Второй роман из первой волны произведений в жанре готического романа из прочитанных мною. Да, видно, что книга изрядно вдохновлена «Монахом» Льюиса — и одновременно это нечто куда более тяжелое во всех смыслах, особенно в смысле написания и впечатлений. Добро пожаловать в мир истинно католической возвышенности, беспримерных подвигов за веру и жестоких трипов, сопровождающих духовные поиски.

Монах Амбро, ой, то есть, Медард — «сын великого грешника», человек больших дарований и горячей веры — впадает в искушение и заглатывает в одно рыло хранившуюся в монастыре в качестве реликвии бутылку, по преданию, принадлежавшую вместе с содержимым самому Сатане. Ещё до этого настоятель монастыря, верно уловивший брожения в юной душе монаха, решил освободить его от обета и выпустить на вольные хлеба. Не просто так, а с духовной миссией...

«Я пускаюсь в тяжкие.

Покупаю, открываю, выбрасываю.

Без содержимого ёмкость не имеет значения,

На что содержимое без ёмкости вполне значимо...»

Первое, что он совершил на своём пути, — это убийство мальчика...

В дальнейшем судьба забрасывала Медарда в избушку лесника (где он погостил некоторое время и пошёл дальше), в рыночный город (откуда ему пришлось бежать, опасаясь кары за убийство мальчика), в герцогский замок (где его даже посадили под стражу, но в скором времени выпустили)... И всё это время его сопровождали безумный монах, с которым тесно переплелась его собственная судьба, и некие абсолютно странные сущности, желающие ему спасения. Методы у этих странных сущностей под стать им самим. Например, во всеуслышание объявить на выставке в рыночном городе, что Медард убил мальчика (после чего Медарду и пришлось бежать). Впрочем, пути Господни неисповедимы. И там, где пряником угощать грешника не за что, ради спасения души выписывают кнут. Да, милосердие Божье настолько беспредельно, что даже убийца ещё может на него уповать.

Есть в этом романе своя «Антония». Её зовут Аврелия. Она — сестра убитого мальчика и родственница через энное колено самого Медарда, и её иконоподобная красота — самое жесточайшее испытание монаха, ради которого он то и дело прикладывался к заветной бутылочке. Он её вполне себе приземлённо хочет. Из её вскрытого письма становится ясно, что она с далёких-далёких пор не против. Ну, а далее события принимают неожиданные обороты. Выпущенный из-под стражи монах сорвал собственное бракосочетание с Аврелией вспышкой хвастливого гнева и втік з міста...

Прежде чем добраться до цели своего паломничества, Медард отлежал в дурке, а уже потом у него была уйма времени, чтобы сокрушаться по собственной, мягко говоря, неправедной жизни. Пережив восхваления и гнобления, возвышения и смертельные угрозы, он вернулся в родной монастырь, успев как раз к постригу Аврелии в монахини и, глядя на её решимость, набирается решимости и порывает с грехом. Бэд энд: дабы оба они примирились с Небесами, понадобилось вмешательство безумного монаха, во время церемонии напавшего на Аврелию с ножом...

Вся троица — Медард, Аврелия и безумный монах — потомки прОклятого рода, в котором водились и отъявленные богохульники, и убийцы. Чуть ли не сам Сатана толкал Аврелию и Медарда в объятия друг другу, дабы злой род не пресекался. Безумный монах — на самом деле переодетый граф, сошедший с ума. Он — полная противоположность Медарда и из-за действия эликсира их сознания временами причудливо переплетаются. Медарду повезло — ОН (как я поняла) НИКОГО НЕ УБИВАЛ, его шанс на спасение всё ещё очень высок, а монастырские стены отныне — надёжное его пристанище от мирских соблазнов. А для новоиспечённой Христовой невесты Аврелии спасением от нынешних и будущих соблазнов стала лишь смерть.

«Что ж вы веселитесь, вам бы так попасть в беду —

у своей любимой погулять на свадьбе,

да ещё на свадьбе, свадьбе с новосельем...

Как бы не заплакать при таком веселье.»

Так и заканчиваются эти Сто лет одиночества на католический манер.

Очень хорошая книга, между прочим. Мистика есть, жесть присутствует, всё расставлено по своим местам и названо своими именами, сильная религиозно-философская и психологическая составляющая, глубокая печаль по безвременно ушедшему светлому идеалу, которую лишь оттенили истории злокозненной Евфимии и безбожной язычницы — жены Франческо.

Матильде пришлось умереть, чтобы это было написано 😒

Аннотация была, прямо скажем, крайне завлекающей. Нам был обещан некий тиран, насильно пытавшийся выдать за себя девушку, дабы отсрочить исполнение пророчества. И были обещаны некие силы нечеловеческого происхождения — заступники девушки, вставшие у тирана на пути. В итоге я вынуждена была читать махровейшую средневековую Санта-Барбару со всеми приличествующими средневековью и Санта-Барбаре атрибутам.

Аж целых два предисловия (в первом из которых автор снимает с себя ответственность за опубликованный текст), навеяли смутные подозрения. В итоге они оправдались с лихвой. Ощущение, что это писал какой-то нахальный средневековый дрочила, не покидало почти до самого конца книги. На двухстах двадцати страницах хтонического порождения, по недоразумению названного «романом», творятся страсти, достойные кружка исторических реконструкторов-хронических алкашей. События скомканы. Страсти кипят, руки заламываются, волосы рвутся, — словом, переигрывание действующих лиц просто чудовищное. Из сил нечеловеческого происхождения в тексте принял участие лишь некий голем (хто???), потерявший на задворках замка гигантские меч и шлем. Последний насмерть угрохал хворого сынка правителя Отранто, а история обретения меча, явно вписанная сюда для галочки, могла бы стать достойной пера, например, Толкина, но по техническим причинам не сможет тягаться с историей Андрила никогда.

