Интересно, что любимыми у меня часто становились книги, которые я в первый раз не раскусил и не одолел.

Так было с этой книгой. В одном томе «Библиотеки фантастики» были два чеха: Карел Чапек – «Война с саламандрами» и Ян Вайсс с «Домом». Там еще были психоделические цветные вставки с саламандрами, а дальше круче – часть страниц с «Домом» была разлинована разными цветами, плюс вставки странных и даже страшных рекламных объявлений.

«Война с саламадрами» была нудноватая, но интересная, рисовала удивительную и подробную картину мира. А финал был вообще крышесносным. После Чапека следующая повесть у меня не пошла. Вместо подробной и понятной картины у меня перед глазами был человек, умирающий на бесконечной лестнице, ведущей в никуда.

Но примерно после третьего перечтения «Саламандр» я снова оказался на страницах, где человек просыпается на лестнице… И вот он находит записку у себя в кармане… «Пропала принцесса Тамара… Возможно, она спрятана в Муллер-доме… Знаменитый сыщик Петр Брок берется за дело». Вот человек начинает считать этажи… Вот обстукивает стены, чтобы найти скрытый вход… Десять этажей, пятнадцать, двадцать…

И вот он находит. Комнатка. И слепец, сидящий за столом, недоверчиво поднимает голову на звук шагов…

- Кто вы?

- Я Петр Брок!

И вдруг у меня что-то включилось. Все ожило. Ух, как я читал! Ух! «Дом в тысячу этажей» это была невероятно масштабная, потрясающая картина мира и мифа. Меня впечатляло все – и слепые строители, живущие на питательных таблетках, взаперти, и бетон легче воздуха, крепче стали, блестящий на солнце так, что выжигал глаза, из солиума строили космические корабли, и тысячи планетных систем были освоены…

Ян Вайсс щедро рассыпал в своей книге идеи и образы. Ох, какая это была книга! А недавно я ее нашел и перечитал – именно в том издании, что была у меня. И это до сих пор прекрасная книга. Чудо в ней точно есть и -- осталось.

====

Иллюстрация на обложке и внутренние иллюстрации Л. Тишкова, Н. Козлова.

Интересно, что и обложка, и иллюстрации решены так, что они одновременно относятся и к «Войне с саламандрами» и к «Дому в тысячу этажей». И среди обитателей Муллер-Дома нет-нет, да мелькают саламандры. И это прямо то, что надо, мне кажется. Очень точное попадание в абсурд и общую атмосферу этого тома.

Вообще, классная была серия «Библиотека фантастики». Всю перечитал много раз.

Я вдруг начал читать «Территорию» Куваева.

Увлекся. Давно такого не было.

Мощнейшая, какая-то глубокая романтика. Без крика и шума. Только плечо и дело. И сердце наизнос, до последней нити миокарда. Сердце -- это ресурс, его надо расходовать. Иногда бережно, иногда взахлеб, но до самого конца.

И дыхание севера. Я уральский, но и северный, меня пробирает.

Какая-то тревожная, глыбистая мощь в этой книге, в этом тексте.

Как Марио Пьюзо написал «Крестного отца», где мафиозные разборки поданы так, словно это короли сражаются, мощные, страшные. Так в Территории — тот же Чинков — капитан пиратского корабля или ярл викингов. Один из сильнейших, но у него давно не было удачных набегов. И вот он понял, что еще чуть-чуть и будет уничтожен, потеряет себя, славу и королевство, поэтому идет в неведомое, преодолевая сопротивление и неверие, волей и верой в свою удачу. И ведет за собой. Недаром про «удачу» там геологи говорят, как викинги.

И наплевать Чинкову-Будде на золото. Ему нужна победа. Та неведомая Англия, в которую никто не верит. И там будет много славной добычи и окровавленные мечи. Если пройдет один единственный драккар. А все вокруг против -- люди, подданные, другие короли, даже погода и обстоятельства. Но он прорвется.

Забавно, что начало — Территории, это фактически зачин Моби Дика. Там Меллвил начинает с цитат о китах, а тут Куваев описывает золото через цитаты.

И об охоте на кита

охоте на золото.

Дико жалею, что не прочитал эту книгу в детстве.

Штамп на штампе — но некая освежающая жестокость в книге присутствует.

И старые фильмы кунг-фу где-то рядом. Тоже штамп, но приятный ?

По сюжету – это «Как закалялась сталь», только героиня девчонка с кунг-фу и магией.

Вот эта безжалостность к себе ради высшей цели, китайцам и нам это близко.

Учитель героини Цзян — мастер-пьяница из старых фильмов с Джеки Чаном. Только вместо вина и рисовой водки закидывается опиумом.

Интересно перелицована популярная история Китая. Никан – китайцы, Муген — японцы. Спир — айны, скорее всего. Бодхидхарма в книге тоже упомянут и в отличие от остальных даже не переименован (почему, кстати?).

Очень подростковая вещь. Психология на примитивном уровне, один плюс один равно два, хотя там больше и не надо, в принципе.

Если бы не жесткач, можно было бы спокойно давать читать юным читателям Гарри Поттера.

При этом Гарри Поттер сложнее психологически. Это забавно.

* * *

Приятно, что героиня не Мэри Сью. Точнее, она, конечно, Мэри Сью, но удачно замаскирована (как Джен Эйр, например). За каждый бонус она платит сполна. Это правильный подход, имхо.

Мир недобрый. Живет независимо от героини, а не вращается вокруг нее. Мир «Опиумной войны» жесток и равнодушен. Тут нет друзей Гарри Поттера, только те, кому на него плевать.

Хороший вариант. Хотя вот в ГП есть море деталей, которые влюбляют тебя в этот мир, там очарование просто, всякие эти живые фотографии, конфеты со случайным вкусом, разные клевые фишки…

А тут совершенно другой подход – я не знаю, сознательный или нет.

Мне мир Никана напомнил «Многорукого бога Далайна» Логинова..

Мир, который формализован, схематичен и жесток настолько, что нужно совершить невероятное, чтобы получить покой и волю.

И то герой Далайна провалился в этом.

Никан «Опиумной войны» не до такой степени жесток к героине, но примерно так же равнодушен.

Здесь есть такая мощная прямолинейная динамика первой Матрицы.

Когда автор не рассчитывает на вторую книгу, а пишет первую как единственную...

* * *

Вообще, в «Опиумной войне» есть настоящая энергия. Энергия ненависти.

Это я про бойню в Голин-Ниисе.

В Китае же был чудовищный геноцид.

И вот эту ненависть и боль транслирует Куанг.

На самом деле у китайцев наверняка остался вопрос. Почему Япония после всего, что натворила во время войны, так и осталась существовать на свете?

Интересное сочетание. Принадлежность к народу Китая у Куанг и – американская, христианская жажда справедливости и воздаяния.

Возможно, нужна некоторая дистанция от Китая, чтобы написать такое.

Куанг молодец.

Интересно, что это не отрефлексировано, а именно напрямую транслируется, хотя и с отрешенным лицом (от этого и действует сильнее).

Одна книга: от Шаолиня — война — резня — через отчаяние.

При этом штампы никуда не делись. Другое дело, что транслируется совсем не то, что в обычном YA.

Думаю, в массовом сознании Шаолинь и Нанкинская резня никак не связываются. А тут прямой мостик перекинут — и от этого такой холодок по спине.

Очень сильный ход. Очень не надуманный, искренний.

От милых фильмов кунг-фу к дикой ненависти, когда никакое кунг-фу не спасет.

Вот это блестяще, создание такой связи — книга же прогремела на весь мир.

Интересно, что что-то похожее делал Сапковский в цикле Ведьмак. Только там волей-неволей прорывалось обаяние Нильфгаардской империи. Всякие Эмгыры вар Эмрейсы, Белое Пламя, пляшущее на могилах врагов, эльфы в черных мундирах с серебром…

В «Опиумной войне» есть сильный контекст, который штампы переворачивает.

