Хорошее, крепкое паразитирование на теле Сапковского (и «Ведьмака», и «Рейневана»): если кому-то хочется вариаций на те же темы, в похожем антураже, но с усиленным церковно-магическим колоритом — «Страж» — удачный выбор.

Ярких персонажей тут не найти — среди человеческих героев, по крайней мере, — но если их рассматривать как фишки или фигуры в какой-то игре, то ТТХ каждой фигуры прописаны грамотно и последовательно. Сюжет динамичный, язык хороший, некоторая неочевидность концовки присутствует.

Лучшее, что читал у Пехова\ Бычковой\ Турчаниновой (в этом и в других сочетаниях) — «Хроники Сиалы», например — что-то тошнотное, меня хватило только страниц на 50.

Интересный мир, различимые характеры — причём занятные, — яркое визуальное шоу, многие сцены и персонажи просто рельефно вылепляются в воображении. Сюжет ладный и динамичный — порой очень динамичный, не продохнуть. Вполне живой и правильный язык.

Здесь меньше, чем в других вещах этих авторов чувствуется их обычная вторичность (или третичность, четвертичность — в общем, это кто-то уже жевал до них, и не один раз). Возможно, потому что я с миром манги совсем не знаком — мне показалось свежо.

Странно, что комментаторы пишут о какой-то сверхвысокой плотности текста: она вполне обычная для литературы постмодернистского толка, а для Лазарчука «Опоздавших к лету» — так даже и значительно ниже среднего. Первое впечатление (давнее, книга читана сразу после выхода) — «надо же, Лазарчук умеет писать почти для детей». Недавно перечитал: да, хорошая, динамичная и довольно простая история, хорошо слепленная и увлекательная.

Жанр — вполне уже привычный мистико-философский боевик в сеттинге «Семнадцати мгновений весны» или около того: т.е., это не криптоистория, а скорее криптофанфик — с вполне самостоятельными героями, сюжетом и концепцией мира.

В книге много яркого: интриги, персонажи (включая экзотических), сам формат «верхнего мира», — но всё это хорошо и крепко связано, некоторая конспективность характеров компенсируется приключениями. И чем-то ещё цепляет — возможно, нарочитой обыденностью главного героя, несмотря на его фантастические способности и невероятный событийные коллизии.

Есть несколько важных свойств этого квеста по пространству, не разделяющему внутренний и внешний мир персонажа, которые делают повесть восхитительной и уникальной.

Если учитывать, что это вбоквел к «Хроникам убийцы короля», то понятно, почему история Аури потребовала отдельной повести: такая непохожая на всё остальное вставка разрушила бы повествовательную ткань романов — а так она достраивает авторский мир, показывая его неоднозначность и многоуровневость даже больше, чем приключения в стране фей.

В то же время, это убедительная демонстрация того, насколько внечеловеческими (или нечеловеческими) являются некоторые персонажи. Вообще такое удаётся фантастам редко: странность и непривычность другого мира чаще показывается через отдельные экзотические детали, или через небольшие отклонения, но не за счёт изначально, структурно другого мировосприятия.

О поэтичности другие рецензенты уже писали. Она не только в языке: это просто такой мир, состоящий из поэзии, с её спокойным достоинством и безмолвной речью.

Типичный Еськов. Любителям: не хуже предыдущего, надо читать. Нелюбителям: открытий не будет. Тем, кто Еськова вообще не читал: если нравится альтернативка про прекрасную Россию прошлого — читать, если хочется лучше понять манеру автора и увидеть более яркий текст — лучше начинать с «Последнего кольценосца».

От Харитонова, пожалуй, только некоторая злободневность — подавляющее большинство пасхалок и аллюзий завязаны уже не на литературных персонажах из круга чтения подростка 1970-х, а на актуальной политической повестке. Зато — никакой порнографии, чего я опасался, когда соавторство было анонсировано.

Впрочем, литературные аллюзии тоже никуда не делись — и источники те же.