В общем, развязка такова. Теодор порубил Фредерика (отца беглянки Изабеллы) на куски, но он почему-то выжил. Заодно тут же и выяснилось, что это именно он. Манфред (тиран, желавший жениться на беглянке Изабелле) порубил Матильду (свою дочь) на куски, и она почему-то умерла. Правда, перед этим наплела донельзя пафосных речей в духе всепрощения и подставления другой щеки на небольшой нравоучительный рассказ. Монах, на самом деле, разорившийся граф, а его сыночек Теодор оказался настоящим наследником замка Отранто. И прочая подноготная мифического знатного рода. Может быть, это действительно имеет какую-то художественную ценность, но для себя я её не нашла.

Перед нами — очередная антиутопия. Не из списка великих, но очень хорошо за ними подъевшая. За 1984 — подъевшая определённо. Книга, пытающаяся быть глубоко философской, ироничной и остросоциальной и не преуспевшая ни на одном из направлений.

Сюжет таков. В некоем недалёком будущем планета страдает от перенаселения и нехватки ресурсов. Правительство выкручивается как может. Поощряется отказ от семьи и нетрадиционная сексуальная ориентация, ведётся контроль рождаемости, почивших в Гобе (это существо из комиксов заменяет во вселенной Семени Бога) отправляют в прямом смысле этого слова на удобрения. На этом фоне разворачивается история преподавателя истории Тристрама и его жены Беатрис-Джоанн. У неё погиб первенец, его отправили на переплавку, хе-хе, а ей выплатили утешительные. Муж ей уделяет мало времени, и она пытается почувствовать себя женщиной в объятиях его брата, удачно изображающего из себя гея на людях. Пытается удачно, ибо залетает. Дабы скрыть сей досадный факт, Беатрис с первыми поездами проваливает к сеструхе.

Тем временем Тристрам схвачен полицией и водворён в тюрьму. Оттуда он в не таком уж и скором времени бежит с помощью сокамерника и пытается найти жену. Доезжает аж до места жительства её сестры. Кстати, пока он сидел, поменялись некоторые жизненные установки. Люди снова стали заниматься сексом с противоположным полом, поощряется плодовитость, религия и — внезапно — каннибализм, я так понимаю, как ещё одно радикальное средство решения проблем с перенаселением. Сексуются и жрут себе подобных все, встречающиеся Тристраму на его пути. В том числе, он сам. Положительный же герой.

Не найдя жены там, где он её чаял найти, Тристрам повернул обратно и там угодил в армейку. Взяли его туда обманом, как, очевидно, и многих других «лишних» ртов общества. Там он пытается открыть глаза сослуживцам на произвол властей. Нас-де просто убивают, врага на самом деле не существует, тоси-боси. Пытается неудачно. После первого же показательного боя его отряд перестал существовать, а сам Тристрам в чине сержанта дезертировал... Ну короче говоря, встретил он в итоге свою Беатрис, всё хорошо и слава тебе Г-споди. И море. Такое бесконечное и безмятежное, прямо-таки вопиющее противопоставление миру и его непонятной суете с мутными последствиями. Конец.

А мораль тут такова. Ни Беатрис, ни Тристрам в качестве главных героев не вывозят. Будем откровенны — они никак толком и не пытаются противостоять... чему они там пытаются противостоять. Это не Уинстон Смит с Джулией, отнюдь. А Дерек Фокс и его коллеги — это не Большой Брат, а нечто куда более неопределённое и блёклое. Да, прекрасно приспосабливающееся; да, умеющее пожинать плоды сложившихся обстоятельств; да, умеющее быть злокозненным; вот, пожалуй, и всё. Всё равно список отличительных черт пролетариата и его претензий к правящей элите здесь даже меньше. Бочка, которую сделало людское мировоззрение, став религиозно-фанатичным и гетеросексуальным, здесь просто довольно-таки нехотя поворачивает сюжетную стрелочку в полном соответствии с масштабами местных мятежников и узурпаторов. Вроде как умело направляемое кем-то, а вроде как просто плоттвист, резкий и малоприятный, хотя и с хорошей задумкой. То тут, то там вклинивающиеся отсылки к Оруэллу и Хеллеру лишь усиливали неприятное послевкусие от прочитанного. Как будто сама навернула человеческого мясца.

Возможно, я просто слишком отчаянно «растягивала» удовольствие от прочтения этой книги и стоило таки прочесть её залпом, чтобы понять великие замыслы маэстро. Возможно, ещё не изгладились в сознании впечатления от предыдущей прочитанной книги. А возможно, это всё-таки слишком вторично/антиубедительно, как ни крути.

На всякий случай хочу предупредить: тут будут спойлеры, а точнее, краткий пересказ сюжета размером с простыню. Я, конечно, думаю, что если человек заглядывает в комментарии, то книгу он, скорее всего, уже прочитал. Но...

На выходные были немного другие книжные планы. Но с выходными не вышло, и планы пришлось менять. Так и была прочитана эта книга, о которой я слышала немало.

Книга, судя по одной из глав, написана вся в формате псевдо-репортажа о путешествии парочки — доктора журналистики, богословия, ..., конченоватого наркоши Рауля Дьюка и его адвоката (тоже конченоватого наркоши) доктора Гонзо — в поисках Американской мечты (лично я её кратко поняла так: «Пусть у нас всё будет. И пусть нам за это ничего не будет.»). Книга по-настоящему контркультурная и какое там ещё модное слово... а да, нон-конформистская. Томпсон в этом смысле просто заткнул за пояс всех, кто подвизался на этой ниве до него (Джек Керуак, например) и будет подвизаться после (Чак Паланик, например).

«Америка — самая сатанинская страна в мире. Люди, жаждущие наркотиков, словно живые кошмары. Я удивляюсь, что половина из них не приходит на концерт с гробом» (Оззи Осборн) Эта фраза маэстро объясняет многое из того трэша, который происходил в книге. Истинно американский невиданный размах всего и вся, с чем только не соприкасались эти двое, сопровождаемый фантастическими трипами. Поборникам морали и нравственности, прожившим жизнь и знающим элементарные вещи, здесь делать нечего. Параллельно исподволь раскрываются не самые радужные вещи американского бытия — вечное залезание на рожон, расслоение общества, расовые предрассудки, etc. Всякое и всяческое отдаление от этих вещей и всякой ответственности — вот за чем гнались эти двое, уродуя машины и как минимум одну жизнь девушки-художницы (и ВСЁ им сходило с рук)... Обрисовано нарочито гиперболично, зато вполне уравновешивает весь накопившийся под коркой Американской мечты гной. И ещё вот такой интересный момент — один из героев высказывает мысль, что отношение в обществе к наркоманам — верх лицемерия. Их-де ненавидят на самом деле за то, что они — контркультура и против системы. Этот тейк, в принципе, даже оспорить сложно, если вдуматься. Но забывать, что минздрав предупреждает, тоже не стоит.