* * *

Что не понравилось. Мне кажется, Куанг дает слишком простой ответ на вопрос, почему мугенцы делают это. В смысле, устраивают резню. «Это просто расчеловечивание противника», говорит Куанг.

Мне кажется, что она дает простой и — неверный ответ.

Просто расчеловечивание — это ерунда. Это не объясняет массовости убийств. Их чудовищности.

Боюсь, тут именно удовольствие.

Во время войны японцы убивали ради удовольствия.

И ели китайцев тоже поэтому (и американцев тоже, судя по хроникам).

Кстати, почему вот такие штуки должны страшнейшим образом наказываться в действующей армии, особенно находящейся на территории противника. Это разлагает армию в бешено короткие сроки. Солдаты превращаются в стаю кровавых обезьян.

Я не про моральную сторону, а именно про практическую.

Так что на стороне Мугена (Японии) тоже демоны, просто они не упоминаются напрямую. И любые реальные демоны и адские силы, выпущенные в ответ никанцами (китайцами), это адекватный ответ (на самом деле нет, имхо. Только моральная чистота может служить противником таким демонам, что и провозгласили в свое время Мао и его сторонники).

Когда Советская армия ударила по Квантунской армии — та уже разложилась изнутри. Конечно, военные навыки и эффект победителя тоже имеют значение (Советская армия была на тот момент лучшей в мире, с эндорфином победы в крови), но и — внутренние демоны уже дожирали японские войска. Они позволяли себе все — и гнили изнутри.

Я даже не представляю, какой отпечаток все, что совершили японские солдаты в Азии, должно наложить на следующие японские поколения.

На китайцев-то понятно. Там любви к японцам и в помине никакой нет.

Дочитал «Опиумную войну». Даже ядерные взрывы отыграны (и вполне органично).

Не думаю, что этой книге нужно продолжение.

Странно, после Опиумной войны другие книги кажутся мне неточными, приблизительными и водянистыми.

После книги Куанг — хочется чего-нибудь такого же простого, конкретного и яростного.

С интересом читалось, хотя иногда и непросто. Кажется, некоторые детали и факты автор опускает.

Забавно, что вот все эти режиссеры, перевернувшие весь мировой кинематограф, были из одной могучей кучки:

Лукас, Коппола, Спилберг, Милиус, затем де Пальма.

И это не кумовство, а именно дружба, поддержка, советы и жаркие споры о кино.

Хотя понятно, когда нужно дотянуть проект, звали друзей на помощь.

И те откликались и помогали довести до ума.

Например, Коппола читал минимум пять разных вариантов сценариев Звездных войн. Критиковал и поддерживал, ругал и помогал.

Вот сам факт такого «творческого бульона» прям мне по душе.

Самые классные главы, как Лукас писал сценарий «Звездных войн».

Целых два года сидел с утра до вечера в кабинете и писал. «Истекал кровью на страницу», как он говорит о себе. «У меня нет литературного таланта, поэтому я писал как мог».

У него был жесткий график, без поблажек.

Если не пишется, тупо сидит. План — 5 страниц в день.

Если выполнил, слушает любимые пластинки с рок-н-роллом.

А написанное проверял на жене, а затем на друзьях.

Интересно читать, как Люк Скайвокер сначала был семидесятилетним генералом, побочным героем саги, затем черт знает кем, затем мальчишкой, сыном джедая-бенду Дирка Старкиллера, которого похитили из-за кристалла, накапливающего Силу (от кристаллов Лукас потом отказался совсем), потом его вообще звали по другому, потом он снова стал Люком, но уже молодым джедаем. Очень непростой путь. Но все получилось.

И как Лукас боролся за полный контроль над своими фильмами. Как побеждал — упрямством, чутьем и своим видением будущего. Как ошибался и снова пробовал. И т.д.

...

А вообще, это очень печальная книга о том, как один светлый джедай проходит сложный путь от неофита до великого мастера, совершает великие подвиги, спасает далекую Галактику, а затем, под финал, хотя и не переходит на темную сторону Силы, но просто устает и тихо-спокойно отдает свой лазерный меч Темной Империи.

Увы.

Отлично!

Черт побери, это уровень классического Лазарчука («Все способные держать оружие», «Кесаревна Отрада»). И Нила Геймана в его лучших проявлениях («Американские боги»). Плюс у Вадима есть это умение тонко подмечать абсурд в жизни и в людях, похожее было у Данихнова («Девочка и мертвецы», «Колыбельная»).

«Стазис» захватывает, структура отлично работает, ритм, все на месте. Тягучая атмосфера вывернутого и сломанного мира, кошмара наяву, но при этом масса по-настоящему смешных эпизодов.

Единственная претензия: финал хороший, эмоциональный, но как бы сказать... рассказный. Медленнее надо было, мне кажется, сводить все нити, не так резко.

Выматывать жилы читателя до конца, как в эпизоде с детонатором (кто читал, поймет. Один из лучших моментов романа).

И совсем это не постап, конечно. Тут я ошибся. Это именно что-то в духе «Американских богов», только на почве христианства и в российском антураже. А разрушение мира имеет совсем другую природу, не связанную с атомной войной или падением метеорита (не буду спойлерить). Но мир очень любопытный, совершенно живой, хотя и страшный. Эти танцы «кукол» и их «пение»... брр. Интересно, что Вадим умеет дать и локальные эпизоды и ощущение глобальных событий -- как тот же Лазарчук.

Диалоги прекрасные, я наслаждался. Герои класс. В общем, я под сильным впечатлением от романа.

Цитата:

— Мы в Москве, — сказал Ингвар. — Великий скхимник, куда нам двигаться дальше?

Дометиан почесал нос и извлек из мантии рисунок. Обрушенный путепровод, небольшая церковь под холмом. Жилой многоквартирный дом. Таких домов в Москве сотни и тысячи, подумал Синклер. Не хватит десятка жизней, чтобы проверить каждый.

— Сирияне однажды пошли отрядами и взяли в плен из земли Израильской маленькую девочку, — напомнил Дометиан. Синклер напрягся.

— Точно, — согласился Ингвар. — Надо остановиться и спросить дорогу у Елизаветы. Ты как, Синклер? Все нормально? Ты побледнел что-то.

— Я в панике, — сказал Синклер.

— Так и должно быть, — ответил Ингвар.

Дочитал пару дней назад. И хожу, в голове прокручиваю прочитанное.

Мор (она же Жанна) — темный талант. Это несомненно. Когда-то я читал ее роман «Дети лезвия». Это был странный, болезненный, мрачный, кровавый, жестокий и очень стильный роман.

А теперь сборник рассказов.

Очень стильно. Очень темно и стильно.

Но все же есть ощущение, что многие (да почти все, за редким исключением) рассказы стоило бы превратить в среднюю/романную форму. Или хотя бы в новеллу или полноценный комикс/мангу.

Часто рассказ — словно серия аниме, взятая из середины сезона.

Вообще, интересный эффект: мне почти все рассказы виделись как стильное жестокое атмосферное многосерийное аниме.

Кроме пары рассказов — которые скорее южнокорейские фильмы в духе Пак Чхан Ук («Олдбой», «Сочувствие госпоже Месть», «Служанка»). Та же «Красота». Кстати, один из лучших рассказов сборника.

Но продолжу про форму. Например, «Рваным ранам» не хватает объема даже до рассказа. Вот это жаль. Отличная задумка, резко, но четко намеченные герои, конфликт, атмосфера, кадры — но это всего лишь кусочек, отрубленный взмахом меча фрагмент полноценной длинной истории.

Общее ощущение от сборника — темнота, печаль, жестокость, увядание и красота. И отражение окровавленного самурайского меча (хотя нет, скорее меча в руке кислотного якудзы) в осенних лужах...

Слабее всего показался как раз заглавный рассказ про поэта, что держит город стихами. Слишком общий, что ли. Даже я бы сказал, попсовый... И еще была пара рассказов, который мне не совсем понравились. Причем почти все они идут в самом начале сборника.

