Для меня мысль ментального общения была новой. Когда говорят о телепатии, то говорят о том, чтобы просто считывать мысли людей. Уиндем продумал это намного глубже. Он продумал как будут складываться отношения между людьми, которые могут настолько глубоко встать на позицию другого. Их общение не будет «говорением без открывания рта», оно перейдет на другой уровень.

Я, когда читал роман, почувствовал как это было бы здорово понимать других настолько глубоко. И быть понятым тоже.

Противоположность -- это не желание понимать, а желание веровать патриархов Вакнука. Главные герои живут в мире, в котором люди понимают друг друга намного хуже, чем в современном мире и мы, читатели, оказываемся зажатыми между этими двумя мирами. Это не мир средневековья и 21-го века, хотя это тоже. Это мир взаимного непонимания и сверхпонимания.

Последнее многих пугает. Когда я в детстве читал Основание Азимова, то Галаксия -- объединение умов в один -- тоже пугала. Как же сохранять свою личность, как же приватность? Это страх многих. Но что продумал Азимов и что также продумал Уиндем: это все становится ненужным на таком уровне развития.

В пещерах под землей жила Ара. Из мерзких сырых затхлых катакомб, из стен которых торчали хвосты червей, она могла подняться только в сухой и скудный мир песка, в котором, за исключением дюжины яблонь, не росло ничего. Это был мир жрицы. И он был не комфортабельным.

Вторая книга из цикла «Волшебник Земноморья», по моему мнению, является лучшей, хотя третья книга составляет ей существенную конкуренцию. Но, сравнивать их все равно, что сравнивать зеленое с мягким. Вторая книга нетороплива -- и это ее центральный момент. В первой половине книги главного героя нет вообще. Это медлительное повествование о взрослении юной жрицы. Мир в котором она живет движется как в замедленной съемке, как в киселе и кажется, что если кинуть камень в пустыню, то и он полетит медленно.

В этом прелесть романа. Первая часть книги -- это наблюдение за стеной в пещере, наблюдение за тем, как растет трава. Это медитация. Но это также погружение в мир, который так далек от нашей культуры, мир жриц-отшельниц. Мир непрестанного наблюдения и размышлений, мир где существует только последовательное течение жизни: люди рождают, живут и умирают.

Но этот мир уже трещит. Современность наступает и человек традиции -- Ара, уже не может жить в ней. Она не может расставить часовых по стенам, не может починить потолок в храме, не может привлечь в храм высоких гостей. Ее мир заканчивается. Но у нее есть выбор.

Эта книга невероятно жестокая, потому что она ставит перед человеком личностную проблему: жить в привычном, но умирающем мире или сбежать из него в полную неизвестность. Ара становится современным человеком не по рождению, а по нужде. Ей приходится выбирать из двух зол. И это выбор тяжелее всех охраняемых ею надгробий вместе взятых. Ни у кого во всей трилогии не было такого тяжелого выбора. Даже близко. И именно этот выбор, этот переломный момент, делает книгу шедевром.

Читатель сначала должен задохнуться в пещере. У читателя должна возникнуть естественная реакция эту книгу сжечь. У него должна возникнуть ненависть к тьме и спертому воздуху. У него должна возникнуть мысль: куда угодно, только бы вырваться отсюда. И он вырывается. И падает прямо в ледяную реку открытого мира. Здесь чистый воздух, здесь светло. Но здесь и холодно и промозгло. И никак невозможно удержаться от слез об утерянной навечно прошлой жизни.

Есть определенные правила написания интересных романов. И я люблю, когда их мастерски нарушают. Как их нарушают Курт Воннегут, Лев Толстой, Мервин Пик и, конечно же, Урсула ле Гуин. Мне очень нравится, когда на протяжении десятка страниц не происходит ничего. Когда там описывается дуб. Или журавли. Или гробницы Атуана.

Мне нравится настоящая жизнь. Когда в книгу вводится персонаж Попли, который через главу умирает. И ты думаешь: «зачем он был?» Потом этот персонаж возвращается и... Опять ничего не происходит. И в этом вся прелесть. Книга становится живой: люди совершают ошибки, погибают по глупости, преуспевают по случайности. Такие штрихи и шероховатости делают книгу настоящей. Японцы называют это ваби саби: некоторые изъяны, которые повышают ценность вещи.

Мне нравится реализм поиска. Мне понравилось, когда Ястреб пошел за Харе в страну мертвых и... Ничего не нашел. Мы страшно привыкли, что когда главный герой пускается на поиски, то его квест протекает от одной ниточки к другой. У героя нет пустых ниточек, каждая его к чему-то ведет. А так не бывает в жизни. В жизни зачастую усилие поиска приводит к пониманию, что тут просто ничего нет. Нужно искать в другом месте.

Мне нравится, что враг человека -- это он сам. Право же, так наскучило это противостояние Героя и Злодея. Избитый сюжет сражения Гильгамеша с Хумбабой, Люка с Дартом Вейдером, Фродо с Сауроном и так далее в реальности не существуют. Это мифический сюжет. В реальности есть две стороны, каждая из которых считает себя правой. У Урсулы нет злодея. В романе весь кризис -- это неудача одного довольно слабого человека, который, впрочем, оказался достаточно силен, чтобы совратить с пути цивилизации жителей целого архипелага. Злодей из романа преуспел не потому, что он силен, а потому, что люди слабы.

Мне очень нравится мотив хрупкого равновесия. Равновесие -- это всегда случайность. Великого мага может убить случайное копье. Великого дракона может убить случайный меч. Право же, Мери Сью, от которой отскакивают копья, пушечные ядра и лучи бластера уже утомила. Несмотря на все свое величие, Ястреб тоже человек. И он тоже ошибается. Аррен, несмотря на превосходное воспитание, замечательные личностные качества, упорство и силу воли, тоже человек. И он тоже будет совершать ошибки. Он не будет, как мифические предки, излучать свет, знать все что происходит в его царстве и править 36 000 лет. Он тоже умрет. А после его смерти может быть все, что угодно.

«Люди считают последней любую войну». Как часто сюжет заканчивается тем, что они жили долго и счастливо. Убили императора и жили долго и счастливо. Бросили кольцо в Ородруин и жили долго и счастливо. Возникает мысль, что счастливая пастораль является естественным состоянием человека и единственное что этому мешает -- это коварный и извращенный злодей. И стоит только злодея ликвидировать, как шестеренки тут же встанут на свои места и мир придет в состояние веселых зайчиков, нюхающих ромашки.

Равновесие, говорил Урсула, -- вот это ценность. Не в злодее дело, а в нарушенном равновесии. Хаос и тьма плохи, но солнечные зайчики с ромашками плохи также. Есть не зло и добро, а равновесие и его отсутствие. Хороший правитель не уничтожит преступность, не введет обязательное школьное образование до девятого класса, не электрифицирует и интернетиазирует все Земноморье в пять лет, не создаст пенсионных фондов и доступной медицины. У каждого человека своя дхарма и у каждого времени своя дхарма тоже. Дхарма солдата -- убивать, дхарма врача -- лечить. Красильщик с Лорбанери красит и страдает от одних болезней, а ткач с Гонта ткет и страдает от других. И ни у красильщика, ни у ткача нет возможности сменить свое место жительства или профессию, сменить религию или народ. Потому что время не то. Потому что дхарма того времени: каждый на своем месте. У нашего времени другая дхарма, но этот уже другая история.