древнее пророчество, что сулит Час Судьбы этого мира, «когда Алмазный и Деревянный братья обретут свободу»?

...

Больше Перумову не удалось повторить подобного успеха — если «Рождение мага» ещё куда-то и годилось, то дальше пошло всё хуже и хуже. «Размазались» герои, расплодились сущности, мрачная история о апокалипсисе отдельно взятого мира превратилась в затянутый сериальчик о похождениях главного героя. А то, что когда-то интриговало, когда маски оказались сброшены уже оказалось давно и прочно забытым.

Но «Алмазный Меч, Деревянный Меч» был великолепен!

Читал в издании 1993 года, том, что «Мечи и магия». Были там ещё и Урсула Ле Гуин, и Спрэг де Камп, а запомнился мне только роман Элизабет Бойе. С первых строк я погрузился в атмосферу Скарпсея — земли таинственной, мрачной и непреодолимо влекущей. Земли, на которую надвигается древнее Зло. Земли, ждущей героя...

И я ждал его вместе с ней.

Мне всегда нравилась скандинавская мифология — суровая, как и сами жители скалистых северных фьордов. Но после «Меча и сумы» я просто заболел её. Вальсиднесс, сциплинги, Шильброд и Сканденберг, Гримшлаг и Графгримр — всё это музыкой звучало для меня. Рокотом войны барабанов над полем смертной славы... Кхм, простите, что-то я впадаю в истинно скальдический пафос.

Эта книга держит в напряжении до последнего, заставляет сопереживать героям — Килгору, Асни, огненному колдуну Скандебергу. Что случится в Ватнарсмаунде? Как они выберутся из пещер короля троллей? Получится ли у Варта украсть магическую сумку? И чем же закончится поход Килгора в саму цитадель Сурта?

Пройдите весь путь вместе с героями Элизабет Бойе — и вы узнаете, чем закончились козни ледяных колдунов

Всем, кто любит по старомодному добротное фэнтези с твёрдой мифологической опорой — я рекомендую эту книгу. Эх, жаль, в бумаге её найти невозможно

«Звездная пыль» не пытается взять нас какими-то хитроумными сюжетными коллизиями, философскими измышлениями или до мельчайших черточек проработанными характерами. Совсем наоборот, характеры героев здесь схематичны, сюжет прост и линеен, а философии нет и в помине.

Это просто красивая сказка об обретении любви. Здесь всё просто — доброе и отзывчивое сердце может помочь больше чем все мечи и магия вместе взятые, а любовь преодолеет все преграды. И ведь одолевает в конце концов, хотя и не так, как мы привыкли. И это хорошо, и хорошо весьма – потому что наш образ победившего Добра, мягко говоря, страшноват.

А здесь автору удается держать равновесие и не упасть – пройти как по канату над пропастью, хотя ближе к середине кажется, что он таки свалится. Но нет, мистер Гейман ловко держит равновесие между пасторалью и «чернухой», его героям и в голову не приходит возможность противодействовать Злу Злом же или ответить на добро неблагодарностью… Не случайно, в отличие от фильма здесь Тристран не носит никакого оружия (не считать же за него перочинный ножик, который идёт в ход единственный случай – при изготовлении костыля).

Добро должно быть Добром – к такой мысли подводит нас Гейман. Добро должно быть Добром, только тогда оно сможет победить.

Темные века Европы. Устав терпеть набеги викингов, свои силы объединяют сыновья недавно умершего Альфреда Великого Ательстейн и Этельред и Карл III Простоватый. Созванное ими войско должно усмирить кровожадных морских разбойников, заодно огнём и мечом принести Слово Божие на языческие северные земли. В авангарде армии христианских властителей идут франки под предводительством Вильяльма Длинного Меча, сына Роллона Пешехода, который до того, как принял имя и титул нормандского герцога сам был норвежским ярлом. Разрозненные силы зеландских и йотландских ярлов не могут совладать с франками, единственный, кто способен дать бой Вильяльму на равных — конунг Вестмунд, молодой, но споро и скоро возвысившийся при поддержке Круга Скальдов. Вот только для самого Вестмунда Круг давно стал нежелательно обузой, ведь он нашёл куда более могущественного покровителя и носит теперь его знак — оселок с выточенными смеющимися ликами.

На фоне медленно охватывающей земли по обе стороны датских проливов войны разворачивается история Скагги, сына Лодина из рода Хьялти с Шетландских островов, воспитанника недавно убитого скальда Тровина Молчальника. Перед тем, как сгореть в собственной усадьбе Тровин отослал Скагги найти Грима, вот только зачем Грим по прозвищу Квельдульв, то есть Ночной волк, понадобился Молчальнику, Скагги не помнит — в драке ему отшибло память. Сам Грим скрывается от собственного прошлого, предпочитая судьбе скальда и эрилия путь пьяницы и берсерка. Грима же ищет и Бранр Хамарскальд, посланник Круга — и он готов доставить блудного скальда живым, но вовсе не обязательно не покалеченным. А в войске Вильялма идёт странный белоглазый норвежец, который знает руны и умеет применять магию.

Видят боги, хотел изложить сюжет попроще, а получилось какая-то “Игра престолов”. На деле, никаких хитросплетенных интриг и грандиозных мясорубок здесь нет, основной конфликт в романе совсем иной нежели противостояние христиан и язычников, или разбойных викингов и оседлых франков и отсылает нас не к Мартину, а куда ближе — к английскому писателю харьковского происхождения, единому в двух лицах. Если скажу, к какой именно книге, потянет на небольшой спойлер, так что замолкаю. Зато о других конфликтах можно говорить, не раскрывая сюжет.

Грим, сын Эгиля, должен решить, примет ли он Круг. Отец его и дед, оба скальды Одина, а Грима при посвящении выбрал Локи, и теперь Квельдульв — проводник воли аса коварства, любой поступок его может служить вящей славе злокозненого бога. Скагги должен вернуть память и вместе с Гримом отыскать тайник Тровина, чьё местонахождение Молчальник зашифровал стихом-висой в памяти ученика. В тайнике скрыты сведения, которые нужны Кругу, чтобы понять причины возвышения Вестмунда полностью. Вестмунд, разумеется, не горит желанием выдавать свои тайны Кругу и торчит меч на скальдов. Тем же занят и загадочный белоглазый норвежец, единственный, кто владеет магией Всеотца в христианском войске.

«Дети Брагги” укоренены в историю и географию Скандинавии той поры так крепко, что при чтении книга воспринимается как исторический роман, подробный и обстоятельный, пусть и с некоторыми проблесками магии. Это не так, «Дети Брагги» — мифологическое фэнтези, а с событиями и персонажами автор обходится вольно, хоть и аккуратно. Наравне с реальными фигурами вроде Горма Старого или норвежского конунга Харальда Харфарга (Хорфагера) упоминаются сыновья легендарного Рагнара Логброка Ивар Бескостный и Сигурт Змей в Глазу. Отец Грима Квельдульва — Эгиль Скаллагримссон, полный тезка знаменитого исландского скальда, автора “Выкупа головы” (только исландец родился в период описываемых событий). Никакого конунга Вестмунда со ставкой в Фюркате не существовало, да и сам Фюркат, скорей всего, возник позднее первой половины Х века, когда происходят события романа. Рати франских витязей никогда не ходили на север. А вот Вильялм Длинный Меч вполне себе существовал, но судьба его разительно отличается от судьбы книжного персонажа.

У Вороновой получился отменный философский боевик в декорациях квазиисторической Дании, где головы разлетаются по кустам, одни сыновья жалеют отцам последней милости, в то время как другие не дрогнув обрекают на смерть (в какой-то момент выясняется, что эрилий в войске франков черпает силы у Эгиля, и тот вкладывает в руку сына меч; Вестмунд посылает своего отца, ярла Хакона, на убийственное задание). Магия рун сталкивается с магией рун, алчущее железо — с алчущим железом, желания и долг грызутся между собой, а смертоносные видения обретают плоть. Глядя на мир, хмурит лицо одноглазый старик в широкой шляпе и в насмешку ему доносится хохоток козлиного тенора: “Волк этот из рода моего! Отдайте его мне”.

Крайне не люблю раздавать рекомендации, но всем любителям книг про викингов и скандинавской темы в целом советую “Детей Брагги”, прочтите эту книгу обязательно. Почитателям мрачного — но не чёрного! — фэнтези тоже стоит обратить своё внимание на роман Арины Вороновой. И скептикам, которые не верят в женщин-писателей и гребут их всех под одну гребенку, разумеется. Жаль только, что Арина Воронова ничего не выпустила. Да судьба самого автора неизвестна, никакой информации о ней я найти не смог. Что же, тем ценнее то, что всё-таки есть.

Фантазия Владимира Сорокина — как Вселенная, бесконечна. Он устремлен за пределы стен и рамок, переколотил их ледяными молотками и с ладоней капли отряхнул. «Манарага» новое тому доказательство. Жечь книги — понятно, это мы уже проходили. Но готовить на их пламени? Создать целую организацию — Кухню book'n'grill и развернуть на этом фоне историю о противостоянии элитарного искусства и маскульта, романтиков и прагматичных дельцов? Изящно, легко и всего на двухсот пятидесяти шести страницах.

Геза Яснодворский — book'n'griller, специалист по русской классике. Он путешествует по миру, готовит для странных и не очень персонажей, а где-то с середины книги вынужден расследовать загадку, которая грозит перечеркнуть будущее Кухни. Кто-то приловчился делать молекулярные копии раритетных изданий и угрожает обрушить рынок book'n'grill. Впрочем, «занимается расследованием» — громко сказано. Расследует происходящее служба безопасности, а Геза продолжает готовить. По сути, «Манарага» — череда эпизодов-пастишей, где Геза сжигает очередной раритет перед взыскующей модного развлечения публикой, а Сорокин живописует процесс стилизацией в духе сжигаемого классика. Поэтому здесь имеется аутофагия в обрамлении сочинений Ницше, морковные котлеты на сабле под Толстого и обязательная при такой теме цитата из Булгакова.

Русские классики в творчестве неизменно поднимали вопросы, всерьез волновавшие тогдшнее общество, Сорокин препарирует актуальные сейчас. Помимо упомянутого выше противопоставления индивидуального и массового, «Манарага» говорит о том, кто останется в литературной Вечности (циничненько — пусть не властителем дум, а поленом для банкета), а кого сочтут недостойным даже для обжарки сосисок валежником. О слабости нынешнего человека разумного перед его ещё более разумными гаджетами. О религиозном фундаментализме. О родителях и детях. Говорит немного и как бы в сторону, но за лаконизмом написанных строк встает множество строк невысказанных.

Чтобы в полной мере получить удовольствие от «Манараги» требуется немалый литературный багаж, но можно читать её и как обычную жанровую литературу, фантастику. Сорокин, по собственным словам, писал её как «веселую приключенческую книгу о нашем безумном мире». Приключений здесь немного, зато в подробностях выписано внутреннее устройство Кухни, которая выглядит то ли тайная ложа, то ли как преступный картель, а на деле — и то, и другое, со своими традициями, кодексом чести и ритуальными приветствиями. Что же касается безумного мира, Сорокин показывает вершки, а корешки можно увидеть на страницах информагенств и в выпусках новостей. Так что при желании можно читать «Манарагу» и как футуристический прогноз.