Так в два рыла эти слишком везучие сукины дети, которым всё так и сходило с рук, двигали колесо Сансары. С отбытием адвоката восвояси после мерзкого ночного кутежа в отеле динамика сюжета (если это можно так назвать) изрядно подугасла, и это очень плохо. Ну а что, должны же у книги про наркоманов с отвратительным сюжетом и минусы какие-то быть. Появляется ещё больше рассуждений о ходе американской истории, но это уже не такое штырево, как в первой части. Нудновато как-то на фоне разудалой первой части книги. Хотя, вне всякого сомнения, познавательно.

Легко ли судить об этом, бегая от правосудия? ДА, ЛЕГКО. Главное — не зарываться особо.

Начало книги: («такс-такс-такс, что тут у нас, Эрих Мария Ремарк, хнык-плак, ну наконец-то»)

Середина книги: («По сравнению с Западным Фронтом и Тремя Товарищами, даже Триумфальная Арка отдаёт какой-то вторичностью, а например, Жизнь взаймы и вовсе просто переписана с Трёх Товарищей. В поздних произведениях Ремарка уже нет былой силы...»)

Конец книги: («Мда... stanislavskiydoesntbelieveyou.jpg»)

Ну да обо всём по порядку.

Жили-были и тужили трое друзей-фронтовиков. Вернуться в дом послевоенная Германия искала троп; как хороши, как свежи были розы... Роберт Локамп, Отто Кестер и Готфрид Ленц — вот они, слева направо, так сказать. Чинили машины, а вечерами пили гораздо больше, чем порядочные люди, но... Сердце ёкает при одной мысли о том, что в этом месте придётся написать «это вполне нормально». Иногда от прошлого удавалось убежать, но гораздо чаще все они оставались с ним один на один. В это время Роберту подворачивается Патриция Хольман. Они влюбляются друг в друга и на первых порах ведут себя довольно глупо, особенно Локамп. Товарищество тоже себя не избывает. Всё так хорошо, как только может быть...

Время идёт. Обнаруживается, что Патриция смертельно больна. А в Германии, едва отошедшей от проигранной войны, намечаются новые брожения. Девушка по настоянию лечащего врача ложится в госпиталь, товарищей становится всего лишь двое — один из них схлопотал пулю в подворотне и мгновенно погиб. Самый душеразрывающий эпизод книги. Они бежали на войне от пули, бежали в мирное время от прошлого, но не смогли... Так книга и закончилась. Лично для меня.

Финальные главы, в которых Роберт переселяется в санаторий, дабы быть поближе к умирающей любимой, как ни странно, абсолютно никаких эмоций, кроме непонимания и разочарования, не вызвали. Словно они толком и к книге-то не имеют отношения — уже совсем другой тайтл с теми же главными героями, написанный мизинцем левой ноги. Всякая интрига немилосердно вырезана — читателя просто ставят перед фактом, что Пат скоро всё. И тем не менее Роберт и особенно умирающая Патриция ярко, неестественно и невероятно пафосно, аки спущенные воздушные шары, доживают остаток отпущенного им времени, из-за чего их отношения в масштабе произведения, названного «Три товарища», кажутся пришитыми кое к чему рукавами. Пару раз за это время в повествовании промелькнёт призрак усопшего Ленца (Патриция так и не узнала, что его больше нет); Отто Кестер последний раз поможет деньгами и с первыми поездами отбудет из сюжета нахрен, а заменившие его санаторские товарищи окончательно обособят повествование. Многим позднее Ремарк написал «Жизнь взаймы» — вообще-то говоря, прекрасную и, самое главное, цельную книгу о том, как некая больная туберкулёзом Лилиан Дюнкерк цеплялась за жизнь. Последние главы «Трёх товарищей» кажутся её ранними набросками, а никак не логичным окончанием собственно самих «Трёх товарищей». Нет уж, Эрих, не обманешь.

Очень хотелось бы написать, что это прекрасное произведение, не менее сильное, чем «На западном фронте». Оно так и воспринималось до определённого момента, но пуля писательского произвола расстреляла его в упор, как Ленца.

«Может ли невидимый видеть?

Если бы Уэллс задал себе этот вопрос прежде, чем написать роман, изумительная история «Невидимки» никогда не была бы написана…

В самом деле, в этом пункте разрушается вся иллюзия могущества невидимого человека. Невидимый должен быть слеп!

Отчего герой романа невидим? Оттого, что все части его тела – в том числе и глаза – сделались прозрачными, и притом показатель их преломления равен показателю преломления воздуха.

Вспомним, в чем состоит роль глаза: его хрусталик, стекловидная влага и другие части преломляют лучи света так, что на сетчатой оболочке получается изображение внешних предметов. Но если преломляемость глаза и воздуха одинакова, то тем самым устраняется единственная причина, вызывающая преломление: переходя из одной среды в другую равной преломляемости, лучи не меняют своего направления, а потому и не могут собираться в одну точку. Лучи будут проходить через глаза невидимого человека совершенно беспрепятственно, не преломляясь и не задерживаясь в них, ввиду отсутствия пигмента, следовательно, они не могут вызвать в его сознании никакого образа.

Итак, невидимый человек не может ничего видеть. Все его преимущества оказываются для него бесполезными. Грозный претендент на власть бродил бы ощупью, прося милостыню, которой никто не мог бы ему подать, так как проситель невидим. Вместо могущественнейшего из смертных перед нами был бы беспомощный калека, обреченный на жалкое существование.» Яков Перельман, «Занимательная физика», том, ЕМНИП, первый.

Это в теории. На практике же...