Швов практически не видно, стиль по-прежнему забористый и цветистый — в этот раз с некоторыми усилиями в сторону стилизации, но это скорее полупоклон историческим романам, чем реальная попытка.

Хорошая, дельная утопия — редкий жанр в современной фантастике, уже одним этим цикл чрезвычайно интересен.

Общий сеттинг — ближайшее будущее с обилием полинезийских реалий, добавляющих экзотики, и с актуализацией уже существующих сегодня изобретений, открытий и технологий.

Манера и стилистика близка классическим утопиям: периодически персонажи становятся в позу лектора и начинают длинные монологи, не особенно связанные с сюжетом. Но монологи зажигательные, — хотя, конечно, мы помним, что каждому свободному гражданину для счастья нужны хотя бы 4 раба, даже для анархо-коммунистического или либертарианского счастья.

Сюжет — в основном шпионские страсти, хотя детали часто теряются на фоне описания социально-политической системы, искренне любимой автором, а потому живой и увлекательной. В целом — персонажи Стругацких, решившие переделать мир пулемётом и интригой, или персонажи Жюля Верна, попавшие в пост-современность.

Цикл делится на два подцикла (собственно «Конфедерация Меганезия» и многотомный приквел), каждый из которых связан общими героями и логикой событий, но между собой — только схемой мира , между ними дистанция в 20 лет, с точки зрения событий и персонажей.

Возможно, не всем понравится долгое и зачастую нудное перечисление ТТХ территорий и девайсов, хотя общая динамичность сюжета отчасти это сглаживает. Персонажи, кстати, тоже определяются набором ТТХ и практически не меняются, да и между собой различаются слабо, так что легко спутать их друг с другом — но это опять-таки дань классической утопии, от Мора до Вольтера.

Одна из интересных особенностей (возможно, не предусмотренная автором) — весь цикл представляет такую экскурсию с гидом в мозги технаря, задумавшегося об общественном устройстве; иногда это познавательно, иногда экзотично, иногда неправдоподобно: что, они и вправду так думают? Куда тем Стругацким или Ефремову.

Для знакомства лучше начинать с «Депортации» или с «Чужой в чужом море».

Язык лёгкий.

Лучший из появившихся в последнее десятилетие отечественных фантастических романов — или один из лучших, по крайней мере.

Уточнения:

- роман хорош для тех, кому достоверность и необычность выстроенного автором мира важнее сюжета (тестовый пример — «Иные песни» Дукая), хотя сюжет достаточно увлекательный, детективный, пусть и с роялями в кустах

- несмотря на солнечную экваториальность сеттинга, по стилистике это довольно классический нуар, потому привлекателен прежде всего для любителей этого жанра

- явные и неявные отсылки к Борхесу \ Кортасару \ Стругацким, больше стилистические, чем сюжетные, тоже очерчивают некоторые границы.

Если кратко — Кафка в гостях у Борхеса играет в «Хищные вещи века».

Роман-центон, величественный памятник тому поколению, которое читало все источники и может распознать все образы и явные \ скрытые цитаты и вспомнить тогдашние грёзы. Ностальгический монумент для книжных детей 70-х, и в этом смысле подлинный шедевр.

Остальным вряд ли интересен: то ли крепко слепленный полупародийный мистический боевик, то ли комический ребус — в этом смысле Дэн Браун порезче, а Умберто Эко помасштабнее.

Хороший стиль и остросюжетность, впрочем, делают роман более универсальным чтением: даже не разглядев центона можно получать удовольствие от мастерски сделанного повествования и общего настроя.

Остальные книги цикла ни в какое сравнение с этим не идут.

Восхитительный коктейль из Пелевина и Лукьяненко (обоих — ранних урожаев, не нынешних), с добавлением того, сего и третьего. Это не говорит о вторичности текста — скорее, о вторичности читательских впечатлений, но тут уж никуда не деться.

