*Минздрав Фантлаба предупреждает читателя о содержании в данном отзыве опасного количества политоты и графоманских абзацев крамольной субъективщины! Берегите себя!*

«Не дай Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!» (очень известный автор)

«Это же Ленин изобрел маркетинг ... Он нашел абсолютно уникальный способ продать людям Советскую власть; фабрики — рабочим, землю — крестьянам, мир — солдатам. Он предложил всем один товар — счастье» (один из самых странных фильмов «к столетию революции»)

Зайду издалека.

*Если кому не хочется этого «издалека», можно либо совсем не читать отзыв, либо перейти к двум последним абзацам*

Месяца с два назад в стенах одного из филиалов своего родного университета мне посчастливилось побывать на открытой лекции, чье название не могло меня не привлечь. А именно, содержание его говорило, что данное мероприятие расскажет о философии Русской (больше Октябрьского ее этапа) революции, ее предпосылках и творчестве Достоевского как зеркала революции большего, нежели чем Лев Николаевич, и в принципе его соображениях в собственных произведениях на тему грядущих перипетий нашей настрадавшейся Родины. Лекторами-организаторами на данном мероприятии выступило трое профессоров, с белеющей сединой в волосах и бородах, с лысинами и чрезвычайно басовитым и низким голосом единственной в этой троице женщины-достоевиста. Которая, сразу скажу, видимо, была еще и единственным форпостом среди этих двух мракобесных башен-близнецов, умудренной во всех планах. Особенно сохранения в черепной коробке всех положительных достижений советской школы. Вообще-мс, старички, за одним из которых явно значились качества великолепного лектора-оратора, пусть и с определенной, но не чрезмерной долей «православной державности» и «уникальной русской имперскости», и интересная мысль по поводу «языческого реликта» в русском бунтарском сознании, а за другим начавшаяся глухота, отрицание отречения царя, упоминание предсказаний о падении монархии в доме Романовых утверждали в своих речах примерно следующее (что характерно, забывая, что подать факты неплохо было б через призму взглядов и цитат Федора Михайловича): в Российской империи не было никакого угнетения по национальному и религиозному признаку, как и царской политики антисемитизма, выражавшейся в чертах оседлости и еврейских погромах *мои вопросы по этому поводу и не только заканчивались ответами по типу «прочитайте нужную литературу, молодой человек»*; разумеется, любой православный в славном царстве Святой Руси и ее владений был равен любому другому подданному царя, невзирая на его национальную и конфессиональную принадлежности; и, конечно, экспансия и реализация имперских амбиций царской России на протяжении веков имели лишь положительный и не в коем случае не агрессивный характер. А все эти ваши революции, страждущие евреи, голодные крестьяне, сожженные аулы периода кавказской экспансии — выдумки злостных, кровавых большевиков, финансировавшихся американскими евреями-сионистами, которые погубили русскую культуру и цивилизацию... Коль даже так и обстоят дела, то понять, что погубило адекватность, доказательность и логичность этих двух ученых дедушек родом из Советского Союза мне все равно тяжело.

А чуть ранее мне опять же «посчастливилось» (сразу отмечаю, что тут я проспорил) попасть на показ фильма, который я зарекся не смотреть — разумеется, «Матильда». Надо сказать, что шумиху (которая вполне могла быть добросовестно продуманной мощной и эффективной пиар-компанией) вокруг него как картины, порочащей святость Николая Второго, я понять так и не смог. Опуская тот факт, что, как и большинство дворянских мужчин до брачных отношений, будущий царь имел романтическую и сексуальную связь с представительницей такого вида искусств, как балет, нашего великомученника, дерьмового политика и последнего императора создатели фильма наоборот стараются всеми силами обелить. Даже в финале *да, спойлер* нашли способ простить его за Ходынку. Вот будущей жене-немке почему-то достается по полной — ее высмеивают и унижают более того, чем фрейлен того достойна. Но, забывая еще про целый ряд откровенных исторических глупостей и неточностей, мелких, в основном, но бросавшихся мне в глаза *упомянуть их тут означает усилить и без того тягостную громоздкость отзыва*, получилась довольно вялая и скучная картина...

...картина, снятая в столетие одних из самых тяжелых, кровавых, трудных, ужасающих, но, черт, самых интереснейших событий в русской истории, а уж поворотных так и вовсе для всего мира! И сняли в итоге фильмец про вялую любовную линию Николаюшки, которая взрывает общественное сознание, пятые точки думцев и кинотеатры с машинами. Правда, нужно быть честными, что к столетию же Великой Октябрьской социалистической революции создали и два масштабных телепроекта о предателе Ленине, и предателе Троцком. Но только вот называя Октябрь и Февраль — проплаченными постановками британских, американских, немецких, семитских или даже японских кураторов, а большевиков — агентами всех возможных иностранных спецслужб, предателями и служителями протокола сионских мудрецов *и доводя разговоры до красного террора, Гражданской войны, советского межвоенного и поствоенного бытия*, эти люди забывают о существовании такой науки, как история, и такой вещи, как здравый смысл. Конечно, увлекательно и здорово, наверное, *но не мне* говорить о великой РУССКОЙ цивилизованной империи, в которой была идиллия, экономический подъем и благоденствие, отсутствовал голод и пережитки крепостничества и сословной системы, об агенте германского Генштаба Ульянове-Ленине и сверхудачной операции свержения царя, а позже и Временного правительства *пусть первое проводили и вовсе без участия большевиков*, но, думаю, стоит вспомнить некоторые факты из отечественной и мировой истории. Например, про крепостничество, которое по сути дело было не феодальным правом, а рабовладельческим строем. Про то, как огромная аграрная империя с вкраплениями невольнонаемных мануфактур и заводов, самый конкурентноспособный товар которой был лес да пушнина, постоянно рвалась на Балканы и к Константинополю с проливами для пиршества в честь расчленения Османской империи. Ой, то есть для освобождения славянских братушек, которые о помощи и протекторате не просили *а некоторые, вроде болгар, и вовсе в мировых войнах выступали против своих освободителей*, и установления справедливого контроля над Царьградом да проливами византийскими наследниками. Правда, и то, и то в итоге заканчивалось каждый раз кровью русских солдат, политической и экономической блокадой объединенной Европы или же ее ведущих держав и поражением данного экспансионистского курса *который даже при своей реализации не факт, что привел бы императорскую Московию к благоденствию через обретенные проливы*. А при правлении Николая Первого данная великая идея фикс монархов России завела нашу по-настоящему, и тут уж без сарказма, великомученическую Родину в Нулевую Мировую Войну. И выходом из ее позорного поражения в светлое будущее *когда самая большая в мире армия не будет проигрывать даже в сумме меньшим человеческим силам* были лишь реформы либерального толка для создания прогрессивного общества и мощной экономики. Осознав данный путь, начав, но не доведя его до конца, Александр Второй вновь открыл дорогу реакции и консерватизму *а также революционному движению в России, которое достойно большего числа исторических фильмов и сериалов*. В итоге Российская империя вновь оказывается в океанах фронтовой крови за братьев-славян и турецкие проливы с усложнившемся после недоделанной крестьянской реформы наиострейшим земельным вопросом, голодом продовольственным и патронным.

Так что несколько столетий регрессивной или в лучшем случае никакой социальной политики, отсталости не то что промышленного, но и аграрного комплекса *при том же катастрофического*, плюс национальные притеснения, недальновидная внешняя политика привели огромную и исключительную империю Святой Руси к русскому бунту. Беспощадному, но далеко не бессмысленному. К всеобщему восстанию за переформатирование всего, поводом к которому стала кошмарная, позиционная, не кончавшаяся Первая Мировая война. И тут вопрос был уже не в том, получится ли остановить данную бурю Революции, и даже не в том, сможет ли аристократическое/буржуазное правительство вновь подчинить крестьянские толпы нормам Святейшего Синода и монархической идеологии. Вопрос заключался в том, кто из русских социалистов, наследников разных течений народничества, сможет правильно сагитировать народные массы, взять власть в свои руки и удержать ее. И так уж вышло, что это была партия большевиков. Ленин и сотоварищи, которые большевизировали Советы, смогли справиться с большей частью национальных сепаратистских движений, белым и черно-зеленым движением. Ну, и переформатировать общество, создав первую в мире систему массового в своей доступности и элитарного по начинке образования от яслей до университетов, завершить смертоубийственную для народа, экономики и вообще русского будущего войну, справиться с интервенцией, индустриализировать страну несколько раз, победить в новой мировой войне, провести аграрную реформу, электрофицировать страну и ввести ее в общемировую экономику. Правда, и забывать о неразумных депортациях целых народов, неудавшейся мировой революции, многотысячных невинных жертвах террора и чисток, которые были результатом когда *упомянул бы ужасающую неотвратимую необходимость, но...* политических интриг, когда бюрократической механистической бесчеловечности, а порой — логичным следствием-продолжением земельного вопроса и Революции, и, конечно, о новых имперских, ставших советскими, амбициях и замашках нельзя.

Именно в свете всего выше изложенного контекста, столетнего уже исторического вопроса, который в сознании масс под действиями пропагандистских инструментов так и не может устояться *продолжая барахтаться от крайности к крайности*, и может быть интересна первая публицистическая попытка Чайны Мьевилля. Первая его научно-популярная, историческая работа для широких, прежде всего западных, масс. Но, поверьте, и для русского *российского-постсоветского* человека она будет полезной в виде, скажем, краткого содержания событий 1917 года. Справочника с алфавитным, хронологическим указателем, изрядно приправленного довольно интересными маленькими фактами и подробностями (вроде первого съезда мусульманок России), которые вряд ли кардинально изменят ваши взгляды на те далекие события, но будут все равно полезны для широты зрения. Также данный труд позволит несколько уточнить и восстановить ваши знания Февраля и Октября, предпосылок данных этапов Русской революции и промежутка между ними. Несколько не мало интересных подробностей я для себя уж точно узнал.

Для меня новая книга, по сути роман Мьевиля — «Октябрь» — не просто то произведение, которое нужно было прочитать хотя бы из-за его автора. Это еще было и желание посмотреть на видение собственной истории со стороны западной, британской, левой и троцкистской, из замочной скважины фантастического гетто. И как человек, который считает, что знает историю своей страны и мира на должном уровне *да, я про себя* и некоторым образом ведет исследовательскую деятельность в рамках событий обозначенного периода, должен подвести следующий итог. А именно то, что несмотря на очень мелкие и редкие косяки (вроде того, что «отмена крепостного права — следствие крестьянских бунтов», хотя сие наоборот) Чайна смог создать последовательную, точную, интересную, хронологически и исторически достоверную летопись месяцев с января по октябрь 1917 года. С которой, если у кого будет на то желание, в качестве опять же справочника-путеводителя можно начать более детальное знакомство с Русской революцией и ее продолжением в виде Гражданской войны. Колебания народных масс, кочевание общественного мнения и поддержки от одной партии к другой, упоминание возможной сдачи Петрограда немцами, наиболее краткий и подробный исторический бэкграунд, составленный автором — упоминаются все важные факторы, события, фигуры и причины данного процесса; показаны в наиболее приемлемом объеме и красках для данного текстового масштаба и жанра. И пусть некоторые моменты в эпилоге отдают конъюктурной субъективщиной, последние, финальные строчки вышли отличными. А основное заключение данной работы верно, логично и не раз уже выведено различными специалистами и исследователями, но, видимо, в контексте нашей эпохи *памятники сепаратистам-коллаборационистам вроде атамана Краснова и отпевания любых жертв Гражданской войны, кроме падших от белого террора* должно прозвучать еще не один раз вновь. Большевики, именно большевики в ходе всех перипетий и препятствий тех лет смогли стать легальной властью над большей частью территорий павшей Российской империи *да и республики*, отбившись от кредиторов Антанты, империалистического невыгодного мира с Центральными державами *переиграв его* и своих внутренних оппонентов. А уж какой была цена, последствия семидесяти лет их самых разных «идейных наследников» — тема совершенно другая и еще более громоздкая. Скажу лишь напоследок, перефразируя для до сих пор верящих в «россию, которую мы потеряли» и немецких шпионов под личинами революционеров, что «народ не захочет, революция не вскочет».

PS. Менее массивные *надеюсь* отзывы по литературе, связанной с Гражданской войной и русскими революциями, впереди и не за горами ;)

PPS. Хоть, вроде бы, и защищаю власть Советскую *которую не только большевики устанавливали, мои дорогие*, большевиков, но более всего симпатизируют в разношерстной среде политических сил и течений начала двадцатого века мне не они. И, конечно, не безыдейные, пустые в плане предложений, лоскутные союзы белых. А «срединный путь», третья сила, если кому интересно...

PPPS. Кстати, если вам совсем надоел треп на тему красно-бело-зеленой России, кто и где накосячил, надоели откровенно пропагандистские и неаргументированные речи всяких там популязаторов-агитаторов, а хочется увидеть свежий, оригинальный, объективный и обоснованный взгляд на многострадальную русскую историю, советую полистать работы Александра Самойловича Ахиезера.

В последнее время стал ловить себя на мысли, что наших-то российских фантастов, да, не советских или даже российско-советских, я практически-то и не читал вовсе (хотя, снова нет, возьмем шире — современных, более-менее, русскоязычных писателей постсоветского пространства). В принципе, как и большинство, современная русская (российская-постсоветская) фантастика известна мне по Лукьяненко. Имеются в прочитанном еще по одному-двум романам от четы Дяченко, Громова, Зонис, Ешкилева, Тармашева да Ливадного... Вот и все, в принципе. Осознав, что подобная ситуация довольно печальна, что у много уважаемого С. Лукьяненко уже читать мне ничего не осталось и то, что, хотя бы по теории вероятности, в тонкой прослойке между потоками «попаданцев», «метро» и «сталкеров» должно быть что-то достойное прочтение, что-то, являющееся новой русской фантастикой, я стал судорожно искать книги, которые бы подходили под подобное описание. Выписав для себя целый ряд книг Лазарчука, а так же несколько новых нашумевших работ наших авторов, я, видимо, по велению Фатума, столкнулся и с этой, как мне показалось, недооцененной трилогией украинского (ну и что?) писателя Владимира Кузьменко «Древо Жизни» и вчера принялся за ее прочтение...

Прочитать целиком получилось лишь первую книгу романа-«эпопеи». Далее две трети второй части и всю третью я просто пролистал, не потеряв ни чуть в нити повествования и содержания в целом. И после прочтения помпезного пролога уважаемого автора, и после прочтения первого романа я все равно надеялся, что еще немного, и вот оно, начнется метафизическое, поэтическое и эпическое, обещанное Кузьменко. Но ничего подобного, разумеется, на электронных страницах этой трилогии я так и не увидел. Зато сколько всего другого «хорошего» я повстречал там... Хотя, что это я, в одну строку такой шедевр буду критиковать! Роман-событие ведь! Не, брат, списком пойдем!

1. Пафосность и нереалистичность диалогов. Какие это мытарства, читать переговоры друг с другом героев автора, особенно в первых и третьих частях «Древа...», где, так сказать, основная пафосная философичность собрана. Деревянные, плоские, понапиханные всем, чем только можно, кроме живости и реализма — вот то немногое, что можно о них сказать. Иногда слишком детские, иногда чрезмерно информативные (видимо, неизвестно было писателю Кузьменко, что все измышления героев, их монологи, а так же описания, технические и исторические подробности не нужно совать в обыденные диалоги), в основном они походят на разговоры героев дешевых боевиков и сериалов, а из-за своей скоротечности, которая создается еще и немыслимой динамики сюжета первой книги, становятся совсем уж нереальными и смешными, стоящими в стороне от литературности.

2. Сверхсветовая динамика повествования. Уже упоминал оную. Если насчет второй с третьей частей мне лично сложно что-то предъявить из-за моей беглости во время их прочтения, то про книгу номер один могу говорить уверенно. Главный герой не успевает проснуться черт-знает-где, как уже становится лидером сопротивления биологической цивилизации (выпало уже название ее из головы), находит там себе бабенку-другую, успевает стать ее частью, настроить ее против себя, а потом снова, и... Как-то так. Ну, не бывает так, в жизни. Даже в жизни фантастической. Ну, а если и есть такое, то подобное за вряд ли кто посчитает серьезной и интересной литературой.

3. Шаблонность что сюжета, что главного героя. Опять же, снова говорю о первой части «Древа...». Главный герой, Сергей Владимирович — типичный мастер на все руки, гений, коих свет не видывал, альфа-самец и просто первоклассный космический первопроходец, да еще и специалист по организации сплоченного и успешного сопротивления против зловредов, поминая Сергея Снегова, ну и просто порядочный семьянин. Да еще и скромный! «Сергей понимал, почему пользуется такой популярностью у женщин. Так уже заведено эволюцией, что их взгляд способен за человеком отыскать настоящего мужчину». Сильно! И таким же «сильным» выдался весь сюжет — без всяких интриг и загадок, зато с ясностью того, что произойдет в следующей главе.

4. Отсутствие новизны, новаций и инноваций для жанра. Абсолютно ничего нового в плане фантастических идей (да и вообще) в этом романе-трилогии Кузьменко читатель для себя не найдет. Виртуальная реальность? Фашистская диктатура будущего с ограничением рождаемости и искусственным деторождением? Проблема искусственного интеллекта? Нетехническая цивилизация? Матриархат? Все это уже не просто было до данного творения, но и повторялось и подавалось после своих родоначальников гораздо более лучше. Тут и Снегова можно вспомнить, и Гаррисона, и Хаксли, и много кого еще. Кстати, Азимова с его роботехническими законами автор упоминает. А вот с еще одним писателем и его упоминанием в тексте вышло поинтересней...

5. Калька со Снегова или дань уважения советскому мэтру? Вот не уходит из головы этот вопрос, хоть убей, ибо вся первая книга — либо отсылки, либо параллельность мышления, извиняюсь, «заимствования» из романа-эпопеи Сергея Снегова «Люди как боги» (хоть тут можно не сомневаться в верности употребления слова «эпопея»). Ведь как думать иначе, вспоминая расу свистунов, у которых есть мозги-компьютеры, как у разрушителей и другие черты от них. Ну, или та же биологически направленная цивилизация с позабытым мною названием — не галакты ли это? А союз рас Галактики, который появляется в финальном романе трилогии? Не исключаю, что все это и вправду дань великому Мастеру и его Творению, которые отображаются еще и в имени главного героя, Сергей, и, как мне не правильно скорее всего кажется, в аббревиатуре СС — сверх-какие-то системы — не инициалы ли это Сергея Александровича? А так, кто ж его знает, может, и калька все это... Ну, а теперь последний и главный пункт(ик):

6. Псевдофилофичность, завернутая в пафосность невиданной доселе мощи... Уже в прологе Кузьменко доносит до нас, что тут, де, будет о поисках бессмертия для всех и для каждого, о его цене, борьбе Разума со Вселенной. Читатель, то бишь, я, сразу стал ожидать чего-то по-настоящему эпохального. И пусть допустил уже в самом предисловии автор ошибку фактическую (что Вселенная, оказывается, из Хаоса к упорядоченности движется, а не наоборот), но, подумалось мне, мало ли, не знал человек про сингулярность и т.д. Но никаких поисков и борьбы я не встретил в «Древе...». Зато нелитературности высшей пробы (нет, не подумайте, не об эротических сценах и более серьезных идет речь, которых, правда, даже на самом чернушном уровне не получилось подать, — тут я имел в виду все выше стоящие пункты) — хоть отбавляй с недофилософствованиями бытового уровня, которые и к основному писательскому посылу не приходят. И самое ж обидное, что если бы было хоть что-то отдаленное похожее на действительные рассуждения по заявленной тематике, хоть немного достойные внимания, можно было бы слегка и прикрыть глаза на все остальные минусы. Но нет того — зато есть моя любимая для полнейшего снижения и разнесения на прищепки псевдофилософия, пафосная и возвышенная, которая задает вопрос и говорит, что «ну, все и так ясно — ответа давать не буду, оставлю вот это только...». Последним зарубежным примером для меня была «Вера» Лава. Вот и в постоветской подобный же пример появился.

Так что, друзья, не тратьте время на эту чушь, шаблонную и скучную. Тот же «Агафонкин и время», который мне жутко не понравился некоторыми посылами и деталями, по многим перечисленным выше пунктам выигрывает с чрезвычайным перевесом у «Древа Жизни». Тем более превосходит сию работу украинского автора уже трижды упомянутая трилогия Снегова, которая достойна прочтения в большей степени, нежели всякие «древа» с «агафонкинами»...

Печатая этот комментарий, хотелось бы связать его со всем творчеством Клиффорда Саймака и сказать, какое место этот автор занимает для меня.

Саймак очень не обычный фантаст. Прошу заметить, что у него не встречается никаких циклов — ни дилогий, ни трилогий. Да, есть пара-тройка сопряженных рассказов, но на это его цикловое творчество заканчивается. Клиффорд не боится придумывать новые миры и вселенные со своими проблемами и пейзажами, в отличии от всех остальных фантастов. Нет, я не спорю, и с циклами есть сложности написания — постоянно привязывать одни произведения к другим, придумывать эти связки для хронологии и географии, но, согласитесь, единая вселенная все значительно упрощает (хотя Стругацкие со связками в хронологии вообще не мучились :) ).

Удивительно, что писатель не входит в так называемую «Тройку Мастеров» западных сай-фай писатель. Наверное, это связанно с тем, что Хайнлайн и Азимов являются более массовыми авторами и своими произведениями (в первом случае, с Робертом, довольно политизированными) воспитали американское общество. Точно так же и Кларк, которого у нас называли «новым Верном». Но, конечно, Саймак ни в коем случае не обделен — у него есть уйма премий и наград, и, разумеется, огромной любящей аудитории. Более того, он смог стать в Советской России одним из переводимых в больших тиражах «прогрессивным автором» вместе с Нортон, например, а это уж тем более о многом говорит.

Более того, он решился устами главного героя в «Почти как люди» сказать «Срочно, Белому Дому и Конгрессу — отмените права на частную собственность!», когда судьба Человечества могла стать довольно горькой из-за правил капитализма... Приписать положительному американскому герою такую коммунистическую фразу в порыве отчаяния!

А уж его произведения... Океан неординарных фантастических идей и сюжетов, где приемниками людей могут стать деревья, а инопланетная трава может создавать (!) время! Но идеями все не кончается — Клиффорд Саймак исследует все Человечество и Человека отдельно, утверждая, что его технологии и прогресс — не главное, сталкивая их двоих с инопланетными цивилизациями; главное — это способности человека к любви, сочувствию, милосердию, стремление к прекрасному, что именно эти наши навыки и способности стоит ценить, развивать и не терять в бесконечности пространств и времен.

Долго уже ничего не читал, ничего не писал, в том числе и о прочитанном. И вот, на днях решил снова заняться любимым делом. Тем более что уже как месяц, а то и все два обещал рассказать о романе Роберта Чарльза Уислона «The Harvest», то бишь «Жатва», «Урожай», «Сбор» и т.д. К слову, мне симпатичнее всего именно первый вариант перевода. Так вот, именно начатую уже довольно давно книжку Уилсона (и брошенную на второй же странице) я и решил прочесть. И, черт, как же вовремя и к месту она мне подвернулась!

Перед тем, как перейти к информации о сюжете и прочему, хотелось сказать, что не только ведь из-за фантастичности книг, интересного сюжета, пометки «мировой бестселлер, кто-то там рекомендует или вечная классика» мы начинаем читать любое произведение. Нет, конечно, все это может нас привести к нему, безусловно. И желание просто отдохнуть за книгой, посмеяться над хорошим, добротным или не очень юмором, или наоборот, подумать над вечными и тяжелыми проблемами мироздания и человечества — все это вместе взятое интересует нас во время прочтения рассказа или романа. Но ведь есть еще такая штука, как эмоциональное состояние. Самой книги, человека... Их тонкое взаимодействие, влияние друг на друга. Ведь иногда так необходимо, читая что-то, найти некие положительные и светлые эмоции, которые тебе так необходимы; простые, но правильные и верные ответы героев, которые иногда как будто бы списаны с тебя. Разговаривают с тобой, помогают... Такое у меня бывало при чтении Клиффорда Саймака — самых разных его произведений. Умел же старый-добрый Мастер даже из самых печальных своих финалов дарить читателю надежду на что-то лучшее. В общем, это я все к тому, что «Жатва» Уилсона — такая же хорошая книга. Здесь Роберт вновь показал свой социально-психологический подход, обрисовал очень человеческие и трудные ситуации, постарался дать на них правильные ответы. И они, его схожее со мной видение помогло мне в мой не самый лучший период жизни.

Итак, собственно, о романе. Перед нами довольно многоплановая, не «спиновская» книга Уилсона, где он решил уделить чуть меньше внимания фантастическому антуражу (еще меньше, чем обычно) и еще больше выйти на межличностные отношения, борьбу мнений по вечным и кардинально все меняющим вопросам человечества, то бишь уйти целиком и полностью в проблемы и эмоции людей. И в принципе, у него это вышло. Во всяком случае, хоть нам и предстают два раза за весь текст описания пришельцев (Путешественников по роману), как-то поговорить с ними у героев не получается. То есть, у некоторых это выходит, но инопланетяне тут действительно на втором, а то и третьем плане. Все внимание обращено на людей.

И что же такого случается с человеками, что за вечный и такой важный вопрос перед ними встал? Для начала стоит упомянуть, что «Жатва» — это произведение из категории, которую я обычно называю Необычный (Первый) Контакт. К ним я обычно причисляю «Ложную слепоту» Уоттса, «Рама» и «Конец Детства» Артура Кларка, «Пикник на обочине» Стругацких и самого Уилсона с его «Спином», то есть те произведения, где у людей происходит нестандартный, странный Контакт с инопланетным разумом, с неожиданными последствиями (или их отсутствием) и нешаблонными пришельцами. Тут у нас именно такой случай.

По сюжету романа к нам нежданно-негаданно заявляется инопланетный разум на луноподобном космическом корабле, «припарковавшемся» на околоземной орбите. Провисев в абсолютном молчании в подобном положении более года, герои «Жатвы» по медицинской части начинают находить в телах людей, болеющих неким «Тайским гриппом», странные образования, а после по всему земному шару прокатывается одно единое для каждого жителя нашей планеты (любого пола, возраста, нации и т.д.) сновидение с одним единственным вопросом: «хотите ли Вы жить?». И под этим вопросом имелась в виду жизнь вечная...

С этого происшествия и начинают разворачиваться основные события книги. Из-за случившегося персонажи работы Уилсона и все человечество оказалось разделенным на две неравные части: около 80% тех, кто сказал безусловное «да» и остальные, которые ответили категорическим «нет». Вторым вариантом ответа воспользовался и главный герой, доктор Мэтт Уилер — 50-летний практикующий врач, вдовец и отец своей единственной дочери, Рэйчел. Только она сама, его возлюбленная, Энни, и многие его друзья, коллеги, знакомые, соседи ответили бессмертию «да».

Дальше сюжет книги ведет нас к последующим событиям. Перед нами предстает меняющийся мир, где большая часть человечества постепенно перестает быть таковой. Они меняются, становятся другими. Это проявляется в поведении и внешнем виде. Бренные тела теперь значат для них мало, ведь их путь иной (ну, примерно такой, что описан у Саймака в «Магистрали Вечности»). И что им, что их смертным родным все труднее понимать друг друга, общаться и разговаривать. Уилер и другие ему подобные по всему миру сплачиваются в небольшие группки, которым все же помогают нормально жить в изменяющихся условиях климата Земли те же пришельцы и становящиеся чем-то большим люди. Или уже пост-люди. Или совсем не люди. Дальнейшее повествование сюжета будет все больше концентрироваться именно вокруг этих самых групп, в том числе самого Уилера и его новых друзей по несчастью. И это, конечно, хорошо, но вот хотелось бы чуть больше послушать представителей изменяющегося человечества, что иногда происходит — и Рэйчел, и Энни еще свое скажут. Тем не менее все равно маловато. Но это так, лишь моя мелкая придирка.

А в целом все получилось на очень добротном и качественном уровне. Разве что самого главного плюса «Жатвы» — эмоционального разбора происходящего на фоне глобального изменение (Апокалипсиса и вымирания человеческого вида, по сути), оказалось на деле маловато, что довольно странно, если брать объем книги (на треть побольше будет среднестатистического произведения Уилсона). Например, мы узнали о причинах выбора Уилера и полковника Тайлера. Ну, о Рэйчел и даже и Киндле можно догадаться, но вот остальные герои, те же Бет с Энни... Предпосылки и объяснения их выбора, их ответа отсутствуют. Разговоров, бесед между Мэттом и его дочерью, да и с Энни тоже маловато. Не всегда получается видеть его переживания, его глубинную внутреннюю борьбу между его принципами, личностью и характером и желанием остаться с родными, близкими ему людьми. Об этом противостоянии Уилсон напоминает лишь иногда. Видимо, читатель все должен понять из фразы Энни о том, что Мэтт по своей природе «коллекционер». Нет, на самом деле, красивая метафора и одна из лучших строк романа, но все равно, хотелось увидеть больше переживаний, больше. При том же от всех героев. По поводу авторской позиции насчет всего этого Контакта, катастрофической метаморфозы человечества, которая по сути его уничтожает в привычном виде, выборе большинства людей, его правильности или нет... По хитрому пошел Роберт Чарльз. Сложно сказать, на какой он именно стороне, хотя... (В этом плане Роберт Рид с его замечательным рассказом «Девочка-птичка» по честнее будет)

Лично для меня решение большей части человеческого население «Жатвы» хоть и понятно, но неприемлемо. Как и для доктора Уилера и его товарищей. Это попытка отказаться от проблем, уход от несовершенного мира, который человек и должен совершенствовать. Сам. Это бег не только от смерти, неизбежной в любом случае для всего в этой Вселенной, но и от человечности. Человечности в плане сущности нашего вида. Очень странной сущности, благодаря которой мы вознесли на один Олимп Христа и Гитлера, создали расизм и гуманизм, можем убивать и помогать, разрушать и строить; постоянно ошибаться, но и избегать новых ошибок. Мы странные, нелогичные, делающие боль друг другу существа, противоречивые, но этим и прекрасные, и вот так взять, и избавиться от всего этого что ради бессмертия и божественных возможностей от пришельцев в данном произведении, что ради возможности стать чем-то большим, открыть новые знания и ощущения в «Эхопраксии» Уоттса лично для меня неправильно. Технологическая Сингулярность, Контакт... Людьми мы должны оставаться и пытаться, хоть это и трудно, стать лучше в этой смертной, но такой чудесной форме, способной кроме ненависти еще и на любовь с состраданием.