А были совершенно отличные и по-хорошему оригинальные и странные. Например, «Сатори», «Красота», «Бритва моей матери», «Безупречный Гьоль», «Убить Рэйвен». «Демон пустоты» давший название сборнику — по мне, скорее затравка (а может, и пролог) большой истории. Мне очень понравилась идея, но мне было мало написанного. Это точно. Словно набросок.

Вообще, интересное ощущение, что у всех героев сборника, даже мелькнувших всего на пять секунд, есть своя история и четкая мотивация, свой характер... Но особенность в том, что мы эту мотивацию не знаем (и скорее всего, никогда не узнаем). Но мы можем догадываться. Потому что она совершенно точно есть.

Мор, как автор, не проговаривает мотивацию напрямую, словами, монологами, а подбрасывает детали, настроение, образы, — а читатель должен принять эту игру, это условие. И это честно и правильно, я считаю.

В общем, рекомендую.

Прочитал в один присест (вернее, перечитал) «Крестный отец» Марио Пьюзо.

Прекрасно. И странно. Великолепные совершенно сцены — впечатляющие, мощные, тонкие, психологически точные (вроде монолога Бонасеры и прихода дона Корлеоне в похоронное бюро) сменяются порой чистым Сидни Шелдоном. Линия певца Джонни Фонтейна, когда идет отдельно — и появляется доктор Джулс, весь в белом — мелодрама мелодрамой, сопли и сахар, вообще от Сидни Шелдона не отличить. И можно ее спокойно выкинуть — что в фильме и сделали, кстати.

А потом опять все возвращается к точной и жесткой драме, в итоге переходящей в высокую трагедию прямо шекспировского накала.

Структура прекрасная, конечно. Если убрать отдельную линию Фонтейна-Джулса, то вообще потрясающая. Хотя, может, она нужна была для того, чтобы дать читателю передохнуть от войны мафиозных кланов?

Может быть.

Но все равно, местами ощущение было, что два автора пишут.

Плюс линия любви Майкла Корлеоне и Аполлонии на Сицилии. Там тоже Сидни Шелдон местами.

Возможно, чтобы Майкл выглядел человеком, а не машиной для ведения дел и убийств?

Пересмотрел вдогонку фильм. Пожалуй, насчет лучшего фильма всех времен и народов критики немного погорячились (хотя там много хорошего плюс нечеловечески великолепный седой лев со щеками бульдога — Марлон Брандо в роли Вито Корлеоне).

Но — как переработать книгу в сценарий, это прекрасный пример.

Вообще, по ощущениям, Марио Пьюзо не рассказывает, а именно создает мифологию сицилийской мафии, cosa nostra, выписывая ее масштабно, завораживающе и колоритно.

Подозреваю, что и сицилийская мафия Пьюзо, и сибирские казаки-урки в куполах без крестов, оккупировавшие современную западную детективную литературу, примерно одного поля ягоды — созданы в рамках теории заговора, наделены колоссальным могуществом, как некие мистические тайные общества, вроде масонов. А по сути все намного прозаичнее.

Но все равно -- впечатлен.

Я думал, что не читал раньше «Страну багровых туч». А в процессе понял, что читал ее когда-то в детстве, но потом забыл. В общем, это еще далеко не те Стругацкие. Местами близко к графомании:

«По толстым добрым щекам Михаила Анатольевича катились слезы». Добрые щеки! Добрые!

Зашкаливающая эмоциональность героев. У испытанного звездного капитана Ляхова в простом разговоре «от обиды дрожали губы». Если представить, что герои — мальчишки двенадцати лет, тогда — верю. Все так и есть. Или действие происходит в Фейсбуке.

СБТ — это история о том, как Быков и Юрковский стали друзьями. Венера — фон. Но история в целом какая-то недотянутая (хотя как Быков тащил на себе Дауге и Юрковского — вот это оч.хорошо сделано. И глава «Краюхин» просто отличная, взрослая и точная). И постапокалиптические черно-багровые картины Урановой Голконды — впечатляющие, конечно. Красиво и атмосферно.

Да, кто там ругал дедушку Ридли за идиотизм героев «Прометея» и «Чужого: завет»? Почитайте СБТ. Это просто гимн идиотизма!

Самый знаменитый роман Тони Моррисон, награжден Пулитцеровской (1988) и Нобелевской премией (1993).

В основе книги — реальные события, происходившие в штате Огайо в 60-х годах ХIХ в.: история чернокожей рабыни, которая (спойлер вырезан). Лучше прочитайте.

Кто такая Тони Моррисон?

Это такой такой женский аналог Фолкнера (не «Шум и ярость», а «Город,« «Как я умирала» или «Свет в августе», например).

Я не про равноправие, а именно про саму прозу. Она пишет, как писал бы Фолкнер. Так же круто. Эта вязкая атмосфера, эта обреченность, эта горечь проигравших и все утративших, этот поток ощущений, который словно через тебя хлещет. Этот надрыв. Это чувство разогретой солнцем земли — какое-то совершенно невозможное, невыносимое, из глубины нутра. Эта честность до предела. Это постоянное ощущение мрачного дыхания Судьбы за спиной. Эта тяжеловесная мистика. Эти библейские мотивы, пронизывающие роман насквозь...

Не знаю, относят ли Моррисон к Южной школе, как Фолкнера (там в основном белые плантаторы все-таки :), но по стилю и приемам — это чистая Южная школа. Чистейшая. Безжалостное чтиво (и с долей мазохизма даже). Я несколько раз «Возлюбленную» откладывал, когда читал, на время, потому что нужна передышка. Словно мне голову напекло на кукурузном поле, перед глазами красные круги, кожа обгорела, в глотке пересохло, а ноги стерты до мяса. Такая мощь ощущений. И потом снова читал. И там понимаешь, как это — быть вещью. Рабом. Затягивающая книга, сложная по структуре и одновременно простая по сюжету, линейная, но при этом чудовищно сильная.

Да, раб-женщина — это раб вдвойне. И я тут не о феминизме.

Потому что и с твоим ребенком сделают тоже самое, что сделали с тобой... Конечно, если ты не (спойлер вырезан, хотя он все равно указан в аннотации к русскому изданию).

Тут еще эффект. Вот когда берешься читать книгу, допустим, про концлагерь — ты знаешь, что будет невыносимо и больно, но ты готов к этому. А тут — ну это же рабы, я же смотрел «Унесенные ветром». Не все так плохо. И тут тебе, неготовому, — н-на. Вот у меня так и получилось когда-то с этой книгой. Я не провожу аналогий, не имеет смысла. Но когда в Освенцим въезжал советский танк, ты сразу понимал — рабству кранты. А тут танка пришлось ждать несколько столетий.

«Унесенные ветром» очень хорошая книга, но она, все же, не о судьбе рабов. Там именно история «Юга, который мы потеряли». И с этой точки зрения книга совершенно честна. Настоящий южанин должен «любить своих рабов и заботиться о них». Можно любить своих негров больше, чем своих лошадей. Можно наоборот. Но шкала все равно одна.

Вот мои лошади, смотрите какие лощеные. А вот мои негры, смотрите, какие счастливые.

А хотите, мы посмотрим у них зубы?

Да, сэр... А не желаете ли прокатиться на одной из этих темнокожих «лошадок»?

Тяжелая книга.

Пьеса Макдонаха, которую я до сих пор не читал. И зря. Отличная пьеса.

И что удивительно для ММ — оставляющая надежду на лучшее, что творчеству Мартина совсем не свойственно. То есть, вообще никак. Разве что «Залечь на дно в Брюгге» похожий отпечаток оставляет, почти оптимистичный. А тут в пьесе целых два уникальных мудака

Вообще, если разбить личность даже хорошего человека по минутам и собрать в одном помещении всех этих разных «Я» — то-то было бы зрелище, такая толпа мудаков. Забавный сюжет для рассказа. Одноминутный человек, ага.

Очень хорошая пьеса. Как ему это удается? Или удавалось? Писать такие вещи?

И как всегда у ММ, пьеса дико смешная:

ЭЙЛИН Я вот что думаю. (Пауза.) Надо бы Калеке Билли кого-нибудь попроще, чем Хелен.