Вместо итога. Раньше я Сорокина не читал, горсть ранних рассказов и пара эпизодов из знаменитого «Голубого сала» не в счёт. Эта книга на два месяца вычеркнула меня из чтения. Причём, прочитал я «Манарагу» за три или четыре вечера, а потом просто не мог ни за что другое взяться и с конца апреля по июль не читал ничего, совсем ничего. Нужно ли тут что-то добавлять? Думаю, и так понятно.

http://fantlab.ru/blogarticle50628

С сэром Максом мы последний раз виделись лет пятнадцать назад, ну уж с дюжину — точно, и я тогда остался крайне зол на него за то, что он всё разворотил «Болтливым мертвецом» и «Книгой огненных страниц». Потом приветы от Макса мне передавал главный герой галинских «Медведок». Это было пару лет назад, тогда я преисполнился злости уже на себя (но о моих экзистенциальных кризисах не время и не место, здесь кушетки нет).

А не далее как на прошлой недели мне срочно требовалось «запить» один до скрежета зубового нудный корейский триллер, и рядом по стечению всемогущих обстоятельств оказался сэр Макс, который выудил из Щели между Мирами кувшин с камрой и пару чашек. Разошлись далеко заполночь, договорившись как-нибудь встретиться опять. Да, он легкомысленный и инфантильный, да, может быть пищи для ума не даст и на один молочный зубик — впрочем, пытливый разум найдёт пищу и в пустыни — но... Слишком мало нонче в жанре лёгкости и чудес, чтобы пренебрегать лукавым волшебником, сэром Максом Фраем.

Вполне в духе Сапковского — неполиткорректно, сатирически едко и остросоциально. При этом смешно. И страшно — потому что если бы фамилия Лесика Индюка на литовском звучала бы благозвучней... Ну вы понимаете, к чему я клоню.

А сейчас оторвитесь на минутку от компьютера, встаньте и подойдите к зеркалу. Посмотрите на себя и скажите (не мне, себе), сидели бы вы в воронке, слыша чей-то плач?

Да, пожалуй, вот та история, которую я искал. Симбиоз морально-этических проблем, вольных ветров постапокалипсиса, малой толики насилия (хотелось бы чуть больше) и сводки селекционеров по выведению людей-плюс с понюшкой юмора в оболочке планетарного вестерна. Ещё бы персонажей жирной черной линией цел-шейдинга обвести.

Местный Марс не похож на другие – либо однозначно дружелюбные, либо подчёркнуто нетерпеливые к человеку, он и тот, и другой. Каменисто-суровый, но выжить можно, а можно и жить, и даже с разбитым шлемом шансы ещё остаются. Плавильный котел, в который брошены честные колонисты, Сиротки-анархисты и поехавшие на почве неблагоприятных условий местности фанатики-табуларасеры (есть мнение, что при активном употреблении в речи слово это превратилось бы в «табулассеры»). «Огненный Ястреб, я иду к тебе! Иду! А-а-а!» — и чувак там сгорает заживо. Хм, простите, навеяло…

Навеяло, на самом деле, не случайно – здесь точно такой же отмороженный (и в прямом смысле тоже) фронтир, где каждый выживает, сходя с ума по своему, а главный герой в сумасшествии выживания перещеголял всех. Но на пятки ему наступает младший братец с весьма символичным именем. Не буду скрывать, я с ужасом ждал их встречи в финале – исход семейного противостояния, который представлялся мне, автор явно бы не выбрал. Но опасения оказались напрасны. Да, автор поступил гуманно, не дав герою навертеть в братишке лишних дырок, но и куда более безумно, чем предлагал мой приземленный мозг. Снимаю кепи.

Но с языком нужно работать тщательней – заострить диалоги, разорвать жуткие падежные нанизывания и пройтись наждачкой по тексту, чтобы избежать таких моментов, когда герой удаляется от места, но при этом продолжает его разглядывать. Либо он едет спиной вперёд, либо у него потрясающе гибкая шея. «Либо он сидит в багажнике!» — скажет кто-то. В том и дело, этот парень просто не может сидеть в багажнике. Он крутой. И рассказ крутой. И автор крутой. А самый крутой – я, потому что не бросил читать.

Идеальный западный духоподъемный бестселлер, который станет ещё идеальней, если будет экранизирован (может ли идеал быть ещё более идеальным? в данном случае — да, поскольку у кино охват шире). Простая, если не сказать банальная истина, что жизнь — это здесь и сейчас, а не в твоих мечтах — и уж тем более, не в чужих мечтах, примеряемых на тебя — доносится Хейгом с доступностью учителя начальных классов, с многочисленными примерами, работой над ошибками по каждому из них, легко, изящно и совершенно необременительно для читателя. Ну а предсказуемость финала — это особенность жанра. Все эти бестселлеры и блокбастеры повторяют по сути одну и ту же мысль, один и тот же рецепт если не счастья, то гармонии с собой — и будут повторять в дальнейшем, потому что насколько это всё просто, настолько же и в голове не укладывается. Здесь и сейчас, и не смейте сдаваться.

Жанр: бэд-трип

Тема: дверь

И противостояние Гриади с Отто автор слил (слишком просто всё закончилось, почему Отто не мог так раньше?), и метафору бессердечности никак не использовал (как отсутствие сердца влияет на героя — никак), и кит в высоких серых облаках особой роли не сыграл (только рухнул красиво). К стихам не придираюсь, не глагольная рифма — уже хорошо. Но мне рассказ всё равно нравится, ибо есть в нём то, что я больше всего — даже больше хорошего языка! — ценю в фантастике. Яркость. Да-да, «она была такой красивой и блестящей, что ей прощали внутреннюю пустоту», это как раз тот случай. Здесь не то чтобы совсем пусто внутри, но внешняя часть перевешивает: жуткий тёмный лес, кошмарные его обитатели и двое детей, бегущих от опасности — или навстречу. Ах да, кит ещё! Очень круто придумано с океаном вместо неба и китом в нём. Правда, я до последнего ждал, что автор обыграет, что кит — синий (но не так, мол, всё это — приключения мальчика, который доигрался в Комаляндии, а как-то менее прямолинейно).

Жанр: провинциальный реализм

Тема: дверь

Ловко играя на струнах ностальгии, автор создает пронзительную мелодию светлой грусти. И вроде ничем особо не поражает, если раскладывать на составные части, а рассказ получился цепляющим, одновременно сдержанным и эмоциональным, реалистичным и фантастическим. Во-первых, ключевой образ — кораблики на талой воде. Можно провести аналогию, что жизнь человеческая — ручеек подо льдом, а провести по нему бумажный кораблик мечты можно лишь расколов корку неверия (в себя? в мечту? — тут мозги критика забуксовали в образности). Можно ничего не проводить, ручейки и кораблики всем знакомы и без этого. Во-вторых, привычные и знакомые декорации — и запрятанный в тексте контраст всех этих кухонек в спальных районах провинциальных городков с огромной Вселенной внутри. Ну и в третьих, наверное, негромкое чувство между Полиной и Никиткой — после соседних криков про разорванные в клочья семьи особенно.

Сказать, что я удивился, увидев «Скинов…» Дмитрия Нестерова на Фантлабе, это значит, ничего не сказать. На самом деле, от такого зрелища челюсть моя со стуком улеглась на грудь – вообразить что-то более неподходящее для сайта о фантастике чем книга о жизни московских бритоголовых, мозг отказывался. Поэтому я долго ходил вокруг да около, не решаясь оставить отзыв, пока не подумал: «Какого чёрта?» У нас тут имеется Масодов, Сорокин, Мэттью Стокоу со своими «Коровами» и куча контркультурных поделок разной степени таланта в оранжевых обложках, так почему бы не уделить пару слов ультра-культурному Нестерову?

Я хотел бы поговорить об этой книге, не касаясь идеологии. Если нырять в идеологические бездны фашизма, нацизма или национал-социализма можно и не выплыть – такая это теперь Марианская впадина, не то, что раньше. Плюс, volens nolens вместе с идеологией и политикой мы зацепим такой ворох морально-этических проблем, что мало не покажется, а это тоже не есть хорошо. Поэтому разговор пойдёт только о книги Нестерова и о том, что там написано. Only, так сказать. Тем более что идеология может быть плохой или хорошей – тут уж зависит, как смотреть – а вот книжка-то объективно хороша. Потому что дает возможность взглянуть на движение изнутри, глазами его непосредственных участников, в число которых когда-то входил и сам автор. Редкая возможность, что сказать – НС-скинхедов «без прикрас» мало где можно увидеть, Нестеров же рисует четкий и внятный образ, и если идеализирует скинов, но только отчасти. Жестокость «борцов за белое будущее» дана без каких-либо купюр, как есть. Если человеку устраивают «компостер» или распатронивают голову заточенной пряжкой, автор не отворачивается к клумбе с цветочками, а описывает всё как есть – и треск черепа под гриндерсами, и брызги крови во все стороны. Не исключено, что ещё и шуточку какую ввернет.

Вообще, старого-доброго ultra-violence в книге хватает (а вот с молоком негусто — что поделать, у московских бритоголовых совсем другие напитки, старина Алекс недоволен). Первая акция – скины разносят рэперов на Некрасовской – идёт уже во второй главе, тут же, только чуть погодя, идёт и первый «холодный», которого скинхеды выбрасывают из окна электрички. Дальше прёт по нарастающей, причём такими темпами, что знаменитая сцена с негром, кусающим поребрик (из самого, пожалуй, распиаренного фильма «про наци») меркнет уже к третьей главе, где идёт уже форменное гуро, после которого все мысли об идеализации скинов вообще и бригады Роммеля в частности выветриваются из головы.

При этом, рука об руку с жестокостью шагает юмор. Ну а как без него обойтись на войне? А для Кваса, Сереги, Роммеля, Боксера и Молодого, а также всех остальных скинов и даже зеленых скинчиков вроде Совы и Ржевского то, чем они занимаются – самая настоящая война, RaHoWa. Вот и постебывают соратники друг дружку для поднятия боевого духа, или снятия мандража перед акцией или просто так, по молодости лет (по большей части героям книги на момент действия нет ещё и двадцати). Шутки-прибаутки у Нестерова, вот парадокс, выходят не хуже описания драк и не все из них – вот уж чудо! – кровожадны. Хотя хватает и специфического юмора, вроде истории как зарабатывал свои первые белые шнурки Повар. Такими вот историями, мало относящимися к основному сюжету, но работающими на атмосферу «Скины…» просто переполнены. Как описанием быта «праворадикальной молодежи» — музыка, книги, картины и плакаты – для интересующегося субкультурой книга Нестерова просто энциклопедия в прозе, практически ничуть не уступающая творению Suncharion’a. Разве что у последнего значительно больше место уделяется идеологии, а Нестеров ограничивается парой не слишком объемных, но интересных лекций, которые Квас читает своей девушке, Инне. Кроме теории НС, хватает и чисто практических советов по устройству драк и погромов, а так же рекомендаций как при этом не засыпаться и унести ноги в комплекте с головой. А вот никаких призывов к экстремизму в книге нет – автор ни прямо, ни косвенно не агитирует прямо сейчас бросать всё и забриваться в скинхеды, Нестеров просто показывает как люди, раз столкнувшись с несправедливостью, принимают решение с ней бороться, бороться так, как могут. Прекрасно отдавая себе отчёт, что «а ля гер ком а ля гер» — будут и убитые, и раненые. И они действительно будут. Но процесс уже не остановить. «Нам, русским, наше русское государство никто с неба на веревке не спустит, пока мы его себе сами не завоюем», – повторяет главный герой Квас (в миру – просто Дима) вдевая в берцы новые шнурки.