Вот, примерно так. Как я понимаю, довольно непопулярный не то что у нас, но и на Западе, этот роман Уилсона (как и все остальные его труды) мне понравился. Не без своих огрехов, но прочитать стоит. Лично я об этом не пожалел и говорю автору спасибо, особенно потому, что это его произведение мне очень помогло. Чего стоит один только Уилер, такой же «коллекционер», как и я. Будем надеяться что и у него, и у вас, да и у меня все будет тоже в итоге хорошо.

Продолжая знакомиться с творчеством одного из моих любимых современных писателей-фантастов, Робертом Чарльзом Уилсоном, я завершил прочтение одного из самых его известных романов на ряду с переведенным у нас «Спином» под заглавием «Дарвиния».

В чем-то данная книга очень похожа на прошлые и последующие в библиографии автора работы. Тоже альтернативная история, тоже герой не совсем от мира сего, которому предназначено на свой мир повлиять, спасти его. Извечные вопросы о смерти и жизни, реальности и нереальности, критериев того и другого. Снова далекое грядущее, где Сингулярность пройдена миллиарды лет назад. Так что параллели и схожие моменты, сюжетные элементы и повороты можно заметить в самых разных книгах что самого Уилсона, что его коллег по писательскому цеху. Мне лично вспомнилось достаточно много имен и названий. И «Спин», и «Слепое озеро», и «Горящий рай», и «Вихрь». Из произведений других писателей в той или иной мере, в чем-то напомнили о себе, например, недавно прочитанная книга Леви Тидхара «Усама»; Филип Дик с его самыми известными работами на схожую тематику («Убик» да «Человек в...»); «Дождь Забвения» Аластера Рейнольдса; «Город в конце времен» Бира; и таки да, от «Гипериона» и его «Падения...» тоже что-то есть. И вот такая вот сборная солянка вышла далеко не вторичной, а по своему уникальной и впечатляющей, запоминающейся. Ведь Уилсон, как и другой мой любимый фантаст, Клиффорд Саймак, умело умеет комбинировать и совмещать различные фантастические элементы-допущения, создавая тем самым благодатный пейзаж для развития нового и интересного сюжета с живыми героями и глубинными смыслами.

В данной истории Земля начала двадцатого столетия, ее привычная для нас история, была искажена неким странным событием в 1912 году, прозванным Чудом. В результате этого «чуда» весь привычный мир евразийского и африканского континентов был стерт без всяких следов и остатков. Все города, их населения, державы и империи, фауна и флора — все пропало, испарилось в небытие. На месте же Старого Света возник Свет Новейший, наполненный необычной и опасной насекомоподобной фауной и удивительной по цветовой гамме и формам флорой. И в образовавшийся пустой мир, именуемый с некой усмешкой Дарвинией, после непродолжительного кризиса в Новом Свете прибыли волны переселенцев из уцелевшей Британской империи и Соединенных Штатов, издавших «Доктрину Вилсона». Разумеется, вместе с колонизаторами (некоторые из которых стали Партизанами — людьми, всеми силами старающимися овладеть и восстановить территории своих исчезнувших государств и империй) двинулись и ученые-исследователи, которым интересен животный и растительный дивный новый мир, объясняемый в Америке как божественное чудо. Или кара. Так или иначе без богов тут явно не обходится, ведь некоторых персонажей «Дарвинии» они открыто посещают. Правда, скорее всего они не принадлежат этому миру... При том же являются эти боги с деловыми предложениями, как, например, к провидцу Элиасу Вейлу из одной сюжетной линии. Но не этот бывший авантюрист станет главным действующим лицом романа, а обычный человек Гилфорд Лоу, который является членом экспедиции по исследованию районов Дарвинии. Представитель нового столетия и тысячелетия, но с обычными человеческими проблемами и мечтами, Гилфорд, увидевший Чудо в юном возрасте, всегда мечтал попасть на земли экзотической Дарвинии и участвовать в их изучении. Только он не представлял, как это желание и его реализация могут повлиять на весь мир и скрытые ткани бытия. Не по своей воле, Гилфорд Лоу и его семья окажутся в самом центре противостояния сил отнюдь не только земных. Сил, по сравнению с которыми земные войны — лишь жалкие искры от ударов двух камешков. Кто участвуют в этом конфликте? В чем цели конфликтующих сторон и при чем тут боги, являющиеся Вейлу? Какую роль во всем этом должен сыграть Гилфорд? Насколько он свободен в самостоятельном выборе в разворачивающемся водовороте событий? И что он именно выберет? На этот сплав сюжетных, философских и метафизических вопросов вы и можете получить ответы в замечательной книге Роберта Уилсона, которая понравится как его фанатам, так и людям, которые только будут знакомиться с его творчеством.

*Заранее прошу прощения, дорогие друзья, господа и товарищи, но в этом отзыве будет вновь обилие политоты, исторических споров с автором и т.д. А также определенная критика в адрес Вячеслава Рыбакова. Поэтому если и будете ставить мне минусы за данную «критическую работу», то только за последнее! Политоту придется принять*

Попросив прощения у всех, кто будет читать эту попытку социально-исторической рецензии, хочу сделать еще одно обращения. Хочу извиниться перед отечественным писателем-современником Юрием Арабовым. В другом критическом отзыве (https://fantlab.ru/work547852#response342099), уже на его роман, я обвинил авторское произведение в чрезмерной нереалистичности. В абсолютной невозможности описываемой альтернативности. Так вот, прошу за это милости и снисхождения ко мне. Юрий Арабов, ваш роман «Столкновение с бабочкой» — самая настоящая реалистическая проза, историческая публицистика и красивый худлит по сравнению с творящимся в книге Рыбакова «Гравилет «Цесаревич»«!

Итак, собственно, о самом романе и моем негодовании. Я первым делом постараюсь объяснить, почему в первом же абзаце был введен негативный критерий «нереалистичность». Речь же идет о фантастическом произведении, альтернативной истории, в конце-то концов! По какому такому праву я вменяю упреком фантастической литературе фантастичность же?! А я отвечу, что есть разница между нереалистичностью и фантастичностью. Для меня это две разные дефиниции. Постараюсь обрисовать их различие для меня. Вот есть научная фантастика. Некое абстрактное произведение в вакууме. Что мы от него ожидаем? Прежде всего, некое фантастическое допущение, которое вместе с тем будет реалистичным в сути самого придумываемого мира, его логики, и желательно нашей современной науке. Все-таки фантастика научная ж рассматривается. Но реалистичность должна быть и в других участках архитектоники литературного произведения. В действиях героях, их взаимоотношениях, психологии и т.д. В наличие здравого смысла, если он, конечно, не аннигилируется вездесущностью фантастического допущения. А в «Гравилете «Цесаревич»» именно реалистичность в перечисленном и отсутствует. Да и само фантастическое допущение чересчур нереалистично...

Я не собираюсь верить в такой мир. Казалось бы, какая великолепная утопия! Просто сказка, которая вот для всех прям. Рыбаков пытается угодить всем. Великодержавникам всех мастей, националистам, патриотам, коммунистам, даже в чем-то либералам. Ну, а как же не может быть прекрасной и блестящей вселенная, где войн от франко-прусской до Второй Мировой включительно и как минимум отродясь не было! А что уж говорить про всякие там революции что у нас, что у них. Вон, и Парижской коммуны не было! Про Февраль с Октябрем я вообще молчу. Все глянцево, мирно и красиво! Крестьяне не голодают, не бунтуют, помещиков не убивают, землю их не отбирают. Хотя, быть может, недоедают, но все же люди добрые! Добрые идиоты-терпилы, без всякой потенции к действиям. Абсолютно статичные полудурки, ни на что не способные. Тут, черт подери, мать вашу, большевики — милые белые кролики! Они ведь, оказывается, чуть ли не толстовцы с не-насилием или там, не знаю, буддисты. Не переживайте, никаких обобществлений и экспроприации средств производств! Ленин, миролюбивый бездейственный не-радикал, просто заявил о «обобществлении интересов» (это авторское, но что это, простите, за галиматья, ни писатель не объяснил, ни я не понял). И все вместе эти добряки-коммуняки создали свою религию, без блэкджека, но с патриархом! Вот серьезно, прямо вспоминается следующая цитата: «Коммунистическая идеология, она очень сродни христианству на самом деле – свобода, равенство, братство, справедливость – это все заложено в Священном Писании, это все там есть» (с). Только вот забывает не-товарищ писатель, что коммунизм (уточнять надо — большевизм, марксизм-ленинизм; это и есть коммунизм, о котором говорят все вокруг и, в основном, снаружи) — это если и религия, пусть, ладно, бог с этим, но религия действия! Не лоялизма и и царского лоббизма, не соглашательства и смирения. Смирение — это христианское. А коммунизм — это революционизм и борьба с устоявшимся режимом. Да, в итоге, коммунизм (ленинизм) стал соглашательством с ЦК КПСС, но изначально это ни коем образом не идеология смирения. Да толстовцы в таком случае, закидайте меня, вульгарного порнографа, гнилью, мужики с большими яйцами. Здоровски Церковь критикуют и говорят послать государство с призывом в армию на три прекрасные эвфемистичные буквы. В общем и целом, идеальная планета для слюнтяев. Зато какая замечательная Россия — империя, здраво-рациональный-человеколюбивый капитализм, отсутствие угнетения по религиозному и национальному признаку, альтруистичная аристократия и просвещенная монархия. И вообще держава наша впереди планеты всей. А теперь просто феерическое фантастическое допущение от автора! Почему все это так? Откуда такая утопия! Да потому что все люди в нашем мирке одурманены агрессией. Вот были бы не под влиянием этого опиата, все было бы по-другому. А революции только на деньги Рейхстага и Госдепа делаются! Народу не может нравиться власть, тем более помазанная самим Господом. И да, еще всему виной франко-прусская война и Парижская коммуна. Вот не было бы в дьявольской триады — зажили бы! Никакого крестьянского малоземелья, революционных настроений и расстрела царской семьи... Про изобретение в 19 веке мини-модели Солнечной системы я молчу.

А главные герои? Герой, точнее. Трубецкой этот. Князек-коммуняка. В России-матушке так все православненько и просто славненько, а он направо-налево трахается, изменяет своей жене с несколькими женщинами. В повествовании упоминаются именно несколько. Жена его прощает, продолжает любить, все ему позволяет. Классный мужик, что сказать. Доблесть и честь Российской галактической империи и религиозного коммунизма. Некоторые пассажи этого аристократа, например, его любовнице о самцах и самках, и вовсе убивают всю возможную симпатию к нему. Прочие герои же... А они вообще есть? Блеклые функции. Пустота. Как и вся книга. Вот серьезно, о чем «Гравилет «Цесаревич»»? Мы же литературоцентричная страна. У нас литература заменяет философию. Мы если и пишем фантастику, априори развлекательный книжный жанр, все равно о высоком через текст говорим, о великом, о вечном. Остросоциальном. А здесь? Вячеслав Рыбаков хотел показать, что наш мир — это экзистенциальная тюрьма? До него это делали, мы знаем. И не только в литературе обыкновенной, но и в нашем любимом литературном гетто, где с этим лучше всего справился Филип Дик. Но не вышло это даже вполовину у российского автора. Ибо описывает он по большей части утопию снаружи нашей адской тюрьмы. Да и при сопоставлении нашего «ада» и рыбаковской лучезарной «России, которую мы потеряли» для идиотов я выбираю наше мироздание. Не хочу я мир подобных слабаков. Может, нечто другое хотел писатель показать нам? Хм... Не-а, он просто написал про мир русских добряков без милитаризма, но с порядочным царизмом, где можно построить развитый социализм без индустриализации, коллективизации, Русской Революции и Гражданской войны. А мы — всего лишь испражнение этого рая. Но, смотря на главного героя, я лучше останусь в фекалиях имперской утопии.

Таким образом, простите, но я невзлюбил эту книжку. Мне было неинтересно и практически противно ее читать. Я постарался абстрагироваться от взглядов Рыбакова и даже в чем-то собственных. Просто смотрел на героев книги через призму нормальной истории и человеческого поведения. И увиденная мною калейдоскопная ахинея разочаровывает. Смело пропускайте этот гравилет. Расстрелять и даже не задумываться! Военно-революционный трибунал решений не меняет. Никакой жалости... И вообще, заскучал я, что-то, по «Столкновению с бабочкой». Видимо, когда-нибудь перечитаю.

Из рук вон плохо.

«Фоллер» Уилла Макинтоша, без всяких обиняков в сторону давеча незнакомого автора, максимально плохая и неумелая вещь. Безынтересная, скучная и непомерно затянутая. Но постараюсь высказать свое негодование, мягко говоря, по порядку.

Целую неделю я провел в интеллектуальном голоде — без книг. По определенным обстоятельствам. Даже дописал в своем своеобразном «изгнании» на обрывках блокнота главу для собственного творческого «произведения». А вернувшись сразу упал одновременно и в болото столь желанной сетевой прокрастинации, по которой тоже соскучился за несколько дней, и в неотложные дела. Но голод-то остался! И нагулявшись да напившись, я обрадовался, увидев у себя в руках книгу «Фоллер». Данный роман я давненько приметил в обозреваемых англоязычных новинках фантлаба. Необычная аннотация, доводящая вроде бы как историю с недурным потенциалом интересности и оригинальности. Даже не думал, что увижу ее на русском! И тут, на тебе, перевод в таком прекрасном издании, в такой хорошей серии и со столь привлекательной обложкой. Да-да, я порой забываю про правило «не суди по обложке» + «по аннотации». И при каждом подобном забытьи получаю по сусалам. Как и в этот раз.

С авторского же предисловия Макинтош погружает нас в чудную историю сего опуса. Мол, его первая литературная идея, долго им вынашиваемая и взращиваемая. Столько времени не мог ее вывести в свет, и вот, с помощью всяких-разных знакомых писателей и ученых, доведя ее до ума, таки издал эту книжку. Оно, конечно, понятно, почему для Уилла «Фоллер» столь важен не как просто идея и первый литературный эксперимент, заключенный навеки в столе. Первый опыт, как мы все знаем, самый важный, волнительный и незабываемый. Вот и решил Макинтош его увековечить. А, наверное, лучше б было оставить его в закромах того самого стола для писанины автора. Счастье любит тишину, ибо.

Итак, собственно, о «Фоллере«! Чересчур графомански растянутый текст с наличием полностью блеклых, не цепляющих и не вызывающих интереса/сочувствия/т.д. героев, которые по сути просто персонажи-функции. Я их имена уже успел забыть. К слову, «уже» в данном случае — через пять минут после прочтения книги. Искусственно растянутый всяко-разной водой сюжет для коротенькой повести не соизволит даже предоставить нам интригу. Может, она бы была, если Макинтош додумался на заигрываться с параллельным повествованием, сделав отрывистые флэшбеки и разбросав их равномерно по основной линии романа. Постоянные перевороты нарратива в прошлое с самой первой главы просто убивают всякую интригу при дальнейшем чтении. Может, конечно, это я просто стал чрезмерно опытным для таких вещей, насмотревшись уже всех возможных фильмов с неожиданными финалами и начитавшись соответствующих же книжек, а также не забыв курс логики из института. Да, такое возможно, но по мне так тут кичиться и чванствовать резона нет. Ибо «Фоллер» — недоработанная, однообразная, не впечатляющая, нудная и ненужная история с серыми персонажами. Даже засчет мира не получилось у Макинтоша выехать — мультсериал, который, если я не ошибаюсь, назывался «Охотники на драконов» гораздо интереснее, динамичнее, драматичнее и даже логичнее и поумнее будет. Ведь как смешно читать про российские беспилотники, бомбящие Соединенные Штаты, и наши же танки там, разносящие «этих пиндосов» в пух и прах. Что за аляповатый новый «Красный шторм»? А уж о физической подоплеке происходящего помалкиваю. Я захудалый гуманитарий, но чувствую тут ненаучность и непроработанность.

Итог таков — пропускайте «Фоллер» Макинтоша. Даже не раздумывайте. Серая и графоманская, утомляющая скукотища. Ни оригинальности, ни неожиданности в сюжете, ни динамики, ни персонажей, с которыми себя можно интерпретировать, сопереживать или хотя бы за которыми было возможно с интересом наблюдать. По всем статьям писатель пролетел, так еще и собственноручно, в самом начале романа, убил всякую интригу. Читать смысла не имеет никакого, даже на полнейшем безрыбье. В мире столько всего более прекрасного, особенно хороших книг и женщин, что на этой безвкусице не надо останавливаться.

К сожалению, последние две прочитанные мною вещи из раздела «жданное-долгожданное» сильно меня разочаровали.

Одной из этих книг и оказалась «Звезда Пандоры» Гамильтона.

С последним отзывом согласен полностью — до восьми не дотягивает. По-этому «семерка» и поставлена мною. Почему?

Я ожидал, конечно, разных сюжетных линий, да, но не настолько же отстоящих и мешающих друг другу, чтобы отталкивать читателя от желания читать дальше и регулярно сбивать с нити сюжета! Основная линия, казалось бы, миссия исследования двух странных звезд, описанная в аннотации на фантлабе, занимает от общего текста в лучшем случае где-то процентов 15-20! То есть, линия, которую позиционируют как главная, из-за которой, думаю, не только я, и ожидал я данный роман, встречается через существенные сегменты текста. Да и цепей повествования слишком много — стоило бы их разбросать по остальным романам цикла, а не запихивать такую кашу под одной обложкой. Может, по-этому и хотели товарищи из «ФКБ» издать «Звезду...» в двух частях.

Слишком много шума вокруг основных событий романа, которые и, видимо, должны начинать основу линии «Иуды» и далее трилогии «Пустоты» (книги эти я читать буду, ибо уже начал... Подсел, так сказать — надо уже узнать, чем все закончиться. Особенно на «Пустоту» поглядеть хочется), которые мешают нормально воспринимать книгу. Пролог, далеко отстоящий от сюжета книги, для меня является чем-то странным — события из него можно было впихнуть в роман как воспоминания главных героев! Ну, смотрится он как-то нелепо в начале произведения о другом...

Тем не менее, были интересны все линии событий. Нет, вру, три из них — о сильфенах, инопланетян из закрытой системы и корабле, их изучающем. Все политические интриги, суматоха вокруг Звездного Странника, пафосный быт неоаристократии периода звездно-червоточной империи... Все это было для меня лишним. Из-за этого чтение становилось неудобаемо; середина прошла еще более-менее, но конец был фактически пролистан. Вообщем, жду, конечно, продолжения, но Гамильтон не смог нормально оформить идеи своего первого романа из цикла о «Содружестве», не дав читателю порадоваться и получить удовольствие от прочтения. Нельзя так писать!

Прочитал этот роман так давно — первое прочитанное мною произведение Федора Достоевского.

Что же касается самих «Бесов», они мне очень понравились. Много героев с различными характерами и идеями, иногда полностью противоречащими друг другу, сложные отношения между ними. Очень хорошо описана сама эта предреволюционная ситуация в тогдашней России, которая, слава Судьбе или Богу, кому как нравится, не состоялась. Но, это политическо-историческая сторона романа, которая мне вполне понятна (так же хорошо мне была эта же сторона произведения в «Докторе Живаго», весь ужасный переходный процесс, ужасы Первой и Гражданской войн), а вот межличностные отношения, или, если точнее, некоторые внутренние стороны героев остались для меня не совсем ясными. Например, причины поведения Ставрогина, все причины, от которых он совершал такие парадоксальные и неясные поступки, включая и прививания двум его друзьям совершенно противоположных мнениях о Боге и Жизни, его псевдо-женитьба, любовные истории... Может, это объясняется тем, что Николай Ставрогин олицетворение индивидуалистической цивилизации в самом ее ужасном лике, или же, действительно, бесы?..

Роман следует прочесть, но и перечитать будет необходимо, уже позже.

Эх...

После отлично исполненной в качестве фантастического сюжета и динамики развития событий, переведенных в художественный контекст («Загадка трех тел»), и прекрасно прописанного и интересного главного героя, которому взаправду сопереживаешь и пытаешься его понять в море политико-научных интриг и заговоров («Темный лес»), читатель получает очень бледный, лоскутный и чересчур ни о чем роман Лю Цысиня «Вечная жизнь Смерти».

К команде переводчиков и редакторов sonate10 и г-н Н никаких претензий, скажу заранее. Как всегда грандиозная и абсолютно на общественных началах проделанная работа. Ребята вновь постарались, за что им и снова сердечное спасибо. «Предъявы» лишь к самому произведению.

Повторюсь, что после двух первых романов трилогии ожидал увидеть нечто другое. Когда в первом романе, «Загадке...», Лю пофантазировал на славу с виртуальной реальностью Трисоляриан, а во втором романе, в «Лесу...», выступил как хороший и добросовестный писатель, у которого появились настоящие, живые герои, которым действительно сопереживаешь (точнее, один герой — Ло Цзи; довольно запоминающийся персонаж-образ, спаситель мира от Конца Света, который вовсе не герой), то с данным, финальным романом автор, на мой взгляд, залажал. Не знаю, видимо, планировалось что-то вроде стэплдианы, эпоса вселенского размаха, космологического, я бы даже сказал, но что до «Первых и последних людей» и «Создателя звезд» Стэплдона, что до других романов с похожей разверткой хронологии сюжета, Цысиню еще далеко. А уж про количество откровенных глупостей всех подряд я просто молчу. Здесь идиоты это все — и люди, как все человечество, как и его правители, так и вроде бы не тупой главный герой прошлой книги цикла. И Трисоляриане. И другие пришельцы. И вообще ВСЕ. Как таковой строгой линии сюжета нет. «Вечная жизнь Смерти» и вправду более сборник обрывков из истории будущего и прошлого нашей Метагалактики, нежели единое повествование. Основное фантастическое допущение, которое отсылает нас к пану Лему, и смежные с ним фант-идеи хоть и интересны, но не особенно оригинальны. И все чересчур обрывисто и бегло подано. Про прорисовку главных, не то что второстепенных героев, в этой книге я также помалкиваю. В «Загадке трех тел», как бы ее не ругали за персонажей-функций, они были более живыми и интересными, нежели здесь. Тут мне на всех плевать. Трусы, идиоты, предатели, непонятно-чего-желающие-мечтатели. Про глупое выпиливание из сюжета Трисоляриса... Да, тоже молчу.

Итог. Чего вы можете ждать, прочитав первую и вторую книгу саги в третьей, заключительной? Историю совместной борьбы человечества и Трисоляриса, объединенного в единую силу, за «электрификацию» «темного леса»? Создание с помощью силы любви Галактического Братства, которое сможет устоять даже перед угрозой тепловой смерти Вселенной? Не ждите. Это пересказ каких-то глупых, нелогичных и неинтересных историй из N-ых веков далекого-далекого будущего, где остались одни космические идиоты, бродящие в «темном лесу» и осознающие, что их лес — лишь опавший лист более могучего древа из другого, уже ушедшего в лету небытия «темного леса» с большим количеством струнных фракталов (ох, как намудрил). Шкловский и Лем машут с улыбкой в сторонке. Так что, в принципе, на отличном «Темном лесе» можно остановиться в своем знакомстве с данной трилогией. На месте и писателя, и читателя я сделал бы именно так.

Поиски добротной новой российской фантастики постоянно меня куда-то ведут. В этот раз выбор пал на недурно прорекламированный роман в качественном издании Роберта Ибатуллина «Роза и Червь». К сожалению, я не могу сказать, что новооткрытое произведение — шедевр отечественной НФ или старт к возрождению таковой... Но обо всем по порядку.

Перед нами самиздатовская книжка, которая-таки сумела пробраться на бумагу более-менее крупного издательства, в очень приличной обложке да еще и с иллюстрациями. Редкость, да и только! И по восторженным отзывам, рекомендациям о самой книге Ибатуллина, которая, следуя из них, является чем-то совершенно новым и стоящим в российском книжном пространстве, переполненным попаданцами, сталкерами и жителями метрополитена, я принялся за «Розу и Червя». Но практически сразу принявшись за прочтение, стали всплывать многочисленные минусы этого произведения.

Одним из самых основных изъянов у Ибатуллина стал простенький язык. Не на уровне Эллочки-людоедки, но до середины дотягивает с трудом. Правда, с какой-то стороны это и плюс, если брать быструю скорость чтения данной работы (менее дня ушло). Диалоги особенно подкачали. Иногда они смотрятся ну совсем нереалистичными и театральными. Самыми «лучшими» примерами подобных стали разговоры семейства Янгов (первое, перед отправкой Зары), переговоры лидера Иделистана и космиков (тоже из начала книги, там, где толковый мусульманский политик заявляет во всеуслышание, что «умные нам не нужны»; what is?!) и пересказ Мартовской революции для детей колоний Дуэта. Большего маразма даже для детей самых тоталитарных стран, вроде оруэлловских, регулярно переписывающих свою историю, сложно было придумать — так это уже двадцать пятый век, продолжение развития информационного общества. Нет, действительно Ибатуллин считает, что с помощью такой дерьмовой театрализованной пропаганды можно надурить человечество, практически с рождения живущего в мире доступной и различной информации? Но не все диалоги уж совсем из ряда вон. Попадаются и вполне вписывающиеся в авторский стиль, вроде разговоров Арлекина и гейммастера. По-моему, самые что ни на есть лучшие моменты «Розы и Червя«!

Другим крупным минусом, уже не относящемуся к стилистике, является будущее. Вроде бы и продуманное, по мне — уж совсем нереалистичное. И не поймите меня не правильно, но я, избалованный произведениями западных коллег Роберта, вырос на будущем если уж и без межзвездных сверхсветовых путешествий, то уж точно с ИИ, ИР и технологиями, выходящими за грани человеческого понимания. И тут не просто конец двадцать первого века или двадцать второй... Это, мать его, двадцать пятое столетие! А мир, кроме нескольких десятков автономных колоний в космосе и Роем светлячков, мало чем отличается от сегодняшних будней. И ладно, да, допустим, что человек за это время не изменится — также останутся все его регулярные дрязги на любой почве, но технологии... Технологии! Да они должны были такой толчок получить после Удара, ограничения ресурсов из-за потери Земли. А если уж и вспомнили о последнем, то не понимаю, почему на нее сразу же забили люди, владеющие технологиями проживания на постоянной основе в климате Венеры и под градом космической радиации? И почему, за столько-то веков, даже не начато терраформирование планет земной группы? Почему земной прогресс выглядит таким замороженным? Можно, конечно, в оправдание этому вспомнить отрывок из самой книги, где говорится о невозможности создания ИИ с самосознанием, но ведь упоминается в той же «Розе и Черве» момент с разумным телескопом до Удара, самостоятельно публиковавшем статьи. Да и опыт инопланетных братьев это опровергает, так что момент отсутствия настоящих ИскИнов не объяснен до конца. Или просто не продуман. Последнее, что меня смутило в мире будущего, стал поначалу интригующий анархополис Зеленый Мост. Вот, подумал я, оригинальность — подумал даже, что подобное политическое разнообразие будет распространяться и на колониальный мир. Ан-нет. Да и это якобы негосударственное образование на дело оказалось обыкновенной олигархической республикой с рабовладением, имущественными отношениями и так далее. До сих пор не понял, почему автору захотелось именовать этот явный олигополис анархополисом.

Следующий минус — герои. Действительно, у Ибатуллина не наблюдается одного какого-то главного персонажа. Но не наблюдается у него и живых, интересных героев. Нет, ну, некоторые из них интересны, но автор не раскрывает их до конца. А жаль. Из-за этого впечатление о «Розе и Черве» как о сыром тексте у меня только усилилось. Да еще и эта концовка, которую бы продлить чуть-чуть в плане хронологии сюжета...

Но и без плюсов не обошлось. Роман, все-таки, вышел не таким уж и плохим. Читался он с интересом, пусть и моменты в космической политике между колониями вышли скучноватыми. Понравились фантастические идеи автора. Во-первых, это момент религии. Уже не раз отмечалось, что исламскую часть у Роберта получилось вытянуть не плохо. И это так, но лично мне больше приглянулась секта реалистиков, или как их там. Очень продуманная деталь книги. И одна из лучших. Тема Контакта, устройства галактической цивилизации, их стремлений по отношению землян — все это тоже вышло на уровне, но по сути уже не ново. Правда, в данном случае мне вспоминались не переведенный недавно роман Лю Цысиня или похожий цикл Джона Райта, которые на Ибатуллина похожи лишь ожиданием скорого и опасного Контакта, а некоторые другие произведения. Например, Брин с «Возвышением», «Пламя над бездной» Винджа, заключительный роман «спиновского» цикла Роберта Уилсона, а также два других его романа — «Горящий рай» и «Слепое Озеро» и другие подобные западные романы.

Так что книжка получилась очень двоякой. Сыроватая в плане реализации, некоторые ее идеи, пусть и не совсем свежие, — должного уровня. Советовать читать или не читать данный роман не буду, ибо не знаю. Во всяком, издание меня очень порадовало, несмотря на ляп с датой отправки в печать. И с оцениванием сложно — роман тянет на промежуток от «семи» до «восьми»... Поставил бы «7,5», да нельзя. Поэтому семь честно заработанных баллов «Розе и Червю».

«В круге первом» Солженицына произведение спорное и крайне двоякое.

Врать, что мне роман не понравился будет глупым и нечестным заявлением. Герои далеко не картонные, сюжет напряженный и динамичный, тем персонажам, которым автор хочет (настаивает), чтобы мы сопереживали действительно сопереживаешь, во всех двух сюжетных линиях. И концовка вполне себя оправдала — все на уровне такого сильного литература и знатока русского языка, как А. Солженицын. События описываемые, тем более, имели место быть — те, кто знают, что не только Курчатов был отцом русской атомной бомбы, поймут.