На практике это второй роман Уэллса из прочитанных мной. У этого якобы научно-фантастического томика мощнейшее двойное дно — наше с вами общество, вертясь в котором, невидимый человек не питает особых иллюзий к своему могуществу. Ну да обо всём по порядку.

Он — гений и в то же время безумец, дошедший до ручки, изгой. Начав свои изыскания в области изучения оптических явлений и всего, что с ними связано, он очутился без поддержки в самом их начале и, дабы продолжать их, обобрал до нитки своего отца. Отец от нервного срыва умер, а Гриффин (имя невидимки) даже на похороны не пришёл. Стыдно даже как-то.

Далее исследованиям ставят палки в колеса различное сельское быдло, погодные условия и рельеф. Наш герой, ударяясь обо все подводные камни, всё же идёт на дальнейшие жертвы ради науки... В конце концов, единственный человек, у которого Гриффин надеялся найти понимание и поддержку, воткнул ему нож в спину и заявил в полицию. Вроде бы «из благих соображений» (садюга Гриффин предлагал ему стать на путь запугивания и террора, а белый, пушистый, добродетельный и сознательный д-р Кемп не мог такого допустить), но что-то как-то не особо верилось в благие намерения того, кому Гриффин излил душу. Counterterrorists win, Гриффин убит, а ещё один упитанный забулдыга, которого наш странствующий учёный всеми правдами и неправдами держал при себе, сграбастал его записи и сворованные бабки и открыл на последние бизнес, не особо, впрочем, отрицая, что не было бы счастья... и что Гриффин был гений: его записки-то он так и не расшифровал и унёс тайну невидимости с собой в гроб. Такие дела. Не зря к белым, пушистым, добродетельным и сознательным сердце почти никогда не лежит. А к таким вот Гриффинам — запросто. Повторюсь: гений, доведённый до отчаяния, изгнанный отовсюду, преданный и убитый... Остальные немалые достоинства текста даже как-то меркнут рядом с мастерски поднятыми в нём проблемами.

«Сводная рота поставленную задачу выполнила. В результате ожесточённых боёв с превосходящим по силам противником роты как подразделения больше не существует, вся техника уничтожена.» (т/с «Грозовые ворота»)

Вряд ли я в этот раз буду многословной. Многовато в последнее время читаю книг о войне, о её жестокости и бесполезности. Буццати, Хеллер... Но рядом с этой книгой как-то меркнут все остальные, в каком бы ключе они ни были написаны.

Повествование в книге ведётся от лица новобранца Пауля Боймера, вчерашнего студентика, которого наскоро натаскали и бросили на передовую. Начинаются суровые военные будни, где каждый миг может стать последним. Впрочем, ещё неизвестно что хуже — смерть на войне или тот факт, что жизнь отныне безнадёжно искалечена и места в ней тем, кого война заставила повзрослеть, не предусмотрено.

Книга полна самых безапелляционных описаний казарменного быта и собственно боевых действий... Да, ребят, война — ни разу не романтическое действо. И тех, кого она по какой-то случайности не убивает, она сильнее не делает, увы. Это подчёркивается не единожды самыми грубыми и тёмными штрихами. Проблески человечности Пауля тесно вяжутся с осознанием бессмысленности человеческой мясорубки, которая перемалывает всех, кто в неё попадает. Не для него цветёт весна, в долине роща расцветает.., а для него кусок свинца, он в тело белое вопьётся.

Даже не верится, что это написал тот самый Ремарк. И очень жаль, что этот текст ни тогда, ни позднее, ни даже гораздо позднее никого ничему не научил.

(Для начала умоляю — не рассказывайте про эту книгу малолетним подписчикам Максима Каца и прочих Навальных. Не очень хотелось бы, чтобы эта книга разделила судьбу оруэлловской 1984, потому что попав в их руки, она её разделит; как-то вот так.)

На итальянском островке базируется эскадрилья американской армии. Это далеко не те сверхбравые ребята, которых ты видел в голливудских боевиках, отнюдь. Это дёрганые, неуравновешенные и поэтому приходящиеся гораздо более ко двору служаки не самой первой свежести (за некоторым исключением) с тараканищами в голове. Верхним чинам и прочим примазавшимся война (уже почти завершённая без их деятельного участия, к слову) — как мать родна. Начальник снабжения купит и продаст по энному кругу хоть чёрта лысого и ради собственной выгоды даже устроит бомбёжку собственных сослуживцев, а военное командование будет имитировать патриотический энтузиазм, подсиживать друг дружку, всячески стараться выслужиться перед правительством и, проявляя такие чудеса двоемыслия, какие и не снились Партии, проводить в жизнь дурацкие декреты, дабы всячески упростить себе любимым и усложнить всем остальным жизнь — они же ведь и вякнуть не посмеют. Такова, в частности, пресловутая «Поправка-22»: человек, пытающийся уклониться от боевого задания, совершенно нормален, а следовательно, годен к военной службе. Поправка, к слову, никак документально не зафиксирована и юридическую силу имеет лишь в устах руководящих чинов. Эта поправка и есть краеугольный камешек, на котором держится весь жесточайший абсурд данного романа, разбитого на главы с нарушением всякой возможной хронологии.

Главный герой данного действа — капитан Йоссариан — катализатор конфликта Человека и Системы, давным-давно отдавший «Родине» все возможные долги и поэтому желающий на своих условиях удалиться на покой, но на него всё вешают и вешают новые. У него, как у любого главного или просто колоритного героя всякого уважающего себя постмодернистского действа, существует «точка невозврата» — жуткая смерть одного из соучастников боевого задания, после которой он и стал чудным. Чего стоит только его голый выход на вручение медальки. Военную форму он не признавал, потому что она вся заляпана в крови (сослуживца). Его нельзя назвать идеальным... кем бы то ни было. Человеком, военным, другом. Он бывает довольно-таки труслив, раздражителен... Впрочем, идеалы — это такая пыль, пускаемая в глаза, не так ли? Того, что на фоне всей части Йоссариан всё равно выглядит наиболее вменяемым и трезвомыслящим, вполне достаточно. Именно поэтому вокруг него докипает жизнь, умирают боевые товарищи и плетутся начальственные интриги, в одну из которых этого бравого вояку едва не втянули. Йоссариан стоял перед выбором: возвращение домой, бесчестие и потеря уважения к себе самому или же арест, смерть, лишения... И только пример дезертировавшего парнишки, которого недооценили все однополчане, открыл перед ним третий вариант и воодушевил на дальнейшую борьбу с внутренним врагом. «На войне твой враг — любой, кто добивается твоей смерти, неважно в чьём стане он служит.» Интересный момент: кроме нравственных переживаний Йоссариана, в книге в принципе нет даже намёка на то, что мир придёт. Только туманные конструкции типа «Надо бы нам после войны то и сё...», а саму возможность мира заменяет собой бескровная победа над внутренним врагом.

