Радпар
(Фантастические зарисовки)
Часть 2
Ночь
Вечер. Солнца находят одно на другое и, светя единым кровавым бельмом через муть озёрных испарений, медленно закатываются за горизонт. Холодно. Остановившийся на ночь караван: дарипы, кладь на их спинах, погонщики, охранники, рабы, всё, всё без исключения обрастает толстым слоем инея. Воздух становится прозрачен. Над головой сияют три серебряные луны, увитые узорами созвездий. Песок сверкает гладью старого зеркала с замутнёнными пятнами замёрзших озёр.
Ночь – время радпаров.
Кирс давно проснулся, наелся мяса, напился чуть розоватой от добавленных в неё лепестков акцы воды, закусил всё это сладкими белыми кубиками хини – подарком хозяина – и изнывал последние часы перед закатом от вынужденного безделья. Ему было неинтересно ни сидеть, ни стоять на мягкой подушке в шатре на спине высокого дарипа. О том, чтобы лечь и скоротать остатки дня сном даже думать не хотелось. Он и так беспрерывно спал несколько дней, пока хозяин оставлял его одного в комнате городского постоялого двора, а сам где-то пропадал, возвращаясь вечерами пропахший всеми запахами мира и приносящий Кирсу что-нибудь лакомое. За дни пребывания в городе Кирс не только наспался и наелся вкусного, но – обленился. Теперь же, наконец, можно вволю размять лапы.
Тяжёлый дарип останавливается. Внизу кричат погонщики, хлещут по ногам великана, велят опуститься на брюхо. Кирс не выдерживает и, не дождавшись разрешения хозяина, срывается вниз, по крутому, пышущему дневным жаром боку гиганта, большим прыжком оказывается на его обсыпанной сверкающей пылью ноге, на земле и с радостным кличем несётся вдоль каравана. К нему присоединяются другие радпары, и вот уже целая стая в полтора десятка особей проносится вокруг каравана, отмечая свои ночные границы. Они рады видеть друг друга. Скалятся, шипят, взвизгивают, рычат. Они возятся, осыпая с шерсти друг друга оседающий на неё иней. В шутку хватают погонщиков за долгополые одежды, с разбега пытаются сшибить с ног рабов. Они веселы и игривы, счастливы.
Глубокая ночь окутала спящий караван. Первая из лун воткнулась рогами в дюны. Две белые реки бегут от этих рогов через всю пустыню. В их неподвижных водах охотятся разбуженные лунными рогами песчаные твари.
Радпары начеку. Треугольные уши навострены, длинные усы направлены вперёд, носы впитывают морозный воздух. Ни одна песчаная тварь не должна пересечь невидимую границу.
В начале каравана – возня. Кирс круто разворачивается на звук. Слушает. Тишина. Наконец долетает слабое чавканье. Видимо кто-то из мелких обитателей пустыни нарушил отмеченный круг. Кирс успокаивается, но тут же вздрагивает, поднимает шерсть на загривке, шипит на рогатую луну. Не нравится ему эта луна, и белые реки не нравятся. Подозрительные они сегодня. Они вообще подозрительные, а сегодня особенно. Что-то таится в них, опасное, злое.
От спящего каравана отделяется едва заметная точка – Кирс. Он стоит на самой границе, нюхает кристальный воздух, ждёт. Недалеко от него на границу выходят еще радпары, замирают в натянутых позах, с перевесом на передние лапы, готовые атаковать. Нет. Тихо. Пробегают по дну белых рек мелкие ядовитые тинты, оставляя восьминогий след. Пролетают некрупные птицы остари, охотясь на зазевавшуюся мелюзгу. Спокойно всё. Ровно.
Вторая луна катится к горизонту, готова зарыться в дюны и пролежать там до следующей ночи. Холодно. Песок смёрзся. Лапы прилипают к нему, если долго стоять на одном месте. Приходится бегать и слушать. При таком морозе запахи слабы, но звуки чётки. Скрипят членистоногие сигны, шуршат хвостами пёстрые и очень вкусные бианы. Надо поймать! Кирс внезапным прыжком кидается в сторону, ударяет лапой, жмёт в когтях вёрткое тело биана. Хруст. Тепло от желудка растекается к озябшим лапам. Нужно поймать еще.
Небо плавно светлеет. Последняя луна скатывается за пегие от утренних теней дюны. Пустыня просыпается. Караван тоже просыпается. Заговаривают погонщики, суетятся у костров рабы, покрикивают охранники. Огромные дарипы, глубоко охнув, расправляют многосильные ноги, поднимают рогатые морды, встают, вознося вверх пёстрые шатры и тюки с поклажей.
Радпары последний раз обходят границы, нюхают песок, проверяют ночную работу. Ни одна дорожка следов не пересекает запретной линии. Ни одно живое существо не посмело приблизиться к каравану. Хорошая работа достойна награды. Радпары, шумной кучей поедают сочное мясо у самого большого костра, лакают сдобренную цветами акцы розоватую воду.
Звучит рог.
Кирс с разбега прыгает на ногу дарипа, цепляется когтями за долгополую серую шерсть и ловко взбирается наверх.
Хозяин сидит неподвижно, потягивает через трубку красную, как кровь, пахучую жидкость. Кирс усаживается на свою подушку, преданно смотрит в глаза хозяину. Властная рука нежно треплет за ушами. Кирс, как любой радпар не любит, когда его гладят против шерсти, но после морозной ночи так хочется заслуженного тепла. Кирс сворачивается клубком, прижимается спиной к ноге хозяина и, ощущая его твёрдую руку на своём загривке, глядит в щель между пологами шатра на мерно качающийся пейзаж.
Утро.
Журнал "Союз писателей" № 2 — 2016
(Продолжение в следующей статье.)