Но вот полностью принять ту оценку, что дает автор всем происходящим событиям, я не могу. Солженицын заявляет, что все действия, сам факт того, что в СССР в итоге создали ядерное оружие был аморальным и опасным для всего разумного Человечества, ведь Советы — империя зла с целями на захват коммунизмом всего мира и т.д. А то, что для всей страны и мира, вообще-то, было необходимым появления атомных боеголовок не только у одной страны, Штатов, но и у еще кого-то, например Советов, автор как-то не упоминает. Конечно, да, можно понять всю ненависть, что небезосновательно бурлила в душе и сущности Солженицына во время его ссылки, а после и изгнания, но как можно отрицать сам факт того, что не появись у нас ядерного «зонтика», жизнь советского РОССИЙСКОГО народа была бы поставлена под реальную угрозу тотального уничтожения? Ведь планы стран-союзниц на Западе об ядерной бомбежке или в лучшем случае вторжения в пределы Советского Союза не вымысел, пусть они и не реализовались. Но не случилось всех этих страшных событий лишь благодаря пусть и не самому честному, но появлению у Советов ядерного оружия. Да, научный шпионаж и использование пленных немецких физиков-ядерщиков было, спорить сложно. А у Штатов какая история появления атомной бомбы? Случайно не сбежавшие евреи из Австрии и Германии от фашистов участвовали в Манхэттонском проекте? А не использовали ли в Америке пленных ученых из уничтоженного Рейха? Думаю, историю с Вернером фон Брауном знают многие. И да, разумеется, в начале 60-ых, при Карибском кризисе, мир был поставлен под угрозу глобальной катастрофы именно благодаря имевшемуся у СССР ядерному оружию. Но если бы оно и не появилось, то катастрофа эта бы произошла гораздо раньше, пусть и имела бы более локальный масштаб...

Таким образом получился у Солженицына читабельный и интересный роман, но с довольно однобоким авторским взглядом и оценкой, природу которой понять можно, но согласиться целиком и полностью — нет.

В принципе, «Войну с саламандрами» прочитал не так уж и давно. Но, не смотря на свою «древность написания», произведение Чапека обгоняет по уровню многие другие романы и повести, читанные мною в то же время.

У романа есть две стороны — социальная и научная. Обе замечательны. Научная у нас представлена в виде описания общества саламандр, их истории и биологии. Последнее, особенно способ размножения, меня просто поразил. Он настолько странен, парадоксален и абсурден, что идеально вписывается на страницы сатиры чешского писателя. Социальная же, на которой и закручен весь сюжет, не уступает научно-фантастическому элементу по силе и размаху; открытие туземцев, их порабощение, потом озарение «цивилизованных» стран и том, что «а погуманнее надобно относится к братьям нашим земноводно-разумным», борьба за свободу, милитаризация и борьба за свободу... Чего только нет и как все хорошо смешивается в единый литературный труд.

Концовка так же порадовала. Тут вновь и сатира с чертами сюрреализма (как и весь роман), и фантастика, и сарказм, и намек на то, что... Что в «Войне...» лично я не увидел романа с яркими антифашистскими лозунгами или предсказания о саламандровой роли Единой Европы аля Запада в жизни сегодняшнего мира. Для меня это жизнеописание человечества в целом. Наших пороков и желания эти пороки закрыть розовыми очками. Это взгляд на историю людей, ее ход до конечной точки, которая оказывается началом нового круга, ведь двигаемся мы по единому циклу, который от века к веку не меняется. Собственно, как и ошибки, которые мы допускаем. Вообщем-то, по Гегелю, помните? — «История учит человека тому, что история человеку ничему не учит».

Прекрасный роман Артура Кларка, который можно поставить в один ряд с другими его известными работами, такими как «Город и Звезды», «Конец детства» и «Песни далекой звезды».

Этот роман хоть и не является инженерным пособием, как выразился автор в конце, но прославил идею российского (советского) гения, забытого в годах прошлого — Арцутанова (жаль, что Кларк не вспомнил о том, что идею «космического лифта-фуникулера» предвосхитил еще Циалковский, как и варианты космических поселений и Сфер Дайсона с Кольцами Нивена), и, благодаря этой работе, Западный мир узнал об этой астроинженерной концепции, которую инженеры НАСА пытаются воплотить уже в наше время. Возможно, что и ученые России, где зародилась идея каната от Земли к Звездам, возьмет на себя ведущую или вообще хоть какую-то роль в создании этого сооружения.

В «Фонтанах рая» есть интересные идеи о будущем Человечестве (кстати, это произведение автора может точнее всего попасть в грядущие временные рамки открытий и свершений), его встречи с цивилизацией «Звездного острова». Да, здесь снова встречаются несколько атеистические оценки автора к религии, а в «Песнях далекой звезды» они очень даже критичны, но Кларк никогда не был против веры истинной, так что я его в этом никогда не обвинял. Но, опять же, на мой взгляд, религия хоть и будет зависеть от биологии вида, но, в каких-то основах будет часто встречаться во Вселенной.

Но, прежде всего роман этот является историей отдельной личности по имени Вэн Морган, которая, возможно, есть в каждом из нас. От жажды славы к истинному умиротворению...

Роман читать стоит.

И как всегда перед началом отзыва на какое-либо произведение, чей перевод сделан «переводчиком из народа» (нужно избавляться от слова «любительский» — подобные бывают получше некоторых переводов в коммерческих изданиях), выражаю свою благодарность его автору — Voyual. Надеюсь, что его силы и старания раскроют для читателя всю трилогию «Ортогональной Вселенной».

Итак, начать хочется с того, что я — не технарь. Чистой воды гуманитарий. Потомственный, сказал бы даже. Не без интереса к физике, но лишь к ее теоретической части, без всех ее многочисленных формул и констант. К самой ее популяризируемой части, я бы сказал. Мне нравится красота различных космологических теорий устройства нашего и, возможно, иных мирозданий, но без углубления в их математическую доказательную суть. Но, как бы это не было странно, для моего разумения одинаково легко даются для понимания и работы из жанра «твердой» фантастики Уоттса без сложных, путанных для языка физических терминов и замудренных для их объяснения предложений, и подобные им по жанровой характеристике произведения Грега Игана. И в чем-то последние мне даже больше нравятся, чем книги Питера Уоттса. Первая причина и объяснение этому, безусловно, оптимистичность в работах Игана. Вера в человечество, которое, даже перейдя в иные плоскости существования, не теряет человечности во всех ее проявлениях. Второй, даже более важный фактор, определяющий лично для меня большую симпатию к творчеству Игана, нежели Уоттса, это материал автора. Материал сложный для понимания обычного среднего человека вроде меня, который он тем не менее способен изложить человеческим языком в интересных сюжетных хитросплетениях со всеми фантастическими красками. Да, не обходится без проявления формул. Да, иногда некоторые моменты приходится еще раз пробегать глазами и перечитывать. Но это не умоляет того факта, что Грег Иган действительно способен понятно и красочно изложить разные любопытные научные модели и концепции современной физики в своих произведениях. И сложность выбираемых идей для изложения шла по нарастающей, пока не дошла до этого романа — «Заводной ракеты».

Итак, перед нами не просто какой-то фантастический мир с иными социальными, политическими устройствами, иной биологией и культурой. Перед нами мир с другой физикой, основанной на римановой геометрии. То есть довольно простой по своей формулировке идее: «а что, если рассматривать время на подобие пространственных измерений». Не просто как дополнительное измерение, коим оно является в современных официальных научных моделях, а именно что воспринимать его в рамках пространственных измерений, применять их правила для временной оси. И отсюда возникает мир «Заводной ракеты», вполне возможно, альтернативный Земле. Здесь небо усеяно звездными шлейфами, растения излучают свет, скорость которого не постоянна и не ограниченна, а жидкостей не существует. Здесь иная и более взрывоопасная химия, и иная биология. Животные формы могут изменять свое тело по собственным нуждам, а размножение происходит при помощи расщепления тела женской особи на несколько «детских» частей. Последнее ставит довольно интересные вопросы в различных областях, которые находят свой след в социальной, политической и духовной жизни мира, где живет главная героиня романа Игана — Ялда, соло, рожденная без парного ей ко, которой уготована значимая роль в грядущей истории своей расы и ее науки. Именно с повествованием истории Ялды читатель узнает и историю ее народа, ее планеты. Но все-таки социальному и всему остальному Грег уделяет незначительное время. Об истории мира Ялды, его политической структуре, более подробных данных о духовной жизни писатель почти ничего не скажет, оставляя подобные темы для фантастов вроде Ле Гуин (тем более, что несмотря на все странности, разумная раса этой книжной вселенной Игана вполне человеческая, что подтверждается регулярно используемыми вполне человеческими терминами и другими подробностями), разве что уделяя внимание женской проблеме, довольно специфической здесь. Основной упор автор, конечно же, делает на объяснение физики «Ортогональной Вселенной», при том же не говоря сразу, что-да-как в ней обстоит. Грег Иган вводит в сюжетную линию рассказ о развитии научных представлениях местных ученых, зарождениях и развитии идей, поиску доказательств для них. И за этим интересно наблюдать, не говоря уже о сюжете, который начинается на диковинной поначалу для понимания планете и заканчивается на борту космического корабля из горы, летящего на бесконечной скорости в Конец Времен для поиска спасения своего родного мира. Подобное не может не увлечь.

В итоге, действительно, как правильно сказал один из отзывистов, вышла самая настоящая «фантастическая наука», в повествовании о которой Иган все-таки не забыл про интересных и живых персонажей с насущными проблемами. Конечно, жаль, что в первой книге трилогии читатель почти ничего не узнает о какой-либо другой сфере жизни данного мира, кроме научной. И что раса вышла какой-то не совсем инопланетной. Но и первое, и второе замечания не есть минусы. Автор постарался и создал удивительное бытие, где окольный путь к звездам реален, пусть и оборачивает он парадокс близнецов вверх ногами.

Пока «Bowl of Heaven» Нивена и Пурнелла несколько месяцев тихо пылятся на первых электронных страницах в закладках, а «The Harvest» Уилсона находится только в самом начале прочтения, наконец-то завершилось чтение романа Кэтрин Уэбб (видимо, с псевдонимом Клэйр Норз) «The First Fifteen Lives of Harry August» или «Первые пятнадцать жизней Гарри Огаста» 2014 года. Именно о впечатлениях от этой книге, заполучившей Мемориальную премию Джона Кэмпбелла 2015 и имевшей номинации на еще две премии, я и хотел рассказать.

Итак, по сути книга Кэтрин Уэбб — очередная вариация на тему, которую можно назвать и кольцом, и петлей, и кругом времени, ну или просто «днем сурка» — то бишь бытописанием человека, попавшего в череду повторяющихся событий; неважно, какой именно длины — в день ли, неделю, год, несколько лет или вообще жизнь. Самое главное что все это повторяется для него одного и каждый цикл проходит с чистого лица, без изменений. Правда, от произведения к произведению эти нюансы могут варьироваться. Но, если мы уберем все НФ-книги, где «зацикливание» происходит вне пределов одной жизни одного человека, а сюжет крутится вокруг машин времени и прочего, то романов с рассказами подобного типа, как «Первые пятнадцать жизней Гарри Огаста» Уэбб окажется довольно и довольно мало. Опять же, выкидывая известные фильмы вроде того же «Дня сурка», недавнего «Грань будущего» и комедийного варианта «12:01», более-менее известной фантастической повестью с кольцом времени/«днем сурка» окажется «Подробности жизни Никиты Воронцова» — безусловно, малый шедевр индивидуального «небратского» творчества Аркадия Стругацкого (правда, планировали-то все-таки вместе эту работу, так что...). И, зная, что фигура Стругацких и их рассказы с романами известны далеко за пределами русскоязычного и любого постсоциалистического пространства, неудивительно заметить нечто общее в «Подробностях...» и «Первых жизнях...», даже если брать те самые «дневники Человека Зацикленного». И, скажу сразу, есть еще одно совпадение в сюжетах двух этих книг: и в той, и в другой ждать объяснения феномену петли времени длиною в жизнь не приходится. Герои Уэбб, конечно, этим интересуются, но без особых результатов. Дополнительно хочется упомянуть еще одно схожую тематически работу, которая на Западе известна более, чем у нас, да и издавалась впервые на английском языке — это повесть оккультиста-мистика Петра Успенского «Странная жизнь Ивана Осокина». Вполне возможно, что Уэбб была знакома и с этой повестью. Пересечения имеются и с некоторыми деталями романа Пола Андерсона «Настанет время». Более того, похожи несколько отрывков текста на обозначенное произведение Андерсона так сильно, что выглядят как отсылки к нему от Уэбб.

Перед нами дневники некоего Гарри Огаста — довольно, как кажется поначалу, обычного и ничем не примечательного жителя Туманного Альбиона. Точнее, так он выглядит лишь в своей первой из пятнадцати жизней. Так что это даже нечто большее, чем дневниковые выдержки — это описания нескольких жизней, разных событий и людей из них, идущих не по порядку, вразброс, но соблюдающих общую сюжетную направленность с некоторыми отвлечениями. И да, только дневниками эти записи нельзя назвать и по причине, открывающейся уже в эпилоге романа. Тем более, что перед нами представлена жизнь (или жизни — тут уже в зависимости от точки отсчета) не одного лишь главного героя, коим и является рассказчик и создатель этих записей Огаст. «Пятнадцать жизней...» — это история двух людей, проклятых или наделенных свыше, а может просто избранных волей Случая людей, которые вынуждены проживать свою жизнь, от рождения до смерти, в основном одной и той же, раз за разом. Это история двух людей, в чем-то друзей, а в чем-то врагом, в чем-то единомышленников, а в чем-то мысленных полюсов. Это и их борьба, и их дружба... Это история всех уроборосов, калачакр — Зацикленных Людей. Это история о сложном моральном выборе, ответственности, внутренней борьбы, избрании своего пути, философских догмах. Это набор целого спектра вопросов, который в чем-то очень сходен с «Трудно быть богом» Стругацких (если углубляться, то «Первые пятнадцать жизней...» и есть хронооперный аналог известной повести братьев). И да, еще стоит ожидать Апокалипсиса, ну, или только его возможности, теорий заговора, изменения, в какой-то мере, Реальности (тут, опять же, вопрос о точке отсчета...), в чем-то альтернативных вариантов истории и еще много чего другого.

К заключению, подводя какой-то итог этого многопланового и качественного произведения, автора которого не зря наградили хотя бы одной премией, считаю нужным как-то покритиковать книгу. Начну с того, что научной фантастикой ее можно назвать лишь руководствуясь широкой расшифровкой жанра. Я и сам, что уж говорить, только широкой интерпретацией и пользуюсь, но здесь я ничего научного не вижу. Да, тут, вроде, и магии совсем нет, но и науки как-то не особо, а ведь роман выдвигали на чисто научно-фантастические премии. Так что да, соглашусь, что из-за сложностей отнесения «Жизней...» к чему-то одному, работу Уэбб проще соотносить с НФ, нежели с магическим реализмом, к примеру. Небольшими минусами лично для себя считаю недоговорки по некоторым сюжетным элементам — имею в виду смутные или вовсе отсутствующие объяснения и описания возникновения зацикливания и конца света. Хотя, это мелочи, ибо по сюжету и авторскому замыслу все так и нужно. А вот одним из самых главных плюсов я считаю развитие клише петли времени — идея передачи информации из прошлого в будущее и наоборот, многочисленности Зацикленных Людей, Хронос Клубов — все это, безусловно, новое дыхание и свежая кровь для жанра. Правда, во всей этой усложнившейся картины мира из множества Реальностей, зацикленных в друг друге, не всегда просто ориентироваться, но не это главное.

По большому счету «Пятнадцать жизней Гарри Огаста» Уэбб — это реализм. Да, с кучей фантастических элементов, образующих весь плацдарм для развития сюжета, но книга ведь не заостряет на этом внимание. Может, было и неплохо бы увидеть эпический эпос о смысле бытия и роли в нем, происхождении и предназначении, вечных людей, который мог бы закончиться постмодернистской с примесью психоделики концовкой, но перед нами другая книга. Книга о жизни как таковой, приоритетах в ней, идеалах и ценностях, цене истины, семье, человеческих взаимоотношениях, ответственности, в конце-концов. И ознакомиться с таким необычным, интересным и во многом новым романом стоит.

«Постсингулярный авантюрный роман,

или Крайняя битва кибернетических чекистов с квантовыми масонами»

*или сказ о том, как в «твердой» научной фантастике на основе квантовой физики и информатики искать нотки политоты и прочей гуманитарной чепухи (и не только)*

«Достаточно развитая технология неотличима от магии. И от природы.» (кларкианский и посткларкианский версии закона)

«Мы покажем вам кузькину мать!» (даже после Технологической Сингулярности актуально!)

«Улыбающееся будущее походит на очаровательный пейзаж: вся прелесть исчезает, когда проникают в него.» (французский поэт как о частном опыте человека, так и о всеобщей горести человечества)

Включайте марш из «Red Alert» на полную громкость! Но забудьте про жалкие пародии да поделки псевдоинтеллектуальной плеяды киношной аки книжной клюквинистики. Ведь сегодня нам вместе предстоит погрузиться в пучины текстуальных квантов, сцепленных в единый литературный кнут посткиберпанковского пошиба финским математическим умом. И постараемся узреть в этом заключительном труде трилогии от Ханну Райаниеми (и в цикле в общем) не только крайне футуристические пейзажи Солнечной системы, давным-давно колонизированной человеком не совсем стандартным способом, не только детективные хитросплетения в обрамлении реалий Технологической Сингулярности, и не только целый вагон интереснейших научных теорий и гипотез с фантастическими допущениями. Да, даже здесь я грубо и наверняка не по авторскому замыслу, порой пренебрегая элементарной логикой, проведу вскрытие политотно-синкретическим скальпелем «Каузального ангела». Тем самым покажу его исторические, классовые и философские подтексты. Или их ложные симулякры из моей же головы.

Сразу скажу, что трилогия Ханну мне пришлась по вкусу. Конечно, не для каждого будет легок подобный способ изложения. В колее повествования автор специально вносит множество неясных терминов из сконструированного им очертаний будущего. Да еще и начинает саму историю не то, чтобы с конца, но без должной предыстории мира, который явно отдает букетом из бесчисленных, уже чуть завядших роз. Тут я имею в виду не то, что события плохие, «дурно пахнущие» и т.д. Наоборот, подтверждаю богатейшую писательскую фантазию финского владельца сайфайного пера, сравнивая величественную обширность вселенной «Квантового вора» с букетом из бесконечного количества цветов. Не все из которых стали в итоге задействованными шестеренками нарратива, из-за чего чутка подвяли. Но это не минусы, повторюсь вновь! Ибо почти все ответы и очень бросающиеся в глаза намеки для их прорастания в читательских головах Райаниеми оставил как в финальной книге саги, притом довольно много, так и в двух прошлых частях. Так что выбранная манера рассказывания хоть и может породить некоторую дискуссию о целесообразности, на самом деле не является преградой для понимания романов, не вызывает как такого угасания интереса к чтению, а наоборот, придает миру Жана ле Фламбера как таинственность, так и реалистичность. А последние два следствия вряд ли у кого язык повернется обозвать признаками дурного вкуса у писателя и неумелости его, бесталанности. Только наоборот!

Но кончим с дифирамбами, ибо слагать их Ханну можно довольно долго. Да и зачем заниматься такой скучной деятельностью. если можно либо еще раз прочитать эти детища возрожденного киберпанка, либо постараться увидеть в сюжета и литературных пластах произведения нечто еще? Выбираю второе и сразу же обращаю внимание на то, что писатель отлично знает не только собственно финский фольклор, но и не слаб в сведениях о русской культуре. Например, к своему стыду, о во истину великом русском мыслителе религиозной школы Николае Федорове я в первый раз услышал именно со страниц «Квантового вора». Последний факт также должен огорчать современную модель образования недо(пост)индустриального общества Эрэфийской империи, но черт с этим. Зато вернемся к детальному дьяволу иного рода. Соборность, гоголи, федоровизм, Великая Всеобщая Цель, а с другой стороны культура и социальный строй зоку. Ничего не напоминает, ничего вам эти слова и их контекстуальные значения в романе не говорят?

Лично мне видится следующее. Противостояние двух основных сил мира «Квантового вора», сверхдержав ближнего космоса — Соборности и сообщества зоку — (во всяком случае, моему искореженному сознанию так видится) напоминает «холодную войну» Советского Союза и Запада? А в «Каузальном ангеле» и всю что ни на есть несостоявшуюся Третью Мировую. И только не говорите, что видите в образах Соборности одни лишь отсылки на российскую культуру и довольно необычную, почти сектантскую интерпретацию православия. Тоталитарная структура без особых свобод и демократических ценностей, которая стремится к некой великой цели по своей жесткой идеологии и готова сломить для это весь мир и волю каждого отдельного человека. Фактически воплощая, хех, принцип «лес рубят — щепки летят». Вульгарное понимание коммунизма как идеологии (не общественно-экономической формации) и Советского Союза как «империи зла» не напоминает? А это всего-то сокращенное описание Соборности — постчеловеческой цивилизации, которая посредством превращения большинства людей в безвольных гоголей и поглощением всей материи в пределах нашей системы старается создать новую вселенную, где не будет смерти. Чисто постсингулярный вариант марксизма-ленинизма, но слишком крутой и не вульгарный, чтобы называть его очередной западной клюквой. А двум главным Основателям Соборности, несмотря на все их темные и далеко не добряцкие поступки, откровенно сочувствуешь и понимаешь их фанатичное стремление уничтожить свободу и вещество ради высшей цели. Так что Соборность хоть и выступает периодически по ходу сюжета трилогии коллективным антагонистом Жана и Миели, но в основном обитает в роли антигероя, у которого не самое дурное желание — смерть смерти. Пусть и методы, как и в реальности индустриального социализма, вызывают споры... А зоку? Хоть как таковой антагонизм с Соборностью находит место лишь в ретроспективных интерлюдий прошлых войн и четкая аналогия с Западом прошлого и сегодняшнего века не прослеживается на постоянной основе, точки соприкосновения выделить можно. Зоку это все-таки цивилизация индивидуалистов, пусть их желания и ограничены некоторыми коллективистскими лимитами. Но и Соборность не страшная машина полной аннигиляции всего личностного — по крайней мере, не для своих лидеров. Зоку, особенно в «Каузальном ангеле», где мы и узнаем о них наиболее полно, являются цивилизацией потребителей и сибаритов. Они не преследуют неких великих целей ради пусть и иллюзорного, но блага всего человечества. Нет, это лишь сообщество праздных игроманов, для которых жизнь в прямом смысле слова игра и театр. Кстати, среди них присутствует дифференциация между шекспировской и ЧГКшной версиями такого понимания бытия. Но не суть важно. Зоку живут в собственное удовольствие, особо не стараются влиять и сдерживать Соборность и вообще не пытаются бороться за нечто большее, чем они. Играют, но не живут, существуют, но не значат ровным счетом ничего. Так что некоторого рода размытая параллель в аспектах противопоставления Соборности, гедонизма и потребительства с Западным миром имеется.

Но не только политическая плоскость внедряется в смысловые пласты этого великолепного примера ультрасовременного киберпанка. В отзыве на один из моих любимых романов вообще, «Выбор оружия» Йена Бэнкса, а также во втором варианте комментария к «Ложной слепоте» Уоттса, я упомянул, что наблюдаю зарождение нового жанра научной фантастики. Его можно обозначить как «постсингулярная драма» и трактовать довольно широко. Все произведения этого помысленной мною абстракции можно характеризовать как нарративы эпохи после Технологической Сингулярности. То есть действия и персонажи будут жить в мире почти магии, смешавшихся естественности и искусственности, безграничных возможностей и бесчисленных вариаций. Но счастья это не принесет, ибо еще большая неопределенность, чем в нашей непостоянной реальности, приведет к гораздо большим печалям и горестям. Ситуациям, когда героя от злодея отличить нельзя, а никаких граней между моральностью и аморальностью попросту нет. Вседозволенность и ничтожность всего, общество далекого постмодерна, в котором даже потребительские ценности обесценятся и испарятся. А экзистенции антигероев будут самым лучшим из возможных исходов конфликтов, описанных наподобие противостояния Соборности в этом мире. Ведь, спойлер, по выдуманному мною канону постсингулярной драмы, читателю предстоит увидеть весьма неоднозначную концовку с весьма неоднозначным раскрытием героев. Это, наверное, один из недостатков заключения Ханну своего масштабного литературного эксперимента — довольно невнятный эпилог. Точнее внятный, но слишком двоякий, слишком нестандартный. Победы какой-либо из сторон — ни зоку, ни Соборности, ни главных героев — в романе нет. Скорее есть сплошные поражения и некоторого рода полупобеду Соборности. Недомолвки и вопросы по поводу конечного разрешения кульминации каждого героя.

Но так или иначе вышло очень и очень хорошо. Великолепный пример качественной и довольно научной фантастики из мира практически магии и псевдоприродности, где счастья также нет, как и в наших досингулярных днях.

»- Вы считаете себя агрессивным писателем?»

»- Давайте зайдем с другой стороны ... Я работал редактором в газете N. И когда я заходил в комнату с книгами для рецензий, мне становилось физически плохо. Там стояли тома соцреализма. И я стал работать с ним. Я расчищал себе место. Потому что чтобы сделать что-то новое в языке, чтобы он был адекватен времени, которое наступило за крахом Совка, надо было обновить инструментарий. ... И я работал топором» (Владимир Сорокин, ТВ-программа «Апокриф»)

Я довольно часто рассуждаю (в том числе и на фантлабе) о постмодернистской литературе и вообще состоянии постмодерна, но в основном применительно к творчеству Виктора Пелевина. Конечно, и зарубежных писателей я не избегаю, но вот другой столп российского постмодернизма, Владимира Сорокина, довольно долго обходил стороной. Порой случайно, но в основном нарочито. Слишком много успел наслушаться об (пост)отце-основателе данного жанра «хорошего». Но месяца два назад, услышав его речь в записи передачи «Апокриф» («Постмодернизм как стиль жизни»), все-таки решился на прочтении хотя бы одной книжки Сорокина. Ибо не высказаться после его слов сталось невозможно. А уж после прочтения «Нормы» — так тем более.

Наверное, данный роман (или «роман», или антироман, или...) все же относится к постмодернизму. Даже безусловно относится — игра с формой, хаотический стиль повествования, разнообразие способов подачи текста и др имеются. Это все замечательно. Именно это активное взаимодействие с читателем в игровом формате с нарушением канонов, сводов догматики литературы меня впечатляет в постмодернистской прозе. Но вот только одно «но». Кроме этого экспериментирования и манифестации против конформизма лично мне в литературе интересны и смыслы. Конечно, одна из парадигм постмодернизма в литературе — это отсутствие зацикливания на содержании. Да-да, Пелевин частенько применяет к своим прекрасным талмудам «произведения без смыслов» или нечто похожее, но черт, постаравшись, самую малость постаравшись, можно найти целый смысловой Эверест в его работах. В причудливо и изворотливо извращенной форме «Нормы» Сорокина никакими смыслами и не пахнет.

Нет, я не согласен с существованием термина «дегенеративное искусство». С этим фашистским омерзительным определением, которое пытается делить творческое самовыражение на должное к жизни и должное к уничтожению. Это отвратительно и непозволительно, заниматься подобным словоблудием и введением относительно к какому-либо проявлению искусства «не-искусство». Но как выходки арт-группы «Война» не сочетаются в моей голове с понятием искусства же (даже с водоразделом культуры и контркультуры, с отведением эстетики от искусства), так и это первое хронологически творение Владимира Сорокина для меня подобным не является. Ведь как позерство и инсталляции «Войны» по сути своей лишь политические заявления (которые мало что меняют, но приносят Имя своим «творцам»), так и «Норма» является чем-то подобным. Просто взгляните на цитату, приведенную выше из интервью с автором. Где борьба с пафосом? Сам Владимир Сорокин в этой же телепередаче заявляет, что это основная цель постмодернизма. Но разве он ее исполняет? Ради интереса взгляните на это и любое иное его выступление. Каждое его слова, вся манера говорения (как мне кажется, все же искусственная) с постоянными причмокиваниями, общее поведение и содержание фраз — разве это не пафос? Ах, да, это же постирония. Только, по-моему, мы слишком запутались в иронизированиях и их родственниках с «пост-«'ами. И эту невнятность понятий используют такие, как Сорокин, которые «топором» боролись с «Совком». «Топором», видимо, это вездесущей ни к селу ни к городу нецензурной бранью, абсолютной бессодержательностью повествования, всяческим отсутствием сюжета и регулярными упоминаниями штампов о злобных чикистах-гэбэшниках, которым лишь бы кого-нибудь посадить.

Это уже так надоело, так вездесуще, так... Пошло? Пафосно? По-моему, постмодернистская борьба с пафосностью стала новым пафосом. Иронично (или постиронично), но к этой же мысли пришел другой писатель упомянутой ТВ-программы. Деконструкции и борьба со смыслами стали новой догматикой, новой нормой. Той самой, которую так яростно, но до невозможности неуклюже, скучно и неубедительно высмеивал Владимир Сорокин. Серьезно, «Норма», если мы даже забудем про сюжет, про смысловую нагрузку, даже в плане игры с формой, задействования читателя — неудачная вещь. Меня не завлекли приемы писателя. Не вызвали ни толики интереса. Разве что стихотворная часть романа приглянулась. В остальном же возникает впечатление, что «Норма» — пошлый в своей напыщенной анти-пафосности политический памфлет, который ни какой из возможных функций культуры или контркультуры не выполняет. Это идеологический выпад, но не более. Притом не впечатляющий. И у меня есть ответ, почему. Дело не в том, что Сорокин — плохой писатель. Даже в «Норме» мелькают моменты, в которых видится определенная небесталанность. И умение писать в принципе. По эротическим зарисовкам можно как минимум назвать Сорокина неплохим порнографом. Но он направляет свои творческие фибры не в постмодернизм искусства, а в постмодернизм политики. Гниющего болота, которого искусство не должно касаться. Оно ведь вне политики, не так ли? Искусство может говорить о политике, о правильном и плохом, но не должно являться политическим образованием. Именно поэтому антисоветские выпады Пелевина — искусство, а антисоветчина Сорокина... Лишь политика.

Как многие знают, скоро выйдет экранизация (точнее фильм-сиквел к циклу, по заверениям режиссера и самого Стивена Кинга) книг уже легендарной эпопеи Короля Ужасов «Темная башня». Так как это случится уже совсем скоро, и, в основном, перед какой-либо экранизацией я привык читать оригинал (хотя, к сожалению, некоторые основные моменты самого книжного цикла для меня стали известны/заспойлерены уже давно), решил осилить перед выходом кинокартины данный книжный ряд. Ибо все равно он был в планах на прочтение.