Не менее колоритны и прочие персонажи романа — пилоты, управленцы, приспосабливающиеся ура-патриоты, тысячи их, а их развитие происходит в полном согласии со структурой «Поправки...» — рвано, абсурдно, безумно. Порой казалось, что повествование чуточку слишком рваное (я так и не составила для себя ЦЕЛЬНУЮ картину повествования), так же, как и абсурд и гротеск в книге слишком недозированы, но концовка — даром что довольно открытая — расставляет всё по своим местам. Всё-таки это книга про войну, про её действующую единицу и про общую нелогичность и непоследовательность любого военного конфликта, под которую всё и подгонялось. И жёстко, и мерзко, и повторить как-то уже не можется. Весёлого тут не то что мало — его вообще не должно быть. Нууу... разве что для таких отбитых читателей, как я.

Маленькая такая книжечка, которая — во всяком случае, если верить аннотации — попыталась поднять большую проблему.

Было некое карликовое государство — Большая Бухта. Его жители очень любили повеселиться и питали большое пристрастие к красоте и утончённости, особенно рассказчик и его брат — ботаники по профессии, очень часто ссылавшиеся на Линнея. Соседствовали они с Кампанией, жители которой были далеко не такими цивилизованными. В общем, опасное соседство. А ещё был некий Старший Лесничий, который хотел дорваться до власти и — опять-таки если верить аннотации — очень ненавидел всё красивое. Видимо, чтобы задушить эту самую красоту на корню, он к власти и рвался. Потому что других причин для себя я не уяснила, увы. Зато очень хорошо уяснила, что красоту он в то же время очень любил. По-своему, разумеется. Ведь понятие и мерила красоты у каждого свои, но зачем знать об этом автору, рисовавшему картину девяностых годов в Этой Стране задолго до их наступления, сдобрив повествование ОБИЛЬНЕЙШЕЙ демианщиной? Ну да это всё лирика. Своих целей, как я понимаю, Старший Лесничий добился и задавил Бухту мацой. Ушли в прошлое весёлые свадьбы, похоронные обряды, наслаждение родными пейзажами...

Честно, ни сюжет (слишком героический для антиутопии и слишком пресный для героического фэнтези), ни тем более язык повествования не вдохновили. Но даже тут попадались довольно живенько и красиво (в духе героического фэнтези) описанные ситуации. Книжку вытащила сцена, в которой Эрио — маленький сынуля рассказчика от девки, которой рассказчик не видел ни до того, как с нею переспал, ни после, — при помощи чёрненькой магии натравил змей на полчище врагов, сжёгших родную хату. Это было колоссально!!! (шёпотом: «хотя и очень в духе сказок братьев Гримм и прочих Гауфов, но почему бы и нет?»)

Как мне объяснили, эта книга входит в цикл. Собственно говоря, это третья книга цикла о Миле Васкес. Не знала, честно. Мне хватило того, что первые главы выдались какие-то слабые и очень уж смахивающие на какой-то фанфик. Да и антураж соответственный — девочка-школьница (Саманта), любовные записки — ииии КТО БЫ ВЫ ДУМАЛИ? КТО БЫ ВЫ ДУМАЛИ???... В общем, после встречи с кроликом Алиса, ой, то есть, Саманта исчезла на 15 лет. Бодренькое начало. Оригинальное.

Позднее оказалось, что кролики — кто бы мог подумать! — это не только ценный мех, но и зло во плоти. Позднее вообще очень много чего оказалось. В том числе, такого, к чему я как-то не была готова.

Лёгким движением пера Алиса в стране чудес попала в фильм Видеодром. Смертельно больной детектив в поисках хоть каких-то зацепок в деле Саманты лезет в даркнет, отсматривает гигабайты порнографии, успевает глубоко проникнуть в тайну появления кроличьего братства и с более-менее чистой совестью сгорает на работе. Жалко этого добряка...

Сюжетных линий самой пропавшей здесь аж целых две. Одну линию я, как могла, описала выше. Вторая — линия пропавшей главы подразделения полиции, которую напичкали психотропами настолько, что у неё случилось раздвоение личности. Поначалу эта линия выглядела настолько само собой разумеющейся, что от финального твиста у меня челюсть отвисла. А я-то считала себя подготовленной, мать вашу...

Что тут ещё есть? Мрак и безысходность (😍😍😍), какая-то прям ритуальная плохая наследственность (😍😍😍), голодные игры и много других интересностей. Этот автор меня определённо приятно удивил.

Положа руку на сердце — это была невероятно красивая и трагичнейшая история в сеттинге храма Искусства (нет, сам по себе этот сеттинг априори не гарантирует ни красоты, ни трагедии). История Гения, решившего (в меру) насильно быть милым, потому что иначе он на это рассчитывать, увы, не мог — лицом не вышел. Заперся наш Гений в богато обставленной клетке глубоко под театром, где и собирался преподнести своей любимой «аленький цветочек», и окружил свою недолгую жизнь мистическим ореолом, но на поверку, всё оказалось ловкостью рук (и голоса). История его любви к Кристине уж очень сильно напоминала другие отношения, не окончившиеся ничем хорошим — любовь Кэтрин Эрншо и Хитклифа. Собственно, напоминала примерно до последней четверти книги, в которой выяснилось, что Эрик куда больше походил на Синюю Бороду, чем на Хитклифа (тогда как виконт де Шаньи отыграл Эдгара Линтона до конца, чем и стяжал долю презрения, как всякий уважающий себя положительненький герой). И всё-таки, чувства Кристины к нему не напоминали стокгольмский синдром. А сам Эрик смог её отпустить на все четыре стороны. Перед этим он получил от неё совсем немножко любви. И она приняла немножко любви от него.

