Когда-то давно меня спросил мой знакомый: какой фильм ты пересматривал десятки раз? Да, есть такой фильм.

Итак, эта эпическая сага, пересмотренная мною сотни раз, носит гордое имя «Одиссея капитана Блада». 1991 год. СССР, Франция. Режиссёр Андрей Праченко. Не знаю, что он там ещё снял, счас гляну. Ага, он снял «Единицу с обманом», замечательный фильм, остальных я, скажем честно, не смотрел. А «Пятнадцатилетнего капитана» не перевариваю в принципе.

Нужно сказать, это никакой не критический разбор умудрённого опытом киномана с высшим образованием. Просто в силу того, что я изо дня в день по 5-6 часов плаваю вместе с героем Ива Лёмбрешта – а никакого не Ламбрехта, как его подсовывает кинопоиск нам – то и въелось это в меня, как пыль в кочегара. Очень хочется написать о гении, о Великом Романтике, давшем мне и миру капитана Блада – о Рафаэле Сабатини. Но – позже. Перейдём непосредственно к фильму.

Капитан Блад.

Ему, как и полагается, отводим первое место. Мужественный француз замечательно сыграл сурового ирландца, вполне возможно подстрелившего далёкого родственника Ива в Катанском заливе, в битве, в которой был тяжело ранен Михаил Адриансзон де Рюйтер, которому благодарные венгры поставили памятник в Дебрецене, в котором я когда-то ночевал! Что ещё сказать?! Непопадания в русский текст стали мне заметны только в зрелые 25 лет, когда я прочитал, кто же играл пирата. До этого не обращал внимания. В детстве думал, что сам Блад непосредственно. Согласитесь, вы же все в детстве так думали?

Несколько однообразны коварные удары Ива. Ну, скажем прямо, удар один и тот же – снижу вверх в поджелудочную. Ну и ладно. В конце то концов. А что ещё? И вот мы дотягиваемся до некоей Натальи Курчаниной. А кто это? А это человек, несколько подправивший гениального англо-итальянца. Ну, чтобы гений мог влезть в 2 коротенькие часовые серии. Ну, понятное дело. Для начала Наталья разделалась с домохозяйкой Блада, вытащив на её место мифическую тётку, трепетно вспоминающую питеровского папашу, видимо её братца. И откуда в Бриджуотере такая плотная ирландская диаспора Бладов?

Что вспомнить ещё? Парик Блада, затерянный где-то в Южной Америке? Ну, знаете, я никогда этого не понимал, да простит меня Рафаэль.

Арабелла Бишоп.

Первая песнь Натальи Курчаниной. Ещё не лебединая. В дуэте с… не нашел навскидку, кто же озвучил Валери Жанне. Но дуэт вышел славный. Одна глупость написала, другая прочитала.

Валери, с её замечательным мягким, чуть детсковатым личиком, приятным взглядом, круглыми щёчками, твёрдыми уголками губ АБСОЛЮТНО не подходит на роль Арабеллы. Банально, но, как минимум, по возрасту. Арабелла – такая вот девчонка шестнадцати-восемнадцати лет – хотя так-то ей 25, вечно задорная, готовая на приключения на свой зад, вполне понимающая самые простые вещи. Рубаха-парень, своя в доску для всех, настолько, что не нажила себе любовников-поклонников. Конечно, даже она не лишена некоторых – на наш, современный взгляд – странностей. Типа таких, как толковать о морали, занимаясь не просто эксплуатацией рабов-негров, а собственных соотечественников. Ну, даже если и не занимаясь непосредственно, но ведь существуя и шикуя на их счёт. С обрамляющими лицо локонами, с юным, тонких черт, лицом. А мы что видим? Зрелую женщину, имеющую в своём взгляде зрелые размышления о мужском достоинстве, а в развитии правильную геометрическую фигуру. Круглая дура, короче. Причём, похотливая. Причём, бывают такие дураки, что невредные. А бывают такие, что хуже врага. Ну вот ЭТА Арабелла – из вторых. Чего стоит один только эпизод, плод бессонных ночей злого гения Натальи Курчаниной – капитан корабля лорда Уэйда замечает догоняющий их пиратский капер Лавасера. И тут бац – выскакивает из табакерки Арабелла-Валери и витийствует – не, это ж известный пират-ренегат Лавасер. Он ушел с моим злобным дядей грабить и убивать испанцев, ограбивших перуанских индейцев. Ничего страшного, короче. И капитан, вместо того, чтобы выкинуть за борт это ходячее несчастье, говорит: — Ага, ну и ладно. Всё тип-топ.