КЕЙТ Да, надо бы ему кого-нибудь попроще, чем Хелен.

ЭЙЛИН Ему бы начать с какой-нибудь тупой уродины, а потом двигаться дальше.

КЕЙТ Билли надо бы отправиться в Антрим. Это пойдет ему на пользу. (Пауза.) Хотя может быть, ему и не понравятся тупые уродины.

ЭЙЛИН Да на Билли не угодишь.

КЕЙТ Да уж.

Что делает мир Полдня таким реальным? Работа. Вот это ощущение, что пока люди вокруг едят, шутят, выясняют отношения, носят свои пиджаки, где-то там, за кадром, идет гигантская, мощная, неумолимая работа всего человечества; работа, направленная вперед, сквозь парсеки и препятствия, сквозь боль, тернии и даже самих творцов, сквозь километры и километры ледяной космической пустоты, сквозь астероидные пояса, галактики и туманности, туда — в глубину космоса. К далеким и ярким звездам. К сияющей и великой цели, ради которой стоит жертвовать жизнью и здоровьем, и душевным спокойствием, и сном, и отдельной человеческой мечтой, и чем-то еще.

На первый взгляд работа эта незаметна, ее словно нет. Читаю сейчас Стажеров. В кадре опять кто-то шутит, читает книги, охмуряет девушку или ловит ворон, ничего явного, но все время пятками, мышцами, всем телом ощущается вибрация, настолько гулкая, что отдается в кость. Эта вибрация живет в тебе. В каждой частичке твоего тела.

Ты и есть эта вибрация.

Словно все люди находятся на палубах огромного космического лайнера, и где-то далеко за стеной и переборками работает мощный тысячереакторный двигатель. Это идет работа будущего. Наш космолет вперед летит. Время — вперед.

Интересно. В детстве у меня тоже было такое ощущение. Только не в книге, а наяву. Я ощущал эту работу, эту палубу пятками и всей душой. Сейчас — нет.

Шли восьмидесятые годы. Мое детство.

Кто-то тогда жил в «совке». Мучился от дефицита и мечтал свалить в Америку. Я нет.

Я жил в корабле, летящем в будущее.

Я не дергался и не торопился.

Я рос и умнел. Читал книги и занимался спортом. Играл с друзьями и один. Ел манную кашу с комками, мандарины раз в год, холодные макароны в школьной столовой, больше похожие на трубопрокат, чем на еду. Я знал: все трудности временны.

Однажды придет мое время встать в ряды экипажа. Занять свое место по штатному расписанию. Перенять рычаги и штурвалы из умирающих рук.

И когда придет это время, я буду достоин великой чести.

О, капитан, мой капитан.

Я как-то даже в этом и не сомневался...

Наш звездолет вперед летит.

Иногда этого ощущения мне очень сильно не хватает.

Я мог бы разобрать книгу с точки зрения 3-х актной структуры Сида Филда. Как в хорошем фильме, там должны быть завязка, интрига, развитие, перелом, негативная оценка, действие врага, падение героя на самое дно, отчаяние, преодоление героем себя и обстоятельств, и финальная победа справедливости.

И там все это есть.

Я бы мог разобрать книгу по знаменитой книге Проппа «Морфология волшебной сказки». И здесь бы все было в тему и к месту.

Потому что «К далекому...» это именно настоящая волшебная сказка, только с заколдованными «калашами», дирижаблями и минометами.

Я бы мог, наконец, пойти по пути «Тысячеликого героя» Джозефа Кэмпбелла, вычленившего из мифа костяк и взявшего от него героическую производную и божественный интеграл. И по полочкам разложить сходство (и разницу) между КДСМ и «Звездными войнами»...

Потому что, черт возьми, и тут все оправдано.

Вместо этого я просто скажу: книга сложная, тяжелая, но оно того стоит.

Автор словно говорит: дорогой читатель, обещаю, ты получишь свой катарсис... если не сдохнешь по пути.

В общем, легкой жизни не ждите.

Главное, что есть во всех произведениях Хэма, — печаль.

Печаль по уходящей жизни. По каждому уходящему дню жизни. По людям, которые были рядом. Печаль по любви, что была в те дни — если она была. Если ее не было, то печаль по тому, что ее в те дни не было. Печаль по прошедшим хорошим мгновениям жизни. По холодному свежему воздуху из окна, когда в комнате душно. По ледяной чистоте вермута туманным утром в маленькой гостинице в горах. По скачкам, по азарту. По ощущению победы, когда выигрываешь. По ощущению жизни, когда проигрываешь. По голоду и утолению голода. По женщинам, которых знал. По женщинам, которых знал не ты...

Кстати, о выпивке.

Герои Хэма всегда пьют. При каждом удобном случае.

Я им немного завидую. Честное слово. Можно пить, можно не пить. Но иногда кажется, лучше пить — чтобы прощание с уходящим днем было не таким печальным.

Я раньше пил очень мало и редко. Никогда в одиночку, всегда только в компании.

Не то, чтобы я сейчас сожалел об этих днях, когда я не пил.

Но я был очень печальным. Это точно. Гораздо печальнее, чем мог бы быть.

P.S. Прекрасный роман.

«Кафка на пляже» — какая-то бесконечная книга.

История Накаты и Хотино — интересная. История самого Кафки вперемежку с древнегреческой трагедией — похуже. Хотя сначала было очень даже — пока он уезжал из дома, пока устраивался в библиотеке, с Осимой... А дальше стало монотонно. «Не приедаются только скучные вещи», (с) Мураками

Интересная точка зрения.

Джонни Уокер и Полковник Сандерс были отличные, но вот два потерявшихся солдата — такой штамп, что скулы сводит. Чуть ли не в каждой книге фэнтези-маг.реализма такие толпами бродят.

Умение Мураками показывать, что нужно искать в той или иной музыке, или книге — уникальное, отличное. И его разрывы шаблона — прекрасны. Но под конец романа он явно устал. Но продолжает передвигать ноги. О чем я говорю, когда говорю о беге. Вот-вот.

Но это прекрасное качество — писать, даже когда совсем не осталось сил. И тогда, возможно, появится второе дыхание.

На самом деле Кафка — чересчур логическая, от головы местами книга. И эта логика начинает давать какие-то странные сбои, вылазить тут и там ненужным, некрасивым, неловким абсурдом.

И я все-таки ее дочитал.

Эротические сцены чуть ли не удачней, чем у Алексея Иванова:)

Про Накату было читать интереснее всего. И про Хотино-сан, который осваивает Бетховена. Вообще, у Мураками уникальный талант писать о музыке и книгах. Он подсказывает, что нужно искать. Пусть это всего лишь его точка зрения, но это очень интересно и дает необходимый толчок, ключ что ли? А главное, импульс к поиску. В этом Мураками очень хорош. Но, кажется, он никогда и ничего не вычеркивает в своих книгах. А, возможно, стоило бы.

Феномен Блейлока. Вроде написано обычными, даже слегка канцелярскими фразами. Вроде использованы самые обычные обороты и выражения. Но почему-то вдруг все оживает -- и вовсю живет. Я вижу этот серый туман над побережьем, вижу мелькнувшую тень дракона, слышу, как тянется к небу помидорная гусеница... живу в ожидании чуда...

И даже если чуда не случилось, я знаю, что оно было где-то совсем рядом.

Отлично, что сказать.

Ю Несбё «Призрак» — наконец-то осилил. Задумка и композиция — блестящие. Эмоциональность, опять же. А клюква — это позор для автора такого уровня.

Казаки, сибирские урки. И все такое.

Но при этом увлекает и цепляет. Хотя и не сразу. И люди именно люди, настоящие. И блестящий второй слой с воспоминаниями. С шикарным вистом в финале. В общем, Несбё гад. Ленивый, но талантливый. Популярный русский пистолет «Малаков», блин. А характеристики патрона при этом выяснить не поленился.