Теперь Эрик мог умереть счастливым...

Какие ещё наблюдения добавить к этому, наверное, скучноватому краткому пересказу, я не знаю. История действительно красивая. Эрик с Кристиной — герои крайне неоднозначные; этим их «отношения» и цепляют. И хотя с написания романа прошло более века, каждая его строчка по-своему свежа и уникальна. Даже интересно, как отнёсся к первоисточнику Дарио Ардженто, автор как прекрасных хорроров «Суспирия» и «Инферно», так и лютых проходняков, которые я здесь называть не буду.

Синоним понятия «антиутопия» и много чего ещё по мелочи. Что можно сказать об этой книге, чего не сказал кто-то другой? Да и стоит ли говорить ещё что-то? Это нужно просто читать и — желательно! — не задумываться над тем, насколько всё вокруг, в сущности, бывает слишком легко узнаваемо на страницах романа.

Дабы не слишком пускаться в СПГС, скажу одно. Запомни, читатель!!! 👇

Антиутопия — всего лишь литературный жанр. Вымысел. Гротескная чернушность — одна из граней его сути. В любом прогнившем мире, в котором не осталось ничего, кроме страданий, найдётся цветущий уголок, где царит удовольствие.

Не для тебя цветут сады, в долине роща расцветает (зачёркнуто)

«1984» — всего лишь книга (хотя и отличная, чего тут скрывать). Её бич (как и любой отличной книги с политическим подтекстом) — огромная популярность среди различных мамкиных бунтарей обоего пола (ниже пояса, хе-хе), весь бунт которых зачастую сводится к паре фобий, самодиагностированной ментальной болячке, приплетанию самой большой по площади страны мира и общему недостатку внимания.

Тюрьма — всего лишь комната. Там нет темноты. (зачёркнуто)

Ты никто и звать тебя никак, хоть и способен на любую мерзость во имя своих идеалов. Написав эту книгу и подарив тебе возможность прочесть её, Джордж Оруэлл прекрасно это знал. (зачёркнуто)

ПС. Забавная параллель. В новоязе было три лексикона — A, B и C. Ничего не напоминает? Правильно, гепатиты. Общество-то описывается больное, как ни крути.

Умный слушал терпеливо

Излиянья дурака:

«Не затем ли жизнь тосклива,

И бесцветна, и дика,

Что вокруг, в конце концов,

Слишком много дураков?»

Но, скрывая желчный смех,

Умный думал, свирепея:

«Он считает только тех,

Кто его еще глупее,-

«Слишком много» для него...

Ну а мне-то каково?»

Короче, Склифосовский. Группа людей — преимущественно, немцев, — садится одним августовским утром на корабль с названием «Вера» (в светлое будущее???) и отплывает из мексиканского порта. Они «влюбляются, ссорятся, философствуют, строят планы на жизнь. Но далеко не всех пассажиров этого чудо-корабля ждут на другом берегу удача и счастье...» По аннотации предполагается нечто в меру ироничное, в меру трагическое и в меру поучительное. Что же, посмотрим...

Иронии и даже подчас неприкрытого ехидства здесь действительно полно, как будто наворачиваешь полной ложкой собрание сочинений какого-нибудь Михаила Жванецкого. В месте, в котором собрались настолько неровно дышащие друг к другу люди, этого просто нельзя было не ожидать.

Другая сторона медали — сама суть отношений всех пассажиров из самых разных слоёв общества, изъяны классовых, религиозных и политических разногласий, воспитания и меры власти на корабле. «Богачи» и другая элита не могут переносить соседства с высланными на родину разорившимися испанцами, а те плывут из одного разорения в другое, но всё равно на что-то надеются. (Приплывут не все — по дороге будет минус один бедный ремесленник, лишённый любимого занятия и поэтому кинувшийся спасать пёселя. Пёселя он спас, а его спасти не смогли, такие дела). Вишенка на торте — через отвращение представителей «высшей расы» к испанцам и евреям (либо к тем, кто роднится с евреями) довольно мрачными красками описан начавший поднимать в те времена голову расизм. Политике так или иначе посвящено много места. Тут тебе и забастовки в портах, и депортации по мотивам подрывной деятельности... Местами всё это очень напоминало Ремарка... но только местами. Способностью Эриха плести красивые и эмоционально выстраданные сюжетные кружева о романтике во время войны американка, к сожалению, не обладала.

Никого из героев перо автора не обделило. И почти все они получились... живыми, довольно многогранными, но какими-то не особо добродетельными людьми, ставящими себя на свой манер выше других, с трудом уживающимися даже с соседями по каюте. Да, на лад их дело не пошло. Всё это писано довольно мрачно, но мне ли жаловаться? Но $ука, даже тут нашлась пара бесючих голубков, которые любили друг дружке мозги, а в конце... Погодите минутку.

Скорее бы уже доплыть... Доплываем. Высаживаем испанцев и кубинцев. Положа руку на сердце — вместе с ними высадилась и я. Именно шумные, вороватые, предприимчивые испанцы и испанки вытягивали на себя львиную часть действия романа. Дальнейшие треволнения оставшихся пассажиров эстетической ценности, увы, не представляли. Они спокойно доплыли кто куда хотел, у них всё хорошо (наверное) и слава тебе Г-споди, и доооолгая счастлииивая жииизнь каждому из нас, каждому из наааас... А лучше всех дела у Дэвида и Дженни — тех самых бесючих голубков. Ожидалось это куда плавнее и метафоричнее, но... Они расставили точки над ї — после последней молчаливой ссоры на корабле они ПРОСТО ВЗЯЛИ И ВЫШЛИ, ДЕРЖА ДРУГ ДРУЖКУ ЗА РУКУ, на последний берег. Охотно верю. (Долбаные пиндосы — просто взяли и заразили хорошую писательницу страстью к шитым белыми нитками хэппи-эндам! Такую антиутопию и с п о р т и л и...)