Определенно, у Дмитрия Нестерова был литературный талант. Увы, «Русь пробуждается…» оказалась его первой и единственной работой в качестве писателя – чуть больше двух лет назад Роман Нифонтов (настоящее имя Нестерова) ушёл из жизни, покончив с собой.

Признаться, я уже не чаял увидеть старый-добрый хоррор, да ещё столь мастерски написанный. Возможно, я не там ищу, но в последнее время на глаза всё больше попадается трэш и кальки с работ зарубежных авторов (популярный бренд «Александр Варго»). Рассказ же Александра Подольского не входит ни в первую, ни во вторую категории. Нет, конечно, есть кое-какие сходства с более известными коллегами, но скорей по духу, нежели по букве.

Впрочем, лучше о самом рассказе. «Забытые чёртом» стартуют сразу, с места — и в карьер. Мрак и безысходность берут за горло почти с самого начала и уже не ослабят своей хватки до последних строк.

Этот и без того стальной хват усиливает то, что никаких скидок и подачек героям в рассказе нет – наоборот, Подольский делает всё возможное, чтобы его персонажам было трудней выворачиваться из передряги. Иной раз даже кажется, что со вставлением палок в колеса автор перебарщивает, но это, скорей всего, оттого что я давным-давно размяк и привык к хэппи-эндам.

Также к числу явных достоинств рассказа можно отнести умело созданную атмосферу (половина успеха хоррора), авторскую образованность (я, например, ничего о БАМЛаге не знал – и думаю, не я один)… Да много чего можно отнести! Но я хотел бы обратить внимание на достоинство не слишком бросающееся в глаза – на язык автора. На первый взгляд, ничего особенного, ни стилизации, ни чего-то подобного здесь нет, обычный язык – простой и понятный. Но иногда среди этой простоты и понятности встречаются неожиданные образы и сравнения, которым меня, человека не чуждого филологии, приятно удивили.

И ещё один плюс — автор не осуждает и не возвышает «героическое прошлое» нашей страны, чем с большой вероятностью занялись другие, он просто рассказывает свою историю. Решать кто всё же строил эту дорогу, советский ли Клейнмихель или нет, читатель волен сам.

В «Городе лестниц» очень легко увлечься поиском аллюзий и аналогий – сюжет поначалу развивается крайне неспешно, а обстановка располагает. Континентцы некогда владели магией, которую даровали им боги, и с её помощью подчинили себе если не весь мир, то значительную его часть – ныне же лишились своих Божеств, своего чудесного могущества и вот-вот лишатся истории. Переписать историю Континента, вымарав из неё все следы божественного, хотят в Сайпуре – тамошнее население долго ходило в рабстве, но сумело вернуть себе независимость, более того — убив Божеств, сайпурцы перешли в наступление, смогли захватить недавнюю метрополию и теперь диктуют недавним хозяевам, как жить. Типичный для фэнтези конфликт способен спровоцировать острый приступ парейдолии – континентцы все как один носят славянские фамилии, а столица их называется Мирград (в «девичестве» был Буликов, но в русском издании некоторые имена облагородили, согласовав правки с автором), узнаваема и тоска по героическому прошлому. Сайпурцы же темнокожи, толерантны к однополым отношениям и постоянно говорят о сверхдержаве.

С одной стороны, подобный ход привлекает к сочинению Роберта Беннетта дополнительное внимание. С другой – на ономастике всё и кончается, и увлеченно разыскивая параллели с современной геополитической ситуацией можно пропустить мимо большую часть здешнего мира. А мир «Город лестниц» достоин внимания, не то что типовые фэнтези-кубиклы. Лишенный божественной поддержки, Сайпур развивался как технологическая цивилизация и к моменту описываемых в книге событий дорос до телеграфа, фотографии и автомобилей (при этом не используется ручное огнестрельное оружие, якобы на острове недостаточно селитры для производства пороха – но при обороне посольства применяют пушки, причём довольно скорострельные). На Континенте же уцелело немало божественных чудес и креатур – и большинство из них чихать хотело на привычную физику или логику. Столкновение цивилизаций порождает дикую сюрреалистическую смесь, и львиная доля очарования «Города лестниц» — именно в сюрреализме происходящего (и отсюда, по-видимому, растут ноги сравнения Беннетта с Мьевилем). А детективное расследование позволяет провести героев по самым необычным местам.

На «отлично» отработав с антуражем, по остальным параметрам Беннетт тоже неплохо справился – но только неплохо. Его герои симпатичны, но заурядны и не очень подходят заявленным ролям. Шара Тивани, конечно, умненькая, а местами даже сообразительная, но больше походит на лучшего студента курса, чем на опытнейшего оперативника. Её «секретарь» Сигруд, как и полагается северянину, брутален и молчалив – но автор зачем-то засунул ему в прошлое тайну, которая совершенно очевидна и раскрывается самым невнимательным читателем, стоит только о ней обмолвиться. Единственная, кому комфортно в амплуа, бой-баба Турин Мулагеш — флэшбэков для показа внутреннего мира ей не досталось, а единственный момент крутости у генерала Мулагеш проходит за кадром.

Туда же, за кадр, Беннетт выносит и рассуждения. Дело в том, что он время от времени касается таких типичных для фэнтези тем как коллаборационизм, ксенофобия, взаимоотношения богов и паствы, и прочая – в том же духе. Но именно, что касается – обозначив момент, почти сразу отходит от него и предоставляет читателю рассуждать дальше самостоятельно. Или не рассуждать – если тот не хочет. Всё же «Город лестниц» — развлекательное фэнтези, на первом плане здесь загадки исчезнувших Божеств Континента и шпионские похождения Шары Тивани – shake, no stir – а остальное идёт факультативом. И вот как развлекательное чтиво «Город лестниц» крепенький такой, хороший роман на пару-тройку вечеров. Заслуженные 7 баллов + 1 балл за кульминацию сцены, вынесенной на обложку. Сыру Роберту Беннетту!

Прекрасный рассказ — насколько так уместно говорить о совершенно жуткой вещи. Вершина сборника, его кульминация. Темная жемчужина. Никаких монстров, никаких маньяков. Никакого хоррора — сугубый реализм, отстранённый и функциональный, с minimum minimorum метафор и прочих украшательств (отчего они выглядят только зримей и выпуклей). Каждый получит то, что заслуживает, ибо каждый по отдельности — человек со своими стремлениями, желаниями, а может быть даже и идеалами, но вместе — толпа. А толпа убивает и калечит, невзирая на то, кто в неё входит и что у него или у неё за душой. Толпа давит. Не входите в толпу. Не становитесь толпой. И не слушайте тех, кто сулит пряники и кружки, орехов и чернослива.

Вещаю я исключительно потому, что о художественных достоинствах уже высказались и гораздо лучше, и остается только вещать. Напоследок напомню, о судьбе некоторых фигурантов истории, оставшихся за кадром. Обер-полицмейстер Власовский (Лизонька вспоминает его сына, гимназиста) уволен с должности и почти сразу — со службы. Московский генерал-губернатор Сергей Александрович получил «презент» от эсера Каляева в 1905, а чем закончил тот, «кто начал царствовать Ходынкой», известно каждому.

Необычайно многословное издевательство над жанром конспирологического романа и некоторыми меметичными персонами, сопровождаемое как водится вялым попиныванием либеральных ценностей. Иронично, что повести, которая написана как вымышленный конспект-дайджест циклопического сочинения Голгофского, самой не помешала бы утруска и усушка. Все эти экскурсы в прошлое настройщиков ноосферы от египетских магов до поклоняющихся Разуму во время Великой французской революции, столь же подробны и объемны, сколь и малооправданы — даже в качестве пародии на конспирологические опусы Дениса Коричневого сотоварищи, потому что оригинал развлекает несравнимо больше. Но у повести имеется совершенно шикарная, на мой взгляд, кульминация. Небольшая, если не сказать — крохотная, она, тем не менее, оправдывает всю ту постылую вязь оккультизма, которую так старательно выводит писатель.

Начинается «Свет мой, зеркальце…» как заправский хоррор – отражение писателя ужасов Бориса Ямщика доверительно сообщает оригиналу, что стоящий с ним рядом одержим тайной склонностью к педофилии, и меньше чем через год порочная страсть вырвется наружу. Ямщик, который всё это только что придумал в шутку, фрустирует, читателю мерещится тень Стивена Кинга в тёмном углу … События становятся всё более пугающими, а строптивое отражение окончательно выходит из-под контроля. И вот уже в результате коварной провокации писатель лишается места в привычной реальности, более того – он лишается самой реальности и вынужден обживать её зеркальную изнанку. Кто виноват – ясно, но что же делать?

Дальше будет долгое возвращение Ямщика через всё здешнее зазеркалье. Писателю предстоит постичь законы мироздания по ту сторону зеркала (среди которых первый – вещественно лишь то, что имеет отражение, и чем больше отражений – тем лучше), подружится с некоторыми местными обитателями, побегать от других и отлупцевать увесистым субурито третьих. Новый мир, пусть он камерный и похож на наш, Олди продумывают с мастерским тщанием опытных творцов, которые любой детальке найдут место. Как живут отражения, чем питаются и чего опасаются? Кто обитает в зеркалах с ними по соседству? Куда девается вкус сыра в непрозрачной коробочке? Тень мистера Кинга со зловещим видом покидает угол и уступает его тени мистера Геймана – Ричард Мейхью точно также недоумевающе вертел головой, оказавшись в Под-Лондоне, как вертит ей Борис Ямщик.

Вот только «Задверье» — яркое и легкомысленное, пусть и приправленное щепоткой насилия, приключение, которое подойдёт в первую очередь подросткам всех возрастов, а «Свет, мой зеркальце…» написан для людей постарше, кому знакомы встречи бывших одноклассников, располневшие жены и прочая невыносимая тяжесть бытия. Имеется пара сцен 16+, финальный твист основан на чисто взрослом умении. С другой стороны, по внутреннему наполнению история как раз «янг эдалт» — инфантильный замкнутый герой мужает под внезапно свалившимся на него бременем ответственности. Возникает диссонанс, который только усиливается, если учесть, что Борис Ямщик вдвое, а то и втрое старше типичных героев «янг эдалт» — но исправно меняется в соответствии с законами жанра. Ямщик, видимо, подзабыл – на пятом десятке не так легко дается то, что просто и естественно выходит в пятнадцать-двадцать, особенно если и в пятнадцать-двадцать этим не занимался. В процессе чтения сей досадный недочёт ощущается едва заметно, поскольку сюжет держит в напряжении и интригует – мастерство Олди хорошо и хорошо весьма! – но стоит закрыть книгу и позволить себе задумать, он обращает на себя внимание.