Обаятельный рассказ. Прямо как фильм посмотрел. Такой чудаковатый слегка, английский (почему английский? если действие в америке? не знаю), где в финале каждому по паре и всем печеньки, но без излишней приторности. Замечательный, чуточку абсурдный юмор, прелестные, прямо как в отличной пьесе диалоги (особенно доставляет мама главной героини).

Не идеально, но очень удачно складывается все в романтическую комедию с хэппи-эндом. И счастливые совпадения на своем месте. И фантастика как вишенка на взбитых сливках, не мешает, но подчеркивает.

И добрый инопланетянин. Который вида чудовищного, но добрый и пушистый внутри... подмигивает еще.

Вот здесь, по ощущениям, именно 50-е годы НФ. Хотя, если учесть, что написан рассказ после чудовищной войны... Да, надо верить в добро и в добрых людей/инопланетян. А собаки, в общем-то, и так хорошие...

Оказалось, Старджон, он разный. Буду еще читать Старджона.

Joyland Стивена нашего Кинга -- чудесная книжка. Совершенно чудесная. Вроде бы все это уже было, герои, ситуации, обстоятельства -- но до чего же хорошо все сложилось. И уже не хочется ни к чему придираться.

Хоуи, веселый пес с синими глазами, станцует вам хоки-поки и найдет убийцу девушек.

Очарован.

Впервые читаю Старджона, легендарного «девяносто процентов — дерьмо». Очень неплох. Вообще, странное ощущение — написано и сделано на таком уровне, что думаешь, он случайно попал к фантастам 1950х годов. Стиль современный, подача тоже очень современная и жесткая. Кинематография -- бери и снимай.

Недостатки. Может, чуть суховатая манера? Не знаю. Там, про огромные стальные рабочие машины, это было к месту. Отличные характеры. Герои именно работяги. Глыбы, каменюки, объемные, трещина там, мох здесь. Реальные. Хотя, казалось бы, чисто типажи из голливудского фильма. Но сыграны харизматичными, наполненными актерами. Которые на экране, появившись, сразу заполняют весь кадр. И могут уже больше ничего не играть, кстати.

Отличные диалоги. Реальные. Прекрасное знание матчасти, и никаких поддавков, на которые падки как фантасты пятидесятых, так и современные.

Вот, может быть, эмоций не хватает чуть? Пожалуй, это есть. Вообще, мне Старджон напоминает Крайтона, технотриллер с проработанной матчастью и чем-то Кинга.

Но Старджон не делает обобщений, в отличие от последнего. Поэтому «Грузовики» Кинга я бы поставил выше — чисто за концовку (хотя сюжеты очень схожи, Кинг, правда, обрезал у себя вводную про инопланетную хрень). Та река грузовиков в сумерках к заправке... по всей Америке... по всему миру — да, это пробирает.

Очень профессионально сделано — вернусь к Старджону.

Единственное: случайная ракета — это брат, Старджон, уже подмигивание читателю. Потому что рассказ настолько достоверен, что уже сам держишься потными руками за обшарапанные рычаги, морщишься от выхлопных газов двухтактного дизеля, а рычание, вой и лязг передач — ну, это просто музыка, ласкающая и карябающая ТВОИ уши. Так что последняя фишка «с упавшей не туда ракетой», — это объяснение для читателя 50х, который поверил, и хочет продолжать верить. Мол, почему я не слышал про этот случай? Тут же все правда! Это бульдозер взбесившийся... трупы... схватка... брр.

А все просто. Военные шарахнули ракетой не туда. Это они могут. И читатель журнала ASTOUNDING остается в полном своем удовлетворении. Вроде бы и вранье... А верить не стыдно.

Хотя, уверен, все равно на границе сознания маячит тревожный огонек. Слишком уж умен, и точен, и серьезен автор. С чего бы ему писать в такие дешевые журнальчики?

Вообще, по уровню мастерства Старджон — писатель-реалист из самых серьезных. Вроде бы развлекательная безделушка для несерьезного журнала, а как сделано, а?

Великолепный раздолбай вернулся. И молоко с ним.

Вообще, Гейман для меня загадка. Он то гениален без кавычек и годами шлифует один рассказ, то расслаблен сверх меры и публикует то, что набросал пять минут назад на салфетке, причем включает в книгу даже масляное пятно и кунжутное семечко. Но, сволочь такая, везде органичен, этого у него не отнимешь. И даже на иллюстрациях к детской книжке отлично смотрится (ага, папа с пакетом молока -- вылитый Гейман).

В общем, очередные записки на манжетах. Хорошо, но -- не лучший Гейман. Лучший, надеюсь, впереди. А дочке дам, пусть почитает про доброго профессора-динозавра, воздушношаровую машину времени и спасение мира пакетом молока. Отличные рисунки. И милый, очаровательный раздолбай Гейман в роли папы. Чем-то Гейман здесь, кстати, напоминает Моцарта из «Маленьких трагедий» Пушкина. Помните, он, смеясь, притащил старика-скрипача к Сальери? Послушай, мол, дружище, какая прелесть. Старик фальшиво играет -- Моцарт смеется. Его забавляет такое издевательство над своим произведением. А Сальери думает, какого черта этому раздолбаю столько дано?

Несерьезность. Игра. Для него весь мир полон игрушек...

И при этом он может несколько лет писать один рассказ, доводя до совершенства.

Может, в этом и есть секрет Нила Геймана?

Сезон нуара. Началось все с романа «В ожидании дождя». Круто. Не Эллрой, но... Продолжилось фильмом Бена Аффлека «Прощай, детка, прощай» по книге того же Лихэйна. Офигительно. Аффлек очень талантливый режиссер. Я видел «Операция Арго», но тут было лучше. У меня словно сердце вырвали из груди и выкинули на помойку. И хотелось долбануть главного героя -- Патрика Кензи, частного детектива -- по башке чем-нибудь тяжелым. Потому что нельзя быть таким принципиальным! Но тем не менее -- надо.

Потом «Глоток перед битвой». Ученический роман. Прочитал полсотни страниц и оставил на потом. Нуар, герой, пытающийся выглядеть круто и постоянно юморить... нет. Это не тот Лихэйн, что мне нужен.

Затем «Дай мне руку, Тьма» -- охренительно. Просто охренительно. Даже не верится, что от Глотка до Тьмы всего ничего. Год. И такой скачок. Ложная крутость героя ушла, осталась настоящая. Осенний нуар.

«Пикник на обочине» встречает «Я — дверной проем» самого маэстро.

В роли консервной банки -- бьюик номер 8.

Вообще, материала тут на рассказ, максимум на повесть. И от динамики история бы только выиграла.

Одна из немногих вещей Кинга, которую читал усилием воли. Страниц четыреста (я читал в электронке с Литреса) в середине книги шли только благодаря тому, что я заставлял себя не бросать чтение, а продолжать упорно, слово за словом, впитывать. Такое ощущение, что книга тоже писалась с трудом, тяжело.

И самое странное, что почти до самого финала я регулярно путался в патрульных, кто есть кто. Странно, потому что обычно у Кинга героев перепутать очень сложно, настолько они разные. А тут — словно на одно лицо. И только под конец герои вдруг стали узнаваемыми, действие раскрутилось и понеслось на всех парах. Но роман для меня это не спасло. Слишком много антуража, деталей жизни дорожной полиции Пенсильвании (для этой книги Стивен целенаправленно собирал материал, чего он обычно не делает), и слишком мало жизни и драмы.

И только эпилог я бы назвал блестящим. Отличная концовка с намеренным дерганием читателя за нервы. Ага, это Стивен Кинг, если вы забыли.

Заход на «великий американский роман»? Не знаю. Но любимой вещью Кинга «бьюик» не станет точно.

Отрыв башки. Британский Эллрой. Стиль -- пулеметное стаккато, надрыв, грубость, ярость и сквернословие. Динамика бешеная. Герои живые до омерзения и боли в сердце. И... дай мне руку, Тьма. В конце героя ожидает Большое Ничто. Девяносто миль в час. И куча трупов. И опять никого не спасти... Но можно хотя бы попытаться.

Эллрой в очередной раз выбил из меня дух. К чертовой матери выбил. Нокаутировал.