Начал с первого романа — «Стрелок». И, пусть это может не понравится фанатам, даже фанатикам, данной саги, но лично мне первая часть «Темной башни» НЕ понравилась. По мне так, даже с довольно небольшим собственным опытом знакомством с творчеством Кинга, «Стрелок» по сравнению с «Оно» и «11/22/63» вышел довольно серой книжкой, ниже среднего, и с названными двумя шедеврами не может быть поставлен в один ряд (экранизации у них, надо признать, тоже вышли очень и очень добрытными, даже мини-сериал по роману о предотвращении убийства Кеннеди). И пусть и прочиталась книга влет, буквально за пару дней, но вышла она крайне серой. И дело не в атмосфере постапокалиптики «сдвинувшегося мира» — дело в скупости, бледности и бедности повествования, описания всего... Действий с гулькин нос, конкретики тоже. Герои ни коем образом не раскрыты. В том числе и сам Роланд Дискейн aka Стрелок. Никакой атмосферности мира, детализированного сеттинга и наурно-вестерной постапокалиптики я также не обнаружил. А прочитав послесловие довольно удивился, узнав, что этот коротенький и переполненный «водой» роман Стивен Кинг писал аж десять лет.

Тем не менее прочтение цикла бросать я не хочу. Завершу данное действие до конца. Возможно, очень в это верится, дальше начнется то самое, за что этот цикл стал культовым и обожаемым тысячами поклонников творчества писателя.

После не особо научной, но красивой истории с путешествиями во времени под названием «Мост через годы», решил и осилил «Слепое Озеро» (название города, где происходят основные события романа, которое, в свою очередь, получило именование от болотистого озера недалеко от, собственно, Слепого Озера — уточняю, потому что насчет название уже были споры) Роберта Уилсона.

Здесь у нас, действительно, будет роман более научный, с поднятыми проблемами квантовых технологий, ИИ и ИР, развития человечества и Вселенной, Внеземного Разума и не только. Разумеется, все это будет подаваться с гарниром из фантастических идей и хорошего сюжета, элементы которых можно встретить в уже прочитанных мною «Цыганах» и трилогии «Спин». И если от первого романа тут только ребенок со странностями и некое существо, которое его посещает (вместо Серого Человека тут у нас Девочка-Отражение, или Зеркальная Девушка... Сами выбирайте), то спиновские произведения, можно сказать, вообще вышли из данной книги.

Собственно, теперь о чем «Слепое Озеро»? В недалеком будущем люди, для расширения возможностей поиска экзопланет и исследования космоса отправляют к Юпитеру несколько мощных спутников-телескопов, информация от которых со временем, из-за своих масштабов, начинает быть для землян все менее и менее понятна. Поэтому было решено создать на Земле два центра для обработки этих зашумленных данных и их очистке при помощи квантовых компьютеров нового поколения. Один был установлен в Кроссбанке, другой — в Слепом Озере. Благодаря этим машинам человечество узрело планету с настоящим чуждым разумом — странный мир, обитателей которого назвали омарами/лобстерами, за представителем одного из которых и ведут наблюдения размножившиеся в геометрической прогрессии экзобиологи/антропологи/геологи/планетологи и т.д. — следствие наступления эры Новой Астрономии. И вот, по всему миру смотрят видео про быт странного пришельца, чье поведение пытаются как-то классифицировать и терминизировать новые исследователи, а старые телескопы уходят на свалку истории, как случается неожиданное событие — Слепое Озеро оказывается на государственном карантине. Почему и как? При чем здесь саморазвивающиеся программы, цель которых — обработка информации? Действительно ли они этим занимаются, или все обстоит гораздо сложнее? В чем заключена разгадка пришельца-омара, названного на Земле «Субъектом»? Это и не только — на страницах «...Озера» вместе с историями и бытом в осложненном положении необычной девочки Тесс, ее матери Маргариты, Рэя — бывшего мужа Маргариты, Криса и Себастьяна.

На выходе получается качественный роман с интересным сюжетом и необходимым соотношением фантастики с наукой, главные интриги которого раскроются в итоге оригинально и неожиданно.

Поначалу кажется, что это какое-то обыденное произведение... Что-то из той фантастики, которую чаще всего фантастикой и называют. Штампованная, которую пишут те, кому делать нечего или те, кто только на такое и способен. Но группа мутантов-людей, о которой идет речь в начале, их миссия на Луну — лишь приманка для читателя, которого маринуют какими-то непонятными и странноватыми строчками в начале глав, связанные с неким, как думается, продуктом, товаром с наименованием «Убик». Да, Дик это умеет.

Но дальше... Я не буду писать, что происходит дальше. Мало ли, может, отзыв будет прочитан тем, кто к роману еще не прикасался и тогда это будет очень и очень печально, ведь «Убик» это то, что обязан прочитать любой себя уважающий не просто почитатель НФ, но и фантастики как таковой, но скажу лишь, что далее — нечто. Нечто, что сотрясает твой ум, а ответы, которые получает читатель по мере прохождения страниц, становятся вопросами, в большей своей степени; что уж говорить об окончательном ответе, который превращает весь «Убик» в один сплошной всемогущественный знак вопроса. Двойного. Почему «всемогущественного»? Почему «двойного»? Ответы каждый сделает сам. Конечно, они не устроят никого — сомнения останутся. Тогда вы, будущий читатель, полезете в интеренеты за поиском истины... От бывших жен Филипа, от него самого, от создателей статей по нему, увидите разнообразие мнений, и тогда до вас то и дойдет, что ответа нет, и быть, наверное, не должно.

Великий писатель? Или шутник? Мистик, теолог, атеист, агностик, наркоман, сумасшедший? Читайте и далее, все из всего из этого множественного Дика Филипа.

Не так давно, 9 февраля сего года, в «The New Yorker» появилась заметка прекрасно известного русскоязычному читателю умной и красивой научной фантастики писателя и программиста Теда Чана под названием «ChatGPT Is a Blurry JPEG of the Web» с подзаголовком «OpenAI’s chatbot offers paraphrases, whereas Google offers quotes. Which do we prefer?». Об эссе автора я узнал только из перевода (под заголовком «ChatGPT это лишь сжатое изображение всемирной сети») на портале syg.ma. Далее я хотел бы помимо того, чтобы просто сообщить о существовании что оригинала, что переводной версии очень интересной и донельзя актуальной нехудожественной работы Теда Чана, но и вкратце раскрыть ее основные тезисы, а также сравнить их с неоднозначным, но очень известным (по слухам, ставшим причиной закрытия ряда проектов по разработке ИИ — отсылаю к интервью «Финикового компота» с Серлом, а также послужившим идейной почвой для институционального оформления когнитивистики как науки) мысленным экспериментом американского аналитического философа языка и сознания Джона Серла. С «китайской комнатой» из культовой статьи «Сознание, мозг и программы».

Итак, если вкратце, то Тед Чан на пальцах и путем аналогий-метафор старается донести до массового нетехнического читателя простую истину — чат-GPT не есть т. н. «сильный ИИ». Это очередное, новаторское и интересное, но все-таки звено в цепи усовершенствований и изобретательских итераций в цепи прогресса «слабых ИИ». Притом дальнейшие усилия в этом конкретном процессе совсем не точно приведут к выполнению истматовского «перехода количество в качество». Т. е. совсем не факт, что из очень-очень-очень сильного «слабого ИИ» получится «ИИ сильный». Но обо всем по порядку.

Начиная с небольшой исторической ремарки из области программирования, Тед Чан напоминает о двух путях в процессе сжатия данных — с потерями и без:

«Сжатие данных подразумевает два процесса: кодировка, когда данные компрессуются в более компактный формат, и декодирование — обратный процесс. Если восстановленный файл идентичен оригиналу, то использовалось сжатие без потерь: не было утеряно никаких данных. Если же, напротив, востановленный файл лишь приблизительно тождественнен оригиналу, то применялось сжатие с потерями: некоторые данные были утеряны и теперь не подлежат восстановлению. Сжатие без потерь обычно используется для текстовых файлов и компьютерных программ, потому что в этих форматах утрата даже единственного символа может повлечь серьезные последствия. Сжатие с потерями зачастую используется для фото, аудио и видео — там, где абсолютная точность не критична»

Неразличение двух этих подходов — по недосмотру, случайности или продуманно — порой приводит к неприятным ситуациям. А именно к случаю с ксероксом одной немецкой компании, который при копировании (которое, как отмечает Чан, давно уже «не то, что раньше», ведь «...для решения проблемы понадобился именно информатик, потому что современный ксерокс уже не использует физический ксерографический процесс как в 60-х годах — вместо этого изображение сканируется дигитально, а затем распечатывается») допускал странные ошибки — заменял различные записанные числа на планах на одно и то же число:

«Главной проблемой в этой истории стало не то, что в копировальном аппарате использовался метод сжатия с потерями, а то, что аппарат искажал копию незаметно, и артефакты сжатия не сразу бросались в глаза. Если бы на выходе получались размытые изображения, всем стало бы ясно, что копии не соответствуют в точности оригиналу. Но копии казались точными — данные на них были ясно читаемыми, будучи неверными. В 2014 году Xerox выпустили патч, исправляющий эту проблему с их копировальными аппаратами»

Запомним это на будущее. И вот, ознакомившись с базовым и тривиальным программистским знанием, мы можем прийти к более сложным материям, которые талантливый писатель объясняет элегантно и просто. А именно для понимания сути чатаGPT, почему он не обладает пониманием и возможностью создать что-то действительно новое (ну и почему он не есть «сильный ИИ», как бы то не хотелось его технофобным или всего лишь грамотных в маркетинге создателям), американский писатель и программист предлагает нам поучаствовать в мысленном эксперименте. Сравнить чат-GPT с помянутым выше копировальным аппаратом, который тоже сжимает данные с потерями. Только здесь он старается копировать (подчеркнем этот термин) не просто какой-то текстовый документ, а всю мировую паутину:

«Мне кажется, что этот случай особенно актуален сегодня, когда речь заходит о ChatGPT и подобных программах, известных в кругах исследователей ИИ как большие языковые модели. Конечно, сходство между копировальным аппаратом и большой языковой моделью не сразу может показаться очевидным, но представьте, что вы вот-вот потеряете доступ к интернету навсегда. Вы решаете создать сжатую копию всех текстовых данных в сети, чтобы хранить ее затем на своем локальном сервере. К сожалению, объем вашего сервера лишь 1% от объема всех данных, поэтому вы не можете использовать алгоритмы для сжатия данных без потерь. Вместо этого, вы пишете алгоритм сжатия с потерями — он будет распознавать статистические закономерности в тексте и сохранять их в собственном формате. Добавим неограниченную вычислительную мощность вашего компьютера, так что даже малейшие закономерности в тексте не ускользают от вашего алгоритма, и вам удается достичь необходимого уровня сжатия сто к одному.

Теперь потеря доступа в интернет не кажется столь катастрофичным событием, ведь у вас есть копия всей информации в сети на собственном сервере. Проблема лишь в том, что из–за столь плотного уровня сжатия, вы не сможете искать нужную информацию, пользуясь точными цитатами — вы не найдете совпадений. Для решения проблемы вы создаете интерфейс, принимающий запросы в формате прямых вопросов, и дающий ответы, передающие суть информации, сохраненной на вашем сервере»

И эта странная, на первый взгляд, аналогия оказывается очень рабочей и позволяющей через то самое «размытие» объяснить феномен «бреда» (или «вранья», как говорит уже российский специалист по машинному обучению, Сергей Марков, на стриме канала «Рабкор»):

«Эта аналогия не только помогает понять каким образом ChatGPT парафразирует информацию, найденную в интернете, но также и объясняет «бред» или нелепые ответы на конкретные вопросы, столь часто наблюдаемые в поведении ChatGPT и прочих больших языковых моделей. Этот бред — это артефакты сжатия, только как и в истории с ксероксом, они настолько «читаемы», что их не распознать без скрупулезного сравнения с оригиналом. Оригинал в нашем случае — либо интернет, либо наши собственные знания о мире. Когда мы рассматриваем такой бред сквозь данную призму, он становится вполне ожидаемым: если при сжатии 99% оригинальной информации было утеряно, закономерно ожидать, что существенные доли реконструкции при декодировании будут полностью сфабрикованы»

Все это — результат интерполяции, процедуры, проделываемой программы для восстановления утерянных данных по аналогию, за счет сравнения с сохранившимися. И пока что чаты-GPT плохо справляются с этими потерями, по замечанию Чана. Именно этим писатель объясняет, почему создатели этих программ пока не смогли взять и, видимо, не претендуют в ближайшее время на становление лауреатами премии «Приз Хаттера» («...с 2006 года исследователь ИИ Маркус Хаттер вручает денежную награду тому, кто сможет без потери данных сжать конкретный текстовый файл объемом в 1ГБ компактнее, чем предыдущий рекордсмен. Премия известна как Приз Хаттера или Премия за сжатие человеческих знаний»):

«Большие языковые модели распознают статистические закономерности в тексте. Любой анализ текста в сети покажет, что такие фразы как «низкое предложение» часто соседствуют с такими фразами как «повышение цен». Чатбот, уловивший данную корреляцию, способен ответить про повышение цен на вопрос об эффекте недостаточных поставок товаров на прилавки. Если большая языковая модель уловила огромное количество текстовых корреляций между экономическими терминами (причем настолько огромное, что способна правдоподобно отвечать на широкий спектр вопросов), можем ли мы сказать, что она на самом деле понимает экономическую теорию? Модели на подобие ChatGPT не становятся лауреатами Премии Хаттера, среди прочего, потому что не способны в точности воссоздать оригинальный текст — иными словами, они не сжимают данные без потерь. Но может быть их способ сжатия с потерями все–таки показывает на скромные начала в понимании концепций, на которое так рассчитывают исследователи ИИ?»

Далее следуют примеры с арифметикой. И они ярче всего показывают неудачи в области понимания (как бы сказал Серл, семантики), ведь чат-GPT в поисках ответов, например, на пример «245 + 821». В Сети просто-напросто крайне мало идентичных трехзначных сложений, вычетаний и т. д., а, значит, мало соответствующих корреляций. Отчего чатбот показывает всяческое отсутствие математических компетенций из стандартов начальной школы. Но далее (и я приближаюсь к финалу как цитирований из эссе, так и своего эссе об эссе) Чан предлагает представить себе таковой «мыслящий» чат как программу сжатия без потери данных. Может, таковой механизм способен понимать, производить новое и думать? И снова нет:

«Представьте, что было бы если бы ChatGPT была алгоритмом сжатия без потерь? В таком случае, она бы всегда отвечала на вопросы точными цитатами соответствующих страниц в интернете. Нас бы вряд ли сильно впечатлила такая технология — не особо существенное улучшение обычных поисковых движков. То, что ChatGPT парафразирует текст из интернета, а не цитирует его, делает модель похожей на ученицу, способную выражать мысли собственными словами, а не только «зубрить» фразы из учебника. Это создает иллюзию понимания. В человеческом обучении механическое запоминание не является показателем понимания, поэтому неспособность ChatGPT цитировать информацию из источников — это именно то, что создает впечатление ее обучаемости. Когда речь идет о последовательности слов, сжатие с потерями впечатляет больше, чем сжатие без потерь»

Идем к завершению пересказа и, наконец-то, к сравнению. В заключении американский писатель отмечает, что, вполне возможно, чуть позднее чатботы смогут — при некоторых «но» — заменить поисковики. Феномен «размытия» так вообще может сослужить полезную службу т. н. «контент-фермам». Но такая виртуальная машинерия вряд ли сможет помочь в работе писателя. Если мы говорим просто о контенте (уж простите за намек о дихотомии, при которой есть «высокое» и «большая литература»), то его умножение методом чатботов может привести к «искривлению» Интернета и осложнению поиска информации в нем для пользователей («Расцвет такого типа пересказа контента усложняет поиск нужных данных уже сегодня — чем больше текста, сгенерированного большими языковыми моделями, будет публиковаться в сети, тем больше интернет станет походить на все более и более размытую версию самого себя»). Но все равно — может, чатбот хотя бы позволит «настругать» некий шаблон, материал для облегчения «технических» задач писателя и любого другого создателя самого различного текста? Но ведь именно через движение через ошибки, через писание неудачных, вторичных и пошлых вещей, выбрасывание их не в стол, а в окно, и получается действительно сильная вещь. Только так и не иначе («Если вы писатель, вы напишете множество вторичных вещей прежде, чем удастся написать что-нибудь оригинальное. При этом, время и усилия, вложенные во вторичные тексты никоим образом не тратятся зря — напротив, именно они и позволяют вам в итоге создать нечто неповторимое. Мучительный выбор верного слова и бесконечная перестановка предложений в инстинктивном поиске наиболее приятного течения текста — этим и познается проза»).

Но это я все к чему? Как по мне, Тед Чан (наверняка зная, как мне кажется, об аргументе «китайской комнаты») оформляет второе издание, так сказать, дополненное, исправленное и сжатое — без потери данных! — «китайской комнаты» Джона Серла. Я говорю именно об отдельно взятом мысленном эксперименте из статьи «Сознание, мозг и программы», без привлечения работ философа по его собственной теории сознания, социальных институтах и устройства языка. Ведь, так скажем, негативная программа (проект) Серла, его скептические и критические нападки на современные проекты, громогласно заявляющие о создании чего-то близкого к «сильному ИИ», т. е. сознающему и разумному искусственному существу, до сих пор актуальна хотя бы своим запалом.

Я не стану цитировать Серла — и так превысил объемы для быстрого чтения. Просто скажу, что у обоих авторов совпадают не только цели текстов (у Чана, кстати: «Учитывая, что большие языковые модели как ChatGPT зачастую превозносятся чуть ли не как прорыв в сфере искусственного интеллекта, может показаться пренебрежительным или уничижительным описывать их как алгоритмы сжатия текста с потерями. Я на самом деле считаю, что рассматривать большие языковые модели в данной перспективе полезно для усмирения тенденции их очеловечивания»), но и средства. И Чан, и Серл прибегают к мысленному эксперименту для сокрушения спеси проектировщиков якобы «сильных ИИ». Оба различают синтаксическое и семантическое, т. е. то, что кандидаты в разумные машины не обладают пониманием, а просто оперируют рядом формальных правил (Джон Серл в указанной статье четко проводит это различение — между синтаксисом и семантикой языка — для ликвидации лишь поверхностной адекватности метафоры человеческого сознания как компьютерной программы). А из последних напрямую не проистекает, не создается и не формируется понимание, т. е. человеческий разум, настоящее сознание и ментальные состояния с убеждениями и прочим человеческим, слишком человеческим. Притом и писатель, и философ не считают, что «сильный ИИ» принципиально невозможен. И критикуемые философом программы, и писателем нейросети если и проходят тесты Тьюринга, то только потому, что это неудовлетворительный тест на определение у собеседника ментальных состояний и разумности. Т. е. (выше я говорил запомнить момент с термином «копировать») копирование (имитация) работы сознания современными машинами происходит с такой потерей содержания и качества процесса, что дубликат не идет ни в какое сравнение с оригиналом. Серл настаивает на смещении внимания с «софта» на «хард», а Чан скорее говорит о том, что стоит затянуть пояса скорых и завышенных ожиданий. В любом случае, при всех прочих равных, фантаст-программист справляется с созданием четкого, понятного, приятного для чтения и вместе с тем сильного с аргументационной точки зрения текста с критикой реализации в настоящее время «сильного ИИ» лучше, чем философ-лингвист-когнитивист. При всей моей симпатии как к фигуре Серла, так и к этой его статье и другим произведениям. Притом «подкопаться» к эссеистскому эксперименту Чана сложнее, чем к мысленному эксперименту Джона Серла. Как ни крути, при всей изящности «китайской комнаты», в самой ее основе есть родовая травма, слабое место: вопрос «который сейчас час?» и иже с ними. Да, можно вводить модификации «...комнаты» для преодоления набегов секты «ИИ здесь-и-сейчас», но чем статья Чана — не такая идеальная, преодолевшая слабости прародителя, версия критики от Серла? Это тот из немногих случаев, когда ремейк лучше оригинала.

Новейшая «Дюна» в лунных пейзажах... Семейно-имперская сага на фоне загнивающего анархо-капитализме... Многосложный калейдоскоп из интереснейших и разнообразных черед событий и персонажей... Но то была грандиозная «Новая Луна». А после нее «Волчья Луна» — несколько слабоватая, что ли, и далеко не такая эпическая.

Да, я из тех, кто полюбил ту книгу Йена Макдональда, которая, казалось бы, мало чего оригинального может предоставить искушенному читателю. Анархическая колония с жестокими звериными понятиями, семейные (бизнес-)империи в космосе, Новое Средневековье «Дюны» и «старые» многоходовые переплетения сюжета «Игры Престолов» — все это было, все это не ново. Но у британского писателя получилось меня и не только впечатлить. Очень по-хорошему удивить, предоставив поистине потрясающий роман, где каждый герой — живой, со своими слабостями, печалями, радостями, волей и силой. Где все хитросплетения дружбы и вражды не кажутся крючковатыми фантазиями. Где вполне реалистично, но вместе с тем так сюрреалистично сочетаются существования двух столь разных миров — погрязшей в пучине кризисов, экологических катастроф, войн и бедноте Земли, и футуристичной, практически постсингулярной, яркой и фонтанирующей жизнью Луны. Где в мельчайших подробностях ощущается сопереживание в наивысших моментах напряжения как членов семейств Драконов, так и обычного люда. Где взаправду сопереживаешь каждому из Корта, осуществивших американскую мечту в самой максимально возможной форме, хоть у каждого же из них свои пороки и грехи... Но всего этого, повторюсь, «Волчья Луна» повторить и передать мне не смогла.

Сиквел «Новой Луны» вышел серым в сравнении с предыдущей книгой. Возможно, дело в завышенных ожиданиях и неподдельной шедевриальности первого романа. Это все так, безусловно, но «Волчья Луна» довольно слабо и хило разрешила все те узловые конфликты, которыми закончилась «Новая Луна». Например, перипетии Лукаса Корты на Земле мы, видимо, так и не узнаем. Это прекрасно, что Макдональд показал читателям его тренировки перед высадкой на Землю, но а где встречи с политиками, магнатами и прочими сильными сей Земли? Нет, сразу почти летим на Луну со всем готовеньким. Так что линия Лукаса Корты сорвалась. Вагнер Корта для меня и в прошлом романе был не самым интересным персонажем, так и тут не могу сказать, чтобы его автор как-то особенно развил. Лукасинью... Черт, меня он своими сексуальными похождениями уже напрягает. Серьезно, меня уже давно не напрягают, скажем так, негетеросексуальные сцены в литературе, но данный персонаж только в них и прозябает. А еще в приготовлении своих идиотских пирогов. Господь Гнева, это просто не возможно. Лукасинью Корта мне опостылел, и я почти поверил, что Йен таки решил от него деликатно избавиться, дать ему геройскую смерть (а она бы и впрямь стала очень правильным завершением его развития), но не стал этого делать. И ой как зря, думается мне. Ариэль Корта в финале ведет себя совсем уж странно. Да, она и раньше от семьи отрывалась, но, подруга, твой клан-род почти весь перерубили, а ты выживших не спасаешь, да и не присоединяешься к брату, который начал возвращать награбленное! Почти объявила ему войну... Честно, для меня это не есть закономерное решение героини Ариэль. С Мариной зато все хорошо. Очень недурственно реализован конец ее повествовательной роли в романе. Хотя, как и Карлсон, она может вернуться. По поводу такого диковинного статуса Луны до сих пор логичнее не стало. Как она превратилась практически в независимый субъект мировой системы? В вольную анархо-капиталистическую яму? Объяснение этого с помощью влияний на законодательство со стороны основателя Дракона Маккензи — ну, даже не знаю. Как все великие державы по типу Штатов, России и Китая профукали своих опальных выходцев и позволили им сотворить подобную капиталистическую химеру? Лады, великие державы грызутся друг с другом, но чтобы остановить доминирование нескольких семейных кланов над всем спутником Земли не обязательно действовать сообща. Как-то же хватило силенок у этих же нескольких семей поодиночке создать собственные финансовые империи! Я еще понимаю, если б они развернули на Луне некоторое оружие, которым можно было бы угрожать земным государствам. Хотя, не знаю, может. зря я тут придираюсь. Капитал же стремится к росту, вот и пророс таким способом.

И продолжать этот перечень минусов можно еще долго. Например, насчет введения земной Корты, которая прямо как снег на голову и пока что ни коим образом не раскрыта. Насчет того, что роман, который должен был рассказать про месть Корта, как-то про нее и не рассказал. Далеко не все с планом Лукаса Корты ясно. Зато ясно, почему — продолжение ведь должно быть! Поэтому «Волчья Луна» является неполноценным романом, который не так уж и плох, но лишь из-за «Новой Луны», преемником которого он и стал. Тем не менее надеюсь, что в следующей части космооперного цикла Йена Макдональда ситуация изменится. Формат «Новой Луны» таки вернется в ту сагу, которую она и породила.

«Благими намерениями вымощена дорога в ад» (крылатое выражение)

«Равнодушие — самый страшный порок» (констатация факта)

Думаю, подобная критика, точнее не критика, а интерпретация романа И.А. Гончарова «Обломов», разумеется, была. Просто не могло ее не быть. Но с позиции оставшейся юношеской пылкости, нескольких капель нигилизма и романтической революционности попробую дать свою оценку этому знаковому и на самом деле довольно важному произведению русской литературы.

Решил обратиться к этой книге совсем недавно. Покамест разговаривал с младшей сестрой об ее школьной программе, вспомнив в диалоге и об «Обломове». Говорила, что после «Мастера и Маргариты» с «Преступлением и наказанием», конечно, скучноватое и чересчур неторопливое повествование. Я согласился, но настаивал на позиции, что даже не понравившуюся сначала книгу надо дочитать до конца — потому что либо конец оправдает все прочитанное ранее, либо же не оправдает, но можно будет накопить достаточно гнева для творческого удара критики по съевшей время и силы книжке. Но заставило обратить повторное внимание на книгу меня не эти сторонние и отвлеченные рассуждения, а мысли сестры об идейной составляющей «Обломова». В ее понимании это проблема поколения. И личности. Я призадумался над этим и сказал «нет». И постарался объяснить ей своей взгляд, как попытаюсь сейчас и вам.

Илья Ильич, главный герой романа Гончарова, как мы знаем, помещик. Казалось бы, не жестокий, добродушный, мыслящий, образованный. Но страдающий такими пороками, как нерешительность, леность. В чем-то и слабодушие. Он воспринимается как страдалец, жертва эпохи, инвалид феодального мышления. В этом есть, на мой взгляд — субъективный и диковатый — истина, но лишь доля. Ведь мне видится в Обломове не только жертва, но и палач. Казалось бы, о чем я? Палач? Да мухи не обидит! Лежит себе спокойно на диванчике, размышляет о высоком, и липнут что только девушки да новые килограммы лишнего веса от малой физической нагрузки. Так где же он убийца? Разберемся, если определимся с проблематикой романа. «Обломов» (для меня) — не о личности или поколении. И уж тем более это не о каком-то иллюзорном «национальном характере» и тому подобному бреду. Он — о чем-то более. Книга глубже и серьезнее осознается при историческом подходе с добавлением марксизма. «Обломов» (для меня) — о сословии и определенной общественно-экономической формации. О беде нашего народа, страны, истории, цивилизации (русской, да-да, русской-российской цивилизации). «Обломов» (для меня, опять-таки) — эпитафия помещичеству. А может быть, к сожалению или счастью, даже чему-то большему...

Рассмотрим конфликт Ильи Ильича и Андрея Ивановича Штольца. Да, они лучшие друзья, близкие друг другу люди и межличностного конфликта между ними нет. Зато есть конфликт скрытый от глаз, осознать который тогда было не так-то просто. Возможно, и сам Гончаров его не видел. Два эти персонажа — представители противоположных друг другу классов. Даже не классов, это и не совсем точно, а двух моделей общественно-экономических формаций. Обломов — правящее и главенствующее сословие позднего феодализма Российской империи. Штольц — новоявленный буржуа, по идее тот класс, который должен прийти на смену дворянам-землевладельцам. Занять их роль как держателей средств производства и рычагов власти. И в каком-то смысле так оно под конец романа и происходит. Фундаментальные законы классовой борьбы приводят смену на арену социальных отношений буржуазию вместо помещиков. Как это случилось и в «Вишневом саде» А.П. Чехова, только там было еще и торжество справедливости в ироничном ключе, ведь выкупивший сад купец Лопахин был из крепостных у Раевских. Но и здесь, в «Обломове», если постараться, можно узреть справедливость. Прежде всего историческую. Ну, посмотрите на это ничтожество — Обломова. Он не просто не «человек дела». Он и не «человек мысли», «человек идеалов». Настоящий человек идеалов все равно будет хоть как-то действовать. Цель мышления заключается в помышлении действия, которое надо воплотить в структуру реальности. Мышление — это цель из изменений мысли, которые должны стать изменением реальности. Но Илья Ильич на подобное не способен. Он этого и не желает. У него нет никакого ни внешнего, ни уж тем более внутреннего побуждения к действию. Он способен лишь потреблять готовое и ждать помощи со стороны. Обломовы, то есть типичные помещики, предки которых один раз выслужились перед князьком или царьком, получили землю и души, и просто потребляют создаваемый технологиями раннего Средневековья продукт подневольных крестьян. Помещик мыслит по своей природе так, что он и ему подобные не могут улучшать экономику страны, развивать ее материальную и культурную базу, да и вообще рационально управлять, быть эффективными менеджерами. Они ищут сиюминутной прибыли, которая не требует создания школ, больниц для крестьян, закупку новых пород скотины и сортов зерновых, обучения пользоваться своих рабочих этими благами и уж тем более вверять им подобные дорогие игрушки. Только балы, только охота, только любовницы, только отвлеченные мысли и усталость от «жизни«! Да, такое я даже жизнью называть не хочу. А есть буржуй Штольц, который готов все это делать, ожидать не прибыли здесь и сейчас, а и через пару лет; готов вложить свои сбережения в какое-либо дело — даже в крестьян! Ведь он знает, что здесь и сейчас важно не развлечение, а дело. И в итоге все окупится. Вот Андрей Иванович способен изменить уклад жизни в стране и ее судьбу.

Примерно такая же проблематика мне видится в «Мертвых душах» Н.В. Гоголя. Некоторые считают ее неактуальной, но когда же классовая борьба не была таковой! Посмотрите на этот феодальный отживающий свой день сброд: Плюшкин, Манилов, Ноздрев... Это оказались настолько беспросветные образы, литературные типы, которые являются лишь отражением реальности, что у Гоголя просто не получилось реализовать идею «дантевской трилогии«! Ибо как их можно исправить, как их можно улучшить, как такие люди способны стать лучше? Писатель понял, что никак, и сжег второй том, забросив планы на третий. Они тупиковая ветвь развития. Зато Чичиков, какой бы он мошенник и аферист не был, смотрится настоящим ангелом-предвестником светлой-новой эры. Он настоящий буржуа-делец — да, с хитрецой, доходящей до полнейшего обмана, но разве не ложь есть двигатель капитализма? Он не эксплуатирует готовенькое, не исчерпывает впустую ресурсы и несчастные жизни крестьян. Чичиков придумал хитроумный план, в котором помещики для него пешки в сложной бизнес-схеме, цель которой — надурить государство и получить свои заслуженные дивиденды. Конечно, он не Робин Гуд, но он умеет мыслить, умеет делать, умеет добиваться своих целей — согласитесь, посимпатичнее Обломова будет. А то, что подхалим... Способы у каждого свои. Ему важна цель, а не пути ее достижения.