Всему этому празднику жизни достался прекрасный перевод Элеоноры Гальпериной. Это был первый «кирпичик» в моей жизни, который я смогла одолеть, если не считать всяких гарепотеров (800 страниц). С вот такими оговорками это был интересный опыт. Ай ладно, я всего лишь книгу прочитала.

Для кого лёгкая, полная юмора и искрометности книга, а для кого — невероятно тошнотворная медленная пытка.

Проще будет начать с того, что мне в этой книге не понравилось. Банально — никак не объяснено происхождение триффидов и то, каким образом у Билла (рассказчика) взялся иммунитет к их яду. Такие важные моменты книги приходится принимать, как данность.

Во всём остальном это мастерпис. Органично перемешаны фантастика, небогатый экшн и философия человеческого существования с её извечными вопросами о моральных нормах в условиях глобальной катастрофы (но у тех, кто ЖИЗНЬ ПРОЖИЛ И ЗНАЕТ ЭЛЕМЕНТАРНЫЕ ВЕЩИ, возможно возгорание пятой точки). Примечательно, что однозначного ответа на вопрос о моральном праве тех или других автор так и не дал, но группы или индивиды с радикальной позицией терпят крах (Тиншэмские христанутые поселенцы вымирают от эпидемии чумы, охреневшую шайку Торренса с их феодальными замашками оставляют в пустом доме досасывать собачьи cockцы, etc.) или меняют мировоззрение (Коукер). Последний вообще впоследствии оказывается весьма эрудированным человеком. А люди... Они сильны только вместе, да и то не всегда, а лишь тогда, когда «не плошают сами».

Книга слабее «Куколок» того же автора, но прочесть её очень даже стоит.

Книга не то чтобы плоха, но мне не понравилась. Сейчас объясню почему.

1) Собственно, Алая буква «А» на груди у Эстер. Символ её греха и её же великой силы, упомянутый не раз и не два, к месту и не к месту. Раз уж «шутка, повторённая дважды, смешна вдвойне», то почему бы и символу не стать ещё глубже? Но практика показывает, что чрезмерный символизм дико раздражает.

«На чёрном поле алая буква А». Нет блин, «Подводная лодка в степях Украины».

2) Из всех главных героев более-менее целостно, интересно и многогранно прописана только сама носительница Алой Буквы. Хочется или нет, но эта женщина, оставшаяся сильной, несмотря ни на что, поначалу притягивает читательские симпатии, а её обидчики — осуждение. «Кто без греха, тот пусть первый бросит в меня камень». Это приходилось напоминать себе так часто, что к концу романа её жертва стала казаться абсурдом, гротеском и упрёком грешному читателю. Что до остальных, то... Артур Димсдейл — абсолютно стереотипный оху*нный служитель г-спода Б-га, пафосный до не могу. Излил своё семя в родовые пути Эстер и скромненько молчал об этом, пока не пришла пора умереть от неизвестной п*здецомы. Лишь тогда он во всём и признался перед честным народом. Его (ка)лечащий врач Роджер Чиллингуорт — такой же стереотипный злыдень, настолько преисполнившийся в своём познании, что каким-то образом сразу определил отца дочери своей жены и всячески старался отравить ему остаток жизни. НО НЕ ВЫШЛО!!! Ну а Пёрл... А что она? Цветок жизни, посаженный головой вниз и более стереотипный в своей ипостаси, чем вся троица вместе взятая!

В общем, ни к кому из персонажей сердце по итогу не легло.

3) Мистика в романе плотно соседствует с обыденностью, но никак не объясняется.

4) Своим, чего уж там говорить, хорошим слогом автор злоупотребляет так же, как и символизмом, из-за чего местами это произведение очень трудно читалось.

Искренне не могу понять двух вещей. Во-первых, запрета Алой Буквы в Российской Империи, в своё время подстегнувшего мой интерес. А во-вторых, нудноватого предисловия, в котором автор рассказывал о работе таможенным инспектором и перечислял своих коллег. Поняла лишь то, что он оказался не на своём месте и из-за этого испытывал сильнейший творческий запор. А потом как нашёл в пыльных архивах АЛУЮ БУКВУ и каааак творчески продристался!!!

В общем-то, сюжет этой книги для меня явил собой нечто среднее между «Великим Гэтсби» и «100 годами одиночества». В качестве главного героя выступила уединённая американская провинция, жизнь которой — пёстрое сочетание судеб её жителей, давным-давно умерших и ныне живущих — фантастических богачей, негров, геев... Об этой провинции решил написать путешествующий нью-йоркский журналист...

Кто-то скажет — всё это чуждо отечественному читателю. Возможно. Но всё написано красиво и доступно; даже кой-какая интрига присутствует, отчасти оправдывающая жанровое обозначение этих путёвых заметок «детектив». Рада была ознакомиться.

Серая, как окутавший дальние горы туман, история о напрасных надеждах и потерянном на них времени, — этим и красивая. Простая, легко читаемая и жестокая в своей прямолинейности и доходчивости — знак качества прозы Буццати. Занимает почётное место на полке рядом с Сартровским «Ставок больше нет» и «100 годами одиночества».

upd. Вот где открытая концовка-то. Но в любом случае, свою последнюю тяжёлую битву Дрого должен был выиграть.

Прекрасный путеводитель в древнюю и не очень древнюю историю Англии, а так же прекрасное пособие по управлению лодками. И наверное, даже не особо устаревшее. Вот только я ожидала другого.

Уж очень напомнило «Приют Грёз» — наверное, худшую книгу Ремарка. Тот же самый сферический пафос в вакууме, то же самое послевоенье, хоть и английское; те же самые взрослые порхающие инфантилы голубоватых кровей, видимо, лишь поэтому поставленные во главу пятого угла... и ещё потому, что стремились к ИСКУССТВУ с упорством свиньи из анекдота (о, а я тоже читала книгу Эмили Бронте, но мне никто не посвятит даже малюсенького абзаца, а ведь я такая уточнённая и неординарная, блджад!!!)