Я думал, после Американского таблоида меня уже ничто не проймет. Какое там. Концовка «Холодных шести тысяч» оказалась в разы круче...

и безжалостнее. Дальше — спойлеры. Много.

Вообще, книга читалась гораздо тяжелее, чем Американский таблоид. В какой-то момент, когда герои поехали во Вьетнам варить героин, я было решил, что даже для меня это слишком. Но через два месяца вернулся и дочитал. И оно того стоило. Рекомендую.

Прочитал «Ежевичное вино» Джоанн Харрисон — и сначала ей удалось меня заинтересовать, но дальше пошел штампованный старый дядюшка со странностями и вином, и стало скучно.

Тоже мне, большая литература.

Колодан делает таких дядюшек в сто раз лучше и забавней.

Да и жизненней, чего греха таить.

А вот «Никогде» Геймана — совершенно безбашенная, издевательская и раскованная сказка, горазде ближе к правде и к жизни, чем Харрис.

Хотя название обалденное. «Ежевичное вино». Прямо на языке остается.

Дочитал в четыре утра. Не мог оторваться. Испытал катарсис и великую грусть. Пожалел, когда книга закончилась. Стивен Кинг опять вернулся в мое сердце. Хотя это уже совсем другой писатель, не тот, что с «Сиянием», «Бессонницей», «Зеленой милей» или «Исходом». После травмы Кинг заново учился писать и у него после четырех романов наконец получилось (хотя с «Дьюма-Ки» была уже неплохая попытка). Нет, того обаяния атмосферы, что у Старого Кинга, в новом романе вы не найдете. Может быть, самую малость -- как сон, как отзвук, как намек... И только. Призраки Дерри и «Мертвой зоны» остаются призраками, хотя указатели на них расставлены аккуратно.

Новый Кинг хорош по-своему. Берет другим.

И он фантаст.

Отличный роман, Стивен.

Очень современный, очень жесткий и очень классный нуар. Время действия 1959 год. Больше 800 страниц. Секс, мат и насилие -- сколько угодно. Персонажи -- охренительные. Диалоги блестящие. Действия пугающие. Слабонервным лучше вообще не открывать книгу.

Кстати...

Вы действительно думали, что Джон Фитцджеральд Кеннеди -- ангел во плоти? ага, ага.

Роман, который считается не самым удачным у Хэма.

Но, что интересно, именно его я перечитывал раз двадцать.

Роман странный. На первый взгляд он неровный, дерганый, словно слепленный из трех разных кусков, плюс вставки от имени американки в третьей части и жены героя. Но на удивление, когда я перечитывал его третий или четвертый раз, я начал ощущать, что в этом есть определенная логика.

Роман жесткий и пессимистичный. Герой не получает никакой награды, а умирает (спойлер, да), потеряв почти все.

Кроме, возможно, себя.

И вот я перечитывал роман -- иногда с середины, реже -- с начала, иногда вообще с третьей части. Злился, но опять перечитывал. А потом спросил себя: Что за черт? Почему я опять это делаю?

И начал понимать -- меня это цепляет. По настоящему цепляет.

Имхо, структура романа не обязательна должна быть прямой, как телеграфный столб. Вполне возможно, что она будет кривой сосной, выросшей на обдуваемом всеми ветрами каменистом утесе. Она кривая, да. Но она так вцепилась в камень, так сильна, что хрен ее вырвет даже ураганом. И, черт возьми, с этого своего утеса она каждый день смотрит на море...

Гарри Морган -- настоящий человек. Кажется, его стоит назвать неудачником -- но нет, не могу. Он не неудачник. Он -- герой, против которого играет Судьба.

Все-таки отличный роман. Кривая сосна, да -- но отличный роман.

P.S. И про экранизацию:

Кажется, единственный фильм в истории кино, над которым работали сразу два нобелевских лауреата плюс два лауреата Оскара. Роман Хемингуэя, сценарий Фолкнера. Режиссер Говард Хоукс, в главной роли Хэмфри Богарт -- у обоих по Оскару (правда, не на момент съемок фильма)

Кстати, режиссер Говард Хоукс считал, что Фолкнер пишет отвратительные диалоги. И, скорее всего, сокращал их во время съемок -- режиссеры часто так делают (и актеры тоже, если позволяет статус). Это забавное ощущение. Потому что обычно герои Фолкнера треплются только так, а в фильме почти все диалоги очень лаконичны и афористичны -- словно их писал Чандлер или Хэммет, а не Фолкнер.

Фильм общего с романом имеет только пару сцен, да героя-пьяницу. Смешно. Это оптимистичный, легкий фильм с хэппи-эндом. И с отличными репликами. «Ты умеешь свистеть? Это так просто. Достаточно только сложить губы вот так и посвистеть». Это реплики Фолкнера, таких фраз в оригинале Хэма нет.

Да, еще фильм замечателен тем, что на съемках Богарт встретил свою жену -- Лорен Бэколл. Счастливый брак, на удивление. А Лорен Бэколл в фильме хороша. Этот ее низкий голос... и притяжение между ней и Богартом...

В общем, фильм я тоже рекомендую:smile: Хотя с романом он имеет мало общего.

Прекрасная вещь. Я не знаю, что еще сказать. Это как у музыкантов есть камертон, чтобы настроиться, чтобы не единой фальшивой ноты даже близко...

Так вот, это такая книга. Книга-камертон.

У нее особенный, кристально чистый и прозрачный звук. Очень светлый. И очень печальный, как и положено затихающему звуку.

Мой любимый момент -- когда старику снятся львы, что выходят на берег Африки. Он видел это, когда был молодым. Потрясающей силы ощущение времени -- и разницы между молодостью и старостью. А всего-то написано четверть страницы...

Удачи, Хэм. Вечная память.

А вот жарко мне.

Мексиканские страсти -- только по-человечески. Невероятная настоящесть Хемингуэя.

Собрался сказать несколько слов о Хемингуэе. А потом подумал: да что я скажу? Я совсем немного его читал. «Фиеста». «Старик и море», конечно. «Острова в океане», «Иметь и не иметь». «Убийцы», «Непобежденный». Из «Прощай, оружие» -- первую треть. Что-то еще из рассказов.

Короче, дилетант. Не эстет, увы. Или – к счастью.

«Фиеста». Мужчина любит женщину, женщина любит его -- а самого главного между ними быть не может. Не повезло мужчине на войне. Ранили неудачно.

Может быть любовь без физического контакта, без обладания?

Он любит, она любит. Они пробовали, у них не получилось. Какие к черту друзья?! Ну да. Друзья.

И вот этим мощным, сладким, тягучим, проклятым и неумолимым влечением пропитано все. И это страшно. Изматывающе. Они делают больно друг другу. Они бьются, как мухи, влипшие в застывающий сахар. А все остальные -- не понимают, что эти нити протянуты насквозь. С кем бы она не спала -- нить к нему есть всегда. Нудный еврей? Фигня. Молодой красивый матадор? А вдруг?..

Она спала со всеми его друзьями.

А с ним...

Молодой красивый матадор тоже фигня.

Звенящая прозрачная нить. Из все еще горячего сахара. Когда плавишь его в ложке, потом накручиваешь на деревянную палочку -- и тянешь.

А еще в романе есть коррида. А еще -- строки про то, что бойцовых быков успокаивают волы. Гибнут порой. Но успокаивают. Чтобы быки не калечили друг друга перед боем. В тексте нет ни одной строчки,где бы герой проводил параллели между собой и этим эпизодом... но ведь эта параллель есть в романе! Блин, я чувствую. Все эти Хэмингуэевские пропуски, умолчания, пустоты -- это паузы.

Вол – миротворец по неволе.

Из каких передряг герой не вытаскивал свою женщину! Да нет, свою, пусть и – совершенно чужую.

В мире «Фиесты» светит солнце. А герои плавятся, как леденцы.