Если честно, немного досадно. История-то получилась цепляющая, да и сам по себе Борис Ямщик – наш человек (особенно Ямщик-мизантроп), следить за ним интересно и без всяких отражений. Но от Олди, от Олди хотелось получить нечто большее, чем просто захватывающая история.

Das Boot в кольце Нибелунгов*. Причем, Das Boot следует понимать буквально, Гжендович делает оттуда немало заимствований: субмарина Удо Райнхардта U-966, командует её Старик, а у фенриха Фангхорста имеется девушка-француженка. Есть даже сцена роскошного ужина на борту корабля снабжения, пока пополняют запасы. Атмосфера обреченности и упадок дисциплины? Тут ничего удивительного, к сентябрю 1944 года битву за Атлантику Кригсмарине уже проигрывала. В целом, выписано всё добротно и убедительно — для такого неисправимо-сухопутного пацифиста как я.

Мистическую часть отличает всё та же добротность — и некоторая приземленность. Нет, сам по себе план Общества Туле заполучить т а к о е оружие возмездия амбициозен донельзя, но вот от автора хотелось бы чего-то не столь прямолинейного, чем пальба по воробьям из главного калибра (или, если учесть военно-морскую специфику — глушение селедки торпедами). Финал исправляет смазанные впечатления, но мне, скажу честно, немного досадно, что позывные U-966 намекали на совершенно иную роль в Götterdämmerung, чем отвел подводной лодке Гжендович (подозреваю, что виной тому моё непомерное эго — всё дорогу я чувствовал себя умнее Райнхардта, а в финале получил щелчок по носу).

Ну и в завершении не могу не отметить, что тестикулы главного героя явно отливали на заводах Круппа.

___

* -в данном случае «в кольце» значит «в окружении».

Марк Лоуренс продолжает примерять сияющий ореол героя на персонажей мало для этого подходящих. В предыдущей трилогии о терниях это был Йорг Анкрат – разбойник и убийца, шедший по узкой тропе от просто подонка до коронованного подонка, виллайна и вигиланта. «Принц шутов» открывает новую трилогию о Разрушенной Империи и герой здесь тоже новый. Знакомьтесь, Ялан Кендат – любитель женщин, азартный игрок и завсегдатай букмекерских контор. «Ты, Лютик, циник, свинтус, бабник и лжец!» Одним словом, наш человек. Волею зловещей магии Молчаливой Сестры беспечно прожигающий жизнь Ялан оказывается связан с викингом Снорри вер Снагасоном и вынужден отправиться на север мира, туда, чтобы спасти семью Снорри и выяснить — кто собирает армию из погибших во льдах викингов?

Из этого могло получиться захватывающее путешествие, но автор решил сделать акцент на другом. В результате потенциально интереснейший мир, представляющий собой вновь погрузившуюся в средневековье после некоего глобального катаклизма Европу, оказался «за бортом», и посмотреть, какое применение артефактам высокотехнологичной цивилизации загадочных Зодчих (нашей с вами цивилизации) нашли местные жители, к сожалению, не удастся. Взамен внешнему миру Лоуренс предлагает обратиться к миру внутреннему, детально описывая, как меняется Ялан и его взгляды на окружающую действительность в ходе странствий со Снорри. Как трусость уступает отваге, а легкомысленность – ответственности.

У другого автора подобное выглядело бы чрезмерно назидательно, но у Лоуренса на руках имеется пара неоспоримых козырей: ироничный, честный перед собой Ялан и непоколебимый Снорри. Непохожие друг на друга насколько можно представить, но вынужденные действовать рука об руку. Наблюдать, как при этом сталкиваются их мировоззрения — главное развлечение первой половины книги.

Первая и очевидная аналогия с «Принцем шутов» — «Полкороля» Джо Аберкромби. Обе книги используют один и тот же антураж, одного и того же героя и рассчитаны на одну и ту же аудиторию — подростковую. Только Аберкромби традиционно сильнее в создании колоритных персонажей и атмосферы мира, а у Лоуренса нет такой кинематографической визуализации, зато есть живой и убедительный герой, который не теряется на фоне своих соратников, а ко второй половины книги подтягивается и добротный экшн. И ещё одна немаловажная деталь, «Принц шутов» непредсказуем — чего «Полкороля» сильно не хватает. До самой последней страницы трудно предугадать, чем закончится поход Ялана и Снорри, и а в финале Марк Лоуренс ставит и вовсе всё с ног на голову. Или с головы на ноги – это уж как посмотреть.

Смотреть же стоит на расстоянии, то есть, дождавшись окончания цикла. Формально «Принц шутов» самостоятелен, но его финал сулит новую дорогу, а не окончание пути. Ялан и Снорри достигли края света, дальнейший путь пролегает... за край. А вот когда у читателей получится последовать за ними, знает только издательство «Фантастика».

Добротный боевик в антураже мрачного ранневековья (Тёмных веков). Без претензий на «нечто большее».

Линия с Вуко напоминает историю о Беовульфе, а скорей — её экранизацию 1999 года с Кристофером Ламбертом, только там было полно анахронизмов, а здесь отдувается один Драккайнен, которому много не утащить. Начинает автор иронично и бодро, подпуская немного лёгкой психоделии и ночных кошмаров, но к середине буксует вместе с Вуко в поисковых мероприятиях, чтобы воспрянуть ближе к концу. Вторая линия — с восточным принцем Тенджаруком — напоминает более классические фэнтези-работы — становление/взросление героя, принц в изгнании, зловещий культ Подземной Матери. Здесь меньше хоррора, больше драмы (если лучший эпизод первой половины «Владыки...» — визит Вуко на исследовательскую станцию, то второй — бегство Тенджарука из отцовского дворца (но кай-тохимон клана Гуся тоже хорош)).

В целом, фантазией Гжендович не обижен, но слог у него заурядный (восточные главы написаны чуть приятней), читать его интересно, но перечитывать совершенно не тянет. В финале имеется убийственный клиффхэнгер и ударная доза психоделии, но, упаси Босх, так её описывать — совершенно не впечатляет. И да, это первый том из четырех, так что не ждите «нормального» окончания.

«Ночь длиною в жизнь» балансирует на грани двух жанров — психологического детектива и семейной драмы. Детективная линия повествует о таинственном исчезновении подружки Фрэнка, которая оставила ему трогательную записку в заброшенном доме и навсегда растаяла во тьме дублинской ночи. Но сейчас в этом безнадежном, казалось бы, деле всплывают новые улики, и у Фрэнка Мэки появляется шанс пролить свет на загадку всей его жизни. Вот только для этого придется вернуться в родной квартал, более того – в дом номер восемь, где всё ещё живут его, Фрэнка, родители. Дом, из которого он бежал двадцать два года назад. И возвращение это будет мало похоже на возвращение блудного сына. Об этом рассказывает линия семейно-драматическая.

Согласитесь, веет от всего этого чем-то киношным? Легко представляется экранизация, с небольшим бюджетом, но приятным актерским составом (жаль, Шеймус Девер никуда не вписывается). Вот и я позволил себя увлечь этим ассоциациям, помноженным на авторскую популярность, а зря! В хорошем детективе обязательно сыщется ложный след, а здесь они повсюду. Вот к примеру, главный герой Фрэнк Мэки – хороший коп обязательно должен быть неудачником в личной жизни, жить черте где и иметь застарелый рубец на душе (первое прямо влияет на второе и проистекает из третьего). Кинематографично? Ещё как! Но кем он окажется в финале? Не вдаваясь в подробности – ибо спойлеры, ибо ни-ни! – могу сказать, что весь экранный лоск заканчивается странице этак к 50-ой. Там, где у какого-нибудь Лихейна из рукава начали бы вылетать первые козыри, Тана Френч делает ещё более неожиданный трюк, убирая карты под стол. Удивительно, но книге это идёт лишь на пользу – из яркой и бросающейся в глаза картинки проступает конфликт, неожиданно грубый и зримый. И с развитием действия он будет становиться всё более грубым и зримым, можно даже сказать – отталкивающим.

Впрочем, куда более неиллюзорный шанс «оттолкнуться» от этой книги возникает гораздо раньше, чем читатель узнает, каких ужасных скелетов скрывают в шкафах обитатели рабочего квартала Фэйтфул-плейс (и не только его). Как обычно бывает с детективами (а с семейными драмами иначе и не случается) темп событий здесь достаточно неспешный, а при переходе от внешней яркости образов к внутреннему наполнению, он и вовсе проседает так дико, что некоторое время всерьез приходится продираться сквозь текст – хорошо хоть, недолго. Дальше перепутанный клубок взаимоотношений начинает потихоньку распутываться, а истончившаяся детективная линия вновь обретает четкость и объем. К тому же, во второй половине гораздо больше Холли, а дочка Фрэнка Мэки – из тех, кто просто обязан быть лучом света в этом темном царстве взрослых, безнадежно погрязших в обидах, счетах и претензиях друг к другу. Да и просто наблюдать, как блудный сын перевоплощается в заботливого отца – совершенно отдельное удовольствие. Такой же яркостью пропитаны только флэшбеки, в которых Фрэнк вспоминает о Рози. Всё остальное, которое «здесь и сейчас» Тана Френч пишет серым по серому. Не оттого, что не хватает авторского мастерства, вовсе нет! Оттого, что в палитре жизни рабочих кварталов серый – основной цвет. Если не единственный.

«Ночь длиною в жизнь» — книга об ответственности, к этому подводят нас и детектив, и драма. Об ответственности живых перед мертвыми и живых перед живыми. Отцов перед детьми — и, естественно, детей перед отцами. А ещё – о трусости и тех масках, под которыми она скрывается (и вот тут, пожалуй, есть кое-что общее с тем самым вышеупомянутым Лихейном). Книга неожиданная, захватывающая, тонко-эмоциональная, но, что самое главное – очень честная. И оттого послевкусие у неё горькое. Никому не будет дано по вере его.

Хорошая спортивная фантастика. Хотя самой фантастики здесь всего ничего – так, легкий скачок во времени, практически не ощутимый читателям, да собственно хард-слалом, вокруг которого все и вертится. Хотя это тоже не такая уж фантастика – есть же, в конце концов, набирающий популярность crashed ice, где надо тоже ухитриться пройти трассу и постараться не угробиться. Там, правда, соперников всего четверо, да и скорости не те, ибо не на лыжах, на коньках стоять приходится, но на «Даунхилл Челлендж» похоже, да. И вполне может в него превратиться, время то ещё есть, до 2020 года целых восемь лет, если Нибиру не брякнется.

Впрочем, все прелести спортивных репортажей из Китсбюэля и Гармишпартенкирхена я оценил не сразу, ибо вначале всё ждал, когда пойдёт фирменный дивовские экшн и брутал. А он всё не шёл и не шёл. И в какой-то момент я понял, что мне уже и не надо никакого экша (а тем более, брутала), меня и «спортивные байки» вполне затягивают. Гонки на лыжах за медалью (да-да, я помню – хард-слалом) оказались ничуть не скучней погонь на черных внедорожниках за московскими зомби. Почти в самом конце автор всё же не удержался и добавил остроты, но ровно столько, сколько было необходимо, чтобы вернуть действию, уже ощутимо потерявшему в скорости, должную динамику. Получилось весьма бодро и кинематографично. «Толкование сновидений» вообще неплохо бы смотрелись на экране, а если бы за их постановку взялся бы кто-нибудь вроде Кристиана Дюге – и вовсе отлично. На главную роль я бы предложил Джо Эбсолома – парень неплохо съезжал по альпийским склонам в «Экстремалах» того же Дюге.