Спасибо большое, Вирджиния, больше никогда.

Скажу честно — не совсем уловила ГЛУБИННОГО посыла книги, про который некоторые пишут. Но этого было и не нужно. Да и вообще, поговаривают, что последний, кто отыскал истинный смысл этих пятисот сорока трёх страниц текста, погиб под развалинами, хе-хе. А вообще, дело ясное — каждый восполнял своё бесконечное одиночество и неспособность к любви как умел, имена и судьбы повторялись и этот замкнутый круг никто не мог прорвать, etc.

Просто-напросто — это был очень тяжёлый путь сквозь столетие от благодатной долины, в которой даже кладбища не было, до селения-призрака, стёртого с лица земли. Крайне депрессивная книга. И такому вечно хандрящему человеку, как я, она просто не могла не зайти.

10 Хосе из 10 Урсул

«Этот мир расцвёл, и не осталось ничего, кроме удовольствия»

«Сначала люди не хотят верить, что какая-нибудь странная новая вещь может быть сделана; потом начинают надеяться, что это можно будет сделать; потом они видят, что это можно сделать; потом это делают, и все удивляются, почему это не было сделано столетия тому назад». Та самая гуманная формулировка Окна Овертона, которая, по слухам, существует.

Отсутствие иллюстраций с лихвой компенсировалось воображением. Просто хороший, незамысловатый и красивый текст о том, чего так не хватает нам всем в жизни... И лишь вашей покорной слуге виделась гнилая сломавшаяся ветка дерева, разбившаяся девушка и мёртвые розы там, где теперь всё цветёт и зеленеет. Но в мире есть место всему — всяческой мертвечине и всяческой жизни. Главное — вовремя догадаться, что от жизни всё ещё можно черпать полной ложкой, как это сделали Мэри и Колин.

10 свитых в саду гнёзд из 10.

Читалось трудновато, даже очень. Слог заметно тяжелее, чем у Осиной Фабрики и даже у Шагов по стеклу. Кое-какие аллюзии так и остались непонятными мне, быдлоте деревенской... Но в общем и целом, параллельки прекрасивые выстроил этот мистер. И — самое главное — итоги подвёл тоже красиво.

С вот таким трудом прочла книгу. Романом это не назвать. Так, поток сознания вроде и про искусство, и про людей, и про жизнь, а вроде и без какой-либо темы. Да, присутствует юмор. Да, присутствуют парадоксальные сравнения. Да, поиск всего этого уж очень смахивает на разгребание кучи несвежего г**на в надежде найти самоцвет. Если это и было целью автора, то у него получилось.

А Паланика тут зря выкинули, да. По крайней мере, в «Дневнике» он отзывался об искусстве, на мой взгляд, вполне последовательно и со знанием дела. Не то что некоторые.

Реалистичная книга. Пожалуй, даже слишком.

Одна американская мечта. Одна американская пылкая влюблённость. И одна трагедия. А трагедия национальности не имеет. Не то чтобы растрогало до слёз, но было очень близко. Пожалуй, лучшая книга из прочитанных мною на данный момент.

«Чтобы понять себя, первым делом нужно прогнать всех тех, кто уже понял себя и теперь лезет понимать других.» Автора цитаты уже не помню, но она подходит здесь как нельзя лучше.

Знавала я людей, отмеченных печатью Каина. Эти люди ели, пили, ходили по магазинам и прочим местам, болели, умирали от рака (!!!) и, кроме поиска «единомышленников», коллекционирования непонятных брошюрок и охотной крайне высокопарной болтовни на непонятные темы (никого не напоминает???), ничем не отличались от остальных. По прошествии времени могу сказать только одно — какая же я была маленькая и глупая...

Эмилю повезло меньше — он так и не понял ничего. Н И Ч Е Г О. Так и боготворил до последнего издыхания где-то там, на ненаписанных страницах своей дальнейшей жизни, своего друга и наставника, *шёпотом* который принял крещение, чтобы не выделяться из толпы крещённых. Наверное, самый показательный момент во всей книге. Хотя нет, не самый. Но именно после него дальнейшее повествование скатилось в донельзя самодовольное умничанье, брать которое на вооружение — себя не уважать. И докатилось почему-то до того, что Демиан стал солдатнёй (видимо, чтобы не выделяться из толпы солдат) и, судя по всему, катапультировался на мине прямиком в Хельхейм (чтобы не выделяться из толпы уж до конца).

Путь Эмиля — это путь через тернии. Не к звёздам, нет. Просто через тернии.

К сожалению, более одноразовую книгу сложно себе представить.

Прочитала я, значится, эту сказку. Очень уж хотелось понять, настолько ли она плохая. Оказалось, что если её не покупать, то... читабельно, да и ладно. Не прям уж плохая и далеко не хорошая — просто никакая.

Прочитай. Забудь. (с)

Безвкусное чтиво с высосанным из пальца сюжетом про наивную вагину для таких же наивных вагин.

Спасибо за просто эпичнейший рояль в кустах в виде Артура, ВНЕЗАПНО вспомнившего своё оккультное прошлое. Пожалуй, даже концовка в духе «и он спас её из логова злодея и увёз с собой, и жили они долго и счастливо» не могла бы сильнее испортить впечатление от данного произведения, в общем-то, довольно неплохого до определённого момента.

Книжка... такая светлая, приятная; возможно, кто-то действительно найдёт на её страницах путь решения своих проблем. К сожалению, концовка получилась неубедительная от слова совсем.

Легкий язык автора — единственный несомненный плюс книги. Какие-то сюжетные линии недожаты; какие-то, наоборот, набили оскомину. Философский аспект подан куцым.

В принципе, по меркам литературы «настолько хорошей, что даже плохая, и наоборот» (с) эта книга для меня будет предпочтительнее того же Бойцовского Клуба. Но, честно говоря, оба произведения — на один раз.

Я давно хотела прочитать это произведение... и вот вчера безобразно ясным и тёплым вечером перевернула последнюю страницу и поставила книгу на полку. Когда-нибудь я возьму её снова. Какие-то ещё слова излишни — это прекрасная книга.