И, наконец, теперь можно вернуться к поставленному в самое начало рецензии тезису об «Обломове-палаче». Как мы знаем, не только прямыми действиями можно убить человека. Не обязательно вставлять нож в сердце, чтобы лишить людей жизней. Это можно сделать и полной бездеятельностью, как и Обломов. Помещики загнали крестьянство в рабский менталитет, скудный и мрачный быт, порой беспрецедентную жестокость и полнейшую безвольность и апатию. Хороши были те из помещиков, которые хотя бы выполняли свои обязанности по отношению к крестьянам — хоть как-то поддерживали жизнь в деревне, старались по мере сил и хотения установить там не развитие и процветание, но хотя бы стабильность. Пусть она и была с потенцией на упадок в связи с бешеным уничтожением старыми реликтовыми технологиями плодовитости почв. Обломов ушел из своей деревни, забросил свое хозяйство и мысли не подумает о крепостных. На кого он их оставил? На какого тирана-деспота... Лучше бы взял и отдал землю. Дал вольную и постарался исправить свою жизнь. Или хотя бы проявил старания в помещичьем менеджменте.

Таким образом, роман Ивана Гончарова «Обломов» о целом сословии. Собрании Обломовых, которые своими действиями и бездействиями тащат народ и всю страну на дно и в будущую кровавую бурю. Россия — не Европа. Почему, как, так ли это и что из этого следует, хорошо или плохо — дело десятое и не для этого отзыва. Тем более нет тут места и для моих взглядов по этому поводу. Но суть в том, что капитализм у нас тут лишь начал заменять феодализм с сословным делением с постоянными рецидивами прошлого с Александра Второго. Помещичье землевладение никуда не делось, крестьяне зачастую стали жить еще хуже, буржуа так и не народились в достаточной степени, а взяли власть, сменили формацию лишь в Феврале. Помещики к этому времени горели со своими женами и детьми в своих усадьбах от костров разъяренных крестьян, которые-таки во имя выживания своей популяции решились на революцию и месть. «Обломов» — это мирный и не осуществившийся вариант смены формаций. Помещики не ушли мирно и тихо. Буржуа русского типа стали лишь частью новой власти, а не заменили ее. Конституционная монархия так и не возникла. Классовое общество оставалось с сословными пережитками. А экономика поглощалась иностранным капиталом и могла лишь поставлять пшеницу да прочую аграрную атрибутику. Все затянулось, а потом и завертелось. Потом кровь, революция, террор, войны. Глупости, ошибки, разочарования. И пришел другой Штольц. Точнее, были и такие, капиталистические, но объективные законы истории выбрал Штольца народного, который более соответствует, на мой взгляд, словам самого Андрея Ивановича: «Труд — образ, содержание, стихия и цель жизни ... Человек создан сам устраивать себя и даже менять свою природу». И он показал такую кузькину мать всем прочим Штольцам и не-Штольцам, что...

И почему все так сложилось? А все из-за Обломова. Конечно же, образного, литературного. Ненастоящего и вместе с тем до чертиков реального. До гипетрофированности.

Боюсь, «Ночные проповеди» Маклеода Кена, «слива» и прочтения которых я так долго ждал, не принесли ожидаемого результата... Оставили лишь некоторый неприятный налет, но, а самое главное, роман меня сильно разочаровал — фактически, это первый мой промах в выборе за год, самый серьезный на данный момент.

О чем книга? В принципе, аннотация фантлаба дает полное представление о ней — только вот я, за что теперь себя корю, понадеялся, что будет что-то еще, большее, наверное... Что за всей явной и нескрываемой автором антирелигиозной пропагандой; (еще раз применю «де-факто») де-факто, книга именно об том. Тут есть и «становление истинно верующего на путь истинный, атеистический»; тут есть и переход исламских государств в атеизм (что не представляется возможным в ближайшие столетия вообще, ибо, дабы исламские страны перестали исповедовать веру в Аллаха и Пророка Его, надо вырезать все их население — тогда на данных территориях точно установится абсолютное безверие. Так Маклеод еще написал о программе «нефть за кровь» — арабы еще и благодарили Великий Запад, даром перечисляя ветеранам войны миллиарды долларов!). Ну, в книге присутствуют еще и гражданская война в Америке после Войн за веру/нефть (о битвах за нефть, кстати, практически ничего не сказано — нет, тут все и так само собой вырисовывается, но Кен явно не удосужился уделить этой важной части книги должного внимания), и решение израильско-пакистанского вопроса ядерным методом, и светлое атеистическое будущее, и парочка космических лифтов, и постоянные упоминания о русском капитализме с битой и автоматом, который, к моей радости, перешел на землю Американскую...

Теперь, перечислив все эти основные факты книги, хочу подвести первый итог — все это уже есть в НФ произведениях прошлых лет. Например, тот же «Флэшбак» Симмонсона и «Фонтаны рая» есть некоторые элементы постулатов этого произведения. Все уже где-то мне встречалось, ну, разве что не считая устанволение секулярных правительств в исламском регионе, и да — нигде еще не видывал агента русской разведки-трансвестита с кавказской фамилией... Все это не делает из «Ночных проповедей» ничего особенного, даже данный микс этих идей в одном романе. И роботы-верующие «Проект «Ватикан»» Саймака и... А, да, кстати, самое главное. Одно из важнейших событий будущего, описанное Маклеодом, так это то, что после войны с исламизмом и одновременно за нефть (опять же — об этом ничего!), вернувшиеся домой американцы и англичане пошли на борьбу со своей церковью... А, извините, зачем? Не уверен, что в книге фигурировали именно католико-протестанские правительства Запада, коих, как мне думается, просто не может предвидеться в ближайшем будущем (упоминалось только «правительство соци»). А если так, я не вижу, почему бывшие военнослужащие захотели ликвидировать религию, ведь почти любая последующая власть Запада так или иначе будет вести войну с исламизмом на Ближнем Востоке...

Заранее выражаю благодарность переводчикам, которые подарили русскоязычным читателям Уоттса рассказ «Выскочка».

Я уже неоднократно утверждал, что Питер Уоттс — один из самых актуальных и важных писателей как минимум научно-фантастического поля. Да, не всегда и не везде его произведения блистают литературной грацией. Иногда канадский автор, признавая это, не должным образом понимает и применяет на практике научные материалы для своих фантастических допущений. Но все эти мелочные придирки для меня пусты, ведь книги Уоттса — это уникальный и пугающий мир, с которым интересно спорить и полемизировать. Уоттсовские произведения — это идеальный противник. Коллективный книжный разум, который может стать достойным соперником, для подлинных аристократов духа.

Разумеется, по большей части я веду речь о самой значительной работе автора — «Ложной слепоте» и цикле, который та открывает. Человеческая цивилизация и сама идея человечного, мышления и самосознания оказываются на краю гибели. Они сталкиваются на поле битвы с параллельно мыслящими мозгами вампиров, коллективными сверхразумами из омертвелых людских тел и абсолютно нечеловеческой инопланетной угрозой. Это литературный вызов, который, на мой взгляд, отражают все менее скрытые и все более явные тенденции в общественном теле. Кстати, интересно заметить, что мрачная трансгуманистическая повестка (понимаю, что бывают и условно «светлый» трансгуманизм, но об этом не здесь), которая вливается в более общую античеловеческое направление — это современный мейнстрим. Во всяком случае в популярном массовом искусстве, порой с претензией на интеллектуальность, и в философском пространстве в виде так называемого «Темного поворота». Спекулятивный реализм, темная экология, неореакция, поклонники вымирания человечества во имя Технологической Сингулярности — этого столь много, что уже не смешно. Интересно заметить, что «Ложная слепота» вышла в один год (2006) со знаковой работой современной философии — «После конечности. Эссе о необходимости контингентности» за авторством Квентина Мейясу. В некотором смысле именно с этой работы, не считая постмодернистских предтеч, рождаются современные течения немыслимого космического ужаса, которое человечество не сможет познать, а само оно случайный мусор, который необходимо исчезнет. Глупая ошибка вселенной в промежутке секунды-эпохи Антропоцена.

Возможно, с позицией Питера Уоттса не все так однозначно. «Эхопраксия» намекнула, что с человеческой цивилизацией и чудом личности не все окончено. Хотя, быть может, это очередная иллюзия, которая развеется в заключительном романе трилогии. Когда-нибудь мы это узнаем, но вернемся к рассказу Уоттса «Вспышка». Кусочка возможной огромной мозаики «Подсолнухов», которые дерзнут соперничать с другими масштабными по пространственному и хронологическому масштабу мастодонтами жанра по масштабу и эпичности. И перед тем, как сказать несколько слов об этом небольшом произведении, еще раз свяжу современные фантастику и философские направления. Как видно, и там, и там чувствуются некие общественные тенденции и движения, но также заметно, что далеко не всегда представители искусства, науки, культуры и даже философии могут адекватно использовать наследие прошлых мыслителей. Тех же философов и их категорий. Мечтая о переворотах и интеллектуально-эстетических революциях, они впадают в изобретения велосипедов, порой дурно собранных. Это прослеживается и в баталиях известных научпоперов с защитниками религий (на условном Западе и конкретно у нас), и в новейших философских трактах и фантастических эпосах.

Так обстоит дело и со «Вспышкой». Видимо, не далекое и не близкое, а средней дальности будущее. Активно осваивается космическая индустрия, создания искусственных черных дыр и червоточин, имеются колонии на ближайших планетах Солнечной системы, используются методики генной инженерии и т.д. Будущая героиня «Острова» и других, изданных и пока еще нет повестей и рассказов из «Подсолнухов», начинает свой звездный путь, в прямом и переносном смыслах. Санди Азмандин в невероятной по рискам и перспективам программе колонизации оказывается не совсем добровольцем. Ее родители и она сама — результат генетических вмешательств, которые должны сделать Санди идеальной космической путешественницей. Но вместе с тем она и не робот, а свободная личность. Во всяком случае в правовом поле. И Азмандин может в любой момент покинуть программу... по крайней мере, так ей говорят. Но Санди резонно задается вопросом — а возможен ли в принципе такой исход, чтобы она покинула самый важный проект в истории человечества? Возможно ли чисто с точки зрения физиологии, физики и химических реакций в мозге, чтобы Санди совершила свободный выбор не в пользу экипажа «Эфиофоры»? Очень серьезная экзистенциальная проблематика, которая, к сожалению, с философской точки зрения почти сразу рушится. Ведь Санди в своем солнечном снисхождении в космические врата ада ищет не свободу, а случайность. Точнее свободу она и, видимо, Уоттс тоже понимают из ложной дихотомии необходимости и случая. А если еще уточнить, из этих философских категорий они выкидывают свободу, приравнивая ее к случайности. К сожалению, Спиноза ускользает из курсов философии для морских биологов. А очень зря, как и вся последующая философия после Спинозы, включая и зубодробительного, но необходимого для свободного мышления Гегеля. Даже если для этого необходимо освободиться из гегелевских пут... Одним словом, оплеванная, но нужная диалектика.

Но не из-за философии, точнее, не столько из-за нее нами ценим Уоттс, не так ли? Красивые пейзажи будущего, серьезные вопрошания, пусть и с неправильными ответами из-за неточно поставленных вопросов. Огромные бездны для фантазии в глубинах времен и космоса. Человечество, которое все-таки выживет, несмотря ни на что, даже на само себя. Хотя не даром порицаемый за ошибки трансгуманистами и постчеловеками сегодняшнего дня Антропоцен, на самом-то деле Капиталоцен. На самом деле трансгуманизм и генная инженерия — неразумная спешка, при которой теряются поиски ключа к идеальному и причинности духовного, а способности человека не раскрываются до конца. Из-за всего этого человека признают отжившим ресурсом, хотя Уоттс вместе с создателями проекта колонизации так не считают.

Так или иначе, перед нами начало пути «Эфиофоры». Где он закончится? Сможет ли Уоттс придумать новую, ранее не пользованную другими фантастами концовку конца времен во Вселенной? Встретят ли звездные путники и Санди в частности снова Землю? Какие удивительные встречи с инопланетной жизнью их еще ожидают? Сможет ли постчеловечество преодолеть тепловую смерть Вселенной и остаться, пусть и с приставкой «пост-«, людьми? Когда-нибудь узнаем.

Воспитанием, опытом и знанием я приучен восхищаться двумя вещами, вне зависимости от собственных переживаний и проч., — нетривиальностью и полнотой (грандиозностью) проделанной работы. Обе они присутствуют в романе Милорада Павича «Хазарский словарь».

Первое произведение у автора и первый сербский писатель в моем читательском опыте, которые кроме прочего владеют теми самыми двумя аспектами моего восхищения. Нетривиальность? Присутствует! Роман-словарь, книга, которая может читаться как угодно, книга, которая в разных переводах имеет разные начало и конец. Вдобавок одно из немногих художественных красивых и достойных произведениях о хазарах, которых что в советской, что в российской системах образования школьник если и помнит, то лишь при упоминании имени князя Святослава. Русского государя, положившего начало распаду хазарской государственности и идентичности (хотя историк-востоковед, один из со-создателей самой самостийной и великодержавной «идеологии» Л.Н.Гумилев видел это в принятии хазарами «ужасного» иудаизма). Так что идея создания экспериментального постмодернистского романа в виде глоссария (даже трех) с непопулярной, казалось бы, основной тематикой исторического толка во истину новаторская! А уж о широте проделанной работы и можно не добавлять. Собрать крупицы далеко, крайне и кошмарно неполной хазарской истории, прочитав научные исследования и средневековую литературу о ней, превратить их в сложную историю, которая бы не теряла единство в словарнообразном повествовании романа с сохранением его восточных легких мотивов и, собственности, интересности — работенка кропотливая. Павич ее таки выполнил, предоставив нам историю таинственных степняков в интерпретации иудеев, христиан и мусульман, мистики и литературы постмодерна.

Подводя итоги, упомяну определенное наставление и одновременно с этим минус «Хазарского словаря». Из-за разрозненных, лишь временами сходящихся сюжетных линий, щедро разбросанных ссылок (перекрестных моментов) между разными частями и статьями романа (в нахождении и соотнесении которых и содержатся все смысловые — каббалистические, мистические, гностические и проч. мотивы и пласты), необходимо вести неотрывное (регулярное и длительное) и непрерывное (не пересекающиеся с чтением чего-либо еще) чтение-изучения этого (гипер)текста. Иначе тайны хазарских сновидений от талантливого серба ускользнут от вас.

Вновь выражаю благодарность свободным переводчикам, которые вновь подарили нам очередную долгожданную книгу. Спасибо команде sonate10, которая опять взялась за нелегкое и неблагодарное дело двойного перевода, при этом выявив некоторые неточности самого автора «Темного леса», Лю Цысиня.

Перед нами новая книга, новая история. От персоналия «Задачи трех тел» остались лишь два героя, второстепенных, и то один из них — лишь в виде упоминания да флэшбека. Но не вижу в этом ничего страшного, ведь, как тут уже заметили, Лю Цысинь продолжил развивать свои писательские способности в плане создания действительно живых персонажей, а не героев-функций да рабов-обслуг сюжета. Правда, что-то путное вышло лишь в облике главного героя этого романа — астронома и космического социолога Ло Цзы. Действительно интересный образ и персонаж, достаточно глубокий и живой, но... Как всегда, есть к чему стремиться. Чувствуется, что можно было бы раскрыть его и лучше. Насчет остального персоналия мне сказать нечего. Они также продолжают быть лишь функциями.

Касательно сюжета. Да, далеко не во всем книги Лю Цысиня (в том числе и эту) можно назвать «твердой» фантастикой. Да, есть глупости. Не всегда можно согласиться с решениями человечества и их лидеров, политиков и остальных мира сего. Но кто его знает, как они себя поведут, когда будет назначен реальная, чересчур настоящая дата Страшного Суда? И, как казалось, глупости трисолариан из первой книги тоже можно простить. Цысинь предоставил целых два достаточно внятных и логичных объяснений их, как казалось в «Задаче...», якобы ошибок. Одно из них кроется в решении Лю Парадокса Ферми. В целом сюжет «Темного леса» вышел достойным в плане отсутствия «воды» и скорости развития событий. Все было выверено. Разве что немного «воды», как по мне, встречается в третьей части, а ее начало вообще меня чуть ли не заставило разочароваться во всем романе. Но Цысинь выправил ситуацию несколькими отличными сюжетными поворотами и достойным финалом. Все открытые и скрытые вопросы и проблемы книги решились, а новые поставились для следующей заключительной части трилогии «В паять о прошлом Земли».

В итоге имеем качественное продолжение «Задачи трех тел». Да, без того вкусного и так сильно понравившегося мне элемента в виде виртуальной реальности-подобии Трисоляриса, но с оригинальным проектом «Отвернувшиеся» и интересным выходом из казалось бы ситуации, где земной муравей должен был быть задавлен трисолирианским ботинком в темном галактическом лесу.

Как первый прочитавший роман Лю Цысиня «Задача трех тел» в двойном переводе на русский через английский с китайского языка, выражаю благодарность sonate10 и всем помогавшим ей в этом. Работа проделана действительно огромная, и результат на выходе получился качественным. Как мне кажется, никакие смысловые слои не улетучились, так что читать книгу Цысиня в русском переводе и составлять мнение о ней я могу со спокойной душой, в точности как и все желающие это сделать.

Итак, перед нами первый китайский роман-лауреат «Хьюго» и номинант на другие основные западные НФ-премии; первая книга трилогии «В память о прошлом Земли», события которого, как и в «спиновском цикле» Уилсона, будут разворачиваться от наших дней до далекого необычного будущего. «Твердая НФ» китайского происхождения, на своей родине уже ставшая жанровой классикой, основанной на современных космологических теориях. При том же, несмотря на последнее, «твердость» «Трех тел...» смягчается интересными и оригинальными, вполне «мягкими», фантастическими элементами. Сюжет, разделенный на три (более-менее строгие) линии повествования затрагивает не только тематику очередного, но на этот раз взаправду необычного Контакта вперемешку с Вторжением, устройства инопланетной цивилизации, межзвездных путешествий и всего остального научно-популярного и фантастичного, но и вполне актуальные темы глобальных проблем современности. Тут и экология с терроризмом и экстремизмом, и вопросы ответственности науки и прогресса перед обществом и миром, и воспоминания об исторических трагедиях, которые все бы с радостью забыли (может, последнее — частые упоминания о «Культурной революции» в Китае и целые главы о ней — и являются специальным ходом Цысиня для привлечения внимания к своему произведению и/или шествию в фарватере сегодняшней китайской политической обстановки, но за это ему спасибо, ибо побудило меня улучшить свои знания об этих ужаснейших событиях).

Но, конечно, хоть роман и разносторонний, многоплановый и т.д., и т.д., «Задача трех тел» — фантастическое произведение, и темы, собственно, фантастические в ней занимают ведущую роль. За должное грамотное и действительно впечатляющее развитие их роман и смог сколотить себе заслуженные ряды поклонников-читателей, а еще плюс ко всему заполучить уже упомянутую премию «Хьюго». Самая интересная и основная проблема, вокруг которой, по сути, и был выстроен сеттинг и сюжет «Трех тел...», стала проблема цикличности, которая всегда приманивала к себе человека. Тут можно вспомнить и буддистскую Сансару, и гештальтпсихологию Вертгеймера, и различные космологические теории цикличного происхождения-гибели Вселенной (Теория бран или попеременно расширяющейся и схлопывающейся Вселенной). Фантасты тоже люди, так что и у них подобная идея находила свое отражение. Кроме любимой мною концепции петли времени/«Дня сурка», писатели фантастического толка частенько рисовали картины цикличной цивилизации. На моей памяти первым таким примером стала раса Другого человечества с Другой Земли из романа Олафа Стэплдона «Создатель звезд». Циклично развивающимися гостями Земли стали и Чужаки в произведении Роберта Сойера «Пришелец и закон», за перевод которого отдельное спасибо Владиславу Слободяну. И еще можно вспомнить пару-тройку других рассказов и повестей, где фантасты по разному комбинировали и модифицировали данную идею (что уж говорить — и я не удержался), но самым известным подобным произведением стала совместная работа Пурнелла и Нивена «Мошка в зенице Господней». Только если в ней цикличность была вызвана биологией мошкитов, то в «Задаче трех тел» пришельцы зависят от циклов астрономического, вселенского масштаба, а именно от исходов той самой Задачи Трех Тел, которой и посвящен роман Лю Цысиня. И вышло построение этой необычной расы, ее природы, истории очень увлекательной и достойной всех присужденных книге премий. А способ, через который передавалась суть и дух этого странного звездного народа, как по мне, достоин отдельной похвалы. Пусть под конец уже хочется отойти от него и перейти к конкретики, но что уж тут...

К сожалению, и без минусов «Задача трех тел» не обошлась. Да, научность текста, фантастичность — это все прекрасно. Да, проблематика разносторонняя имеется, живой сюжет, но без интересных героев-то никуда! Даже не то, что интересных, но хотя бы понятных, таких же живых, как повествование книги. Вот здесь Лю и подкачал. По существу наиболее живой получилась Е Вэньцзе, но и ей до читательского сопереживания или ненависти еще требуется доработка. Я уж не говорю про других персонажей романа, которым не было уделено столь подробного описания жизни и судьбы. О главных героях произведения по типу Ван Мяо или Да Ши мы практически ничего не узнаем, да и как образы они получились расплывчатые. Разве что Ши Цян своей харизмой может взять расположение читателя. Не все в порядке и с логикой в некоторых местах. Тут и у космических братьев наших более развитых, по видимому, что-то не то — с их-то технологиями не могли раньше... Но это уже спойлер, так что сами потом прочитаете и поймете. Не совсем понятен смысл в отправлении последних сообщений в финале романа. И у людей проблемы есть, особенно с театральностью и явным излишним переигрыванием в последней трети «Трех тел...», на встрече Общества. Но финал книги Лю, хоть и несколько скомканный, вышел что надо.

В итоге имеем интересный НАУЧНО-фантастический роман, открывающий трилогию, которую действительно хочется прочесть всю. Да, не без минусов и мелких ляпов, но с прекрасным переводом, атмосферой, оригинальными идеями (да взять тот же живой компьютер — нет, не биомеханический или органический, а живой!) и актуальными проблемами. Прочитал не зря, узнал кое-что новое, хотя бы в области проблем современной физики, и получил удовольствие от прочтения. Поэтому первой части «В память о прошлом Земли» даю не просто твердые и заслуженные «восемь» баллов, а все «девять».

Как я понял, мнения о романе Энн Леки «Слуги правосудия» разделились на две части: те, кто считает книгу хорошей, и те, кто ругает ее русский перевод.

Лично для меня и перевод оказался довольно неплохим и качественным, и мнение о самом произведении осталось вполне положительным. При том же, заранее перед прочтением пролистав указания о всех «ошибках переводчика и редактуры», старался как можно больше внимания уделять их поискам. Например, самое встречаемое указание о подобном упущении-минусе говорит, что в переводе исковеркали основное достоинство книги Леки — структуру родов в языке радчааи. Но как раз деление между гендерным и лингвистическим (синтаксическим) родами, контраст между ними в разных языках разных цивилизаций вышло точным. Даже возможная ошибка, которую я углядел под конец «Слуг...», скорее всего таковой и не является вовсе — находит она свое логичное обоснование. Ну, или мне уже померещилось из-за столь многочисленных «наездов» на переводчика. И второе, что часто встречается в списке упреков, спор о том, как же правильно — «Радх» или «Радч». По мне звучит и так, и так.

Касаемо самой книги. Для меня она удалась. Интересный и проработанный мир, качественный роман, интригующий сюжет, сравнительно быстрое прочтение. При том же для тех, кто боится циклов, или возможности недоиздания их, бояться тут нечего — «Слуги правосудия» Леки выглядят вполне завершенными. Но лично меня влекут оставленные на две следующие книги нерешенные вопросы и сюжетные линии. Например, более узнать о прошлом панчеловечства, происхождении радчаии и природе их необычной культуры (да того же языка, в частности), причинах заинтересованности пришельцев в делах Империи, да и не только. На что еще найти ответы и решения есть.

В книжке можно встретить некоторые отсылки к земным параллелям и популярной культуре. К другим НФ-произведениям особенно. Например, общий дух произведения очень напоминает Бэнкса с его «Культурой». Само государственное образование радчаии с его структурой экономики, выраженной в невероятной экстенсивности и милитаризме, делением на граждан и неграждан, тоталитарным устройством во главе с бессменным единоличным правителем, идеологией исключительности и, разумеется, самим названием «Радч» — явная аналогия земного Третьего Рейха. Множественные тела Лорда-Императора Империи Радч и ИИ-кораблей лично мне напомнили не мелькавшую тут коллективную память Бене Гессерит из «Дюны», а Когтей из «Пламени над бездной» Винджа. Конечно, не во всем, с некоторыми отличиями, но общей направленностью, тем не менее. Клиентские отношение старых и новых кланов внутри радчаайской империи напомнили мне подобные же отношения между старыми и молодыми расами из цикла Брина «Возвышение». Ну, и вспомнился недавно прочитанный роман Роберта Сойера «Illegal Alien» с его инопланетной расой, религия которых, как и мистические воззрения радчааи, гласили о «божественном предвидение всего, что случилось и случится».

Но, несмотря на все безусловные плюсы «Слуг правосудия» Леки, его проработанность, вселенную, мое ожидание продолжений, книга не шедевр. Событие в НФ, да, заслужившее некоторые премии, врученные этой работе, но по мне так не все из них. Всегда ведь есть к чему стремиться, не правда ли? А прочитать стоит.

Думал, что работу изрядно занижают, ан нет — все правильно делают...

Полностью согласен с остальными мнениями — «Запретная стена» Брюссоло выглядит слишком черновой, с чересчур быстро развивающимся сюжетом без особых интриг, без прописанных интересных героев, которым хочется сопереживать, зато с кучей нелогичностей, шаблонов, ляпов и фиговеньким, откровенно говоря, финалом (я-то надеялся, что последний все изменит к лучшему — что там, только еще сильнее снизил балл, который я выставил этому роману).

Заострю свое внимание на минусе, связанным с ляпами и нестыковками. Если каменные облака, болотистые земли и т.д. автор в итоге объясняет научным образом из уст отца главного героя (кроме главного сюжетного элемента — повышения гравитации. Последнее осталось без ответа), то именно этот «научный образ» и вызывает вопросы. С самого начала Брюссоло описал современный Альмоа как мир, скатившийся по знаниям и технологиям к самому раннему Средневековью, а местами к еще более низкому уровню развития. И все выглядит логично — вот и население, которое вновь вернулось к легендам и суевериям, да не тут-то было — то один герой, то другой, то третий неожиданно вспоминают о том, что такое химия, какие-то подробности земной истории (

Так что дела обстоят не лучшим образом — произведение-пустышка, недоделанное, чем-то напоминающее постапокалиптическим миром «Рельсы» Мьевилля, ну и стеной с монстрами всякими первую книгу из трилогии Олдриджа «Освободитель». Последнее, конечно, так, лишь одной деталью схоже с данной работой. А итог простой — время тратить на эту фигню не стоит. Прочтите тот же роман Чайны — «Рельсы». По-настоящему добротная вещь. Книженция эта вообще пример того, что верить аннотациям не стоит — примерно так же обстояли дела у меня с «Ночными проповедями» Маклеода. Как воспевала аннотация о величии его книги, и какой в итоге далеко не добротной она оказалась...

Удивлялся, почему, вспоминая работы Клиффорда, чаще всего перечисляют такие романы, как «Город», «Заповедник оборотней» и данное произведение — «Кольцо вокруг Солнца».

Безусловно, романы далеко не пустышки, с добротным стандартным или не очень набором оригинальных фантазий автора, но если «Заповедник...» взял читателя своим сюжетом с добродушными нотками и легким юморком, что прямо-таки делает из романа книжку для приятного времяпровождения за чашкой горячего чая на крыльце уютного домика в летнюю пору (при том же, я не говорю, что подобное плохо), а «Город» своим хронологическим размахом и богоискательством расы для замены людей, пусть и с кажущимся замахом на какую-то философию, то слава «Кольца...» мне не понятна.

Для начала скажу, что этот роман, хотя нет, даже так — это произведение одно из немногих у автора, к которому подставить определение «саймаковский» никак не представляется возможным. Да, именно «саймаковсть» рассказов, романов и повестей Клиффорда и снискала популярность у мировой публики; поразительные фантастические черты и пейзажи, в которых автор решает человеческие извечные вопросы и проблемы, наделяя ход решений и сюжет некой понятностью, сопричастностью для читателя, пробуждая в нем светлые чувства и надежду, снимая тоску и грусть. И если Филип Дик славен «дикостью» и представить какие-то работы этого автора без разрушения представлений человеческого сознания о мире и самом себе нельзя, то тоже самое обстоит, как я уже сказал, и с Саймаком.

Так чего же не достает этому роману? Сюжет есть, герои вышли живыми, научно-фантастические штрихи на уровне... Чего же нет? Эмоций. Вот такой ответ...

По сути все «Кольцо...», пусть и обычное в плане комбинаций идей у автора, разыгрывает все же лишь одну — параллельные миры, те, что «отстоят от нас на секунду». Миры эти еще не раз появятся у автора в последствии (да что в последствии? Уже в «Городе» она мелькает, и в чем-то, только в виде обычной соседней вселенной в «Космических инженерах»), только гораздо ярче и изящней в таких его вещах, как великолепная работа «Вся плоть — трава» и «Что может быть проще...?» (тоже мир «за секунду», но только один и как в последнем романе Саймака — «Магистраль вечности»). И в случае «Вся плоть...» все реализовано просто на высочайшем уровне. А здесь, не смотря на все положительные стороны «Кольца...», получается как-то ну совсем не по-саймаковски (если бы я не знал, что данное произведение написал старый-добрый дядя Клиффорд, вряд ли бы подумал на него, пусть даже и с его идейными чертами). Вообщем, получился довольно пугающий роман, к которому можно применить термин «неутопический» с какой-то ну сюрреалистическо-психоделической концовкой уж точно. А основная фантастическая тематика его напоминает творение дуэта Пратчетта с Бакстером «Бесконечная Земля» с свободными от людей бесконечными копиями нашей Матушки-планеты, которые можно и нужно колонизировать.