И еще через весь роман проходит предощущение чего-то страшного. Словно весь этот праздник, все это солнце, все это утомительно-усталое ничегониделание -- скоро обернется чем-то страшным. Вот, вот, вот сейчас... Нет. Вроде нарастало, но -- нет. Опять солнце, жара, томление, опять эти липкие леденцовые нити. Обманывает Хемингуэй. Где кровь, резня? Даже избиение нудным евреем молодого матадора происходит за кадром. А потом матадор выходит на арену – и убивает быка. Хотя до последнего момента у меня было ощущение, что матадор умрет. Не умер. Обманул Хэм.

Потом она бежит в Испанию с молодым матадором. Он едет куда-то еще. И вроде бы даже не вспоминает ее совершенно...

А потом -- телеграмма. И он, «не вспоминавший ее совершенно», в Мадриде. Ага. Ближний свет.

Потом они снова куда-то едут. И понимают, что так будет и дальше.

И я понимаю.

Не надо читать Хемингуэя как Большую литературу. Идите нафиг со своим эстетством. Его надо просто почувствовать. И все.

Дочитал «Впусти меня» Линдквиста. Которого называют шведский Стивен Кинг. До Кинга, прямо скажем, не дотягивает. В романе чаще идет дешевый физиологический ужастик вместо психологического. Кровь и ее проявления. То есть, почти Баркер вроде, но и Баркеровского тягучего влечения к крови нет. Она просто хлещет -- без всякой сакральности. Книга даже до «Кэрри» не дотягивает. Не лучшая книга Кинга, но там есть точность и поразительная достоверность, и там кровь тоже больше чем кровь.

Общее ощущение от Линдквиста: живые скандинавские люди (герои получились, пожалуй) купаются в чернушном трэше. Захлебываются им. И тонут.

А жаль. Несмотря на общую разболтанность романа, автора читать все же стоит. Надо будет дождаться, когда переведут следующий его роман. Это, как никак, дебютный.

Отличный роман.

Если бы я написал такой, мне оставалось бы только принимать поздравления. Хотя там до фига слабых мест и вообще дыр и натяжек.

Но это честный роман, где победа дается в долгой трудной борьбе (пусть и не всегда честной, и победили они благодаря счастливому случаю, но герои сделали все возможное, и этот подарок судьбы заслужили)

И повторюсь, роман честен, хотя и циничен местами.

Не пафосен, хотя местами и пафосен. Парадокс. Но в нем есть что-то такое основательное. Нет, это не классика, и не книга, который перевернет жизнь человека, но это по настоящему хороший роман.

Роман, у которого пять финалов, не меньше. Затянувшийся катарсис... Но — по порядку.

Стиль отличный. И — разный, да.

У Зонис вообще интересный случай — стиль без стиля. То есть, его практически не замечаешь при чтении. И при этом он точный и образный одновременно. Живой.

Шакилов другой. У него стиль эффектный, упругий, нарочито даже ритмизованный. Его стиль как раз трудно не заметить. Он забирается тебе на голову и бьет прямо по яй...

В общем, яркий стиль.

Единственно: Шакилову меньше забалтывать (иногда вещь нужно просто назвать вещью) и больше говорить прямо, по сути. И ритмические отсечки его любимые — слишком их много. Сначала они действуют как надо (первая глава про Старлея), дальше уже перебор, потому что начинаешь угадывать момент, когда Саша «отсечет». А это уже не то.

Но, что интересно, этот стиль очень свободный. Не нарочито сделанный, а прямо льется из Шакилова река шуток, афоризмов, метафор, аллюзий... Короче, чуть подсушить бы, имхо.

Теперь общее впечатление.

Избыточность — вот основное, что я хочу сказать об этом романе. Избыточен во всем. Избыточно много хорошего. Стиль, находки, герои, лейтмотивы и прочее.

Пять финалов (!!!). И каждый по-своему хорош. Это прямо какой-то мегатурбореализм.:)

Теперь поток сознания:

Глава про вырезание из людей кильки вообще шедевр. Как и первая глава про Старлея.

Кстати, начало не укладывается в целое.

Глава, как мозгляк ставит антенну на Северном Полюсе и врубает что-то там, не вяжется с остальным.

Что последовало из этого? Стена? Вызов тушканчегов?

И так и непонятно, куда он дальше делся. Хотя сам по себе пролог очень даже.

Про Кира, кстати, хорошо. Миф про супермена — это вообще прекрасно, а при правильном взгляде — а в романе, как мне кажется, взгляд очень правильный — тем более. Как там в известной шутке про Чак Норриса?

«Нет никакой эволюции, есть список существ, которых Чак Норрис пощадил».

Так и здесь. Нет никакой эволюции. Есть список существ, которых Кир (он же Супермен и прочее, прочее, прочее, прочее) пощадил.

Пока.

Или забыл.

На время.

Вообще, местами идут совершенно отличные куски.

Например, про ангела в театре.

И даже про огромных боевых японских роботов и гнилую картошку хорошо, хотя и слегка избыточно.

Про сметану, стену и предателя.

Про папу Кира — убойный момент. Про...

Все, заканчиваю.

Итог: очень странный роман.

То есть, я ни хрена не понял в этом романе, но хуже он от этого не становится.

Даже лучше.

Прекрасная книга!

Отличный юмор, замечательная авторская интонация, понимание и людей, и детей (давайте будем честны -- дети это отдельный вид).

Злодей эпичен и комичен одновременно. Граф Олаф глуп, бездарен, неудачлив, но пугающе всемогущ при этом.

Вообще, реакции людей в 33 несчастьях поразительно достоверны -- при всей внешней абсурдности, абсурдность эта реальная. Мы действительно так поступаем. Поэтому зло может творить на Земле практически все -- при всей своей бездарности и ограниченности. Лемони Сникет показывает это без всякого налета нравоучения. Никакого сюсюканья, никаких поддавков. Настоящие детские книги должны быть именно такими, имхо.

Я многое еще мог бы сказать хорошего об этих книгах.

Истории, вложенные в истории, чувство меры автора... В общем, Лемони Сникет, живи тыщу лет! Надеюсь, ты найдешь свою утерянную Беатрис.

P.S. Но все-таки мне повезло, что начал читать цикл со второй книги -- со Змеиного зала, и только потом прочитал первую. Во второй книге перевод лучше, и намного. Он там льется (переводчик Николай Тихонов, советская школа, он переводил Сабатини, кстати), чудесный перевод шуток и игры слов, а в первой книге (другой переводчик) все как-то угловато, спотыкабельно. И проблемы с ритмом. Следующие несколько книг переводил Тихонов, но дальше я наткнулся на перевод другого человека -- и все, дальше читать не смог. :(

P.P.S. И да, фильм чудесен. На удивление атмосферная и стильная экранизация, которая смотрится как отдельная вещь, а не как картинка к хорошей книге (увы, экранизации Гарри Поттера именно картинки, даже Альфонсо Куарон не слишком спас положение).

Жаль, что продолжение «33 несчастий» снимать не будут, фильм провалился в прокате.

Ностальжи в чистом виде.

Перечитывал эту повесть в школьные годы не один раз.

История о том, как студент стал диктатором -- почти шедевр. И еще моментами, пожалуй.

А в целом все-таки не совсем хорошо. Чего-то не хватает. Хотя бы образа главного героя -- инспектор Шанин по мне получился серый совершенно. Как и вообще Земля и все, с ней связанное. Если земляне светлого коммунистического будущего будут такими -- ну их к черту, если честно. Недопрогрессоры.

А вот остальные персонажи, особенно злодеи и угнетатели -- прекрасны. Революционер отличный. Ярчайший образ Оксигена Аша.

Вообще, планета идеальная Земля выглядит картонной, а настоящая жизнь кипит на злобной, угнетенной и коррумпированной Свире.

И вот этот дисбаланс не дает повести стать чем-то большим.

Просто хорошая вещь. А могла бы стать отличной.

Знаете, что по-настоящему жутко? Читаю отзывы на этот рассказ. «Обычная страшилка», «Порой вызывает смех». Некоторые даже жалеют героя – мол, потерял детей и все такое. Бедняга.

Вы уверены?

Вы точно уверены?

Дальше -- спойлеры. Много.