Полковник Бишоп.

Луч света в тёмном царстве. Не самый светлый, но, тем не менее. Замечательно влезший в костюм губернатора-самодура-изверга. Привнёсший своё – и вписавший достаточно органично. Искренне ненавидящий Блада – а что ещё нам нужно? Огорчает только, что нам не показали, как в конце Блад унижает его, сидя в губернаторском кресле и размахивая пером над приказом о казни Бишопа. Ну, не влезло, что делать.

Лавасер.

Ещё один лучик. Вообще, я всегда любил Ярмольника, как актёра. То, что ему выдумала Наталья Курчанина и Рафаэль Сабатини, он сыграл… ну, нормально. Есть свои минусы, конечно. Типа перевоплощения из хитреца-пирата в пирата-негодяя, зарубившего на глазах любимой девушки кучу дружелюбных голландцев. И таким он и задумывался. Потом из негодяя в нечто благородное, отвоёвывающее мечом любимую девушку. И снова перевоплощение в – наверное, так кажется – милого интеллигентного актёра Ярмольника, с интересом ждущего в ночи штурма пиратов. Из актёра снова в негодяя, припугивающего дуру-Арабеллу («- Я не знаю, в чём тут дело, но Вы подлец, Лавасер!»). Ну и из негодяя в молчаливого капитана, у которого не пойми что твориться на душе, когда остатки его команды покидают корабль. Такой вот сбившийся с пути гардемарин.

Насчёт его имени пара слов. Интересно было бы узнать в точности, что имел ввиду Рафаэль. Я смог выдвинуть 2 версии: либо это что-то связанное с «vaseux» — мы бы назвали его Мутный. Либо это «vesseur» от «vesser» — мы бы назвали его Пердун. Ну как быль ни было.

Эндрю Бэйнс.

Вторая песнь Натальи Курчаниной. Вот это уже лебединая. Вспоминается история с Дмитрием Булыкиным. Помните? Ему надо было кровь из носу добрать несколько матчей за сборную, чтобы взяли в Англию поиграть. И пихали его по 5-10-45 минут куда только можно. Ну Альберту Филозову ехать играть за Арсенал не надо было. Но… какой-то неприятный осадок остаётся. Он, словно многоразовый Альфред Хичкок, всплывает в кадре, выпрыгивает, проходит, пробегает и умирает где только можно и нельзя. По сути, с него начинается фильм. Он, владелец усадьбы Оглторп, который должен был спокойно собирать яблоки в миле южнее, вдруг испуганно озирается в толпе сторонников герцога Монмута. Чего ты тут забыл, папаша?

Едем дальше. Блад лечит лорда Гилдоя, Бэйнс как немая декорация застыл рядом. Но что-то же сказать надо? «– Драгуны!» – кричит Бэйнс. Замечательно. Врывается капитан и обвиняет Бэйнса в укрывательстве мятежников. Сабатини логично вкладывает в уста Бэйнса робкий, но всё же протест, мол, он никого не укрывает. Далее, логично звучит его фраза: «Этот человек ранен». Мол, мне, как и доктору Бладу, наплевать, кто он там, он же ранен. Но начало спитча Наталья Курчанина обрезает, и Бэйнс-Филозов на обвинение в предательстве подпрыгивает и тычет в лорда Гилдоя пальцем: вот, он болен. Зачем мне холодильник, если я не курю?

Едем дальше. Замечательная сцена суда обрезана до простого зачитывания приговора. Что там дальше? А дальше бедный Бэйнс помирает на корабле, так и не доплыв до Барбадоса. Нет его больше в романе. Но зато как же его много есть в фильме. Вот он падает с трапа в воду – Блад его спасает. Вот он стоит в ряду рабов рядом с Бладом. Вот его дают в нагрузку к Бладу. Вот он просыпается в бараках с Бладом и Оглом. Вот – ну это самое распрекрасное место – буквально впрыгивает между Арабеллой и Бладом при их втором свидании. Только они встретились горящими взглядами, только губы их приоткрылись, только … а тут козлик-Бэйнс как впрыгнет в кадр («- Питер!»), поклонился типа не видел, развернулся и побежал дальше. Засветился!