В итоге имеем средненький для старины Грандмастера Саймака роман, идейно (в фантастическом русле) совмещающий в себе «Что может быть...» и «Вся плоть», только не вызывающий ничего светлого и положительного в читателе, а лишь несколько пугающий и удивляющий. Необычно, но не то, не саймаковское.

Целый месяц, а то и чуть больше, и вот — «Лед» Дукая дочитан.

Роман, который может сравниться по количеству текста со всеми вместе взятыми романами цикла «Многоярусный Мир» Фармера, ну, правда, если брать еще в расчет все примечания переводчика... Кстати, о переводчике В.Б. Марченко; ему нужно выразить огромную благодарность за доступный для всех перевод, настолько кропотливый и подробный, тщательный и качественный, насколько это вообще может быть возможно для фундаментального труда Яцека, с которым может сравниться лишь столь же фундаментальная работа уже упомянутого переводчика.

Что же касаемо самого романа... Он огромен. Он многословен. Он наполнен философскими, логистико-философскими, политическими, полито-философскими теориями и высказываниями. Он по-настоящему отображает графоманского монстра автора, так что, вкупе со всем остальным, «Лед» может показаться и быть читабельным далеко не для всех (лично я без скорочтения не обошелся).

Сюжет произведения, как уже говорит аннотация, вертится вокруг одного главного, польского, разумеется, героя — молодого математика с философскими замашками, которого Министерство Зимы (далее) отправляет через всю Евро-Россию и Сибирь на поиски его отца, в которых нас всех ждет знакомство с миром «Льда», многочисленными политическими и партийными интригами и распрями, и даже встреча с последующими воскрешениями очень известных личностей... И, как я уже упоминал, много-много философских теорий, особенно вокруг сути Истории и ее вариациях и поисках истинности в них.

Но самая главная сюжетная идея романа — это Лед и люты; некие сущности и явления, появившиеся после падения Тунгусского метеорита, которые и изменили всю историю этого мира. Например, отменили Февраль, Октябрь, Первую Мировую, сделали из Российской Империи, как это ни странно, экономического гиганта, а так же преподнесли науке и техники свои загадки и дары, такие как тунгенит и зимназий. Плюс, конечно же, разделение мира на Лето и Зиму. Обо всем об этом, между бесконечно длинными диалогами героев, и доносится нам, правда, в виде теорий и таких же бесконечных, как и сами диалоги, интерпретациях.

И во всей этой каше пусть и возможно собрать единую линию мысли автора, но гораздо проще запутаться во всем этом и сомневаться. Хотя, скорее всего, чего-то единого во всем этом и нет — Дукай, видимо, дает нам шанс сам выбрать что-то более-менее конкретное. Все это сопутствует с убивающим глаза «я-оно», политическим дерьмовалом на Россию в виде Империи и ее царя Николая Второго, вместе с обвинением его в онанизме, графоманством, как я уже писал, и несколько скомканным концом, который, впрочем, вполне подходит для пусть и сложного, странного, многовесного и спорного, но событийного романа Яцека Дукая «Лед».

П.С. Оценку поставить сложно, а для тех, кто думает, что не потянет «Лед», есть схожие в некоторых моментах «Иные песни».

Уоттс — один из самых главных авторов нашей современности. Или постсовременности.

Я пишу об этом не в первый раз. Но в каком смысле он интересен?

На мой взгляд, Питер Уоттс не шибко оригинален в архитектонике сюжетов. И не особо изящен в слоге. Последнее ясно по первому его и самому известному произведению — «Ложной слепоте». Как ни посмотри, но с некоторой эстетической точки зрения роман суховат.

Но это вкусовщина. Вот что Питер Уоттс делает отлично — и на это уже указывало несколько комментаторов и рецензентов до меня — так это за две вещи. Первая — миры и их атмосфера, ощущаемость непостижимого будущего. В этом разрезе Уоттс — натуральный Лавкрафт 21 столетия. Правда, последнего я до сих пор не читал, но в современных «философиях» и поп-культуре его так много, что не знать мастера ужасов докинговских времен просто невозможно. Будущее Уоттса — вездесущность технологий, которые давно перегнали возможности людей и «мясной жизни». Пришельцы из далекого космоса, которые не тождественны нашим понятиям о сознании, разуме или даже просто жизни. Постчеловечество в виде осьминогов или кибернетических космических змей, которые также полностью отличны от нас с вами. Все это — чистая немыслимость. Непознаваемость. И невероятная угроза сегодняшнему человечеству и его потенциально лучшему будущему. И опасны они не самой своей непознаваемостью, а тем, что единственное познанное в этих угрозах — это то, что пришельцы «Ложной слепоты», мелькавшие постчеловеки «Подсолнухов» и некоторые искусственные интеллекты «Эхопраксии» готовы и хотят нас уничтожить. И это делает Уоттса чистым Лавкрафтом от научной, притом «твердой», фантастики. О другой его особенности, второй, а именно о занятии определенной ценностной, я бы даже сказал идеологической позиции в отношении человеческого будущего — об этом я уже говорил и, видимо, повторю только в рецензии на заключительный роман цикла «Огнепад».

Теперь же о самой «Революции в стоп-кадрах». Думаю, если опросить фанатов Уоттса, выяснится, что каждый новый фрагмент истории «Эриофоры» ждут столь же сильно и страстно, как и «Всеведение». И в принципе ожидания оправдались. В остальных рассказах и повестях цикла уже были встречи с необычными инопланетянами, недалеким будущим человечества и несколько любопытных зарисовок отношений внутри экипажа. Теперь мы увидели «Эриофору» глубоко изнутри, со всеми ее интересными гранями и противоречиями. Перед нами интереснейшая цивилизация — или почти цивилизация. В конструировании и рисовании сложной судьбы и устройства общества необычного корабля-как-бы-поколений Уоттс, по сути, состыкует, играет в бриколаж и связывает высокую технологию, черноту пространства-времени и человеческое многообразие. Это вне-утопическое и вне-антиутопическое экспериментирование, социальная фантастика с акцентом не на ту или иную социальную повестку, а именно на создание нового общества.

Общество «Эриофоры» — это прежде всего функциональная необходимость, неустранимый жизненный придаток для слабого ИскИна корабля. Ситуацию присутствия людей на автономном разумном космолете можно сравнить с тем предложением, которое поступило от разумных машин главному герою рассказа легенды поздней осени золотого века НФ, Гарднера Дозуа, «Рыцарь теней и призраков». Доля иррациональных творчества и интуиции в серых мыслящих проводах «Эриофоры». В связи с функциональной причиной не все общество «Эриофоры» должно бодрствовать. Тысячи людей спят, дожидаясь выпадения игральных виртуальных костей гранью в их сторону, пробуждаются по небольшим дружеским коллективам — «племенам» — которые в свободное от выполнения задачи время занимаются творчеством, сексом, наукой или чем-либо еще. Это множество «племен», составленные по самым разнообразным признакам и формам, являют собой «единство» (пусть и вызванное не всем одобряемой необходимостью) «в многообразии». Тотальность людей, раздробленную на множество фрагментов, активных по очередности, по сложной, длинной цепочке случайностей. Единственное, что их объединяет — это стены корабля и общая функция. Во многом, кстати, подобное общественное устройство — это отражение современного атомизированного общества, раздробленного новейшей экономикой и особой культурной надстройкой. Но не думаю, особенно читая последнее интервью Уоттса, что здесь есть подобные аналогии.

Зато дальнейший сюжет книжки Питера попадает в другую, излюбленную современными философами — или «философами» тему. Тему множеств, множественной онтологии и особых событий, порождающих новые множества. Постараюсь объяснить очень коротко и очень просто. Философия, которая произрастает из наследия все еще живущего Ален Бадью (а также авторов, которые являются представителями поколения самого Бадью, со схожим целеполаганием и истоками собственного творчества), заимствует из математики теорию множеств и по-своему ее использует для своих целей (это такие авторы, как уже упомянутый мною в рассказе «Выскочка»/«Отчаянная» того же Уоттса Квентин Мейясу, Рэй Брассье, Леви Брайант и т.д.). Основное целеполагание, которое лежит за философскими идеями множественности сегодня (и немного вчера) — это идеал освобождение и свободы. Но понятые в разрезе ином, чем у Просветителей, марксистов и еще энного количества авторов, которые говорили о создании новой системы общества взамен старом. Сменить один большой проект другим. Скрепить многообразие вместо одной единой модели другой. Вместо этого данные авторы предлагают отказаться от любой модели единства вообще и представить даже природу, вселенную, все, так сказать, естественное как различные комбинации множеств, ничем не скрепленные свыше. Современное общество же им видится как сковываемое Государством, Капиталом и прочим Единым. Цель освобождения, в таком случае, это свержение всех этих тоталитарных единств и расцвет чистой и свободной множественности. Представьте себе фрактальные фигуры, которые стали основной формой человеческих отношений в обществе — эта образ свободы для философ множественности. И, как мне кажется, что-то похожее, но уже в литературной форме мы видим у Уоттса.

Прекрасный социопанк (как я уже «клеймил» роман Р. Ч. Уилсона «The Affinities» и сериал «Рассказ служанки», потому что в последнем за обычным фасадом штамповой критики тоталитаризма скрывается чуть большее) канадского писателя как раз-таки обрамляется сюжетом, повязанным на идее освобождения множественностей от тоталитарного единства через Событие. Событие — это нечто, что ранее не могло быть увидено или предсказано в рамках сложившейся ситуации и данного консенсуса. Это некие моменты жизни, которые могут скованным множествам определенной тотальности позволит сбросить с себя ее иго. Пересобраться по-новому, вокруг новой точки сборки, как сейчас модно говорить, и сбросить с себя любые новые тотальности и освободить чистое бурление, создание, союзы бесконечного потока множеств. Далее, спойлер (!!!), Событие «Революции стоп-кадров» — это открытие героями отсутствия части экипажа со времени старта миссии. Их полное исчезновение из любых списков и коллективной памяти общества «Эриофоры», не говоря об ИскИне. И дальнейшие события, создание «революционного комитета» и плана свержения «режима эриофорного компьютерного левиафана» — это все процесс прорыва искусственно навязанный тоталитарной необходимости и освобождения пестрого множества племен. В итоге, конечно, план провалился. Как известно, все оборвалось на, спойлер (!!!), интересном месте — обнаружению присутствия гипотетического сильного ИскИна корабля. Об этом есть интересное обсуждение на форуме. Ну и перед тем, как перейти к заключительному абзацу, где я объясню, почему же при всех похвалах социологической фантазии Уоттса я поставил только 8 из 10 баллов, добавлю следующее. Не думаю, что Питер как-то штудирует всякие там новые или старые философии. Скорее, как и с символическим совпадением дат выхода оригинальных первых изданий «Ложной слепоты» и «После конечности» Мейясу, дело в одинаковом запечатлении и улавливании духа времени. И еще. Расшифровывая философскую подоплеку, которой, вполне возможно, и нет вовсе в романе, надо упомянуть одно замечание совсем коротким предложением. Та диалектика свободы и не-свободы, о которой я писал в недавней рецензии (или скорее эссе) о фильме «Черная вдова» уместно и здесь. Непонимание революционерами Уоттса вечной связи единства и множества, случайности и необходимости, не дает им понять, что освобождение — это не тотальный отказ от единых принципов и целей (в конце концов такой отказ — тоже тотальная цель и тоталитарный, абсолютный принцип, как и в случае с выражением «все относительно», которое само по себе не относительно). Это замена принципа, который приносит вред, тем основанием и целью, которое приносит благо максимально большему количеству людей. Это непонимание привело к тому, что некоторые заговорщики, включая Сандей, стали видеть в своем лидере, представляющем чистый хаос и «сделаю все ради свободы в своем понимании», вариант решения проблемы не лучший, чем дальнейшая власть Шимпа. Порядок хаоса и порядок порядка — суть одно и не должное.

Так в чем ж минус-то? Интересный мир, любопытное общество, «вмятина» очень важных штрихов духа времени нынешней реальности, добротная квази-детективная линия, качественные отношения между героями — что же не так? Основная проблема большинства относительно крупных произведений Питера Уоттса — эта назойливая схематичность и самоповторы. Вот давайте внимательнее взглянем на «Ложную слепоту», «Эхопраксию» и «Революцию стоп-кадров». Что в них общего кроме того, что действия 2-ого и 3-его произведений протекает в космосе, а события 1-ого и 2-ого происходят в одной вселенной? Да то, что все они разворачиваются по абсолютно одинаковой схеме Питера с проверенными элементами. Главные герои — Сири Китон, его отец и Сандей — все выбивающиеся из общей среды люди с большими особенностями, практически на физиологическом уровне. Сири, как мы знаем, не совсем человек после пережитой болезни (а что с ним сейчас — бог весть), Сандей в «Выскочке» пережила эффект «квантовой свободы» в ядре Солнца, который изменил ее навсегда. Отец Сири почти полностью лишен разных модификаторов тела, а в конце «Эхопраксии»... опять же сами знаете. Далее. Герой и другие персонажи сталкиваются с чем-то совершенно иным и чуждым им явлениям. Пришельцы вне рамок разума и сознания, потенциальная цивилизация вампиров с восстанием коллективных разумов и бесконечное приближение, спойлер (!!!), к стиранию всего экипажа ради достижения успеха миссии «Эриофоры». В конце концов сам социопанк, который предлагает Питер Уоттс. Сравните сообщества экипажа «Эриофоры» с сообществом вампиров. Члены экипажа не могут организовать целостную цивилизацию и вообще общество из-за того, что лишь небольшая часть команды может бодрствовать. Притом в короткий период. Вампиры из-за искусственно усиленного инстинкта территориальности так же не могут этого добиться. Для того чтобы достичь цели повстанцы на корабле выбирают стратегию долгой революции, перераспределяя обязанности на время недолгих активностей и передавая информацию через зашифрованные послания. Схожим образом стараются поступать и вампиры.

Так или иначе вышло интересно и круто. Чувствуется дух времени все усложняющегося и идущего к серьезному кризису общества. Есть интересные и оригинальные фантдопущения. С другой стороны самповторов не мало. Пусть в случае необычных цивилизаций вампиров и «Эриофоры» эти самоповторы и выглядят любопытно.

*нет-нет, на этот раз предупреждение не о историческо-политических моментах комментария, а об описаниях сторонних эмоциональных переживаний, коих, впрочем, будет все-ничего*

Планировал написать отзыв еще в прошлом году *анекдоты про «прошлогодний хлеб»*, но выходит только сейчас, в первом дне 2018 года. Невеликая потеря, от которой, надеюсь, посыл данной не-совсем-рецензии не исказится и будет понятен.

Итак, перед нами «некультурный» и немейнстримовый роман Бэнкса «Transition» («Переход»), близкий к научной фантастике, а своими сходящимися-расходящимися параллельными сюжетными линиями с увеличивающимися по мере развития сюжета перекличками между собой и неожиданными сюжетными твистами-поворотами к таким работам Иэна, как «Мост» и «Шаги по стеклу». Но если действительно заняться поиском аналогий одному из последних произведений шотландского писателя вне библиографии его творчества, дабы лучше всего передать суть данной работы без особых раскрытий основных секретов сюжета, то мне на ум даже до прочтения сразу пришла ассоциация с «Концом Вечности» Айзека Азимова. Одна из моих первых и самых любимых прочитанных книг, культовый роман и классическая хроноопера, она во многих чертах напоминает «Переход». Точнее книга Бэнкса похожа на азимовский шедевр, во многом являясь, как мне показалось, «мультивселенским ремейком» «Конца Вечности». Ведь и тут, и там — вездесущая организация, контролирующая человечество либо по линии времени, либо по линии параллельных вселенных. И тут, и там — главный герой, талант в отведенной ему этой самой организации роли, который влюбляется в противницу этой же организации. И тут, и там эта организация, тайное межвременное/межпространственное правительство (о существовании которой знают лишь, собственно, его сотрудники и немногие избранные из «челяди») занимается целенаправленными изменениями человеческой истории (во времени или в рамках хода событий отдельных реальностей) ради всеобщего блага и максимально возможного счастья, которые, разумеется, ее лидерами понимаются по-своему (и ведут последствия этих минимальных воздействий к довольно сходим ситуациям в конечном итоге). И тут, и там иерархическая система организации довольно сложная, составленная из специальных классов-каст, связанных между собой минимальным образом (в «Переходе», правда, эти касты будут гораздо разнообразнее и интереснее, чем в «Конце Вечности», сильнее разделены и создаются на основе скрытых «суперспособностей» кандидатов, по своим сдерживающим характеристикам друг к другу напоминая чем-то сеттинг фильма «Пятое измерение» 2009 года).

А в остальном, кроме этого самую чуточку подражательно-оммажного каркаса, роман «Переход» абсолютно бэнксовский. И пусть организация «Концерн» (или «L'Expédience»), офисы которой любят воздвигать в городах по типу Стамбула и Иерусалима, как я уже отмечал, напоминает азимовскую «Вечность», она точно также напоминает и бэнксовскую Культуру, хотя в одной из англоязычных рецензий данную роль отводят группе-противнику политике «Концерна», возглавляемого Мадам д'Ортолан — сопротивлению госпоже Малвехилл. Весь фантастический антураж, проработка Концерна, его рабочих каст-сословий, видов параллельных миров (именно их классификации, а не конкретных реальностей — в этом плане книга некоторым образом бедна), следование принципу «чеховского ружья», неожиданные повествовательные ходы, интересные главные герои (при том же не сам агент-суперубийца-переходчик Темджун Оу мне понравился более всего, а линия профессионального пыточных дел мастера по кличке Философ из мира господствующего ислама и террористов-христиан, за развитием которого лично мне было крайне любопытно наблюдать) — все качественное и фирменно бэнксовское.

И в заключение, конечно, обязательно рекомендую к прочтению оригинальный фантастический роман Бэнкса, который вновь навеял меня одной мыслью и одним чувством. Не важно, можно ли изменять время, не важно, сколько множеств бесконечных вариантов реальностей существует, мы живем всего лишь в одной. И жизнь у нас одна, без всяких там возможностей существования колес сансары и загробного местожительства. Поэтому распоряжайтесь ей здраво и без всяких оставлений чего-то на потом. Живете здесь и сейчас в этом Новом Году и всех последующих, осознавая, что главная ценность и главный, простите за некоторый цинизм, товар здесь — это люди. Держите с собой лишь самых преданных, верных и хороших личностей, не теряйте их из-за глупостей и чего-либо еще, чтобы вам всегда можно было поделиться с ними чем угодно, в том числе и настроением от прочитанного томика Иэна Бэнкса.

Так что с Новым Годом, друзья.

Начну, наверное, с очередной анекдотичной крылатой пелевинской фразы, позаимствованной мной из романа «Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов и масонов»:

» — Что такое феминизм?

— Читали «Капитал» Маркса? Если проституция — это прибыль из п*зды, то феминизм — сверхприбыль оттуда же».

Не связанная эвфемизмами и цензурой, в своей откровенной, пусть и пошлой в критерии откровенности, цитата-то глубже и шире, чем кажется. Не упрек в борьбу за права женщин, гендерное равноправие, которое, безусловно, необходимо отстаивать в странах с феодальными пережитками, а намек на то, к чему пришло данное движение, даже скатилось. Инструмент манипуляции в политических игрищах и отличный бренд истинных демократий, с помощью которого можно отлично наживаться. К сожалению, даже передав контекст, один мой либеральный... нет, не чекист, а просто друг, правда, друг отличный, братан... нет, не масон, в смысле, а просто братик, таки увидел здесь лишь сортирную пошлятинку необразованного писаки, который глумится над бедными представительницами крайне древней жреческой профессии.

Возвращаясь конкретно к комментированию данного произведения Виктора Пелевина, должен сказать, что это что-то великолепное, настолько же масштабное, во истину постмодернистское, искусное и интересное, как и такие его вещи, вроде «S.N.U.F.F.» с «Чапаев и Пустота». И, самое главное, лучше «Т», который пусть и был, как и любая другая работа автора, с оригинальными концепциями (каббалистика для попадания в рукописные миры; души писателей, перерожденные в литературных персонажей; человеческая душа и мир в целом как сменяющие друг друга актеры на сцене, которые есть античные и иные боги), долей юмора, цитатами в народ и т.д., и т.д. *прочие не оспоримые плюсы пелевенщины*, был все же книгой чересчур занудной и монотонной, с крайне тягомотным развитием сюжета. И, по сути, дублированием «Чапаева и Пустоты», только, в отличие от того же «S.N.U.F.F.», плюсов у данного апгрейда аля модернизации самой известной и сильной работы Пелевина, в сравнении, конечно, не было. В этом смысле, как и в других, «Лампа Мафусаила...» — явное, бесспорное движение, даже мощнейший толчок вперед. И в плане концептов, и в плане персонажей, и в плане формы.

Перед нами четыре повести, четыре эпизода чуть ли не эсхатологического противостояния двух сверхсил человеческой истории — альянса масонских лож и светлого ордена чекистов, которое разворачивается во времени, в пространстве, в Пустоте, в экономике, голове, подсознании, политике, оккультизме и т.д., и т.д. *пелевенщина*. Четыре повести, которые умело как все вместе, так и по отдельности (особенно «космическая драма», где есть место политической сатире, исторической прозе, русской повести примерно так 19 века, хроноопере, научной фантастике и т.д, и т.д.) комбинируют и образуют отменные пастиши. Четыре повести, каждая из которых гладко и неожиданно нетривиально переходит в другую, образуя метапрозаический роман, а обращая внимание на многочисленные отсылки к предыдущим произведениям Виктора Пелевина («Т», «Чапаев и Пустота» — и это как минимум, самое что на поверхности), так и вообще его межпроизведеченский, общетворческий метароман. Метароман, в котором понимание реальности в очень обобщенном виде уже давно потерялось в постоянно изменяющихся даже не картинах на расстановку сил в мировой шахматной доске Человечества, не исторических вариаций тех или иных событий, а в сменяющих друг друга устройств мироздания made in the Pelevin's mind, где реальности лишь иллюзии в море Пустоты, где миры лишь взгляд Великого Ока на само себя, где все написано либо каким-то писателем, либо его творением, где реальность лишь сон кокаинового наркомана времен Гражданской войны, где реальность лишь книга бытия вневселенской сверхцивилизации, где реальность лишь одна из возможного бесконечного квантового множества возможностей, где реальность очередное изменение в темпоральных войнах, где реальность продукт войны древнейших цивилизаций галактики, и т.д., и т.д. *пелевинщина ж*. Не счесть числа этим потенциям, которые рождаются и занимают свое законное место в литературном Универсуме Виктора Олеговича по его душевному настрою. Или настрою коллектива авторов, которые пишут за тенью придуманного ими же лейбла-проекта (хорошо над этим поиронизировал сам Пелевин, кем или чем б он не был, в «Т»).

Как бы там не обстояли дела творческие на самом деле, перед нами четыре классных и мощных, безусловно, по всем критериям, постмодерновых законченных произведений, сводящих все, кроме пародирования и разрушения собственных жанров (как, for example, «исторический очерк» «Храмлаг», второй по крутости у меня после «Самолета Можайского», который деконструирует (пост)советскую архивно-историографическую документалистику; а как он объясняет корни зоновского российского блатняка — это так и вовсе сказка) и прочих чисто постмодернистских задач, говорят о главном. Через черно-юмористические и иронические, не скрыто сатирические, моменты, «Лампа Мафусаила» доносит до нас размышления, в не очень-то и законспирированном облике, из второй части названия романа. Да-да, не последняя, а лишь крайняя битва нас, бравых чекистов, и их, лицемерных масонов. Восток и Запад, Россию и прочую Европу + Америку, нашу и их(нюю) цивилизации. Вечное, действительно глупое, непрогрессивное историческое противоборство*, где амбиции обеих сторон, кои стоит обозвать ненаучно, как говорит один мой знакомый профессор, понтами, заставляют нас повторять одни и те же матрицы-программы, лезть, возвращаясь и скатываясь, в одни и те же отхожие ямы и анналы истории, более похожие для нашей исстрадавшейся Родины именно что на аналы. И, как по мне, тут Пелевин не за какую-то одну сторону, пусть он и человек антисоветский, в том числе и в некоторых изречениях конкретно в данной книге, а за пагубность и откровенную глобального масштаба глупость обоих субъектов конфликта. Показать эту неизбежную данность у Виктора Олеговича вышло блестяще. Все аллюзии на современные политические коллизии и происшествия, исторические и прочие вещи видны, так сказать, не вооруженным глазом под всей этой эмалью из иронии и порой порнографической сатиры. Ведь, как ни крути, а масонам «по*бать на русский космизм».

Для меня «Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами» — яркая, новая и довольно неожиданная ступень в творчестве автора, явная эволюция по восходящей через несколько падений в неудачное самокопирование. Книгу надо читать, обязательно, ибо где еще без всяких там политкорректностей и фальсификаций исторической науки можно узнать неподдельную и искреннюю, наполненную отвагой и доблестью, цепь схваток чекистов с масонами?

* — противоборство, как мы видим, продолжается не только в политике и экономике. То есть, конечно, в последнем мало вероятно, что оно вообще имело место быть и начиналось хоть в какой-то из реальностей, но что оно перешло вновь в культурную сферу, точнее в подкультурную, подземную, точнее андеграундную, это точно. Да, я про «битву рэп-сверхдержав», про баттл Oxxxymiron'а** и Dizaster'а, которая скоро состоится на исконно масонских землях.

** — настоящий участник «холодной» рэп***-войны, который скоро станет воителем в «горячей», также сыграет роль Митру в новой, второй, российской экранизации Пелевина. Так как для меня это будет первый российский фильм в этом году, в который я направлюсь на просмотр именно в кинотеатр, думаю, и на кинематографическом поле скоро состоится очередная крайняя битва. Разумеется, оная есть часть военных действий, объявленных Министерством культуры англосаксонским масонским ложам против продвижения на наши территории их информационных орудий массово пропагандистского поражения.

*** — «И мы родились не в тот век, В холодной державе, не на том полушарии». Хм, возможно, рано мы товарища Мирона Яновича записали в чекистские первые ряды. Нужно вновь проверить на наличие связей с вольными каменщиками, только на этот раз не через вай-фай и розетку. Видимо, и авторскую литературу стоило пролистать. Под носом ведь все оставил, экий масон хитрож...

Энное количество времени назад услышал прекрасную фразу, которая выглядела примерно так: «человек влюбляется не в другого человека, а в образ его». Не в самого человека, а лишь в представления о нем, впечатления, сложенные в некий конструкт, с помощью оного мы задаем для самих себя его дальнейшую модель поведения. Неважно, как появляется этот образ у влюбленного человека. У многих подобные остаются еще с первого волшебного (или лишь «волшебного», что бывает чаще) опыта любви, при том же в неизменном состоянии, под который подгоняются следующие кандидаты на роль второй половинки. У некоторых людей образ этот меняется от партнера к партнеру, корректируется под него или вообще заменяется иным. Бывает, что люди взаимно подстраивают свои образы друг под друга, что уж совсем замечательно. Но все это — второстепенное. Первоочередное значение имеет сама фактичность мысли о том, что человек влюбляется лишь в образы. Не в другого человека. А когда поведения человека не соответствует образу, после недолгих попыток компромиссов, в основном, отношения разрываются и начинается новый поиск суженного под свой священный о прекрасный образ.

И роман Кристофера Приста «Лотерея» напомнил мне об этой давно уже забытой цитате и заставил меня задуматься о ее значении, а также о том, как ее смысл проявляется в данной книге. Книге, которая, безусловно, про такой вид любви. Нет, конечно же, «Лотерея», открывающая цикл об Архипелаге Грез создателя «Престижа» и «Опрокинутого мира», еще и об реальности или иллюзорности реальности, истинности жизни, проблемах сознания, поиске смыслов. Но об этих модернистских и постмодернистских темах я уже писал и размышлял в отзывах не по одному произведению. И давно. Так что осветить данный момент работы Кристофера тоже считаю нужным.

Роман вышел именно о последствиях расхождения образа объекта влюбленности и реальной персоны его и о способах преодоления данного кризиса. Но далее данная тема развивается и английский писатель ставит еще более интересный вопрос: а не думает ли, не представляет ли самого себя человек как некий образ? Мы ведь существа рациональные (в основном, во всяком, пока только думаем и мыслим о чем-то, не делая этого в действительности), но живущие в мира далеком от оной. Поэтому и жизни наши такие же — нерациональные. И чтобы как-то логически осмысливать весь свой накопленный опыт, правильно его интерпретировать и выстраивать планы на будущее и необходим образ самого себя. Образ, который, как и в случае с объектом любовных притязаний, не соответствует истинному положению вещей. Во всяком, в большинстве случаев. Поэтому и возникает у главного героя книги, Питера Синклера, несмотря на его попытки уравнять свою сущность и образ («лондонский мир» и «джентрианский») при помощи «метафорической двоичной кодировки», диссонанс внутри сознания, вопрос, а кто же он, что есть его «Я» — сущность-Лондон или образ-Джентри? Или и ни то, и ни другое? Что-то третье? И то, и то сразу? Или вообще ничего из выше приведенного?.. А не иллюзия ли, это двоякое или не очень «Я»? Сложно думать о себе не как об образе, а как о самом себе. Осознавать и свои положительные, и отрицательные качества. Любить и те, и другие, но стремиться к идеалу. И любить именно человека, а не сам его образ, его душу, а не представления о ней, еще сложнее. Но именно к этим сложным вещам и нужно стремиться. И роман Приста вместе с недавними событиями в моей жизни лишь подтверждают данную мысль.

Так что да, книга своей проблематикой и интересными сюжетными ходами мне понравилась. И с финалом автор не подкачал — лучше, чем в случае с «Опрокинутым миром». Достойный образчик психоделики, постмодернизма и сюрреализма, который открывает для меня дорогу к книгам об Архипелаге Грез, издания которых я долго ждал на русском языке. И вот, скоро уже дождусь. Осталось немного.

В который раз убеждаюсь, что «Мемориальную премию Джона Кэмпбелла», в отличие от некоторых более известных, не раздуют кому попало.