Кстати, «Эстремалы» местами очень здорово походят на книжку Дивова (да-да, именно так, я не ошибся в очередности – кино было на два года позже). В частности, способом устранения мешающих жить автоматчиков. Только у Поля были лыжи, а герой Эбсолома – определенно, это парень 100% попадает в образ! – обошёлся сноубордом.

Впрочем, «Толкование сновидений» — книга не о том, как надо поступать с террористами. Использовать её как сонник – тоже бесполезное занятие, Дивов говорит с нами о другом. О месте человека в мире и судьбе других людей, о наших поступках, их последствиях и ответственности за тот выбор, что мы совершаем порой не задумываясь. Да, в конце концов, как непросто спортсмену – настоящему, профессионалу! – в одночасье взять и отказаться от того, что составляло всю его жизнь.

О, спорт, ты – мир! Но за пределами этого мира простирается другой, иной, иногда – совсем не похожий, но тоже мир. Пригодный, кстати, для существования. Доказано Олегом Дивовым.

Какой язык, ах какой язык — немногословно, но чётко, выверено, атмосферно. Парой слов создать очертить контуры, парой предложений — создать картину. Так и чувствуешь кожей холодное дыханье зимнего ветра... И сама история под стать — также, немного слов, и вроде бы всё сухо внешне, но потрясающе эмоционально внутри. Обречь себя на одиночество... ради нескольких добрых слов? А что... если правда, оно того стоит?

Хороший сборник. Пусть весьма неоднородный, но хороший.

Коротенько — увы, время немного ограничивает — пробежимся на книге. В основном, авторы здесь — не профессиональные писатели. Поэтому оценивал я их соответственно, исключительно по отклику души. Задело, зацепило, тронуло что-то, значит — хорошо написано. Натяжки, нестыковки некоторые — это не важно. Главное — душевный резонанс.

Начнём с мэтров. «Волчье поле». Казалось бы, флагман сборника, ещё бы — Ник Перумов, Вера Камша! А прочитал — что не читал, единственный интерес — что было бы если бы тогда давным-давно в противостоянии двух сильнейших княжеств победительницей вышла бы Тверь, а не Москва. Всё остальное мы уже видели не раз — и у того же Перумова, и у той же Камши. Герои, как на подбор, без единой червоточинки, без единого пятнышка. Без единого проблеска чего-то человеческого. Злодеи тоже по шаблону — алчные, мерзкие властолюбцы. Интриганы опять же.

Зато язык хороший, читается легко. И ещё хорошо, что финал открыт. А так — совершенно не понравилось, хоть и 7 баллов.

Раткевичи тоже не порадовали. Особенно «Обличия» — я весь рассказ за этого самого злодея (Айольт его вроде звали?) переживал. Нет, я не большой любитель посочувствовать злодеям (хотя бывает), просто не легла душа у меня к героям. Наивные они, и рассказ тоже получился наивный. Любовь созидает? Помилуйте, любовь ещё и убивает — и надо сказать, у неё это неплохо выходит.

«Заслон» Сергея вообще показался абсолютно проходной вещью. Не самая удачная открывашка, если честно. «Старшина» — чуть получше.

Поначалу понравился рассказ «Есть только миг» Елены Белильщиковой, первая часть — очень искренне, очень честно. И очень красиво написано — не каждый такие слова подберёт. Меня поразило, если честно. Зато потом — Служители Зла, Поле Страха, этот Лукас... Кто-то до меня правильно сказал: «Анимэ». И всё впечатление — как рукой.

Кстати, девушки, и почему вы все так любите блондинов?

Но если с любовными переживаниями у авторов как-то не заладилось, то вот в описании борьбы с врагом каждый изощряется как может. Тут тебе и фэнтези (правда, всего одно — «Гном») и фантастика, где супостата бьют во все времена и под любой личиной. И немцев во Второй мировой бьют («Восемь транспортов...») и неопознанных, но вполне узнаваемых («8 минут») и открыто поименованных («Небо над Прохоровкой»)

Почему-то, правда, бьют простые солдаты, иногда офицеры. Высшее командование, как правило, или не у дел или вовсе — предатели. Закрадываются сомнения...

А ведь нельзя солдату без армии, нельзя.

Но есть и вполне симпатичные вещи. «Счастливчик» Например. очень даже идейно выдержанный рассказ. «Потому что я — офицер российского флота.» Неплох «Чёрный снег», неплох — и к величайшему моему сожалению — актуален. Скоро вот 9 мая, боюсь, опять весь день придется убеждать в актуальности. Так ведь и правда через 200 лет все порастеряем.

А через 500 можем докатиться до того, что описывает Максим Степовой в своём «Священном праве на жизнь». Хороший, кстати, рассказ — ироничный. И кока-кола — да!

Но больше всего мне понравился «Рубеж» — за то светлое ощущение, которое так редко возникает при чтении современных авторов. Запах клубничного джема, аромат свежего чая, хрустящие, рассыпчатые сушки — даже забываешь, что дом этот на Рубеже. Ведь тут живут совсем не герои... на первый взгляд. Так ведь, Леобальд? Киваете? Ну думаю, и сударь Тёмный Властелин тоже со мной согласится? Да? Чайку ещё налить? О, один момент!

Жаль автор не удержал высоко поднятую планку во втором своём рассказе. Честно скажу, второе творение Алексея Гридина показалось мне очень слабым. Но «Рубеж», «Рубеж» порадовал.

И ещё — «Кипрей» хорош. Боевые парни, несдающиеся!

А о Вуке Задунайском я ничего не скажу, потому что не о чём, на мой взгляд, там говорить. Возможно, кого-то волк и задел, но мимо меня он промахнулся. Не тигр.

Вот таким получился сборник «Наше дело правое» для меня. Неоднозначным в первую очередь. Читайте и посмотрим, каким он получится для вас.

Классическое приключенческое фэнтези.

Группа авантюристов (в нашему случае их зовут «талисса» — боевое братство наемников от «меча и магии») путешествует, пытаясь добраться до той самой таинственной сокровищницы, от которой им подарили ключ. Стражи сокровищницы, естественно, пытаются всячески этому помешать, а могущественные маги и хитроумные жрецы плетут свои интриги, вплетая в их узор и талиссу. Классика жанра, где чары обязательно всесильны, мечи — зачарованы, а дружба — несокрушима.

Мир талиссы большой, но не то чтобы очень проработанный. Но некоторые детали отмечены — легко, вскользь. Есть карта, которую можно увидеть на сайте автора, но и без неё всё вполне понятно.

Фантастических существ (как разумных, так и не очень) — полный бестиарий. За кадром даже упоминается минотавр. Есть и другая экзотика

Герои симпатичны и колоритны, даже злодеи. Впрочем, их как таковых и нет — просто люди по разные стороны, как говориться, баррикад. Самые колоритные, разумеется, талисса. Ручаюсь, вам надолго запомнятся и ворчливый Мэтт, и мечтательница Бэх, и «вечное дитятко» Торрер. И Мимбо, хоть он и не из них. Но меломан Мимбо — разговор особый, как-никак продолжение древней литературной традиции!

Сюжет изобилует отходами от основной линии — экскурсами в прошлое, вставками эпизодов от лица героев второго и третьего плана.

Но самое главное — это очень добрая и светлая книга, что, к сожалению, так редко в наше время, когда все гонятся за натурализмом или вовсе штампуют откровенную «чернуху». И вот за это ощущение света и тепла, исходящее от книги, хотелось бы отдельно поблагодарить автора.

Спасибо, Дмитрий Юрьевич.

Никакие это не ужасы, а самый что ни на есть реалистичный реализм – то есть, метафизический, как мне подсказывают. Оттого становится только страшней. Некоторые родственники сосут кровь почище упырей, а вбивать им осиновый кол в грудину нельзя.

До последнего оставался лучшим рассказом в сборнике, вернее — до предпоследнего, потому что пододвинул его «Царский гостинец», который тоже реализм, только уже без всяких уточнений.

Когда я ещё только собирался начать знакомство с творчеством Артура Баневича, я, естественно примеривался сделать это с цикла о Дебрене — как большой любитель фэнтези вообще и «Ведьмака» — в частности. Увы, планам моим не суждено было сбыться. Вернее — они сбылись наполовину — книг о похождениях думайского чароходца достать не удалось. Но в руки мне попала «Гора трех скелетов» — она меньше всего походила на фэнтези, но выбора-то не было. И, забегая вперёд, скажу – хорошо, что не было. Иначе я мог пройти мимо жемчужины.

Да, жемчужины, причем редкого оттенка. Красного, кроваво-красного. Ибо война пишет кровью, а Баневич пишет о войне. И пусть официально давным-давно заключен мир, на этой истерзанной земле не стихают выстрелы и взрывы…

Начинает, впрочем, Баневич легко и задорно. Никакой Боснии ещё нет и в помине, мы вместе с нашим героем – паном Марчином Малкошем – караулим стройку, напиваемся дешевым пойлом, разнообразными услугами зарабатываем на коммунальные платежи, которые опять подняли, и мечтаем. Мечтаем, чтобы в духе детективов Чандлера, за ручку входной двери нашего офиса взялась молодая красивая таинственная незнакомка. А вот о деле, которое она может предложить, мы не мечтаем – отставники Войска Польского всё-таки слеплены из иного теста, чем Филип Марлоу, хотя пускать в ход силу тоже не стесняются. Но о чем бы пану Маклошу не мечталось в обнимку с бутылкой водки, незнакомка к нему всё же заявляется. Красивая. Таинственная. Брюнетка. В ночной рубашке. По имени Йованка Бигосяк. После чего происходящее начинает напоминать не сиквел «Горячих голов», а полновесный «Ва-Банк». Потому что вслед за красавицей в ночной рубашке на пана Малкоша обрушиваются, поочередно – квартирная хозяйка с вопросами морали в отношении двоюродных братьев и сестер, полицейский комиссар с обвинением в убийстве, обгорелый труп без головы, а также муж и деверь пани Бигосяк. И всё это только потому, что наш добросердечный герой решил помочь своей клиентке отыскать отца её дочки. Дело осложняется тем, что у Йованки – амнезия, у её дочери – белокровие и срочно нужна операция, а отец… отец остался где-то в Боснии. И вряд ли горит желанием увидеть дочь.

Да и для Марчина Малкоша Босния – не пустой звук. Когда-то он находился здесь в составе «полбата» — польского батальона миротворческих сил, но при разминировании горы Печинац потерял троих подчиненных и был вынужден выйти в отставку.

