И тут случайно наткнулся на другие варианты перевода стихотворения «Тост», стихотворения одного из моих любимых поляков — Яна Лехоня.
Лехоня переводили нередко, получался он каждый раз по-разному.
Но каждый раз я возвращаюсь к любимому переводу, переводу Гелескула, как возвращался ко всем его вещам — из испанской, французской, португальской, польской поэзии...
Почему?
Ответ для меня был, есть и останется один.
Может быть, кто-то переводил ближе к оригиналу, может быть — кто-то точнее.
Но никто не переводил красивее и гармоничнее.
Впрочем, это всего лишь моё сугубо личное мнение
Но всё-таки — взгляните и составьте своё.
Оригинал выглядит так:
TOAST
Nic nie ma prócz tych liści, co na drzewach zmarły,
Nic nie ma prócz tych wichrów, którymi przewiało,
Nic prócz śladów świetności, co się już zatarły.
Nie stanie się nic więcej. Już wszystko się stało.
Jest jeszcze tylko księżyc, który cicho spływa
Na czarną krepę nocy i srebrzy ją dumną
Jako brylant — baldachim rozpięty nad trumną,
W której ziemia zmęczona na wieki spoczywa.
Kielichy wznieśmy w górę i pijmy na stypie,
Bo żal nasz byłby śmieszny a skarga daremna.
Niech nas trupio spokojnych pochłonie noc ciemna.
A łopata grabarza milczących zasypie.
Ach! ileż jest spoczynku w tym słowie: tak trzeba!
Jak nam ziemi, tak ziemi trzeba naszych kości.
Szaleńcy, wzrośniem kiedyś kłosami mądrości,
Powszednim, czarnym chlebem dla zjadaczy chleba
------------------------------------------------------ ------------------------------------------------------ -------
и перевод:
цитата
А. БАЗИЛЕВСКИЙ
Тост
Нет ничего кроме листьев на ветках мёртвых,
Нет ничего кроме вихря, что где-то гудит,
Кроме следов величия, которые уже стёрты.
И ничего не будет. Всё давно позади.
Есть еще только месяц, он тихо стекает
По черному крепу ночи, заливая его серебром,
Как брильянт-балдахин, что покрывает гроб,
В котором земля уснула, навеки умаявшись.
Так поднимем же кубки и выпьем на тризне,
Ибо скорбеть смешно, а жалобой не помочь.
Пусть нас, мертвецки спокойных, поглотит темная ночь,
Пусть на молчащих песок из-под заступа брызнет.
Ах, сколько успокоенья в этих словах: так надо!
Как нам — земли, так и ей, земле, нужны наши кости.
И мы, безумцы, когда-нибудь взойдём прозрений колосьями,
Насущным чёрным хлебом для всех, кому хлеб — награда.
И. ПОЛЯКОВА
Тост
Нет ничего – лишь листья на ветках увяли,
Нет ничего — лишь вихри, что веют тревожно,
Нет. И следы величья заметишь едва ли,
И все уже свершилось, что только возможно.
Плывет луна – спокойно в ночи заблистала,
И серебрится гордо на крепе суровом —
Алмаз на балдахине над смертным альковом,
Где в вечный сон земля погрузилась устало.
Напиток поминальный уже в наших чашах,
Печаль смешна сегодня, а жалобы тщетны,
Погибшие – под флером ночным незаметны,
Могильщика лопата зароет молчащих.
Ах! Сколь ж в этом слове покоя для слуха!
Земля нужна нам – тел она жаждет упорно,
Безумные, взойдем мы, дав мудрости зерна,
Став тем, кто хочет хлеба – ржаною краюхой.
А. ГЕЛЕСКУЛ
Тост
Пусто, ни следа былого шквала,
Умерла листва и откружилась,
Все, что волновало, — миновало,
Все, что совершалось, — совершилось.
И лишь месяц серебристокрылый,
Как бы долго в мире ни светало,
Скрашивает траур над могилой,
Где земля покоится устало.
Что ж, поднимем на прощанье чаши,
Скорбь уже смешна и глуповата.
Нам — земля, земле — останки наши,
Нашему могильщику — лопата.
Все. Да успокоит безголосье
Нас, велеречиво сумасбродных,
И взойдем, как мудрые колосья,
Черный хлеб, насущный для голодных.
цитировать
свернуть ветку