«Город пермутаций (перестановок)» на мой взгляд — лучшая часть условной трилогии Грега Игана «Субъективная космология»; самая масштабная и глобальная, включающая в себя множество научных теорий и концепций, граничащих в своей фантасмагоричности с метафизикой, и такое количество событий, персонажей и идей, что хватило бы как минимум на две, а как максимум — на новую трилогию.

И, раз уж заговорил о всеохватности данного произведения, то им и начну. «Город перестановок» действительно всеобъемлющая книга во всех планах. И времени и места событий, и самих этих событий, и философских вопросах, и научных, безусловно обгоняя по всем этим параметрам суммированные «Карантин» и «Отчаяние» (в принципе, как раз главные фантастические и научные основы этих двух книг содержатся и получают свое дальнейшее развитие в «Городе...»). В этом как и главный плюс этого романа Игана, который уже стал для меня одним из самых любимых в его творчестве, так и главный его минус. Для меня две неравные по объему текста и смысловой нагрузки части этого единого произведения две совершенно разные книги. Да, связанные условно, но настолько грубо, что единая нить повествования для меня при переходе потерялась. Кое-что из первой части оборвалось, не получило дальнейшего развития. Новое же, появившееся только во второй, по мне также не получило логического завершения. Слишком много сюжетных и идейно-проблемных линий хотел свести под одной обложкой Грег, в результате чего имеем расколотую на две непропорциональные части работу автора, которая была бы достойна двух книг, двух романов.

Но это лишь незначительная огрешность, то, что могло бы быть лучше. В остальном «Город...», конечно же, великолепен. Получился не как некоторые думали очередной киберпанковский роман о виртуальных реальностях и компьютерном бессмертии (хотя, судя по отзывам не с фантлаба, таковым он и остался для этих граждан), а добротный научно-фантастический опус с интересными теориями (вспомнить ту же «Теорию Пыли», которая, по сути, слегка измененная в необычном направлении концепция Мультивселенной и множественных миров), очень близко подступающими к метафизике (по-этому и вспомнился также недавно переведенная работа Роберта Ч. Уилсона «Мистериум», который, конечно, менее научен, но некоторыми сюжетными базисами схож с «Городом...»), множеством интригующих сюжетных линий и интересных живых персонажей. И да, чтение, во всяком в начале, будет нелегким. Не сразу отрывочные объяснения происходящего от Игана позволяют дойти до сути. Но немного терпения и перед вами откроется любопытнейший мир, прекрасно продуманный автором. Обязательно советую с ним ознакомится. Оно того стоит.

Очередной прочитанный рассказ из «Аксиоматика», «Бесконечный убийца», вновь является самостоятельным произведением, не привязанным к условной вселенной с единым местом событий. Но, если внимательнее заглянуть в сеттинг рассказа, в котором так и не будет видно ни «Ндоли», ни наборов для перепайки мозгов в домашних условиях, то можно обнаружить возможность. Довольно малую, но все же возможность того, что и «Бесконечный убийца» — часть общего цикла из «Сближения», «Учась быть мной» и других рассказов, ведь герой данного произведения обитает в сразу множестве реальностей, вероятных возможностей в коем бесконечное множество. И, разумеется, в одном из них наверняка найдется место и для «Ндоли», и для Статистов. Но это все второстепенное, ведь перед нами — один из лучших рассказов Грега Игана. Достижение в его малой прозе, сравнимое по качеству с «Кристальными (Хрустальными) ночами» (которые все же лучше, но не намного). Интереснейший и вполне возможный по современным научным реалиям мир из множества миров, где одна бесконечность входит в другую и могут существовать личности из множества версий самой себя в множестве реальностей (подобным человеком и является главный герой рассказа). Мир, где наркотик под названием «S» (чем-то похожий на аналогичную дурь из «Флэшбека» Симмонса и «В ожидании прошлого года» Филипа Дика) позволяет вселяться, а потом и заменять тело иной версии наркомана, только в более лучшей реальности. Мир, где из-за этих миграций недовольных своей жизнью от одного варианта мира к другому образовался Вихрь, который Компании пытаются останавливать с помощью различных версий чересчур огромного «я» главного героя. И концовка не подкачала, хотя и показалось, что могло быть чуточку, но лучше. Как — вопрос уже к другой версии Грега Игана, в более литературно-прогрессивной реальности.

Таким образом, получился отличнейший рассказ, нашпигованный великолепным рядом научных идей из квантовой механики и связанных с ее открытиями отраслей науки в должном фантастическом антураже. Поначалу, правда, не все тонкости этого мира, давно переставшего быть одним единственным, а также Вихря и других мелочей, но в итоге вы более-менее все равно разберетесь. Финал, как я уже сказал, вышел на уровне, но до «Кристальных ночей» все равно не достает, пусть и совсем чуть-чуть. А читать стоит данный рассказ обязательно всем поклонникам творчества писателя.

И вновь продолжая ознакомление с современными русскоязычными фантастами, решил остановить свой выбор на долго пылившийся в планах на прочтение книжке Дмитрия Казакова «Черное знамя» — НЕпопаданческой альтернативке. И хотя бы из-за того, что этот роман является именно альтернативной историей без присутствия всякого рода попаднцев, с данным произведением стоит ознакомиться. Но обо всем по порядку.

Автор использует вторую, как мне кажется по регулярно выходящим книжным новинкам, тему по популярности в среде российских альтернативок (первая, естественно, «что, если Советский Союз продолжит жить»), а именно иной ход революционных событий в Российской империи и/или республике. В данном случае ход тех нескольких революций, произошедших в начале 20 столетия и изменивших всю историю нашей страны, да и всего мира, «переписан» авторским пером достаточно кардинально. Например, Первой русской революции на лике истории, видимо, и не бывало вовсе (тем не менее политические партийные объединения существуют; видимо, появились после революции, придуманной Казаковым). Нигде об этом, правда, прямо не говорится, но не упоминается ведь и не одно событие, с ней связанное. Да и о Государственных думах ни слуху ни духу (вместо них тут Земские собрания). Отсутствие столь важного события в авторском мире объясняется, как я понимаю, также не случившейся русско-японской. Но и здесь объяснения отсутствию не дается — просто допущение Казакова. Ну, на нет и суда, как говорится... Но к историческим правдоподобностям еще вернемся. А пока скажу лишь, что и Февраля с Октябрем 17-ого здесь не было, зато были Январь 16-ого и пришедшая после него Январская республика, которая рисуется автором как аналог Веймарской республики из нашей обычной истории. Отсюда и еще более трагического поражения в Первой Мировой начинается основное повествование «Черного знамени», романа о русском евразийстве, перешедшим в типичнейший фашизм.

Перед дальнейшим обзором и анализом сюжета и исторической части произведения хочется сказать, что оно все-таки тоже, как и многие другие современные российские книги, не только фантастические, о поиске идеи и пути для России. Здесь, конечно же, Казаков исходил от противного, но это не отнимает того, что роман входит в общую «поисковую» книжную тенденцию. Да и все наше сегодняшнее «попаданчество» в нее входит — не важно даже, откуда попаданцы и куда они попадают, и чего хотели писатели и писаки этих книженций. Подсознательно и сознательно они все равно хотят другой, лучшей России, которая бы свернула на верную, по их мнению, историческую колею. Не важно, какую — имперскую, советскую, демократическую, фашистскую, белую или красную, или еще какую, любую, но другую. И иногда все эти фантасты, философы, действующие политики и другие заводят нас в такие дали бреда, абсурда и абсолютного идиотизма, что рядом с ними даже Задорнов с Фоменко и их украинские «истинные историки» кажутся чуть более, но здравыми. Первый хотя бы что-то юмористическое может выдать. А воскрешая и перенося на прошлые российские формации, или на современную лики что коммунизма, что фашизма, что империализма или всего остального, что страна уже успела пройти, перерасти или даже победить, они просто забывают, что не прошлым, а будущим надо жить; не рисовать одни эпохи — белыми, а другие — черными, ровно как и их деятелей; не строить идеологизированные варианты альтернативного прошлого и уж тем более грядущего будущего с новыми-старыми монархами и диктаторами, а заняться более значимыми вещами. Например, улучшать быт граждан, всей страны. Системы образования, здравоохранения. Хоть как-то способствовать этому, а не разглагольствовать о том, что вот «если бы так случилось, было бы лучше». Вот такой вариант для России и любого другого государства и есть единственно правильный — счастливый и свободный вариант.

Но вернемся к нашим евразийским баранам. Через две параллельные линии повествования, рассказывающие о прошлом и настоящем главного героя романа — партийного деятеля Олега Одинцова, ведется история становления Российской евразийской империи и ее основной (и единственной, разумеется) идеологии — евразийства (которое в нашей обычной реальности возникло в эмигрантской среде в 20-ых; здесь же, где эмиграции и подобных ей стимулов не было, оно также появилось от рук все тех же авторов; в принципе, как некий логическо-исторический ляп засчитывать не буду, ибо Казаков указывает на другие стимулы для появление евразийства, которое все же вполне логичное развитие славянофильства). В этом мире без русско-японской войны и Первой русской революции все равно была Первая Мировая, которая и стала точкой основного перелома для всего будущего этой альтернативной реальности. Вместо Германии основным пострадавшим оказывается именно Российская империя, которая как и в нашей истории теряет свои западные территории, ставшие государствами-сателлитами австрийцев и немцев. Плюс к этой огромной потере прибавляются еще и контрибуции с репарациями и всяческие запреты, например, на армию и флот. В общем и целом с Россией происходит все то же, что и с обычной Германией (даже если забыть про то, что отличия в боеспособности царской армии до и после русско-японской не настолько масштабны, взять хотя бы возникший «снарядный голод» — а именно этими различиями объясняет Казаков катастрофу на фронте — я не могу принять авторскую логику в завершении альтернативной Первой Мировой. Ведь что та, что наша пусть и содержали в себе множество конфликтов интересов, самым главным из них все равно выступало британо-германское противостояние в экономике. Именно исходя из этого противостояния и строились блоки Антанты и Центральных держав. Поэтому говорить серьезно о том, что Британию бы устроила не проигравшая Германия, но проигравшая Россия — пусть даже и Россия без европейских и среднеазиатских кусков, без Тихоокеанского флота, но с огромными контрибуциями нельзя. Слабая Россия это прекрасно, но первоначальной и основной целью была слабая Германия. Так что описываемый Дмитрием Казаковым мир после здешнего «Амстердамского договора» с выжившими империями Австрии и Германии, продолжающими свою финансовую борьбу с Англией, выглядит несколько абсурдным и нереалистичным). И возникшая после этого и переворота графа Витте (непривычно было видеть данного персонажа в роли кровавого диктатора), свергнувшего монархическое правление, Январская республика, и все последующие события — все это явные параллели с Веймерской Германией и ее скатыванием в нацизм. И дальше больше (больше германской истории 30-40-ых, скопированных и перенесенных на Россию 20-30-ых): появление маленькой партии со странной идеологией, но харизматичным лидером-оратором (здесь — Огневский, а в нашем мире угадайте кто), Народная дружина (которая «отряды охраны» — СС), пропагандистская работа, броские лозунги, реваншизм, тернистый, но победоносный путь к власти (который вылитый нацистский), похожее окружение вождя-«фюрера», Вечная Империя (аля «Тысячелетний Рейх»), войны за объединение разделенного народа и восстановление потерянной нац-гордости, концлагеря (с характерными цветными нашивками), уничтожение оппозиции (левых и всех прочих), закулисная политическая борьба (основная сюжетная линия книги), массовая пропагандистская деятельность с малых лет вместе с изменениями истории и языка (тут уже явные заимствования из «1984» Оруэлла, вплоть до двоякости смыслов), Антиевразийский блок, антисемитизм и т.д., и т.д. Есть в евразийстве не только явный дух нацизма с тем лишь отличием, что тут избранными признаются несколько рас. Пересечения наблюдаются и с итальянском фашизме. Да и с советскими реалиями, хотя бы в виде любви к сокращениям, возможно сходство. Да и от дореволюционной России кое-что в этой, другой, евразийской империи наблюдается (но эти многочисленные всевозможные пересечения с историей скатывающийся в фашизм Германии не закрывают от взгляда того факта, что в России подобная партия вряд ли бы стала массовой и пробралась к вершинам власти. И это хотя бы из-за той самой Первой Мировой, не важно, иной ли или нашей. Ее экономическая тяжесть, ненародность, социальные довоенные и послевоенные проблемы — все это способствовало и должно было способствовать прорыву к эшелонам власти именно левым партиям, в особенности большевикам. Да и анархическому движению — где Черная гвардия? Логичный исход в пользу левых и в этой реальности подтверждает и то, что в нашей России, которая тоже проиграла Первую Мировую войну, не восторжествовали реваншистские настроения. Особых предпосылок к подобному нет и в книжной реальности автора). Но самое главное в том, что все это евразийство в итоге стало обычной правой тоталитарной идеологией, которая мало чем отличается от черносотенцев (которых романные «дружинники» громят в одной из глав. Стоит упомянуть, что именно некоторые из черной сотни, эмигрировавшей в Центральную Европу, довольно органично вписались в ряды немецких национал-социалистов, сумев занять даже высокие посты среди нацистов). Более того, по всем признакам евразийцы и являются типичными тогдашнеми русскими правыми (не все ведь из них были закоренелыми монархистами).

Попробую подытожить. «Черное знамя» — неплохой, среднего уровня добротный роман-альтернативка про то, к чему может привести поиск пути для страны и национальной идеи. И про то, что фашисты разные бывают, в том числе и с символикой и званиями монгольской армии тринадцатого века. Читается он не без интереса, пусть и особых интриг и живых героев тут нет. Да, историческая линия клишированная, ничего особо нового для жанра нет, и исторические ляпы присутствуют (а вот назвать язык написания, диалоги персонажей слишком похожими на современный язык не могу; лишь один раз встретил выбивающейся из колеи термин «ура-патриоты», а так...). Наверное, оно и сложно, привнести что-то новое в антиутопии про тоталитаризм. Поэтому и я стал задумываться, а стоит ли и мне что-то подобное писать — вряд ли и я что-то новое занесу (тем более, что и тематику планирую похожую с «Черным знаменем», только про современность). Ну, это уже другая история. А пока можете прочесть данную книгу и помочь сделать так, чтобы Россия стала лучше без всяких идеологий, великих идей и путей, целей... Просто сами станьте чуть лучше, порядочнее, ответственнее и трудолюбивей. Тогда, глядишь, что-то и изменится в лучшую сторону без товарищей вроде Огневского.

Странно, что на довольно часто упоминаемый в темах о творчестве Грега Игана (и не только) рассказ «Дневник, посланный за сотню световых лет» нет ни одного отзыва.

Через несколько не связанных друг с другом историй мира ближайшего будущего (лишь самый первый рассказ находит свое продолжение в самом конце произведения, являясь логичным завершением для всего «Дневника...») Иган поднимает тему передачи информации из будущего в прошлое, реализации этих квантовых возможностей в технологии и их влияния на человечество. Казалось бы, нетривиально и, даже если это не совсем так, то уж точно из подобной зарисовки можно создать чудеснейший рассказ о важности свободы воли для человека. Может, и иллюзорной свободы, но именно ее присутствие и держит все человечество на плову истории. О чудовищности потери даже иллюзии свободы.

И, в принципе, и концовка об этом... Да и истории сами по себе неплохи — максимум, объемы подкачали. Но нет. Для меня оказалось как-то слабовато. Грег не потянул, как и обычно, литературно, но и научно не вытянул. И фантастическое допущение не такое уж прям оригинальное — Азимов был с «Тиотимолином», к примеру. А более поздние авторы, вроде Теда Чана («Чего же от нас ожидают?») и К. К. Раш («День красных писем»), справились с реализацией этой идеи куда лучше Игана. На мой взгляд, конечно.

Итог. С такой неплохой идеей и повествованием из нескольких историй автор просто-напросто мог выжать больше текста и объема, дать больше мыслей для размышления читателю над столь сложными проблемами, как свобода воли и человеческая сущность. А так, с типичным для Игана суховатым повествованием без особых эмоций, я просто не успел достаточно поразмыслить над всей проблематикой рассказа и выбрать какую-то позицию в столь важном вопросе, центральном в «Дневнике...». А жаль. Могло бы выйти очень недурно, если бы Грег хотя бы в плане объема чуточку потрудился.

Продолжаю знакомство с непереведенным творчеством Роберта Ч. Уилсона. Выбирая следующий роман на прочтение, решил остановиться на более поздней работе автора — романе «Горящий Рай», на который я потратил почти весь день. И, в принципе, не пожалел об этом, ведь Уилсон — писатель-фантаст, сохраняющий идеалы «Золотого века» НФ, делающий необходимые акценты на характерах героев и их взаимоотношениях, а также соблюдающий пропорции между фантастикой и наукой в нужных читабельных пределах.

Все выше перечисленное, за что я и многие другие Уилсона уважают и обожают в книжке присутствует. Но назвать «...Рай» шедевром на уровне «Слепого озера» или принесшем автору славу и известность (во всяком случае, в России) «Спина» это произведение я не могу. Да, оно вновь такое же интересное и читабельное, но уже слегка, совсем немножко попахивает... вторичностью.

Перед нами, по сути, вновь «спиновский» роман. Очередная тема контакта между пришельцами в виде Машин фон Неймана и человеком, с влиянием первых на наш быт. Более того, влияние в этот раз настолько сильно, что изменило не только наше будущее, но и прошлое (не забываем, что «Горящий Рай» — альтернативная история). Нет-нет, ни в коем случае это не делает роман слабым и совсем уж копированным. Просто Уилсон решил обыграть свою излюбленную тему еще раз. Ну, как Филип Дик любил разрушать реальности, а Азимов — писать о роботах. И вышло вновь интересно, просто уже не так, как это было в «Спине» или «Слепом Озере» (из которого, как я понимаю, и берет свое начало трилогия «Спин». Ну и «Горящий Рай»). Кроме схожестей и параллелей с трилогией «Спин» (с каждым романом понемножку) и «Слепым Озером», общие детали у романа имеются и с другими произведениями, вроде «Опоздавших» и «Бытия» Брина (знаю, что рассказ входит в роман, но отделить их стоило) или «Преследуемой Земли» Аллена. В последнем случае есть лишь небольшое сходство.

Итак, как я уже сказал, «Горящий Рай» — это альтернативная история, рассказанная с примесью Вторжения, Контакта и просто ксенофантастикой. Здесь войн после окончившейся Перемирием Первой Мировой войны практически не было. Лига Наций и сущность, тайно манипулирующая нашей историей, поддерживают более-менее общий мир на всей Земле. Тем не менее это не исключает редких столкновений, восстаний в колониях, а также кризиса в Балтийском море и в Охотском, где Паназиатский союз и Российское Содружество (да, Революция и Гражданская война в России были, только прошли, опять же, чуть более мирно) могут столкнуться в борьбе за нефтеносные скважины. Сущность, создавшая подобную глобальную ситуацию в романе, именуемая «Гиперколонией», имеет на Земли свои непонятные цели. Действуя не явно и скрытно, ее манипуляции и деятельность все-таки смогли выследить члены организации «Общество Переписки». Ученые, являющиеся ее членами, смогли выяснить, что «радиосфера», окружающая околоземное пространство, на самом деле — живое существо. Но по прошествии времени некоторые «переписчики» и их семьи были убиты агентами Гиперколонии в 2007 году. События в романе происходят после того, как дети двух семей-основателей Общества пытаются сами остановить Гиперколонию и ее замыслы. Параллельно тоже самое пытаются сделать и их родственники-взрослые, которые одновременно с этим пытаются их найти. Все это происходит вместе со странными происшествиями и изменениями внутри самой Гиперколонии, которая теперь стала уязвимее, чем раньше. Да и на горизонте для Общества засветился новый вероятный союзник. Тем не менее борьба лишь усложнятся, ведь выбор в войне против Гиперколонии становится сделать все сложнее...

Вот примерно какая история будет рассказана в «Горящем Рае», в не совсем обычном для автора романе уже одним тем, что раскрытие основных сюжетных секретов происходит практически в самом начале книги. Правда, после этого Уилсону еще есть что сказать, ведь правда оказывается далеко не полной, да и в общем не самой простой. Так что сюжетно это обосновано и интригу не убивает. Подводя конец данному отзыву еще раз хочется сказать, что лично для себя я время потратил не зря. Думаю, и многие другие, кто соберется прочитать «Горящий...», тоже не пожалеют об этом. Во всяком, поклонники автора уж точно ни в чем не разочаруются.

Вчера начал и закончил с первой части трилогии «Эдем» Гаррисона, которую я уже давно хотел прочесть.

Это и первое знакомство с автором, очень удачное — как считаю, лучше, чем «Стальная Крыса» с «Биллом» — эти циклы явно не для моего сознания, не по вкусу, так сказать.

Так что же такое «Запад Эдема» и для кого он? Ответ прост: для всех любителей жанра альтер-истории (не тех тонн о попаданцах, что теснятся рядом с «Местро» и «Сталкером». Разработанная с поразительной тщательностью, и уводящая читателя еще дальше, чем Луктяненко в «Холодных небесах» с иным христианством и многими произведениями из этого поджанра, в основном повествующих о мирах победивших фашистов.

Легко вообразить, как астероид, давший начало Эре Млекопитающих, не попал в древнюю Землю, но трудно построить мир рептилий-гуманоидов, придать ему совершенно нечеловеческие качества. Нетехническая цивилизация с живой техникой, городами и оружием, существующая долгие миллионы лет, имя которой — иилиане. Появляющиеся сначала в море, потом выходящее на поверхность, где сразу проходят жесткий отбор — самки становится основой общества (абсолютный матриархат с диктаторским и четким кастово-иерархическим уклоном), а самцы — лишь игрушкой для любовных потех, недоразвитыми поэтами и художниками, по мнению иилиане, являющиеся лишь носителями спермы, а потом и вынашивателями яиц. Плюс ко всему, выстроен их сложный и удивительный язык, включающий движения тел, звуки и изменение цвета.

Но, в этом мире тоже есть люди. Они населяют север Нового Света в нашем мире — Северную Америку. Находясь на уровне предледникового человека, что, скорее всего, и является хронологической точкой романа, те сталкиваются с экспансией двуногих ящеров, которых ненавидят до смерти. Отсюда и идет начало трилогии «Эдем» — две расы, одна война, но одно ли будущее? Может, поможет Керрик, мальчик «тану» (людей), которого иилиане научили своему языку, который и должен спасти человечество от отживающего свой век вида?

Да-да, я люблю писать на русскую классику объемные, «чуточку» графоманские отзывы-рецензии под углом политико-исторической интерпретации (в основном левого толка), приправленные собственной субъективщиной. Вон, даже целую линейку отзывов по революционной литературе выдал, да еще и выдаю... Но сейчас всего лишь одна фраза по поводу «Спать хочется» Чехова. Представьте, что эта девочка может быть не просто трагической героиней или среднестатистической фигурой холодной выборки. Представьте, что эта девочка, не спавшая уже три ночи и дошедшая до самого финала есть нечто большее. К примеру, почему бы и нет, метафора всего могучего многомиллионного крестьянства. Народных русских орд, которым тоже очень хотелось спать, а также есть, пить, свободно и нормально жить. И для того, чтобы заснуть, им потребовалось проснуться и заставить уснуть навечно кого-то другого... Или сон этого «кого-то другого» не оказался столь бесконечным?..

«Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма» (из одного известного манифеста)

«Если тебе выпало счастье жить в мире ума, какое безрассудство — искать доступ в страшный, полный криков мир страсти» (А. Камю)

*Как обычно, предупреждение — в данном отзыве будут мои исторические и политотные мысления. А также появятся частые обращения к иной русской литературе*

Эх, насколько бедны и слепы люди, которые пренебрегают и знать не знают русской классики! Той самой, которая расцвела пышным подсолнухом в веке 19, чем зародила сложную по устройству, но все равно в глубине своей тоже русскую, советскую классику. Как мне жаль тех, кто топит Достоевского в нападках наподобие «сплошной мрак, ужас, не хочется жить, кошмар, как такое можно читать», а Толстого в «хоспадэ, какие объемы, какие объемы»... Черт, второго и я упрекал в излишней щедрости пера, но «Анна Каренина», если поставить в ней несколько иные, не общепринятые акценты, вполне и вполне хороший роман. Я уж молчу про лаконичную и пеструю на реальные факты в образном изложении публицистику графа. Она прекрасна. А Федор Михайлович! Когда нападают на него, хочу «по-господски» вызвать этого нечестивца на дуэль! Я молчу про укоры в советскую литературу и про все остальное. И людям таким невдомек, что почему-то Чехова, нашего гения малой прозы, во всем мире обожают и каждый хоть сколько-нибудь значимый актер жаждет сыграть в его ярких пьесах. Я уж молчу о почитании этого «ужасного» Достаевского, которого Ясперс причисляет к обязательным для изучения философам-литераторам. И куда без Льва Толстого! Но правда, что дело тут не только в опопсевших и ленных натурах современных «критиков», но и в упадке нашей образовательной системы... Но, простите, милейшие, отвлекся от темы! К «Рудину» Ивана Сергеевича Тургенева.

Это долгое вступление было необходимо, чтобы дать почву для следующего краткого высказывания: я люблю русскую литературу. Я расслабляюсь в ней от надоевшего новояза и похабщины, от дурмана СМИ-пространства и прочего. Но не только мне в океане великих цитат великих авторов легко и приятно. Мне одновременно и нескучно. Ведь, как я уже писал в предыдущем отзыве, наша проза и поэзия той эпохи и позднее заставляет думать, и думать не только о далеком вечном, но и о здешнем. Остросоциальном и жизненно важном. Наша литература притягивает бесконечно высокое к жизни здесь и сейчас, а саму жизнь дробит на широкий, но конечный ряд отдельных проблематик. Личностных, классовых, исторических, политических и т.д., и т.д. Она превращает прозаические тексты романтизма и реализма в философию жизни в данный момент, раскрывая перед читателем всю боль, страдания и трудности мира и России. Ее народа, конечно же, стараясь по мере возможности ненароком предложить свои ответы и мысли на данный счет. Не остается в стороне от этой характеристики доподлинно русской литературы и первый романный труд Ивана Сергеевича — «Рудин».

«Рудин», как и «Обломов» Гончарова — дореформенный роман (до Великих реформ Александра Второго, в частности Крестьянской), который все еще описывает прекрасную и не очерненную свободными крестьянами и борьбой классов бездельно-идиллическую жизнь помещиков. Разве что в реалистичности и многомерности поданных образов тогдашних господ жизни и их быте Тургенев явно опережает двух с половиной героев «Обломова», в котором господствует вечная мезансцена одного актера из заглавия. Все получились роскошные, колоритные, живые, отнюдь не функционалы концептов романа и холодного авторского расчета. Все индивидуальности, у каждого свой характер, манера говорения, интересы, конфликты и т.д. Взять самого самобытного и примечательного персонажа, к примеру — Африкан Семеныч Пигасов! Едко-желочный женоненавистник, но чертовски при всем этом привлекательный и запоминающийся. Его фразы можно распределять на житейские цитаты и анекдоты! Чего только стоят «А как ее зовут?» — вопрос, посвященный любой случившейся беде, ведь в каждой по-Пигасову замешана прекрасная особа! А случай с лошадью и женщиной, а неестественность всех барышень в чувствах и юмореска про осиновый кол, а три женских кита, «попрек, намек и упрек», а о трех разрядах эгоизма, а о маророссиких поэтах... И это я сейчас ссылаюсь на первые пять страниц «Рудина», которые связаны с, напоминаю, второстепенным героем!

«Рудин» — это симфония характеров и типажей. При том же в большей степени, нежели «Отцы и дети» и уж точно «Накануне». Это бирюзовое чуть прохладное море, из которого не хочется вылезать. Правда, приходится, чтобы описать всю его глубинную палитру. Но вернемся от красок к мыслям. Все-таки два обозначенных великих произведения различны в охвате идейном *готовьтесь, начинается «левизна»*. Если «Обломов» по-марксистки прямо проникает в суть нарождающегося конфликта в российском обществе и государственности, беря под прицел почти-антигероя Обломова, отжившего свой век неэффективного менеджера аграрной индустрии, то «Рудин» идет иным путем. Тоже находя и ударяя по корню зреющего российского кризиса, Тургенев в «Рудине», на мой взгляд, поднимает эту самую проблему на новый уровень. Он русифицирует марксистско-обломовский вопрос, как бы это не было иронично по отношению к автору с столь сложным взглядом на свое Отечество. И при этом добавляет свою охапку вопросительных знаков. Но обо всем по порядку.

Итак, на первый взгляд, «Рудин» — более-менее развлекательный (как минимум три, а как максимум и более смешных, комичных моментов в тексте явно присутствуют) тургеневский роман с изучением пороков некоторых русских типажей. Разумеется, главный такой типаж сам Дмитрий Николаевич Рудин — полуобразованный помещик, который может говорить, но не умеет делать. И кажется, что вот, пожалуйста, брат для нашего Обломова, но различие между ними глубоко. Герой Гончарова все-таки практически абсолютно оторванный от жизни рохля в достатке, который и на беседу не широк душой. Тургеневский типаж, Рудин, иного сорта. Обедневший дворянин, своей бедностью и пресловутой полуграмотностью метящий в интеллигенцию, которая-таки придет после Великих реформ. Скиталец по долгим гостям и пансионам у разных еще менее грамотных и интеллектуальных покровителей. И самое главное любимец всех возрастов своим подвешенным языком, который и с его уровнем знания (очень недурным, конечно, но не позволяющим более явно себя проявить) способен словесным фимиамом привлекать люд. А еще и такой романтичный, такой особенный, такой красивый, и все-таки такой умный. Умный на западный манер, ведь ум его именно оттуда — от их философии, от их института, от их поэтов. Как раз в этом, как мне видится, и кроется главный конфликт романа. Противоречия Ума и России, Интеллигента и Власти (или народа?), Западного системного знания и Русской самобытности.