Поразительно, но когда речь идет о трагедии людей, да что там – народов, Баневич не теряет тех лукавых, «ва-банковских» ноток (чего стоят хотя бы искрометные пикировки Йованки и Марчина!) Его персонажи обожжены огнём минувшей войны не только физически, духовно – тоже, но вовсе не спешат демонстрировать раны на своей душе всем и каждому. О них, об этих ранах, читаешь между строк, догадываешься по каким-то мелким, на первый взгляд ничего не значащим деталям, обрывкам разговоров. Да нашим героями не до рефлексии. Если уж в мирной Польше события развиваются лихо, то стоит Йованке и Марчину прибыть в Боснию, как всё вовсе летит кувырком. Новые детали прошлого Йованки не стремятся сложиться в четкую картину, наоборот – с каждым шагом дело запутывается всё больше, а новые сложности возникают с той стороны, откуда, вроде бы, должна прийти помощь. Поляки-миротворцы вовсе не жаждут помогать соотечественнику, боснийцы просто хотят его убить и не церемонятся в достижении этой цели. А есть ещё тайны горы Печинац и эти тайны окутывают не только прошлое Йованки Бигосяк.

Не будет преувеличение сказать, что Гора трех скелетов – это, кстати, скелеты сумасшедшего сербского священника и его помощников, втроем штурмовавших занятую мусульманами гору – один из центральных образов книги. Здесь погибли солдаты Маклоша, здесь нашли потерявшую память Йованку, здесь снайпер по прозвищу Резник подстрелил младшего брата боснийского полицейского Мило Недича, здесь два года держал оборону от сербов Султан – в прошлом доктор биологических наук и мусульманский полевой командир, а теперь видный политический деятель. Надо ли говорить, что на горы нашим героям лезть придется и будет это ничуть не легче, чем герою Оуэна Уилсона сбежать от снайпера Саши (Behind Enemy Line, 2001 — если кто не опознал). Пся крев, то ли я сегодня богат на кинематографические ассоциации, то ли сам текст романа располагает к переносу на экран. Пожалуй, что второе, по крайней мере, я с удовольствием бы посмотрел такое кино при условии адекватного подбора актеров – как-то запали мне в душу и отчаянный сапер Марчин Малкош и его не менее отчаянная спутница Йованка. Люблю брюнеток. Почти так же, как хорошие триллеры.

У Артура Баневича получился хороший триллер. Держащий в напряжении до самой последней сцены, а ею – напоследок – ставящий всё с ног на голову. Или – с головы на ноги? Несмотря на то, что осколки головоломки автор выдавал нам регулярно, в единое целое они складываются только в самом конце, а до этого и самому внимательному читателю не догадаться о сути. Разве что личность Резника перестает быть тайной во время изучения героями пещер Печинаца, но вот ответы на все остальные вопросы Баневич бережет до финала.

Финальный диалог в больничной палате я перечитывал раз пятнадцать, не меньше. А потом закрыл книгу – чтобы снова открыть через пару минут и погрузиться в чтение с самого начала. Я уже знал, что будет с Марчином Малкошем, кем был Резник, кто отец дочери Йованки и как она сама потеряла память. Теперь можно было не спешить и насладиться интригой сполна.

Это ли не высшая похвала автору?

***

http://fantlab.ru/blogarticle23704

После этой повести начал усиленно искать книги Точинова. «Царя живых» проглотил практически залпом, однако на «Графских развалинах» темп уже снизил, а «Сказки летучего мыша» дочитывал и вовсе без всякого азарта. Слишком уж там везде древнее Зло и слишком мелко для своего возраста оно себя ведёт.

Другое дело — Монстр из Буа. В повести нет намёков на его тысячелетнее существование, напротив — ещё не так давно Тур-де-Буа было ещё обыкновенным графством. Кроме того, средневековый антураж для чудовищ Точинова более подходящий, нежели современые городские или деревенские пейзажи.

Ну и удачна находка с использованием не англосаксонских, а французских топонимов.

Размышляя о сочинении господина Калашникова, меня неумолимо тянет впасть во множество грехов, даром, что одна из повестей про декадентов выходила в «инквизиторской» антологии. В первую очередь, конечно, в грех перечисления, ибо количество знакомых персоналий не поддается учёту. Потом, в грех подражания, тут, кажется, уже впал. И наконец под занавес, в грех полемики. Но обо всем по порядку, то бишь — с начала.

Вначале никакой Лиги не было. Просто Боренька Бугаев попал в беду, подпав под влияние нехорошей женщины, и пришлось Василию Васильевичу Розанову, заручившись поддержкой Коли Вольского, по праву старых знакомцев помочь Боре. Да только на деле оказалось, что не всё так просто, Бугаев угодил в центр старого заговора «антимуз». Из-за них в своё время погиб Пушкин, пострадал Достоевский, да и Василию Васильевичу по молодости лет досталось, а теперь до Бори добрались. Цель коварных заговорщиц — убивать в писателях и поэтах тягу к творчеству (но можно — и самих писателей с поэтами), извращать и переиначивать творения, и в конечном итоге, конечно, вредить Империи. Список врагов не явлен явственно, но гадать не приходится — это союзников у России только два, остальные — противники.

На том и закончилось бы, не успев толком начаться, моё знакомство с книгой, ибо при всём своём многообразии подобное чтение удивительно одномерно, меняется только государственный строй, который прославляет автор. Но «Лига выдающихся декадентов» выгодно отличается от очередной пафосной утопии про хруст французской булки под имперским триколором своей... литературоцентричностью, что ли. Много было книг, где писатели и поэты выступали главными героями, где второстепенными — и вовсе не счесть. Но я не припомню книги, где все — ну, практически все — действующие лица были не чужды словесности. Не обязательно изящной. В «Лиге...» имеется, например, эсперантист и структуралист из последователей де Соссюра (о, радость, о счастье — пригодились знания, полученные в универе, даже в Гугл лезть не пришлось), который решил весьма радикально внедрить свои разработки.

Формально «Лига выдающих декадентов» – это детектив. Каждая повесть строится как расследование, с поиском улик, разработкой подозреваемых, ложными следами. Только покушаются на русскую культуру. Однако, главное здесь не разгадать личности преступника (чего гадать — зарубежные культуртрегеры шалят, на национальную идентичность посягают), а литературная игра, детективные коллизии лишь повод её завести. Тут Калашников демонстрирует недюжинную эрудированность, превосходит которую лишь его же изобретательность. Воссоздавая жизнь России на излёте Серебряного века он скрупулезен и внимателен до мелочей, вроде обуви или цвета кофты, но каждую такую детальку способен раскрутить совершенно неожиданным, а зачастую — и парадоксальным образом, превращая действие в подлинную фантасмагорию, где литература и конспирология шествуют рука об руку.

Возникает закономерный вопрос, стоит ли читать книгу тем, для кого литература тех лет terra incognita? Будет ли она им интересна? На мой взгляд, однозначно «да». Какие-то небольшие нюансы пройдут мимо, в Боре Бугаеве останется неузнанным один из главных теоретиков символизма, но удовольствия от книги это не умаляет. Во-первых, фантазия автора впечатляет и так, без дополнительного культурного багажа, а пополнить его в век доступного везде и всюду Интернета не проблема. Во-вторых, постмодернистский коллаж Калашникова не ограничивается Серебряным веком: герои периодически разрушают четвертую стену, «пророчествуют», заглядывая в будущее России, цитируют Высоцкого, изобретают хип-хоп и поминают феминитивы. Некоторые из шуток немного подвыветрились, пока книга шла к читателю, но большинство всё ещё акутально. В третьих, здесь умопомрачительный Хлебников!

«Сказки мёртвого Чикаго» за авторством Терри Ларс — книжечка тонкая, меньше трехсот страниц, но загадок читателю подбрасывает предостаточно ещё до начала чтения. Сформулирую главную: кто такая Терри Ларс — или, кто такой? Глядя на обложку и аннотацию, читая ознакомительный фрагмент, можно подумать, что перед нами неизвестной широкой публике зарубежный автор и его (или всё-таки, её?) сборник “историй с привидениями” с лёгким привкусом нуара. Возможно, винтаж, может быть — на самом деле ретро. Книга, однако, вполне современная, автор — тут всего лишь предполагаю, никакой информации у меня нет — женщина, русскоязычная. Но про Чикаго пишет так, что веришь.

Лорейне Суини тридцать четыре, она любит книги, вкусно готовить и помогать людям. Чтобы помогать в полной мере, Лорейна открыла детективное агентство, где вместе с ней работают бывший коп Эдвард (отвечает за нуар и цинизм) и ирландский цыган Кит Беэр (ирландские цыгане, это те ребята, к которым едут за домиками на колесах, потом — вышибать свои деньги назад; отвечает за комические моменты). Втроем они занимаются самыми обычными для частных детективов делами: ищут пропавшего жениха, расследуют загадочное самоубийство, пытаются изобличить неверного супруга. Но поскольку “Сказки мёртвого Чикаго” не просто детектив, а детектив мистический, все их изыскания раз за разом приводят к китейнам.

Кто такие китейны? Тролли, ноккеры, ши, слуаги и многие другие — подменыши или феи, живущие в человеческих телах. Тело можно убить, и оно погибнет, но подменыш вернется в другом. Окончательно убивает их лишь хладное железо. Есть китейны благие, то есть, условно-хорошие, есть, соответственно, неблагие — ну, сами понимаете. Но и для тех, и для других Лорейна — человеческий ребенок родителей-китейнов — чужая.

“Сказки мёртвого Чикаго” очень легко определить на полку куда-то рядом к Джиму Батчеру, Лорел Гамильтон и... новеллизациям линейки настолок Changeling: The Dreaming. Именно оттуда, из настольных игр заимствует своих китейнов Терри Ларс, а вовсе не напрямую из кельтской мифологии, как может показаться поначалу (забавно, что от подобного в своё время «пострадал» соседний Маскарад). А Гарри Дрезден подрабатывал розыском людей — как Лорейна Суини. Анита Блейк могла говорить с мёртвыми — опять, как Лорейна Суини. С творчеством Гамильтон здесь есть ещё один общий момент — чувства Лорейны к обаятельному плохишу Дилану Маккене, неблагому китейну и не самом законопослушному человеку. Чувства внезапные, на пустом месте и с легким уклоном в БДСМ — словно автор в какой-то момент спохватился что надо ввернуть что-нибудь этакое, а то читатель заскучает.

Читателю Гамильтон, возможно, и правда будет скучно — дальше эротических переживаний дело не заходит, пусть чувства и выступают основными двигателями для персонажей, как главных, так и второстепенных. А вот детектив есть и неплохой. Не честный, конечно, в том смысле, что дойти до разгадки раньше героев вряд ли у кого-то получится, ибо мистика и игра идёт по другим правилам. Зато исправно держит интригу до последних страниц, где следует классический для жанра монолог, в котором разрозненные улики складываются героиней в единую картину преступления, а потрясенный читатель восклицает: “Я так и знал, убийца — сатир-дворецкий!” И зимний Чикаго такой атмосферный.

Кто бы ещё сказал, ну при чём здесь была настолка?