Встретил в 8 номере журнала Fanтастика рецензию Елены Хаецкой на «Хроники Томаса Ковенанта». И задумался.

Удивила меня в рецензии оценка главного героя.

Такое ощущение, мы разные книги читали.

Впрочем, это бывает:)

Вот что уважаемая рецензент пишет про Томаса Ковенанта:

»...угрюмый, озлобленный мизантроп, человек, главным чувством которого стала ненависть.

Он даже не тоскует по жене, ему просто нужен секс. Физиологически.

...гипотетический спаситель продолжает вести себя гнусно: использует любого, кто готов ему помочь. Звериное желание выжить затмевает разум Ковенанта.

Если вы надеетесь на перевоспитание героя -- вас ждет разочарование. От начала и до конца Томас все тот же отталкивающий персонаж».

Теперь от себя. Прошу прощения. Это у Ковенанта звериное желание выжить? Э... простите, где?

Может, я что-то пропустил?

Сказано жестко и вообще не о нем, в том-то и дело.

Ковенант не самый приятный товарищ, это да. Но он живой совершенно. То есть, он болен проказой, его все оставили, он все время вынужден следить за тем, чтобы не поцарапаться или не удариться, каждый миг на жесткой самодисциплине.

И в волшебной стране, куда его вытащили, Ковенант ведет себя странно -- не радуется исцелению (он думает, что это иллюзия -- и это иллюзия, потому что когда он в конце возвращается обратно в наш мир, он снова прокаженный), он угрюм, недоверчив, раздражителен и прочее.

Но он действительно заставляет себя жить. Потому что при проказе все бросить -- проще всего.

Он уже был на грани отчаяния. И остается на этом краю все время.

Томас Ковенант Неверящий, потому и Неверящий. Волшебная страна погибает, и временные победы ее не спасут.

То есть, вот эти все оптимисты, которые добрые, славные, умные, храбрые и благородные, опускают руки, в отчаянии кидаются в самоубийственные атаки, а угрюмый недоверчивый Ковенант будет страну спасать -- когда, казалось, все уже потеряно.

Потому что он привык жить в зоне отчаяния. Его этим «неизлечимо» не удивишь.

И он страну своим «неверием» спасает, как ни странно.

Был на Урале на прошлый Новый Год. И потом еще неделю там. Читал Александра Грина в старом издании. Не торопясь и обстоятельно. Обложка в голубовато-розовых тонах. Очень. Вообще, словно возвращение в детство. «Алые паруса», «Бегущая по волнам», «Золотая цепь». Особенно «Бегущая по волнам». Грин местами как-то забавно коряв и многословен, но все равно -- чудо сквозь страницы на тебя смотрит. Романтизм? Он самый. Словно стоишь на галечном берегу утром, когда только светает, розовая полоса по горизонту, волны тихо плещут, и вокруг все такое хрупкое и прозрачное. И в животе у тебя замирает.

И море. Какое у Грина море! Люблю.

Чудесное:

«С ней шла огромная собака, вид которой, должно быть, потрясал мосек; теперь эта собака смотрела на меня как на вещь, которую, вероятно, прикажут нести».

У меня ощущение, что Кинг в последнее время пишет романы на Грелку.

Раньше он писал быстро, но не торопливо. Дело даже не в ритме повествования. Он сейчас именно гонит. Словно к какому-то сроку и гори все синим пламенем.

И скользит из-за этого по поверхности. Взять Противостояние и Мобильник, например. Противостояние -- как он писал раньше. А Мобильник -- худший пример, как он пишет сейчас.

Он, что, умереть боится, не дописав очередной роман?

Мне кажется, после той известной аварии Кинг вдруг осознал -- то, что он бросил пить, курить, завязал с наркотиками и домашним насилием -- совершенно не делает его бессмертным. Это, наверное, жуткое ощущение.

И ничего не сделать, понимаете? Ничего.

Раньше, когда он пил, курил, нюхал и кололся, хоть было чем этот страх забить. А сейчас нечем.

ВООБЩЕ нечем.

И пишет -- романы торопливые, как сигарету тайком, пока никто не видит.

Очень хорошая вещь, которая после первого прочтения мне не понравилась. Перекос баланса, то се, затянутая часть про жизнь в Поддонье и, наоборот, летящая финальная. Вот некоторые мои претензии. А потом на Росконе купил толстенную книгу, где собраны фэнтези-романы Дяченок -- от «Ритуала» до «Варана», причем, похоже, собраны по времени написания. От наивного, не слишком умелого «Ритуала», через эмоциональный «Хозяин колодцев», к жесткому «Магам можно все» и, как финал, к странному «Варану».

А «Варан» -- лучший. Вот так. Я его понял.

Как он написан! И все в нем в порядке с балансом -- просто напросто «точка равновесия» романа не там, где я подумал. А точка равновесия романа -- для чего нужны маги? Тот, кому дано больше, разве не должен он выйти за пределы? Может создать жизнь, а не иллюзию?

И все завязано очень четко, детали, зацепки, которые всплывают там, где нужно. Роман, может быть, не очень закручен сюжетно, но в нем очень правдивая, очень точная эмоциональная линия, хребет, на котором все держится.

Детали. В отличие от прямого, чуть топорного, линейного «Ритуала» в «Варане» все сделано изящно. Например, подача образа человека через одну, яркую деталь. При этом ничего не объясняя! Это как жизнь. Все дано тебе в ощущениях, запахах и картинках -- а уж там происходит, поймешь сам -- не маленький.

Образ Подставки. Пять баллов! Как он подан -- прямо по Эйзенштейну, который говорил, что деталь, часть, в кино гораздо выразительнее целого. В «Броненосце Потемкин» Эйзенштейн выводил судового врача через крупный план пенсне. Врач смотрит на червивое мясо. Два плана. Первый: пенсне, за ним копошатся белые жирные черви. План следующий: тоже самое пенсне на носу врача. Возникает некоторое ощущение от человека, не правда ли? А потом, во время восстания, мы видим пенсне, которое покачивается на стволе корабельного орудия. И понятно: одной гнидой стало меньше.

Подставка в «Варане». Первое, что мы видим: вывернутые ноздри, которые словно смотрят на нас. В этом стержень образа. Эти широкие уродливые ноздри. Словно у змеи, которая охотится в темноте и видит тепло не глазами, а вот этими отверстиями на конце головы.

Очень здорово сделано. Очень.

Кстати, один из немногих романов Дяченко, в котором нет надрыва, когда все время кажется, что сейчас перетянутые струны лопнут -- но есть мощная внутренняя теплота. И свет.

Роман-срыв башки. Офигительнейший Бобби Шафто -- яркий, харизматичный, полный псих, сексуальный маньяк, морфинист и просто хороший малоинтеллектуальный человек, который все понимает про жизнь. Лоуренс Притчард Уотерхауз -- второй мой любимый герой в романе, полная противоположность, казалось бы, сержанту Шафто... Черта с два! «Ботаник», ученый, криптограф, пай-мальчик -- но такой же не от мира сего, что и Шафто. Только со знаком плюс. То есть от обыденности оба они болтаются где-то далеко по разные стороны экватора, идущего через «normal».

Вообще, впечатлен. Хотя линия Рэнди оставила меня равнодушным, даже выкрутасы Америки Шафто не зацепили, а уж история про золото вообще мне оказалась пофигу -- зато линии Шафто и Лоуренса -- я читал, хохотал, плакал и завидовал самой черной завистью. Ящерица, радар на острове Йглым, Шафто в подводной лодке, итальянские маневры, последняя граната Шафто -- конспирологический роман, в котором наплевать на собственно конспирологию, а читать стоит ради двух отморозков. То есть цельного романа, на мой взгляд, не вышло. Ну и черт с ним.

Каждый эпизод с Шафто и Лоуренсом -- в рамочку и на стенку.

А какие там второстепенные герои! Сказка! Чего стоит один Енох Роот. Или Гото Денго. Или Бишоф, совершенно отмороженный капитан немецкой подводной лодки.

Да. Читать, читать обязательно.