Похоже на искрящуюся автоэпитафию постмодернизму вообще и сетевым текстам в частности: текст сам себя препарирует, готовит, поглощает и извергает, но процесс закольцован. Количество мемов, аллюзий и пасхалок зашкаливает, но получается удивительно складно — даже и не замечая их можно прочесть роман как бодрое повествование о будущем с детективным сюжетом.

К киберпанку это не имеет отношения, несмотря на обилие электроники в тексте: она занимает то же место, что и гаджеты, автомобили или одежда в любом тексте о современности — роман не про это, просто люди так живут. Ну, и киберпанк — жанр американский, а тут и персонажи, и интрига, и стиль очень по-русски прочувствованы.

Заметки при перечтении «Павла II»

Действительно стремительно устаревающая хроника: то, что ещё 10 лет назад читалось, как фантасмагорическая и парадоксальная хохма, сейчас воспринимается чуть ли не дотошными мемуарами. Т.е., эффект предсказанных погод продолжает действовать.

Автор, конечно, злобствует, и весьма подкожно — но для стороннего читателя это не обидно, скорей увлекательно.

И в самом деле конец энциклопедического романа как жанра: весь этот объём информации и аллюзий, для одного человека рекордный, сейчас считывается за один вечерний просмотр новостной ленты.

Если описывать это в терминах воображаемого «мира» или «вселенной», где происходит действие, то бывают вселенные, строго заточенные под конкретную историю и сюжет: шаг в сторону от основной линии — и там вакуум. Бывают вселенные намеренно расширенные и проработанные, как у того же Толкиена, там основная история и некоторое количество запасных или фоновых. Здесь же — то ли в силу авторской манеры, то ли в силу знакомых бытовых деталей — вселенная представляется бесконечной, по ней можно бродить сколько угодно в любую сторону. То, что оказалось в книжке — чуть ли не случайные фрагменты, насаженные на живульку на основной сюжет; вообще же возможных тут историй — и подспудно подразумеваемых — сколько угодно.

Роман(ы), конечно, по духу удивительно советский, — такой слепок эпохи.

Поскольку роман энциклопедический, там ожидаемо выстраивается некоторая архитектура русской жизни (про заморские страны — это скорее архитектура советской и переводной литературы о заморских странах). Краеугольных камня три: пьянка, е*ля, ожидание. (Ни в коем случае не секс и уж тем более не любовь, это совершенно очевидно). Герои не живут на сухую ни дня, трахаются как дышат и постоянно чего-то ждут, даже если активно пытаются что-то делать, — не важно, с опасением, надеждой или просто хоть бы что-нибудь. На всём этом вторым этажом ставятся чревоугодие, некоторая перелётность (персонажи постоянно снимаются с места, но сама дорога \ путь как что-то особенное не показана вообще никак, т.о., речь не путешествии, а именно что о неусидчивости или неукоренённости) и служба (сразу и долг, и утомительная рутина, и подначальность). Ну и маковкой — нечто вроде поиска \ обретения призвания, даже если неожиданно или вовсе вопреки собственным желаниям. Вот если б не маковка, можно было подумать, что речь идёт просто-напросто о семи смертных грехах (хотя и она вполне соотносится с гордыней). Скуповатость, конечно, тоже всем героям свойственна, но скорее как забавная родинка, чем как сюжетообразующая черта.

Если искать литературных аналогий, то они достаточно очевидны. С жанровой точки зрения, кажется, вполне сюда подходят «Гиперион» Симмонса, «Барочный цикл» Стивенсона или даже «Песнь льда и пламени» Мартина, — т. е., полифонические эпопеи, не замкнутые на одну простую мысль, которую персонажи всю дорогу думают, как у Херберта или Толкиена. Но, разумеется, Толстой с Гоголем тоже из-за угла выглядывают. С точки зрения материала — тут и Данте, и Рабле, и Вийон с элементами Бокаччо: обесcмерчу всех знакомых, выставляя их позлее в качестве персонажей. Стилистические кивки в сторону Булгакова, Ильфа и Петрова либо Маркеса так и остаются кивками — как и многие другие.