Дипгейт — город, подвешенный на огромных цепях над пропастью, куда некогда был низвергнут с небес восставший бог Ульсис. Здесь считают, что душа человека заключена в его крови, поэтому самое страшная участь — смерть с пролитием крови. Лишенные крови обречены вечно скитаться по Лабиринту Айрил, в то время как сохранившие кровь и душу будут воскрешены Ульсисом, когда тот вернется из бездны со своим воинством ангелов. А последний живой ангел подрастает в Храме, фехтует обломанным мечом и таскается с улитками. Есть, правда, ещё предпоследний, но лучше вам с ней не встречаться — три тысячи лет жажды крови никому на пользу не идут.

“Ночь шрамов” Алана Кэмпбелла — книга странная, если не сказать противоречивая. Поначалу Кэмпбелл замешивают густую, мрачную атмосферу Дипгейта на крови, дыме фабричных труб и религиозном фатализме. То ли тёмное фэнтези, то ли стимпанк — тоже не слишком жизнерадостный. На викторианский Лондон и его многочисленные эрзацы Город цепей походит мало (исключение составляет, может быть, Fallen London Алесиса Кеннеди и Ко), но кое-что общее у них есть — едкий смог повсюду и презрение к жизни простых смертных, тоже повсеместно. Ну и свой Джек-Потрошитель имеется, даже не один.

Но стоит только читателю по-настоящему преисполниться трепетом перед равнодушной громадой Дипгейта, стоит проникнуться его сумрачным величием, автор с криком: “В бездну всё” швыряет... всё в бездну. И увлекает ошеломленного от таких внезапных перемен читателя в адреналиновый экшн нон-стоп с полётами, падениями сквозь крышу и дракой в куполе обсерватории, который мало того, что горит, так ещё свалился с назначенного архитектором места и катится по городу. Напоминаю, город висит на цепях над бездной. Как тебе такое, Джек Воробей?

Юный ангел Дилл готовится принять свои обязанности и сопровождать души умерших в бездну под Дипгейтом. Юная спайн Рэйчел обучает Дилла фехтованию и выслеживает Карнивал, которая каждое новолуние нападает на жителей города. Карнивал малой кровью пытается удержать себя от пролития крови большей. Пресвитер Спайс терзаем кризисом веры и, чтобы разрешить его, пресвитеру нужна Карнивал. А отравителю Девону, чьё тело распадается под натиском разнообразных ядов и токсинов, кто-то подбросил дневник Мягких Людей, которые когда-то, сотни лет назад, смогли получать ангельское вино — эликсир бессмертия, готовящийся из... уже догадались? Правильно, из крови.

Крови в «Ночи шрамов» море разливное и ещё пара стаканов. Будь её хоть немногим, на ту же пару стаканов, меньше, можно было затолкать роман в рамки янг-эдалт фэнтези. Есть в нём такая юношеская поверхностность, которую автор условно более «взрослый» расписал глубже и подробней — про те же сомнения пресвитера Сайпса, который на закате лет сообразил, что из себя представляет его бог. Низвергнут с небес вместе со своими ангелами? Требует неповреждённых покойников с невыпущенной кровью? Эй, люди! Вы понимаете, кому вы молитесь? При этом противопоставляемая Ульсису богиня Айрил — ничуть не лучше (если верить самом Ульсису). Или про рефлексии Карнивал, которая убивать не особо и хочет, но иногда вынуждена, потому что иначе сойдет с ума и вырежет всех — а она может. Наконец здесь имеется недюжинный антирелигиозный заряд, который у кого другого обязательно бы сдетонировал.

А вот Алану Кэмпбеллу всё это не особо интересно, куда больше он занят выдумыванием безумных героев, которых можно столкнуть друг с другом, и безумных декораций, которые можно эффектно взорвать посреди геройской схватки. Но чёрт возьми, в этом он хорош. Выпустил бы кто второй том.

Есть масса факторов, по которым читатели оценивают, хорош ли рассказ (повесть, роман, вообще – литературное произведение). Для меня одним из таких факторов является «неоднозначность» его толкования, то есть, то, когда каждый может увидеть в тексте что-то своё. «Поезд мёртвых» — один из таких рассказов. Кто-то прочтет его и скажет, что семью и близких надо любить и ценить, какими бы они не были, кто-то – что помогать другим стоит, невзирая на риск (впусти Атос людей из другого вагона, с Севой ничего бы не произошло, и судьба всей компании могла сложиться по иному). А я, лично я, скажу, что этот рассказ, наверное, о том, что не стоит пытаться отсидеться в тихом темном уголке, когда рядом гибнут люди. Да, это может помочь выжить, но вот не стоит надеяться сохранить после этого человеческий облик.

Вполне возможно, что это всё только мои домыслы (ну, про облик 100% мои – автор ничего такого в текст не вкладывал), но в одном я уверен точно. Это — хороший рассказ.

Практически эталонный зомби-апокалипсис, хоть сейчас в Палату мер и весов (если придерживаться линии партии — в ВНИИ метрологии им. Менделеева). Перед нашими глазами разворачивается картина Большого Пэ, как кирпич среди ясного неба рухнувшего на заштатный городишко Энск и теперь шаг за шагом набирающего обороты. То, что начиналось в морге обычной провинциальной больницы, с пугающей скоростью распространяются по городу и спустя пару часов Энск уже отрезан от всего остального Союза (в котором тоже не все гладко) и каждый его житель остается со своей судьбой наедине. Сопротивление милиции смешно и особых результатов не имеет, партком поражен нерешительностью, героизм отдельных граждан, как обычно и бывает, ни к чему не ведет. Кругом царит атмосфера кровавого абсурда, ещё более подчеркиваемая саркастическим языком автора. Это вряд ли понравится любителям zombie-shooter’ов и их новеллизаций, но если подходить по гамбургскому счёту то, что описывает Бурносов – наиболее приближенный к реальности вариант событий. Бестолковость и героизм, отчаяние и отвага сплетаются воедино, но помочь это уже вряд ли сможет – масштабы происходящего слишком велики. Жернова безжалостной судьбы могут упустить песчинку-другую, но большинству не удастся уйти – в финале «Уток…» это понимает не только читатель.

Единственным недостатком рассказа могу назвать уже помянутый выше язык — с этим язвительным сарказмом совершенно неясно, серьезен автор или втихомолку потешается над читателем.

Неплохой рассказ. Испанский колорит, немного мистики и щепотка детектива — в целом, весьма интересно. Хоть и нет здесь ни пугающих мистических событий, ни лихо закрученной детективной истории. Интерес побуждает фигура главного героя — сыщика, столкнувшегося внезапно с чем-то загадочным и неведомым, с чем-то, что куда сложнее поиска сбежавших жен и приблудных гастролеров.

И не о вреде грамотности, мне кажется, хотел сказать Васильев, вовсе нет. А о том, как каждый из нас реагирует на Зло — закрывая глаза, как Ксавьер Унсуе или закрывая Злу дорогу, как Мануэль Мартин Веласкес.

Первое впечатление — «Вот мерзость!» Желание выкинуть зелёный томик куда подальше или подарить

Второе впечатление — «Ну да, мерзость, но какой-то шарм у неё есть». Книга читается уже без былого отвращения, но ряд моментов просматривается по диагонали.

Третье впечатление — «А что там было, в первой части?»

Эта книга — «холодная, как зимняя могила, и всё же непереносимо влекущая». При условии, что вы не поддадитесь первому порыву. Странные и страшные персонажи, отвратительные и кровавые события. Кровь, смерть, предательства. Калейдоскоп уродств и пыток, убийств, изнасилований и расчленений.

Если вас не смущает всё это — читайте смело и убедитесь в том, что Андрей Дашков не зря позван пионером русского dark-fantasy. Его герои — мрачный авантюрист Люгер, его одержимый преступной страстью сын, коварный интриган Гедалл — и мрачные сущности вроде Слота-старшего, Слепого Монаха или мёртвых земмурских рыцарей-оборотней не отпустят ваc из своего плена...

И Брондзайг развернёт перед вами свои призрачные крылья.

Жанр: советская фантастика

Тема: двери

Написано добротно. Да что там — хорошо написано! И научная часть аккуратно прикручена, что даже такой «гуманитарий» (читай: страшно далекий от точных наук человек) как я себя дураком не чувствует. А читать неинтересно. Потому что все эти отважные графоходы пришли с плакатов и обложек старых НФ-журналов, опоздав лет на сорок. Мужественные, целеустремленные, искусственные. Их минуют конфликты и безумие космического одиночества, клаустрофобии и разочарования, психологизм и проработка. Жанр ушёл, не скажу «вперёд» — в другую сторону, поэтому я скорей поверю в «Пассажиров» (особенно в начальных вариантах сценария) чем в «Графоходов». Но...

»...так не могло быть в жизни, пусть будет хоть в песне».

На неделе посетил психиатра в Обители безумия, сиречь в психоневрологическом диспансере, а после совершенно неожиданно угодил на собеседование шашлычниц, что, вроде бы, нормально само по себе, но вот звучит немного шизофренически. К сожалению, современная российская литература не находит тему шашлычниц и шаурмы в целом сколь-либо значимой для себя (а я бы почитал), другое дело психиатрические истории, из них можно уже небольшую полочку собрать. «Принц инкогнито» Антона Понизовского, «F20» Анны Козловой, «Доктор Х и его дети» Марии Ануфриевой — точно туда встанут, а «Калечину-Малечину» Евгении Некрасовой и сборник Ксении Букши «Открывается внутрь» можно куда-нибудь рядом положить. Наверняка кого-нибудь забыл и упустил, поскольку в «боллитру» смотрю одним глазком, да и то нечасто. Вот об одном таком моменте, когда взгляд мой упал на роман Марии Ануфриевой, и хочу поговорить сегодня.

Знакомьтесь, доктор Христофоров. Едкий и саркастичный бирюк. Во младенчестве евда не умер, но был спасен виртуозным хирургом и когда вырос — сам пошёл в медицину, но врачевать души, не тела. Христофорову пятьдесят два, он заведует отделением для мальчиков в детской психиатрии, и кроме работы у него в жизни ничего нет, не считая медленно погружающейся в старческую деменцию матери. Звучит традиционно-безысходно, но на самом деле никакой чернухи в романе нет, скорее наоборот — книга бодрая и жизнеутверждающая.

Подопечные у Христофорова те ещё. Один собирается взорвать детдом и спрятать трупы, другой отказывается быть человеком, третьего Христофоров вовсе зовет коротко и емко — Омен, и есть за что. Найти подход к таким ребятам непросто, но не для доктора Христофорова. Особого погружения в мозгоправские изыски в книги нет, главный герой действует больше не как психиатр, а как психотерапевт и хороший, внимательный педагог. Подобрать правильные книжки и кино, поговорить по душам, побороться в шутку или просто дать отеческого леща. Одним словом, дает то, что не смогли или не захотели дать родители, ведь не секрет, что большая часть проблем с психикой у детей дело рук именно родительских. Этот момент Ануфриева показывает очень подробно и выпукло. Сначала читатель видит очередного пациента отделения на глазами Христофорова, потом излагается предыстория уже от лица самого пациента, а потом в кабинете Христофорова появляются родители, как правило — мать, из диалога с которой мы выуживаем последние детали.

