Продолжаю публиковать отрывки из антологии «Век волков».
---
Сергей Алексеевич Булыга родился в 1953 году в Минске. Закончил Белорусский политехнический институт в 1975 и Высшие сценарные курсы при Госкино СССР в 1981. Публикуется с 1980. Автор десятка историко-приключенческих и фэнтезийных романов, а также около двухсот фантастических рассказов и сказок для взрослых и детей. Публиковался на русском, белорусском, польском и английском языках. Лауреат премии им. Ивана Ефремова за лучший фантастический роман года («Чужая корона» (2004), премия Союза Писателей России).
Упомянутая «Чужая корона» — часть авторского цикла «Крайские хроники». Существует поверье, что в древние времена, когда другие земли уже были созданы Богом, эта земля — мифическое государство Край — была поднята со дна морского бессмертным демиургом Цмоком. Цмок многолик, он может представать в образе дракона (Цмока) или человека и являться одновременно в нескольких местах. Государственное устройство и обычаи, принятые в Крае, отчасти напоминают таковые в Великом княжестве Литовском во времена его расцвета и упадка.
К этому же циклу принадлежит и новый рассказ Сергея Булыги «Степанова хата»...
 |
Сергей Булыга
Степанова хата
Отслужил я поветовым судьёй, по выборам, два срока по пять лет, подошло время к третьему сроку — и тут моя жёнка не выдержала, начала меня точить:
— Да что это за служба у тебя такая чёртова? Пропадаешь по целым неделям! Говоришь, что за злодеями гоняешься, а, может, ты завёл какую где на стороне?! Сколько такое будет продолжаться?!
И что ей на это ответить? Да, к тому же, и я сам уже устал от такой собачьей службы. Поэтому спорить не стал, а собрался и поехал в город, а там пришёл до нашего поветового маршалка, пана Юрека Кострицы, и сказал ему:
— Доброго тебе здоровьичка, пан Юрек. А вот тебе и моя булава. А вот Статут в торбе. А вот и службовая тетрадь, в ней триста восемь прошнурованных листов, тут все расспросные дела за десять лет, а вот и малая судейская печать. На третий срок я не пойду, устал.
И всё, что назвал, на стол выложил. Пан Юрек удивился, говорит:
— Да что ты, пан Василь, что это с тобой вдруг такое, тебя кто обидел?
Я отвечаю:
— Никто меня сроду не обижал, а кто пробовал обидеть, ты же знаешь, что с такими после было. И я служил бы и дальше, да вот только годы у меня уже немалые, захотелось на покой. Так же и домашних дел за эти десять лет скопилось. Пусть теперь вместо меня молодые послужат и себя покажут, а я уже показал.
Пан Юрек нахмурился. Га, ещё бы! При мне он и горя не знал, а теперь нужно искать кого-то. А что делать? Кто меня силой заставит? Не хочу — и не хочу. Тяжко вздохнул пан Юрек, пододвинул до себя мою службовую тетрадь и стал её туда-сюда неспешно перелистывать. А после вдруг спрашивает:
— Так, говоришь, у тебя всё в порядке?
— Как пан Бог свят, — я отвечаю. — Сколько за десять лет дел было заведено, столько было и раскрыто, никто от закона не ушёл, всех покарали.
— Так, — говорит пан Юрек. — Это хорошо. А что Степанова хата?
— Так это дело не моё, — я отвечаю. — Оно мне ещё от пана Максима, от нашего прежнего поветового судьи, перешло, а пану Максиму от пана Савраса, а пану Савраса от пана Микулы… Да и когда я тетрадь принимал, никакого разговору не было, чтобы я Степаново дело расследовал. В последний раз когда там убивали? Ещё до меня! Поэтому какое это мое дело? Не моё!
— Но ты же его принял! — говорит пан Юрек.
— Принял. Но…
— Э! — говорит пан Юрек, не давая мне сказать. — Вот оно что. Ну, ладно. Пусть так оно и будет. Принимаю я у тебя и булаву, и Статут, и тетрадь, и печатку, езжай домой. А я на выборах скажу: та, мол, и так, поважаное панство, должен вас предупредить, что от пана Василя осталось одно дело, которого он наполохался…
— Я не полохался! — я говорю. — А я его не принимал…
А пан Юрек:
— Как не принимал? А вот оно! — и раскрывает тетрадь на первой же странице, и пальцем по строчке проводит.
Я молчу. И думаю: если я туда поеду, то, скорей всего, обратно уже не вернусь. Ну а если не поеду, пан Юрек будет всем рассказывать, как я Степановой хаты наполохался. И что мне тогда будет за жизнь? Никуда после не показаться, никто со мной келихом не чокнется, и даже просто руки не подаст. И потому я, ничего не говоря, беру со стола торбу, беру Статут, беру булаву, беру службовую тетрадь, встаю и говорю:
— Твоя правда, пан Юрек, нужно прежде все дела доследовать, а уже после подавать в отставку.
Пан Юрек вскинулся и говорит:
— Стой! Стой! Куда ты! Давай решим полюбовно: ты сейчас никуда не поедешь, выберем тебя на третий срок, а первую страницу из тетради вырвем!
— Нет, — говорю. — Как сказано, так сказано. Бывай, пан Юрек. Доброго здоровьичка.
И, руки не подавая, вышел. Во дворе сел на Жучка и, никого с собой не взяв — ни пана лавника, ни понятых, ни даже слуг, поехал вначале из города, по Господарскому шляху, на Асоцк, а после по Дырявой Гребле в Степанову пущу — искать там Степанову хату. Я же никогда там раньше не был, а только слышал, что когда-то в давние времена, в самой чащобе тамошней пущи, жил такой полесовщик Степан и знался с самим Цмоком и его помогатыми, да после что-то рассорился с ними — и они его убили. Но убили не совсем до смерти, а так, что он теперь в той хате днём ховается, и так ловко, что никому его не найти (а может, просто спит как мертвый где-нибудь в углу или под печью), а ночью вдруг непонятно откуда выскакивает и убивает всех, кого в хате застанет. И как его ни караулили, как ни сторожили и чем только ни выманивали, но ничего ни у кого не получалось, никто его днём найти не мог. А ночью, повторяю, он всех убивал. Ну и перестали ходить в его хату, может, уже двадцать лет тому назад он там убил кого последнего, а при мне ни разу никого не убивал, вот я и не искал Степана, и дело на него не заводил.
А вот теперь пришлось мне туда ехать.
/.../