Чуть отвлекаясь от развития темы и одновременно оную же расширяя, скажу, что подобная проблематика характерна для нашей литературы. В тех и иных проявлениях образ западного мышления как неестественного и по большей части провального (но потенциально опасного или быть может спасительного) для русской души встречается в самых разных повестях и романах. Немец Вральман из «Недоросля» Фонвизина, который даже своим западным чуждым наукам не может обучить — лишь врет да курит. «Горе от ума» и грибоедовский Александр Чацкий, который научился вольнодумиям и думам в Европах, а в Великой Руси оказался чужим для холопской бюрократической химеры. «Бесы» Достоевского изобилуют подобными образами-примерами, в особенности Верховенского-старшего и -младшего. В довольно узком смысле, антиинтеллектуальный настрой, настрой против мало-мальски умного ума, способного направлять людей в своих целях и жить за их счет, может подойти и повесть Федора Михайловича «Село Степанчивково и его обитатели», но тут крайне издалека. И все это произведения, первые пришедшие в голову! Разумеется, кто-то из авторов выступает со славянофильской («патриотической», консервативной, почвеннической), кто-то с либеральной («антипатриотической», западнической, прогрессивной) позиций. И образы, вмещающие в себя представителей двух сторон этого ценностного противоречия, получаются в связи с этим с различными коннотациями и смысловыми оттенками. Но тему взаимоотношения Западного ( (псевдо)рационального, (псевдо)интеллектуального, системного, (воинствующе) нигилистического) в и с Российским (традиционным, духовным, хаотичным, самобытным, естественным, властвующим и довлеющим) в этих литературных произведениях это не отменяет.

Как же, в таком случае, на данную проблему смотрит «коренной и неисправимый западник» Тургенев? Как и у Гончарова в «Обломове», в конце «Рудина» мелькают намеки на необходимость перемен. При том же в западном капиталистическом духе, с созданием нового типа людей — «делового человека». Нужен переход от сословности к классовости, от заржавевшего позднего феодализма к раннему капитализму. Но намеки эти довольно туманные, в особенности из-за того, что Рудин, преодолевший леность и ставший тургеневским Штольцем, лишь попытался им стать. Все его проекты окончились довольно плачевно. Все предпринимательские задумки у какого-то эпатажного помещика и с неким юным бизнесменом провалились. Даже переход позднего Рудина в класс «реальной интеллигенции» (то есть из псевдоинтеллектуальных болтунов к работающим трудягам умственного труда) не задался. В подобной концовке все можно, конечно, спустить на излишнюю романтичность Рудина, на его неспособность долго чем-то заниматься, на его же слишком широкое эго. Так оно и есть, но эти намеки на нужду в создании классового общества вторичны. Первично то самое взаимодействие Западного в Русском и осмысление этих отношений. Взглянем на образ Рудина со стороны иных образов, довольно русских. Со стороны Ласунских, Лежнева, Пигасова, Басистова, Липиной, Волынцева. Большинство из них восторгается и восхищается словесной высотой речей Рудина, великими смыслами, которые он излагает. Их не волнует его приживальческий статус, его попытки навязать свое мнение другим, изменить сложившийся уклад жизни в поместье. Лишь немногие, вроде Лежнева и Пигасова, сопротивляются системе, системной жизни, системному мышлению, которые пропагандирует Рудин и по поводу которых среди этих персонажей возникали споры. Они замечают то не очень нужное, слишком навязчивое и слишком не скромное вмешательство, которое вносит заглавный герой романа в их тихую жизнь. Они сопротивляются тому влиянию, которое Лежнев в конце романа хоть и окрасил в розовые тона, но не отрицал. Воздействие, которое может не просто видоизменить, но уничтожить прежнюю жизнь. Европейская идея, способная в определенный момент разорвать как управляющий аппарат российской цивилизации, так и ее саму.

Нет, я ни в коем разе не антизападник, государственный патриот и поборник духовных скреп *следящие за моими отзывами уже могли понять, что это не так*. Я человек, который в силу определенного, может и неправильного, но видения истории России понимает: Россия, к счастью или к сожалению, не Европа. И нам не все европейское подходит. Тем более столь педантичное, строгое, системное и иерархизированное, как германская мысль. Ведь подумайте. Наш Рудин вдохновляется немецкими понятиями о жизни, немецким знанием, немецким бытом, немецким мышлением и т.д. Он поборник строгих систем — опять же, вспоминаем первый же спор Дмитрия Николаевича с Африканом Семенычем. Если бы он был еще и такой же работоспособный, как немецкий работяга, чуть больше образованный, как гении германской философии, оставался при этом всем столь же красноречивым и воздействующим на окружающих, все было бы иначе. Как? Добавить ко всем этим предложенным мной качествам еще и смену в голове мягкого романтизма на романтическую революционность, и пожалуйста — вот вам истовый марксист-большевик! Человек трудовой, умный, который хочет разрушить не просто буржуазно-помещичью диктату, но и крестьянскую вольницу, т.е. русскую цивилизацию как таковую. Он хочет навязать во благо то, что считает необходимым для его мысленной утопии. Не зря Рудина критики сравнивали с Бакуниным, но без тех сопутствующих параметров, которые я назвал, сходство очень блеклое.

Вопрос лишь, а нужен нам такой Новый Петр? В итоге оказался нужным. Интересно, что даже в концовке «Рудина» герой гибнет в Париже с красным знаменем в руках. В итоге так случилось и в Петрограде почти сто лет спустя, правда краснознаменец не погиб, а воссел на народный престол. В итоге жизнь была преображена, и европейская системность стала великой тоталитарной диктатурой. Зато с социальной справедливостью. Но какой ценой? Нет, большевики не разрушили русскую цивилизацию, хоть и хотели ее основательно перестроить. Я не считаю уничтожение прошлых правящих классов-сословий гибелью Руси и наступлением азиатчины — того хотел крестьянский люд, истинная цивилизация России. Она просто смела паразитов-оккупантов, но в качестве новых поводырей избрала марксистов. Партию Ленина, которая постепенно сделала вольные Советы — самую демократичную народную демократию — бюрократизированной составляющей нового класса угнетателей. Но более справедливых, эффективных и полезных.

Так неужели «Рудин» не просто прекрасная кладовая крылатых фраз и живее всех живых героев? Это роман-предупреждение? В чем-то, да. Если смотреть на него в наше время, когда за спиной две Мировые войны, Февраль, Октябрь да Гражданка. И неужели Тургенев и вправду видит только в Рудине возможного кандидата в спасители России? Во-первых, Лежнев правильно характеризовал не моего модернизированного, а именно тургеневского Рудина, сказав, что он делает благое дело, оживляя сердца и умы людей. Делает их живыми, чувствующими и жаждущими нового. Но мой революционный Рудин, конечно, уже фигура двоякая; способный и спасти, и одновременно убить Россию. Опять же, в реальности все оказалось сложнее. Так кто же нам нужен? Дает ли «Рудин» какие-то ответы? Мне кажется, что да. В самом начале романа один второстепенный персонаж, Пандалевский, мысленно сказал про другого, Басистова, следующее: «Мужик!.. Совершенный мужик! Испортит он этих мальчишек!». И еще материалист (в оскорбительной коннотации Пандалевского же). В этом молодом, рослом, простом, но живом и неглупом человеке, русском мужике, я, к примеру, вижу будущее. Искренний и честный, умный и работящий. Да и Лежнев Михайло Михайлович тоже походит на настоящего русского мужика, пусть он и помещик (в романе в принципе представлены помещики весьма человечные и способные к переустройству своего быта — по большей части). С виду холодный и циничный, замкнутый, а на самом деле человек широкой души и большого сердца. С некоторой язвительностью, но и неподдельной романтикой. Не белоручка. Не европеизированный, хотя и образованный западными науками. В конце книги он говорит очень дельные слова, описывающие, что не так с Рудиным и его взглядами: «...но не от философии наши главные невзгоды! Философические хитросплетения и бредни никогда не привьются к русскому: на это у него слишком много здравого смысла; но нельзя же допустить, чтобы под именем философии нападали на всякое честное стремление к истине и к сознанию. Несчастье Рудина состоит в том, что он России не знает, и это точно большое несчастье. Россия без каждого из нас обойтись может, но никто из нас без нее не может обойтись. Горе тому, кто это думает, двойное горе тому, кто действительно без нее обходится! Космополитизм – чепуха, космополит – нуль, хуже нуля; вне народности ни художества, ни истины, ни жизни, ничего нет. Без физиономии нет даже идеального лица; только пошлое лицо возможно без физиономии. Но опять-таки скажу, это не вина Рудина: это его судьба, судьба горькая и тяжелая, за которую мы-то уж винить его не станем». Так что дело не в том, что революционер-Рудин не прав. Дело в том, что он доподлинно не знает того, что хочет менять. Народ — это не дворяне. Даже они это понимают. Народ — он там, в селе, деревне, хуторе, ауле. Его чаяния надо понимать, им содействовать, а не строить какие-то западные песочные замки, а строить свое. Без тирании, без новых угнетателей, но с народностью и его вольницей.

Таким образом, вот он, мой графоманский левый взгляд на великолепный труд Ивана Сергеевича, где мне увиделся не просто конфликт новой интеллигенции со старым миром, трагичную судьбу человечка высокого в «немытой России» или что-то подобное. Это песнь и о трудном пути нашей печальной Родины, которая все ищет правду вне себя, в чужих блистающих храмах, не видя в русской деревне правду и истину.

Уже не один раз про это писал, но напишу вновь. Питер Уоттс для меня один из самых актуальных, любопытных и крайне интересных современных писателей. В том числе, кроме затрагиваемых тем в его произведениях и проработанных научно-фантастических допущениях, потому, что мне нравится с ним не соглашаться и спорить. Пусть и только в своей голове и на фронтах под графой «отзывы» на фантлабе. Сегодня, все также вкушая ожидание самой важной для меня книг из грядущего потока вероятностей — «Всеведения», разумеется, — я хочу снова поспорить и заодно с тем похвалить, да и просто поразмышлять вместе с Питером и героями его рассказа «Вифлеем» о нем, собственно.

Если честно, то поначалу было не очень понятно, что передо мной именно произведение, пусть и раннее, пера биолога-фантаста Уоттса. Слишком уж наш «твердый», благо не лбом, фантаст тут «мягок» да гуманитарен. Вероятности, коллапс волновой функции, эффект наблюдателя. Это же опостылевший мейнстрим! Да еще и устаревший. Плюс ко всему околонаучный. И это авангард научности в фантастичности литературного гетто, еще почему-то не посвященный в рыцари, канадец Питер Уоттс? На фоне фантастического допущения он явно теряется с такими своими соотечественниками, как Р.Ч. Уилсон и Р. Сойер. Но будет сказано сие не в обиду ни двум названным последними товарищам — я их обоих почитаю и уважаю, а что важнее и читаю, — ни Питеру. Потому что в литературной части он остался самим собой.

Гнетущая атмосфера безысходности и декаданса. Маленькие люди. Увядающий и умирающий в нарастающих агонии и хаосе мир де-факто, но еще не де-юре постапокалиптики. «Ложная слепота» да «Эхопраксия», ни дать ни взять. Разве что без пришельцев с отсутствием самосознания, которых с трудом можно назвать братьями по РАЗУМУ, и без высокотехнологичного пейзажа перехода в тень постчеловечества. И никаких хэппи-эндов, естественно — не чурайтесь и не корчитесь, это не спойлер. Вы ведь не в первый раз читаете этого фантаста-биолога из смежного с нами климатического пояса?

Далее хочу не рассказать и живописать сюжет «Вифлеема», а несколько поразмыслить над его смысловым и ценностным содержанием. То, что у Питера явное предчувствие по поводу надвигающихся потрясений и призрака хаоса, который бродит по не одной лишь Европе, я не сомневаюсь. Тут он прямо и поминает хаос, обзывая его космологической энтропией, которая сметает высокоорганизованные структуры. Хочу заметить и момент с забыванием, который можно в виде аналогии перенести в наши уже, простите за пошлость, оруэлловские новостные ленты. А также напомню и про линию отношений главного героя и Дженет, точнее, их холодную начинку:

«Вот почему мы так близки. Не потому что у нас общие интересы и мы разделяем страсть к научным открытиям, даже не потому что я часто ставлю ее главным автором в статьях. Нет, мы просто не лезем друг другу в душу. Негласно признаем границы, принимаем их. И полностью доверяем друг другу, так как никогда и ничего друг другу не рассказываем.»

(В этой фразе, если что, я для себя уловил нарастающий момент отчужденности людей в мире с социальными сетями и доступностью, казалось бы, любого вида общения; таки Теннис и его общество и община)

Так что временами пускай и несколько топорно, неуклюже и слишком напрямую (оно и понятно — один из первых рассказов автора вообще), Уоттс, как мне показалось, прочувствовал мир вокруг нас и отрефлексировал его прямо на страницы (экраны) «Вифлеема». И я согласен с этими чувствованиями о том, что вокруг, и моментом с близким наступлением тяжелых, в ряду прочего своей непонятностью, времен. Но Питер уже в этой практически дебютной истории уже верен себе, рисуя все только прочными красками, не видя никакой возможности, даже необходимости, к попыткам нахождения пути нового рассвета , а также чрезмерно критично и предвзято относясь к объекту своего изучения — живому. Я частенько порой сравниваю его и Грега Игана — двух «твердых» писателей, но разных по полярности видимого будущего и вере в человека. Один явно пессимист, другой оптимист. В виду «мягкости» сей новеллы, введу в сравнительный оборот другое значение. И нет, не «Последний контакт» Бакстера, хотя схожести есть. А именно Роберта Рида и его небольшую повесть «Восемь эпизодов» или «Вторжение малого мира», которую советую к прочтению. Именно данная работа наиболее схожа по поставленной теме с «Вифлеемом». Если Питер приходит к неутешительным выводам, мол, жизнь — чересчур случная, нелепая ошибка, которая в самое ближайшее время исчезнет из Вселенной, что даже для этой самой жизни и хорошо, то Рид настаивает на ином. Жизнь, конечно, явление редкое, неустойчивое, способное изничтожить само себя, но это же и феномен, который обязательно станет одной из постоянных констант мироздания. И с этим умозаключением, которое, возможно, исходит из сердца по большей части, я согласен. Я человек, я способен мыслить, ошибаться и, что не мало важно, верить. И строить тот мир, который я хочу. Покорять и созидать, ибо жив и мыслю.

Таким образом, заканчиваю, резюмирую: поклонники Уоттса, читаем, изучаем своего любимого писателя в самом начале выбора творческой ниши и жанровых особенностей. А также не забываем про «Восемь эпизодов» — научно-фантастическая достоевщина нашего любимого, разумеется, писателя прекрасна и нужна, но порой ведь нужно чего и жизнеутверждающее, не так ли?

А земляк актуального и хард-сайфайного Питера Уоттса, многоуважаемый Роберт Сойер, продолжает заниматься все тем же, чем в чуть более ранних работах — самокопированием. Это, конечно, у него неплохо получается, но черт — это уже начинает несколько надоедать и приедаться. Все же Сойер не так хорош в эффективных перестановках в новые литературные коды как, rest in peace, Клиффорд Саймак, мною обожаемый еще в самом начале моего книжно-червивого пути в данном пространственно-временном континууме... Да, кстати, речь идет о последней книге канадского писателя — «Квантовая ночь» (как всегда благодарности Слободяну за очередной качественный и добровольный перевод).

«Квантовая ночь» — это «Факторизация человечности», только если из нее убрать суть сагановского «Контакта», своеобразным ремейком которого она является, и добавить вместо нее политического триллера со спасением мира от нового Карибского кризиса, который, вот те на, можно назвать Канадским. И на самом деле, я не утверждаю, что это плохо, но вот вышло несколько... Несколько лоскутно и не ахти как ровно. Именно в плане восприятия всего материала «Квантовой ночи», а не связок в сюжетных линиях самого текста. Просто в итоге, по прочтении романа, мне трудно сказать, о ЧЕМ он именно-то повествовал. Ибо, да, теория двухпалатного разума, которую, видимо, очень популярно упоминать среди канадцев (хотя она в принципе становится все более популярной, и, на самом деле, мне симпатична, в следствие чего я жду перевода теоретической работы «Возникновение сознания в процессе краха бикамерального разума»), сойеровская фантастическая идея фикс, так сказать, о квантовой взаимосвязи всех людских мозгов и другие вещи. И в качестве популяризации научных идей «Квантовая ночь» — крайне удачная книга. Узнал и для себя кое-что новое. Но вот литературная составляющая слабее, чем бывает у Сойера. Хотя главный герой, Джеймс Марчук, вышел и прописанным, и интересным. И да, сюжет, между прочим, не обошелся без клюквы!.. Тьфу, не клюквы, а пророчества. Надеюсь, не (само)сбывающегося. Видимо, Роберту уже известно, кто победит на наших ближайших выборах снова... Ой, спойлер.

Подводя некий итог потока мыслей выше, заключаю следующее. «Квантовая ночь» мне понравилась. Хорошая книга, с добротной популяризаторской стороной. В этом плане поработал автор на славу. Но сюжет и вся литературная суть текста — ну, не знаю, лично для меся остались не до конца осмысленными. Я не увидел там ключевых идей и авторских замыслов посреди его фантастических допущений. Антивоенщина имеется, но появляется лишь под конец, и куда девать тогда большую часть книги? Вышло не совсем доработано, как мне кажется. Обертка есть, а вот сути, к сожалению, маловато будет. Но не читать и не обращать внимание из-за этого на очередное творение Сойера лично для меня — греху близко. Так что поскорее идем проверять на коллайдере с применением технологии для анализа движения ваших глаз кто вы — психопат, нормальный человек или один не мало известный философский эксперимент?

В младшей и средней школе, да и до школы вообще, обожал читать (или слушать, касательно дошкольного возраста) легенды и мифы разных народов. Осилив и более-менее закрепив классические античные греко-римские, скандинавские и остальные наиболее известные из них, в наиболее удобоусваиваемом варианте, я с интересом открыл для себя чуть позже иные этнические сказания. В школьной библиотеке стояло несколько томиков-сборников сказок-мифов по их географическому происхождению, и именно тогда я узнал об удивительных историях происхождения мира по мнению племен Океании и Африки. И о боге-пауке Ананси, который был настолько древним, что его собственного отца пришлось похоронить в его хитрой и очень мудрой голове.

И роман Нила Геймана «Дети Ананси» как раз и посвящен колоритной мифологии родом из Западной Африки. С континента, откуда не только вышло все человечество в виде многочисленных миграционных волн по мнению ученых мужей с их чистым, лишь знающим, а не верующим, разумом, но и откуда, по мнению тамошнего народонаселения, вышли Истории. А богом историй, где слушатель преклоняется не перед страхом и охотой, а перед Хитростью, Ловкостью мысли и слова, Юмора и Остроумия, как раз и является восьмилапый хитиновый Ананси. Африканский трикстер, один из самых древних богов, смешной и умный, словоохотливый и довольно семейный...

Но книга Геймана, которая расширяет границы вселенной, положенной в «Американских богах» (при том же расширяет не только засчет интегрированной африканской мифологии, но и с помощью новой информации о сложности иерархического мироустройства данного мира, в котором, видимо, люди — далеко не первые существа, которые придумали рассказывать Истории и верить в них), не о самом пройдохе Ананси, а о его ребенке. Детях. *Тут уж вам решать, кхм* И, казалось бы, рассказываемая история крайне шаблонна в своей сути. Предсказуема, заштампованная... По сравнению с «Американскими богами», во всяком случае, именно такое впечатление и создается. Но лишь поначалу. Да, первая книга цикла, безусловно, серьезная, захватывающая, эпичная, с интересным поворотом сюжета, который Гейман умело завернул в виде пары-тройки фраз-намеков. Но в «детях Ананси» он же умудрился сделать из романа-шаблона красивое с отменным юмором повествование, в котором место найдется не только для закономерного с самого начала хэппи-энда, но и для нескольких интересных сюжетных разворотов. И, в отличие от тех же «...богов», в «Детях...» все герои, все персонажи получают должное раскрытие и живость. Даже второстепенные, в отличие от в который раз упоминаемой книги (все-таки там единственный герой — Тень Мун).

«Дети Ананси» — отличное, незатейливое, легкое, красивое и смешное дополнение для полидиаспорнобожественной геймановской книжной вселенной. Что-то вроде романа-фильма, который, думаю, и экранизировать можно будет гораздо проще, нежели основную книгу цикла (при том же именно в виде фильма, для которого оригинал с линейным повествованием уже является готовым сценарием). И с которого, как мне кажется, можно, собственно, начать знакомство с этим миром. Хотя особой разницы лично для меня между «Американскими богами» и «Детьми Ананси» нет. Ведь какая разница, с какого конца одной палки начинать? Все равно в итоге познать мир богов-мигрантов, работающих таксистами и гробовщиками ради веры в американскую мечту (а тут зарыт панчлайн), стоит обязательно.

ПС. И про яркий, стильный, местами (и, извиняюсь за тавтологию заранее) очень к месту трешовый и сюрный, не потерявший основную смысловую колею книги, недавно вышедший сериал тоже забывать не стоит. Обязательно узрите гениально сыгранного Иэном МакШейном Мистера Среду и еще больше самых разных богов с их возможным ребрендигом под запросы нашего крайне потребительского мира.

В свое время «Мир-Кольцо» Ларри Нивена, найденный чуть ли не в подготовленном ящике для утиля в одной городской библиотеке, когда я только начинал свой путь познания огромной и неизведанной страны чудес под названием Фантастика, довольно сильно впечатлил меня. Роман неким шедевром для меня не стал, но что его, что последующие сиквелы оригинальной истории изучения и странствий по удивительной вариации Сферы Дайсона из «Освоенного космоса» я читал с упоением. Ибо эти прекрасные и необычные пейзажи кольцеобразного мира с копиями-континентами из других миров, человекоподобные виды, Защитники и вампиры, Древо Жизни, тайна Строителей и происхождения нашего вида, Кзины и Кукольники просто не могут не впечатлять и нравиться поклоннику космической НФ.

Чуть позже даже большее впечатление на меня произвело уже совместное произведение Пурнелла и Нивена «Мошка в Зенице Господней» и сопутствующие этой книге продолжения. История расы ассимметричных пришельцев со странным физиологическим циклом, который делает их при любом уровне технологического развития замкнутыми в Мальтузианской тюрьме собственной планетарной системы, и их Контакт с человечеством, которое владеет ключом к решению этой проблемы — сверхсветовыми перелетами разыграла во мне больший интерес, чем более-менее вторичные путешествия по Миру-Кольцу, чьи тайны разгадываются слишком долго. И хоть у сольного творения Нивена есть еще такой положительный момент, как запоминающиеся главные герои (чего у «Мошки... нет), повествование о судьбах двух инопланетных рас и выборе одной из них понравилось мне больше своей фантастической проработанностью. Конечно, подразумеваются именно Мошкиты и именно их историко-биологические Циклы.

И вот, спустя год или более откладывания прочтения, совсем недавно я дочитал «Чашу небес» Нивена и Бенфорда (с сольным творчеством последнего из данного писательского дуэта я вообще не был знаком — все опять же лишь в планах, довольно далеких), некоторый синтез идей циклической расы и астроинженерного, нетривиального и нового, объекта. Вместо Мошкитов — Пернатый (Птичий) Народ, а вместо Мира-Кольца — Мир-Чаша аля Звездокорабль, а также новая история, новый сюжет, лишь в мелочах сходный с чем-то ранее виденным в произведениях выше.

Итак, перед нами случайная встреча человеческой экспедиции на корабле «Искатель солнц» с первым в истории людской расы артефактом инопланетной (явно) сверхцивилизации и, собственно, разумными инопланетянами. Но как всегда все оказывается не так просто. Колонизационная миссия экспедиции людей под угрозой из-за непредвиденной остановки своего судна возле срезанной на половину Сферы Дайона, чью чашеобразную тушу несет вперед хитрым способом «пришвартованная» звезда и исходящий из нее поток плазмы. Небольшой пробужденный от криосна отряд сначала попадает в плен на Мире-Чаше, потом сбегает из него, потом понемногу знакомится с местностью и ее экосистемой, строят предположения и под конец встречается с иными пришельцами, настроенными чуть более положительно к людям, нежели Пернатый Народ. Несколько резко оборванная линия повествования явно намекает на то, что со своим сиквелом «Чаша Небес» представляет единый роман, чей разделенный сюжет, конечно, интересен... Но вот герои выходят просто функциями, почти как в «Мошке...». Я даже не особо обращал внимание на имена во время прочтения (максимум запомнились капитан Редвинг, Клифф и Бет). Да и главы с ними я читал довольно бегло, в отличие от глав про Пернатый Народ от самого Пернатого Народа — от персонажа по имени Мемор (можно адаптировать как «Вспоминающий»/«Помнящий», который постепенно становится «которой», то бишь «Помнящей» и «Вспоминающей»).

Ее рассказ о себе самой, событиях, разворачивающихся с приходом людей (с ее стороны), описанием расы Пернатого Народа и быте Мира-Чаши был для меня самой лакомой частью всего произведения. Да, их кастовое общество (Меморы, Наблюдатели, Астрономы, Танцоры, Инженеры, Фермеры, Ученые, Чашемастера, Глубокомысленные, Хранители и др.) со сложной иерархией и запрограммированной физиологией сменой пола роднит их с Мошкитами, но все же их кастовый диморфизм выражен менее чем у вида, созданного совместными усилиями Пурнелла и Нивена. Да и катастрофических Циклов с окончанием в виде перенаселенности и гибели цивилизации у Птиц нет. Тем более они обладают еще и одной интересной особенностью, также биологической. Их мозг, видимо, не имеет разделения на полушария, в отличие от людей, а бессознательное с сознанием представляет у них единое целое — Сверхразум. Правда, в Сверхразуме все равно наличествует Подразум (птичий аналог нашего бессознательного) и может играть самостоятельного игрока, но в составе единого разума (сознания?). То бишь их строение разума напоминает, насколько мне понятно, разум первобытного человека по теории двухпалатного разума, только с оговоркой на то, что отношения между несколькими разумами/сознаниями строятся не по вертикали, а по горизонтали. Из других особенностей можно выделить более биологическую, нежели технологическую направленность их цивилизации, а также то, что Птицы отказались от циклов и всего прочего, связанного со временем. Т.е. они давно перестали вести какие-либо отсчеты и хронологии.

Итак, уже очень и очень продолжительное время, возможно, десятки миллионов лет, Пернатый Народ, который является главенствующим на Мире-Чаше (так, во всяком случается, кажется, но являются ли предки Птиц Строителями или Основателями этого мира — вопрос; в этой части появилось предположение, что они могут быть эволюционировавшими потомками земных разумных динозавров, но некоторые детали из текста, вроде происхождения Сверхразума, отсутствия у Пернатого Народа подтвержденных теорий собственной родословной и упоминание Открытия, делают данную версию, да и вообще вариант равенства Птиц и Строителей, сомнительным), странствует по Млечному Пути в Вояжах на Целевые Миры. Находя обитаемые разумными и не очень видами планеты, Птицы производят Усыновление и подправляют генетику Усыновленных под условия Мира-Чаши, как было с живыми дирижаблями и змеепальцами. Или с Народом Сил (отсылка к Кзинам?), который был одним из немногих в долгой истории Звездокорабля «захватчиками» (самостоятельно прилетевшими на Чашу космическими инопланетянами в исследовательских и колонизационных целях). И теперь возникли новые захватчики. Люди. Которые, как и Чаша, следуют к Глории, потенциальному новому дому землян, вблизи коего замечены странные гравитационные волновые потоки. Доберутся ли человеческие герои-посланники до своей цели? В чем истинная цель Создателей Чаши? Кто в действительно ею управляет? Откуда происходит Пернатый Народ и как он в реальности связан с астроинженерной конструкцией, на которой проживает и командует? Насколько опасны для Мирового изобилия и священной для Птиц стабильности люди и как сильно они изменят баланс сил на Чаше? Какими будут Последние Миры и с чем в итоге придется столкнуться героям Нивена и Бенфорда?

Отличный научно-фантастической роман, который навевает той самой старой-доброй гуманитарной НФ. Коей осталось уже мало... Тайны и загадки, удивительные нечеловеческие цивилизации и громадные искусственные машины звездных масштабов — все это найдется в «Чаше небес».

В очередной раз убеждаюсь, что «Мемориальную премию Джона Кэмпбелла», которой были отмечены произведения Уилсона, Игана, Кэтрин Норт и других сильных авторов, кому попало не выдают. Роман Леви Тидхара «Osama» («Усама»), одаренный пусть и поощрительным вариантом этой премии, исключением для меня не стал. Абсолютно не пожалел, что среди возможных книг для прочтения на днях выбрал среди романов Роберта Ч. Уилсона, «Чаши небес» Нивена и Бенфорда и «Бесконечного Космоса» Бакстера именно данную работу, которая меня давно заинтересовала.

По сути, перед нами современная интерпретация «Человека в Высоком Замке» Филипа Дика. Те же самые «диковские» игры с реальностью и иллюзией, истинностью/ложностью окружающего мира, роли сознания в этом и выборе человека. Снова появление книги об иной реальности в иной реальности, только на этот раз аж сразу целой серии политических альтернативно-исторических триллеров «Мститель», автор коих некий Майкл Лонгшотт, а главный герой в них — Усама Мухаммед бен Ладен (при том же здесь он далеко не архизлодей, а совсем наоборот). Странный, но не слишком альтернативный мир, где определенные события Второй Мировой Войны пошли несколько иначе, сохранив, к примеру, Азиатскую зону сопроцветания. В этом мире частному детективу Джо предстоит найти создателя этих самых книг, завоевавших популярность и культовость у масс. Ему предстоит пройти через несколько городов и часовых поясов, угроз своей жизни и дым опиума, чтобы в итоге не только найти здешнего Человека в Высоком Замке, но и понять природу собственного мира и самого себя.

Лишь заранее предупрежу, что читателю это будет сделать чуть сложнее, чем главному герою «Усамы». Несмотря на простое и привлекающее своей нуарностью повествование, подсказки, довольно обильно разбросанные по тексту и чуть ли не режущие глаза, а также наличие схожих в идейном плане предтечей данной работы Леви Тидхара (тот же «Человек в Высоком Замке» Дика, «Чапаев и Пустота» Пелевина, «Град обреченный» Стругацких), до конца и однозначно выстроить в голове суть книги не так уж и просто. Финал в определенном смысле открытый. Читатель волен самостоятельно осмыслить прочтенное и сложить все элементы пазла от автора вручную. Ведь смысловых картинок, как и реальностей в книге Тидхара, не одна. Но, скажу сразу, недосказанности писатель оставил в эпилоге побольше Филипа Дика.

Если вас не пугает выше сказанное и необходимость думать, осмысливать и самостоятельно интерпретировать книгу, а также вы не против пролистнуть нео-нуарную версию «Человека в Высоком Замке», посмотреть на Бен Ладена и исламистов не только при помощи речей с зомбоящиков (чувствуется, что издать подобное в стране-борце с мировым терроризмом с американского континента — не благодарная и трудная работенка), погрузиться в «диковские» и «пелевинские» измышления о нереальности реальности, то «Усама» Леви Тидхара стоит прочтения.