Дальше. Захватили доблестные англичане испанский корабль и держат совет – куда плыть? Ну, в романной реальности не было никакого совета – по двум простым причинам. Они изначально не планировали пиратствовать и хотели вернуться на Родину. Точнее, в дружественно-нейтральное Кюрасао, а дальше как повезёт. Для начала просто сбежать от Бишопа. И ещё потому, что навигацию знал только Джереми, а он был в невменяйке после разговора с добрым дядей Арабеллы. Но тут… И вот Бэйнс снова в кадре – «- Давайте вернёмся в Англию» голосом кота Леопольда и деда Мороза одновременно. Нет, в Англию мы не вернёмся, решает Блад. Пойдём в пираты. Лицо Бэйнса крупным планом – в глазах весь страх добропорядочного русского человека, не пуганного ничем вообще. Пираты! Станем преступниками! Кошмар! Капец! Это говорит человек, на следующее утро помогающий уничтожить весь испанский экипаж – около 80 человек – этого корабля. И впоследствии несколько лет весело грабящий испанские галеоны. Быстро втянулся, короче.

Дальше. Испанцев перебили, сундуки втащили на борт. Опять Бэйнс: «- Капитан, сматрите!» Ага, куча бабла.

Дальше. Подлый плантатор сидит на сундуках с золотом. Вместо Хагторпа опять вылезает этот Бэйнс, давай выбрасывай его за борт. Минутами позже, когда Бишоп идёт по доске, как он и хотел, мямлит: «- Мне его жаль». Ути-муси-пуси.

Плывём не понять как в Тортугу. Джереми резко выздоравливает. Ладно. Те же и Бэйнс. Трактир. Все спокойно пьют. Надо кому-то начать драку. Кому же? Правильно.

Пара сцен, куда гений Натальи Курчаниной не смог впихнуть Бэйнса, пролетают быстро. И вот опять застольная беседа с Лавасером. Волверстон урезонивает капитана Блада, что если что, этому Лавасеру они башку всегда могут успеть открутить. И Бэйнс, просоленный морской волк уже, выдаёт редкостный по глубине миропонимания вопрос: ЗАЧЕМ? Павел Ремезов, наверное, получил текст с ответом, но впал в такой глобальный ступор, что не смог его озвучить, сколько дублей ни снимали.

Прииск в Перу. Кучи трупов. Рядом с капитаном Лёмбрештом бессменный друг и помощник крупным планом. Молчит, правда. Ну, ничего, он потом отыграется. В ответственный момент, при обманном манёвре «перегрузки» пиратов на берег кто-то же должен как поплавок встать во весь рост в лодке, чтобы пустить псу под хвост всю затею? Ну да, он самый.

Заключительная трагическая сцена. Полез дед на абордаж, тут его и тюкнули. Ну, конечно, не сразу бошку снесли, а он ещё успел проститься с капитаном, сказать свой монолог, Горацио, Горацио, шесть капитанов пусть отнесут… и т.д.

В общем, Альберт Бэйнс – это явление в «Одиссее».

Джереми Питт, Ворверстон, Огл и прочее.

Луч, ясный луч в тёмном царстве Бэйнса. Замечательно в тех рамках, что им дали. Огл особенно. Как он смог плюнуть и попасть пробкой в свечу, до сих пор не понимаю!

Собственно, роман.

Вырезали, практически всё. И любовь-морковь Блада и Арабеллы. И губернаторство Блада. И гибель корабля. И славный бой с Истерлингом. И три шлюпки вместо восьми. И Лавасера зарезать надо было как собаку ещё во время поединка. И любовь Джереми. И Маракайбо. И… ну что тут говорить?

А сказать – в завершении – хочется одно. Дорогие читатели моей заметки! Помните завет великого гения Джерома Клапки Джерома. Все свои самые грязные шутки, все самые едкие и солёные, все самые обидные – используйте и адресуйте только самым близким, добрым и проверенным друзьям! Всю кучу гадких, колких и сатирических фраз в адрес фильма и его создателей я дерзнул написать только потому, что искренне люблю и творчество Сабатини, и капитана Блада, и эту экранизацию. Потому что вместо радио или телевизионных новостей, от которых тошнит, именно она заполняет мой телек в свободные часы, гудит под ухом и шелестит карибскими волнами.