Роман написан лёгким, но ёмким языком, при всей серьезности темы автор не чурается юмора, комические моменты идут рука об руку с драмой и отстраненной жизненной рефлексией, у главного героя неожиданно — в основном, для него самого — появляется любовная линия, а финал неплохо нагнетает саспенсу. Судите сами, в больнице намечается празднование Нового года, а коварный Омен завладел оконной ручкой (решеток на окнах здесь, вопреки стереотипам, нет). Что-то будет обязательно.

Тут должен быть вывод, но я выводы делать не люблю, люблю перекладывать это на плечи читателей, поэтому скажу так. Я, когда взялся выбирать фрагмент для цитирования, немного увлёкся и по итогу перечитал роман снова, тем более он небольшой. Такие дела.

Хорошая повесть. Особенно мне понравилось, что Васильев увильнул от описания последней битвы. Многие бы на его месте не удержались, многие из многих всё бы испортили этим, Васильев же отдал эпизод полностью на откуп читательской фантазии — неожиданное и изящное решение.

А вообще, такому любителю плохой погоды как я, «Облачный край» не мог не понравиться. Бесконечные дожди, туман, «небо в тучах — мысли комом». Неверный болотный покров под ногами — то ли дно едва скрывает, то ли омут. Атмосферно. И история под стать — то ли правда, то ли ложь. А если правда, то всё же чья? Кому верить? Верь себе, Мирон, себе — и товарищам...

Да, вы правильно угадали, мне жаль, что в конце концов всё стало как прежде.

В последнее время всё больше внимания обращаю на детскую и подростковую литературу. В них ещё сохранилась яркость формы, которую я очень люблю — и которая поистёрлась во взрослой фантастике — но авторы не забывают и о идейном наполнении, подчас — совершенно недетском. Получается такая недетская детская литература (детская недетская тоже есть, но о ней в следующий раз).

“Дети Ворона” Юлии Яковлевой — пример таковой. Это повесть — первая в цикле “Ленинградские сказки” — адресована для младшего и среднего школьного возраста, как принято было говорить когда-то (не знаю, сохранилась ли теперь эта полезная формулировка), но и тех, кто давно школу закончил, может заинтересовать, ведь обращается она к большой и сложной теме репрессий. Однажды среди ночи срочно уезжает в командировку папа, потом забирают маму и маленького Бобку, и Шурка с Таней остаются одни. Ему — семь, ей — девять. За окном — Ленинград, который готовится к встрече весны и героев-папанинцев. Идёт 1938 год.

Взрослый читатель, конечно, сразу понимает, что вот он, век-волкодав, подобрался и уже готов к прыжку, но героям это всё невдомёк. Они радуются свалившейся на них свободе и деньгам (мать успевает передать через старушку-соседку кошелёк), прогуливают школу, пьют лимонад и покупают в лучшем кафе города птифуры — в общем, ведут себя как детям и положено. А фразу про то, что родителей “Ворон забрал” принимают за глупую шутку. Пока брата с сестрой не начинает выдавливать из привычной реальности. Вначале буквально — соседи по коммуналке занимают комнаты, где жила их семья. Потом Шурка и Таня становятся невидимыми для простых советских граждан, лишь такие же изгои, от которых общество избавилось, поскорее вычеркнув, пока они не утянули за собой, могу заметить их. С этого момента начинается короткое, но страшное путешествие по городу Ворона.

Самое интересное в “Детях Ворона” — зыбкий, сюрреалистичный мир, придуманный Юлией Яковлевой, который каждый раз меняется, стоит только подумать, что ты его понял. Поначалу Ворон воспринимается прозрачной метафорой, попыткой уложить сталинский террор в детские головы, затем — мрачной изнанкой привычной действительности, где можно говорить с птицами и крысами, а у стен есть уши и глаза (буквально). На самом деле верно и первое, и второе, и третье. На фоне писательница рассказывает историю о верности себе и семье, о противостоянии тоталитарному обществу, о памяти и правде. Как к этому относиться — дело только ваше. Но рассказ очень актуальный как для детей, так и для взрослых. К сожалению.

Красный Warhammer. Легион «Сыны Ленина», определенно, гибрид «Тысячи Сынов», «Кровавых Ангелов» и востроянских первенцев, которым всё-таки промыли мозги заразой марксизма. Комиссары были и в оригинальной ВаХе, но тут, скорей, выполняют функции Инвизиторов — «Вы думаете, что достойны своего партбилета, товарищ?»

Примарх мною обнаружен не был (держу пари, это был какой-нибудь легендарный комдив), но кто для этих парней Император, догадаться особой проблемы не составляет.

Также не составляет догадаться, кто выступает противником доблестных красных легионов. В WH 40,000 с ними боролись бы Ордо Еретикус, а здесь пришлось бы создать, с поправкой на реалии, Ордо Натовикус. Впрочем, и без Ордена картинка, нарисованная автором, получилась впечатляющей и даже отсутствие болтеров не смогло её испортить. Браво, автор, я аплодирую!

Под стать картинке оказалось и наполнение. Единственное, что показалось слабоватым — это самое начало, уж больно легко бот с десантом достиг станции. Зато штурм базы не подкачал, особенно кульминационный момент — поединок комиссара с капелланом. И дальше уже автор не позволял себе расслабиться до самого финала. А финал умудрился завершить таким мощным аккордом, что я даже удивился (при условии, что всё правильно понял).

В итоге рассказ получился исполненным в лучших традициях Вселенной Warhammer — мощно, не побоюсь этого слова — эпично, и достаточно мрачно. Однозначно, заслуживает самых высоких баллов и выхода в финал.

Симпатичный производственный рассказ «из жизни рабочего конвейера». Начальник-бригадир, коллега-интеллигент и коллега-пьяница присутствуют.

Также в наличие стилизация под речь простого работяги, схема конвейерной сборки феликсоблоков, добрая наивность плавно переходящая в легкую иронию и обратно, а ещё – устоявшиеся стереотипы в роли устоявшихся стереотипов. Рассказ они, кстати, ничуть не портят – наоборот, делают образы героев ближе и понятней.

Да, конечно, автору можно попенять, что идея уже давненько гуляет на страницах произведений других авторов, но ему зато удалось не впасть в крайность и ухитриться показать актуальность проблемы, не прибегая к чернухе и не брызгая слюной (для сравнения возьмите, например рассказ Дмитрия Попова «Про дурачка»). За что Вам, автор, честь и хвала.

***

Давно у нас не становились героями пролетарии. Возродить что ли, традицию?

Такая, знаете, фантастика «старой школы», лично мне памятная по читаным в отрочестве журналам ЕСЛИ и «Искатель». Судите сами, в комплекте все составные части. Бравый капитан Роман и его запасливый товарищ Грицко – два наших героических (хоть и прикидываются обычными торговцами) пилота. Их пассажирка – Йота, девушка столь же таинственная, столь и прекрасная.

А ещё – странный груз из четырех контейнеров плюшевых медвежат, его не менее странный получатель, непременные космические пираты из банды Резака и злобные сектанты, замышляющие массовое самоубийство. И во всем этом нашим героям придется разобраться.

В общем, это хорошее, годное приключение «со смыслом», которое вдвойне отрадно читать в наши времена, когда русскоязычная фантастика разделилась на «социальщину» и боевик. К тому же написанное живым и образным языком, за что ещё хочется накинуть минимум балл.

***

Только слегка покоробила неожиданно жесткая концовка, но в принципе, в old school SF всё было тоже не слишком «прянично».

Читаю рассказ – первый рассказ второго тура. Да, того самого, куда не пробился. Уже не кипячусь по этому поводу, но читаю – сознаюсь! – с предвзятым чувством. Мол, наверняка, это какая-нибудь ерунда, не заслуживающая внимания. Не то, что моя «нетленка» (да, я такой).

Читаю и чувствую – не получается предвзято, «цепляет» рассказ. Да и как могут не цеплять роботы, производимые Советской республикой и программируемые с помощью правил этикета? При этом имеющие эмоции (!) и недюжинное самомнение (!!!)

Отдаю должное фантазии автора. И чувству такта – в рассказе о белых и красных нельзя обойтись без конфликта идеологий, но товарищ писатель умело обходит подводные рифы. Да, конфликт есть, но этот конфликт происходит в голове робота. Красные показаны смелыми практиками, белые – хранителями теоретических знаний. Никакой политической «актуальности» или реваншизма, простая история. И это подкупает.

Подкупает настолько, что не обращаю внимания на мелкие шероховатости языка: некоторые чуждо смотрящиеся в лексиконе Ивина словечки («рудиментарно», например); странное склонение «фамилии» товарища Сталя; «бесиков», которые, наверное, всё же «бесенята». Однако, глупо к этому придираться – писать-то можно научиться, а реально ли научится фантазировать? Я не знаю, но автору «Вежливости…» это не нужно.

Полёт его фантазии высок. А разве это не главное?

***

А что ещё в этом рассказе мне пришлось по душе, легко понять, читая отзыв. Кому-то может не нравится, но как по мне, ход вполне обоснованный.

Будни окопа номер семь. Хоррор, наверное. Как в этом заходе модно — с элементами психоделии. Автору особенно хорошо удалось передать ощущение безнадеги в начале, и чудовищной, по настоящему жуткой нелогичности в финале. Ну и неожиданно изящно закольцевать историю.

Что и говорить, пронзительная вещь. Меня всерьез так проняло, без дураков. При этом она ещё и хорошо написана. Вроде бы три странички, и автор не особо разворачивается – однако, в эти три странички вошли целая человеческая жизнь и солидный кусок исторической эпохи. И, если с эпохой было не очень-то трудно – тут, как раз, работает узнавание, то вот вместить жизненный путь человека от рождения и до смерти в столь малый промежуток – это надо постараться. И ведь автор дает всю эту жизнь схематично, что называется, «по верхам», а выглядит всё цельным монолитом.

Впрочем, схематично – это, на мой взгляд, главная черта этого рассказа. Звучит, вроде бы, не слишком похоже на комплимент? Ну да, потому что мы привыкли, схематичность – это плохо. А это не так, в некоторых случаях – и об одном из них мы как раз говорим сейчас – схематичность играет на стороне автора. Она позволяет показать главное. С фотографической точностью выхватить основные черты персонажей, важнейшие этапы сюжета и максимально ярко, максимально полно показать их. Поэтому столь небольшое произведение дает нам такое количество информации – здесь нет ничего лишнего, каждое слово работает на общую атмосферу. Даже мимолетный пассаж про председателя совхоза, что ушёл в виктимарий «ради будущего урожая». Всё! Дальше можно ничего не писать ни про страну, ни про общество – уже и так всё ясно.

Точно так же и с героями – автор сознательно отказывается от «живости» своих персонажей, но именно благодаря этому с ними так легко ассоциировать себя. Их действия, их реакции – архетипичны, универсальны – оттого свойственны, если не всем, то подавляющему большинству. Материнская Жертвенность, детская Порывистость и детская же Забывчивость – когда уже через неделю после тяжелой болезни ты забываешь, чего стоили эти бессонные ночи твоим родителям. Всё это так знакомо, и, оттого – так близко.

Под стать выбран и язык повествования – сухой, сдержанный, лишенный и тени эмоций. Самое главное, что он делает – он не отталкивает читателя, не мешает ему ассоциировать себя с героями.